CC BY
34КОНФУЦИАНСКАЯ МЫСЛЬ В КОЛОНИАЛЬНОЙ КОРЕЕ В 1910-1945 ГГ.
история / МАРТЫНОВ Д.Е., ОКОРКОБА А.Д./ 0K0R0K0VA99@BK.RU / УДК 9
DEVELOPMENT OF CONFUCIANISM IN COLONIAL KOREA 1910-1945
КОНФУЦИАНСКАЯ МЫСЛЬ В КОЛОНИАЛЬНОЙ КОРЕЕ В 1910-1945 ГГ.
Мартынов Дмитрий Евгеньевич, д.и.н., профессор, Окорокова Алина Дмитриевна, студент, Кафедра алтаистики и китаеведения, Казанский (Приволжский) федеральный университет okorokova99@bk.ru
АННОТАЦИЯ
Традиционное корейское общество неразрывно связано с установками конфуцианства, проявления которого можно заметить практически в любых социальных взаимодействиях корейцев. Однако, с установлением в 1910 г. власти японского генерал-губернаторства традиционные устои и идеалы коренного населения корейского общества подверглись теснению с японской стороны. Типичные для общества Чосона социальные институты и государственный аппарат потерпели полный крах перед мощью обновлённой Японской империи.
Генерал-губернаторство продолжало активную ассимиляционную политику в течение 1910-1945 гг., одним из её проявлений был запрет или же полная адаптация традиционных практик корейцев. Так японские власти стремились приобщить корейское население к синтоизму, эффективно используя схожести в его идеологической базе и установках корейского конфуцианства. Отчасти проведённые мероприятия были успешны, что в свою очередь привело к модернизации корейского общества и неоконфуцианской мысли.
В статье рассматривается развитие конфуцианской идеологии в рамках колониального периода, её адаптация к новому времени
ABSTRACT
Traditional Korean society is inextricably connected with the attitudes of Confucianism, the manifestations of which can be seen in almost any social interactions of Koreans. However, with the establishment the Japanese Governor-General's power in 1910th, the traditional foundations and ideals of the of Korean society's indigenous population were oppressed by the Japanese side.
Typical for the Joseon society social institutions and political machinery were destroyed by the grown power of a renewed Japanese empire. Japanese government continued its active assimilation policy during 1910-1945th. One of its manifestations was a ban or a complete adaptation of the traditional Korean rituals. This way Japanese authority sought to attach Korean population to Shintoism by effectively using the similarities in its ideological base and attitudes of Korean Confucianism. The held events were partly successful, which in turn led to the modernization of Korean society and neo-Confucian idea.
The article considers the development of Confucian ideology within the colonial period and its adaptation to modern time and conditions.
This work was supported by the Core University Program for Korean Studies through the Ministry of Education of the Republic of the Korea and
INTERNATIONAL SCIENCE JOURNAL / МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ
и условиям, взаимодействие с синтоизмом, схожести идеологических баз конфуцианства и синтоизма, а также влияние изменений в культурной сфере колониального времени на современное корейское конфуцианство.
Ключевые слова и фразы: колониальная Корея; Японская империя; конфуцианство; религиозная ассимиляция; генерал-губернаторство.
Для цитирования: Мартынов Д.Е., Око-рокова А.Д. Конфуцианская мысль в колониальной Корее в 1910-1945 гг. Современные востоковедческие исследования. 2020; 1(3): 113-121
Korean Studies Promotion Service of the Academy of Korean Studies (AKS-2019-OLU-2250001).
Keywords and phrases: Colonial Korea; Empire of Japan; Confucianism; assimilation of religion; Resident-General.
For citation: Martynov D.E., Okorokova A.D. Development of Confucianism in Colonial Korea 1910-1945. Modern oriental studies. 2020; 1(3): 113-121
ВВЕДЕНИЕ
Династия Чосон (1392-1910 гг.), поддерживавшая неоконфуцианскую идеологию в течение более чем 500 лет, завершила свое существование с началом японского колониального господства в 1910 г. Установление власти японского генерал-губернатора повлияло на все сферы жизни кореиского общества. За 35 лет, прошедших с потери Корееи суверенитета, традиционное общество пережило модернизацию и индустриализацию, претерпело изменения в политической экономической социальной культурнои и религиознои системах.
Модернизация на кореиском полуострове была связана не только с преобразованием экономических и социальных институтов, но также и с созданием образа нового кореиского поданного, которыи был бы верен японскому Императору и ассоциировал себя со служителем японскои Империи, а также новои элиты, ло-яльнои японскому правительству и составляю-щеи социальную базу власти. Роль государства в регулировании культурнои и религиознои жизни несла в себе цель создания фундаментальных социальных и политических институтов, которые прямо или косвенно повлияли бы
на последующее развитие культуры и самосознания человека [1].
Традиционное кореиское общество Чосона было неразрывно связано с конфуцианскои си-стемои ценностеи и идеалов, конфуцианским взглядом на жизнь. В течение длительного времени для большинства кореицев, а в особенности для высоких классов общества, конфуцианские идеология и философия имели большое значение. Поэтому мы бы хотели уделить особое внимание трансформации и развитию конфуцианства за 1910-1945 гг., периоде, когда кореиское конфуцианство столкнулось с такими проявлениями японскои имперскои культуры как ультранационализм, обожествление императора, стремление к ассимиляции кореиского населения, а общество испытывало давление агрес-сивнои идеологическои и религиознои экспансии со стороны генерал-губернаторства [2].
Поскольку религия — это определенная система ценностеи и норм, мы можем рассматривать ее как культурную систему, используемую в отношениях власть-общество. В связи с этим мы можем рассматривать развитие конфуцианства в колониальныи период в контексте политическои и общественнои жизни.
история / МАРТЫНОВ Д.Е., ОКОРКОБА А.Д./ 0K0R0K0VA99@BK.RU / УДК 9
Японское колониальное правительство использовало некоторые аспекты конфуциан-скоИ идеологии к своеи выгоде. Так, например, конфуцианская установка, в которои власть правительства безусловна, ровно, как и беспрекословное подчинение вышестоящему была использована для установления более эффективного управления Корееи. Однако в то же время традиционные для кореицев конфуцианство и шаманизм были искусственно заменены японскои национальнои религиеи - синтоизмом. Стоит отметить и то, что восприятие мира через призму конфуцианских идеалов делало очень сложным принятие кореицами реформ и перемен в общественнои жизни [3].
Японцы, говоря о кореискои религиознои и культурнои традиции, использовали такие слова как «дзоку» (местныи обычаи) и «минзо-ку» (народныи обычаи). Оба эти слова использовались в негативном ключе: «местныи» в этом контексте обозначает нецивилизован-ныи, дикии, а «народныи» - отсталыи, прими-тивныи. Обозначая кореискую традицию этими словами, колонизаторами создавался образ ко-реискои культуры как варварскои, тои, что без потерь для наследия может быть стерта и заменена более высокоорганизованнои, то есть японскои. Так как эти термины были общеупотребительными, они должны были использоваться в научнои среде, что, в свою очередь, вынудило и самих кореицев рассматривать собственную культуру как несовершенную и неразвитую. Таким образом, изучение кореискои культуры маргинализировалось [4].
Колониальная культура, как конфуцианская, так и новая, синтоистская, была важным компонентом не только в формировании колониального государства и управлении им, но
и дала толчок для развития современных общественных институтов уже в постколониальное время, создания новои идеологическои системы на основе традиционнои конфуцианскои.
Для более точного понимания культурных изменении в колониальную эпоху было бы целесообразно разбить рассматриваемыи нами период на несколько отрезков времени в зависимости от проводимои генерал-губернаторством политики и постепенного усиления культурнои ассимиляции.
Сабельный период 1910-1919 гг.
На первых этапах установления колониального правления генерал губернаторством активнее всего использовались вооруженные силы и жандармерия. Большинство кореицев неохотно приняли японскую колониальную власть, оправданно считая, что это угнетение независимости и гордости кореиского народа. Недовольство нарастало постепенно и вылилось в организованное первомартовское движение за независимость 1919 г. Таким образом, этот этап можно описать как период конфронтации и конфликта.
Власть генерал-губернатора была более строгои и всеобъемлющеи, нежели власть ко-ролеи Чосона, зависящих от придворных клик, и военная мощь которых никогда не была достаточно сильнои для обеспечения полного контроля или отражения любои угрозы извне. Генерал-губернатор же обладал следующим рядом полномочии:
1. Полныи контроль над политическои властью на полуострове;
2. Автономная власть - должностные лица подчинялись на прямую генерал-губернатору, а не императору;
INTERNATIONAL SCIENCE JOURNAL / МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ
3. Командование вооруженными силами полуострова;
4. Возможность издания дополнительных указов, столь же легитимных, сколько и законы, изданные в метрополии.
Таким образом, генерал-губернатор обладал всеи полнотои власти на кореиском полуострове, имя к тому же неограниченныи доступ к военным силам на подвластнои ему территории. Поэтому нарастающее напряжение и недовольство кореиского общества было во многом продиктовано жестким репрессивным военным контролем над всеми сферами жизни кореиского общества.
Свержение власти кореиского короля и традиционнои системы правления показывало, что конфуцианскому подходу к сбалансированным отношениям между властью и подданными, гарантируемому военнои и политическои силои Китая пришел конец. Эта политическая реальность привела к резким изменениям в привыч-нои установке о Корее как о наследнице культурных и философских конфуцианских традиции.
Параллельно с разрушением старои системы шло создание нового элитарного социального касса из бывших высоких чиновников янбанов. Однако новая идентичность строилась на старои неоконфуцианскои подпорке. Цель была в создании на старои идеологиче-скои и религиознои основе лояльного новому правительству класса. Фактически, высокоорганизованное военное правительство смогло наилучшим для себя образом использовать такие важные аспекты конфуцианскои картины мира как слепое уважение к вышестоящеи власти, лояльность королю (в этом случае к представителям генерал-губернатора). Но некото-
рые аспекты традиционного склада ума считались неудобными для развития кореиских экономики и общества на пользу Японии. Так пер-выи генерал губернатор Тэраути Масатакэ сказал: «Обучение кореицев должно следовать идее воспитания в них способностеи и характера, необходимых для верных подданных Империи. В то же время чтобы устранить хроническое зло, присущее кореицам из-за пристрастия к пустым разговорам и праздности, необходимо вселить им любовь к активнои и кропотливои работе» [5]. Так Тэраути пренебрег в том числе и кореискои конфуцианскои системои образования, основаннои на заучивании канонов и комментариев к ним и отметил необходимость в модернизации и реорганизации кореискои культуры.
С таким подходом колониальное правительство неизбежно столкнулось с недовольством со стороны населения, приведшему к прямому сопротивлению кореицев. Пиком конфронтации стало восстание 1 марта 1919 г.
Изначально планировалось лишь мирное чтение Декларации независимости на цен-тральнои площади Сеула. Текст Декларации под редакциеи Чхве Нам Сону был подписан 33 известными представителями кореиского истеблишмента. Чтение Декларации было приурочено к похоронам бывшего императора Кореи Коджона.
Текст Декларации независимости был достаточно миролюбивым по характеру. Кореи-скии народ обращался к представителям япон-скои власти, пытаясь сказать, что им самим будет гораздо лучше, если Корея вернет свою независимость. Текст декларации можно разделить на четыре содержательных блока:
ИСТОРИЯ / МАРТЫНОВ Д.Е., ОКОРКОБА А.Д./ 0K0R0K0VA99@BK.RU / УДК 9
1. Провозглашение независимости Кореи;
2. Призыв к Японии отказаться от насилия в отношении Кореи, признать право Кореи на самостоятельное существование и призыв играть по отношению к неи роль дру-жественнои и миролюбивои державы;
3. Указание на основные тенденции мирового развития, способствующие восстановлению независимости Кореи;
4. Определение методов восстановления независимости (разъяснение воли нации, соблюдение порядка, массовыи характер народного движения).
Декларация гласила:
«Мы, нижеподписавшиеся, провозглашаем, что Корея - это независимое государство, а кореицы - самостоятельныи народ.
Обращаясь этим заявлением ко всем странам мира, мы демонстрируем истинность великого принципа равноправия для всех людеи и даем наказ всем поколениям наших детеи и внуков на законные право самостоятельные существования нации.
Мы провозглашаем это право опираясь на великое прошлое нашеи пятитысячнои истории.
Мы говорим это всему миру, опираясь на едином чувстве преданности двадцати миллионов кореицев своеи родине.
Мы настаиваем на этом, во имя системного и свободного развития нации.
Мы ставим этот вопрос с тем, чтобы вместе со всеми идти в ногу по пути преобразования мира, основанного на проявлениях челове-ческои совести.
Это - ясное веление Неба, великая тенденция эпохи и законное проявление права всего
человечества на совместное, счастливое сосуществование.
И ничто в Поднебеснои не может остановить это стремление.
За несколько тысяч лет нашеи истории, мы впервые, в течение более 10 лет, вкусили боль и страдания от притеснения со стороны другои нации, став жертвои политики, агрессии и авторитаризма, являющихся наследием ста-рои эпохи.
Сколько еще мы будем лишены права на существование?
Сколько еще мы будем ограничены в своем духовном развитии?
Сколько еще будет попираться наше национальное достоинство?
Сколько еще наша нация будет лишена возможности вносить свои великии вклад в сокровищницу мировои науки и культуры?...» [6]
Можно обратить внимание на фразу «счастливое существование», которая отражает собои конфуцианскую категорию Лэ, обозначающую всеобщее счастье в гармонии. Так подписавшие декларацию демонстранты выдвигают своеи конечнои целью счастье в его конфуцианском смысле.
Примечательны и слова «ясное веление Неба», в которых, по-видимому, Небо выступает как персонификация Небесного пути, термина Чхондоге, берущеи идеологическую основу в неоконфуцианстве. Также в тексте не раз повторяются слова о гордости кореицев своеи культурои и историеи, своеи традиционнои идентичностью, отвергнутыми и притесняемыми в настоящее время японскими властями.
INTERNATIONAL SCIENCE JOURNAL / МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ
1 марта 1919 г. лидеры движения прочли толпе текст Декларации независимости. Среди подписавших были 16 христиан, 2 буддиста и 15 представителеи религии чхондоге. Религия Чхондоге, в свою очередь, представляет со-бои сопряжение конфуцианства, буддизма и таких исконно национальных практик как шаманизм [7]. 33 представителя движения подписали составленныи документ и отправили его копию в штаб генерал губернатора.
После прочтения Декларации лидеры движения позвонили в отделение центральнои полиции, сообщив о своем выступлении. Но события, произошедшие после демонстрации, вышли из-под их контроля. Японская полиция арестовала лидеров движения и разогнала толпу слушателеи. Согласно отчету, предоставленному властями Японии, в ходе подавления Пер-вомартовского движения в период с 1 марта до конца мая 1919 г. по всеи стране было убито 7509 человек, ранено — 15961, арестовано — 46948 человек, уничтожено 48 церквеи, 2 школы, сожжено 715 домов [8].
Формально Движение за независимость было провальным, но фактически в ходе Перво-мартовского движения всему миру было продемонстрировано желание кореиского народа восстановить свою независимость, как в политическом и экономическом, так и в культурном и религиозном планах.
Также были достигнуты успехи в стремлении к изменению колониальнои политики и вскоре после подавления всенародного антияпонского выступления, 20 августа 1919 г. японцы были вынуждены объявить о прекращении «военного правления» в Корее и переходе к «культурному правлению». Это стало важнеи-шим, хотя и «половинчатым», завоеванием Пер-
вомартовского движения, позволившим кореи-цам развернуть деятельность за сохранение национальнои культуры, активизировать борьбу за восстановление национальнои независимости.
Политика культурного правления
1920-1930-е гг.
С переходом от политики военнои власти к новои эре культурного правления японское правительство сделало попытку сменить курс правления с репрессивного на более умерен-ныи, направленныи на постепенное сближение двух нации, уравнение прав кореицев и японцев, живших на полуострове. Однако фактически эти изменения были совершены лишь на формальном уровне, на деле же этот период ознаменовал начало активнои культурнои ассимиляции кореиского населения.
1920-е гг. характеризуются активным внедрением современных для Японии того времени образования и средств массовои информации, таких как газеты, журналы и радио. Также новыи генерал-губернатор Саито Макото выпустил список реформ, которые планировал осуществить. Помимо планируемых мероприятии по проведению административнои реформы и ввода новои системы образования, в этом листе также значились такие цели как установление свободы вероисповедания, уважения к кореиским обычаям и культуре [9]. Однако, как уже говорилось выше, несмотря на стремление к гуманизации власти, контроль над соци-альнои и культурнои сферои лишь усиливался.
Кроме того, генерал-губернатор Сайго разработал план «Стратегия движения за независимость Кореи», содержащии в себе следующие пункты:
ИСТОРИЯ / МАРТЫНОВ Д.Е., ОКОРКОБА А.Д./ 0K0R0K0VA99@BK.RU / УДК 9
1. Назначать в колониальную администрацию кореицев, лояльных власти генерал-губернаторства;
2. Привлечь японских коллаборационистов для внедрения в такие классы кореиского традиционного общества как прослоика янбанов, конфуцианских чиновников, ко-реискои аристократии, промышленников, работников сферы образования, а также религиозных лидеров;
3. Назначать японцев лидерами религиозных движении, гарантируя этим лояльность последователеи религии японскому правительству;
4. Оказывать финансовую поддержку кореи-ским студентам с целью создания класса кореискои интеллигенции, лояльнои японским властям;
5. Оказывать финансовую поддержку классам янбан и конфуцианцам, обеспечивая большую популярность японского правительства;
6. Создание конфликта между кореискими землевладельцами и арендаторами [10].
Взяв во внимание поставленные цели, можно сказать, что генерал-губернаторство сменило средства осуществления своеи политики с топорнои грубои силы на более деликатную манипуляцию политическои и социальнои властью, с опорои на традиционные высшие классы - янбан и конфуцианских чиновников.
Другим фактором внимания к традиционным для Кореи конфуцианским ценностям является особое внимание к представительствам студенчества. Деиствительно, оказывая финансовую поддержку талантливым учащимся, от-
правляя их на учебу в университетах метрополии или в японском Императорском университете Кэидзе в Сеуле, правительство добилось того, что многие из бывших студентов стали новои крепкои социальнои опорои для власти генерал-губернатора.
Период культурной ассимиляции
1930-е -1945 гг.
Этот период, особенно в сравнении с относительно спокоиным временем культурного правления, ознаменовал собои жесткую ассимиляцию коренного населения, политику «уничтожения нации». В это время усиленно внушались идеи японо-кореиского единства, был принят новыи лозунг «Найсэн иттай», что можно перестирал как «Корея и Япония - одно целое» (1937 г.). В рамках новои политики ко-реицам было отказано в использовании их родного языка (1941 г. — запрет использования кореиского языка в школах и в быту), кореи-ских имен (1939-1940 гг. указы о позволении кореицам брать японские фамилии и имена соответственно), полному запрету исповедания местных религии (1935 г. — официально объявлено о полнои адаптации местных религии в соответствии с установками синтоизма).
Генерал-губернаторство, насаждая национальную японскую религию синтоизм, подчеркивало глубинное сходство с кореиским конфуцианством. Примерами могут служить такие общие установки как:
1. Уважение и верность государству и его
главе;
2. Сыновья почтительность;
3. Первостепенное значение образования;
MODERN ORIENTAL STUDIES U0L 2 №3 2020
СОВРЕМЕННЫЕ ВОСТОКОВЕДЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ ISSN: 2686-9675
INTERNATIONAL SCIENCE JOURNAL / МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ
4. Гармоничная картина человеческих взаимоотношении вкупе с соблюдением опре-
деленнои субординации.
Однако, в отличие от синтоизма, конфуцианство не несет в себе представления о безусловном превосходстве однои нации, также отсутствуют однозначные представления о верховных богах. И все же, некоторые сходства в основе идеологических баз конфуцианства и синтоизма делали последнии более понятным для коренного кореиского населения.
Другим важным моментом было стремление японскои Империи к объединению паназиатского региона с помощью имперских сил, что находило отклик в давнем желании объединения стран Азии по модели Восточного пути, то есть комбинации восточных авторитарности, просвещенности и пути мышления с западными технологиями, исходящем от представите-леи кореиского неоконфуцианства.
Но, несмотря на провозглашенные японцами намерения добиться равенства культур стран паназиатского региона, генерал-губернаторство проводило политику уничижения самосознания кореицев и их традиционнои культуры, что привело в том числе и к резкому разграничению ко-реискои и японскои интеллигенции.
Таким образом, основы неоконфуцианства ассимилировались, заменялись синтоистскои имперскои культурои. Трансформация кореи-ского конфуцианства японцами в дальнеишем имела немаловажные последствия для кореи-ского общества. Среди них можно перечислить:
Установление политическои стабильности, высокого уровня централизации власти. По сравнению с установкои о необходимости сохранения идеального равновесия между вла-
стью короля и аристократии, долгое время су-ществовавшеи в Чосоне, крепкая вертикальная система власти была более стабильнои и удоб-нои в управлении;
Оставление традиционнои опоры на Ки-таи, удобнои для сохранения статуса кво в конфликтах, но замедляющеи отклик на события, происходящие за пределами страны.
Некоторые представители про-японскои аристократии считали, что японская имперская культура позволяла отринуть традиционные, но устаревшие и утратившее какое-либо практическое значение аспекты конфуцианства, создав взамен новую культурную модель, соответствующую требованиям времени. Так писатель Ли Гвансу считал, что кореицы должны избавиться от неоконфуцианского ига, начать движение вперед с поддержкои новои системы просвещения, присоединиться к научному прогрессу всего мира [11].
Более того, существовало мнение, что для небольшои Кореи служение такои великои державе как японская Империя естественным и правильным. Япония, победившая в воине старого сюзерена - Китаи и потенциального покровителя - Россию, доказывала этим право руководства Корееи [12].
РЕЗУЛЬТАТЫ
Исходя из вышесказанного можно заключить, что во время японского колониального правления кореиское традиционное конфуцианство было адаптировано согласно новому времени, а также претерпело немалые изменения посредством попыток укоренения синтоизма со стороны представителеи японскои власти.
Несмотря на то, что формально традици-
КОНФУЦИАНСКАЯ МЫСЛЬ В КОЛОНИАЛЬНОЙ КОРЕЕ В 1910-1945 ГГ.
история / МАРТЫНОВ Д.Е., ОКОРКОБА А.Д./ 0K0R0K0VA99@BK.RU / УДК 9
онные для Кореи конфуцианство и шаманизм были запрещены, конфуцианские установки находили свое отражение в реалиях колониального времени, в частности в тексте Декларации Независимости Кореи (1919 г.). Таким образом, основы неоконфуцианства ассимилировались, заменялись синтоистскои имперскои культу-рои, что находит отражение и в современном кореиском конфуцианстве.
ЛИТЕРАТУРА/BIBLIOGRAPHIC references
1. Eiko Ikgami (1995) The Taming of the Samurai. Harvard University Press. p. 341.
2. Chun KyungTek (2010) Confucianism and Christianity as a survival kit in Korea. New School University. p. 65.
3. Hong Kal (1990) The presence of the past: exhibitions, memories and national identities in colonial and postcolinial Korea and Japan. Seoul National University. p. 88.
4. Hong Yung Lee, Yong Chool Ha, C.W. Sorensen (2013) Colonial Rule and Social Change in Korea, 1910-1945. University of Washington Press. pp. 264-265.
5. Governor-General, Results of Three Tears' Administration of Chosen since Annexation (based on Count Terauchi's report to the Throne in 1913), quoted in David Brudhoy, p. 166.
6. Korean Declaration of Independence [electronic resource] URL: https://koryo-saram.ru/deklaratsiya-o- nezavisimosti-korei/. Checked 29.02.20
7. Kyung Tek Chun (2010) Confucianism and Christianity as a survival kit in Korea. New School University. p. 83.
8. Ki Bak Lee (1984) A New History of Korea,
translated by Edward W. Wagner with Edward J. Shultz. Harvard-Yenching Institute by Harvard University Press: Cambridge, Massachusetts. p. 344.
9. Annual Report, 1918-1919, p. xiii, quoted by David Brudnoy. p. 174.
10. Kang Man Kil (1994) Rewritten Korean Modern History, Creation and Criticism Publisher. p. 26.
11. Kyung Tek Chun (2010) Confucianism and Christianity as a survival kit in Korea. New School University. p. 98.
12. S.E. Carter (1991) Offspring of Empire, University of Washington Press.
INFORMATION ABOUT AUTHORS
Dmitry Martynov, Ph.D of Historical Sciences, associate professor,
Alina Okorokova, student,
Department of Altaic and Sinology Studies,
Kazan (Volga region) Federal University
okorokova99bk.ru
Принята к публикации: 30.03.2020 Submission Date: 30.03.2020
