CC BY
45
предложном падеже», отмечается такой прием, как синтаксическая инверсия. Во фразеологизме висеть на волоске данный метод используется для смыслового выделения компонентов и как средство усиления экспрессивности: Приходила мне мысль принять его в члены тайного нашего общества — Почти уже на волоске висела его участь в то время, когда я случайно встретился с его отцом (И. Пущин. Записки о Пушкине).
В приведенных выше примерах мы показали, как трансформированные фразеологические единицы создают определенную стилистическую выразительность, связанную с различными изменениями: семантическими, лексическими, грамматическими, структурными и т. д. Подобные изменения можно вполне именовать варьированием ФЕ. Авторские же изменения ФЕ также возможны в области семантики, грамматики, лексики и структуры. А.В. Кунин, говоря о выразительных средствах, подразделяет их на узуальные и окказиональные [2, 72-74]. Перечисляя окказиональные выразительные средства, он имеет в виду все изменения индивидуально-авторского характера: буквализацию фразеологического значения, контаминацию, образование окказиональных антонимов и синонимов, вклинивание слов, добавления, искажения ФЕ и т. д. [2, 74-75].
Так, при анализе фразеологических единиц висеть на волоске и подносить (подавать, подать) на блюдечке (тарелочке, блюде) мы выделили окказиональное преобразование, построенное по модели языковой ФЕ: Даже бог с ним, с унижением. Но ты держишься с ним рядом на тонюсенькой паутинке - на прихоти его жены. Может, ей просто забавно смотреть, как неудачливая соперница вылизывает кафель у нее в туалете (Л. Жуховицкий. Ночлег в чужой квартире); Люди большой цели, пренебрегая опасностями, служебной карьерой, удобствами, рвались в тот же Китай, в Тибет, на Новую Гвинею — И ничто не могло их остановить, ибо в жизни может быть лишь одна большая цель — Большую цель не подносят на праздничном блюде (М. Колесникова. Гадание на иероглифах).
Окказиональные фразеологические единицы, основывающиеся на конверсии ситуации, образованы от фразеологизмов остаться / оставаться на бобах, сидеть на шее, висеть на волоске: Уж моего братца, который с детства страдал самою утрированною деликатностью, он и подавно оставит на бобах. То есть как это, говорит, на бобах? Ну, матушка, это ты дурачишься. Нет, не дурачусь. Да разве ты не знаешь, что такое значит «оставить на бобах»? (Н. Лесков. Жемчужное ожерелье); Она как дочь не существует для меня; пойми, не существует, но не могу же я оставить ее на шее чужих людей (Л. Толстой. Что я видел во сне); Пурга была глухой, в ней постоянно что-то происходило, жило, дышало, ворочалось, хлюпало, по-ведь-мински хохотало. А в этом хохоте хрипел-задыхался, с
трудом удерживал в своих руках ниточку жизни молодой свердловский инженер Павел Смеляков (В. Поволяев. Остановка на Большой земле).
Трансформацию окказиональных ФЕ по контрасту мы находим во фразеологизме родился в сорочке (рубашке): Иногда Чека арестовывала родившихся без рубашки за спекуляцию бензином или за свойство с левым эсером (И. Эренбург. Рвач).
Окказиональные фразеологические единицы, основывающиеся на преобразовании категориального значения фразеологических единиц нами были выделены во фразеологизмах почивать / почить на лаврах и зарубить (себе) на носу: Художник, отдавший себя театру, видит ошибки, хочет предостеречь от печальных последствий самоуспокоенности, благодушного почивания на лаврах, довольства премиями и похвалами не всегда заслуженными - скажем прямо (И. Ильинский. Мечтаю об идеальном); Один руководящий медведь областного масштаба с младых ногтей зарубил у себя на носу, а зарубка на медвежьем носу - дело прочное! (Л. Ленч. Медведь-мелиоратор).
Таким образом, фразеологические единицы, построенные по модели «глагол + существительное в предложном падеже», чаще всего подвергаются структурно -семантическим преобразованиям: расширению компонентного состава ФЕ с помощью таких частей речи, как существительное, глагол, прилагательное и местоимение, замене компонента с помощью однокоренного слова или синонима, которая также может осложняться расширением. В семантическом преобразовании фразеологизмов часто употребляется такой прием, как буквализация значения. Нередко трансформация происходит с помощью перехода утвердительных форм в отрицательные, эллипсиса и синтаксической инверсии. Помимо данных трансформаций преимуществом обладают идиомы, представляющие окказиональные преобразования. Гораздо реже наблюдаются такие приемы, как двойная актуализация, а также внешняя синтаксическая и морфологическая трансформация. Такой прием, как контаминация фразеологических единицах, построенных по данной модели, нами не был обнаружен.
Литература
1. Бабкин А. М. Русская фразеология, ее развитие и источники. - Л.: Наука, 1970.
2. Кунин А.В. Основные понятия фразеологической стилистики // Проблемы лингвистической стилистики. - М., 1969.
3. Мелерович А. М., Мокиенко В. М. Фразеологизмы в русской речи. Словарь. - М.: Русские словари, 1997.
4. Мокиенко В. М. Славянская фразеология. - М.: Высш. школа, 1980. - С. 103.
ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКАЯ ЛИНГВИСТИКА: ПЕРСПЕКТИВЫ И ВОЗМОЖНОСТИ
Карманова Зоя Яковлевна
Доктор филологических наук, профессор кафедры иностранных языков, Брянский государственный университет АННОТАЦИЯ
Традиционная (классическая) лингвистика не может решить основную проблему - проблему значения слова -из-за недостаточности методологической базы и понятийно-категориального и терминологического аппарата. Необходим переход на новый уровень лингвистического мышления и понимания содержательной структуры слова - феноменологический, где слово рассматривается как имманентная онтологическая структура сознания и проекция
мысли. Речь должна идти о специфической феноменологической семантике слова и о специфической методологической базе феноменологического типа. ABSTRACT
Classical (traditional) linguistics is unable to solve the main problem - the problem of the meaning of the word - because of the insufficiency and scarcity of its conceptual categorical and terminological apparatus. A new linguistic thinking and understanding of the inner structure of the word, where the word is viewed as an immanent ontological structural unit of the conscious, is necessary to solve the problem of the meaning of the word. Phenomenological semantics cannot be understood without a specific methodological base of the phenomenological type.
Ключевые слова: феноменология, феноменологическое поле сознания, феноменологическая семантика, рефлексия, рефлексивный вектор, рефлексема, энергийно-смысловой потенциал слова, феноменологическая модель слова.
Key words: phenomenology, phenomenological field of the conscious, phenomenological semantics, reflexion, reflexive vector, reflexeme, energy-and-sense potential, phenomenological model of the word.
В настоящее время есть понимание того, что лингвистике становится тесно в узких рамках классических (традиционных) подходов, концепций и теорий, а также сложившегося понятийно-категориального и терминологического аппарата. Лингвистика так и не дала ответ на основной вопрос «Что такое значение слова?». Почти сто лет назад Л. Витгенштейн писал, что вопрос «Что такое значение слова?» вызывает в нас «ментальную судорогу» [Витгенштейн 2005: 342]. Можно ли сказать, что сейчас что-то прояснилось в этом плане? Вряд ли. Нельзя не согласиться с У. Чейфом в том, что из всего того, что лингвистика узнала о различных сферах языка, она меньше всего узнала о семантике. «Как следствие этого мы по-прежнему очень мало знаем о природе языка, несмотря на весь тот высокоинтеллектуальный труд, который вкладывается в его изучение на протяжении столь длительного времени» [Чейф 2009: 90].
Прежде всего, точкой провала в лингвистике, объясняющей ее неспособность решить проблему значения слова, является фактическая неосуществленность в практике лингвистических исследований постулата о неразрывной связанности языка и мышления, слова и мысли. Несмотря на то, что данный постулат уже давно заявлен в языкознании и является общепризнанным, дело не идет дальше, и проблема взаимоотношений слова и мысли до сих пор остается открытой. Правильная постановка вопроса еще не является решением проблемы. По большому счету, традиционная лингвистика до сих пор была лингвистикой «внешних форм» (В.В. Виноградов). Такую «поверхностность» в лингвистических исследованиях отмечает Х.-Г. Гадамер, который пишет: «Семантика описывает данную нам языковую действительность, как бы наблюдая ее извне» [Гадамер 1991: 60]. Такой подход является сдерживающим фактором в познании истинной, глубинной сущности слова. Необходимо понять слово «изнутри», и этим должна заниматься лингвистика внутренних форм (термин В.В. Виноградова), или феноменологическая лингвистика. Ж. Деррида писал: «Форма очаровывает, когда нет больше силы понять силу изнутри. То есть творить» [Деррида 2000: 9]. Лингвистике надо найти в себе силы и попытаться сделать прорыв в постижении внутренней, глубинной сущности слова.
Феноменологическая перспектива в лингвистических исследованиях со всей очевидностью заявлена в трудах целого ряда выдающихся феноменологов - философов, психологов и лингвистов (В. Гумбольдт, Г. Шлет, Л.С. Выготский, А.Ф. Лосев, М.М. Бахтин, К.П. Зеленец-кий, И.А. Бодуэн де Куртенэ, А. А. Потебня, Г. Гийом, В.В. Виноградов, Н. Хомский и др.). Поскольку слово -феноменологический конструкт, непосредственно, онтологически и имманентно связанный с деятельностью сознания, оно должно определяться через эйдетические сущности. Его содержательная структура конституируется в феноменологическом поле сознания, содержание
которого составляет вся парадигма фундаментальных предикатов сознания (акты, состояния и модусы, техники понимания), все из которых могут находить отражение и выражение в содержательной структуре слова. Феноменологический ракурс рассмотрения слова предполагает необходимость значительного расширения методологической базы лингвистических исследований.
Слово как проблема феноменологической лингвистики (менталингвистика, по Г. Гийому) становится объектом феноменологического метода, поскольку «феноменология доступна только феноменологическому методу» [Мерло-Понти 1999: 6]. Специфика феноменологического метода состоит в том, что анализ, понимание и интерпретация содержания слова начинается с фиксации его данности/данностей в сознании. Иными словами, слово попадает в фокус феноменологической рефлексии феноменолога-исследователя. «Мы должны погрузиться в рефлексию, если хотим овладеть реальностью и понять ее значение» (по Гераклиту) [Кассирер 1998: 447]. Таким образом содержание слова становится результатом нашей рефлексии над всей совокупностью его смыслов, осознаваемых «мысленным взором» (непосредственное мысленное созерцание). По определению Гуссерля, феноменологическая рефлексия есть «та рефлексия, в которой нам становится доступно психическое в его собственной сущности, причем рефлексия, которая мыслится в качестве осуществляемой в теоретических интересах и которая последовательно проводится, так, что подвижно-текущая специфическая жизнь Я, жизнь сознания не только поверхностно осматривается, но эксплицируется в созерцании в соответствии со своими собственными существенными составными частями и, как мы уже говорили, во всех горизонтах» [Гуссерль 1991].
Растождествляя содержательную структуру слова и проникая в глубинные смыслы силой феноменологической рефлексии, мы способны отдавать себе отчет о том, о том, какая смысловая «картинка», или конфигурация матрицы слова просматривается «мысленным взором».
Для описания всей сферы представлений, попадающих в фокус феноменологической рефлексии, необходимо привлечение данных и понятийного и терминологического аппарата широкого спектра антропологических наук и направлений (философия, герменевтика, когнито-логия, когнитивистика, психология, гносеология, онтология, социология, синергетика, нейрофизиология и др.). Необходимо признать, что редукция понятийно-категориального аппарата и методологических оснований разных антропологических направлений не позволила лингвистике приблизиться к истине в постижении внутренней, глубинной сущности слова.
Далее, говоря о слове в его отношении к сознанию через мысль, мы говорим о сознании вообще и, соответственно, о слове вообще. Рассмотрение человека вообще, сознания вообще и слова вообще - это точка провала всех
эпистемологических и гносеологических изысканий, поскольку это означает, по выражению К.А. Свасьяна, «сшибленность в логику общего с поражением прав единичного» [Свасьян 2009]. Чем индивидуальнее личность и ее ментально-рефлексивный почерк, тем идентичнее ее проявления в слове, тем идентичнее слово. Решению проблемы значения слова мешало именно это вообще, поскольку такой подход сужает плоскость осмысливаемого и не дает истинной смысловой картины слова. В феноменологическом представлении слово может быть познано в его явленности конкретному сознанию конкретного человека с определенной (пред)заданностью ментально-рефлексивных функций его сознания.
Оставаясь на прежних позициях, т.е. в рамках «внешних форм», лингвистика обречена говорить о слове вообще. Редуцированное, выхолощенное слово - это преимущественно реалия лексикографической практики. В своей лекции по теории словесности А.А. Потебня сравнивает такое слово с растением, каким оно является в гербарии, т. е. не так, как оно действительно живет, а как искусственно приготовлено. Выход из этого эпистемологического и методологического тупика в решении лингвистических проблем - в феноменологическом рас-тождествлении слова. Сколько бы ни изучали слово вне контекста его конституирования в сознании человека и вне механизмов его сцепления с мыслью, выход из лабиринта упрощенных представлений о его содержательной сущности невозможен. Для решения проблемы значения слова необходимо не декларированное, а реальное признание слова в качестве непосредственной структуры сознания, живой клетки сознания.
Основополагающий принцип феноменологической лингвистики - в слове властвует мысль. Для осуществления феноменологического растождествления слова необходимо познать язык сознания, или «язык трансцендентального аппарата» (И. Кант), или мыслекод (С. Пинкер). И здесь нельзя не согласиться с некоторыми авторами в том, что для понимания сущности сознания необходимо дойти до какого-то доступного предела, причем предела не в чистом умозрении, не в поисках какого-то абстрактного категориального сознания, а предела в поисках основы своего субъективного сознательного существования [Мамардашвили, Пятигорский 1999: 30-31]. Таким предельным конструктом сознания является рефлексия. Рефлексия - это энергийно-смысловой конструкт сознания и движитель сознания, обеспечивающий смыслообразую-щие, смыслоносные и смыслосозидательные функции сознания. Рефлексивность сознания является основополагающим фундаментальным предикатом сознания, который, в свою очередь, пред(определяет) рефлексивность слова, т.е. его энергийно-смысловую сущность.
Сознание «говорит» на языке рефлексивных исчислений, или языке рефлексивных трансакций, обеспечивающих активизацию различных зон и структур сознания, т. е. через энергию возбуждения рефлексивных токов сознания, посредством активизации, передачи и (пере)распре-деления энергий возбуждения по определенным каналам в нейросети мозга. Х. Ортега-и-Гассет считает, что лингвистика должна достичь более энергичного и точного приближения к реальности языка, «то есть она должна изучать язык в его глубинных, питающих корнях» [Ортега-и-Гассет 2000: 671-672]. Рефлексивность сознания и является той «питающей средой», которая обеспечивает энер-гийно-смысловые движения и подвижки словесной матрицы в сознании. Рефлексия не является однородной сущностью, ее деятельность в сознании многообразна, многоаспектна и многофункциональна, и именно это
предопределяет (разно-)(много-)образие содержательной структуры слова в разных ситуациях и контекстах в ре-чемыслительном континууме. Определяя направление феноменологических исследований, Гуссерль писал: «Феноменологическая же задача такова - систематически исследовать всю совокупность подпадающих под рубрику рефлексии модификаций переживания во взаимосвязи со всеми модификациями, с каковыми они находятся в сущностной сопряженности и каковые предполагают их наличие» [Гуссерль 1999: 165].
Как структурная единица сознания слово заряжено энергией сознания, несет в себе определенный энергийно-смысловой заряд и проявляет способность к энергийно -смысловым подвижкам. Слово никогда не является завершенным, оно постоянно находится в процессе изменения и становления. Рефлексивность слова проявляется через конституирование рефлексивных векторов (векторов мысли) относительно смыслового ядра слова (сома нейрона) и через энергию смыслового становления. Кон-ституирование содержательной структуры слова в ре-чемыслительном континууме происходит как процесс отражения и выражения вовне определенной совокупности рефлексивных трансакций, которые надстраиваются относительно смыслового ядра слова. Совершенно очевидно, что здесь речь идет о семантике специфического типа - феноменологическая семантика, которая по своей сущности отличается от привычного понятия «семантика» в традиционной лингвистике. Это - семантика энергийно-смыс-лового типа.
В свое время В. Гумбольдт предвидел, что к представлению о «жизненных силах языка» можно приблизиться, и попытка такого рассмотрения на высшем уровне будет достойным вознаграждением за то утомительное коллекционирование бесчисленных особенностей каждого языка, которое предполагает каждое языковое исследование [Гумбольдт 1985: 372]. Редукция фактора «жизненности» слова в традиционной лингвистике является существенным недостатком и еще одной точкой провала.
Считывание феноменологической «картинки», т.е. внутреннего ментально-рефлексивного события или процесса относительно слова, и феноменологический анализ содержательной структуры слова, осуществляемый силой феноменологической рефлексии, возможны на основе фе-номенолого-диалектической модели слова, представляющей совокупность фундаментальных предикатов сознания разных уровней [Карманова 2012, 2014]. Поскольку сознание представляет собой открытую, нелинейную, многомерную структуру, феноменологическая модель слова строится по модульному принципу (5 модулей, на данном этапе), где каждый модуль репрезентирует определенный пласт фундаментальных предикатов сознания и имеет свою содержательную логику: а) онтологический рационально-логический, или собственно рефлексивный уровень; б) онтологический иррациональный, дорефлек-сивный уровень (высшие психические функции сознания, по Л.С. Выготскому); в) герменевтический уровень; г) си-нергетический уровень; д) нейрофизиологический уровень [Карманова 2014]. Представление в модели фундаментальных предикатов разного уровня позволило значительно расширить понятийно-категориальный и терминологический аппарат лингвистики и ввести его в сферу лингвистических исследований.
Феноменологическая модель позволяет анализировать слово, исходя из принципов самого разума, через идентификацию и истолкование рефлексивных векторов в содержательной структуре слова. Слово должно быть
представимо во всем объеме человеческой мысли, поэтому для осуществления этой задачи необходимо как можно полнее представить содержание сознания. «А для этого, - пишет Гуссерль, - необходимо изучение всего сознания, так как оно во всех своих образованиях переходит в возможные функции познания» [Гуссерль 2000: 686].
В многомодульном принципе построения феноменологической модели слова с включением разных антропологических параметров заключен механизм объяснения принципа бесконечной языковой вариативности и языковой креативности, а также силы, мощи, энергии, действенности и духовности слова. Каждый модуль имеет разветвленную структуру, что позволяет представлять широчайший спектр смысловых оттенков и нюансов в содержательной структуре слова. Кроме того, в феноменологической модели слова заложена возможность представлять слово в его становящейся сущности, в контексте «здесь-сейчас-я» и в общем контексте, т.е. безотносительно конкретной ситуационной или контекстуальной заданности. Это принципиально важно, поскольку становление, присущее языку как таковому, в целом осталось неисследованным [Ортега-и-Гассет 2000: 671-672]. В модели ней также заложены основания для представления слова в контексте развития, динамики и диалектики. Традиционная лингвистика, не имея необходимого методологического аппарата, не способна рассматривать слово в контексте развития, диалектики, динамики и энергийно-смыслового потенциала.
В речемыслительном континууме слово (проявляет себя в своей подвижной, нелинейной энергийно-смысловой сущности и в каждом конкретном контексте или коммуникативной ситуации имеет определенные энергийно-смысловые параметры. Л. С. Выготский считал отрицание постулата о неизменности и константности значения слова главным открытием научной мысли, которое может вывести из тупика учение о мышлении и речи.
Феноменологическая модель позволяет ощущать «семантическую текучесть», которая, по выражению А. Ф. Лосева, в живом языке дается сплошно и текуче, включая всевозможные противоположности и противоречия и даже всевозможные оценки [Лосев 2007: 423]. Главным условием достоверности, полноты и глубины феноменологического анализа слова является полнота и достоверность феноменологической модели слова, ее способность представлять подвижно-текучую жизнь сознания во всем объеме и во всех горизонтах.
Л. С. Выготский писал: «Научной психологии надо не игнорировать факты сознания, а материализовать их. Перевести на объективный язык, объективно существующее и навсегда разоблачить, и похоронить фикции и фантасмагории и пр. Без этого невозможна никакая работа -ни преподавание, ни критика, ни исследование» [Выготский 1982: 85]. Трудность состоит именно в том, чтобы отучиться описывать ментальные сущности общими фразами и научиться представлять ментальные сущности, выраженные в слова, языком сознания. «Это куда более глубокое различие, - пишет М. Мерло-Понти, - ибо внутренний мир, определяемый впечатлением, по своей природе ускользает от всякой попытки выразить его... Поэтому мгновенно схваченный образ живого представал как нечто разрозненное, неопределенное, смутное и размытое. Переход к феноменальности не влечет ни одного из этих следствий [Merleau-Ponty 1962: 57-58]. Как показывает опыт феноменологического анализа слова [Карма-нова 2014] перевод с ментального языка на вербальный возможен на основе специфического конструкта анализа
рефлексемы, который способен представлять все ментально-рефлексивные актуализации в слове. В названии данного конструкта заложен метасмысл синергии мысли и слова (рефлексия + сема). В практике феноменологического анализа для обозначения рефлексемы вводятся символы R(сема) и г(сема) для рефлексивных векторов разного уровня.
В речемыслительном континууме рефлексема проявляет себя как энергийно-смысловой и энергийно-по-движный элемент слова, актуализующий определенное направление и содержание мысли. «Элемент языка всегда есть пусть мельчайший, но обязательно смысловой сдвиг, поскольку он всегда на что-нибудь указывает, о чем-нибудь свидетельствует, к чему-нибудь тяготеет» [Лосев 2007: 431]. В ней могут проявляться разные динамические параметры и разные энергийно-смысловые потенциалы. Введение рефлексивного конструкта в лингвистические исследования позволяет приблизиться к пониманию жизненных сил языка вообще и слова в частности. Л. С. Выготский считал, что изучение развития, функционирования и строения этой единицы позволит выяснить вопрос об отношении мышления и речи [Выготский 2000: 269].
Феноменологическая лингвистика, вооруженная адекватными методологической базой, понятийно-категориальным и терминологическим аппаратом и моделью слова феноменологического плана, способна осуществить прорыв в лингвистических исследованиях.
Список литературы
1. Витгенштейн Л. Избранные работы. М.: Издательский дом «Территория будущего», 2005. - 440 с.
2. Выготский Л.С. Мышление и речь / Собрание сочинений: В 6 т. - Т.2. М.: Педагогика, 1982. - С.5-361.
3. Выготский Л.С. Психология. М.: Издательство ЭКСМО-Пресс, 2000. - 1008 с. Гадамер Х.-Г. Актуальность прекрасного. М.: Искусство, 1991. - 367 с.
4. Гумбольдт В. Язык и философия культуры. М.: Прогресс, 1985. - 451 с.
5. Гуссерль Э. Идеи чистой феноменологии и феноменологической философии. Т. 1. Москва: ДИК, 1999 (Интернет-источник).
6. Деррида Ж. Письмо и различие, Санкт-Петербург: Академический проект, 2000. - 432 с.
7. Карманова З. Я., 2010, Феноменология слова: слово vs мысль. Москва: Тезаурус, 2010. - 390 с.
8. Карманова З.Я. Феноменологические аспекты содержательной структуры слова: дис. .. .докт. филол. наук, 2012.
9. Карманова З. Я. Феноменологические аспекты содержательной структуры слова. Калуга: Издательство «Эйдос», 2014. - 260 с.
10. Кассирер Э. Избранное. Опыт о человеке. М.: Гар-дарика, 1998. - 784 с.
11. Лосев А. Ф. Из творческого наследия: современники о мыслителе. Москва: Русский мир, 2007. -776 с.
12. Мамардашвили М. К., Пятигорский А. М., 1999, Символ и сознание. Метафизические рассуждения о сознании, символике и языке, Москва: Школа «Языки русской культуры», 1999. - 320 с.
13. Мерло-Понти М., 1999, Феноменология восприятия, Санкт-Петербург: Ювента - Наука. - 608 с.
14. Ортега-и-Гассет Х., 2000, Избранные труды, Москва: Издательство «Весь мир».
