CC BY
69
Вестник Челябинского государственного университета. 2010. № 21 (202). Филология. Искусствоведение. Вып. 45. С. 33-37.
ПРОБЛЕМА ЗНАЧЕНИЯ СЛОВА: «ЯЗЫКОВЫЕ ИГРЫ.» VS «РЕФЛЕКСИВНЫЕ ИГРЫ.»
В статье предлагается оригинальный подход к решению проблемы значения слова, строящийся на логике «рефлексивных игр». Понятие ‘рефлексивная игра ’ отражает «расклад» ментально-рефлексивных структур сознания языковой личности относительно объекта мысли в каждой конкретной коммуникативной ситуации или контексте. Феноменологическое описание внутренней формы слова предполагает реконструкцию рефлексивных векторов посредством «наложения» слова на феноменологическую модель внутренней формы слова с ее разветвленной структурой рефлексивных векторов.
Ключевые слова: внутренняя форма слова, «языковая игра» уэ «рефлексивная игра», (мета)смысловая матрица слова, конфигурация внутренней формы слова, вектор мысли, рефлексивный вектор, феноменологической описание внутренней формы слова.
«...непрестанная деятельность человеческого ума -одна из плодотворнейших гипотез всякого семиологиче-ского исследования»
У. Эко
Как отмечает Э. Кассирер, «нет, наверное, более запутанной и противоречивой проблемы, чем проблема значения значения»1. Все подходы в лингвистике к решению проблемы значения слова не могут считаться успешными, что объясняется исключительной сложностью проблемы. В лингвистике термин ‘значение’ употребляется в широком и в узком смысле. В широком смысле значением называется вся информация, носителем которой выступает слово. В узком смысле значением слова называют только основную часть его содержания - то, что данное слово обозначает. При этом значением слова обычно называют не сам объект, явление, свойство или отношение в действительном или воображаемом мире, к которым слово отсылает (= референт, денотат), а их отражение в сознании человека в виде набора существенных признаков этого объекта, явления, свойства или отношения (= обыденное понятие, сигнификат). Классическим считается определение лексического значения, сформулированное Б. Расселом: «.слово имеет значение (более или менее неопределённое), но это значение можно установить только через наблюдение над его употреблением, употребление дано первым и значение извлекается из него»2.
Реальным приближением к решению проблемы значения слова можно считать концепцию «языковых игр» Л. Витгенштейна. «Вот в чем наша ошибка: мы ищем объяснение там,
где факты следует рассматривать как “прафе-номены”». Основные положения концепции «языковой игр» Л. Витгенштейна: «языковые игры» представляют собой некие моменты деятельности или формы проявления жизни человека и являются некими моделями этой деятельности, «которые призваны пролить свет на возможности нашего языка»; они - первичны, проявляют способность к эволюции и поддаются эмпирическому описанию3. Некоторые другие авторы также считают, что за «языковыми играми» стоят когнитивные модели, и «языковая игра» базируется на манипуляции когнитивными моделями смыслопорождения4.
Если исходить из понимания того факта, что в слове заключена некая игра неких сил, которые представляют компонент некоторой деятельности и действуют в слове, то необходимо ввести некую систему координат, в контексте которой «языковые игры» получили бы свое обоснование, интерпретацию и понимание. Понятие ‘языковая игра’ требует дальнейшего развития, расширения и установления «картины внутреннего процесса» (термин Л. Витгенштейна), обеспечивающего «языковые игры». Необходим перенос проблемы языковых игр в феноменологическую плоскость (ментально-рефлексивный план), исходя из априорности постулата неразрывности мысли и слова. «Языковая игра» предполагает явленность в слове каких-то (мета) смысловых моментов, которые «играют» в
слове, обнаруживая вовне различные смыслы, смысловые грани или смысловые оттенки, которыми «играет» слово. Понятие ‘языковые игры’ коррелирует с понятием ‘рефлексивные игры’ (термин В. А. Лефевра), связанными с рефлексивными «токами» или движением в смыслах (собственно рефлексия) и к смыслам (понимание) во всем объеме человеческой мысли и во всем объеме функций сознания. П. Рикёр считает, что «лишь проблематика рефлексии оправдывает семантику двойного смысла»5. Функцией «рефлексивных игр» сознания языковой личности является актуализация во внутренней форме слова в каждой конкретной ситуации или контексте определенной совокупности рефлексивных векторов (= векторы мысли, представления). В слове властвует мысль, играющая смысловыми гранями. «Из массы неопределенного и бесформенного мышления слово вырывает известное количество признаков, соединяет их, сообщает им с помощью выбора звуков связь с другими родственными словами, а благодаря привнесению случайных побочных обстоятельств - образ и окраску, и тем самым индивидуализирует»6. Поэтому, как справедливо замечает Р. Джэкендорф, «изучая семантику естественного языка, мы по необходимости изучаем структуру мышления»7. Кроме того, в пространстве рефлексивных игр в сознании генерируется определенный «энергийно-смысловой потенциал» (термин А. Ф. Лосева), который также проецируется и актуализуется во внутренней форме слова.
Как функция внутренне нерасчлененного языкового мышления слово представляет собой (мета)смысловую матрицу определенной конфигурации в сознании, которая не может быть вырвана из ментально-рефлексивного контекста сознания и языкового мышления. Ф. де Соссюр писал: «Слово, несмотря на трудность определить это понятие, есть единица, неотступно представляющаяся нашему уму.»8. В теории речевой деятельности А. Н. Леонтьева отмечается, что «значения и являются важнейшими “образующими” человеческого сознания» и «.значения преломляют мир в сознании человека»9. Языковая личность способна осознавать наличие словесной матрицы в своем сознании как эмпирически, так и на основе ее феноменологической интерпретации.
Конфигурация словесной матрицы информативна. Чем больше векторов мысли или рефлексивных векторов закреплено за словом,
тем более оно информативно. «Энергийно-смысловой потенциал» слова проявляется через его способность возбуждать сознание и приводить в движение рефлексию рито-ранта при восприятии и понимании слова. Конфигурация словесной матрицы изменчива. Не существует раз и навсегда фиксированных матриц. Актуальные рефлексивные игры являются функцией мыслящего и рефлектирующего сознания и языкового мышления, для которого чужды состояния устойчивости, статичности, линейности и стагнации. Как живой «организм» сознания слово характеризуется категориями развития, эволюции, диалектики, становления, силы, мощи, энергии, обусловленными субъективной природой его жизни и функционирования в рефлектирующем и мыслящем сознании языковой личности. Жизнь слова как имманентной онтологической структуры сознания и языкового мышления состоит в изменении его (мета)смыс-ловой матрицы под влиянием социальных, индивидуальных, культурно-исторических факторов жизни языковой личности. Такие изменения связаны с процессами расширения, сгущения, размывания, постепенного затемнения, угасания рефлексивных векторов в (мета)смысловых матрицах. «Время нечто от нее отнимает, меняет, добавляет, содержание слов становится беднее и богаче, более определенным или более расплывчатым»10.
Всякое тончайшее проявление мысли находит отражение во внутренней форме слова, следовательно, внутренняя форма должна характеризоваться гибкостью, пластичностью, динамичностью и изменчивостью, обусловленными соответствующими качествами и способностями сознания и языкового мышления. «Здесь должна быть своя онтология, онтология динамического предмета, где течет не только содержание, но где сами формы живут, меняются, тоскуют и текут. Содержание языкового предмета - живой смысл - течет и осуществляется в живых, творимых и осуществляющихся формах»11. Динамическую онтологию слова отмечают также некоторые другие авторы. По Г. П. Щедровицкому, в реальный процесс языкового мышления входит в виде важнейшей составной части определенное «движение» в области обозначаемого (выделение элементов, отношений и связей)12. Словесная матрица обладает свойствами гибкости и пластичности, что позволяет ей отражать любое проявление и движение мысли,
отражая текучие состояния и модусы сознания человека. Пластичность признается наиболее пригодной и адекватной в антропологической сфере, поскольку она предполагает изменения и трансформации в широких пределах при «оставании» самим собой и при сохранении своей идентичности13. Пределы пластичности не предзаданы. По Э. Сепиру, речь является чрезвычайно сложной и постоянно изменяющейся системой приспособительных реакций в мозгу, в нервной системе, направленная на достижение конечной цели коммуникации, и значение слова выступает «условной оболочкой мысли, охватывающей тысячи различных явлений опыта и способной охватить еще новые тысячи». Слово есть «нечто определенным образом оформленное, берущее то побольше, то поменьше из концептуального материала всей мысли в целом»14.
Перезагрузка и переструктуризация матрицы слова является его имманентным онтологическим свойством. Матрица слова способна хранить память о представлениях, актуали-зованных изначально, фиксировать текущие представления и предрасположена к отражению потенциально возможных представлений, и таким образом развивающаяся мысль находит способы воплощения в слове. Все изменения конфигурации векторов во внутренней форме слова являются проявлениями измененного интерпретирования и переработки мысли относительно объектов мысли. Л. С. Выготский считал отрицание постулата о неизменности и константности значения слова главным открытием научной мысли, которое может вывести из тупика учение о мышлении и речи.
Гуссерль писал: «До сих пор отсутствует, даже в самом предварительном варианте, необходимое учение о формах; точнее говоря, никому до сих пор не удалось сформулировать строго научное и феноменологически ясное отличительное свойство элементарных компонентов значения и дать научное описание многообразия производных форм в их связях и преобразованиях, тем самым, уж во всяком случае, эта задача не может быть отнесена к числу слишком легких»15. За последнее время были предприняты попытки развить концепцию внутренней формы слова на основе феноменологической модели языковой личности и внутренней формы слова16. Феноменологическая модель внутренней формы слова позволяет понять и интерпретировать рефлексивные игры в слове. Процедура феноменологического описания рефлексивных
игр в слове заключается в идентификации или установлении рефлексивных векторов мысли, явленных во внутренней форме слова, при «наложении» слова на различные модули (7 модулей) с их разветвленной парадигмой векторов. Приведем ряд примеров феноменологического описания рефлексивных игр в различных языковых и риторических структура (символы R(сема) и г(сема) используются для представления рефлексивных векторов основного (логического - Модуль 1) и дополнительного (подсознательного - Модуль 2) уровней):
Пример 1: «Эй, почтеннейший!» - могло являться уважительным обращением в XIX веке ^ R(Интенциональный: уважение, почтение, симпатия); R(экстенсивный); R(категоризующий); R(аксиологический);
R(коммуникативный); г(внимание).
«Эй, почтеннейший!» - может являться оскорблением»17 ^ R(Интенциональный:
неприязнь, раздражение, враждебность, презрение, ирония, сарказм, насмешка, агрессивность, издевательство и др.); R(экстенсивный); R(критический); R(аксиологический);
R(категоризующий).
Конкретизация рефлексивных векторов во внутренней форме слова осуществляется посредством непосредственной контекстуальной реальностью высказывания, в рамках которой возможна перезагрузка и переструк-туризация внутренней формы слова.
Пример 2. Рефлексивные игры в словах «священник» - «поп» - «батюшка».
«Священник» ^ R(эпифеноменальный).
«Поп» ^ R(Интенциональный: пренебрежительность, неприязнь, сетование, ирония, обида, разочарование и др.); R(экстенсивный); R(аксиологиче ский).
«Название “поп” имеет некоторый пренебрежительный оттенок, и внося его в тезис, тем самым вносится понижение устойчивости тезиса»18.
«Батюшка» ^ R(интенциональный:
уважение, любовь, одобрение, привязанность, симпатия, гордость, трепет и др.); R(интроспективный); г(ассоциативный: батя, отец); г(эмоциональный).
Пример 3. Рефлексивные игры в словах «баба» (о мужчине) - «баба» (о женщине) -«женщина».
«Баба» (омужчине)^^(интенциональный: неприязнь, ненависть, раздражение, огорчение, враждебность, агрессивность, гнев, презрение, негодование, отвращение, разочарование, оскорбленность, сарказм, насмеш-
ка, издевательство и др.); R(экстенсивный); R(критиче ский); R(аксиологиче ский);
R(категоризующий) R(интенсиональный); R(синтезирующий); R(гипотетиче ский);
R(абстрагирующий); г(эмоциональный);
г(ассоциативный).
«Баба» (о женщине) ^
R(интенциональный: неодобрение, неуважение, презрение, раздражение, разочарование. негодование, сетование, насмешка, обида и др.); R(экстенсивный); R(критический); R(категоризующий); R(интроспективный); г(эмоциональный). «Женщина» ^ R(эпифеноменальный).
Пример 4. Рефлексивные игры в словах ‘социализм’ и ‘капитализм’ в диалектической и динамической перспективе (советские УЭ современные представления).
Период 20-30-х годов:
«социализм» ^ R(интенциональный: вера, надежды, интерес, желание, гордость, одобрение, ожидание, стремление, радость, эйфория, оптимизм, гордость, причастность, заинтересованность и др.); R(проспективный); R(экстенсивный); R(конструктивный);
R(аксиологический: значимое, высокое, величественное, полезное, правильное, привлекательное, гармоничное, благородное, целесообразное, необходимое); R(трансцендентный); R(методологический); R(гносеологический); R(абстрагирующий); г(волюнтативный); г(эмоциональный); г(воображение).
«капитализм» ^ R(интенциональный: неприязнь, неодобрение, враждеб-
ность, непринятие); R(критический); R(гносеологический); R(аксиологический: плохое, злое, неправильное, неприемлемое, непривлекательное, нецелесообразное, аморальное); г(ассоциативный).
Период 90-е годы и сейчас:
«социализм» ^ R(интенциональный: неодобрение, осуждение, неуважение, раздражение, отвращение, разочарование, негодование, насмешка, ирония, сарказм, обида); R(ретроспективный); R(критический); R(аксиологический: плохое, злое, низкое, неприемлемое, отталкивающее, нецелесообразное, ненужное); R(аналитический); г(эмоциональный); г(ассоциативный).
«капитализм» ^ R(интенциональный: сомнение и вера, страх и надежда, принятие и непринятие, раздражение, замешательство, одобрение и неодобрение, враждебность и ожидание, неудовлетворенность, опасение, неуверенность, обеспокоенность, смятение,
ошарашенность и др.); R(аксиологический: плохое/ хорошее, правильное/неправильное, привлекательное/отталкивающее,
нужное/ненужное); R(абстрагирующий); г(ассоциативный).
Следует подчеркнуть, что рефлексивные игры относительно данных слов будут принципиально другими для представителей различных идеологических и политических взглядов и убеждений.
Пример 5. Логика рефлексивных игр на стилистическом уровне.
«Это - петух» (прямая номинация) ^ R(эпифеноменальный).
«Он - петух» (метафора) ^ R(интенсиональный); R(интенциональный: антипатия, неприязнь, удивление, презрение, разочарование, сарказм, насмешка); R(критико-аксиологический: что-то не-
хорошее, некрасивое, неуместное, непривлекательное, порочное, отталкивающее в поведении человека); R(экстенсивный); R(трансцендентный); R(интроспективный); R(реконструктивный); R(гносеологический); R(абстрагирующий); R(гипотетический); R(синтезирующий); г(ассоциативный);
г(эмоциональный); г(воображение);
г(интериоризация).
«Он как петух» (симили) ^ R(интенсиональный); R(интенциональный: сетование, насмешка, ирония, шутка, комизм, комизм); R(критико-аксиологический: не очень, не совсем или не вполне хорошее, привлекательное, уместное или красивое в поведении человека); R(интенсиональный); R(трансцендентный); R(интроспективный); R(воспроизводящий); R(реконструктивный); R(гносеологический); R(гипотетический); R(абстрагирующий); г(ассоциативный).
На принципе «рефлексивных игр», связанных с изменением и варьирования внутреннего (мета)смыслового потенциала слова, строится вся стилистика. В. В. Виноградов писал: «Все многообразие значений, функций и смысловых нюансов слова сосредоточивается и объединяется в его стилистической характеристике. В стилистической оценке выступает новая сфера смысловых оттенков слов, связанных с их индивидуальным “паспортом”»19. «Энергийно-смысловой» потенциал «рефлексивных игр» сознания языковой личности наиболее полно реализуется через посредство риторических приемов, средств, тактик и стратегий, обусловливающих свободу рефлексии в смыслах.
Пример 6. Логика рефлексивных игр в синонимических структурах: болтун - говорун - балаболка - балагур - горлопан; скупость -алчность - скряжничество - скупердяйство.
В синонимиче ских повторах очевидно наличие разных, нетождественных рефлексивных векторов во внутренней форме каждого члена синонимического ряда при определенной общности смыслового ядра. Данное положение вещей согласуется с термином Р. Якобсона ‘эквивалентность в различии’ («equivalence in difference»)20. Количество и качество совпадений или несовпадений векторов позволяет судить о характере и мере семантической эквивалентности / неэквивалентности синонимов. Иллюстрацией к этому положению может служить также следующий текст:
«Представилась, значит, старушка... Старушки, они всегда представляются... Или богу душу отдают, - это смотря какая старушка. Ваша, например, маленькая и в теле, - значит, представилась. А, например, которая покрупнее да похудее - та считается, богу душу отдает...<... > Вот вы, например, мужчина видный, возвышенного роста, хотя и худой. Вы, считается, ежели, не дай бог, помрете, что в ящик сыграли. А который человек торговый, бывшей купеческой гильдии, тот, значит, приказал долго жить. А если кто чином поменьше, дворник, например, или кто из крестьян, про того говорят: перекинулся или ноги протянул. Но самые могучие когда помирают, железнодорожные кондуктора или из начальства кто, то считается, что дуба дают. Так про них и говорят: “А наш-то, слышали, дуба дал”» (И. Ильф, Е. Петров «Двенадцать стульев»).
Будучи вовлеченными в один контекст и представляя разные смысловые ракурсы одного и того же денотата, они становятся предметом интерпретации, которая, по определению П. Рикёра, состоит в расшифровке смысла, спрятанного в очевидном смысле, в раскрытии уровней значения, заключенных в буквальном значении21.
В основании речемыслительной деятельности лежит сложнейшая логика «рефлексивных игр».
Примечания
1 Кассирер, Э. Избранное. Опыт о человеке. М. : Гардарика, 1998. С. 571.
2 Russel, В. An inquiry into meaning and truth. N.-Y., 1940. P. 256.
3 Витгенштейн, Л. Философские работы : в
2 т. Т. 1. М. : Гнозис, 1994. C. 83, 131, 182, 252-253.
4 Журавлева, О. В. Когнитивные модели языко-
вой игры (на материале заголовков русских и английских публицистических изданий) : авто-реф. дис....канд. филол. наук. Барнаул, 2002.
5 Рикёр, П. Существование и герменевтика // Феномен человека : антология. М. : Высш. шк., 1993. С. 321.
6 Гумбольдт, В. фон. Язык и философия культуры. М. : Прогресс, 1985. С. 364.
7 Jackendoff, R. S. Semantics and cognition. Cambridge (Mass.) : The MIT Press, 1983.
8 Соссюр, Ф. де. Курс общей лингвистики. М. : СоцЭкГиз, 1933. С. 111.
9 Леонтьев, А. А. Деятельность. Сознание. Личность. М. : Политиздат, 1975. С. 99, 140.
10 Гумбольдт, В. фон. Язык и философия культуры. М. : Прогресс, 1985. С. 365.
11 Шпет, Г. Внутренняя форма слова. М. : Гос. Академия худож. наук, 1927. С. 39.
12 Щедровицкий, Г. П. Избранные труды. М. : Шк. культур. политики, 1995.
13 Хоружий, С. С. Современные проблемы православного мировоззрения. М. : Омега, 2002.
14 Сепир, Э. Язык. Введение в изучение речи. М. ; Л. : Соцэкгиз, 1934; Сепир, Э. Избранные труды по языкознанию и культурологи. М. : Универс, 1993. С. 32, 35.
15 Цит. по: Бюлер, К. Теория языка.
Репрезентативная функция языка. М. : Прогресс, 1993. С. 18.
16 Карманова, З. Я. : 1) Феноменология внутренней формы слова // Вестн. Ленингр. гос. ун-та. 2008. № 5(19). Сер. «Филология». СПб., 2008. С. 15-25; 2) Значение слова как феноменологическая проблема (статья) // Вестн. Челяб. гос. ун-та. 2007. № 20 (98). Филология. Искусствоведение. Вып. 16. С. 70-81; 3) О феноменологических основаниях значения слова // Вестн. МГЛУ. Вып. 548. Язык. Культура. Текст. Сер. «Лингвистика». М. ; Калуга : Эйдос, 2007. С. 109-122.
17 Бюлер, К. Теория языка. Репрезентативная функция языка. М. : Прогресс, 1993. С. 37.
18 Поварнин, С. Спор. О теории и практике спора // Вопр. философии. 1990. № 3. С. 60-133.
19 Виноградов, В. В. Русский язык. М. : Изд-во АН СССР, 1972.
20 Якобсон, Р. О лингвистических аспектах перевода. М. : Прогресс, 1978. С. 14.
21 Рикёр, П. Существование и герменевтика // Феномен человека : антология. М. : Высш. шк., 1993. С. 315.
