CC BY
124
КОГНИТИВНАЯ ЛИНГВИСТИКА
УДК 81
С. Н. Переволочанская
Феномен смысла при описании синонимии
Синонимы могут быть представлены как семантическая парадигма с наличием дифференциальных оттенков значения. Это удобная содержательная «форма» хранения концептуального смысла. Импликационал в двухкомпонентной структуре значения (вероятностный компонент) — область залегания потенциального существующих оттенков значения.
Synonyms can be represented as the semantic paradigm that has differential shades of meaning. It is a convenient intensional "form” for storage the conceptual sense. The implication in the two-plans structure of meaning (probabilistic component) is an area where the potentially existent shades of meaning locate.
Ключевые слова: синоним, оттенок значения, смысл, концепт, смысловая потенция, смысловая валентность.
Key words: synonym, shade of meaning, sense, concept, sense potentiality, sense valency.
Проблема синонимии может быть рассмотрена сквозь призму тождества и субституции знаков. Синонимия традиционно понимается как содержательное тождество единиц при наличии у последних дифференциальных признаков - оттенков значения (оттенков мысли). Семантическое равенство дает возможность объединить синонимы в одну парадигму, а оттенки значения обусловливают противопоставленность единиц внутри синонимического ряда.
В разных лингвистических источниках [2, с. 20-27] со всей очевидностью фиксируются два компонента в значении (означаемом) синонимических единиц. Так, Ф. де Соссюр: относительная
однозначность ^ разная значимость синонимов [курсив везде наш. -С.П.]; Ш. Балли: общие категории ^ потенциальные различительные оттенки; П. Клайдович: одно и то же понятие ^ частные значения (вещь в некоторых изменениях, показанная с разных сторон); А. Галич: сходство в общей идее ^ особенные значения; Н.И. Давыдов: одинаковые значения (подобозначащие) ^ различные оттенки; К. Эрдманн: вещественное содержание ^ побочный смысл и
эмоциональная ценность; О. Бехагель: общее понятие ^ отличия и градации в своем употреблении; В. Бондзио: общее понятийное ядро значения ^ различие в «тоне», привязанности к определенным условиям общения, окрашенное содержание.
Некоторые исследователи отмечают различие синонимов не по означаемому, а по форме (означающему). Так, Т. Шиппан: идентичные или сходные значения ^ различные формы; Г.О. Надь:
сходные по смыслу слова и фразеологические обороты ^ различный психический отпечаток звучания слова.
Ориентация на значение обусловливает семантический подход к синонимии. В нем выделяется два направления: первое кладет в основу определения специфики синонимии различительные признаки, второе — общие. Условные дефиниции синонимии с этих точек зрения могут выглядеть следующим образом:
1. Синонимы — слова, непременно расходящиеся по значению, «содержащие в своих, сходных в целом, значениях те или иные различия» [6, с. 72]; «синонимия способствует более самостоятельному, контрастному проявлению оттенков» [3, с. 139]. При таком подходе возможно признание относительности синонимии: если превалируют только специфические, различительные признаки, а общие сведены к минимуму или не наблюдаются вообще, то следует говорить о нулевой степени синонимичности.
2. Синонимы — «такие сходные по значению слова, различия между которыми способны нейтрализоваться» [1, с. 217]. Здесь намечена проблема нивелировки в тождестве семантического своеобразия, заключенного в оттенках значения. При таком подходе абсолютное совпадение толкований позволяет выделить полные синонимы, при равенстве значительной общей части — неполные синонимы, или квазисинонимы.
Представленные выше направления уточняют представление о синонимических единицах при рассмотрении отношения синонимии сквозь призму диалектического единства языка и речи. Первая точка зрения основывается на разграничении языковых и речевых (окказиональных, или контекстуальных) синонимов. Для второго подхода свойственна большая детализация по критериям тождественности и субституции: полные — глобальные/локальные; неполные — глобальные/локальные. Если учесть тот факт, что под глобальностью понимается взаимозаменяемость в любых контекстах, то это свойство в силу своей универсальности вполне может быть признано языковым. Отсюда следует, что локальность по причине своей ограниченности, точечности, а, следовательно, единичности может констатироваться как речевое качество.
Таким образом, данные лингвистические концепции синонимии принципиально различаются отношением к понятию «оттенок значения». В первом описании оттенок значения — конституирующее свойство определения синонимии. Он представляет собой «отдельный семантический участок, выделяющийся в «семантическом пространстве» обозначаемого понятия» [3, с. 138], поэтому огромна его роль в стилистической системе языка при возникновении синонимии. «При лексикографическом описании значений слова этот термин оказывается необходимым, являясь промежуточным звеном между употреблением и значением, т.е. отражая семантические
величины, не равные сформировавшемуся в языке значению слова, но и не образующиеся в отдельном речевом акте» [3, с. 141].
Вторая концепция, выдвигая на первый план обязательную нейтрализацию различительных признаков, их факультативность, отказывает в теоретическом статусе понятию «оттенок значения», признает его избыточным. При этом не отрицается наличие смысловых нюансов между словами, которые, по мнению Ю.Д. Апресяна, «должны описываться другими теоретическими понятиями» [1, с. 248]. В синонимии оттенок значения проявляет вероятностную природу: «это семантический компонент, который имеет отличную от единицы вероятность реализации. С такими компонентами можно поступать двояким образом. Во-первых, их можно включать в толкование, предпосылая им семантические компоненты типа ’обычно’, ’иногда’, ’редко’» [1, с. 244].
Для разрешения этого противоречия явление синонимии должно вступить в новый этап своего описания. Необходимы объективные основания и системный подход к рассмотрению данного факта. Здесь становится важным ономасиологический аспект исследования (теория обозначения). Необходимо рассмотреть вопрос об асимметричности языкового знака, в какой-то степени определяющийся проблемой произвольности знака (свойство, выделенное в системе других качеств Ф. де Соссюром). Между двумя составляющими знака -означаемым и означающим - могут возникнуть отношения непропорциональности. Они заключаются в том, что одному означаемому может соответствовать несколько означающих, и, наоборот, одному означающему - несколько означаемых. В первом случае речь идет о проблеме субституций (взаимозаменяемости), а во втором о семантическом тождестве.
Если тождество основывается лишь на различии внешней формы по означающим, которые могут быть взаимозаменяемы, то оно малофункционально (содержательные отличия отсутствуют). Это, скорее всего, проблема избыточности выражения.
В истинном смысле синонимия выступает только в парадигме тождества при наличии различительных семантических признаков. Потенциальная природа их не может быть объяснена только языковой синонимией, тем более, речевой. Проблема синонимии расширяется до размеров своего потенциального сознания. Вследствие чего категория смысла становится основополагающей при описании синонимических отношений. Дело в том, что невидимая «плоть» концепта вмещает в себя богатство смысла. Будучи материализованным в языковом знаке, оно не может вместиться в границы слова: слишком велик смысловой объем концепта.
Концептуальный смысл шире, чем его языковая фиксация в рамках знака, языковое содержание уже, чем речевой смысл. Тогда глобально мыслимый концептуальный смысл вынужден искать для
себя формы адекватного выражения. «Значение как отношение между знаком и предметом возникает только при опосредующей функции смысла, след которой сохраняется в знаке как модус обозначения» [4, с. 147]. Он (смысл) провоцирует языковой знак на проявление асимметрии между формой и содержанием. Так формируются разные типы семантических отношений, в том числе и синонимические. Но и это не компенсирует смыслового многообразия концепта. Он ищет своего воплощения и в других языковых единицах, у него нет одного определенного, закрепленного за ним знака. Есть совокупность знаков разной степени сложности, которые пытаются охватить смысловую область концепта: слово, ..., синонимический ряд, ..., текст, ... Этот ряд способов выражения концепта открыт, внутри него есть лакуны, т.к. нельзя перечислить все способы концептуального означивания. Их много.
Смысл как идеальная субстанция является содержательным критерием постижения действительности через описание синонимии. Один и тот же концепт разливает свои смыслы в различные языковые единицы, реализовывает себя в означаемых. Значение, осуществленное в знаке, не есть застывшее образование. Оно фиксируется в слове как некоторое намерение. Синонимы — очень удобная содержательная «форма» хранения концептуального смысла. Двукомпонентность лексической единицы: интенсиональное ядерное (сконцентрированное) содержание и стохастическая (вероятностно свободная) периферия импликационала — позволяет через некоторый набор таких единиц вместить глобальное по объему смысловое пространство концепта.
У синонимов ядерная часть лексического значения (интенсионал) может совпадать, потому что это область одного концептуального содержания, свернутого до объема классической категории. Как следствие область понятийной отнесенности у данных лексем совпадает. А импликационалы — вероятностный компонент значения
— раскрывают разные области категоризованной субстанции, отображая всё (уже когнитивное) богатство смыслового поля данного концепта. Здесь и следует искать область залегания потенциального оттенка значения. Это несовпадающие элементы значения синонимов.
Как видно, процесс появления синонимических единиц — объективная необходимость, потому что одно слово не в состоянии отобразить весь смысловой многомерный континуум концепта.
Схематически это отображено на рис. 1.
—• оттенки смысла
Рис. 1. Спектр залегания потенциальных смыслов в синонимическом ряду
Интересно в этом отношении высказывание Д.И. Фонвизина: «Если станем рассматривать, в чем состоит сходство синонимов, найдем, что одно слово не объемлет никогда всей силы знаменования другого; сходство между ними состоит только в главной идее» [цит. по:
2, с. 22]. Примечательно то, что доминанта синонимического ряда и отражает эту главную идею — глубинную смысловую суть концепта. Поэтому все члены синонимического ряда подчинены этой протовербальной сущности. Сам концепт — единица ментального уровня, расщепляющая на информационно-содержательные кванты информационный поток. Это единица односторонняя, только плана содержания, но активно проявляющая огромное желание быть означенной. В этом концепт характеризует себя как элемент, энергетически заряженный. В своей тенденции к самообнаружению концепт заявляет о себе в момент соединения неязыкового знания с языковым знанием. Границы этого перехода зыбки. Концепт выступает как слуга двух господ: в содержательной части (в большей степени) -концептуальной системы, в момент поиска формы для означивания (репрезентации) (в меньшей степени) - языковой системы.
Смысл предстает единой сущностью в разных формах своего проявления, в разных условиях бытования: на ментальном, языковом и речевом уровнях. Смысл мигрирует в этих областях, меняет свой онтологический статус, перевоплощается. Он отражает определенную структуру знания, то есть может рассматриваться как концептуализированная единица.
Триипостасность смысла в составляющих ее компонентах выглядит следующим образом: смысл как концептуальная сущность -категориальная сущность - реальная сущность с разной степенью
абстрагирования. В речи - конкретное, в языке — отвлеченное, в концептуальных системах - абстрактное. Парадоксальность феномена смысла обусловлена трансформацией разных сущностей смысла, их смысловой метаморфозой: из ментальности в языковую системность, из языка в речевую действительность (и обратно).
Каждая составляющая синонимической парадигмы раскрывает смысловые признаки, лежащие в концептуальной сетке данного концепта. В языковой синонимии смыслы выражены лишь виртуально
— как возможность, как стремление выйти из «сдавленной» парадигмы (нормы) языка. Хотя отметим важную деталь: здесь в количественном и качественном отношении концептуальные смыслы представлены шире, чем в одной лексической единице. То, что в языке в синонимическом ряду оказывается недостаточно выраженным, в речи обретает свою смысловую завершенность. Конечно, приходится говорить об условной завершенности, потому что речевая многослойность порождает бесконечность смысловой перспективы. «Но если смысл участвует в порождении значения, то и значение «питает» порождение смыслов» [4, с. 147]. Уточним, что в последнем речь идет о речевом смысле как следствии проявления языковой (семантической) валентности.
Пропущенная сквозь призму языковых отношений система -норма - стиль синонимия «расцветает» в языке того или иного автора. Автор, инициируя свою творческую деятельность, черпает смысловую потенцию из ментальной сферы. Силой своего таланта улавливает эту энергию, через языковое сознание реализует ее в знаковой форме текста.
Стилевое разнообразие на фоне выхолощенной нормы можно продемонстрировать на примере синонимии языка А.С. Пушкина. В качестве иллюстрации предложим ряд с доминантой 'любовь'. Данное ключевое слово отражает понятийно-содержательное ядро концепта, обозначенного данной лексической единицей.
В «Словаре синонимов русского языка» З.Е. Александровой ряд приводится в своем универсальном виде: любовь, влюбленность, страсть, влечение, увлечение, сердечная склонность, (нежное) чувство, Эрос (книжн.), нежная страсть (устар.)
В «Словаре русских синонимов и сходных по смыслу выражений» Н. Абрамова синонимический ряд включает более широкий набор единиц: любовь, влечение, увлечение, привязанность, склонность, наклонность, слабость (к чему), страсть, пристрастие, преданность, тяготение, мания, симпатия, верность, благоволение, благорасположение, благосклонность, доброжелательство, предрасположение; амур.
В словаре «Опыт синонимического словаря языка А.С. Пушкина» синонимический ряд представлен во всем многообразии авторских смыслов1:
любовь (547), страсть (64), Амур (37), Киприда (20), Эрот (16), Венера (14), Купидон (13), мука (5), влечение (2), матерь наслаждений (2), Афродита (1), влюбчивость (1), Кифера (1), сердечные борения (1), Цитера (1), Цитерея (1).
ЛЮБОВЬ: С - 450, ХП - 38, Д - 25, Пб - 24, Пс - 10.
Чувство влюбленности, влечение к лицу другого пола: «Я вас любил:/ Любовь еще, быть может, /В душе моей угасла не совсем», Я вас любил: любовь еще быть может; «Он стар. /Он удручен годами, /Войной, заботами, трудами; /Но чувства в нем кипят, и вновь /Мазепа ведает любовь», Полтава; «Если когда-нибудь, - сказал Он [Герман. -С.П.], - сердце ваше знало чувство любви, если вы помните ее восторги, <...> то умоляю вас чувствами супруги, любовницы, матери,
- всем, что ни есть святого в жизни - не откажите мне в моей просьбе!», Пиковая Дама; «П е р в ы й г о с т ь. Из наслаждений жизни / Одной любви / Музыка уступает; / Но и любовь мелодия.», Каменный гость; «Сестра ее [Акуловой. - С.П.] Варвара сошла с ума от любви. Она была влюблена и поднялась выдти замуж. Надежда не сбылась», Н.Н. Пушкиной 4 мая 1836.
Олицетворение: «Мне дружба руку подала, / Она Любви подобна милой, / В одной лишь нежности была», Стансы (Из Вольтера); «Летит от старика любовь в толпе веселий», К Лицинию.
О богине любви Венере: «Люби друзей, храни о них
воспоминанье, /Молись и Кому и Любви», К Каверину.
Отношения двух лиц, связанных чувством любви: «На ложе из цветов Она [красавица Леда. - С.П.] покоится в объятиях Зевеса; / Меж ними юная любовь, / - И пала таинства прелестного завеса», Леда; «Надо мне скорей / Развеселить воображенье / Картиной счастливой любви», Евгений Онегин; «Новое обстоятельство еще более запутало ее [графини. - С.П.] положение. Обнаружилось следствие неосторожной любви», Арап Петра Великого.
В названии вымышленного, в действительности не существующего романа: «Она [Наталья Павловна. - С.П.] сидит перед окном./ Пред ней открыт четвертый том /Сентиментального романа: /Любовь Элизы и Армана, Иль переписка двух семей», Граф Нулин.
О любимых, возлюбленных: «Пускай мне дружба изменяла, Как изменяла мне любовь», Ф.Н. Глинке.
О любовных ласках, наслаждениях: «Кто к торгу страстному приступит? Свою любовь я продаю; / Скажите: кто меж нами купит /
1 Цифры указывают на количество употреблений. Условные сокращения обозначают жанровую закрепленность: С - стихотворная речь, ХП - художественная проза, ИП - историческая проза, Д - драматические произведения, Пб - публицистика, Пс
- письма. В текстовых примерах дается авторская пунктуация и орфография.
Ценою жизни ночь мою?», Клеопатра; «Златой зари раскинулись покровы; / Но, утомлен любовью и тоской, / Покоится воитель молодой», Гараль и Гальвина.
СТРАСТЬ: С - 44, ХП - 13, Д - 2, Пб - 4, Пс - 1.
Сильная, пылкая любовь к лицу другого пола, любовное, чувственное влечение: «Но, страстью пылкой утомленный, / Не ест, не пьет Руслан влюбленный; / На друга милого глядит, / Вздыхает, сердится, горит», Руслан и Людмила; «Но в возраст поздний и бесплодный, / На повороте наших лет, / Печален страсти мертвый след», Евгений Онегин; «Он [Алексей. - С.П.] говорил языком истинной страсти, и в эту минуту был точно влюблен», Барышня-крестьянка; «Дмитрий (гордо). Игра войны кровавой, / Судьбы моей обширные заботы / Тоску любви, надеюсь, заглушат - / О как тебя я стану ненавидеть, / Когда пройдет постыдной страсти жар!» Борис Годунов; «Один из них [из молодых людей. - С.П.] нежно утешал другого, несчастного любовника венчаемой девицы. А несчастный любовник, с воздыханием и слезами, надеялся со временем забыть безумную страсть», Н.Н. Пушкиной, 25 сентября 1832 г.
О любовных ласках, наслаждениях: «Наслаждайся. Наслаждайся; / Чаще кубок наливай; / Страстью пылкой утоляйся, / за чашей отдыхай», Лицинию; «Ты рожден для неги томной, /Для упоения страстей», Гречанке.
АМУР: С - 37.
Поэт. иносказ. Символ любви: «Лишь сон на смертных налетает, / Амур в молчании ночном / Фонарь любовнику вручает, / И сам счастливца провожает к уснувшему супругу в дом», Амур и Гименей; «Слепой Амур, жестокий и пристрастный, / Вам терния и мирты раздавал. <...> / Иным из вас на радость указал; / Других навек печалями связал / И в дар послал огонь любви несчастной», Любовь одна - веселье жизни хладной.
О муках любви: «Амур, уж я не твой, / Отдай мне радости, отдай мне мой покой», Элегия; «Пускай любовь / Овидии поют, / Мне не дает покоя Цитерея, / Счастливых дней Амуры мне не вьют», Сон (отрывок).
О любви как источнике вдохновения: «Дивись: ты побежден! / Воспитаны Амуром Вержье, Парни и Грекуром / Укрылись в уголке», Городок; «Я живал да попевал, / Как, смеясь во зло Амуру, я писал карикатуру / На любезный женский пол», К Наталье.
Перифраза. Поклонник и певец Амура: «Критон, поклонник и певец Харит, Киприды и Амура», Египетские ночи.
КИПРИДА: С - 20.
Поэт. иносказ. Символ чувственной любви: «Поутру сладко дремлет он, / Читая листик Инвалида; / Весь день веселью посвящен, / А в ночь - вновь царствует Киприда», К Щербинину; «Он оживляет тайной силой / Твои неясные мечты, / Вздыхает нежно с бедной Лидой
/ И гонит тихою рукой / И сны, внушенные Кипридой, / И сладкий девственный покой. / В уединенном наслажденьи / Ты мыслишь обмануть любовь», Платоническая любовь.
О муках любви: «Уж мало ли любовь играла в жизни мной? / Уж мало ль бился я, как ястреб молодой, / В обманчивых сетях, раскинутых Кипридой», Каков я прежде был, таков и ныне я; «[Мой взор встречал. - С.П.] близ дивных берегов / Увядших юношей, отступников пиров, / На муки тайные Кипридой осужденных», Я видел Азии бесплодные пределы; «Вокруг ручьев его волшебных / Больных теснится бледный рой; / Кто жертва чести боевой, кто почечуя, / Кто Киприды», Евгений Онегин.
О любовных утехах: «Так Лемноса хромой кузнец, / Прияв супружеский венец / Из рук прелестной Цитереи, / Раскинул сеть ее красам, / Открыв насмешливым богам Киприды нежные затеи», Руслан и Людмила.
Об описании эротических сцен в литературном произведении: «...Хемницер / Истину с улыбкой говорил, / Наперсник Душеньки двусмысленно шутил, / Киприду иногда являл без покрывала - / И никому из них цензура не мешала», Послание цензору.
Перифраза. Друзья Киприды: «Все те же ль вы, друзья веселья, / Друзья Киприды и стихов? / Часы любви, часы похмелья / По-прежнему ль летят на зов / Свободы, лени и безделья?», Из письма к Я.Н. Толстому.
Перифраза. Крестница Киприды: «Ольга, крестница Киприды, / Ольга, чудо красоты», О. Массон.
Перифраза. Прелестный баловень Киприды: «Любимец ветреных Лаис,/ Прелестный баловень Киприды - / Умей сносить, мой Адонис, / Ее минутные обиды», Юрьеву.
Перифраза. Любимец Киприды: «Но не могу с тобою плыть / К брегам полуденной Тавриды. / Прошу меня не позабыть, / Любимец Вакха и Киприды!». Давыдову.
ЭРОТ: С - 16.
Поэт. иносказ. То же, что Амур: «Амур совсем друзья не слеп; /Но шалуну пришла ж охота, / Чтоб людям на смех и на зло, /Его безумие вело. / Безумие ведет Эрота: / Но вдруг, не знаю почему, / Оно наскучило ему», Амур и Гименей; «Когда ж нечаянной порой / Стихи кропать нейдет охота, / На славу Дружбы иль Эрота, - / Тотчас я труд окончу свой», Моему Аристарху.
ВЕНЕРА: С - 13, Пб - 1.
Поэт. иносказ. Символ любви: «Беллона, Муза и Венера, / Вот, кажется, святая вера / Дней наших всякого певца», Послание В.Л. Пушкину; «Насытясь жизнию у юных дев в гостях, / Простимся навсегда с Веселием шумливым, / С Венерой пылкою, и с Вакхом прихотливым», К Каверину; «Разбирая характер Фальстафа, мы видим, что главная черта его есть сластолюбие: смолоду, вероятно,
грубое, дешевое волокитство было первою для него заботою, но ему уже за пятьдесят. Он растолстел, одрях; обжорство и вино приметно взяли верхь над Венерою», Table-Talk.
Перифраза. Чтитель Венеры: «Вдруг из глубины пещеры / Чтитель Вакха и Венеры, / Резвых Фавнов господин, / Выбежал Эрмиев сын», Блаженство.
Перифраза. Венеры набожный поклонник: «Ленивый Пинда гражданин, / Свободы, Вакха верный сын, / Венеры набожный поклонник / И наслаждений властелин!», NN <В.В. Энгельгардту>.
Перифраза. Друг Венеры: «Друг Марса, Вакха и Венеры / Тут Л<унин> дерзко предлагал / Свои решительные меры», Евгений Онегин.
Перифраза. Шалун, увенчанный Эратой и Венерой: «Шалун, увенчанный Эратой и Венерой, / Ты ль узника манишь в владения свои / В поместье мирное меж Пиндом и Цитерой, / Где нежился Табулл, Мелецкий и Парни?», К Шишкову.
Перифраза. Наперсница Венеры: «Тебе, наперсница Венеры, / Тебе, которой Купидон / И дети резвой Цитеры украсили цветами трон», Послание Лиде.
КУПИДОН: С - 1З.
Поэт. иносказ. То же, что Амур: «дай бог, чтоб в страстном упоеньи, / Ты с томной сладостью в очах, / Из рук младого Купидона / Вступая в мрачный челн Xарона, / Уснул. Ершовой на грудях!», Князю А.М. Горчакову.
О любовных утехах: «Приют любви, забав и лени, / Где с Анжеликой молодой, / С прелестной дщерью Галафрона, / Любимой многими - порой / Я знал утехи Купидона», Из Ариостова «Orlando furioso».
В перифразе. Любимец Купидона: «То Фавн, угрюмый житель / Лесов и гор крутых, / Докучливый гонитель / Пастушек молодых / Любимца Купидона - Прекрасного Филона / Давно соперник он», Фавн и Пастушка.
МУКА: С - 5.
То же, что любовь: «К чему смеяться надо мною, / Когда я слабою рукой / По лире с трепетом брожу / И лишь изнеженные звуки Любви, сей милой сердцу муки, / В струнах незвонких нахожу?», Тургеневу.
О страданиях несчастной любви. В соч. Муки сердца: «Не плачь: и я гоним судьбою, / И муки сердца испытал. / Нет, я не знал любви взаимной, / Любил один, страдал один», Кавказский пленник.
В соч. Сердечные муки: «Чуть отрок, Ольгою плененный, / Сердечных мук еще не знав, / Он [Ленский. - С.П.] был свидетель умиленный / Ее младенческих забав», Евгений Онегин.
В соч. Муки любви: «В них сердца утешенье, / Награда для певцов, / И мук любви забвенье, / И жар моих стихов», Погреб.
В соч. Ревнивая мука: «Блаженный тот, кто их не знал, / Кто охлаждал любовь - разлукой, / Вражду - злословием; порой / Зевал с друзьями и женой, / Ревнивой не тревожась мукой», Евгений Онегин.
ВЛЕЧЕНЬЕ (ВЛЕЧЕНИЕ): С - 2.
Особое расположение к лицу другого пола, состояние влюбленности: «Когда б не смутное влеченье / Чего-то жаждущей любви, / Я здесь остался б - наслажденье / Вкушать в неведомой тиши», Когда б не смутное желанье; «За что ж виновнее Татьяна? <...> За то ль, что любит без искусства, / Послушная влеченью чувства, / Что так доверчива она <...>?», Евгений Онегин.
МАТЕРЬ НАСЛАЖДЕНИЙ: С - 2.
В соч. перен. То же, что Киприда. О чувственной любви: «Клянусь. - о матерь наслаждений, / Тебе неслыханно служу, / На ложе страстных искушений / Простой наемницей всхожу. / Внемли же, мощная Киприда, <...> / Клянусь до утренней зари / Моих властителей желанья / Я сладострастно утомлю», Египетские ночи.
АФРОДИТА: С - 1.
Поэтич. иносказ. Символ любви: «Не дерзал в стихах
бессмысленных / Херувимов жарить пушками, / С сатаною обитать в раю, / Иль святую богородицу / Вместе славить с Афродитою. / Не бывал я греховодником!», Бова.
ВЛЮБЧИВОСТЬ: Пс - 1.
Страстное, кратковременное, быстро возникающее влечение к лицу другого пола: «Объясни мне, милый, что такое А.П. Керн, которая написала много нежностей обо мне своей кузине? Говорят, она премиленькая вещь - но славны Лубны за горами. На всякий случай, зная твою влюбчивость и необыкновенные таланты во всех отношениях, полагаю дело твое сделанным или полусделанным», А.Г. Родзянке, 8 декабря 1824.
КИФЕРА: С - 1.
Поэт. То же, что Киприда: «Молись и Вакху и любви / И черни презирай ревнивое роптанье; / Она не ведает, что дружно можно жить / С Киферой, с портиком, и с книгой, и с бокалом», К Каверину.
СЕРДЕЧНЫЕ БОРЕНИЯ: Пб - 1.
В соч. Любовные переживания: «Политика, общественная польза <...> Могло быть единственными предметами трагедии; где дело шло о любви, о сердечных борениях, не исключая и Заиры, все это он [Арно. - С.П.] причислял к комедии», Французская академия.
ЦИТЕРА: С - 1.
Поэт. иносказ. То же, что Киприда: «Тебе, наперсница Венеры, / Тебе, которой Купидон и дети резвые Цитеры / Украсили цветами трон, <...> / Тебе приветливый поклон, / Любви венок и меры звон», Послание Лиде.
ЦИТЕРЕЯ: С - 1.
любовь Овидии поют, / Мне не дает покоя Цитерея, /Счастливых дней Амуры мне не вьют: / Я сон пою, бесценный дар Морфея», Сон (отрывок).
Список литературы
1. Апресян Ю.Д. Лексическая семантика: Синонимические средства языка // Ю.Д. Апресян. Избранные труды.- М.: Языки русской культуры, РАН, 1995. - Т. 1.
2. Гречко В.А. Лексическая синонимика современного русского литературного языка. - Саратов, 1987.
3. Гречко В.А. Теория языкознания. Ч. 2. - Н. Новгород, 1998.
4. Михайлов В.А. Смысл и значение в речемыслительной деятельности. -СПб., 1992.
5. Опыт синонимического словаря языка А.С. Пушкина / сост. С.Н. Переволочанская, Е.Н. Широкова; под науч. ред. В.А. Гречко. - Н.Новгород, 2006.
- Вып. 2.
6. Шапиро А. Б. Некоторые вопросы теории синонимов // Доклады и сообщения института языкознания АН СССР. - М., 1955. - № 8.
