CC BY
211
УДК 329.18 (8=6) ББК 66.3 (70)
ФАШИЗМ И ПРАВЫЙ РАДИКАЛИЗМ В БРАЗИЛИИ В XX ВЕКЕ
Жоау Фабиу Бертонья,
доктор истории, профессор современной истории Университета г. Маринга (штат Парана), научный сотрудник Национального исследовательского центра (Бразилия) fabiobertonha@hotmail.com
Перевод с португальского Л. С. Окуневой
Аннотация. Целью статьи является рассмотрение общих проблем истории бразильского правого радикализма — от его возникновения в конце XIXв. и до настоящего времени. Особое внимание уделено ин-тегрализму (бразильскому варианту фашизма) и анализу межвоенного периода; вместе с тем будет сделано хронологическое отступление как в эпоху зарождения Республики (1889 г.), так и в сторону исследования периода после 1945 г. и до наших дней. Особое внимание будет уделено анализу таких проблем, как присутствие в Бразилии идей и практик европейского фашизма, их влияние на интегрализм, преемственность и перемены в развитии бразильского правого радикализма на протяжении XX в.
Ключевые слова: правый радикализм, Бразилия, фашизм, интегрализм.
FASCISM AND THE RADICAL RIGHT IN BRAZIL IN THE TWENTIETH CENTURY
Joao Fabio Bertonha,
Doctor of Social History,
Professor of Contemporary History, State University of Maringa / PR (Brazil) and Researcher, CNPq
Abstract. The main objective of this paper is to present an overview of the history of Brazilian radical right since its emergence in the late nineteenth century until the present. The emphases of the text will be the integralism (the Brazilian version of fascism) and the period between the two world wars, but it will also address the periods before 1932 and after 1945. The presence of ideas and practices of European fascisms in Brazil, their presence within the integralism and the continuities and changes in the course of this century will be specially emphasized.
Key words: Radical right, Brazil, fascism, integralism.
Введение
Падение коммунизма и появление так называемого постмодернизма привели в начале XXI в. к настоящему потрясению основ политической практики и политической мысли. Разумеется, в этих условиях дихотомия «левые versus правые» не могла оставаться свободной от обсуждения; появилось значительное количество работ, пытавшихся продемонстрировать, с одной стороны, что эти две крайности более не существуют [1], а с другой — что,
напротив, они никуда не исчезли и присутствуют даже в том мире, который возник на руинах Берлинской стены [2].
В этом смысле особый интерес представляет исследование Н. Боббио. В нем показано, что, если считать противопоставление левых и правых уже преодолённым, то современное общество предстаёт в совершенно ирреальном свете. Автор подчеркивает, что действенным политическим инструментом продолжает быть не только данная дихото-
мия — базовым критерием для отделения «правых» от «левых» является вопрос о том, как они оценивают равенство. Левые всегда в большей степени склоняются к требованию равенства, в то время как правые являются защитниками социальной иерархии и неравенства. Возможно, левые и правые могли бы сблизиться на основе другой дихотомии «умеренность/радикализм», но они всегда останутся по разные стороны главного водораздела — проблемы равенства.
Конечно, данная статья — не место для ведения долгой теоретической дискуссии о данных авторах и их идеях [3]. Однако представляется достаточно очевидным, что мы не сможем понять различия между правыми и левыми и то важное место, которое занимает данная дихотомия в современной политической мысли, если будем мыслить формальными и абстрактными категориями, не принимая в расчёт изменений, которые эти понятия претерпели за последние 200 лет.
Данная статья опирается на упомянутые выше теоретические работы, особенно труд Н. Боб-био, и ставит своей целью попытаться определить и понять развитие бразильского правого радикализма с конца XIX в. до наших дней и формы, которые он принимал на протяжении данного периода. Главное внимание будет уделено тому этапу, когда правый радикализм получил наибольшую популярность как в мире, так и внутри Бразилии (30-е гг. XX в.), но помимо этого будут затронуты, пусть и не столь подробно, предшествующий и последующий периоды с целью их сопоставления с моментом наибольшего расцвета данных движений.
Также мне хотелось бы отметить, что в данной статье я буду рассматривать бразильских правых радикалов [4] как единое целое; вместе с тем особое внимание будет уделено движению «Бразильское интегралистское действие» (БИД) — бразильскому варианту фашизма, которое было основано в 1932 г., а официально распущено бразильским правительством в 1938 г. Вне всякого сомнения, это движение должно находиться в центре нашего внимания, поскольку, с одной стороны, ему на смену приходили другие праворадикальные группировки, а с другой — по причине его долголетия, поскольку его наследники и почитатели продолжали действовать на бразильском политическом поле в течение многих десятилетий после его формального роспуска, вплоть до сегодняшнего дня.
Кроме того, в статье будут специально рассмотрены вопрос о присутствии в Бразилии идей и практик европейского фашизма и их связи с бразильскими политическими движениями, а также
проблема преемственности и перемен в ходе эволюции бразильского правого радикализма на протяжении XX в. Помимо этого, будут проведены параллели с подобными же течениями в Латинской Америке и Европе, что позволит поместить бразильский правый радикализм в контекст западного мира.
Правый радикализм в Бразилии до 1932 г.: монархисты, реакционеры и первые фашисты
Прекрасно известно, что дихотомия «левые/правые» появилась в Европе после Французской революции 1789 г. Это проявилось как в смысловом отношении (если исходить из рассаживания членов Национальной ассамблеи Франции по правую или по левую руку от председателя), так и в реальной действительности, после «прыжка в модерность». Не случайно первыми правыми были как раз монархисты, католики, традиционалисты и контрреволюционеры, выступавшие против республиканских, антиклерикальных и прогрессивных идей Французской революции. Понятия семьи, власти, порядка и традиции пришли в столкновение с идеями веры в человека, рационализма, равенства, разума и свободы [5].
Помимо традиционалистов, заинтересованных в восстановлении Старого порядка* и традиций (как, например, англичанин Бёрк**), были и другие мыслители, подобные Жозефу де Местру***, которые не ограничивались призывами к возврату в прошлое, а разрабатывали социальную теорию, направленную против просветителей и выступавшую за еще более закрытый, чем в прошлом, социально-политический строй с целью обезопасить себя от любых рисков. Так возникла правая реакция.
* «Старый порядок» (Ancien Régime, фр.) — термин, возникший в период Французской революции 1789— 1794 гг. для обозначения общественного уклада, существовавшего до ее начала. В расширительном смысле это понятие используется для характеристики социально-политического устройства, имевшего место до революционных или каких-либо иных событий радикального характера. — Прим. перев.
** Эдмунд Бёрк (1729—1797 гг.) — английский философ и политик ирландского происхождения, не принявший Французскую революцию 1789 г. ввиду своих консервативных убеждений. Считается идейным основателем современного консерватизма. — Прим. перев.
*** Жозеф де Местр—французский философ, литератор и политик, один из наиболее влиятельных идеологов консерватизма на рубеже XVIII—XIX вв., основоположник политического консерватизма. — Прим. перев.
- 243
Эта антилиберальная культура, которая выступала также и против доктрины «естественного договора», получила развитие в первой половине XIX в. Она критиковала индустриальное общество, утрату традиционных ценностей, нараставшие массовые волнения, демократию и светскую идеологию. Революция 1848 г., Парижская коммуна 1870 г. и медленная инкорпорация марксизма в левое движение — всё это стимулировало развитие правой идеологии, самоопределение которой в значительной степени было связано с ее отношением к социализму и капитализму. Правые же (или различные течения правых, которые включали в себя английских консерваторов, прусских юнкеров и др.) стали менее ретроградными и более приспособленными к буржуазному миру.
Политическая радикализация после Первой мировой войны привела к появлению националистических лиг, а вслед за ними — фашистских организаций с новыми элементами, включавшимися в правые течения; вместо призывов к возврату в «славное прошлое» они предлагали революцию, «движение вперед», посредством чего можно было бы создать мир, в котором дорогие сердцу правых ценности были бы и сохранены, и в еще большей степени увязаны с модерностью. Различные ответвления правого радикализма (реакционеры, консерваторы, правые католики, националисты), оказываясь в орбите фашизма, не утрачивали своего своеобразия, да и сами фашистские движения также были далеки от унификации. Вместе с тем «правые революционеры» фашистского толка сумели завоевать и удержать доминирующее положение в лагере радикальных правых (а в некоторых странах — в лагере правых сил в целом) вплоть до окончания Второй мировой войны.
Окончание войны заставило правых переосмыслить свои концепции в отношении антикоммунизма, нападок на СССР, отвержения идеи разнообразия и индивидуализма и т. д. Правые в самых различных своих проявлениях (будь то английские консерваторы, американские республиканцы, католики-традиционалисты и т. д.) приспособились к обстановке «холодной войны» и, хотя и не без противоречий и конфликтов, претендовали на сохранение своего места в западной политике. Правые радикалы утратили свою экспрессию, но продолжали подспудно присутствовать в западном мире.
Крушение «советского блока» вновь поставило на повестку дня дихотомию «левые/правые», как уже об этом говорилось выше; особенно это было важно для тех, кто рассматривал ее относительно СССР и роли государства. Правые радикалы фашистского толка укрепили свои позиции, сде-
лав лейтмотивом критики иммиграцию и потерю некоторыми странами этнической однородности. Что же касается более традиционных правых сил, то они оказались раздробленными на консерваторов, неоконсерваторов, традиционных католиков и т. п. Новым «лицом» правых стал неолиберализм. который ищет ответ на любые проблемы общества в рынке и в рынке же усматривает главный водораздел между правыми и левыми в современном мире.
Для Бразилии же возможность применить дихотомию «левые/правые», например к периоду Империи (1822—1889 гг.), является весьма проблематичной. На деле, несмотря на то что различия между республиканцами, либералами и консерваторами свидетельствовали об отсутствии единой точки зрения и проникавшие в страну главные идеи европейских дебатов той эпохи (о наследии Революции 1789 г. и просветителях, антиклерикализме) [6] указывали на разделение политических сил, трудно представить себе применение термина «правые» в том виде, как он употреблялся в Европе того времени, для характеристики, например, бразильских консерваторов. В лучшем случае можно было бы принять этот подход с бесчисленными оговорками и уточнениями.
Переход к Республике* и всё более заметные черты модерности привели бразильскую политику к «разлому», который в Европе, по классификации А. Сантамброджио, наступил в 1789 г., и к известному приближению Бразилии к развитию по европейской модели. Возникают первые подлинно рабочие и левые партии [7], а с другой стороны — движения, весьма близкие к европейскому правому радикализму того времени.
В действительности, в эпоху так называемой Старой Республики (1889—1930 гг.) многие представители различных направлений политической мысли критиковали либеральный капитализм, наличие иностранных рабочих и выступали за сильное государство и «реорганизацию нации». Среди них можно выделить военных-якобинцев**, позитивистов и таких авторов, как Эдуарду Праду и Ал-берту Торрес. И, хотя данные группы отнюдь не были однородными как по отношению друг к другу, так и по отношению к европейскому правому радикализму, они разрабатывали такие идеи и аргументы, которые пригодились для переосмысления концепций правого толка в последующий период.
* Речь идет о свержении монархии и переходе к республиканскому правлению в 1889 г. — Прим. перев.
** «Якобинцы» — утвердившееся в начале Первой республики обозначение радикальных республиканцев в Бразилии. — Прим. перев.
В этом плане наиболее близкими к европейской модели были, как представляется, группы монархистов, ратовавших за восстановление Империи и выступавших с антиреспубликанских позиций в начальный период существования Старой республики. Критика, которую они обращали против Республики, явно сближалась со взглядами европейских правых радикалов того времени: падение монархии они рассматривали как конец морального единства нации, отделение церкви от государства считали разрушением гармонии, которую нес стране союз религии и монархии, и т. д.
Им были не чужды ни антисемитизм, ультракатолицизм и критика крупного капитала, ни ссылки на европейские идейные споры той эпохи, и это также выявляет связи между подобными отрядами бразильских правых и их европейскими собратьями. Одновременно у бразильских правых были и специфические черты, такие как борьба с военными, — и это доказывает, что они были прекрасно адаптированы к национальному контексту и интегрированы в него [8].
Столкнувшись с эффективной стратегией элит и правых консерваторов (для решения социально-политических проблем и сохранения статус-кво те сочетали либеральную логику и дискурс с авторитарными практиками [9]), правые радикалы в годы Старой республики так и не смогли по-настоящему развернуться.
Только в первое десятилетие XX в., особенно в период Первой мировой войны, политическое пространство для праворадикальных сил расширилось: возникли различные ассоциации и националистические лиги, которые противостояли рабочим выступлениям и использовались как площадка для переосмысления роли государства и бразильской идентичности.
Первой такой ассоциацией стала основанная в 1916 г. «Лига национальной обороны». Другая националистическая группа — «Националистическая лига» — также возникла в 1916 г. в Сан-Паулу, третья — сформировалась в Рио-де-Жанейро вокруг журнала «Brazilea». После окончания Первой мировой войны и спада рабочего движения большинство этих групп распались, но еще в 1920 г. их остатки переплавились в организацию «Социально-националистическое действие», просуществовавшую до 1924 г.
Эти и другие группы (одни из них — близкие к консерватизму, другие — к правым радикалам) разрабатывали различные рекомендации для обновления Бразилии (кто-то уповал на военную службу и авторитаризм, кто-то — на образование и участие масс в избирательных процессах). Они были едины
в своем националистическом запале, поисках новой национальной элиты, желании преодолеть социальные конфликты. Но их подходы к одной и той же проблеме (как адаптировать Бразилию к вызовам XX в., четко выявившимся после Первой мировой войны) были разными.
В дальнейшем многие из прежних членов этих лиг ускорили свой дрейф к правым (которые совсем не обязательно были фашистами) и начали писать для таких журналов, как «Иерархия», «Жиль Блас» или «Журнал социальных и юридических исследований», игравших большую роль в интеллектуальной жизни 20-х — 30-х гг. XX в.
Точное определение того, каким образом и в каком историческом контексте люди, входившие в данные лиги и группировки, воздействовали на интегрализм и другие последовавшие движения, — задача для будущего исследователя. Здесь потребуется генеалогический анализ, необходимый для понимания того, что в определенные моменты история бразильского правого радикализма развивалась плавно, с элементами преемственности, а иногда ее течение прерывалось. К сожалению, насколько мне известно, до настоящего времени поиском связей между различными периодами истории правых радикалов в Бразилии занималась лишь Сандра Дейч в своей основополагающей книге 1999 г.; новые исследования в этой области можно только приветствовать.
Как бы то ни было, после того как лиги завершили свое существование, возникла новая ситуация, благоприятствовавшая расширению правого движения — как радикального, так и традиционного. Это были 20-е гг. XX в. — время растущей интеграции страны в современный капитализм и модернизацию, что влекло за собой возрастание политической и интеллектуальной активности; в этот период — в 1922 г. — была основана Бразильская коммунистическая партия, и т. д. Именно тогда начались реорганизация и созревание праворадикального движения: были созданы «Центр Дона Видала» и журнал «Порядок» («A Ordern») Жаксона ди Фигейреду, связанные с католической церковью, а также ряд других группировок на крайне правом фланге политического спектра. Не располагая той мощью и степенью организованности, которые были у аргентинских националистов или французских лиг 1920-х гг., бразильские правые радикалы тем не менее в этот период стали лучше организовываться и активнее самоопределяться [10].
Как пишет бразильский исследователь Боливар Ламунье [11], правые группировки в тот момент еще вписывали свои планы в траекторию авторитарного развития, не дополняя их базовыми
составляющими идеологии фашизма. Однако фашистские идеи уже начали проникать в установки бразильских правых; это четко проявляется при изучении таких движений, как «Легион Южного креста», «Национал-синдикалистская партия» и других, возникших в 1920-е гг. под явным влиянием фашизма.
Конечно, эти группировки были крошечными и исчезали вскоре после возникновения; совершенно очевидно, что главным очагом распространения фашизма в Бразилии в этот период были укоренившиеся в стране итальянские общины, анализу которых я посвятил немало своих работ [12].
В начале 1930-х гг. в Бразилии зарождается новая волна малочисленных фашистских движений. Среди них можно назвать «Национал-синдикалистскую партию», основанную Олбиану ди Меллу, «Бразильскую фашистскую партию», а также партию под названием «Национал-фашистская партия/ Бразильское социальное действие»; все они возникли на рубеже 1930—1931 гг. и, по всей вероятности, влились в движение «Бразильское интегра-листское действие».
Существовали и другие движения, которые вобрали в себя мелкие группировки, исповедовавшие фашистскую идеологию и разделявшие политическую практику фашизма. Эти движения действовали в форме различных клубов и «революционных легионов», которые возникли вскоре после революции 1930 г., приведшей к власти Жетулиу Варгаса. По имеющимся данным [13], в 1930—1932 гг. подобные легионы и клубы распространялись по всей Бразилии и многие из них довольно близко подошли к фашистской модели.
Например, в штате Минас-Жерайс «Легион» под предводительством Франсиску Кампуса и Густаву Капанемы почти полностью приблизился к фашистскому «идеалу», включив в себя его эстетику и использование полувоенных вооружённых формирований (наподобие итальянских чернорубашечников). Как писала пресса того времени, они даже вознамерились провести «Марш на Белу-Оризонти»* — по образу и подобию «Марша на Рим»**. Знамена и гимны «Легиона» походили на фашистские и призывали к насилию: например, участники этой организации силой разгоняли
* Столица штата Минас-Жерайс. — Прим. перев.
** Речь идет о многотысячном «походе на Рим» (или
«марше на Рим») 27 октября 1922 г. чернорубашечников — сторонников Национальной фашистской партии, после которого Муссолини получил пост премьер-министра и сформировал правительство. — Прим. перев.
митинги правившей в штате Республиканской партии*** [14].
За редким исключением («Легион Труда» в штате Сеара), эти группы не получили дальнейшего развития и вскоре распались. И лишь в 1932 г. в Бразилии возникла, наконец, основная группировка праворадикальной и фашистской направленности, поглотившая большинство участников прежних образований и групп и достигшая такого успеха, о котором и не мечтали ее предшественники. Это было «Бразильское интегралистское действие» (БИД), основанное в 1932 г. в Сан-Паулу журналистом Плиниу Салгаду (1895—1975 гг.).
Бразильский фашизм в борьбе за власть:
«Бразильское интегралистское действие»
В 1930-е гг. из всех латиноамериканских стран ближе всего к фашизму, если иметь в виду его организационное оформление, по всей видимости, находилась Бразилия. Многочисленные немецкие и итальянские общины не оформляли членство в фашистских движениях своих стран происхождения, амассово вступалив «заграничныеfasci»"" либо в «заграничные отделения НСДАП», но существовало убеждение в родственной связи и поддержке этих «филиалов» со стороны создавших их партий [15]. Провозглашенный Президентом Варгасом режим «Нового государства» (1937—1945 гг.), конечно же, не был фашистским (он был в большей степени консервативной диктатурой с модерниза-ционными оттенками), но многие его сторонники симпатизировали Гитлеру, а в еще большей степени — Муссолини и Салазару. Главным же свидетельством этих симпатий является существование «Бразильского интегралистского действия» — самой крупной фашистской партии, возникшей вне Европы.
В бразильской историографии идут острые споры относительно характера этого движения и по вопросу о том, насколько адекватна его классификация как «фашистского» [16]. Преобладающей точкой зрения, которую я также разделяю, является мнение о том, что по своим характеристикам, социальной базе, идеологическим предпочтениям, международным связям БИД однозначно являлся фашистским движением.
*** Эта партия называлась Partido Republicano Mineiro (порт.) — Республиканская партия штата Минас-Же-райс. — Прим. перев.
**** Fasci — итальянские фашистские организации (слово происходит от лат. fasces — пучки, связки [знаки достоинства римских магистратов]). Fascio (итал.) — союз, объединение. — Прим. перев.
Важно подчеркнуть, что, несмотря на связи интегралистов с международным фашизмом (в меньшей степени с нацизмом, а в большей — с итальянским фашизмом и фашистскими и правыми движениями Португалии и Испании) и на идеологическое воздействие фашизма Муссолини и португальских фашистских движений [17], бразильский фашизм ни в коей мере не носил подражательного характера, не был ни «продуктом импорта», ни незначащим явлением в жизни Бразилии. Напротив, он привлекал к себе выходцев из семей иммигрантов (особенно итальянских и немецких), негров, часть городского среднего класса, интеллектуалов, а также определенную часть рабочих. Точное число участников интегралист-ского движения неизвестно, но можно предположить, что оно приближалось к сотням тысяч, что говорит о его включенности в политическую жизнь страны.
Кроме того, данное движение, участвуя в государственном перевороте Ж. Варгаса, результатом которого стало создание в 1937 г. «Нового государства», было весьма близко к тому, чтобы завладеть властью в государстве. Однако ему не хватило сил для того, чтобы реально осуществлять власть в стране, где правительство находилось под контролем правых консерваторов (прежде всего католической церкви, военных, а также политических и экономических элит). В конце концов движение было исключено из состава правящего блока, а после предпринятой им в 1938 г. попытки государственного переворота было официально запрещено Варгасом. Лидер движения Плиниу Салгаду был отправлен в изгнание в Португалию.
Лучший способ понять генезис интегрализ-ма — установить его родство с европейским фашизмом и сравнить его с другими действовавшими в то время в Бразилии праворадикальными группировками, а также с самим «Новым государством». Наиболее яркими представителями бразильского правого радикализма были члены организации «Новая Родина» («Patria Nova»). Будучи по своим позициям близки к португальскому (лузитанскому) интегрализму и французской «Action Française»*, они выступали не просто за возвращение короля и монархии, но за «корпоративную, католическую и авторитарную монархию», которая избавила бы нацию от угрозы социального распада, либерализма и коммунизма.
У них были общие с интегрализмом взгляды на бразильские проблемы и частично они разделяли предлагавшиеся им решения; это позволяло обоим движениям сосуществовать на одном поле. Вместе с тем близость интегрализма к модернизму**, отказ интегралистов воспринять отстаивавшиеся «Новой Родиной» радикальные формы консервативного католицизма, их выступления в защиту Республики — всё это не способствовало возможному слиянию обоих движений, по крайней мере, не облегчало эту задачу членам «Новой Родины» [18]. Таким образом, оба движения находились на праворадикальном фланге, но их точки зрения были различны.
Что же касается «Нового государства» и его отношений с интегрализмом, мы ясно видим, как в обстановке конфликта, противопоставившего интегрализм жетулизму, Варгасу удалось направить в выгодное для себя русло поддержку его режима армией, церковью, экономическими элитами и большей частью среднего класса, не говоря уже о том, что он сумел склонить к себе рабочих и народные слои. Варгасу, с его острым политическим чутьем, были на руку и неспособность БИД разработать адекватную стратегию, и колебания Пли-ниу Салгаду.
На наш взгляд, в действительности тот факт, что в решающую минуту все эти силы, несмотря на их симпатии к интегрализму, поддержали Вар-гаса, был связан как с их собственными на то причинами, так и с чисто практическими соображениями так как на тот момент Варгас уже установил свой полный контроль над государством, а интегрализм только намеревался это сделать. Наибольшую же важность приобретало, видимо, наличие или отсутствие собственной политической концепции и установок в отношении государства.
Варгас со своей идеей укрепления государственной власти, модернизации на базе поддержания порядка, был гораздо более авторитарен, чем остальные. Как это исчерпывающе показано в историографии, главной задачей для него и поддерживавших его сил было завоевать элиты и поставить под свой контроль государство с целью осуществить необходимые, по их мнению, перемены, но без разрушения традиционного порядка и сложившейся иерархии. Население же в этих условиях нужно было привлечь к данному проекту даже
* «Action Française» — праворадикальная националистическая организация, действовавшая во Франции в первой половине XX в. — Прим. перев.
** Подробнее об этом феномене см. в публикуемой в данном номере журнала статье Маркуса Сезара ди Фрейтаса «Правая рука ребенка и тело нации: идеи евгеники и фашистская культура в Бразилии (1932— 1938 гг.)». — Прим. перев.
247
с помощью определённых стимулов, но не ослабляя контроля над ним.
Как предполагает бразильский исследователь Адалберту Параньюс [19], вполне возможно, что в качестве «потенциально резервного» существовал и некий мобилизационный план на случай кризисных моментов, подобных ситуации в 1942— 1943 гг; в дальнейшем такой план вновь возник уже в эпоху существования Трабальистской партии*. Однако этот потенциал никогда не был задействован полностью, и неудивительно, что Варгас отверг все предложения интеллектуалов — таких как Франсиску Кампус — придать «Новому государству» более четкое концептуальное оформление и создать в его рамках партию и другие организации, способные, в соответствии с фашистской доктриной, мобилизовать массы на защиту государства [20]. Когда же идеологи «Нового государства» сами взялись за изучение произведений итальянского фашизма, то они, как пишет Оливейра [21], в большей степени акцентировали внимание на идее порядка и иерархии, чем на идее народной мобилизации.
Стратегия же Салгаду и интегралистов была иной. Это хорошо показал Рикарду Бензакем ди Ара-ужу в своем основополагающем труде 1987 г. [22]: Салгаду выступал за мобилизацию общества с целью его изменения. Может это называться тоталитаризмом или нет — вопрос открытый. Но эта «мобилизационная стратегия» присутствовала как у Салгаду, так и у других лидеров интегрализма, что входило в явное противоречие с установкой «Нового государства» на отрицание необходимости мобилизации.
Бразильские правящие элиты воспринимали стратегию Варгаса как наиболее адекватную, поэтому неудивительно, что предложенная интеграли-стами модель развития была отвергнута. Впрочем, то же самое произошло в Португалии, и это подтверждает, что не лишены основания размышления Джованни Сартори [23] о взаимосвязи между уровнем интегрированности масс в условиях либерального общества и структурированием единых партий (будь они ориентированы либо нет на мобилизацию масс) в режиме диктатуры, приходящей на смену либеральному обществу. Как бы то ни было, всё это обозначает пределы роста и распространения бразильских праворадикальных движений, особенно фашистского толка, в период между двумя мировыми войнами.
* Бразильская трабальистская партия (БТП) — Partido Trabalhista Brasileiro (PTB) — была создана Президентом Ж. Варгасом в мае 1945 г. — Прим. перев.
Партия народного представительства в борьбе за власть (1946—1965) [24]
В 1938—1946 гг. бывшие интегралисты разделились по принципу отношения к жетулистско-му «Новому государству». Одних режим втянул в свою орбиту, и они стали его верными сотрудниками. Другие, в ожидании лучших дней, избрали нейтралитет и молчание; третьи же пытались воскресить идеалы интегрализма на тайных собраниях. Так или иначе, их возможности усилить свое политическое влияние в тот период были практически сведены к нулю.
Казалось, что новые перспективы открылись для интегрализма, или, вернее, для «нового инте-грализма» после восстановления демократии**, возвращения в Бразилию Плиниу Салгаду*** и создания Партии народного представительства (ПНП). Призывать к насилию или государственному перевороту в этот период было уже неприемлемо, а борьба в рамках избирательного процесса представлялась вполне допустимой, и на эту стезю можно было встать [25].
В конце 1940-х гг. главной задачей интеграли-стов была реорганизация в таком духе, чтобы она была принята политическим истеблишментом. Эта задача была нелегкой. Все политические силы игнорировали интегралистов (по крайней мере, в публичных заявлениях), а многие старые участники движения, как, например, Мигел Реали и Густаву Баррозу, предпочли остаться вне рамок новой партии, что ее ослабляло.
Только-только возникавшая ПНП отвергла обвинения в шпионаже и связях с Гитлером и Муссолини. Особый подход был выработан в отношении трактовки демократии (об этом ниже) и фашизма: «новые интегралисты» подчеркивали, что их движение никогда не было фашистским. Для доказательства этого факта Салгаду и другие авторы выпустили большое количество документов, при этом, когда им это было необходимо, старые книги и тексты предавались забвению либо «разбавлялись» другими, чтобы отвечать новым веяниям.
** Имеется в виду период, наступивший после ухода Варгаса в отставку в октябре 1945 г., что означало и конец «Нового государства». — Прим. перев.
*** 1—Г /~Л "Г"1
П. Салгаду вернулся в Бразилию из своего изгнания в Португалию (куда он был сослан в июне 1939 г., после нескольких неудавшихся попыток государственного переворота, предпринятых им во главе оставшихся интегралистов, — в мае 1938 г. и в марте и мае 1939 г.) в 1945 г., после отставки Варгаса и конца «Нового государства». — Прим. перев.
Несмотря на неприятие в целом этой новой партии, она всё же сумела включиться в новую политическую систему, складывавшуюся с 1945 г. Партия была официально зарегистрирована 9 октября 1945 г., а на ее втором съезде 26 октября 1946 г. вернувшийся из Португалии Салгаду был избран ее председателем. На съезде были также утверждены новые идеологические принципы партии, ориентированные на ее полную интеграцию в политическую систему и очищение от неприемлемых более наслоений старого интегрализ-ма. Последний же, впрочем, продолжал отстаивать дорогие ему идеи — такие как «муниципализм»*, национализм, спиритуализм и доходящий до фанатизма антикоммунизм.
ПНП была адаптирована к условиям демократии и даже могла функционировать в рамках демократического режима. Но как отказаться от своей старой критики в адрес либеральной системы? Для этого новые интегралисты разработали теорию под названием «христианская концепция демократии», согласно которой отстаиваемые партией христианские ценности могли бы послужить ключом к подлинной демократии, в то время как ценность демократии формальной — в своей основе материалистической — была, по их мнению, невелика. Новые интегралисты считали, что их партия должна была бы бороться за эту подлинную демократию и одновременно сконцентрировать силы для отпора своим истинным врагам — коммунистам.
Тем самым создавалась любопытная игра слов, которая позволяла им нападать на демократическую систему, даже если перед этим они ее же и защищали. Эта теория была близка к концепции «оборонительной демократии», используемой, к примеру, консервативной партией Национально-демократический союз**; применение подобного приёма свидетельствовало, насколько и в данном вопросе новые интегралисты приспосабливались к новым временам.
Трансформация БИД в ПНП глубоко изучена в бразильской историографии последних лет, но некоторые фундаментальные, аналитические вопросы продолжают оставаться открытыми. Если
* См. об этом в публикуемой в данном номере журнала статье Маркуса Сезара ди Фрейтаса «Правая рука ребенка и тело нации: идеи евгеники и фашистская культура в Бразилии (1932—1938 гг.)». — Прим. перев.
** Национально-демократический союз (НДС), Uniao Democrática Nacional (UDN) — бразильская политиче-
ская партия консервативной направленности, созданная в апреле 1945 г. как оппозиционная Варгасу. — Прим. перев.
мы будем отталкиваться от того факта, что у ПНП имелись отличные от БИД теоретические установки, что она отошла от модели классического фашизма старого БИД, но при этом все-таки продолжала оставаться в теоретических рамках фашистской концепции, то можно ли на этом основании называть эту партию «постфашистской» или «неофашистской»? Или она дистанцировалась от БИД настолько, что уже могла бы квалифицироваться не как фашистская или близкая к фашизму, а как партия просто консервативная, правая (пусть и праворадикальная)? Этот вопрос остается открытым.
Так или иначе, из всех малочисленных антикоммунистических либо ультраконсервативных группировок, базировавшихся под крылом армии или церкви, ПНП была самой значимой праворадикальной (будь то неофашистской или нет) группой, существовавшей в Бразилии в 1940-е — 1950-е гг. Консервативными или правыми были многие партии и группировки, но на праворадикальном фланге ПНП была самой внушительной.
Подобная трансформация, хотя и способствовала выживанию бывших интегралистов и сделала из ПНП самую значительную праворадикальную силу в Бразилии 1950-х — 1960-х гг., одновременно создала им и ряд проблем. После всего произошедшего последователям Салгаду было трудно отрицать, что ныне они вполне адаптировались к либерально-парламентской системе — той самой, которую всего несколько лет назад подвергали таким нападкам. Впрочем, вполне возможно, это противоречие, в числе других факторов, способствовало снижению роли самой партии в политическом спектре, сложившемся после 1945 г., и степени доверия к ней старых интегралистов.
В 1945—1965 гг. ПНП постоянно присутствовала в бразильской политике (вплоть до своего роспуска военным режимом, как это случилось и со всеми другими партиями), но ее результаты ее участия в выборах никогда не были устойчивыми. На севере и северо-востоке страны партия была исключительно слаба, и только на юго-востоке она была представлена несколько лучше***. Главная социальная база партии располагалась в южных штатах, а также в штате Эспириту-Санту — там, где издавна расселялись итальянские и немецкие иммигранты; социальной опорой партии были также мелкие землевладельцы и частично городской средний класс.
*** В Бразилии регионы Севера и Северо-Востока являются наименее развитыми, а наиболее развитые части страны — это Юго-Восток и Юг. — Прим. перев.
- 249
В некоторых штатах, таких как Риу-Гранди-ду-Сул, партия располагала достаточным количеством голосов для определенного влияния на формирование правительств штатов, но и в этом случае она занимала подчиненные позиции. В штате Сан-Паулу она участвовала в некоторых коалиционных объединениях, чем обеспечила посты некоторым своим лидерам. На федеральном уровне партия участвовала в правительстве Жуселину Кубичека (1956— 1960 гг.), а ряд других кабинетов поддерживала в парламенте. Таким образом, она стала политической силой, которая обеспечила политическое выживание Салгаду, — это был успех, который не повторился более в других странах, когда речь шла о новом «введении в оборот» прежних фашистских лидеров — например, Освальда Мосли* в Англии или Адриана Аркана** в Канаде. Но, несмотря на этот успех, партия была весьма далека от уровня, который позволял бы её лидерам мечтать о приходе к власти.
В данном формате — как малочисленная организация со слабым уровнем представительства — ПНП продолжала существовать до конца 1950-х — начала 1960-х гг. Единственным шансом оставшихся последователей интегрализма на приход к власти стал военный переворот 31 марта 1964 г., совершенный военными в союзе с другими правыми политическими силами.
Правый радикализм и режим 1964 г. [26]
В условиях политической поляризации бразильского общества в начале 1960-х гг. Салгаду и его последователи решили воспользоваться новым «окном возможностей» для прихода к власти: теперь уже не демократическим путем, который оказался партии не под силу (из-за ограниченных ресурсов и относительно низкой популярности), а посредством участия в новом государственном перевороте.
Члены ПНП сыграли действительно выдающуюся роль в подготовке переворота 31 марта 1964 г. Депутаты от ПНП неоднократно выступали в нижней палате парламента против президента Ж. Гу-ларта; они участвовали в различных публичных мероприятиях и лекциях по всей стране, чем внесли немалый вклад в создание в стране атмосферы, благоприятной для совершения государственного переворота. Они принимали участие в много-
* Освальд Мосли — основатель и руководитель Британского союза фашистов (1932—1940 гг.). — Прим. перев.
** Адриан Аркан — канадский политик и журналист, известный своей профашистской деятельностью; называл сам себя «канадским фюрером». — Прим. перев.
численных маршах под названием «Семья за Бога и Отечество»***, организовывавшихся консерваторами, а Плиниу Салгаду лично развил бурную деятельность на одном из таких маршей в Сан-Паулу. Б0льшая часть этих мероприятий финансировалась в начале 1960-х гг. печально известной организацией IPES/IBAD****.
Кроме того, Плиниу Салгаду, широко используя собственную сеть контактов, наработанную еще в эпоху расцвета интегрализма, принял участие и в самом военном перевороте. Ведь, в сущности, многие заговорщики раньше были интегралистами и испытывали уважение к личности Салгаду, что помогло ему выходить на нужных людей и решать различные проблемы. После того как заговорщики одержали победу, Салгаду пытался приписать себе все заслуги в ее достижении, утверждая, что он руководил организацией переворота и что тот явился победой интегрализма.
Данная трактовка, конечно же, весьма преувеличена. Конечно, среди руководителей переворота были интегралисты, но в целом они взаимодействовали между собой отнюдь не потому, что были «наследниками» своего прежнего движения, и в еще меньшей степени они подчинялись приказам Сал-гаду. Иными словами, последние адепты интегрализма (были ли они членами ПНП или нет) приняли немалое участие в перевороте 1964 г. и способствовали его успеху. Но этот аспект их деятельности не следует преувеличивать [27].
Точно так же необходимо осторожно относиться к проблематике влияния интегралистов на военный режим и не переоценивать это влияние. На первый взгляд, оно было огромным. В сущности, бывшие интегралисты получили из рук режима доступ к властным рычагам, причем в таком объеме и количестве, которые превышали тот, что уже имелся у ПНП.
*** Марши под такими лозунгами устраивали еще «старые интегралисты» 1930-х гг. В начале 1960-х гг. эти марши, организовывавшиеся правоконвервативными силами, были направлены на свержение левореформист-ского правительства Ж. Гуларта и тем самым послужили питательной базой для военного переворота 1964 г. — Прим. перев.
**** IPES (Instituto de Pesquisas e Estudos Sociais) и IBAD (Instituto Brasileiro de Agao Democrática) — родственные политические организации, созданные в начале 1960-х гг. правоконсервативными общественными кругами для создания широкой оппозиции правительству Ж. Гуларта и сдерживанию «международного коммунизма» (провозвестником которого некоторые из них считали и сам режим Гуларта, особенно на последнем этапе его деятельности). — Прим. перев.
Салгаду нравилось подчеркивать эту значимость и важность интегрализма. В своих интервью и некоторых документах он постоянно утверждал, что интегралисты вот-вот придут к власти. Он говорил, что движение интегралистов насчитывает сотни миллионов сторонников, готовых исполнить его приказ. Регулярно упоминал он и о том, что сотни высших офицеров, депутатов и высокопоставленных чиновников исполнительной власти были ин-тегралистами и ему подчинялись.
Как справедливо указывает Э. Триндади [28], эти цифры не столь уж абсурдны: многие члены военного кабинета действительно были бывшими ин-тегралистами, а БИД «поставлял» военному режиму политические кадры, которые благодаря БИД объединились вокруг его знамен. Фактом является и то, что некоторым из них вполне импонировала такая цель диктатуры, как антикоммунизм, в котором они усматривали некоторые общие точки соприкосновения со старым БИД. Вместе с тем подавляющее большинство бывших членов БИД или ПНП, отвернувшихся от интегрализма либо вообще порвавших с ним, были разъединены и, конечно же, немногие из них подчинялись распоряжениям Сал-гаду. Например, в противовес тому, что он говорил, последние оставшиеся интегралисты не управляли режимом и не оказывали на него решающего воздействия — ни открыто, ни тайно.
И действительно, если не принимать во внимание случайные совпадения, военная диктатура имела очень мало общего с идеалами БИД или ПНП образца 1932 г. или даже 1945 г. Главным направлением развития в эпоху военного режима (хотя внутри него и существовали различные течения) была авторитарная модернизация, при этом военные отвергали любые идеи народной мобилизации или создания массовой партии [29]. Неудивительно, что призывы Салгаду к идеологическому самоопределению режима повисли в воздухе, а бывшие члены БИД работали совместно с генералами, вовсе не обязательно сохраняя свой интегралистский дух или верность Салгаду.
Таким образом, присутствие наследников фашизма внутри бразильского военного режима не стало его определяющей характеристикой. В репрессивных органах и структурах, задействованных в пытках, нередки были обращения к нацизму или к нацистской символике; среди истязателей также были сторонники нацизма.
Помимо этого, режим косвенно поддерживал крайне правые организации (пусть и не фашистские, но реакционные или консервативные), такие как TFP («Традиции, Семья и Собственность») и ССС («Командование охоты на коммунистов»),
и, как было показано, предоставлял некоторое политическое пространство бывшим интегралистам. Но их действия были изолированы и не свидетельствовали об их доминировании внутри режима.
Подводя итог, можно сказать, что военной диктатуре, существовавшей в Бразилии в 1964— 1985 гг., можно дать много определений, кроме одного: она не была фашистской. Это не означает, однако, что фашистский правый экстремизм (наследник фашизма) не оказал никакого влияния на оформление этого режима. Как мы видели, правые экстремисты немало сделали для успеха переворота, приведшего к власти генералов, а их идеи и планы, а также члены их организаций присутствовали внутри режима. Но этой группировке так и не удалось внедрить свой проект, а диктатура, хотя и имела ярко выраженные правоавторитарные черты, не была фашистской; идеалы фашизма и правого радикализма никогда в ней не доминировали.
Правый радикализм и фашизм в современной Бразилии
После смерти П. Салгаду в 1975 г. многие политические группировки, такие как Бразильское ин-тегралистское действие (БИД) Анезиу Лары*, Бразильский интегралистский фронт (БИФ), Бразильское интегралистское линейное движение (БИЛД) и Интегралистское революционное действие (ИРД), не говоря уже о культурных центрах и отдельных индивидуумах, пытались поддержать на плаву ин-тегралистские идеи [30].
Также в Бразилии возникли и продолжают действовать группировки, которые в большей степени близки к идеологии нацизма, идеям наследников военного режима либо тех, кто связан с католическим консерватизмом. В последние годы в Бразилии также появились консервативные группы и движения неолиберального толка, традиционалистские группы (которые можно включать, а можно и не включать в праворадикальное направление), стремящиеся противостоять политике левых сил, действуя в основном через Интернет — параллельно с парламентской деятельностью и работой внутри традиционных правых партий.
Сегодня «новые интегралисты» и другие ультраправые группировки не представляют со-
* Анезиу Лара — выходец из семьи итальянцев, обосновавшихся в Сан-Паулу, член партии ПНП, пытавшийся возродить интегралистское движение в 1980-х гг. В 1985 г. он воссоздал и лично возглавил Бразильское интегралистское действие (БИД), что вызвало недовольство семьи Плиниу Салгаду и «традиционных» интегра-листов. — Прим. перев.
бой большой угрозы для бразильской демократии в силу достаточно ограниченного членства, а также потому, что их влияние за пределами социальных сетей практически стремится к нулю. Вместе с тем сам факт их существования свидетельствует о живучести фашистских и праворадикальных идей в Бразилии и об их преемственности с их же аналогами предшествующего периода.
Как это происходило на протяжении всей истории существования бразильского правого радикализма, он и сейчас продолжает быть крайне разнородным явлением, единым только в своем неприятии «левизны» и в своей жажде власти; вместе с тем он неспособен сформулировать единую стратегию для Бразилии XXI в. и обладает весьма слабыми перспективами воздействия даже на традиционные правые бразильские партии.
Примером подобной разнородности являются отношения правых группировок с отставными военными — идейными наследниками режима 1964 г., а также с активистами монархического движения. Они в некотором роде сосуществуют, симпатизируют друг другу, но между ними есть и разногласия, и эти взаимоотношения не вполне ясны. Данное обстоятельство относится к продолжающей существовать до сих пор TFP. Есть указания на то, что многие интегралисты симпатизируют или даже являются членами этой ультрареакционной католической организации. Вместе с тем в Интернете можно найти и споры — подчас весьма острые — между сторонниками обеих группировок.
Другой повод для разногласий, связанный с эпохой классического фашизма, — расовый вопрос и проблематика национализма. Во многих группировках бразильских скинхедов главным идеологическим пунктом является защита представителей белой расы и утверждение ее превосходства над остальными, а это ведет к сепаратистским идеям отделения центральных и южных (по преимуществу «белых») регионов Бразилии от остальной страны. Естественно, что эти группы имеют свои международные связи, и в ожидании приближения «большой межрасовой войны» поддерживают отношения с защитниками «превосходства белой расы» в Европе и Северной Америке. Другие же группировки, настроенные в еще более националистическом ключе, в своей борьбе за бразильскую нацию основываются на интегралистской доктрине, отвергают сепаратизм и расовую сегрегацию и даже допускают в свои ряды негров или мулатов.
Нетрудно представить себе, что члены обеих группировок могли бы объединиться для совершения насильственных акций против панков, гомосексуалистов или других общих врагов. Но суще-
ствующие между ними напряженные отношения, основанные на базовых разногласиях, на различном видении мира, являются, по сути, воспроизведением тех же разногласий, которые существуют во взаимоотношениях как между различными направлениями внутри фашизма (его итальянской и германской матрицами), так и между идейной солидарностью всех видов фашизма, с одной стороны, и стремлением каждого из них к превосходству собственной нации (характерному для «классического фашизма») — с другой.
Отношения политических групп интегралист-ской или праворадикальной направленности с основными общенациональными партиями Бразилии также показывают ограниченность их влияния. Известны факты поддержки «новыми интегралиста-ми» в годы военного режима правительственной партии ARENA*, затем — партии PDS**, а во время выборов 1989 г. — Роналду Кайаду и Фернанду Коллора***. На следующих выборах их надежды оказались связаны с партией PRONA Энеаса Карней-ру****, а на выборах 2010 г. они поддержали как «наи-
* В годы своего правления военные запретили все существовавшие прежде политические партии, а затем создали собственную партийную систему, состоявшую из двух партий — правительственной ARENA (Альянс национального обновления, Alianga Renovadora Nacional) и оппозиционной — MDB (Бразильское демократическое движение, Movimento Democrático Brasileiro). — Прим. перев.
** PDS, Partido Democrático Social (СДП, Социально-демократическая партия) — бразильская политическая партия правой ориентации, образовавшаяся в 1980 г., в процессе перехода к провозглашенной военными многопартийности (сменившей двухпартийную систему эпохи «расцвета» военного режима 1964—1985 гг.) в рамках начавшегося процесса «политической открытости». СДП явилась политической наследницей партии АРЕНА. — Прим. перев.
*** /""V/—'
Оба эти политика участвовали в президентских выборах 1989 г., представляя правый фланг политического спектра. Р. Кайаду баллотировался от вышеупомянутой правой партии PDS, однако не дошел до второго тура. Ф. Коллор вышел во второй тур и победил, став Президентом Бразилии (1990—1992 гг.). — Прим. перев.
**** Энеас Карнейру (1938—2007 гг.) — бразильский политик, в 1989 г. основал партию PRONA (Partido da Reedificado da Ordem Nacional, Партия восстановления национального порядка), от которой баллотировался в президенты Бразилии на выборах того же года. Кардиолог по профессии, эксцентричный политик, с экзотической внешностью (маленького роста, лысый, с огромной окладистой черной бородой), он, имея всего 17 секунд политической рекламы, успевал прокричать только
меньшее зло» Ж. Серру, поскольку главным их врагом была Партия трудящихся (ПТ)*.
Однако в сегодняшней Бразилии правые радикалы не играют большой роли. Изолированные группы в Интернете продолжают проповедовать интегралистские взгляды, нацизм или другую схожую идеологию; другие же, малочисленные, но ориентированные на насилие группы скинхедов совершают нападения и даже убийства в Сан-Паулу, Куритибе или Порту-Алегри. Но дальше этого они не идут, и это может свидетельствовать как о силе современной бразильской демократии, так и о внутренней слабости данных групп.
Заключение
Если вспомнить, что бразильское государство и нация являются частью западного мира, то сам факт наличия в Бразилии группировок и индивидуумов, исповедующих праворадикальную идеологию, более чем естествен. Даже принимая во внимание неизбежную (и весьма значительную) адаптацию этих идей к бразильской почве, что явилось следствием географического положения Бразилии, ее удаленности от Европы и особенно ее колониального или в целом подчиненного положения по отношению к центру капиталистической системы, следует понимать, что бразильское государство и общество были сконструированы в соответствии с европейскими параметрами, и неудивительно, что европейские идеи получили рас-
одно: «Меня зовут Энеас Карнейру!». Неудача на тех выборах (12-е место) его не остановила, и в президентской кампании 1994 г. он занял 3-е место после таких тяжеловесов бразильской политики, как победивший Ф. Э. Кар-дозу и занявший второе место Л. И. Лула да Силва (ставший Президентом Бразилии в 2003—2010 гг.). На выборах 1998 г. Энеас занял 4-е место и запомнился электорату ультранационалистической риторикой, призывами к созданию атомной бомбы, увеличению личного состава вооруженных сил и национализации природных ресурсов страны. Ряд экспертов были склонны считать, что он воплощает собой новый облик бразильского интегрализма. — Прим. перев.
* Естественно, что «новым интегралистам» политически гораздо ближе был Ж. Серра, баллотировавшийся на президентских выборах 2010 г. от Партии бразильской социал-демократии (ПСДБ), которая в последние годы всё более ассоциируется левым и центристски настроенным электоратом с «правыми», «консерваторами» [по контрасту с левой Партией трудящихся (ПТ)]. Что же касается ПТ, то ее представитель, преемница Луиса Ина-сиу Лулы да Силвы Дилма Руссефф стала главным соперником Серры и, одержав победу во втором туре тех выборов, стала Президентом страны. — Прим. перев.
пространение в Бразилии и оказались там весьма значимыми.
Их распространению в Бразилии способствовали, помимо этого, и мощное присутствие католической церкви, и наличие культурных и лингвистических связей — особенно со странами Пиренейского полуострова, Италией и Францией; все это содействовало тому, что, начиная с XIX в., Бразилия (и Латинская Америка в целом) оказалась более восприимчива к основному посылу европейского правого радикализма, чем, к примеру, Африка или Китай.
Кроме этого, с XIX в. на бразильской территории существовали крупные общины иммигрантов из Германии, Италии, Португалии, Испании и других стран; уже в период между двумя мировыми войнами они имели связи с фашистскими либо консервативными режимами своих стран. Хотя это и не означает, что они были пронизаны фашистской идеологией, всё же в 1930—1940-е гг. они не препятствовали распространению опыта европейского фашизма в Бразилии.
При этом нельзя сказать, что монархисты конца XIX в., бразильские лиги первого десятилетия XX в., интегралисты межвоенного периода или адепты ПНП и ССС были точными копиями с европейского оригинала. Частью некоторых их политических проектов были и вопросы, характерные именно для бразильского общества, и поэтому такие проекты оказывались лучше восприняты в Бразилии, чем в других частях западного мира. Неудивительно, впрочем, что моментом наибольшего приближения части бразильских правых радикалов к власти стало десятилетие 1930-х гг., когда фашизм на всем Западе представлялся в качестве «волны будущего» и когда кризисные явления, связанные с адаптацией Бразилии к современному миру, захлестнули страну с особой силой. Вероятно, подобным же образом это происходило в других латиноамериканских странах, Португалии, Испании.
Гораздо более сложной задачей представляется попытка объяснить, как и почему на протяжении истории Бразилии успех фашистов, их «наследников» и в целом крайне правых сил оказался столь невелик. Совершенно очевидно, что они не добились значительной роли в обществе и государстве. По преимуществу, бразды правления в стране были в руках традиционных правых (либеральной или авторитарной, популистской или олигархической направленности), а сторонники правого радикализма смогли добиться всего лишь некоторого, да и то косвенного, влияния либо каких-то отдельных крупиц власти.
Упоминавшиеся выше Э. Триндаде, Б. Ламунье и другие исследователи политической мысли Бразилии давно сформулировали главную характеристику той политической системы, которая укоренилась после провозглашения Республики в 1889 г.: либеральное развитие, увязанное с практикой демократии. Во времена ли господства олигархий периода Старой республики, рядившихся в либеральные одежды*, в период ли авторитаризма эры Вар-гаса или «относительной демократии», внедренной военным режимом, — всегда политическая культура бразильских элит с подозрением относилась к народной мобилизации или к радикальным лозунгам, которые могли представить угрозу для установившегося режима.
В этом плане поддержание статус-кво, при необходимости — и путем использования силы, является абсолютным приоритетом для бразильских элит, всегда с недоверием относившихся к тем переменам, которые могли бы означать потерю частью этих элит контроля над обществом и государством. То, что политическая культура Бразилии всегда была преимущественно консервативной, авторитарной и мало демократичной, всегда готовой решать социальные и политические проблемы и вызовы силовым путем, может заблокировать развитие правого радикализма в его разнообразных проявлениях.
Иными словами, тот факт, что Бразилия в течение большей части своей истории находилась под властью традиционных правых сил (хотя и организованных в самых разнообразных формах), может не облегчать, а затруднять существование в стране правых радикалов. Тот факт, что бразильским правым всегда удавалось стать хозяевами положения (по крайней мере, до момента восстановления демократии в 1985 г.), может трактоваться как главная причина относительной слабости их радикального крыла. Парадоксальным образом, в консервативном обществе, почти постоянно находя-
* Период Старой республики (1889—1930 гг.) характеризовался правлением соперничавших между собой олигархий, представлявших прежде всего три штата — Сан-Паулу, Минас-Жерайс и Риу-Гранди-ду-Сул. Эти олигархии сменяли друг друга у власти в ходе регулярных выборов, но в основе этого процесса, внешне носившего либеральный, демократический характер, лежал политический сговор, приводивший к рулю управления страной то одну, то другую олигархическую группировку. Не случайно второй, наиболее длительный период Старой республики (1894—1930 гг.) получил название «олигархическая республика». Конец правлению олигархий был положен Революцией 1930 г. Ж. Варга-са. — Прим. перев.
щемся под властью правых идей, сама эта власть может дать обществу прививку, по крайней мере, против попыток радикального экстремизма самих правых сил.
Примечания:
1. Fukuyama, F. O fim da história e o último homem. — Rio de Janeiro, 1992; Giddens, A. Para além da esquer-da e da direita. — Sao Paulo, 1996.
2. Dumont, L. Homo hierarchicus. Il sistema delle caste e le sue implicazioni. — Milano, 1991; Bobbio, N. Direita e esquerda. Razöes e significados de uma distinçao política. — Sao Paulo, 1995.
3. Для прояснения всех этих вопросов см.: Santambro-gio, A. Destra e sinistra — Un'analisi sociologica. — Bari, 1998, а также: Revelli, M. Le Due Destre. — Milano, 1996.
4. Под «правым радикализмом», или «крайне правыми» я понимаю особую группу внутри правого лагеря, которая не довольствуется одним лишь поддержанием социального порядка, как это делают консерваторы, и не стремится к реставрации некоего мифического прошлого, что свойственно реакционерам, а напротив, выступает, по крайней мере, теоретически, за создание чего-то нового в рамках общего правого мировоззрения, разрушая либеральную демократию. Исходя из этого, я рассматриваю фашистов как участников праворадикального движения, но указываю, что оно не ограничивается лишь ими, а носит более широкий характер. Конечно, термин «правый радикализм» весьма расплывчатый, его можно обсуждать, но его использование представляется мне весьма полезным для дискуссии, которая исследовала бы именно феномен крайне правых, а не замыкалась бы исключительно на фашизме. Краткое изложение дебатов вокруг различных вариантов «правых» см. в: McGee Deutsch, S. Las Derechas — The extreme right in Argentina, Brazil and Chile, 1890—1939. — Stanford (California), 1999.
5. Здесь и далее мои рассуждения во многом основаны на книге: Prospero, M. Il Pensiero Politico della Destra. — Roma, 1996.
6. Carvalho, J. M. de. A Construçao da Ordem — A elite política imperial. — Rio de Janeiro, 1980.
7. Pansardi, M. V. Republicanos e Operários: os primeiros anos do movimento socialista no Brasil (1889—1903): Dissertaçao de Mestrado (Ciência Política). — Unicamp, 1993.
8. Janotti, M. de L. Os Subversivos da República. — Sao Paulo, 1986.
9. Trindade, H. La construcción del Estado Nacional en Argentina y Brasil (1810—1990) // Revista Mexicana de Sociologia. — 1986. — V 47, No. 1. P. 137—166; Dreyfus, R. O Jogo da Direita. — Sao Paulo, 1986.
254
10. Trindade, H. Integralismo — O fascismo brasileiro na década de 30. — Sao Paulo, 1979.
11. Lamounier, B. Formagao de um pensamento político au-toritário na primeira República // Fausto, B. O Brasil Republicano. — Rio de Janeiro, 1977.
12. Bertonha, J. F. Sob a sombra de Mussolini: os italianos de Sao Paulo e a luta contra o fascismo, 1919—1945. — Sao Paulo, 1999; Idem. O fascismo e os imigrantes italianos no Brasil. — Porto Alegre, 2001; Idem. Sobre a direita — estudos sobre o fascismo, o nazismo e o inte-gralismo. — Maringá, 2008.
13. Broxson, E. Plinio Salgado and the Brazilian Integra-lism, 1932—1938: Tese de Doutorado (História). — The Catholic University of America, 1972. — P. 37—41; Drummond, J. A. O movimento tenentista: a interven-gao política dos jovens oficiais (1922—1935). — Rio de Janeiro, 1986. — P. 216—218; Conniff, M. L. Os te-nentes no poder: uma nova perspectiva da Revolugao de 30 // Figueiredo, E. de L. Os militares e a Revolugao de 1930. — Rio de Janeiro, 1979. — P. 131—162; Flynn, P. A Legiao Revolucionária e a Revolugao de 30 // Idem. — P. 79—130.
14. Schwartzman, S. Tempos de Capanema. — Rio de Janeiro — Sao Paulo, 1984.
15. О «заграничных fasci» см. мои указанные выше работы. О «заграничных отделениях НСДАП» см., например: Gertz, R. O fascismo no Sul do Brasil — Germanismo, Nazismo, Integralismo. — Porto Alegre, 1987; Athaides, R. O Partido Nazista no Paraná (1933— 1942). — Maringá, 2011; Dietrich, A. M. Caga ás Suásti-cas, O Partido Nazista em Sao Paulo. — Sao Paulo, 2007.
16. Обзор историографии по БИД см. в моих работах: Bertonha, J. F. Bibliografia orientativa sobre o Integra-lismo (1932—2007). — Jaboticabal, 2010; Idem. Integralismo: questoes, problemas e perspectivas historio-gráficas. Maringá, 2014 (в печати).
17. Помимо указанных выше моих работ см. также мою статью: Bertonha, J. F. Plínio Salgado, o integralismo brasileiro e as suas relagoes com Portugal (1932— 1975) // Análise Social (Portugal). — 2011. — P. 46, 65—87, 198.
18. Malatian, T. Os Cruzados do Império. — Sao Paulo — Brasilia, 1990; Idem. Império e Missao — Um novo monarquismo brasileiro. — Rio de Janeiro, 2002.
19. Paranhos, A. O Roubo da Fala — Origens da ideologia do trabalhismo no Brasil. — Sao Paulo, 1999. — P. 115.
20. Schwartzman, S. Op.cit. — P. 123—140.
21. Oliveira, L. L. Introdugao // Oliveira, L.L. et allii. Estado Novo: Ideologia e Poder. — Rio de Janeiro, 1982. — P. 14—30.
22. Araújo, R.B. de. Totalitarismo e Revolugao: o Integralismo de Plinio Salgado. — Rio de Janeiro, 1987.
23. См.: Pinto, A. C. Os Camisas Azuis — Ideologia, elites e movimentos fascistas em Portugal, 1914—1945. — Lisboa, 1994. — P. 219.
24. Более подробный анализ этого периода см. в моей статье: Bertonha, J. F. Os integralistas pós-1945. A busca pelo poder no regime democrático e na ditadu-ra (1945—1985) // Diálogos — Revista do Departamento de História da Universidade Estadual de Maringá. — 2009. — Vol. 13, No. 1. — P. 63—82.
25. Здесь и далее, если не указано иного, я основывался по преимуществу на работах историка Жилберту Калила. См., например: Calil, G. O integralismo no pós-guerra — a formagao do PRP (1945—1950). — Porto Alegre, 2001; Idem. O integralismo no processo político brasileiro — O PRP entre 1945 e 1965: caes de guarda da ordem burguesa: Tese de Doutorado (História). — Universidade Federal Fluminense, 2005.
26. Подробнее об этом см. мою статью: Bertonha, J. F. Plinio Salgado, os integralistas e o regime militar. Os herdeiros do fascismo no regime dos generais (1964—1975) // História e Perspectivas. — 2011. — V. 23, No. 44. — P. 427—449.
27. Взвешенный анализ этих вопросов см. в следующих работах: Calil, G. Os integralistas e o golpe de 1964 // História e Luta de Classes. — 2005. — No. 1. — P. 55— 76; Trindade, H. O radicalismo militar em 1964 e a nova tentagao fascista // Soares, G.A.D.; D'Araújo, M. C. 21 anos de regime militar: Balangos e perspectivas. — Rio de Janeiro, 1994. — P. 123—141.
28. Trindade, H. O radicalismo militar em 1964 e a nova tentagao fascista ... — P. 135. Для изложения последующей информации мне также была чрезвычайно полезна следующая работа: Calil, G. O integralismo e o poder: entre a insurreigao e a constitucionalizagao // Félix, L. O. Rio Grande do Sul: 200 Anos. — Passo Fundo, 2002.
29. Linz, J. Regimes autoritários // Pinheiro, P. S. O Estado Autoritário e os movimentos populares. — Rio de Janeiro, 1980. — P. 149.
30. Для того чтобы получить общее представление о новом интегрализме, см., например: Carneiro, M. R. Do Sigma ao Sigma — entre a Anta, a Águia, o Leao e o Galo — a construgao de memórias integralistas: Tese de Doutorado (História). — Universidade Federal Fluminense, 2007; Caldeira Neto, O. Integralismo, neointegralismo e antis-semitismo: entre a relativizagao e o esquecimento: Disser-tagao de Mestrado (História). — Universidade Estadual de Maringá, 2011.
- 255
