CC BY
61
УДК 94:329.055.2(8=6)«19» ББК 633(70)6-3
БРАЗИЛЬСКИЕ УЛЬТРАПРАВЫЕ В ПЕРИОД ВОССТАНОВЛЕНИЯ ДЕМОКРАТИИ: ИПОСТАСИ НЕОНАЦИЗМА В БРАЗИЛИИ И ЛАТИНСКОЙ АМЕРИКЕ
Леандру Перейра Гонсалвис, профессор истории, редактор журнала «Estudos Ibero-Americanos» («Ибероамериканские исследования») Католический университет штата Риу-Гранди (Бразилия) leandro.goncalves@pucrs.br Одилон Калдейра Нету, профессор истории, профессор, Федеральный университет Риу-Гранди (Бразилия) odiloncaldeiraneto@gmail.com Гильерми И. Франку ди Андради, докторант, Католический университет штата Риу-Гранди (Бразилия) guilherme_andrade@hotmail.com
Перевод с португальского Л. С. Окуневой
Аннотация. После ухода авторитарных режимов с политической арены в Латинской Америке наступил период демократизации. Целью данной статьи является исследование тех стратегий, которые применялись крайне правыми на политическом поле, в том числе в рамках электоральных процессов. Эта проблема будет проанализирована на примере деятельности бразильских неонацистов в условиях восстановления демократии.
Ключевые слова: крайне правые, неонацизм, восстановление демократии.
THE EXTREME RIGHT DURING REDEMOCRATIZATION: THE PATHS OF NEO-NAZISM IN BRAZIL AND LATIN AMERICA
Leandro Pereira Gongalves, Professor of History, Catholic University of Rio Grande do Sul, Editor of the journal Estudos Ibero-Americanos (Brazil) Odilon Caldeira Neto, Professor of History, Federal University of Rio Grande (Brazil) Guilherme I. Franco de Andrade, doctoral student at the Catholic University of Rio Grande do Sul
(Brazil)
Abstract. After the termination of the Latin American right-authoritarian regimes came a period of democratization. The article aims to study the strategies of the extreme right-wing forces, including inside the electoral system. This problem will be studied using the example of Brazilian neo-Nazi activism during the process of redemocratization.
Key words: extreme right-wing forces, neo-Nazism, redemocratization.
256
В процессе восстановления демократии в Бразилии так же, как и во время политических волнений 1980-х гг., возникали и выдвигались на политическую арену многочисленные политические группировки самых разных идеологических оттенков. При новом политическом режиме не просто оформились в качестве институтов те организации, которые действовали на последнем этапе правления военных: этот новый политический режим выдвинул новых политических персонажей и акторов, сформулировал новые политические практики, получавшие импульс от общества, которое единодушно считало себя демократическим и открытым для нового опыта [1]
Вместе с тем так называемая «Новая Республика»* в противовес этому сконструировала такую модель демократизации, которую можно назвать «консервативной» [2]. Сложилась явно парадоксальная ситуация: помимо унаследования авторитарных институтов процесс восстановления демократии привнес и такие факторы, как продолжение деятельности пришедших из прежнего авторитарного режима политических элит - причем не только в рамках системы госуправления, но и на выборных должностях.
Это противоречие еще больше усиливалось на фоне превратностей политического процесса. Ведь присутствие на политической арене акторов старого режима совпало с феноменом т.н. «стыдливых правых» [3], т.е. большой части политического класса, исторически связанной с диктатурой правого толка, но отрицавшей это родство, будучи не в силах примирить его с нарождавшейся демократией. Таким образом, недавно оформившаяся бразильская демократия начала свою деятельность одновременно и сосуществуя с правыми силами, и отрицая их.
Если политические элиты авторитарного режима отчетливо осознавали необходимость соответствовать новой политической обстановке (и забыть свое прошлое, связанное с поддержкой диктатуры), то правый радикализм и экстремизм должен был сделать выбор между двумя вариантами. С одной стороны - в случае потери своего представительства в обществе и во власти эти течения превратились бы, если можно так выразиться, в образчик «политического сиротства». С другой стороны, в обществе складывалась новая политическая конъюнктура -либо в виде свободного политического пространства для новых институтов, либо в облике нового политического режима, который мог бы способствовать появлению новых возможностей, в том числе и для деятельности антидемократических и неофашистских (в данном случае - неонацистских) организаций.
В силу всего вышесказанного в данной статье мы попытаемся поразмышлять о сложностях феномена неофашизма, делая особый акцент на специфике бразильского случая и приводя некоторые родственные примеры из опыта Латинской Америки. Случай Бразилии важен не только по причине антидемократических проявлений в стране, где демократия была восстановлена, по мировым меркам, поздно, но и из-за национальных особенностей, таких, как миф о бразильской «расовой демократии», наличие внутренних миграций и т.д. Какое место в данном контексте занимает неонацизм? Каковы формы его деятельности и возможного диалога с другими силами? Поисками ответов на эти вопросы мы и руководствовались в данной работе.
В момент «возрождения» бразильской демократии мир страдал от последствий кризиса идеологий, который стал кульминацией процесса постепенного внедрения принципов рыночной экономики, что нашло свое проявление и в Бразилии. Бразильский военный режим, который в годы «холодной войны» был призван гарантировать присоединение латиноамериканских стран к блоку капиталистических стран, завершил свое существование. Однако враждебные отношения между США и СССР все еще имели место.
Десятилетие 80-х годов XX в. отразило общую нестабильность, связанную с глобальными переменами, что не могло не проявиться в бразильской политике. Вступив на пост президента в 1974 г., генерал Эрнесту Гейзел провозгласил переход к политической открытости, который должен был носить медленный, постепенный и устойчивый характер; конкретные шаги в этом направлении были предприняты сменившим его во главе страны генералом Жоау Батиста Фигейреду. Став президентом в 1979 г., Фигейреду выпустил «Закон об амнистии»**, положил конец двухпартийной системе*** и принял другие меры, способствовавшие оформле-
* Так назывался режим, пришедший на смену военному правлению, его название было призвано подчеркнуть отличия от так называемой «Старой Республики» (она же «олигархическая республика»), сменившей монархию в 1889 г. - Прим. перев.
** Речь шла об амнистии политзаключенных и всех, подвергшихся преследованиям по политическим мотивам и пострадавших в годы военного режима. - Прим. перев.
*** В 1980 г, в период правления Фигейреду, был совершен переход к многопартийной системе: на смену двум созданным военным режимом партиям (упоминаемой авторами данной статьи т.н. «двухпартийной системе») пришли пять партий. Помимо этого в том же 1980 г. была создана «снизу» Партия трудящихся, впоследствии ставшая крупнейшей левой оппозиционной, а затем и правящей партией, после импичмента президента Д. Руссефф вновь перешедшей в оппозицию. -Прим. перев.
нию институционального процесса, который должен был привести к политической автономии на различных уровнях. В 1983-1984 гг. по всей стране распространилось гражданское движение под названием «За немедленные прямые президентские выборы». Однако, несмотря на мощное участие в нем широких масс, это требование не было удовлетворено Национальным конгрессом. И все же конец диктаторского режима наступил - с избранием в 1985 г., хотя и путем непрямых выборов, гражданского президента Танкреду Невиса. Военный режим закончил свое существование.
До этого, в 1970-е гг., наряду с амбициозным «бразильским экономическим чудом» возникли миграционные волны в направлении крупных городов, особенно Рио-де-Жанейро и Сан-Паулу. В «треугольнике ABC paulista»* (города Санту-Андре, Сан-Бернарду-ду-Кампу и Сан-Каэтану) базой для экономического развития страны стали индустриальные комплексы, в которых получили развитие и окрепли синдикалистские движения, прежде всего Единый профцентр трудящихся**. С этим феноменом было непосредственно связано образование Партии трудящихся (ПТ), которая опиралась на различные социальные сектора: например, низовые христианские общины, организации интеллигенции, - сыгравшие основополагающую роль в процессе политического и идеологического оформления партии. Помимо создания ПТ период восстановления демократии был отмечен и выходом из нелегального положения некоторых левых партий, таких, как традиционные Бразильская коммунистическая партия и Коммунистическая партия Бразилии***.
С возрождением левых сил, игравших то главные, то второстепенные роли, возник вопрос о положении крайне правых. Прежде всего, необходимо понять, что теория возникновения в Бразилии неонацизма, которая в мировом масштабе датируется десятилетием 1990-х гг., является ошибочной. Ведь, как мы подчеркнули выше, одна из особенностей бразильского варианта неонацизма проистекает как раз из фактора «запоздалого восстановления демократии».
После окончания Второй мировой войны (нео) фашизм стал перегруппировываться, иными словами, приспосабливаться к новым временам. Пример Италии, без всякого сомнения, является показателем хода развития демократических процессов, которые разворачивались на большей части Западной Европы. В 1946 г. было создано «Итальянское социальное движение», выступившее как непосредственный преемник итальянской «Национальной фашистской партии» и активно действовавшее до
1995 г., когда оно было преобразовано в «Национальный альянс» (1995-2008 гг.). После марта 2009 г. оно слилось с движением «Вперед, Италия» Сильвио Берлускони, а затем объединилось с движением «Народ свободы» [4]. Тут же возникшая неофашистская политическая конфигурация породила новые тенденции, которые можно квалифицировать как постфашистские или даже как правый радикализм либо правый популизм.
Одновременно с тем, что часть представителей прежнего крайне правого спектра все же сумела принять демократию, сформировался и другой феномен: возникший в годы «холодной войны» климат враждебности способствовал тому, что основные политические силы Запада смотрели сквозь пальцы на неофашистские тенденции, т.к. деятельность участников этих движений была полезна в деле борьбы с коммунизмом [5].
Таким образом, в противовес постепенно укреплявшемуся в Западной Европе главенству демократии и рыночной экономики существовала и другая парадигма, характерной особенностью которой были антидемократические и антилиберальные черты. Точно так же наряду с институциональным путем политического развития, ориентированным на включение в электоральный «рынок», был и другой, который, исходя из непрочности и зарегулиро-ванности государственных институтов, искал альтернативные решения, которые возникали в виде неофашистских практик [6]. Именно в таком контексте появилось (сначала в Великобритании) одно из главных движений международного неонацизма
- «Skinheads White Power». По словам исследователя А. Алмейды, «в конце 1970-х - начале 1980-х гг. это движение было связано с националистической и ксенофобской партией «Национальный фронт», который с помощью своего молодежного отделения
- «Молодежного Национального фронта» - снабдил скинхедов всем необходимым для организации музыкальных мероприятий и производства дисков; это было сделано с целью привлечения той части молодежи, которая идентифицировала себя с их идеями, а также для расширения членства в движении. Среди включившихся в движение молодых
* «Треугольник ABC паулиста» - так называют в Бразилии индустриальный пояс в пригородах Сан-Паулу, где сосредоточены наиболее передовые и современные предприятия. -Прим. перев.
** Единый профцентр трудящихся (Central Única dos Trabalhadores, CUT) был создан в Сан-Бернарду-ду-Кампу в 1983 г. - Прим. перев.
*** Имеются в виду марксистско-ленинская и традиционно ориентированная на «советский социализм» БКП (PCB) и «неортодоксальная», маоистско-троцкистская КПБ (PCdoB). -Прим. перев.
258
людей выделяется Ян Стюарт Доналдсон, основатель музыкальной группы Screwdriver, которая в своих песнях распространяла по всему миру идейные установки скинхедов-неонацистов: любовь к своей расе и к родине, отвращение к иммигрантам и евреям, симпатия к национал-социализму» [7].
Переплетение между различными видами фашизма и неофашизма, особенно в своем наиболее радикальном варианте - неонацизме, имело место и в Бразилии, хотя оно произошло в иной период и с немалыми отличиями в социальном составе группировок. Подобное их разнообразие и разноплановость проистекали из факта отсутствия единого центра, который соединял бы в себе различные политические направления. Кстати сказать, этот феномен характерен не только для бразильского или латиноамериканского варианта (нео) фашизма, но и для неофашизма в целом как для мирового явления, когда необязательность соблюдения строгих институциональных норм дает почву для многообразия движений, которые могут различаться в своей практической деятельности.
На примере Бразилии (с небольшой натяжкой можно говорить и о некоторых других странах Южной Америки) данный феномен можно изучать, исходя из трех взаимосвязанных позиций. Первая - деятельность представителей городской молодежной субкультуры, прежде всего т.н. скинхедов. Во-вторых, практики так или иначе организационно оформленных групп, т.е. мелких группировок, которые ищут признания или стремятся к политической деятельности в прямом смысле слова, заявляя о возможности собственной институционализации, даже путем присоединения к каким-либо партиям. И, наконец, - движения, которые носят в большей степени культурный, чем политический характер, и которые стремятся распространять близкие к неонацизму ценности через книги, журналы, другую печатную продукцию, не чураясь литературы и создавая псевдонаучные работы, претендующие на академическое изложение исторической проблематики.
Первые группировки скинхедов в Бразилии возникли в 1980-е гг., прежде всего в Сан-Паулу, когда кипели страсти вокруг процесса восстановления демократии. Бразильские скинхеды находились, особенно в своих поведенческих и эстетических парадигмах, под влиянием тех же тенденций, которые ранее, в 1960-1980-х гг., возникли в Англии; также они испытали воздействие и со стороны других представителей контркультуры, в частности, панков [8].
Вместе с тем специфика бразильских скинхедов связана с их собственным происхождением. В
отличие от Англии они создали свои организации после панков и, более того, стали по отношению к последним своего рода «внутренними диссидентами» [9]. После начала процесса «демократического прорыва» СМИ и публика полюбили бразильский панк-рок, который утерял присущий контркультуре радикализм; некоторые его направления были «присвоены» городским средним классом, несмотря на то, что изначально панк-рок происходил из городских окраин и периферии. Так, первые «Carecas» (бразильский аналог, хотя и не буквальный, слова «skinhead») возникли как направление внутри бразильских панков, хотя в дальнейшем, на пути размежевания с панками, «Carecas» станут демонстрировать нетерпимость к иным раздражителям.
Несмотря на бразильскую специфику, участники этих движений имели некоторые общие характеристики, которые сближали их с европейскими скинхедами: прежде всего пролетарское происхождение, возникновение в индустриальных центрах, в кварталах низшего среднего класса и бедноты. Таким образом, появление бразильских скинхедов есть реакция контркультуры (либо городской молодежной культуры) того времени, которая соперничала с группировками, обосновавшимися на городской периферии, вырабатывала свою идентичность в противовес либертарным движениям, особенно анархистам и наиболее радикальным левым группам внутри движения панков.
Тот факт, что все эти явления сопутствовали процессу демократизации, не был случайным. Как было подчеркнуто выше, этот процесс, хотя и обеспечил ряд завоеваний тем социальным движениям, которые прежде находились в тени, в то же время привнес настроения неуверенности в другие слои бразильского общества. В конце военного режима общество пребывало в состоянии стагнации, возникшей вследствие падения нефтяных цен на мировых рынках; это нанесло ущерб национальной экономике, спровоцировав социальную нестабильность, боязнь потерять работу и - особенно в молодежной среде - неуверенность в завтрашнем дне. Часть поколения 1980-х гг. утратила перспективы восхождения по социальной лестнице.
Все эти проблемы, затронувшие бразильскую молодежь, нашли свое отражение в некоторых художественных проявлениях, а также в творчестве рок-групп 1980-х гг.: в их песнях затрагивались злободневные темы, тексты отличались значительной политизированностью, в них звучали призывы к большему участию народа в политике и в общенациональных проектах. Для молодых рабочих ситуация была достаточно безрадостной, т.к. они не видели возможностей самореализации ни в обозри-
мом будущем, ни в более отдаленной перспективе. Процессы трансформации, которые происходили внутри рабочего класса под влиянием движений и партий левой ориентации (таких, как, например, Партия трудящихся), ощущались в основном в «треугольнике ABC паулиста» - регионе, который был также и основным полюсом возникновения неонацистских группировок скинхедов.
В контексте холодной войны и под влиянием антикоммунистического настроя военной диктатуры новые формы организации бразильских левых воспринимались с опаской. Страх перед коммунизмом или социализмом толкнул часть молодежи к противоположным по духу объединениям. Таким образом, возникновение в подобной обстановке крайне правых движений в Бразилии стало немедленной реакцией на неудачи рождавшейся демократии и на отсутствие жизненных перспектив. Реагируя на изменения внутри капиталистической экономики и на динамику свободного рынка, молодежь искала в праворадикальных движениях решение встававших перед ней проблем.
Итак, в городской молодежной культурной среде возникло движение под названием «Карекас ду субурбиу» («Carecas do Subúrbio»*), напоминавшее по своим параметрам английские группы (соответствующий уровень социально-экономического развития, социальное происхождение из индустриальных центров, эстетические, культурные и поведенческие черты, включая манеру одеваться, специфическую символику и музыку). Вначале главными политическими идеями группы «Карекас ду субурбиу» были «национализм, союз и братство» - базовые понятия для любого традиционалистского или охранительного движения, что в дальнейшем могло бы способствовать их дрейфу в сторону правых политических сил [10].
Опорной базой движения стала городская агломерация Сан-Паулу [11]. В начале своей деятельности его члены поддерживали дружеские отношения с группировками различных идеологических оттенков - прежде всего поскольку они сосуществовали на одной территории (например, они могли быть соседями по кварталу), но в основном из-за объединявших их занятий музыкой и принадлежности к скинхедам.
При этом по мере развития процесса восстановления демократии, когда социальные перемены и включение в общество наиболее бедных социальных слоев породили целую волну надежд, одновременно возникли и опасения в отношении тех, кто не расценивал социальный прогресс и борьбу за права меньшинств как однозначно позитивный процесс. В этом контексте и произошло присоединение бра-
зильских скинхедов к правым организациям фашистского толка: иными словами, «в противовес прогрессивным явлениям на политической арене укоренялись консервативные организации авторитарной, националистической и антикоммунистической ориентации, которые также хотели участвовать в политических играх» [12].
В известном смысле движение «Карекас ду субурбиу» представляло собой вариант консервативного ответа на поступательное шествие прогресса, поскольку представители этого направления не сумели воспринять ни высокий темп социальных трансформаций, ни их глубину. Страх перед неизвестностью привел к тому, что члены движения приступили к созданию собственной идеологии, в которой они пытались соединить консервативные ценности, отражавшие их собственную идентичность (хотя они и представляли молодежную субкультуру), с тогдашними политическими тенденциями; этим они пытались отыскать нечто, что смогло бы идеологически укрепить их движение, и уже на этой основе выразить волновавшие их разнообразные проблемы, тоску и переживания.
Иными словами, они ощущали насущную необходимость обрести политическую легитимность, которая, по их представлениям, помогла бы им противопоставить себя процессу социальных перемен, даже ценой того, что в этом случае они утеряли бы саму возможность сопровождать развитие этих процессов. Так возник конфликт, при котором нарушилась связь скинхедов с прогрессивными группами (панками и анархистами), поскольку «Карекас» полностью перешло на позиции консерватизма, патриотизма и национализма.
Одновременно с этим начало процесса дистанцирования «Карекас» от относительно близких им ранее направлений и их критики пересеклось с другим феноменом: ростом раздражения в их адрес по мере их сближения с наиболее представительными группами бразильских крайне правых (особенно интегралистами - главными представителями того политического направления в Бразилии, которое вдохновлялось идеями фашизма) и создания вместе с ними группы скинхедов-неонацистов. Вдохновленные и подпитываемые соответствующими международными течениями, которые рассматривали свои группировки-банды как воплощение братства в противовес крайнему национализму, они также решили взять на вооружение подобные лозунги [13].
* Это говорящее название, дословно (в переводе с португальского) означающее «Бритоголовые из предместий»; в нем зафиксирована как принадлежность бреющих наголо голову участников группы к скинхедам, так и их географическая «прописка» как выходцев с городских окраин. - Прим. перев.
260
Процесс переформулирования движением «Карекас» своих идеологических постулатов не был ни мирным, ни резким. Идеи перемен внутри самого движения не были единодушно восприняты всеми его членами, тем более что оно никогда не было однородным, а состояло из различных фракций, постоянно оспаривавших лидерство; конфликты могли доходить до физической агрессии друг против друга. Все это вылилось в постоянные конфликты, которые в итоге привели к тому, что в истории этой группы, которая была символом уникальности бразильского движения скинхедов, была поставлена точка; на месте движения Карекас возникли другие группировки, также базировавшиеся в Сан-Паулу и оспаривавшие между собой право на данное название и на «наследие» этого движения.
Для понимания специфики бразильского варианта движения скинхедов необходимо иметь в виду, что первоначально участниками движения «Карекас» были представители многих этнических групп, в силу чего они не разделяли и не провозглашали принцип расовой сегрегации. Это наиболее яркая отличительная черта движения бритоголовых в Бразилии. В группы этого направления входили в основном рабочие с предприятий восточной зоны г. Сан-Паулу, в них мог участвовать, в рамках предварительно оговоренных условий, любой человек, включая мулатов и темнокожих [14]. На начальном этапе своего существования группа не использовала нацистскую символику и еще в меньшей степени была подвержена расовым предрассудкам; основополагающими принципами были культ физической силы, использование приемов самообороны и запрет употребления наркотиков.
После раскола «Карекас» ее бывшие «инакомыслящие» члены стали проявлять интерес к нацистским идеям и использовать базовую историческую символику нацизма, прежде всего свастику. Вначале это должно было стать символом их самовыражения как радикального движения, но впоследствии они стали навязывать свой авторитет путем физического и вербального насилия, а также с помощью символических актов. Главным средством самовыражения оставалось насилие, ареной которого становились улицы крупных бразильских городов; там же происходили постоянные стычки с соперниками из других группировок.
Включение свастики и компонентов нацистской идеологии в идейный арсенал «Карекас» породило конфликты между ее членами, т.к. часть движения не принимала идеи расовой сегрегации в качестве основополагающей базы своей идеологии. Они исходили из представления о том, что в Бразилии расизм применяться не может (это от-
ражало принципы бразильской «расовой демократии», основанные на идее метисации и совместного проживания представителей различных этносов). Тем более неожиданным оказалось, что на деле расистские предубеждения уже довольно широко распространились среди членов движения, что проявилось в нетерпимости к внутренней миграции (с Севера и Северо-Востока на Юг и Юго-Восток*) и в дискриминации жителей Северо-Востока, евреев и гомосексуалистов. Как результат этих внутренних споров и возникли (усилиями «инакомыслящих» членов) новые группы: «Карекас из [треугольника] ABC»** и «Белая сила» (буквальный перевод английского названия «White Power») [15].
Говоря о процессе трансформации бразильского движения «Карекас», можно назвать три причины завершения его деятельности: во-первых, стремление политизировать движение и придать ему набор простых и непротиворечивых идей; во-вторых, отсутствие структуры, организационных принципов и четко очерченной иерархии, которая насаждалась путем насилия, а не с учетом предпочтений большинства; и в-третьих, неонацистские тенденции, которые сумели увлечь за собой значительное количество участников группы. Последняя причина (со всей ее символической и политической нагрузкой) получила немедленный и довольно мощный отклик в бразильских СМИ [16].
Будь то воспроизведение нацистской символики в фанатских изданиях или нацистское приветствие и дисциплина на манер эсэсовской, которые, возможно, оказали влияние на их поведение, - речь в любом случае шла о внутренней мобилизации, так что скинхеды-неонацисты стали проявлять себя как самостоятельное течение внутри и без того весьма консервативных и нетерпимых бразильских скинхедов (они же «Карекас»), отличаясь при этом еще большей радикальностью и нетерпимостью.
Подобная перемена была быстро воспринята в различных штатах Бразилии, особенно на Юге и Юго-Востоке, где постепенно стали разделять новые идеологические установления «Белой силы» [17]. В отличие от групп, стоявших у истоков бразильского движения скинхедов, основной чертой «Белой силы» стал радикальный расизм (разумеется, наряду с национал-социализмом в качестве идеологической платформы и общего знаменателя, долженствующего обеспечить равенство и братство в рядах организации).
* Север и Северо-Восток - наименее развитые, а Юг и Юго-Восток - наиболее развитые регионы Бразилии. - Прим. перев.
** см. примечание переводчика на с. 258.
g»- 261
Группы, входившие в состав «Белой силы», провозглашали себя наследниками европейского генетического кода и называли себя «высшими» по отношению к другим. Поэтому остальные, хотя и составлявшие большинство, этнические группы Бразилии квалифицировались ими как «зловредные» и «паразитические»: ведь по мысли неонацистов они разрушали и разлагали население, среди которого они проживали. Это возвращение к идеям превосходства арийской расы было связано с желанием экстремистских групп найти в прошлом такую идеологию, с помощью которой можно было бы обосновать идею расового превосходства, причем она должна была выступать и в качестве исходной посылки, и в качестве вытекающего из построений вывода.
На уровне дискурса речь шла о претензиях на статус «естественных лидеров цивилизации», хотя подобные группы были крайне далеки от политических реалий страны, не имели никакого политического представительства и даже их собственная внутренняя иерархия не была четко очерчена.
В появившихся в 1990-е гг. исследованиях по неонацизму возникновение данных тенденций рассматривалось как заурядное явление, свойственное мелким изолированным группировкам. Это, вероятно, было связано с локальным характером деятельности этих группировок и со скудостью общей информации о них, что не позволяло достаточно глубоко проанализировать их идеологию, ведь по существу речь шла о периоде становления и вызревания подобных идей. Поначалу исследование неонацистских группировок заключалось в систематизации сведений об их влиянии от других радикальных образований.
Необходимо подчеркнуть, что данное направление бразильского неонацизма черпало вдохновение в идеологии, обычаях и поведенческих парадигмах западноевропейского (нео)нацифа-шизма. И действительно, исторически в Бразилии не было глубоких корней для возникновения национал-социализма, несмотря на наличие в 1930-е-1940-е гг. различного рода приверженцев этих идей и участников соответствующих движений и партий. В силу этого современные неонацистские течения не обладают глубокими связями с достаточно отдаленным прошлым, и поэтому их позиционируют как организации, созданные исключительно в 1980-е гг. как невиданный до того социальный феномен, не имеющий ничего общего с первоначальным движением.
Вместе с тем в представлениях этих групп все же существует определенная отсылка к истории: в частности, мнение о южных и юго-восточ-
ных регионах Бразилии как месте проживания не запятнавших себя смешением кровей итальянских и германских (или попросту европейских) предков и где были созданы настоящие нацистские (и фашистские) организации [18]. Впрочем, поиск в южных регионах «настоящей» самобытности, которая якобы была утрачена с пришедшим на волне демократизации «хаосом», сам по себе является скорее плодом воображения специфических социальных групп и занимает достаточно маргинальное положение по отношению к историческому процессу в целом.
Вполне очевидно, что консервативное мышление и фашистские идеи имели влияние на эти группы, но в отличие от Европы, где неонацизм существует (вернее, продолжает существовать) с послевоенного периода, в Бразилии нет прямой связи между, с одной стороны, несколькими поколениями участников этих движений (по крайней мере, в случае национал-социализма) и первоначальными, «историческими» движениями - с другой.
Это подтверждает высказанную выше мысль о том, что неонацизм в Бразилии представляет собой сложное явление, поскольку выступает в различных обличьях. Прежде всего выделим объединения городской молодежи, в состав которых входят мелкие группы из 15-20 членов; эти группировки носят полувоенный характер и являются наиболее грубым, приверженным насилию и радикализированным выражением данного феномена. Группировки именно этого направления стали первым в Бразилии отражением идеологии неонацизма; в них вошли молодые мужчины и мальчики-подростки -выходцы из нижних слоев среднего класса, в среде которых необходимость почувствовать себя частью данной группы сопутствует такому интересу, как драки, преследование меньшинств, стремление посеять панику на улицах городов, а в конечном счете - шокировать общественное мнение (при этом теоретически целью провозглашается построение нового общества). Их действия нацелены в основном против негров, гомосексуалистов, бездомных, а также против панков и участников социальных движений.
Не так давно они установили отношения с международными организациями, в частности, в Латинской Америке. Это стало возможно на базе их внутренней радикализации, т.е. когда они в своей собственной политической и культурной среде взяли на вооружение позаимствованную у неонацистов непримиримость. Отрицание связи с другими, не расистскими группировками бразильских скинхедов (например, «Карекас»), и с иными праворадикальными организациями как раз и позволи-
262
ло им прийти к взаимопониманию прежде всего с аргентинскими неонацистами (Аргентина граничит с южными штатами Бразилии). Судя по всему, наилучшим воплощением этого «латиноамериканского диалога» между аргентинскими и бразильскими неонацистами стала группа «18-ая дивизия», а также музыкальные группы направления «Рок против коммунизма» [19].
С институциональной точки зрения (т.е. с точки зрения создания сколько-нибудь заметных политических организаций или общественных движений) эти попытки эфемерны. Как и в случае с бразильскими скинхедами, оживление деятельности неонацистов стало своеобразным отражением процесса восстановления демократического правления: даже движение с ярко выраженной антидемократической сущностью не преминуло воспользоваться новым и еще не занятым политическим пространством - многопартийной демократией. Примерно в 1988 г. Арманду Занини-мл. предпринял попытку создания Бразильской национал-социалистической партии (БНСП), которая высоко оценивала германский нацизм с его расизмом и антисемитизмом. Так же, как это было сделано в британском варианте этой партии («Национальный фронт»), он попытался, хотя и без малейшего успеха, кооптировать в нее молодежные организации скинхедов. В соответствии с тогдашним электоральным законодательством, имевшим сильный антиавторитарный заряд, партия не смогла зарегистрироваться. Тог -да А. Занини-мл. предпринял и вторую попытку, организовав Бразильскую националистическую революционную партию, но и она оказалась абсолютно эфемерной и не получила узаконенного статуса; провал этой попытки подтвердил тот факт, что в Бразилии у неонацизма нет перспектив как у политической партии.
В этом плане бразильский опыт отличается от того, что можно наблюдать в других латиноамериканских странах [20]. В Парагвае Национал-социалистическая партия воспользовалась политическим пространством, образовавшимся, как и в Бразилии, в результате запоздалого восстановления демократического правления (или третьей волны демократизации), и получила право участвовать в выборах. Однако период легального существования этой партии был коротким и завершился в 1993 г. [21] Подобная же ситуация сложилась и в Аргентине вокруг Партии Новый триумф, созданной Алехандро Биондини [22]. Апеллируя к идеологии, эстетике и внешним атрибутам классического нацизма, Бион-дини попытался войти в аргентинскую политику в качестве альтернативы правым радикалам (полити-
ческий пейзаж Аргентины был гораздо более разнообразен, чем в Бразилии). Изгнанная с политического поля и не обладая сколько-нибудь значимым политическим весом, аргентинская партия все же добилась большего успеха, чем ее бразильский и парагвайский аналоги.
Однако наибольшего политического эффекта, как представляется, достигают те, кто подвизается на ниве исторического ревизионизма и действует на стыке почти недоступной им политики, движений скинхедов и литературы. Речь идет о писателях, которые с якобы научных позиций пытаются отрицать Холокост, газовые камеры или события, сыгравшие ключевую роль в развертывании Второй мировой войны.
Выступая с позиций антисемитизма и конспи-рологии, эти авторы стремятся создать некую претенциозную параллельную историографию, где под предлогом ревизии истории они пытаются возродить нацистский дискурс или, как минимум, снять с него историческую вину с нацизма. У таких представителей неонацистов можно легко проследить их международные связи. Будь то попытка создать организации, подобные американскому «Институту пересмотра истории» (Institute for Historical Review), или переводы соответствующих произведений, написанных иностранными авторами - выходцами из восточноевропейских стран и живущими в Латинской Америке, - авторы, которые пересматривают или отрицают Холокост («ревизионисты», как они сами себя называют, или «негативисты», как их называют другие) [23], устанавливают связь со своими единомышленниками. В Бразилии такая связь осуществляется через Интернет, который помогает общению бразильцев с аргентинцами и чилийцами, особенно на аргентинском сайте под названием «Свободное мнение» [24].
Цель авторов данного направления - пересмотр истории и попытка «беспристрастно» ее переписать. Но обман уже на уровне аргументов -налицо, так как эти произведения служат не только оправданию вины нацизма, но и являют собой тот тип литературы, который востребован членами и сторонниками различных неонацистских организаций. Помимо гитлеровской «Майн кампф» литературная продукция, пересматривающая Холокост, являлась в рассматриваемый период одним из главных инструментов по привлечению новых участников неонацистских организаций, т.к. она поощряет искаженный взгляд на исторические реалии и призывает старых и современных нацистов к поиску общих точек соприкосновения.
Главным бразильским автором работ, отрицающих Холокост, был Зигфрид Элвангер Кастан
- писатель и владелец издательства «Ревизау»*. Необходимо вновь подчеркнуть, что это издательство, созданное в г. Порту-Алегри (штат Риу-Гранди-ду-Сул)**, возникло именно в тот период, когда на волне восстановления демократии в 1985 г. бразильский неонацизм поднял голову и создал площадку для воспроизведения на бразильской почве теорий, направленных против сионизма (или попросту антисемитских) и антидемократических идей.
Основное произведение, вышедшее в этом издательстве, носило название «Холокост: против евреев или против немцев? За кулисами главной лжи века», автором которого был сам хозяин издательства. В книге, ставшей хитом данного вида «сублитературы», автор утверждал, что факты Холокоста и события Второй мировой войны были сфальсифицированы «международным сионизмом» [25].
В тот момент, во время процесса восстановления демократии, когда постоянно шли дебаты о границах правосудия и пределах компетенции государственной власти, после презентации книги последовали многочисленные отклики на нее в крупных бразильских СМИ, и это повлекло за собой широкомасштабные дискуссии о «ревизионизме» как явлении. Книга о Холокосте (или, точнее говоря, об отрицании такового) была впервые выпущена в 1987 г., что оказало немалое влияние на начальный этап восстановления демократии и в особенности шокировала еврейскую общину Бразилии. По запросам правозащитных и еврейских организаций Зигфрид Кастан, как и издательство «Ревизау», неоднократно подвергались судебным преследованиям за распространение идей расизма и расовой дискриминации [26]. Дело получило столь большой отклик, что даже дошло до высшей бразильской судебной инстанции - Федерального Верховного суда.
В упомянутой книге Кастан пытается отрицать Холокост с помощью различных источников и даже рассказов выживших бывших узников концлагерей, стремясь уверить читателей, что история Второй мировой войны не соответствует действительности, поскольку является «официальной историей», «написанной победителями», и отличается тенденциозностью, призванной представить действия союзников по антигитлеровской коалиции в наиболее выгодном свете [27]. Автор стремится выстроить свои аргументы так, чтобы указать на «подлинных» и «единственных» виновников, заинтересованных в провоцировании войны, а именно - на евреев и международное сообщество, а также на те страны, которые втягивались в новую систему международных отношений. Утверждая, что сионизм стремился к мировому господству, к разведыванию, а затем
и захвату природных ресурсов Германии, Кастан пытается оправдать действия нацистской партии, представляя их как ответ на мнимую постоянную агрессию со стороны сионизма.
Поскольку главной целью этой книги, как и всей «негативистской литературы», было оправдание не только и не столько Германии, сколько прежде всего Гитлера и германской нацистской партии, то и главной идеей стало отрицание Холокоста как исторического факта. Авторы подобной литературной продукции пошли по пути слияния «негативизма» и гитлеровской идеологии; такой подход оказал влияние на другие течения бразильского и международного неонацизма. Эта установка стала для них необходимой для исторического оправдания нацизма. При этом, даже не стремясь к инсти-туционализации (в виде политической партии) или к привлечению в свои ряды молодежи или широких масс, в определенный период времени (на этапе восстановления демократии) данное направление бразильского неонацизма получило больше всего откликов и горячей заинтересованности.
С другой стороны, подобный отклик не означал, что его представители и выдвигавшиеся ими инициативы получат историческую и правовую легитимность. Ведь не только Кастан, но и большая часть «негативистов» теснейшим образом связаны с праворадикальными организациями и группировками, и циркуляция их книг ограничивается в основном читателями и организациями пронацист-ской, неофашистской и просто антисемитской направленности. Дискуссии, предлагаемые теми, кто отрицает Холокост, сводятся к конспирологии как к свойственному антидемократическим группировкам примитивному мышлению, построенному на поисках параллельной реальности и заполняющему определенную нишу политического пространства Бразилии и Латинской Америки.
Таким образом, подводя итог рассмотрению трех ипостасей неонацизма (можно использовать это определение как термин в исследовательской работе), можно заключить, что бразильский неонацизм обладает специфическими чертами, связанными как с бразильской исторической традицией, так и с особенностями имевшего место в Бразилии консервативного варианта демократического транзита, не говоря уже о его в целом запоздалом характере.
Хотя в ряде работ бразильских и европейских авторов [28] наблюдается стремление анализиро-
* Говорящее название: геу18ао (порт.) - пересмотр, ревизия. - Прим. перев.
** Данный штат в 1930-е гг. был регионом компактного проживания немецких иммигрантов и распространения нацистских идей. - Прим. перев.
264
вать неонацизм в глобальной перспективе (исходя из международного масштаба этого феномена), а его бразильский вариант (и в ряде случаев варианты некоторых стран Южного конуса) рассматривать как подражание ему, данный подход является упрощенным. Мы же считаем, что те процессы, которые вызвали к жизни восстановление демократии в Бразилии и соответствующие социальные и политические перемены, сыграли важную роль и в развитии специфических форм неонацизма в стране.
Можно задаться вопросом, был ли этот процесс вызван имеющими тенденцию к повторяемости явлениями международной жизни либо это был вариант ответа бразильского правого радикализма неонацистской ориентации на новую - демократическую - политическую повестку дня. Экстремизм скинхедов и другие проявления неонацизма в определенной степени являются непосредственной реакцией на изменение прежних общественных институтов, представляемой ими как демонтаж общества в целом. В их представлениях процесс восстановления демократии символизировал начало крушения их собственного мира. Поэтому, несмотря на то, что бразильский неонацизм как часть международного движения того же типа возник как средство борьбы с анархистскими и левыми движениями, его следует понимать как неразрывно связанный с национальной бразильской спецификой, обусловившей сложность и неоднозначность этого явления.
Примечания:
1. Sader, E. Quando novos personagens entraram em cena: experiencias, falas e lutas dos trabalhadores da Grande Sâo Paulo (1970-80) - Rio de Janeiro, 2001.
2. Power, T.J. The Political Right in Post-authoritarian Brazil: Elites, Institutions, and Democratization. -University Park, 2000.
3. Pierucci, A.F. As bases da nova direita // Novos Estudos (CEBRAP) - 1987. - N. 19. - Dez.
4. Marchi, R. Movimento Sociale Italiano, Alleanza Nazionale, Popolo delle Libertà: do neofascismo ao pós-fascismo em Itália // Análise Social - 2011. - Vol. XLVI (201). - P. 697-717.
5 Milza, P. Fascisme français: passé et présent/ - Paris, 1987; Winock, M. Histoire de l'extrême-droite en France - Paris, 1994 ; Vizentini, P.F. O ressurgimento da extrema-direita e do neonazismo: a dimensâo histórica e internacional // Neonazismo, negacionismo e extremismo político / Organizadores Luis Milman. Paulo Fagundes Vizentini. - Porto Alegre, 2000.
6. Laqueur, W. Fascim: Past, Present, Future. - Oxford, 1996.
7. Almeida, A. A Divisâo 18: a identidade de resistencia de uma organizaçâo Skinhead White Power Argentino-
Brasileira // Contemporáneos: Revista de Artes e Humanidades. - 2013. - Vol. 11 - P. 5.
8. Costa, M.R. Os carecas do subúrbio: caminhos para o nomadismo moderno. - Sao Paulo, 2000.
9. Bivair, A. O que é Punk? - Sao Paulo, 1986; Essinger, S. Punk - Anarquia Planetária e a Cena brasileira. -Sao Paulo, 1999.
10. Costa, M.R. Op. cit.
11. Almeida, A. Skinheads: Os «Mitos Ordenadores» Do Poder Branco Paulista. - Sao Paulo, 2004.
12. Almeida, A. Skinheads... - P. 38.
13. Costa, M.R. Op. cit.
14. Salem, H. As tribos do mal: o neonazismo no Brasil e no mundo - Sao Paulo, 1995.
15. Costa, M.R. Op. cit.
16. Almeida, Alexandre. Skinheads... - P. 38.
17. Термин «Белая сила» возник в США в ходе споров между лидером Американской нацистской партии Джорджем Линкольном Рокуэлом и руководством движения «Черные пантеры»: речь шла о претензии на превосходство представителей белой расы в США в противовес движениям за гражданские права негров. Впоследствии данный термин воплотился в названии газеты вышеуказанной партии.
18. Gertz, R. O fascismo no sul do Brasil: germanismo, nazismo, integralismo. - Porto Alegre, 1987; Athaides, R. O Partido Nazista no Paraná (1933-1942). - Maringá, 2011.
19. Almeida, A. A Divisao 18...
20. Caro, I. Extremismos de derecha y movimientos neonazis (Berlin, Madrid, Santiago). - Santiago, 2007.
21. Arditi, B. Adiós a Stroessner: Nuevos espacios, viejos problemas. // Nueva Sociedad. - 1989. - N. 102, jul-ago. - P. 24-32.
22. Almeida, F.C. A «nova» Extrema-Direita: o caráter grupuscular das organizares neofascistas em Portugal e na Argentina // Locus. - 2012. - Vol. 18 - P. 187-208.
23. Jesus, C.G.N. Anti-semitismo e nacionalismo, negacionismo e memória: Revista Editora Revisao e as estratégias da intolerancia. - Sao Paulo, 2006.
24. Silva, K.K.J.; Maynard, D.C.S. Intolerancia Digital: história, extrema-direita e cibercultura (1996-2006) // Scientia Plena - 2010. - V. 6, n. 12.
25. Caldeira Neto, O. Memória e justiga: o negacionismo e a falsificagao da história // Antíteses. - 2009. - Vol. 02 - P. -27.
26. Jesus, C.G.N. Op. cit.
27. Castan, S.E. Holocausto: Judeu ou Alemao? - Nos Bastidores da Mentira do Século. - Porto Alegre, 1985.
28. Costa, M.R. Op. cit.; Dias, A.A.M. Os anacronautas do teutonismo virtual: uma etnografia do neonazismo na Internet. - Campinas, 2007; Herf, J. O modernismo reacionário. - Campinas; Sao Paulo, 1993; Hockenos, P. Livres para odiar. Neonazistas: ameaga e poder - Sao Paulo, 1995; Lopes, L.R. Do terceiro Reich ao novo nazismo. - Porto Alegre, 1992; Salem, H. Op. cit.
