CC BY
60
РАЗДЕЛ 1 ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
PART 1 PHILOLOGICAL SCIENCES
УДК 8.82 Б01 10.17238/188П1998-5320.2017.27.10
Е. А. Акелькина,
Омский региональный научно-исследовательский Центр изучения творчества Ф. М. Достоевского
Л. В. Чуйко,
Омский государственный технический университет
Ф. М. ДОСТОЕВСКИЙ ОБ ОБРАЗЕ ОМСКА И ФОРМИРОВАНИИ АРХИТЕКТУРНОГО ОБЛИКА ГОРОДА СЕРЕДИНЫ XIX ВЕКА
300-летию Омска посвящается
Статья посвящена анализу культурно-исторического пространства Омска середины XIX века. В современных гуманитарных науках существует активный интерес к культурным явлениям, имеющим сложную синтетическую основу. В качестве такого явления авторы рассматривают городскую среду Омска, показанную в творчестве Ф. М. Достоевского. Её особенности определены комплексом разнообразных социально-бытовых и духовных аспектов бытия и отражены в архитектуре.
Ключевые слова: Достоевский, образ Омска, пространство, литература, архитектура, крепость, деревянный резной декор.
Каждый город порождает тот или иной художественно-литературный образ, который не равен его литературной данности. Метафорическому образу города присущи свойства живого организма: он обособляется от природы, противостоит дикому пространству, изменяется, осознаёт свои границы, свою уникальность, своё главное качество.
Ф. М. Достоевский, первый создатель литературно-художественного образа Омска, сосланный в каторжный острог, прибыл в наш город в январе 1850 года. Это время раннего существования Омской крепости, своеобразного протогорода. Острог как отгороженное пространство стал ядром пограничного военного поселения-форпоста.
Инженер-поручик Ф. М. Достоевский, готовившийся в военные архитекторы, понял и воссоздал эту содержательно-архитектурную доминанту Омска на ранней стадии его развития. Для Достоевского наш город - тогда ещё не вполне город, недаром во введении к «Запискам из Мёртвого дома» создаётся образ типичного сибирского поселения (и Омска в том числе), названного «маленьким городом, похожим более на хорошее подмосковное село, чем на город» [1, Т. IV, с. 5]. Далее, подчёркивая его провинциальную ограниченность и отъединённость от интересов большого мира, автор иронически характеризует Омск «весёлым и довольным собой городком» [1, Т. IV, с. 6]. Этот художественный
образ Омска глубоко концептуален и обладает своеобразной социальной памятью, воплощён в культуре с указанием на искусственный характер военного города-крепости, созданной по государственной необходимости. Здесь налицо скрытое противоречие официального и приватного, административного и человеческого. Неслучайно этот оксюморонный образ не только крепости-острога, но и города, страны назван «Мёртвый дом».
Через 15 лет в эпилоге романа «Преступление и наказание» Достоевский обозначит Омск так: «Сибирь. На берегу широкой пустынной реки стоит город, один из административных центров России» [1, Т. VI, с. 410] и добавит: «...в городе крепость, в крепости острог» [1, Т. VI, с. 410].
В отличие от торговых Тобольска и Тюмени, Омск несёт память о завоевании сибирской территории. Замкнутость преимущественного военного поселения ограничивает его развитие, настоящим городом Омск станет только, когда будет построена железная дорога, о необходимости которой Достоевский упоминал в последнем выпуске «Дневника писателя» (январь, 1881 г.). Именно к этой ипостаси города относится фрагмент из письма к брату, который часто цитируют без учёта контекста: «Омск гадкий городишка <...> Городишка грязный, военный и развратный в высшей степени» [2, с. 12]. Здесь перед нами не художественный образ, а конкретное описание из личного письма, в котором идёт речь о неблагоустройстве, взяточничестве чиновников и пьянстве обитателей. Любопытно, что в этом же письме Достоевский просит брата похлопотать о его будущей ссылке на Кавказ: «Всё-таки Россия, то есть Сибирь, для писателя не Россия» [1, Т. XXVIII, кн. 1, с. 172].
В сибирской провинции наблюдался феномен торможения исторических процессов градообра-зования и формирования образов города.
Историк М. Ф. Ершов справедливо отмечает это отставание от общероссийских изменений: «Сибирь оценивалась или положительно, или отрицательно, но одно обстоятельство оставалось неизменным. Её образ представал как некая окраинная земля, та сторона, которая достаточно далека от настоящей (плохой или хорошей) цивилизации <.> В Сибири происходила не столько встреча дикости и цивилизации, сколько неоднозначное взаимодействие традиционных культур и привносимой в регион культуры Нового времени. Если представители традиционных культур (как аборигены, так и русские) пытались сохранить (и отчасти сохраняли) свой прежний уклад, то государство и индустриальное общество, «идущие» из-за Урала и из местных административных центров, напротив, навязывали им новые цивилизационные устои» [3, с. 194-195].
Ф. М. Достоевский в своих отзывах об Омске зафиксировал и понял эту двойственность восприятия Сибири. С одной стороны, восхищение талантливостью и человечностью сибиряков, с другой стороны, недовольство местного населения недобросовестностью пришлого чиновничества и угнетения государственной власти, насильственно навязывающей свои сомнительные художественно-культурные нормы.
Незрелость, а порой и несамостоятельность архитектурного облика Омска середины XIX века проявились в типичном сосуществовании каменных построек военно-административного центра и невзрачных деревянных домов обывателей, лишённых садов и зелёных насаждений. Неблагоустройство городской среды было общим явлением для многих регионов Сибири.
Известный путешественник и знакомый Ф. М. Достоевского П. П. Семёнов-Тян-Шанский побывал в Омске в июне 1856 года и отозвался о нём так: «Омск, имеющий ныне свыше ста тысяч жителей, вмещал тогда, несмотря на свое крупное административное значение, не более шестнадцати тысяч душ и уподоблялся скорее временному военно-административному лагерю, чем городскому промышленно-торговому поселению. Построен он был по обеим сторонам реки Оми при впадении её в Иртыш, в который город упирался. На правом берегу Оми находилась крепость, внутри её - церковь и несколько казённых зданий, а между ними деревянный в то время дом генерал-губернатора; вне крепости помещалось большое здание главного управления, от которого по направлению к Иртышу спускалась улица; на ней расположены были по преимуществу дома четырнадцати живших в то время в Омске военных и штатских генералов.
Дома эти были все деревянные, очень невзрачные и не обсаженные ни садиками, ни деревьями. У каждого дома был только просторный балкон, выходивший на широкую и пыльную немощёную улицу. На левом, высоком берегу реки Оми находилась более обширная часть города с двумя церквами, гостиным двором, почтамтом, лавками, двумя площадями и очень жалким ивовым бульваром. Зато за городом, в двух верстах ниже предела города того времени, на высоком правом берегу реки расстилался обширный и прекрасный парк - удобное и любимое место для гулянья омских обывателей» [4, с. 56-57].
Из построек первой половины XIX века сохранились до нашего времени только немногочисленные каменные здания, деревянные же практически исчезли (редчайшим примером деревянного здания этого времени является военный госпиталь). Наиболее значимым архитектурным объектом была Омская крепость с построенными во второй половине ХУШ века каменными сооружениями. Среди них доминировал построенный в 1769 году и не дошедший до нашего времени Воскресенский собор. Более поздние сооружения - гауптвахта (1781), лютеранская кирха (1792), комендантский дом (1799) - и теперь стоят на своих местах, хотя во многом отличаются от первоначального облика. Внушительное впечатление производят ворота крепости - массивные кубические объёмы с полуциркульными арками и колоннами, воздвигнутые в 1790-е годы вместо деревянных (из четырёх ворот сейчас можно видеть двое - сохранившиеся Тобольские и восстановленные в 1991 году Тарские).
Рис. 1. Ранние каменные сооружения Омской крепости (со старинных открыток): а - гауптвахта; б - Тарские ворота
Неподалеку от крепости на левом берегу Оми возвышались два крупных здания: монументальная Военная канцелярия (1826, архитектор Э. И. Эзет; с 1845 - Сибирский кадетский корпус) и красивый, стройный Казачий Никольский собор (1840, арх. В. И. Стасов).
Строительство и оформление построек - как общественных, так и частных - было строго регламентировано на государственном уровне. Руководством для исполнения являлись высочайше утверждённые альбомы образцов, которые рассылались по всей стране.
Большую часть территории города занимали массивы жилой деревянной застройки, которая, согласно упомянутому регламенту, «пыталась» соответствовать принципам классической схемы -некоторое представление о ней может дать существующий ныне дом на улице Гусарова, хотя он построен значительно позже, уже в конце XIX столетия (ил. 2 а). Сохранилось здание военного госпиталя (1825), неказистое, лишённое каких бы то ни было декоративных деталей (ил. 2 б), исполнявшее свою функцию - этого было достаточно...
Город стоял на равнине, граничащей с землями степных киргизов (так в те времена именовали казахов). Климат был резко континентальным с долгими холодными зимами. Степные ветра забрасывали его колючим снегом, а летом поднимали в воздух песчаную пыль. Казённый уклад небогатой событиями жизни вращался вокруг основного стержня - официальной сути города-форпоста, острога, места ссылки и каторги, где большая часть жителей - чиновники и военные разных чинов.
На 1852 год количество жителей составило 15 142 человека - из них 10 300 военных, 1213 -чиновников. В Омске тогда не было ни промышленного производства, ни активной торговли, ни художественных ремёсел [5, с. 22].
Н. Г. Потанин в очерке «Города Сибири» пишет об Омске 1860-х годов: «Омск, третий по величине город в Сибири, до настоящего времени, которое можно назвать эпохой преобразования городской жизни в Сибири, уступал городам Томску и Иркутску как в просвещении, так и в богатстве. Он не имел тех счастливых условий, в каких жили другие два города. <...> Омск был всегда бедным городом, лишённым всякого торгового значения. Богатого купечества в городе совсем не было, да и мещанское общество было сравнительно с другими городами не большое. Значительный процент городского населения составляли отставные чиновники и отставные офицеры и солдаты <...>. Это обилие чиновников, служащих и отставных превращало Омск в город Акакиев Акакиевичей. Солидной торговли в городе не было; магазины торговали только офицерскими вещами, эполетами, портупеями да дамскими блондами, лентами и кружевами. Было всего два-три свечных завода, занятых поставкой
свеч в омские канцелярии. Каменные здания все были казённые; это были канцелярии, казармы, лазареты и дома с квартирами для офицеров. Все остальные постройки были деревянные, и в шестидесятых годах был всего один каменный купеческий дом» [6].
Рис. 2. Старинная деревянная архитектура Омска: а - жилой дом с фасадом классицистического типа (ул. Гусарова, кон. XIX века); б - военный госпиталь (ул. Гусарова, д. 4, 1825)
Перед нами открывается картина, в эмоциональном плане довольно сдержанная, а в декоративном - почти аскетическая.
Сочетание конкретных локальных условий, естественно сложившихся в Омске, обусловило характер его деревянной архитектуры и домовой резьбы. Эти причины определяли качества резного декора и в дальнейшем, когда указ 1858 года отменил установления, не позволявшие строить и украшать дома по своему желанию.
Отметим, что общность национальной традиции деревянного зодчества обусловила устойчивое единство планировки, архитектурно-конструктивной основы и объёмно-пластической композиции западносибирского городского жилища.
Потому именно в резной архитектурной декорации, «одевающей» основу - системе более гибкой, способной достаточно быстро реагировать на разнообразные влияния, воплощались существенные различия, отражающие разницу в условиях развития территорий, составляющих огромный регион. Это сказывалось на технике исполнения и художественных особенностях домовой резьбы, определяло своеобразие домов, улиц, кварталов и, в конечном итоге, составляло целостный архитектурный «портрет» города. Поскольку почти до середины XX века в сибирских городах безусловно преобладала деревянная застройка, именно ей этот «портрет» был обязан своей замечательной, ныне во многом утраченной индивидуальностью.
В широком понимании домовая резьба конца XIX - начала XX века воспринимается как результат сохранения древней традиции мистической защиты жилища, утратившей сакральный смысл и перешедшей на бытовой уровень в виде обычая украшать дом резным убранством. Однако этим далеко не исчерпывается смысл домовой резьбы, если рассматривать её как источник информации о культуре места, где она формируется и развивается. В. А. Абашев высказал в своей книге «Пермь как текст. Пермь в русской культуре и литературе XX века» обоснованную мысль: «Историческая жизнь места (локуса) сопровождается непрерывным процессом символизации, результаты которой закрепляются в фольклоре, топонимике, исторических повествованиях, в широком многообразии речевых жанров, повествующих об этом месте, и, наконец, в художественной литературе. Так формируется локальный текст культуры, определяющий наше восприятие и видение места, отношение к нему» [7, с. 11]. Процесс символизации, по сути, является процессом кодирования; за знаками и орнаментальными композициями резного декора стоит обширный комплекс причин и следствий, характеризующих целостное культурно-историческое пространство города.
Натурные и архивные материалы конца XIX - начала XX вв. свидетельствуют, что наибольшее значение в формировании архитектурного облика западносибирских городов, как и в целом по России, имели факторы объективного характера - прежде всего, природно-климатический и социально-культурный.
Природные факторы сказывались на выборе основной техники исполнения резных украшений - резкие колебания температур и сильные ветра на юге Западной Сибири препятствовали применению высокого рельефа, для которого требовался мощный массив толстой доски или бруса. Такая резьба, для которой были неблагоприятны температурно-влажностные перепады и пыльные бури, не годилась в условиях Омска, равно как и тонкое ажурное «кружево». Таким образом, в домовой резьбе Омска было объективно обусловлено обращение к накладной пропильной резьбе, что и наблюдается в преобладающем большинстве примеров украшения деревянных домов (рис. 3).
Рис. 3. Характерные примеры декоративного оформления деревянных жилых домов в Омске
(конец XIX - начало XX века)
Социально-культурные условия определяли общее направление в декоративном оформлении особняков и доходных домов. Преобладание административной функции, присущей городу,
дополнительно придавало жилой застройке достаточно рациональный, «деловой» характер; художественные решения домовой резьбы в большинстве случаев тяготели к графическим эффектам.
Наиболее распространённым вариантом деревянного дома в нашем городе было здание, имеющее простую, чёткую конструкцию и компактную объёмно-пластическую композицию. Резной декор органично входил в эту структуру как необходимая и неотъемлемая часть, но его декоративная функция всегда осуществлялась по принципу приоритета архитектурного объёма. Накладная пропильная резьба, тяготеющая к плоскости, подчёркивала чёткость общих очертаний и конструктивных соединений. При этом в художественном решении, как правило, основную роль играли линия, силуэт, ритм элементов орнамента. Так создавались динамичные и уравновешенные композиции, отмеченные неброской, но тонкой красотой.
Своеобразный облик деревянного Омска сложился в конце XIX - начале XX столетий, когда искусство домовой резьбы достигло расцвета и обрело свои устойчивые черты. Но вектор развития этого искусства был намечен задолго до рубежа веков, и характер обстановки, породившей его, ощутил и отметил Ф. М. Достоевский.
Библиографический список
1. Достоевский, Ф. М. Полн. собр. соч. : В 30 Т. - Л. : Наука, 1972-1990.
2. Ф. М. Достоевский и душа Омска : сборник статей. - Омск : Изд-во ОмГУ, 2015. - С. 12.
3. Ершов, М. Ф. Социокультурная эволюция образов очеловеченного пространства: общетеоретические и конкретно-исторические аспекты / М. Ф. Ершов. - Ханты-Мансийск, 2013. - С. 194-195.
4. Семенов-Тян-Шанский, П. П. Путешествие в Тянь-Шань / П. П. Семенов-Тян-Шанский. - М., 2014. - С. 56-57.
5. Из истории Омска (1716-1967). - Омск, 1967. - С. 22.
6. Потанин, Н. Г. Города Сибири [Электронный ресурс] / Н. Г. Потанин. - Режим доступа: URL: http://irkipedia.ru/content/irkutsk_goroda_sibiri_ocherk_g_n_potanina.
7. Абашев, В. А. Пермь как текст: Пермь в русской культуре и литературе XX века / В. А. Абашев. -Пермь, 2004. - С. 11.
E. А. Akelkina, Omsk regional research Center the study of creativity F. M. Dostoevsky
L. V. Chuyko, Omsk State Technical University
F. M. DOSTOYEVSKY ABOUT AN IMAGE OF OMSK AND FORMATION OF ARCHITECTURAL APPEARANCE OF THE CITY OF THE MIDDLE
OF THE XIX CENTURY
Article is devoted to the analysis of cultural and historical space of Omsk of the middle of the XIX century. In the modern humanities there is an activeinterest in the cultural phenomenon having a complicated synthetic basis. As such phenomenon authors consider the city environment of Omsk shown in F. M. Dostoyevsky's creativity. It's features are determined by a complex of various social and spiritual aspects of life and reflected in architecture.
Keywords: Dostoyevsky, image of Omsk, space, literature, architecture, fortress, wooden carved decor.
References
1. Dostoevskij F. M. Poln. sobr. soch. [Complete works] : 30 volumes. - Leningrad; Nauka publ. 1972-1990.
2. F. M. Dostoevskij i dusha Omska : sbornikstatej [F. M. Dostoevsky Omsk and soul : a collection of articles]. Omsk : OmGU publ. 2015. pp. 12.
3. Ershov M. F. Sociokul'turnaja jevoljucija obrazov ochelovechennogo prostranstva: obshheteoreticheskie i konkretno-istoricheskie aspekty [Sociocultural evolution of humanized space images: general theoretical and specific historical aspects]. Hanty-Mansijsk. 2013. pp. 194-195.
4. Semenov-Tjan-Shanskij P. P. Puteshestvie v Tjan'-Shan' [Journey to the Tien Shan]. Moscow. 2014. pp. 56-57.
5. Iz istorii Omska (1716-1967) [From the history of Omsk]. Omsk, 1967. pp. 22.
6. Potanin, N. G. Goroda Sibiri [Siberian cities]. Access mode. http://irkipedia.ru/content/irkutsk_goroda_ sibiri_ocherk_g_n_potanina.
7. Abashev V. A. Perm' kak tekst: Perm' v russkoj kul'ture i literatureXXveka . [Perm as a Text: Perm in Russian Culture and Literature of the 20th Century] . Perm', 2004. pp. 11.
© Е. А. Акелькина, Л. В. Чуйко, 2017
Авторы статьи:
Елена Алексеевна Акелькина, доктор филологических наук, профессор, руководитель Омского регионального научно-исследовательского Центра изучения творчества Ф. М. Достоевского, e-mail: fmdostocentr@yandex.ru Лариса Владимировна Чуйко, кандидат искусствоведения, доцент кафедры дизайна, рисунка и живописи Института дизайна и технологий Омского государственного технического университета.
Рецензенты:
Е. В. Киричук, доктор филологических наук, профессор кафедры русской и зарубежной литературы, Омский государственный университет им. Ф. М. Достоевского.
Э. И. Коптева, доктор филологических наук, доцент, зав. кафедрой литературы и культурологии, Омский государственный педагогический университет.
УДК 821.161.1 DOI 10.17238/issn1998-5320.2017.27.16
Н. Н. Большаков, Омская гуманитарная академия
ВЕЛИКИЙ РУССКИЙ «ИНКВИЗИТОР» ДУШИ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ, ИЛИ ОПЫТ РАЗМЫШЛЕНИЙ О СМЫСЛЕ ПОЭМЫ Ф. М. ДОСТОЕВСКОГО
«ВЕЛИКИЙ ИНКВИЗИТОР»
Затрагиваются проблемы новизны современных исследований творчества Ф. М. Достоевского и рассматривается собственный взгляд на поэму «Великий инквизитор». Автор размышляет об экзистенциальных мотивах указанной главы, приходит к своеобразию жанра поэмы. Ключевые слова: Достоевский, Соловьёв, Бибихин, Розанов, художественно-философская симфоническая поэма, душа человечества, смысл.
Творчество Достоевского изучено и продолжает изучаться в нашем литературоведении в целом глубоко. Большинство исследователей опираются на хорошо проверенный материал, в работах нет ошибок. Но, тем не менее, возникла парадоксальная ситуация: лишённые спорных идей или публицистической заострённости, многие статьи и монографии, будучи вполне корректными и в целом содержательными, по большому счёту ничего принципиально нового не прибавляют к уже известному. Именно в этом ракурсе С. Жожикашвили решительными мазками рисует картину «прямо-таки дурацкой ситуации», сложившейся в достоевсковедении: «когда погружаешься в море текущей литературы о Достоевском, начинает казаться, что учёные порой вовсе не читают друг друга, не вступают в полемику и ссылаются на одни и те же работы». Потому-то он остро ставит вопросы: «Кто кого повторяет? Что неоднократно продублировано? Когда зародился и кем был подхвачен тот или иной миф»? [1]. Не исследовательская ли боязнь и громаднейший и заслуженный авторитет предшественников определили подобное положение вещей? Поэтому - не только ради оригинальности - обращаюсь к сформулированной теме, в душе надеясь на лучшее. Но именно по тому же самому трепетно и ответственно «браться» самому за эту нашу русскую интеллектуальную и эмоциональную тайну-ношу. Хотя, говорят же: «своя ноша не тянет». А Ф. М. Достоевский - это своё, это наша, по-русски нравственная и философски-художественная душа, это - наша совесть-ноша, теперь уже, видимо, вечная. И лишь через наше, русское осознание нравственно-художественного самовыражения национального писателя-исследователя земли и души русской он приоткрывается иным национальным сознаниям людей. Такой взгляд весьма важен в эпоху «глобалистских экспериментов», более похожих на лихорадочные либералистские поиски идейного выхода из системного цивилизационного кризиса, частью которого стала идеология «мульти-культи».
Многие читатели могут «встать на дыбы», прочитав название статьи, и с искренним негодованием возопить: «Как это можно нашего... Ф. М. Достоевского представить великим инквизитором»? И добавить: «К тому же, всем известно, что поэм и стихов он не писал, если не иметь ввиду
