CC BY
23как игру с нулевой суммой. К числу противников российского членства в НАТО относятся консервативные военные круги и бюрократия ряда западных стран. Значительная их часть просто не верит Москве, рассматривая ее нынешнее поведение как тактический маневр, призванный усыпить бдительность Запада. Другие опасаются, что не устоявшаяся и криминализованная Россия, с армией, переживающей глубокий материальный и моральный кризис, стань она членом союза, - просто разложит НАТО. Третьи полагают, что на сегодняшний день уровень демократизации России, гражданско-военных отношений, имперские амбиции значительной части ее политического класса не соответствуют критериям, которым должны отвечать члены Альянса (при этом стыдливо умалчивая о состоянии демократии в Турции, прием которой в ЕС откладывается на этом основании уже полтора десятка лет). Для них российское евразийство, постоянные разговоры о специфичности страны, православной системе ценностей видятся лишь способом свернуть демократизацию России (Индия, Япония, Израиль - не менее специфичны, но все они разделяют ценностную систему демократии). Наконец, против приема России в НАТО возражают «новобранцы» - недавно принятые государства Центральной и Восточной Европы: появление в союзе России резко снижает их значимость в нем.
В России противники НАТО формируются практически из тех же кругов. Однако антинатовский настрой здесь развивается в рамках антизападных, часто антиамериканских общественных настроений. Вместе с тем, в политическом истеблишменте России более сильны позиции тех сил, которые по внутренним соображениям заинтересованы в существовании внешнего врага, на роль которого после долгих лет холодной войны, по их мнению, лучше всего подходит НАТО. На существование внешней опасности можно списать тяжелые последствия реформ (которые якобы навязал нам Запад, а значит и НАТО), «необходимость» контролируемой демократии, возрастание в политической жизни страны роли военных и спецслужб, шпиономанию, даже криминализацию экономики и многое другое. Другим антинатовским фактором в России является позиция военных (которая лишь частично ослабла с уходом Л.Ивашова и В.Манилова и с приходом С.Иванова, претендующего на статус гражданского министра обороны). Российский генералитет опасается, что вступление в НАТО приведет к демократизации армии (которую он привык рассматривать как свою заповедную зону), установлению подлинного гражданского контроля над вооруженными силами, к потере многочисленных привилегий. Среди противников вступления в НАТО немало представителей ВПК, большинство предприятий которого пока так и не нашло своего места в рыночной экономике. Но наиболее шумными (и многочисленными) оппонентами сближения с НАТО являются «ура-патриоты», от национал-консерваторов в Государственной Думе до глухой, политически ин-
дифферентной провинции. При этом можно утверждать, что российские антинатовцы во многом являются зеркальным отображением тех, кто выступает против членства России в НАТО на Западе. Их лозунги и аргументация как будто списаны друг у друга.
Рассматривая вопрос о российском членстве в Североатлантическом союзе, конечно, следует отдавать себе отчет, что НАТО - далеко не идеальная организация. У нее есть свои предубеждения и пристрастия, у нее есть своя бюрократия, интересы которой временами довлеют над политическими устремлениями участников. Она может совершать ошибки. Она может правильные вещи делать не лучшим образом. Ее нынешние доктринальные установки не прояснены и слабо опираются на существующую международную нормативную базу. Но эти и прочие недостатки компенсируются фундаментальными ценностями, которые исповедуют все члены союза, его демократической ориентацией, его умением стыковать не всегда совпадающие интересы участников, его разветвленной инфрастуктурой, позволяющей союзу действовать практически в любых условиях и на любых направлениях. В мире нет другой подобной организации, которая бы концентрировала в себе такие преимущества. Наверное, поэтому НАТО имеет будущее, и, наверное, поэтому в интересах России стать членом этой организации в той или иной (устраивающей всех) форме. Без союза России с НАТО возникновение (существование) обширной зоны мира, охватывающей все северное полушарие (почти все современные демократии), вряд ли возможно.
♦ ♦ ♦
ЕВРОПЕЙСКАЯ ПРОТИВОРАКЕТНАЯ ОБОРОНА И РОССИЯ
Ю. Е. Федоров,
Заместитель директора
ПИР - Центра политических исследований в России
Распространение ракет и ракетных технологий неслучайно включено в список наиболее острых угроз национальной и международной безопасности. Обретение ракет, оснащенных оружием массового поражения, может дать экстремистским режимам в "третьем мире" мощное средство шантажа и давления на демократические государства. Если же они попадут в руки террористических организаций, то последствия могут быть поистине ужасными. Подобная, становящаяся все более реальной, перспектива побуждает Соединенные Штаты форсированно разрабатывать систему национальной противоракетной обороны. Однако европейские союзники Соединенных Штатов в большинстве своем занимают несколько иную, чем США, менее определенную позицию.
С одной стороны, в Европе не могут игнорировать растущие угрозы, порождаемые распространением оружия массового уничтожения и средств его доставки, прежде всего ракет. С другой, - значительная часть европейских элит не уверена, что эти угрозы настолько велики, чтобы оправдать немедленные массированные инвестиции в создание европейской противоракетной обороны.
Сдержанная линия европейских государств сказалась, например, на тональности позиции НАТО, выраженной в коммюнике юбилейной сессии Альянса в Вашингтоне. В этом документе говорилось: "Распространение ядерного, биологического и химического оружия и средств его доставки может создать прямую военную угрозу населению, территории и вооруженным силам государств Альянса и поэтому продолжает вызывать серьезную озабоченность. Важнейшей целью Альянса и его государств-членов в области нераспространения является предотвращение распространения или, если это произойдет, обращение процесса вспять дипломатическим путем" п.
Иными словами, позиция нескольких европейских государств привела к тому, что противодействовать распространению ракет и оружия массового уничтожения НАТО, как предполагалось, должна преимущественно мирными, дипломатическими средствами. Это было обусловлено рядом обстоятельств. Особенность европейского стратегического мышления состоит в том, что нет, и не может, быть некоего магического средства, позволяющего решить те или иные проблемы в области безопасности раз и навсегда. Эта особенность ярко проявляется во французском подходе к проблемам борьбы с ракетным распространением. Так, видный французский эксперт в области безопасности Ив Буайе, размышляя о перспективах противоракетной обороны, писал: "В течение многих столетий мы в Европе живем рядом с соседями, которые иногда являются близкими друзьями, а иногда - противниками. ... А когда мы думали, что нашли волшебное средство противодействия вызовам, то, как правило, оно не срабатывало... Более того, техника не так уж часто позволяет дать ответ на встающие вопросы" 12.
И потому европейцы, скорее, предпочитают снимать конфликты с потенциальными обладателями ракет и ядерных боеголовок политическими и дипломатическими средствами, чем полагаться на военные и технические методы нейтрализации угроз. При этом опасности, создаваемые северокорейскими и китайскими ракетами, актуальны для США, но никак не для Европы: перспектива серьезных конфликтов между европейскими государствами, с одной стороны, и Северной Кореей или
11 Washington Summit Communiqué. Issued by the Heads of States and Government participating in the meeting of the North Atlantic Council in Washington, DC on April
1999. - Par. 30.
12 Why U.S. Allies Do not See a Missile Thereat. Carnegie Endowment for International Peace / / Proliferation Brief. -
2000. - Vol. 3, № 28. - 21 Sept.
Китаем, с другой, относится к области политической фантастики, и не вписывается в рамки трезвого политического анализа. И, наконец, европейские страны не обладают сегодня ключевыми технологиями, необходимыми для создания и развертывания эффективной системы обороны не только против стратегических, но и против ракет средней дальности. Поэтому, принимая решение о создании собственной ПРО, европейские государства должны либо вложить десятки миллиардов долларов в разработку необходимых систем и компонентов, в том числе космических и наземных средств предупреждения о ракетном нападении, либо ориентироваться на соответствующие американские технологии. Последнее будет содействовать дальнейшему упрочению зависимости интегрирующейся Европы от США в военной области.
Однако это - лишь одна сторона дела. В Европе нет уверенности в том, что будущая американская система национальной ПРО, если она вообще будет создана, окажется в состоянии уничтожить нацеленные на страны Европейского континента ракеты, особенно, если эта система будет ориентирована в основном против КНДР и Китая. Между тем, помимо Северо-восточной и Южной Азии, зоной распространения ракет и оружия массового уничтожения является Ближний Восток. Весьма серьезную озабоченность вызывает, в частности, иранская ракетная программа. В 2000г. Иран провел два испытания ракеты, известной среди специалистов как "Шехаб-3", способной доставить боеголовку весом 750 - 1000 килограмм на расстояние до 1300 километров. Разрабатывается ракета "Шехаб-4" дальностью в 2000 километров с «полезной нагрузкой» до одной тонны, что достаточно для доставки к цели примитивной ядерной боеголовки «первого поколения». Есть немало оснований полагать, что эти ракеты создаются с помощью Северной Кореи или, даже, представляют собой те или иные варианты северокорейской ракеты "Нодонг-1". Последние события на Ближнем Востоке, прежде всего, всплеск палестинского терроризма в Израиле и вероятная причастность мусульманских экстремистских организаций и режимов к террористическим акциям в США свидетельствуют, помимо всего прочего, о растущем потенциале антизападных настроений в мусульманском мире. И потому перспектива распространения ракет средней дальности на Ближнем Востоке, вероятность того, что рано или поздно они попадут в руки террористических движений, не может не вызывать серьезного беспокойства в Европе.
Другой фактор, подогревающий в Европе настроения в пользу создания собственных систем обороны против ракет, которые могут появиться в странах Ближнего Востока, - стремление снизить зависимость от Соединенных Штатов в военной области. Последнее требует, в частности, создания собственных современных систем связи, разведки и управления войсками, включающих космические компоненты, в том числе разведывательные спутники, способные обнаруживать ракетные установ-
ки и подготовку к ракетному удару. Это, помимо всего прочего, может стать частью инфраструктуры, необходимой для развертывания европейской ПРО, хотя и потребует очень крупных затрат.
В итоге, позиция большинства европейских государств по вопросу создания европейской ПРО определяется двумя группами факторов, действующих в противоположных направлениях. Равнодействующая их, скорее всего, приведет к попытке создания европейской системы противоракетной обороны, но не полностью самостоятельной, а тем или иным образом подключенной к американской. Видимо, в такого рода направлении ведутся два исследования, начатые НАТО в январе 2001 г. Как заявил в начале 2001 г. помощник Генерального секретаря НАТО Роберт Белл, "это позволит Альянсу принять в 2004 г. обоснованное решение о возможном создании реальной программы, в рамках которой начало развертывания системы придется на 2010 г." 13.
Целью этих исследований является анализ возможностей и параметров будущей системы противоракетной обороны на театре военных действий для Североатлантического альянса, а также разработка ее «архитектуры». Это, скорее всего, свидетельствует о том, что в рамках НАТО уже сложилось понимание необходимости создания системы противоракетной обороны для Европы и что такая система должна быть сопряжена с системой ПРО, разрабатываемой в США.
Российское руководство, в свою очередь, выступило летом 2000 г. с несколько неожиданной идеей. Москва предложила НАТО создать совместную с Россией систему противоракетной обороны для Европы. Россия, бесспорно, экономически заинтересована в сотрудничестве с европейскими странами в создании противоракетной обороны с привлечением российских технологий. Кроме того, если это предложение будет принято, то у Москвы появится шанс воздействовать на позицию НАТО по одному из наиболее актуальных военно-политических вопросов нынешнего десятилетия. Суть российских предложений в относительно детализированном виде была изложена в феврале 2001 г. во время визита в Москву Генерального секретаря НАТО лорда Робертсона. В самом общем плане предлагается следующее:
■ в качестве первого шага провести совместный с НАТО анализ масштабов, характера и вероятности угроз, связанных с распространением ракет и ракетных технологий;
■ в случае, если будет сделан вывод о наличии соответствующей угрозы в обозримом будущем, совместно разработать архитектуру системы ПРО;
■ в конечном итоге, развернуть системы ПРО театра военных действий, прикрывающие наиболее важные гражданские и военные объекты.
13 Hill Luke. TMD: NATO Starts the Countdown // Jane's Defence Weekly. - 2001. - 3 Jan. - P. 28.
Это предложение было включено в повестку дня обсуждений Совместного Постоянного Совета Россия - НАТО. В частности, такое обсуждение было проведено в июле 2001г. Западные государства выражают вежливый интерес, обусловленный, по-видимому, стремлением наладить с Москвой политический диалог в рамках НАТО, хотя реальное участие России в создании противоракетной обороны маловероятно.
В принципе НАТО могла бы заинтересоваться сотрудничеством с Россией в этой области и в практическом плане. Россия, наряду с США, является единственной страной, имеющей систему раннего предупреждения о ракетном нападении, включающую в себя как радиолокационные станции дальнего обнаружения, так и космический эшелон. Одна из таких РЛС, принадлежавшая бывшему СССР, находится на территории Азербайджана и ориентирована в южном направлении, перекрывая территорию Ирана и некоторых других ближневосточных государств, вызывающих серьезную озабоченность на Западе. У России имеются также зенитные комплексы С-300, обладающие некоторыми противоракетными возможностями. На подходе более совершенные комплексы С-400, сходные по своим параметрам с разрабатываемыми в США системами ТИЛЛО.
Но, судя по всему, шансов на то, чтобы быть принятым, у российского предложения нет. Оно не сопрягается с упомянутыми выше исследованиями НАТО, призванными определить основные структурные элементы и принципы построения системы ПРО ТВД для Альянса. Его с подозрением восприняли в США, полагая, что за ним скрывается попытка стимулировать негативное отношение европейцев к американским планам развертывания национальной ПРО. Неслучайно американская реакция на российское предложение состояла в том, что его можно рассматривать лишь как дополнение к будущей национальной ПРО, но никак не альтернативу ей.
К наиболее спорным моментам российского предложения относится то обстоятельство, что оно принципиально ограничивает возможности будущей системы ПРО перехватывать ракеты дальностью большей, чем 3500 км. Это вытекает из российско-американской договоренности 1997 г. о разграничении противоракетной обороны на стратегические системы, запрещенные Договором по ПРО 1972 г., и разрешенные системы театра военных действий. Предполагается, что последние могут уничтожать ракеты, чья дальность не превышает 3500 км. Однако нет никаких гарантий того, что на Ближнем Востоке не появятся ракеты большей дальности. Нельзя не учитывать также, что российские комплексы С-300 и в перспективе С-400 могут составить конкуренцию американским комплексам РЛС-3 и ТИЛЛО. Но главное, все же, в другом. Вряд ли можно рассчитывать на участие России в ключевых проектах НАТО по обеспечению безопасности государств Альянса, до тех пор, пока Москва не продемонстрировала на деле свою солидарность с демократическими государ-
ствами по широкому комплексу проблем мировой политики.
♦ ♦ ♦
ОБЩАЯ ЕВРОПЕЙСКАЯ ПОЛИТИКА В СФЕРЕ БЕЗОПАСНОСТИ И ОБОРОНЫ -НОВЫЙ ЭТАП В СТАНОВЛЕНИИ ЕВРОПЕЙСКОГО СОЮЗА?
Ю.А. Гусаров,
Старший научный сотрудник ИНИОН РАН
Идея создания в Европе совместной оборонительной системы выдвигалась с начала 50-х годов, однако по самым различным причинам она не была реализована, хотя предпринимались попытки «реанимации» ЗЕС, велись бурные дебаты о переосмыслении роли союзников в рамках НАТО и т.п.
Становление Евросоюза как мирового центра экономического влияния требовало усиления и его политической роли на международной арене, в том числе в области обеспечения безопасности и стабильности в Европе и близлежащих регионах. События 90-х годов на Балканах - военные операции в Боснии и Герцеговине, война в СРЮ, конфликт в Косово - со всей очевидностью показали, что своими собственными силами, без поддержки американцев, ЕС не в состоянии преодолеть кризисные ситуации даже вблизи своих границ на Европейском континенте.
Изменение геополитической ситуации в мире требовало от Евросоюза разработки новых подходов к проблемам безопасности. О необходимости усиления политической роли Союза говорилось и в Маастрихтском, и в Амстердамском договорах, где указывалось на важность создания единой внешней политики и политики безопасности. Иным стал и подход к этим проблемам трех ведущих государств организации - Германии, Франции и Великобритании.
В этих условиях Евросоюз активизировал свои усилия в деле становления основ общей европейской политики в сфере безопасности и обороны (ОЕПБО) и ее конкретизации. Основными вехами этого процесса стали - франко-британская встреча в Сан-Мало (декабрь 1998 г.), саммиты ЕС в Кельне (июнь 1999 г.), Хельсинки (декабрь 1999 г.), да-Фейра (Португалия, июнь 2000 г.), Ницце (декабрь 2000 г.) и Гетеборге (июнь 2001 г.), на которых были приняты важные документы по созданию означенного политического курса. В них содержались указания на основные концептуальные политические и структурные изменения, которые следует осуществить, по мысли разработчиков, для создания действенной системы безопасности и обороны ЕС. При этом особо подчеркивалось, что новая система ни в коем случае не является конкурентом или альтернативой НАТО, говорилось об обязательном налаживании тесных контактов, координации действий и углублении сотрудничества по
линии НАТО - ЕС. Речь шла также не о создании «европейской армии», но о многонациональных структурах типа Еврокорпуса или об использовании национальных подразделений. К 2003 г. государства - члены ЕС должны будут обладать возможностью мобилизовать в течение 60 дней воинский контингент численностью 50-60 тыс. человек, имеющий все необходимое оснащение для ведения операций по предотвращению или урегулированию конфликтов на континенте. Эти операции, а также гуманитарные акции, эвакуация граждан, миссии по восстановлению мира были признаны основными задачами в рамках ОЕПБО, хотя это еще и не совместная оборона.
В стратегическом плане главная роль при принятии решений о проведении операций того или иного типа должна принадлежать Совету министров ЕС. Созданы новые политико-военные структуры: Комитет по политике и безопасности (КПБ), состоящий из представителей стран-членов, который призван следить за развитием международной ситуации и способствовать выработке единой внешней политики ЕС; Военный комитет (ВК), в который входят на постоянной основе представители начальников штабов родов войск, дает рекомендации КПБ; штаб ЕС, получающий директивы от ВК, занимается непосредственным проведением единой европейской политики в сфере безопасности и обороны (оценка ситуации, стратегическое планирование и т.п.). В документах говорилось и о многих других важных вопросах, охарактеризовать которые не позволяют размеры данной статьи.
Все политико-военные и структурные нововведения, о которых шла речь на встречах Евросоюза, несомненно, способны повысить его роль в международных делах. Однако следует отметить, что оценки проводимых реформ и их практических результатов далеко неоднозначны как в Европе, так и за ее пределами. Во многом они отражают позиции сторон, так или иначе принимающих участие в создании общей европейской политики в сфере безопасности и обороны ЕС.
Соединенные Штаты, вначале высказывавшие озабоченность по поводу «европейской оборонной инициативы» (ЕОИ), поставили перед европейцами ряд условий, в частности, относительно тесной координации действий ЕС/ЗЕС с НАТО при сохранении главенствующей роли последней в деле обеспечения безопасности, а также о включении в европейское планирование шести государств Альянса, не входящих в ЕС (эти положения были затем включены в документы Евросоюза по созданию ОЕПБО). К тому же было очевидно, что выполнение столь далеко идущего проекта и преодоление новых вызовов безопасности возможно только в рамках евроатлантического партнерства, тесного взаимодействия с США и с НАТО в целом. Положительная оценка начатого Евросоюзом процесса содержится в Совместном заявлении США и ЕС на встрече в Гетеборге, где в частности отмечается, что данный проект усилит и ЕС, и «европейскую опору» НАТО.
