ЭВОЛЮЦИЯ ВЕРЫ В ЭПОХУ СВЕРХЦИВИЛИЗАЦИИ Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

4. Тетиор А.Н. Целостность, красота и целесообраз- издательство, 2003. - 423 с. ность мира множе-ственной природы. - Тверь: тверское 5. Тетиор А.Н. Бинарная множественность природы

- М.: РЭФИА. 1999, - 233 с.

ЭВОЛЮЦИЯ ВЕРЫ В ЭПОХУ СВЕРХЦИВИЛИЗАЦИИ

Сагит Г. Шафиков,

Башкирский государственный университет, Доктор Филологических Наук, профессор,

Факультет Романо-германской филологии, Уфа, Российская Федерация

EVOLUTION OF FAITH IN THE ERA OF OVERDEVELOPED CIVILIZATION

Sagit G. Shafikov, Bashkir State University, Doctor of Philology, Full Professor, Faculty of the Romance and Germanic Languages, Ufa, the Russian Federation

АННОТАЦИЯ

В отдаленном будущем человечество ожидает неизбежное изменение культуры, частью которой является вера. Известный фантаст, футуролог и философ Станислав Лем анализирует возможную эволюцию в сфере религии, включая догматику, культ и мораль, а также образ всевышнего, таинство и чудо в эпоху сверхразвитой цивилизации.

ABSTRACT

The mankind of a distant future shall face an inevitable change in faith that makes an integral part of culture. Stanislav Lem, a world-known fantasy writer, futurologist and philosopher, analyzes a probable evolution in the sphere of religion including dogmatics, worship and morality, as well as the image of God, sacrament and miracle at the time of overdeveloped civilization.

Ключевые слова: вера, знание, культура, мировоззрение, наука, научная фантастика, разрушение, эволюция.

Key words: faith, knowledge, culture, Weltanschauung, science, science fiction, destruction, evolution.

Польский писатель Станислав Лем известен мировому читателю, прежде всего, как мастер философского направления научной фантастики. Впрочем, рамки science fiction всегда были слишком тесными для этого выдающегося интеллектуала, а в расцвете творческих сил Лем даже отрекся от этого жанра как от «безнадежного случая» [1]. Этого философа par excellence характеризует многожанровый подход к каждой проблеме, находящейся в поле его рассмотрения. Практически каждая философская проблема в художественной прозе мэтра получает развитие в его научно-футурологических трактатах, таких как «Сумма технологии» или «Диалоги», в опыте литературной критики («Фантастика и футурология»), в футурологических и философских эссе, таких как «Философия случайности», «Тайна китайской комнаты», «Мегабитовая бомба», «Мгновение» и др.

Одна из важных тем размышлений Лема-философа касается эволюции религиозной веры в некоем отдаленном будущем, которое настолько возвысит власть человеческого разума над природой, что человек сделается почти равным древним богам. Актуальность этой темы объясняется неустранимым противоречием между концептуальными системами, вызываемым ростом научно-технического знания, с одной стороны, и сохраняющейся теистической картиной мира у значительной, если не большей, части общества, с другой стороны.

Конечно, по сравнению со средневековьем в коллективном сознании и церковной практике кое-что изменилось. Например, сейчас утверждение о бессмертии души уже не является таким очевидным, как в эпоху охоты за ведьмами. Когда-то это оправдывало любое мучительство над телом еретика, который своим «заблуждением» мог

навлечь на окружающих вечное проклятие. Сегодня вера в ад или рай слабеет, поэтому в современных дискуссиях об этих вещах говорится значительно меньше, чем, например, о свидетельствах божьего промысла в эволюционном процессе [2].

Вероятно, интерес Лема к рассматриваемой теме связан с его атеизмом, который философ объясняет моральной причиной [3]. Важно, что мировоззрение этого футуролога и философа, чуждое вульгарному безбожию переформатированного сознания, позволяет ему, как бы оставаясь «над схваткой» материалистов и идеалистов, пристальнее всматриваться с помощью своего воображения в судьбу человеческой культуры, частью которой является вера.

Воображение составляет важнейшую часть человеческого мышления [4], и это особенно наглядно проявляется в научной фантастике, которая не терпит непроницаемых масс и непроходимых пустот. Странно только, что этот жанр не занимается исследованием влияния научного прогресса на метафизику, несмотря на представленность темы миссионерства в science fiction, в частности в произведениях так называемой космической оперы.

Лем предупреждает, что человечество развивается курсом, противоположным культуре, имитируя психику человека и вторгаясь в его биологию. Это приводит к разрушениям доктринальных форм веры, что особенно наглядно проявляется в эпоху сверхразвитой цивилизации, представленной Лемом в его философско-филологи-ческом трактате («Фантастика и футурология»), а также в беллетристике («Звездные дневники Ийона Тихого», «Осмотр на месте»). Лем описывает эти разрушения, которые происходят в иных мирах, под другими звездами, но имеет в виду, разумеется, земную цивилизацию. Основываясь

на вышеназванных произведениях, можно выделить несколько видов эволюции веры, которые можно ожидать в эпоху сверхразвитой цивилизации.

1. Эволюция образа всевышнего. В своем двадцать первом путешествии на планету Дихтония («Звездные дневники») лемовский герой Й. Тихий знакомится с религией, изменившей образ господа бога. Содержание указанного рассказа почти целиком строится на диалогах героя с роботами, которые ютятся в подземных катакомбах, чтобы сохранить свою веру в эпоху тотального наступления науки и техники на традиционную культуру. Дихтонской вере пришлось пройти гигантскую эволюцию, изменившую образ создателя: вначале это был вызывающий страх «суровый отец», затем «пастырь», который уже проводит селекцию, отделяя избранных от всех остальных, наконец, первоначальный образ сменился «художником», влюбленным в свое творение. Раннее представление о создателе, похожем на земного бога Яхве с его чудесами, сменяется более поздней репрезентацией уже без «ярмарочной» метафизики. Личностный бог все более отдаляется от человека, повышая уровень умозрительности верования. Как говорит робот Дарг, даже в самом бытии бога нельзя быть совершенно уверенным, поэтому «веришь, сомневаясь, и сомневаешься, веруя».

Вполне возможно, что такое балансирование на грани веры и сомнения представляет завтрашний день земного монотеизма вследствие углубляющегося размежевания между церковной обрядовостью и библейской моделью мира. Тем самым Лем предвидит неизбежное изменение общечеловеческого представления о творце всего сущего, которое, вероятно, началось с самого зарождения монотеизма и закончится, как утверждает Ф. Ницше, «смертью бога».

2. Эволюция догматики. «Отец-компьютер» Мемнар, беседуя с героем, утверждает принципиальную невозможность веры «в том смысле, что нельзя утвердиться в ней навечно, ибо нет такого догмата, в котором мысль может укорениться с уверенностью, что это уж навсегда». Догматы кажутся вечными «лишь в начале пути в цивилизацион-ную даль» (Там же), а затем неизбежно отступление в связи с прогрессом науки, разрушающей эти догматы. Отступая перед наукой, догматика редуцируется до утверждения о недостоверности любых религиозных суждений. Религия отступает, постепенно отказываясь от догматики, и иного пути здесь нет (достаточно вспомнить изменение позиции христианской церкви к астрономии, генетике, медицине и т.д.). Если вначале вера требовала приведения к догме результатов всех научных исследований, то сейчас наблюдается попытка сосуществования науки с верой, однако это состояние непостоянное [5, 218]. Вера неизбежно окажется перед выбором: либо добровольный отказ от догматики, либо серия фатальных кризисов, которые постепенно приведут веру к эрозии и сокрушению догматов.

Догмат о жизни. Разрушается догмат о жизни как о кратком мгновении в ожидании «вечной жизни» после смерти. Развитие техники может привести к лабораторному синтезу высших (человекообразных) организмов с приданием этим организмам сверхчеловеческих интеллектуальных, физических и моральных качеств. В пределе та-

кое существо станет бессмертным, бросая вызов природе и культуре с встроенной в нее религией. Можно представить себе использование нанотехнологии для получения бессмертия из описанного Лемом применения «шустров» («Осмотр на месте»).

Догмат о душе. Разрушается философско-религиозное представление о душе как бессмертной субстанции, присущей только человеку. Развитие кибернетики может привести к образованию самопрограммирующихся устройств, которые - кроме происхождения - ничем не будут уступать человеку в психическом отношении. Такие «устройства» могут испытывать потребность в вере, так что церкви, возможно, придется когда-нибудь согласиться с виртуальным существованием «параллельного создателя» для роботов, желающих общения с трансцендентальным миром («Сказки роботов»). Вместо того чтобы обсуждать этот вопрос, способный вызвать серьезный кризис в церкви будущего мира, научная фантастика ведет себя так, «словно воды в рот набрала» [5, 214].

Догмат о человеке как венце творения. Развитие кибернетики может привести к созданию искусственного интеллекта, который будет - в пределе - превосходить человека. В таком случае, вероятно, можно говорить о феномене косвенного сотворения разума: человек оказывается лишь промежуточным звеном для создания более совершенного внечеловеческого (искусственного) разума. В результате технической эволюции искусственный разум может, в конечном счете, стать истинным «венцом творения».

3. Эволюция культа. Изменение доктрины, вероятно, приведет к изменению культа, то есть формы поклонения всевышнему. Для бога более возвышенного, дистанцированного, рационального не имеет значения внешняя форма верования и даже то, верит в бога человек или не верит, любит его или ненавидит, поклоняется или нет. Устами своего героя Лем говорит, что нельзя считать творца «изготовителем, ожидающим одобрения от изделия», или «щедрым кассиром», который сторицей вернет все исправному плательщику, так же как нельзя считать пекло «долговой ямой для неплатежеспособных должников» («Звездные дневники»). Поэтому верующий будущего времени неизбежно вынужден будет отказаться от молитвы, как это произошло на Энции («Осмотр на месте»). Энцианский служитель культа, в отличие от земного коллеги-теолога, видит в молитве пагубное сомнение, а вовсе не заслугу: «Кто не сомневается, тот ни о чем не просит»; обращаться к богу значит относиться к нему «как к заблокированной в час пик телефонной станции», «молиться -все равно, что тыкать в розетку и стучать по аппарату, а горячо молиться - значит повышать внутренний голос до крика, чтобы тебя услышали» (Там же).

Лем-философ подчеркивает, что все это ставит под сомнение абсолютное, а значит не могущее быть улучшенным всеведение и всемогущество добра. «Думать, будто Господь вечно смотрит в другую сторону, не туда, где находится просящий, могут только младенцы», поэтому «незачем лезть ему на глаза и добиваться его внимания торжественными обетами и высочайшей концентрацией набожности: Господь способен всмотреться в нас куда

глубже, чем мы сами с нашими молитвами и обетами» (Там же).

Здесь важно отметить, что молитва представляет собой весьма древнюю привычку человека, сопровождавшуюся в раннем возрасте человечества даже жертвоприношениями. Несмотря на сегодняшний рост знания, привычка эта сохраняется en masse, поэтому человечество - в массе -мыслит, говорит и действует иррационально.

4. Разрушение таинства. Сейчас доминирует научное, то есть основанное на генетике представление о рождении человека, однако с точки зрения христианской религии рождение остается таинством. Будущее развитие техники эктогенеза (лабораторного развития плода) может привести к появлению детей, рожденных «в колбе». Разумеется, речь идет о бесконечных шагах в неведомом направлении, но каким бы долгим ни был этот путь, у религии не останется выбора [5, 222], поэтому ей придется либо изменить догму, либо согласиться с собственной ликвидацией. Развитие биологического знания на планете Дихто-ния привело к упразднению такой вечной категории, как материнство. Знание разделило акт материнства надвое, вынесло его из тела, затем научилось синтезировать зародыш. Таким образом, церкви «пришлось дать согласие и на дистанционное оплодотворение, и на зачатие в лаборатории, и на роды в машине, и на исчезновение различия между естественно сотворенным и искусственным бытием» («Звездные дневники»).

Кстати, в отношении такой категории, как «материнство» лемовская фантастика уже стала реальностью. Эта категория включает в себя уже несколько объектов: 1) генетическая мать, то есть женщина, предоставившая свою яйцеклетку для зачатия; 2) суррогатная мать, то есть женщина, выносившая в своем чреве плод чужого генетического материала; 3) жена отца, которая может не совпадать ни с генетической матерью, ни с женщиной, родившей данного ребенка.

Таинство духа может претерпеть радикальное изменение в связи с информативной «загрузкой» мозга произвольным содержанием для формирования у человека, глубоко убежденного в том, что он якобы ощутил и сделал то, чего не ощущал и не делал. Все это, считает философ Лем, отнюдь не нейтрально по отношению ко всему набору существующих верований.

5. Эволюция морали. В мире лавинообразной информации происходит беспрерывное расширение моральных норм, поэтому моральная составляющая религии так же претерпевает изменение. Знание отменяет одну за другой нормы, именуемые заповедями откровения, и «позволяет убивать, не убивая, и созидать, разрушая; оно упраздняет особ, которых следует почитать (в частности мать и отца), и сокрушает догматы, предполагающие сверхъестественность непорочного зачатия и бессмертие души» (Там же).

Прогресс нельзя квалифицировать с позиции морали, потому что знание стремится сломать на своем пути все преграды, хотя некоторые из них имеют охранительную функцию для самого существования человека. В качестве идеала человеческому разуму мерещится совершенная свобода, и прогресс шагает именно в эту сторону.

С появлением соответствующей техники все стано-

вится возможным, указывает философ. Можно «переделывать характер и личность, то есть преображать сластолюбивых насильников в кротких самаритян и наоборот; атеистов - в святых, аскетов - в беспутников; можно оглуплять мудрецов, а глупцов делать гениями» <...> « все это очень легко и ничто материальное не препятствует таким переделкам» (Там же).

Стремление сохранить веру путем нахождения для нее подтверждений в науке опасно для самой веры, поскольку наука развивается не «подлатыванием старого одеяла», а построением новых гипотез на месте старых, разрушаемых представлений. Так, очередная теория кос-могенезиса уже не просто уточнит старую теорию, но полностью перечеркнет «столь милую теологам концепцию происхождения Универсума из одной частицы, которая взрывно, то есть якобы в акте творения, породила весь мир» [5, 229]. Появление такой теории не только вероятно, но и вполне естественно, так как современная наука характеризуется все более быстрой сменой вех. То, что сегодня еще может показаться удачным компромиссом науки и веры, завтра может подвергнуть веру риску еще большему из-за того, что она окажется привязанной к понятийным фальсификатам, утратившим свою актуальность.

6. Эволюция чуда. Чудо перестает быть чудом, если его может сотворить каждый. Наука позволяет осуществить то, что когда-то могло считаться проявлением сверхъестественных способностей, а сейчас становится таким же заурядным, как холодильник. В сверхразвитой цивилизации, например на Дихтонии, все становится возможным, и открывается бездна свободы в творчестве. «Даже ребенок может сегодня воскресить умершего, вдохнуть дух в прах и лом, гасить и возжигать светила, - восклицает настоятель монашеского ордена роботов, - поскольку есть все необходимые технологии». Получив такую огромную власть над природой, существа из плоти и крови утратили веру - как раз потому, что «могут ее гасить и возжигать в себе, словно лампу». Чем дальше двигается человек по пути прогресса, тем стремительнее сокращается различие между тривиальным и чудесным. Как утверждает дихтон-ский богослов, «есть шаг вытесывания каменных урн и шаг гашения солнц, и нет между ними неодолимых преград» («Звездные дневники»). Если сейчас для современника гашение солнца представляется не иначе, как чудом, подобным известному библейскому чуду, когда бог помог своему избранному народу завершить кровавый разгром его врагов, остановив солнце, то астроинженерная деятельность будущего человека в сверхразвитом обществе может оказаться делом, которому мог бы позавидовать сам Яхве.

Тем не менее, благодаря иррациональности человеческого мышления вера в чудо должна сохраниться в будущем. Происходящее сегодня в сфере человеческого духа можно назвать углубляющимся разрывом между метафизикой и сохраняющейся верой в чудо как в нечто принципиально возможное. Например, роман «Солярис» не имеет ничего общего с метафизической проблематикой; наоборот, исходный принцип романа состоит в «невозможности» метафизики. Ведь чудеса, которые творятся на научной станции Солярис, представляют собой лишь

маловероятные, хотя и возможные феномены. Станция оказывается именно потому фатальным для обитающих на ней людей местом, что единожды случившееся уже никоим образом прекратиться не может. Только чудо могло бы заставить героя перестать чувствовать себя виновным в самоубийстве жены, то есть чудо могло бы «отменить» все происходящее так, словно его и вовсе не было. Однако такое чудо полностью разрушило бы главную идею, что не все поддается осуществлению, а случившееся после некоего факта нельзя полностью упразднить.

ЛИТЕРАТУРА

1. Лем C. 2006. «Я не Нострадамус» (интервью С. Лема газете «Известия») [электронный ресурс] http://www. izvestia.ru/person/article1137847/

2. Russell В. 1935. "Religion and Science". London: Butterworth-Nelson. [электронный ресурс] http://lib.ru/

FILOSOF/RASSEL/n_and_r.txt

3. Engel P. 1984. "An Interview with Stanislaw Lem". Missouri Review. Columbia. 7 (2): 218-237.

4. Sandner D. 2004. "Fantastic Literature". A Critical Reader: Praeger Publishers.

5. Лем С. 2004. Фантастика и футурология (в 2 кн.). Москва, РФ: Ермак.

ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ Лем С. 1992. «Звездные дневники Ийона Тихого». Собрание сочинений в 10 т. (7). Москва, РФ: Текст.

Лем С. 1994. «Осмотр на месте». Собрание сочинений в 10 т. (8). Москва, РФ: Текст.

Лем С. 1992. «Сказки роботов». Собрание сочинений в 10 т. (6). Москва, РФ: Текст.

Лем С. 1992. «Солярис». Собрание сочинений в 10 т. (2). Москва, РФ: Текст.