CC BY
111
которой истек срок давности привлечения к уголовной ответственности по ст. 202 УК РФ?
Думается, что непосредственно за подделку завещания нотариус не может нести ответственность ни по ст. 327 УК РФ, поскольку завещание на тот момент не являлось официальным документом, непосредственно предоставляющим права наследникам на получение завещанного имущества, ни по ст. 202 УК РФ, поскольку истек срок давности привлечения к уголовной ответственности.
Вместе с тем злоупотребление полномочиями нотариусом при указанных выше обстоятельствах выражается не только в действиях, направленных на совершение подлога завещания, но и в действиях, связанных с хранением (обеспечением сохранности) заведомо подложного завещания в делах нотариуса, что входит в круг обязанностей последнего. В данном случае злоупотребление полномочиями проявляется в нарушении обязанности хранить лишь подлинные документы, составленные в предусмотренном законом порядке. При таком понимании злоупотребления полномочиями имеются все основания для признания такого деяния длящимся преступлением со всеми вытекающими из этого правовыми последствиями. Следовательно, время, с которого начнет течь срок давности привлечения к уголовной ответственности, будет определяться моментом прекращения этого преступного состояния: в результате пресечения правоохранительными органами, добровольного прекращения неисполнения предусмотренной законом обязанности либо в момент фактической передачи (оглашения) завещания наследникам после открытия наследства, когда завещание приобретет силу правоустанавливающего документа.
Ивлиев С. М.,
аспирант Московской государственной юридической академии
ЭВОЛЮЦИЯ УГОЛОВНО-ПРАВОВОЙ НОРМЫ О ТЕРРОРИСТИЧЕСКОМ АКТЕ
Слово «терроризм» обозначает сложное социальное явление, которое с конца ХХ века стало серьезной проблемой мирового сообщества1 и сделало актуальным создание международно-правовой основы противодействия
1 См.: Карпец И.И. Международная преступность. М., 1988; Замковой В.И., Ильчиков М.З. Терроризм — глобальная проблема современности. М., 1996; Комиссаров В.С. Терроризм, бандитизм и другие тяжкие преступления против безопасности общества по новому УК РФ. М., 1997; Емельянов В.П. Терроризм и преступления с признаками терроризирования: уголовно-правовое
терроризму. Решению этой задачи был посвящен ряд международных конвенций по противодействию терроризму (Токио, 1963 г.; Нью-Йорк, 1970 и 1973 гг.; Монреаль, 1971 г.; Рим, 1988 г.) или его отдельным формам: ядерному терроризму (Вена, 1980 г., Нью-Йорк, 2005 г.); бомбовому терроризму (Нью-Йорк, 1997 г.).
Международное право под терроризмом понимает широкий круг деяний, посягающих на жизнь, телесную неприкосновенность, свободу людей, на безопасность воздушных сообщений, на имущество, если они создают коллективную опасность для людей (ст. 1 Европейской конвенции по борьбе с терроризмом 1977 г.). Такое широкое понимание терроризма препятствует созданию в национальных законодательствах уголовно-правовых норм, призванных противодействовать актам терроризма. Это в полной мере относится и к уголовному законодательству России.
Федеральный закон РФ от 25 июля 1998 г. «О борьбе с терроризмом», по сути, не разграничивал терроризм, преступления террористической направленности и террористическую деятельность. В ныне действующем Федеральном законе от 6 марта 2006 г. «О противодействии терроризму» терроризм определяется как «идеология насилия и практика воздействия на принятие решения органами государственной власти, органами местного самоуправления или международными организациями, связанные с устрашением населения и (или) иными формами противоправных насильственных действий» (п. 1 ст. 3), а под преступлениями террористического характера понимаются деяния, предусмотренные статьями 205—206, 208, 211, 277-280, 2821, 2822 и 360 УК (п. 1 ст. 24).
Столь широкая трактовка терроризма характеризует его главным образом как социальное явление и не способствует созданию состава террористического акта как уголовно-правового деяния.
Нормы о терроризме впервые были включены в УК РСФСР Федеральным законом от 1 июля 1994 г. Статья 2133 УК определяла терроризм как совершение в целях нарушения общественной безопасности либо воздействия на принятие решения органами власти взрыва, поджога или иных действий, создающих опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба, а равно наступления иных тяжких последствий.
В соответствии с комментариями В. П. Емельянова, терроризм характеризовался в ст. 2133 УК как публично совершаемое деяние, создающее общую опасность и порождающее обстановку страха, напряженности, совершаемое
исследование. СПб., 2002; Гордиенко В.В. Национальная безопасность России в условиях глобализации: технико-криминологический анализ. Тула, 2004; и др.
в целях нарушения общественной безопасности или воздействия на принятие решения органами власти1.
Наряду с приведенной нормой, в УК была включена ст. 2134, устанавливающая ответственность за заведомо ложное сообщение об акте терроризма.
Уголовный кодекс Российской Федерации 1996 г. определил терроризм как «совершение взрыва, поджога или иных действий, создающих опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий, если эти действия совершены в целях нарушения общественной безопасности, устрашения населения либо оказания воздействия на принятие решений органами власти, а также угроза совершения указанных действий в тех же целях» (ст. 205). В такой трактовке прежнее законодательное определение терроризма претерпело существенные изменения, которые к прежнему определению прибавили новые недостатки.
Во-первых, указание на такие возможные последствия, как гибель людей (во множественном числе) позволяло буквально толковать их как смерть не одного, а обязательно двух или более потерпевших, что, конечно, не вытекало из смысла закона2.
Во-вторых, один из возможных результатов акта терроризма был сформулирован как иные (помимо гибели людей) общественно опасные (а не иные тяжкие) последствия. Этим создавалась полная неопределенность в понимании объективной стороны данного преступления, поскольку в уголовном праве любые последствия преступления являются общественно опасными.
В-третьих, в субъективную сторону терроризма альтернативно была включена цель устрашения населения. Однако устрашение, запугивание населения, как и нарушение общественной безопасности, не могут быть самоцелью, а выступают лишь как средства достижения целей, ради которых совершается террористический акт3.
В-четвертых, угрозу совершения террористического акта законодатель идентифицировал как реальный акт терроризма. В некоторых международно-правовых актах действительно используется такой техни-
1 См.: Емельянов В.П. Терроризм как явление и как состав преступления. Харьков, 1999. С. 25-28.
2 См., например: Дерюгина Ю.Н. Терроризм: уголовно-правовой и криминологический аспекты: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2001. С. 9.
3 См.: Бояр-Созонович Т.С. Международный терроризм: политико-правовые аспекты. Одесса,
1991. С. 30; Емельянов В.П. Терроризм как явление и как состав преступления. С. 26-27; Шишов О.Ф. Уголовная ответственность за терроризм и захват заложников // Современные проблемы борьбы с транснациональной преступностью. Краснодар, 2000. С. 144.
ческий прием, когда устанавливается наказуемость не только реально совершенных противоправных действий, но и угрозы его совершения. Однако нормы международного права не имеют санкций, поэтому признание преступным не только деяния, но и угрозы его совершения отнюдь не означает признания равной степени их общественной опасности и необходимости установления одинакового наказания. В УК РФ имеется опыт выделения угрозы совершения преступного деяния в самостоятельный состав преступления с различными рамками наказания, отражающими степень общественной опасности реального деяния и угрозы его совершения (ст. 119, 296 УК). По той же схеме угрозу совершения террористического акта следует выделить в самостоятельный состав преступления. Подобное предложение неоднократно высказывалось российскими учеными1, хотя не все его поддерживают. Так, М. А. Комарова, признавая необоснованность юридического отождествления террористического акта с угрозой его совершения, предлагает исправить эту ошибку весьма оригинальным способом. Ссылаясь на практику судов, которые за угрозу совершения акта терроризма часто назначают наказание ниже низшего предела, она предложила снизить минимальный предел наказания до 3 лет, полагая, что это даст возможность назначать за угрозу адекватное наказание, не прибегая к ссылке на ст. 64 УК2.
На самом же деле реализация предложения М. А. Комаровой могла бы привести к необоснованному расширению пределов судейского усмотрения при назначении наказания не за угрозу, а за совершение террористических актов. Поэтому наиболее эффективным способом дифференцировать ответственность за террористический акт и угрозу его совершения может стать выделение такой угрозы в самостоятельный состав преступления с установлением значительно менее строгого наказания, чем за террористический акт. Именно так поступил законодатель Республики Беларусь, закрепив в ст. 289 УК ответственность за терроризм, а в ст. 290 УК — за угрозу совершения акта терроризма.
В-пятых, в новом составе террористического акта использованию огнестрельного оружия по-прежнему придается значение квалифицирующего признака (п. «в» ч. 2 ст. 205 УК). Между тем использование огнестрельного оружия ни в коей мере не опаснее, чем применение взрывчатых веществ и
1 См., например: Дерюгина Ю.Н. Указ. соч. С. 15; Милюков С.Ф. Современные проблемы борьбы с терроризмом // Теоретико-прикладні проблеми протидії організованій злочинности та злочинам терористичної спрямованності. Частина 1. Львів, 2005. С. 72; Панько К.К. Основы законодательной техники в уголовном праве России (теория и законодательная практика): автореф. дис. ... д-р юрид. наук. Саратов, 2006. С. 46.
2 См.: Комарова М.А. Терроризм в уголовном праве России: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2003. С. 19-20.
взрывных устройств, которое охватывается основным составом террористического акта. Поэтому в науке уголовного права вполне аргументировано предлагается исключить п. «в» из ч. 2 ст. 205 УК1. Представляется необходимым принять это предложение, учитывая законодательный опыт Украины и Республики Беларусь, где применение оружия является альтернативнообязательным признаком именно основного состава террористического акта (ч. 1 ст. 258 УК Украины, ст. 289 УК РБ).
В редакции Федерального закона от 9 февраля 1999 г. квалифицирующее значение придается сопряженности акта терроризма с посягательством на объекты использования атомной энергии либо использование ядерных материалов, радиоактивных веществ или источников радиоактивного излучения, а в редакции Федерального закона от 27 июля 2006 г. — также использованию ядовитых отравляющих, токсичных, опасных химических или биологических веществ (ч. 3 ст. 205 УК). Обоснованность этого законодательного решения не вызывает сомнений.
Федеральным законом от 27 июля 2006 г. «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона «О ратификации Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма» и Федерального закона «О противодействии терроризму» в ст. 205 УК были внесены существенные изменения, обусловленные необходимостью привести национальное законодательство в соответствие с международным правом и улучшить качество уголовно-правовых норм, направленных на борьбу с терроризмом. Указанная статья получила новое название «Террористический акт» (с исключением этого термина из ст. 277 УК). Деяние определяется как совершение взрыва, поджога или иных действий, устрашающих население и создающих опасность гибели человека, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных тяжких последствий в целях воздействия на принятие решения органами власти или международными организациями, а также угроза совершения указанных действий в тех же целях. Новое определение террористического акта имеет ряд достоинств по сравнению с предыдущим.
Во-первых, законодатель исключил цель нарушения общественной безопасности, а устрашению населения придал значение объективного свойства террористических действий. Тем самым субъективные признаки террористического акта приобрели большую определенность.
Во-вторых, возможные последствия в виде гибели людей уточнены и сформулированы как гибель хотя бы одного человека.
1 См., например: Дерюгина Ю.Н. Указ. соч. С. 11; Комарова М.А. Указ. соч. С. 17; и др.
В-третьих, законодатель возвратился к первоначальной (ст. 2133 УК РСФСР) характеристике возможных последствий как иных тяжких, а не просто общественно опасных.
В-четвертых, уточнена цель воздействия на принятие решения не только органами власти (т. е. органами государственной власти и местного самоуправления), но и международными организациями.
В новой формулировке состава террористического акта видятся следующие недостатки:
1. Сохранение в диспозиции нормы последствий в виде значительного имущественного ущерба. Не говоря о том, что термин «значительный» ассоциируется со значительным размером при хищении и значительным ущербом при умышленном уничтожении или повреждении чужого имущества (что не представляет чрезвычайной общественной опасности), значительный имущественный ущерб, если он достаточно серьезный, полностью охватывается понятием иных тяжких последствий. Если же он не достигает крупного или особо крупного размера, то его наступление охватывается основным составом террористического акта. Следовательно, указание на значительный имущественный ущерб как возможное последствие террористического акта целесообразно исключить из ч. 1 ст. 205 УК.
2. Неполный перечень адресатов, к которым обращены требования террористов: необоснованное отсутствие в этом перечне юридических лиц, хотя они упоминаются в ряде международных конвенций, посвященных борьбе с разными формами терроризма, а также в уголовных кодексах некоторых зарубежных государств. Кроме того, адресатами угроз при террористическом акте могут быть не только международные, но и иные организации.
3. Субъективная сторона террористического акта ограничена только целью воздействия на принятие решения адресатом предъявленного требования1. Думается, цель сформулирована слишком узко. Некоторые ученые предлагают дополнить перечень целей террористического акта целью нарушения общественной безопасности2. Однако более предпочтительным представляется определение этой цели как дестабилизация социальной обстановки, как она сформулирована в УК Республики Беларусь (ст. 126, 289 и 290). Включение такой цели представляется вполне оправданным в тех
1 Нужно признать, что действующая редакция ч. 1 ст. 205 УК РФ отражает точку зрения ряда ученых, считающих воздействие на принятие решения адресатом предъявленного требования единственной целью террористического акта (см., например: Комиссаров В.С. Указ. соч.; Емельянов В.П. Терроризм и преступления с признаками терроризирования: уголовно-правовое исследование; Комарова М.А. Указ. соч.).
2 См.: Дерюгина Ю.Н. Указ. соч. С. 9.
случаях, когда требуется дать надлежащую уголовно-правовую оценку террористическим актам при отсутствии каких-либо требований со стороны террористов, а также в случаях, когда никто не взял на себя ответственность за террористический акт1.
4. Как и в прежних формулировках, угроза совершения террористического акта неосновательно идентифицируется с реально совершенным терактом.
Недостатки уголовно-правовой нормы о террористическом акте не ограничиваются лишь его определением. Вряд ли можно признать удачным придание роли особо квалифицирующего признака причинению по неосторожности смерти человека или иных тяжких последствий. Во-первых, учитывая социальную и юридическую сущность террористического акта, более чем сомнительной представляется неосторожная форма вины террориста по отношению к любым последствиям, включая гибель людей. Во-вторых, вряд ли есть какие-либо логические основания для применения пожизненного лишения свободы за причинение по неосторожности смерти человека, не говоря уже об иных тяжких последствиях. В санкциях некоторых других уголовно-правовых норм, связанных с посягательством на личность, при причинении по неосторожности смерти человека предусматривается максимальное наказание в виде лишения свободы на срок до 15 (ч. 4 ст. 111 УК) или 20 лет (ч. 3 ст. 126, ч. 3 ст. 206 УК). Правда, в законодательстве отдельных стран имеются примеры установления пожизненного лишения свободы за террористический акт. Так, в ч. 3 ст. 258 УК Украины предусматривается такое наказание за террористический акт, который привел к гибели человека. Но при этом в законе нет указания на неосторожную форму вины, следовательно, пожизненное лишение свободы связывается в первую очередь с умышленным причинением смерти. Это обстоятельство еще более очевидно в ч. 3 ст. 289 УК Республики Беларусь, где пожизненное лишение свободы и смертная казнь предусмотрены за акт терроризма, сопряженный с убийством человека, т. е. «убийство, совершенное в рамках терроризма, независимо от количества жертв, полностью охватывается квалификацией по части 3 статьи 289»2.
По российскому Уголовному кодексу умышленное причинение смерти при совершении террористического акта требует самостоятельной квалификации как убийство (п. «е» ч. 2 ст. 105), за которое закон позволяет
1 Например, неизвестный позвонил в английскую полицию и сообщил о предстоящем взрыве британского авиалайнера как реакции на казнь Саддама Хусейна. С позиции действующего российского УК подобный акт нельзя квалифицировать как террористический акт, хотя он таковым, безусловно, является.
2 Комментарий к Уголовному кодексу Республики Беларусь. Минск, 2003. С. 767.
применить пожизненное лишение свободы. Что же касается причинения иных тяжких последствий, то к ним могут быть отнесены физические последствия только в виде тяжкого вреда здоровью, а причинение легкого или средней тяжести вреда здоровью как последствий, не относимых к категории тяжких, охватывается основным составом террористического акта. К иным тяжким последствиям относятся также особо крупный имущественный ущерб, а также вред организационного (нарушение режима работы транспорта, связи, крупных предприятий и т. д.), демографического (массовый исход населения из мест совершения террористических актов) и иного характера. Наступление подобных последствий обосновывает квалификацию террористического акта по ч. 3 ст. 205 УК независимо от формы вины.
Следовательно, из ч. 3 ст. 205 УК следует исключить слова:
«повлекли по неосторожности смерть человека или иных».
Амосов А. Е.,
аспирант Владимирского государственного университета
УГОЛОВНАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА НЕЗАКОННЫЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ ПОД СТРАЖУ И СОДЕРЖАНИЕ ПОД СТРАЖЕЙ: ПРОБЛЕМА ТОЛКОВАНИЯ ЗАКОНОДАТЕЛЬНОГО ТЕКСТА
Состав незаконного задержания, заключения под стражу или содержания под стражей известен российскому уголовному праву с самых истоков выделения в особую группу посягательств на личную свободу человека. Обусловлено это тем, что данные деяния посягают на свободу человека посредством использования авторитета и полномочий публичной власти, подрывая тем самым доверие граждан к правоохранительной и судебной системам и представляя как следствие особую общественную опасность.
Уголовная ответственность за заведомо незаконное задержание, заключение под стражу или содержание под стражей предусмотрена в ст. 301 действующего УК. Несмотря на то, что в целом данная норма сформулирована достаточно удачно, в ее толковании и применении вместе с тем есть ряд спорных моментов.
Одним из таких моментов является принципиальная возможность привлечения к уголовной ответственности за заведомо незаконное заключение под стражу именно по ч. 2 ст. 301 УК.
