CC BY
29
Д. С. Ганенков
Институт языкознания РАН, Москва
ЭВОЛЮЦИЯ ПАДЕЖНОГО МАРКИРОВАНИЯ И СИНТАКСИЧЕСКИЙ СТАТУС ЭКСПЕРИЕНЦЕРА В ДАРГИНСКОМ ЯЗЫКЕ1
1. Введение
Как известно, с точки зрения падежного маркирования субъекта глагольная лексика в нахско-дагестанских языках распадается на три неравных по объему класса: непереходные глаголы, переходные глаголы и экспериенциальные (аффективные) глаголы, из которых первые два охватывают подавляющее большинство глаголов, тогда как третий класс включает лишь небольшое число лексем. Определяющим признаком экспериенциального класса считается так называемое «неканоническое» падежное маркирование субъекта, где под неканоническим понимается любое маркирование, кроме абсолютива и эргатива, маркирующих, соответственно, S/P и А аргументы. Несмотря на ограниченный размер, экспериенциальный класс является весьма устойчивым в отношении инвентаря входящих в него глаголов — его ядро составляют глаголы со значением 'находить', 'видеть', 'слышать', 'знать', 'забывать', 'понимать', 'любить', 'хотеть', субъект которых имеет семантическую роль экспериенцера (или близкую к ней) и стандартно оформляется либо дативом, либо одним из локативных падежей, как показано в примерах (1) и (2) из лезгинского и аварского языков.
(1) лезгинский язык [Haspelmath 1993: 281]
za-z sa ktab zga-na.
я-dat один книга(abs) находить-aor
'Я нашел книгу'.
(2) аварский язык [Бокарев 1949: 34]
di-je ha-j jas j-oL'-ula.
я-dat этот-f девушка(abs) f-любить-prs
'Я люблю эту девушку'.
1 Исследование выполнено при финансовой поддержке Российского научного фонда, грант №14-18-02429.
Исключение из общего правила составляют лишь удинский и даргинский языки, где (в зависимости от языка и диалекта) экспериенциальный класс либо полностью утрачен, либо заметно деградировал. Наиболее интересными в рассматриваемом отношении являются диалекты даргинского языка, демонстрирующие значительное варьирование в маркировании субъекта экспериенциальных глаголов. Во-первых, аргументы глаголов с одним и тем же значением могут иметь различное падежное оформление в разных диалектах. Так, например, глагол со значением 'видеть' в чирагском диалекте требует субъект в дативе, в муиринском диалекте — в эргативе, а в мегебском диалекте — в одном из локативных падежей (интерлативе), см. примеры (3)-(5).
(3) чирагский диалект
ёат к ]-ак-ии-ёа.
я:бат Зр(абб) м-видеть:ре-рбт-1 'Я увидел его'.
(4) муиринский диалект
ии-т к ci<w>a-i-ra.
я-бяо Зр(абб) <м>видеть:ре-рбт-1 'Я увидел его'.
(5) мегебский диалект
к g-ub-ra.
я-ьос Зр(абб) видеть:ре-рбт-1 'Я увидел его'.
Во-вторых, часто в рамках одного диалекта экспериенциальные глаголы также не ведут себя единообразно, ср., например, локативное оформление субъекта глагола 'видеть' в мегебском диалекте (пример (5)) с дативным маркированием субъекта глагола 'хотеть' в том же диалекте, пример (6).
(6) мегебский диалект
иаЬ к ¿иЫ d-ig-uwe 1е-г.
я:бат Зр девушка(абб) б-любить-соыу сор-б 'Я люблю эту девушку'.
В-третьих, в ряде диалектов один и тот же глагол допускает и неканоническое, и каноническое маркирование субъекта. Так,
например, в тантынском диалекте глагол 'находить' сочетается с субъектом как в эргативе, так и в дативе.
(7) тантынский диалект
rasul.li-z || rasul.li arc d-arc:-ib.
Расул-dat Расул(erg) деньги(abs) npl-находить:pf-pst 'Расул нашел деньги'.
В диахроническом отношении «неканоническое» маркирование субъекта экспериенциальных глаголов, несомненно, является исходным, а использование эргатива в этой функции представляет собой инновацию (см. обсуждение аналогичного диахронического сдвига в удинском языке в [Harris 2002]). В статье [Ganenkov 2013] опубликованы данные по кодированию субъекта семи экспериен-циальных глаголов ('находить', 'видеть', 'слышать', 'забывать', 'знать', 'понимать', 'любить, хотеть') в даргинских диалектах, воспроизведенные ниже в Таблице 1, и на основании диалектного варьирования сделана попытка реконструкции диахронического сдвига от дативного к эргативному маркированию.
Таблица 1. Кодирование субъекта экспериенциальных глаголов
в диалектах даргинского языка (полужирным выделен более привычный/частотный вариант)
Чираг Худуц Цудахар Танты Ицари Губден
'находить' dat DAT erg DAT erg DAT erg erg erg
'видеть' 'слышать' dat dat DAT erg DAT erg dat ERG erg
'забывать' dat dat DAT erg DAT erg dat ERG erg
'знать' dat dat dat DAT erg dat ERG erg
'понимать' dat dat dat DAT erg dat ERG erg
'хотеть' dat dat dat dat dat dat
Основной вывод состоит в том, что процесс утраты класса экспериенциальных глаголов представлял собой постепенный процесс. Во-первых, как видно из Таблицы 1, можно предположить, что вытеснение датива эргативом при каждом конкретном глаголе
происходило в несколько этапов: (i) проникновение эргатива в экспериенциальную зону и параллельное использование эргатива и датива с преобладанием последнего, (ii) переключение на эргатив как основной вариант с сохранением возможности оформить субъект дативом, (iii) утрата дативного маркирования. Разные этапы этого процесса можно наблюдать на примере управления глагола 'забывать' в даргинских диалектах. В чирагском и худуцком диалектах сохранено исходное дативное маркирование. Этап (i) представлен в цудахарском и тантынском диалектах, где, наряду с дативом, в качестве дополнительной возможности допускается и эргатив. В ицаринском диалекте, иллюстрирующим этап (ii), эргатив представляет собой основную опцию, тогда как датив сохраняется в качестве остаточного варианта в речи носителей среднего и старшего поколения. Наконец, в губденском диалекте, как и литературном даргинском языке, эргатив является единственной возможностью, этап (iii).
Во-вторых, утрата экспериенциального класса происходила постепенно также и в том смысле, что поэтапный переход от дативного маркирования к эргативному не охватывал все рассматриваемые глаголы одновременно. Наблюдаемое диалектное варьирование, а именно, степень распространения эргативного маркирования субъекта при данном глаголе по диалектам, позволяет заключить, что экспериенциальные глаголы вовлекались в процесс утраты дативного субъекта в определенном порядке (ср. порядок следования глаголов в Таблице 1): сначала глагол 'находить', наиболее склонный к эргативному оформлению субъекта, затем 'видеть', 'слышать' и 'забывать', еще позже глаголы 'знать' и 'понимать'. Наконец, глагол 'хотеть', демонстрирующий наибольшую стабильность, не был вовлечен в этот процесс и сохранил исходное дативное маркирование во всех диалектах. Описанная последовательность утраты дативных субъектов при разных глаголах, по-видимому, указывает на семантические свойства участника ситуации (например, степень контроля за ситуацией) как на основной параметр, влияющий на эргативный сдвиг при данном глаголе (хотя a priori непонятно, в чём именно субъект, например, глагола 'забывать' ближе к прототипическому переходному агенсу по сравнению с субъектом глагола 'знать'). Неясным также остается вопрос о синтаксических свойствах экспериенциальных субъектов. В работе
[Cole et al. 1980] (см. также [Haspelmath 2010]) был предложен сценарий, согласно которому изменениям в падежном оформлении аргумента (неканоническое сменяется стандартным субъектным маркированием) предшествуют изменения синтаксического поведения соответствующих аргументов: аргумент приобретает синтаксические свойства, аналогичные свойствам «канонически» маркированных субъектов2. В применении к обсуждаемому выше материалу данный сценарий, если он верен, предсказывает, что в диалектах с (частичным) сохранением дативных субъектов имеет место одна из двух ситуаций. С одной стороны, такие диалекты могут находиться на этапе A по [Cole et al. 1980], то есть субъекты экспериенциальных глаголов еще не приобрели необходимых субъектых свойств, а значит не могут быть уподоблены каноническим субъектам в падежном маркировании. С другой стороны, такие диалекты могут находиться на этапе B: синтаксические свойства канонических и неканонических субъектов уже полностью унифицированы, однако различие в поверхностном маркировании сохраняется. Диалекты с утратой дативного маркирования достигли этапа C, на котором субъекты экспериенциальных глаголов уподоблены каноническим транзитивным субъектам не только в синтаксическом поведении, но и в падежном маркировании.
В настоящей статье ставится цель проверить предсказания, делаемые гипотезой Коула и его соавторов о соотношении синтаксического поведения аргумента и перехода от дативного к эргативному маркированию. Эмпирическим материалом служат данные о синтаксисе субъектных аргументов в чирагском, муиринском и мегебском диалектах даргинского языка, собранные в ходе полевой работы с информантами. В разделе 2 приводится краткая справка о типологии субъектных свойств. В разделах 3 и 4 обсуждается синтаксическое поведение аргументов в диалектах даргинского языка. В Заключении подводятся итоги исследования.
2 "[A]t an early stage in the development of the construction (Stage A), the NP in question displays no subject properties, either behavioral or coding. At a later time (Stage B), the analogous NP exhibits behavioral, but no coding, properties. If coding properties are found at any stage, they are acquired subsequent to behavioral properties (Stage C). We propose that such a sequence is the unmarked (and perhaps universal) order of acquisition of subject properties" [Cole et al. 1980: 720].
2. Типология субъектных свойств
Результатом типологического исследования языков с различными системами маркирования центральных аргументов, прежде всего эргативной, стало осознание того, что синтаксические свойства, обычно рассматриваемые в качестве признаков подлежащего, распадаются на два типа [Dixon 1994, Manning 1996, Falk 2006], суммированные в Таблице 2.
Таблица 2. Типологическая классификация подлежащных свойств
Тип I Тип II
контроль анафоров адресат императива контролируемый аргумент (PRO) релятивизация фокус вопрос невыраженный аргумент при сочинении
Dixon 1994 subject pivot
Manning 1996 a-subject gr-subject
Falk 2006 9 и/или gf piv
Свойства первого типа включают способность контролировать рефлексивы и реципроки, быть (обязательно) невыраженным в зависимой клаузе и быть адресатом императива. Эти свойства выделяют аргумент клаузы, находящийся наиболее высоко на иерархии семантических ролей, и, по-видимому, универсально ориентированы на S/A аргумент. В литературе аргумент с такими свойствами именуется «субъект» (subject) [Dixon 1994], «а-субъект» (a-subject) [Manning 1996], 6 и/или gf [Falk 2006].
Второй тип включает способность подвергаться опущению в сочинительной конструкции, а также свойства, объединяемые под названием «извлечение» (extraction), то есть способность образовывать относительное предложение, вопросительные конструкции и участвовать в конструкции грамматического фокуса. Выбор аргумента, обладающего этими свойствами, представляет собой параметр межъязыкового варьирования. В аккузативных языках свойствами второго типа обладает тот же аргумент, на который ориентированы и свойства первого типа, S/A аргумент. В (синтаксически) эргативных языках свойства второго типа, напротив, закреплены за P аргументом. Тем самым, в языках этого типа
возникает конкуренция между двумя центральными аргументами переходной клаузы, и ни один из них не может быть обозначен как «подлежащее», то есть синтаксически наиболее приоритетный аргумент. Наконец, подобное распределение субъектных свойств зафиксировано и в языках филиппинского типа с большим количеством «залогов», в которых свойства второго типа обычно ориентированы на так наз. «топик» [Falk 2006]. Именная группа, обладающая свойствами второго типа, обозначается как «ось» (pivot) в работе Б. Диксона [Dixon 1994], как «грамматический субъект» (gr-subject) у К. Маннинга [Manning 1996] и как piv у Й. Фалька [Falk 2006]. В последующих разделах мы рассмотрим, как эти синтаксические свойства распределены между аргументами в диалектах даргинского языка.
3. Свойства второго типа
Все свойства второго типа, связанные с извлечением аргумента из его исходной синтаксической позиции, в даргинском языке оказываются нейтральными: к любому аргументу клаузы можно задать вопрос, любой аргумент может быть подвергнут релятивизации и фокусирован при помощи конструкции грамматического фокуса. Примеры (8)-(13) из худуцкого диалекта демонстрируют отсутствие асимметрии между субъектом и объектом.
релятивизация
(8) gal.li Ъ-elc'-un kniga мальчик(еяо) к-читать:ре-р8т(раят) книга(лбб) 'книга, которую прочитал мальчик'
(9) kniga Ъ-elc'-un gal книга(лбб) к-читать:ре-р8т(рлят) мальчик(лбб) 'мальчик, который прочитал книгу'
вопрос
(10) hi-l sñka kax-ub-i ?
кто-erg медведь(лбб) убиватьОТ-рбт-д 'Кто убил медведя?'
(11) ca rasul.li kax-ub-i ? кто(лбб) Расул(erg) убиватьОТ-рбт-д 'Кого убил Расул?'
фокусная конструкция
(12) rasul.li ca-b stika kax-ub-ci.
Расул(erg) cop-n медведь(abs) убиватьОТ-pst-part 'Расул убил медведя'.
(13) sdka ca-b rasul.li kax-ub-ci.
медведь(abs) cop-n Расyл(erg) убиватьОТ-pst-part 'Расул убил медведя'.
Что касается поведения аргументов в сочинительных конструкциях, то здесь имеется лакуна, поскольку сочинение финитных клауз в даргинском языке отсутствует. Употребляемые вместо него деепричастные конструкции не могут быть использованы для диагностики подлежащных свойств, пока их внутренняя синтаксическая структура остается неисследованной, ср. [Falk 2006: 89-92]. Таким образом, указанные выше свойства второго типа никак не помогают нам выявить аргумент, обладающий наибольшим синтаксическим приоритетом в даргинском языке, а значит и бесполезны при исследовании синтаксического поведения дативного аргумента при экспе-риенциальных глаголах.
4. Свойства первого типа
Обращаясь к свойствам первого типа, следует сказать, что два из них — способность выступать в качестве адресата императива и способность быть контролируемым аргументом (PRO) в конструкциях облигаторного контроля — в даргинском языке строго ориентированы на S/A аргумент, поскольку только он, но не P аргумент, обладает этими свойствами. Подобным образом, в клаузах, возглавляемых экспериенциальными глаголами, обоими указанными свойствами обладает только именная группа с ролью экспериен-цера, как показано в примерах (14)-(17) из худуцкого диалекта.
адресат императива
(14) ramazan ci<w>ag-a ! Рамазан(abs) <m>видеть:pf-imp
'Посмотри на Рамазана!' (букв. 'увидь Рамазана')
(15) il qumert-a ! 3p(abs) забывать :pf-imp 'Забудь её!'
конструкции облигаторного контроля
(16) rasuLli-ji [Ai ucii ci<w>ag-araj] Расул-dat dat брат(абб) <м>видеть:рт^ш.т.3 b-ik-ul ca-b.
№хотеть:1рт-со№у cop-n 'Расул хочет увидеть брата'.
(17) * rasuLli-ji [Ai aba-j ci<w>ag-araj] Расул-dat abs мать-dat <м>видеть:рт^ш.т.3 b-ik-ul ca-b.
№хотеть:1рт-со№у cop-n
Предполагаемое прочтение: 'Расул хочет, чтобы мама его увидела' .
Единственным исключением из этого обобщения является глагол bih- 'хотеть, любить', не имеющий морфологических форм инфинитива/конъюнктива, используемых в конструкциях облига-торного контроля, и формы императива.
Таким образом, императив и конструкции облигаторного контроля отличают аргументы с ролями агенса и экспериенцера от аргументов с ролями пациенса и стимула. Однако, как кратко изложено выше, оба свойства универсально ориентированы на семантический субъект, а значит вряд ли могут быть приняты как свидетельство того, что экспериенцер приобретает субъектные свойства.
Большее разнообразие обнаруживается при взгляде на конструкции со связыванием анафорических местоимений в диалектах даргинского языка. В некоторых диалектах в переходной клаузе только эргативный аргумент может связывать анафорическое местоимение в абсолютиве, но не наоборот, пример (18). В других диалектах, как, например, в ицаринском, ситуация ровно противоположная, что показано в примере (19). Наконец, в некоторых диалектах допустимы обе возможности, как в мегебском, пример (20).
чирагский диалект: только эргатив может связывать абсолютив, но не наоборот
(18) a. rasul-le ci-ne ce-j elx-un-ne.
Расул-erg сам-erg сам-m(abs) убиватьОТ-pst-res
b. *rasul ci-ne ce-j elx-un-ne.
Расул(лбв) сам-erg caM-m(abs) убиватьОТ-pst-res 'Расул совершил самоубийство'.
ицаринский диалект: только абсолютив может связывать эргатив, но не наоборот
(19) a. uc:-bi cal-li ca ka<b>ix-ub.
брат-pl(abs) rec-erg rec(abs) <hpl>убивать:pf-pst
b. *uc:-ba-lli cal-li ca ka<b>ix-ub.
брат-pl-erg rec-erg rec(abs) <hpl>убивать:pf-pst 'Братья убили друг друга'.
мегебский диалект: обе возможности равно грамматичны
(20) a. uz-be-ni ca.li-ni ca b-aTb?-ib.
брат-pl-erg rec-erg rec(abs) hpl-убивать:pf-pst
b. uz-be ca.li-ni ca b-aTb?-ib.
брат-pl(лbs) rec-erg rec(abs) hpl-убивать:pf-pst 'Братья убили друг друга' .
В большинстве диалектов аргумент с ролью экспериенцера, как кажется, ведет себя аналогично эргативному аргументу с ролью агенса. Так, в чирагском диалекте только экспериенцер может связывать стимул, тогда как в ицаринском, напротив, только стимул обладает способностью связывать анафорические местоимения с ролью экспериенцера. В мегебском диалекте, аналогично переходным клаузам, обе возможности связывания допустимы. Примеры (21)—(23) иллюстрируют возможности связывания в клаузе, возглавляемой экспериенциальным глаголом.
чирагский диалект: только дативный экспериенцер может связывать абсолютив, но не наоборот, ср. пример (18)
(21) a. rasul-li ci-ni ce-j j-ah-un-ne.
Расул-dat сам-dat сам-m(abs) m-видеть:pf-pst-res
b. *rasul ci-ni ce-j j-ah-un-ne.
Расул(abs) сам-dat сам-m(abs) m-видеть:pf-pst-res 'Расул увидел себя'.
ицаринский диалект: только абсолютив может связывать дативный экспериенцер, но не наоборот, ср. пример (19)
(22) a.
b.
uc:-bi
брат-pl(abs)
*uc:-ba-lli брат-pl-erg
cal-li ca
rec-erg rec(abs)
cal-li ca
rec-erg rec(abs)
qumert-ur. забывать :pf-pst
qumert-ur. забывать :pf-pst
'Братья забыли друг друга'
мегебский диалект: обе возможности равно грамматичны, ср. пример (20)
(23) a. iüi.li-ze ca.li-ze ca
3p.pl-loc rec-loc rec(abs)
b. iti ca.li-ze ca
3p.pl(abs) rec-loc rec(abs) 'Братья увидели друг друга' .
g-ub.
видетьОТ-pst g-ub.
видетьОТ-pst
Таким образом, в конструкциях со связыванием анафорических местоимений аргумент в дативе с ролью экспериенцера в целом ведет себя аналогично аргументу в эргативе с ролью агенса. Отметим, что чирагский и мегебский относятся к диалектам, хорошо сохраняющим неканоническое падежное маркирование экспериенцера, тогда как ицаринский диалект практически полностью утратил дативные экспериенцеры.
Такое сходство в поведении агенса и экспериенцера, несмотря на то, что не всегда синтаксически приоритетными являются именно эти аргументы, теоретически можно было бы считать одним из факторов, повлиявших на унификацию их падежного оформления. Данные муиринского диалекта, однако, показывают, что это не так. В этом диалекте в переходной клаузе только абсолютивный аргумент может связывать эргативную именную группу, но не наоборот, пример (24). При экспериенциальных же глаголах связывать анафорическое местоимение может только именная группа в дативе, тогда как связывание датива абсолютивом невозможно, как показано в примере (25).
(24) a. it sun-ni sa-j ka<w>s-ib.
3p(ABS) сам-erg сам-^abs) <m>убивать:pf-pst
Ь. *й-Ш вии-т ва-] ka<w>s-ib.
Зр-еяо сам-еяо сам-м(абб) <м>убивать:рб-р8т 'Он совершил самоубийство'.
(25) а. газиШ ти-т ва-] ci<w>a?-ib.
Расул(еяо) сам-еяо сам-м(абб) <м>видеть:рб-р8т
Ь. *гави1 ти-т ва-] ci<w>a?-ib.
Расул(абб) сам-еяо сам-м(абб) <м>видеть:рб-р8т 'Расул увидел себя'.
Расхождение в синтаксическом поведении агенса переходного глагола и экспериенцера тем более примечательно, что муиринский относится к тому типу диалектов, где унификация падежного оформления агенса и экспериенцера продвинулась максимально далеко (губденский тип в Таблице 1), а значит, согласно гипотезе Коула и др., их синтаксическое поведение также должно быть одинаковым.
5. Заключение
Таким образом, подытоживая обсуждение, можно заключить, что утрата дативного и распространение эргативного маркирования экспериенцера в даргинском, вопреки гипотезе Коула и др., никак не связаны с унификацией синтаксического поведения переходного агенса, маркируемого эргативом, и экспериенцера, исконно оформлявшегося дативом, поскольку эти два аргумента не обладают сколько-нибудь значительным количеством общих свойств, которые можно было бы связать со сменой падежного маркирования: часть свойств нейтральна в синтаксическом отношении и лишь два свойства, ориентированные в первую очередь на одушевленность, объединяют переходный агенс и экспериенцер. Наконец, связывание анафорических местоимений показывает, что даже в диалектах с эргативным маркированием экспериенцера переходный агенс и экспериенцер могут вести себя по-разному. Кроме того, еще раз подтверждается высказанная А. Е. Кибриком идея о том, что в нахско-дагестанских языках нельзя говорить о подлежащем, если понимать его как именную группу, обладающую всеми субъектными свойствами или хотя бы их значительной частью; конструкции могут быть ориентированы на какой-либо конкретный аргумент,
однако для разных конструкций он разный, см. [Kibrik 1997, Кибрик 2003]. Тем самым сценарий Коула и др., согласно которому унификации падежного маркирования предшествует унификация в синтаксическом поведении, в общем случае, по-видимому, должен быть признан неверным — на самом деле, «канонизация» падежного маркирования может происходить и без предшествующей унификации синтаксического поведения переходного агенса и экспериенцера.
Список условных сокращений
3p — третье лицо; abs — абсолютив; aor — аорист; conv — деепричастие; cop — глагол-связка; dat — датив; erg — эргатив; f — женский согласовательный класс; hpl—одушевленный согласовательный класс во множественном числе; imp — императив; ipf — основа нсв; loc — локативный падеж; n — неодушевленный согласовательный класс; npl—неодушевленный согласовательный класс во множественном числе; m—мужской согласовательный класс; pf — основа св; part — причастие; prs—настоящее время; pst—прошедшее время; q—показатель вопроса; rec — реципрок; pl — множественное число; res — результатив; subj — конъюнктив.
Литература
Бокарев 1949 — А. А. Бокарев. Синтаксис аварского языка. М. — Л.:
Издательство Академии наук СССР, 1949. Кибрик 2003 — А. Е. Кибрик. Константы и переменные языка. СПб.: Алетейя, 2003.
Cole et al. 1980—P. Cole, H. Wayne, H. Gabriella, S. N. Sridhar. The acquisition
of subjecthood // Language 56(4), 1980. P. 719-743. Dixon 1994 — R. M. W. Dixon. Ergativity. Cambridge: Cambridge University Press, 1994.
Falk 2006 — Y. Falk. Subjects and Universal Grammar: An Explanatory
Theory. Cambridge: Cambridge University Press, 2006. Ganenkov 2013 — D. Ganenkov. Diachrony of experiencer subject marking in East Caucasian // I. A. Serzant, L. Kulikov (eds.). The Diachronic Typology of Non-Canonical Subjects. Amsterdam/Philadelphia: John Benjamins, 2013. P. 231-256. Haspelmath 1993 — M. Haspelmath. A Grammar of Lezgian. Berlin: Mouton de Gruyter, 1993.
Haspelmath 2010 — M. Haspelmath. The Behaviour-before-Coding Principle in syntactic change // F. Floricic (ed.). Mélanges Denis Creissels. Paris: Presses de L'École Nórmale Supérieure, 2010. P. 493-506.
Harris 2002 — A. Harris. Endoclitics and the origins of Udi morphosyntax.
Oxford: Oxford University Press, 2002. Kibrik 1997 — A. E. Kibrik. Beyond subject and object: Towards a comprehensive
relational typology // Linguistic Typology 1(3), 1997. P. 279-346. Manning 1996 — Ch. D. Manning. Ergativity: Argument Structure and Grammatical Relations. Stanford, Calif.: CSLI Publications, 1996.
