CC BY
54
ЭВОЛЮЦИЯ
ИНСТИТУЦИОНАЛЬНОЙ
СТРУКТУРЫ СИСТЕМЫ
ОБРАЗОВАНИЯ
КАК СЛЕДСТВИЕ
ЗАВИСИМОСТИ
ОТ ПРЕДШЕСТВУЮЩЕГО
ПУТИ РАЗВИТИЯ
О.С. БЕЛОКРЫЛОВА,
доктор экономических наук, профессор, зав. кафедрой экономической теории, Ростовский государственный университет
О.Е. ГЕРМАНОВА,
доктор экономических наук, профессор, Ростовский государственный университет
В.В. ВОЛЬЧИК,
кандидат экономических наук, доцент, Ростовский государственный университет
Е.В. МИХАЛКИНА
кандидат экономических наук, доцент, Ростовский государственный университет
Работа выполнена при финансовой поддержке в форме гранта Министерства образования РФ (конкурс грантов по фундаментальным исследованиям в области гуманитарных наук)
Г02-3.2-231.
© Белокрылова О.С., 2004 © Германова О.Е., 2004 © Вольчик В.В., 2004 © Михалкина Е.В., 2004
РАЗВИТИЕ СИСТЕМЫ образования давно стало важным фактором экономического прогресса общества. Относительно российской системы образования мы часто сталкиваемся с двумя противоположными точками зрения: согласно первой, наше образование является национальной гордостью и единственным (исключая экспорт сырья) конкурентным преимуществом российской экономики на мировом рынке; согласно второй, российская система образования находится в глубоком кризисе, отток кадров из отрасли достиг критического уровня, и система подошла к той точке, за которой невозможно ее полноценное и качественное воспроизводство. Данное исследование, не претендуя на всеобщий охват проблем российской системы образования концентрирует внимание на факте исторической обусловленности развития ее институциональной организации в свете неоэволюционной экономической теории, и в частности концепции зависимости от предшествующего пути развития (path dependency).
В последние годы в сфере образования произошли радикальные (и процесс продолжается) изменения институциональных структур. Одни из них являются результатом предшествующего пути развития общества и системы образования, другие сложились в условиях становления рыночных отношений как противоположность первых и представлены двумя составляющими трансформации — позитивной и негативной.
Экономические проблемы развития российской системы образования требуют использования современных исследовательских подходов к анализу качественной институциональной динамики. Исследуя институциональные изменения, необходимо учитывать, что институциональная структура обладает свойством инертности, которая заключа-
ется в том, что большинство институциональных инноваций (обычно с постоянным и убывающим эффектом масштаба) оказывается отвергнутым в процессе эволюции экономической или социальной системы1.
Российская институциональная структура сферы образования прошла в своем развитии несколько точек радикальной институциональной трансформации. Эти точки, безусловно, связаны как с трансформацией всей институциональной структуры экономики, в которую включено образование, так и с изменениями исключительно в институтах, определяющих технологические параметры обучения на всех уровнях. К таким точкам можно отнести крушение Российской империи в 1917 г., радикальные реформы 1990-х гг., а также, например, внедрение предметно-классно-урочной системы обучения в конце XVIII в. и, как следствие, становление в российских высших учебных заведениях курсовой системы, состоявшей в зачете годовых курсов.
В силу этого исследования институциональной трансформации с необходимостью включают изучение историческому контексту происходящих изменений. Значение истории состоит в анализе эмпирических данных не только того или иного исторического отрезка, но и всей последовательности событий и в целом траектории экономического развития. История не заменяет экономической теории, но служит необходимым компонентом теоретических построений, особенно относительно феномена институциональной трансформации.
Проблема зависимости от предшествующего пути развития сравнительно недавно включена в предметную область экономической истории. Данная проблема разрабатывается в основном зарубежными экономистами и не полу-
1 О природе и механизмах технологической инерции см. работы Дж. Мокира: [29; 30].
чила должного отражения в отечественной научной литературе. В настоящее время наиболее плодотворное ее развитие осуществляется в рамках недавно появившегося течения экономической науки - неоэволюционизма2. Пионерные работы в этом направлении принадлежат Полу А. Дэвиду и Б. Артуру.
Противопоставляя свои взгляды условной экономической науке, Б. Артур и П. Дэвид подчеркивают, что «экономическая выживаемость» обусловливается более сложными механизмами, чем конкурентный отбор, направленный на достижение экономической эффективности. В своих работах они показывают, что в связи с зависимостью от предшествующего пути развития непредсказуемые «малозначительные исторические события» могут вызвать неэластичность существующих систем, вытекающую из замкнутости, возможно, неполноценных или нежелательных технологий [32, р. 126].
В своей широко цитируемой статье [18] П. Дэвид на примере раскладки английской клавиатуры на пишущей машинке и компьютере QWERTY показал, что исторические и институциональные факторы детерминируют эволюционный рыночный отбор неэффективных технологий в ситуациях, когда рынку доступны более выгодные альтернативы. В дальнейшем эту идею в более строгой математической форме развил Б. Артур [13; 14]. В его работах анализируются факторы неэргодичности в развитии экономических систем, возрастающей отдачи от институтов и технологий, влияние эффекта блокировки на отбор сравнительно неэффективных институтов и технологий. Артур доказал тезис о том, что история становится важной в той степени, в которой технологическое развитие экономики зависит от незначительных
2 Данное направление в экономической теории выделено Н. Флигстином и Р. Фи-ландо [21].
Экономический вестник Ростовского государственного университета ф 2004 Том 2 № 4
Экономический вестник Ростовского государственного университета ф 2004 Том 2 № 4
событий, что делает невозможным прогнозирование рыночной динамики с достаточной степенью достоверности. Такая позиция убеждает в том, что предсказуемость экономического будущего имеет как теоретические, так и практические пределы [13].
Не менее известен пример зависимости от предшествующего пути развития, приводимый Б. Артуром, который касается борьбы за победу над форматом VCR (видеомагнитофона) и выбора рынком VHS — бытового видеомагнитофона, а не Beta, который разрабатывался компанией Sony и был по многим параметрам лучше формата VHS [15].
Согласно Артуру, выбор эффективного решения в зависимости от предшествующего пути развития легко доказуем в случаях постоянной и убывающей отдачи той или иной технологии. При постоянной отдаче предыдущие технические решения не влияют на выигрыш. При убывающей отдаче, если агент выбирает технологию заранее, он должен предпочесть имеющуюся версию отстающей технологии. Но очевидно, что внедрение отстающей технологии снижает будущий выигрыш от нее. Поэтому в подобной ситуации существует возможность отказа от выбора, ведущего процесс внедрения к худшему пути развития. При возрастающей отдаче, наоборот, развитие худшего выбора может иметь место. Неэффективность может усиливаться, если технологии совершенствуются в различных степенях. В начальном периоде тип агентов, который предпочитает изначально привлекательную, но медленно совершенствующуюся технологию, может замкнуть рынок на этом худшем отборе [13, р. 122].
Большую известность в научной литературе приобрели идеи Р. Коуэна и А. Крюгер, которые также предложили оригинальные примеры зависимости от предшествующего пути развития. В работах Коуэна детально описано несколько примеров такой зависимости
[16; 17]. В одной из своих статьей [16] он дал детальный обзор процесса разработки ядерных реакторов для электростанций, где указал, что реакторы на легкой воде стали преобладающей технологией вопреки тому факту, что эта технология ни экономически, ни технически не была оптимальной. Основываясь на работах Артура, Коуэн утверждал следующее: когда несколько технологий конкурируют и имеется большая возрастающая отдача, одна технология начинает преобладать на рынке, но заранее невозможно предсказать, какая из них добьется этого. Однако вероятно, что технология, которая первой осуществляет рывок вперед по кривой обучения, станет преобладающей [ibid]. Анализируемый Коуэном случай представляет собой пример эффекта блокировки, замыкающего систему на субоптимальную технологию. Однако он сконцентрировал свои усилия на иллюстрации того факта, что реакторы на легкой воде обладают более низким качеством, в ущерб детальному описанию конкретных шагов, предпринимаемых фирмами для достижения рыночного успеха.
А. Крюгер предложила еще один пример зависимости от предшествующего пути развития, исследовав американскую сахарную промышленность путем анализа влияния «Сахарной программы», принятой в виде закона в 1934 г., на производство сахара в Америке. Она аргументировала свои рассуждения тем, что к концу 1960-х гг. эта программа привела к росту конкуренции со стороны зарубежных производителей по причине сокращения тарифов на импорт и одновременного увеличения цен для отраслей промышленности, использующих сахар. А. Крюгер задалась вопросом, почему Международная сахарная ассоциация (те, кто выращивает сахар) и Группа потребителей сахара не протестовали резко в 1934 г. против программы, которая и привела к этим изме-
нениям. Она констатировала, что указанные группы пассивно наблюдали за этим примером законодательного эффекта блокировки, и заинтересовалась, почему ни те, ни другие не выступили против, хотя это в долгосрочной перспективе было для них явно разрушительным, и даже усомнилась, насколько хорошо представители разных групп были осведомлены о своих собственных интересах. Крюгер сделала вывод, что к 1960 г. эта программа уже не была выгодна ни тем, кто выращивает сахар, ни конечным производителям, ни потребителям, и ее исходная цель была потеряна. В историческом контексте, отметила Крюгер, цели ее инициаторов и защитников имели мало отношения к тем целям, которые выявились двадцать-тридцать лет спустя. Относительная сила анализа зависимости от предшествующего пути развития такого типа состоит в том, что он показывает динамику развития промышленности по пути субоптимальности. Крюгер убедительно доказывает, что тенденции развития современной сахарной промышленности США можно понять, лишь изучив «Сахарный закон» от 1934 г., а затем уже анализировать, как он работал в течение последующих лет. Однако в работе
А. Крюгер не объясняется, почему эти группы пассивно наблюдали за таким развитием и смогли лишь осознать результаты своего бездействия постфактум [25].
Неоэволюционная экономическая теория — часть теоретического направления, которое П. Дэвид охарактеризовал как поиск исторической социальной науки [19, р. 1]. В последнее время экономисты все чаще подчеркивают, что «история имеет значение»3, хотя без обращения к концепции зависимости от
3 Не последнюю роль здесь сыграло присуждение в 1993 г. Нобелевских премий по экономике двум видным экономическим историкам Д. Норту и Р. Фогелю.
предшествующего пути развития, которая описывает непредвиденные, необратимые динамические эволюционные процессы. Очевидно, что круг идей концепции зависимости от предшествующего пути развития должен занять центральное место в будущей исторической социально-экономической науке [22], поскольку она не только акцентирует внимание на значимости истории, но и признает невозможность ex ante предсказать, какие события могут обусловить эффект блокировки, или замыкания экономики на неэффективных технологиях или институтах, поскольку такие процессы во многом зависят от «незначительных исторических событий». Артур определяет незначительные исторические события как события, которые обычно не берутся наблюдателем в расчет, т.е. не включаются в стандартный анализ как условия, обладающие способностью влиять на что-либо [13, р. 117].
Таким образом, понятие зависимости от предшествующего пути развития относится к случайным необратимым динамическим процессам, в том числе к широкому кругу биологических и социальных процессов, которые, собственно, могут рассматриваться как эволюционные [22]. Но концепция зависимости от предшествующего пути развития получила и несколько другую интерпретацию в русле использования терминологии и моделей экономики мэйнстрима. Наиболее показательными в этом отношении являются работы С. Лейбовица и
C. Маргулиса [26; 27].
Лейбовиц и Маргулис построили трехстепенную классификацию феномена зависимости от предшествующего пути развития. К первой степени они относят ситуации, когда качество выбора пути непознаваемо в момент принятия решения, но позже выясняется, что некоторые альтернативные пути принесли бы большую выгоду. Вторая степень характеризуется ситуацией неполноты информации, в связи с чем выбранные
Экономический вестник Ростовского государственного университета ф 2004 Том 2 № 4
Экономический вестник Ростовского государственного университета ф 2004 Том 2 № 4
эффективные решения не всегда подтверждают свою эффективность в ретроспективе. В зависимости от предшествующего пути развития второй степени чувствительная зависимость от первоначальных условий приводит к результатам, которые неэффективны, но в данном случае результат также является поправимым. Иными словами, существует или существовал некий механизм выбора и достижения более предпочтительного результата, но этот результат не достигнут.
Третья степень означает, что при выборе технологии (или института) вследствие тех или иных причин избирается заведомо менее эффективная альтернатива при наличии более эффектив-ных4. Таким образом, зависимость первой степени отражает существование выбора, но не позволяет оценить его эффективность. Зависимость второй степени в качестве особого условия выделяет межвременной эффект, который умножает ошибки. В соответствии с зависимостью третьей степени межвременной эффект умножает ошибки, но показывает, что их можно избежать. Если такая зависимость от предшествующего пути развития все же встречается, это означает, что незначительное регулирование индивидуальной деятельности не является гарантией оптимизации или проверкой субоптимальных результатов, что означает провал рынка [26].
Согласно подходу Лейбовица и Маргулиса, случай с раскладкой клавиатуры QWERTY, рассмотренный П. Дэвидом, является примером зависимости первой степени, хотя, по мнению авторов, теоретический интерес представляет только зависимость третьей степени, которую, впрочем, они сводят к известным в неоклассике провалам рынка. Однако совершенно парадоксальным и не
соответствующим логике зависимости от предшествующего пути развития является вывод о том, что мы останавливаемся на «неправильной» клавиатуре, согласно Дэвиду, не потому, что неоку-паемые инвестиции в технологию QWERTY делают переключение на раскладку клавиатуры Дворака худшим выбором, а потому, что «решения принимаются децентрализованно». Этим обосновывается необходимость централизованного механизма принятия решения [26].
Концепция зависимости от предшествующего пути развития показывает, что не все случаи устойчиво существующих и доминирующих «неэффективных» технологий, институтов и распределений можно интерпретировать известными неоклассическими моделями, в частности — провалов рынка и Парето-эффективности. История имеет значение именно потому, что неэргодичные динамические процессы могут быть адекватно объяснены с помощью инструментов, которые отсутствуют в неоклассике в ее современной антиисторической конвергентной форме.
Неадекватное понимание природы зависимости от предшествующего пути развития порождает неэффективные рекомендации относительно экономической политики, которая согласно П. Дэвиду, призвана оградить рынок от возможных в будущем проблем, прежде чем будет получена достаточная информация о технических, организационных или правовых последствиях принятого ранее решения. Поэтому роль государственной политики состоит не в принятии правильного решения, а в улучшении информационных условий, в которых эти решения могут приниматься частными сторонами и правительственными агентами [19, р. 15—16].
Следуя концепции зависимости от предшествующего пути развития, любую технологию можно рассматривать как промежуточный элемент в причинной
4 Этот случай был ранее описан в статье Б. Артура для ситуаций с возрастающей отдачей [13].
цепочке неопределенных эволюционных улучшений. Функциональные возможности и конечное назначение этого промежуточного элемента не обязаны возникать немедленно, т.е. изобретению не сразу находится применение. Во многих работах, посвященных данной проблеме, подчеркивается, что множество технологических новшеств было результатом скорее чистого любопытства и творческого поиска, чем потребностей решения реальных жизненных проблем [20; 24]. Если исследования не были направлены на решение конкретных проблем, то конечное применение и потребность в новшествах появлялись позже — и часто много позже. Внезапные преимущества бесполезных, по мнению современников, нововведений проявлялись под действием изменяющихся условий выбора. Таким образом, существуют технологические нововведения, которые не развиваются в одних культурно-исторических условиях, но расширяются и процветают в других [33].
Изучение зависимости от предшествующего показывает, каким образом менее оптимальные технологии выживают и даже процветают. Но остаются открытыми вопросы объяснения механизмов и процессов, лежащих в основе такой эволюции. Примеры зависимости от предшествующего пути развития концентрируют внимание на развитии процессов производства (особенно способов, благодаря которым эти процессы блокируются), и при этом исследуются примеры, когда технологии более низкого качества побеждают на рынке. Однако стратегические действия самих фирм, которые являются игроками, действующими в русле выбранной траектории, должны рассматриваться и как создающие определенные зависимости развития. Решению этой проблемы посвящено несколько пионерных работ, которые объединяет то, что они акцентируют внимание не на зависимости от пути развития, а на его создании (path
creation) [23; 34]. Новая группа исследователей отмечает роль зависимости от предшествующего пути развития по отношению к эффекту блокировки, но они расширили эту концепцию, исследуя более полно окружающую институциональную среду, в которой наблюдается данный эффект. Вместо того чтобы рассматривать блокировку как пограничное событие или историческую случайность, они подчеркивают роль предпринимателей и фирм при создании окружающей среды и взаимодействии с ней.
М. Стэк и М. Гартланд приводят пример создания пути развития американской пивоваренной промышленности в 1930-х гг. [34]. В данном исследовании, предваряет которое краткий исторический обзор, показано, что определенная группа пивоварен попыталась преднамеренно изменить правила вертикальной интеграции субъектов этого рынка, но это имело негативные последствия для конкуренции.
В период до «сухого закона» пивовары стремились к интеграции производства, транспортировки и розничной продажи, но законы после 1933 г. четко разделили производителя, оптового торговца и розничного торговца. Пивовары уже не имели права владеть магазинами розничной торговли. Общенациональные пивовары и оптовые торговцы объединились с тем, чтобы положить конец практике совместных операций и установить четкую демаркацию между производством, транспортировкой и розничной продажей. В результате изменения практики розничной продажи пива и в силу того, что пивовары были обязаны теперь пользоваться услугами оптовиков, новое законодательство ликвидировало существенные выгоды, касающиеся себестоимости, которые ранее местные пивовары имели по сравнению с общенациональными. Введение таких дополнительных деталей в механизм функционирования пивоваренной
Экономический вестник Ростовского государственного университета ф 2004 Том 2 № 4
Экономический вестник Ростовского государственного университета ф 2004 Том 2 № 4
промышленности не является результатом политики рыночной эффективности; напротив, это было следствием интенсивного лоббирования со стороны оптовиков и крупных фирм, связанных с транспортировкой, во время переходного периода, когда страна готовилась к отмене «сухого закона» [34, р. 490— 492]. Важный вывод из концепции создания траектории развития состоит в том, что стратегические действия экономических субъектов на рынках могут приводить к созданию траектории развития, которая детерминирует неопти-мальность рынков, мультиплицируя себя во времени.
Момент радикальной трансформации того или иного экономического порядка приводит к трансформационному кризису [7], во время которого резко сокращается количество обменов в экономике и развиваются процессы деинституционализации. Следовательно, момент перехода от одного экономического порядка к другому аналогичен «эффекту бутылочного горлышка» в биологии и может быть назван так же при описании экономических процессов. Институты, которые остаются от старого порядка или первыми создаются для нового, т.е. существуют в начальный момент развития новой экономической системы, детерминируют ее дальнейшее развитие. Здесь вступает в действие «эффект основателя», осложняющий изменение вектора экономического развития системы, только что прошедшей через «бутылочное горлышко». Если набор институтов вследствие случайных или незначительных5 исторических событий оказался сравнительно неэффективным (в смысле эффективности рыночного процесса), то система будет
5 Артур определяет незначительные исторические события как события, которые обычно не берутся наблюдателем в расчет, т.е. не включаются в стандартный анализ как условия, обладающие способностью влиять на что-либо [13, р. 117].
воспроизводить эти неэффективные состояния, пока не возникнет новая ситуация, которая может быть отнесена к «эффекту бутылочного горлышка». По отношению к эволюции институциональной структуры системы образования России «эффект бутылочного горлышка» характерен для периодов радикальной институциональной трансформации, которые упоминались выше.
Самым сложным в исследовании зависимости от предшествующего пути развития в сфере образования является выявление тех «незначительных исторических событий» по Б. Артуру, которые в последующем замыкают систему на неэффективный путь развития институтов или технологий. Так как современниками такие события не принимаются в расчет, они и не отражаются в исторических материалах, усредняясь и смешиваясь с другими событиями.
В области образовательных технологий примером такой зависимости от предшествующего пути развития является введение предметно-классно-урочной системы обучения как своего рода эксперимента, продолжающегося по сей день, несмотря на то, что в последнее время его неудача стала очевидной6. Эта система обучения с домашними заданиями и каникулами в России была введена согласно «Уставу народных училищ», написанному австрийским реформатором образования Т. Янковичем де Мириво в 1786 г. Серб из австрийской провинции Теодор де Мириво стал известен после того, как успешно провел у себя на родине реформу начального образования. В 1782 г. он прибыл в Санкт-Петербург по личному пригла-
6 Еще в 1967 году Г. Щедровицкий писал: «...Мы уже дошли до того, что ставим вопрос о кардинальной перестройке всего содержания обучения и воспитания» [12]. Причем это была проблема не только тогдашнего Советского Союза, что подтверждали студенческие волнения во Франции, ФРГ, США.
шению императрицы Екатерины II и возглавил специальную Комиссию об учреждении народных училищ. Растущей империи, также как в свое время Римской, нужны были грамотные чиновники — исполнители воли императрицы (императора). Далее система «класс — урок — предмет» распространилась по всем уровням образования. В классах были заведены журналы для проставления отметок о посещаемости и успеваемости.
В результате школа, начальная, средняя и высшая, стала готовить специали-стов-предметников, оценивая их знания, умения и навыки. Критерием качества знаний, умений и навыков чаще всего становится соответствие некоему образцу, выбираемому, как правило, субъективно. В результате российская школа все более стала превращаться в систему обучения, но не образования [8, с. 72—73]. Прямым следствием этого решения явилась курсовая система российских высших учебных заведений, состоявшая в зачете годовых курсов. Серьезным недостатком было назначение большого количества экзаменов на сравнительно короткий период времени, что приводило к невозможности глубокого изучения учебных дисциплин, перегрузке студентов, снижению их успеваемости и падению качества обучения [3]. К сожалению, современная российская высшая школа также страдает от вышеперечисленных проблем, подтверждая факт существования институциональной инерции и зависимости от предшествующего пути развития.
В советской высшей школе сформировалась система подготовки специалистов с традиционными уровнем и методами обучения. Она представлена набором общих (история КПСС, сегодня история Отечества, философия и др.) и специальных дисциплин, изучаемых, как правило, на одном, по сути начальном, уровне. Специальные дисциплины до-
полнялись специальными курсами и семинарами по узким проблемам или разделам этих дисциплин. Но последние не формировали в целом новый, более высокий (промежуточный и самый высокий, на уровне работ лауреатов премии А. Нобеля) уровень образования. Лекции, семинары, рефераты, круглые столы, диспуты, консультации, курсовые и дипломные работы почти полностью исчерпывали основные формы проведения занятий со студентами и их самостоятельной работы на экономических факультетах вузов.
Система организации учебного процесса с использованием названных форм сохраняется в основных чертах и в настоящее время. Она имеет при хорошей организации ряд несомненных достоинств, прежде всего методическую разработанность преподаваемых курсов, над которой трудились преподаватели нескольких поколений. Что преподавать в общественных дисциплинах (содержание предмета), в каких формах и какими средствами, было детально представлено в научно-методической и методической литературе.
К достоинствам также следует отнести подготовку специалистов, способных работать в существовавшей системе экономических отношений и обеспечивать достижение в первую очередь идеологических целей системы. Система сформировала устойчивую мотивацию труда преподавателей высшей школы, подкрепленную престижностью в советском обществе статуса профессора, доцента и более высокой по сравнению с другими отраслями материальной заинтересованностью, хотя и реализуемой в различной степени в отношении различных категорий работников сферы образования.
В то же время полное отрицание необходимости изучения других течений экономической мысли, трактовавшихся как буржуазные, реформистские и ревизионистские, формировало спе-
Экономический вестник Ростовского государственного университета ф 2004 Том 2 № 4
Экономический вестник Ростовского государственного университета ф 2004 Том 2 № 4
циалистов с односторонними представлениями о характере реальных экономических и социальных процессов в обществе. Так, студенты экономических и инженерных специальностей не изучали производственные функции. Однако производственные функции как модели производства широко используются в измерении параметров технического прогресса и его роли в экономическом развитии; в определении вклада каждого фактора производства в создание национального продукта; в измерении темпов экономического роста и производительности факторов, в исследовании других процессов производства. Диапазон применения производственных функций широк.
Изучение только марксистской политической экономии тормозило развитие теории технического прогресса, обоснование действительной роли живого труда в новых (по сравнению с серединой XIX в., когда вышел в свет первый том «Капитала» К. Маркса) условиях. Отрицание теории факторов производства и роли каждого фактора в создании национального продукта привело к созданию особой системы национального счетоводства, искажавшей реальное положение дел в экономике страны. Примерам подобного рода нет числа.
Таким образом, наследство, полученное высшей школой в качестве результата предшествующего пути развития, состоит в том, что преподавательский корпус не был подготовлен для преподавания дисциплин, отражающих функциональные связи и зависимости в развитых экономиках смешанного типа. Есть все основания считать, что «рыночная» переподготовка преподавателей экономических и других общественных дисциплин далека от завершения. До тех пор, пока преподавателями высшей школы не будут освоены достижения мировой экономической мысли, учебный процесс и его формы будут нести на
себе отпечаток и сохранять традиции советской системы образования.
В области подготовки специалистов по естественным дисциплинам, где идеологическая составляющая была ослаблена или полностью отсутствовала, не существовало ряда других ограничений, были получены значительные результаты: осуществлялась подготовка специалистов мирового уровня, профессиональная подготовка которых не всегда была востребована на практике. Каждый специалист был встроен в существовавшую систему отношений, определявшую характер и степень использования его профессиональных знаний.
Плановая экономика с ее системой ценностей десятилетиями формировала образ, технику и методы мышления, которые продолжают отражаться в преподавании экономических дисциплин. Устойчивость старого образа мышления проявляется в продолжающемся исчислении предприятиями себестоимости продукции, а не издержек производства; сохраняющейся с дореформенного периода практикой бухгалтерского и управленческого учета; а неразвитость рынков факторов производства, в особенности капитала и земли, обусловливает неопределенность рыночного уровня ставки процента на капитал и размеров ренты. Рынок не выполняет присущие ему от природы функции: не стимулирует внедрение новых технологий, снижение издержек производства и т.п. Поэтому выводы экономической теории как теории развитых рыночных отношений, пришедшей к нам вместе с переводными учебниками и западной научной литературой, представляют собой не набор готовых рекомендаций на все случаи хозяйственной жизни, а инструмент формирования рыночного экономического мышления, которым следует руководствоваться предпринимателям, чтобы найти оптимальные решения в специфических российских условиях.
Сформировавшийся до начала рыночных реформ образ мышления преподавателей сегодня отражается в существенных трудностях адекватного понимания экономического содержания таких категорий, как вмененные рынком явные и неявные издержки предприятий, вмененный факторный доход и др.
Статистика свидетельствует, что в настоящее время на экономических факультетах университетов и в экономических вузах высока доля профессоров, доцентов, в недавнем прошлом преподававших дисциплины плановой экономики, значительная часть которых не требовала глубокой математической подготовки. Да и сама подготовка экономистов в области высшей математики сводилась лишь к началам математического анализа и линейной алгебры. Сегодня в экономических дисциплинах широко представлены функциональные зависимости между параметрами фирмы, макроэкономическими показателями; графическая иллюстрация ситуаций, экономическая интерпретация простых и частных производных, необходимых и достаточных условий минимизации издержек и максимизации прибыли, аппарат теории множеств, теории игр и других сложных курсов высшей математики. Это требует глубоких математических знаний от преподавателей экономики.
Математические методы позволяют, во-первых, строго обосновать выводы в тех случаях, где оказываются бессильными другие методы анализа. Полученное с использованием последних знание является ограниченным и поверхностным. Так, использование метода множителей Лагранжа позволяет в теории потребительского поведения аналитически выразить предельную полезность денег и дать ей точную экономическую интерпретацию. Во-вторых, только с помощью математических методов можно получить выводы, обладающие максимальной общностью (не для двух, а для п товаров, и т.п.). В-третьих, нередко
математические методы используются в обосновании быстро устаревающих связей и зависимостей между экономическими параметрами, выведенных статистическими и другими методами. Классическим примером служит обоснование функции постоянной эластичности замены на основе большого массива статистических данных К.Д. Эрроу, X. Че-нери, Минхасом и Р. Солоу, а затем вывод той же самой функции решением дифференциального уравнения второго порядка М. Брауном и де Кани. Это уравнение получено на основе анализа эластичности замещения одного фактора производства другим как постоянной величины.
Сложившиеся в советской высшей школе традиции крайне ограниченного использования математических методов в научных исследованиях и преподавании экономических дисциплин оказались труднопреодолимым институциональным барьером в изучении вначале преподавателями, а затем и студентами большей части ныне читаемых курсов экономического цикла. Поэтому не удивительно, что экономические специальности по-прежнему рассматриваются как гуманитарные.
Государственным стандартом в настоящее время предусмотрена более глубокая, чем в недавнем прошлом, подготовка студентов экономических специальностей по математическому анализу, линейной алгебре, теории вероятностей. Однако в магистратуре в изучении ряда тем микро- и макроэкономики полученных студентами математических знаний явно недостаточно. Существуют большие трудности и в выводе экономической интерпретации основного уравнения теории стоимости, в анализе ситуаций на олигополистическом рынке и усвоении ряда других вопросов.
Следовательно, существующие проблемы в использовании математических методов в анализе экономических процессов и явлений являются в значитель-
Экономический вестник Ростовского государственного университета ф 2004 Том 2 № 4
Экономический вестник Ростовского государственного университета ф 2004 Том 2 № 4
ной степени исторически обусловленными и поэтому труднопреодолимыми в краткосрочном периоде.
В процессе обучения объективно можно выделить две составляющие. В одной ставится задача усвоения студентами знания, накопленного человечеством, позитивного знания, что достигается на начальном и продвинутом уровнях обучения. В ее рамках будет подготовлен специалист, исполняющий распоряжения руководителя, принимающего решения и определяющего, что и как надо сделать. Специалисты такого уровня нужны народному хозяйству. Другая составляющая образования предопределяется тесной связью учебного и научно-исследовательского процессов, и в оба процесса включается студент, специалист, повышающий квалификацию в рамках различного рода программ (мастер делового администрирования и т.п.), другие категории обучаемых. Но в ходе реализации последней сохраняются трудности.
В научных трудах отечественных экономистов нередко исследуются экономическая динамика, взаимосвязи между параметрами деятельности фирмы, макроэкономическими показателями «в специфических российских условиях» (соответствующие выводы для развитых экономик находим в работах выдающихся представителей экономической науки). Такая направленность научных исследований имеет оправдания: становление цивилизованных рыночных отношений продолжается, остаются неразвитыми рынки капитала, земли, ценных бумаг и др., сохраняются значительные масштабы теневого бизнеса и т.д. С одной стороны, экономическая наука оказалась в определенной степени заложницей сложившейся в России системы хозяйствования, с другой — ей еще предстоит выйти на уровень мировой экономической мысли. В свете сказанного, преподавание на самом высоком уровне с включением студентов в ис-
следовательский процесс представляется как усвоение пути, пройденного наилучшими системами высшего образования развитых стран.
Вместе с тем, кроме изменений в технологиях обучения, можно найти исторические подтверждения формирования институтов как социальных технологий [31], связанных с порядком, объемом и механизмами финансирования образования. В рыночные периоды российской истории финансирование образования не было приоритетной государственной целью. Например, в относительно благополучных для Российской империи 1908—1914 гг. при общем росте бюджетных расходов относительные ассигнования на высшее образование сокращались, при том что это были крайне незначительные суммы по сравнению с другими статьями расходов [2]. В постсоветский период данная тенденция была усилена эффектом зависимости от предшествующего пути развития образовательной сферы в плановой экономике.
В целом, советский период для отечественной системы образования был одним из самых благоприятных в вопросах финансирования и материального обеспечения, что сформировало в обществе устойчивые ожидания от государства в плане предоставления бесплатных образовательных услуг и государственных инвестиций. При переходе к рынку формально государство не отказалось от приоритетности развития сферы образования. Здесь можно вспомнить знаменитый Указ № 1 Президента РФ Б.Н. Ельцина и «Закон об образовании» 1996 г. Но, несмотря на декларирование приоритетности развития системы образования, государственные расходы на ее финансирование снижались (таблица).
Даже в условиях значительного экономического роста, который наблюдается в России, финансирование российского образования едва достигает пред-
Динамика уровня финансирования системы образования в Российской Федерации в 1991—2002 гг.7
1991 1992 1993 1994 1995 1996 1997 1998 1999 2000 2001 2002
Государственные расходы на образование
В процентах к ВВП 3,6 4 4,5 4,5 3,7 3,9 4,5 3,7 3,2 3 3,1 3,7
В сопоставимых ценах (1991 = 100%) 100 62 65 64 45 45 52 38 43 48 - -
Средняя заработная плата в образовании
В процентах к средней по экономике 71 62 68 69 65 70 65 63 58 54 56 -
В процентах к величине прожиточного минимума 176 174 156 104 133 133 114 88 85 89 -
кризисного (1998 г.) уровня. Избыточные обязательства государства консервируют субоптимальную институциональную структуру. Показателен тот факт, что скудное финансирование осуществляется на фоне роста числа государственных высших учебных заведений [4], а также количества бюджетных мест для студентов. В данном случае количество пагубно отражается на качестве образования.
В результате трансформационного кризиса в российской экономике не сформировались устойчивые и влиятельные группы интересов, заинтересованные во внедрении новых институциональных механизмов финансирования образования. Здесь важен не только количественный, но и качественный (распределительный) аспект данной проблемы. Например, российское высшее образование уже на 50% предоставляется на коммерческой основе, но средняя заработная плата персонала, занятого в отрасли, находится на уровне прожиточного минимума, а иногда и ниже.
Изменение траектории развития системы образования возможно в том случае, если институциональные инновации, которые направлены на изменение су-
боптимальных институциональных структур, будут адекватно восприняты основными субъектами, а также отражать их долгосрочные интересы. В ходе проведенного социологического опроса нами выявлена зависимость оценок состояния отечественной системы образования от статуса опрашиваемого (рисунок).
Из представленного процентного распределения видно, что наиболее оптимистически настроены среди опрошенных родители абитуриентов, которые связывают будущее своих детей с результатами реформирования российской системы образования. Однако наиболее осведомленная о реальном положении дел в образовании часть респондентов (преподаватели вузов и учителя школ) дают более пессимистичные оценки перспектив развития данной отрасли. Интересно, что, с точки зрения опрошенных преподавателей высших учебных заведений, качество предоставляемых образовательных услуг в настоящее время определяется развитием образования в советский период, качеством и доступностью западных образовательных технологий, институционально-правовым регули-
Рассчитано по: [6; 9].
Экономический вестник Ростовского государственного университета ф 2004 Том 2 № 4
Экономический вестник Ростовского государственного университета ф 2004 Том 2 № 4
%
Оценки
Преподаватели
вузов
Родители
абитуриентов
Учителя школ
Распределение оценок респондентами развития современной российской системы образования
рованием системы образования, общественной отдачей от потребления образовательных услуг, качеством бесплатного образования в государственных учебных заведениях.
В случае институциональной структуры российского образования может наблюдаться не эволюция, а ее деволю-ция, сопровождающаяся ухудшающим отбором институтов. Ухудшающий отбор будет способствовать селекции экономических, политических и социальных институтов, ухудшающих положение беднейших слоев населения, к которым, к сожалению, относятся работники образования. Такой отбор можно охарактеризовать как «социальный иллюзионизм», следование которому, согласно П. Сорокину, приводит к достижению результатов, прямо противоположных официально декларируемым целям [10].
В свое время Ф. Хайек писал, что для развития либеральных идей в обществе необходима не широкая «рекламная кампания», а организованное движение интеллектуалов, способное выработать доктрину, которая привлечет на свою сторону людей, формирующих по роду своих занятий и положению в обществе общественное мнение [11]. Исходя из этого, для развития системы образования также необходимо движение интеллектуалов, которые будут спо-
собствовать пониманию проблем образования, и группы интересов, способные выступать инноваторами эффективных институтов. История дает примеры того, что иногда страны, безнадежные в смысле перспектив экономического развития, показывали удивительные темпы экономического роста и формировали эффективные институты, базирующиеся на непродуктивном ранее менталитете, традициях и т.д. Рыночная дево-люция, как и эволюция, обратима, и у российского образования еще есть возможности для конкурентоспособного и эффективного развития. Это может быть поводом для осторожного оптимизма.
ЛИТЕРАТУРА
1. Айала Ф., Кайгер Дж. Современная генетика. М., 1988.
2. Вольчик В.В., Скорев М.М. Институциональная инерция и развитие российской системы образования // Экономический вестник Ростовского государственного университета. 2003. Т. 1. № 3.
3. Высшее образование в России. Очерк истории до 1917 года / Под. ред. проф.
В.Г. Кинелева. М., 1995.
4. Клячко Т.Л. Мифы, легенды и реальность российского высшего образования // Де-москоп Weekly. 2004. № 167—168.
5. Майр Э. Зоологический вид и эволюция. М., 1968.
6. Образование в России. 2003: Стат. сборник / Госкомстат России. М., 2003.
7. Полтерович В.М. Институциональная динамика и теория реформ // Эволюционная экономика и «мэйнстрим». М., 2000.
С. 31-54.
8. Пястолов С.М. Феномен образования в меняющемся обществе // Экономический вестник Ростовского государственного университета. 2003. Т. 1. № 1. С. 72-73.
9. Российский статистический ежегодник: Стат. сборник / Госкомстат России. М., 1992-2003 гг.
10. Сорокин П. Современное состояние России // Новый мир. 1992. № 4.
11. Хайек Ф.А. Судьбы либерализма // http:// www.libertarium.ru/libertarium/14000.
12. Щедровицкий Г., Розин В., Алексеев Н., Непомнящая Н. Педагогика и Логика: Сборник. М., 1993.
13.Arthur W.B. Competing Technologies, Increasing Returns, and Lock-In by Historical Events // The Economic Journal. Mar., 1989. V. 99. № 394. Р. 116-131.
14.Arthur W.B. Increasing Returns and Path Dependence in the Economy. Ann Arbor: The University of Michigan Press, 1994.
15.Arthur W.B. Positive Feedbacks in the Economy // Scientific American. Feb., 1990. P. 92-99.
16. Cowan R. Nuclear Power Reactors: A Study in Technological Lock-in // Journal of Economic History. Sep., 1990. V. 50. № 3. Р. 541-567.
17. Cowan R., Gunby P. Sprayed to death: Path dependence, lock-in and pest control strategies // Economic Journal. 1996. V. 106. Is. 436. Р. 521-542.
18. David P.A. Clio and the Economics of QWERTY // American Economic Review. 1985. V. 75. № 2.
19. David P.A. Path Dependence, its critics, and the quest for “historical economics. Stanford, CA: Economics Department. Working Paper № 00-011. 2000.
20. Diamond J. Guns, Germs, and Steel. The fates of human societies. N.Y.: W. Norton and Company, 1997.
21. Fligstein N., Feeland R. Theoretical and Comparative Perspectives on Corporate Organization // Annual Review of Sociology. 1995. V. 21. Р. 21-43.
22. Garrouste P., loannides S. Evolution and path dependence in economic ideas: past and
present. Northampton, MA: Edward Elgar, 2001.
23. Garud R., Karnoe P. Path Dependence and Creation // Path Dependence and Creation / Ed. by R. Garud, P. Karnoe. L.: Lawrence Erlbaum Associates, 2001.
24. Hughes T. Inventors: the problems they choose, the ideas they have, and the inventions they make // Technological Innovations: A Critical Review of Current Knowledge / Ed. by P. Kelly, M. Kranzberg. San Francisco: San Francisco Press, 1978.
25. Krueger A. The Political Economy of Controls: American Sugar // Empirical Studies in Institutional Change / Ed. by L. Alston, T. Eggertsson, D. North. Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1996.
26. Liebowitz S.J., Margolis S.E. Path Dependence, Lock-In, and History // Journal of Law, Economics and Organization. Apr., 1995. V. 11. № 1. P. 205-226.
27.Liebowitz S., Margolis S.E. Policy and path dependence: from QWERTY to Windows 95 // Regulation: The Cato Review of Business & Government. 1995. № 3. P. 33-41.
28. Mayr E. Toward a New Philosophy of Biology; Observations of an Evolutionist. Cambridge, MA: Harvard Univ. Press, 1988.
29. Mokyr J. Punctuated Equilibria and Technological Progress // American Economic Review. May, 1990. V. 80. № 2. Papers and Proceedings of the Hundred and Second Annual Meeting of the American Economic Association. P. 350-354.
30. Mokyr J. Technological Inertia in Economic History // Journal of Economic History. Jun., 1992. V. 52. № 2. P. 325-338.
31. Nelson R.R. Bringing institutions into evolutionary growth theory // Journal of Evolutionary Economics. 2002. V. 12. № 1.
32. Rammel C., Bergh J. van den. Evolutionary policies for sustainable development: adaptive flexibility and risk minimizing // Ecological Economics. Dec., 2003. V. 47. № 2-3.
33. Reynolds T, Cutdiffe S. Technology in the preindustrial west // Technology and the West: A historical Anthology from Technology and Culture / Ed. By T. Reynolds, S. Cutcliffe. Chicago: Chicago University Press, 1997.
34. Stack M., Gartland M.P. Path creation, path dependency, and alternative theories of the firm // Journal of Economic Issues. Jun., 2003. V. 37. № 2. P. 487-494.
Экономический вестник Ростовского государственного университета ф 2004 Том 2 № 4
