CC BY
41
Беляев Андрей Николаевич
ЭТНОЯЗЫЧНОСТЬ В ОНОМАСТИЧЕСКОЙ НОМИНАЦИИ
В настоящем исследовании затрагивается один из частных вопросов взаимоотношения между языком, культурой и этносом, а именно: вопрос о национальной принадлежности собственного имени. На материале антропонимов (преимущественно фамилий) и топонимов рассматриваются языковые и внеязыковые факторы, обусловливающие принадлежность онима к определённому языковому полю. Предполагается, что онимическому знаку присуща категория этноязычности как одна из фундаментальных ономасиологических категорий языковой номинации.
Адрес статьи: \м№^.агато1а.пе1/та1епа18/2/2016/2-2/14.html
Источник
Филологические науки. Вопросы теории и практики
Тамбов: Грамота, 2016. № 2(56): в 2-х ч. Ч. 2. C. 58-61. ISSN 1997-2911.
Адрес журнала: www.gramota.net/editions/2.html
Содержание данного номера журнала: www .gramota.net/mate rials/2/2016/2-2/
© Издательство "Грамота"
Информация о возможности публикации статей в журнале размещена на Интернет сайте издательства: www.aramota.net Вопросы, связанные с публикациями научных материалов, редакция просит направлять на адрес: [email protected]
УДК 8; 81:373
В настоящем исследовании затрагивается один из частных вопросов взаимоотношения между языком, культурой и этносом, а именно: вопрос о национальной принадлежности собственного имени. На материале антропонимов (преимущественно фамилий) и топонимов рассматриваются языковые и внеязыковые факторы, обусловливающие принадлежность онима к определённому языковому полю. Предполагается, что онимическому знаку присуща категория этноязычности как одна из фундаментальных ономасиологических категорий языковой номинации.
Ключевые слова и фразы: имена собственные; компонент национальной культуры; национальная принадлежность; номинация; этноязычность.
Беляев Андрей Николаевич, к. филол. н.
Башкирский государственный аграрный университет anbelajew @mail. ru
ЭТНОЯЗЫЧНОСТЬ В ОНОМАСТИЧЕСКОЙ НОМИНАЦИИ
В последние годы всё более заметным становится усиление внимания исследователей к собственным именам как реалиям языка и культуры [1; 2; 6; 13]. Возросший интерес лингвистов к ономастической лексике при этом отчётливо фокусируется на том факте, что ономастические категории выражают не только присущие им как единицам языка лексико-семантические и грамматические значения, но и обладают высокой информативной ценностью, являясь своеобразным компонентом национальной культуры.
Такой подход к собственным именам разумно вытекает из общей проблематики современной антропоцентрической научной парадигмы лингвистических исследований: выявления различных аспектов лингвистического и социокультурного взаимодействия. В отдельных недавних работах стало уже прямо выдвигаться и получать обоснование положение о принадлежности языковой системы более общей семиотической системе, составляющей культуру [10]. Из этого тезиса, связанного с вопросами общетеоретического характера, вытекает необходимость разработки такой методологии исследования собственных имён, которая учитывала бы не только структурно-функциональные, но и социальные, психолого-когнитивные параметры языка. На современном этапе в задачи ономастики входит изучение взаимоотношений между феноменами «язык», «культура», «этнос». Сами по себе «стыковые» проблемы ономастики, находящиеся на пересечении научных дисциплин, предполагают применение комплексной методики исследования. Необходимость комплексного подхода к собственным именам, как к объекту лингвистического исследования, вызвана в первую очередь ограниченностью классических (т.е. «языкового» и «речевого») подходов к проблеме определения семантико-функциональной специфики собственных имён, к вскрытию «глубинных», сущностных аспектов содержания онимов [14, с. 92].
На наш взгляд, в отечественных ономасиологических исследованиях категория этноязычности до сих пор не получила должного освещения. Обсуждение проблем языковой номинации базируется большей частью на истолковании гностических, познавательно-отражательных категорий предметности, процессуаль-ности, качества, количества и др., предопределяющих закрепление результатов познавательной деятельности человека в словах различной частеречной принадлежности.
Вопросы этноязыковой принадлежности слова были с определёнными формулировками поставлены в работах А. Н. Антышева [1; 2], где они получили обоснование в анализе большого материала по русской и немецкой антропонимике. Рассматривая проблему с функциональной точки зрения, исследователь считает, что категория этноязычности онтологически присуща именам, будь то апеллятив или оним [2, с. 78]. Она как сущностная категория языковой номинации свойственна любому классу ономастической лексики -антропонимам, зоонимам, ойконимам, гидронимам и всем прочим онимам. Всякое имя личное характеризует его носителя прежде всего как представителя определённого этноса и - в предполагаемом тождестве - конкретного языка. В качестве примера, свидетельствующего, по мнению А. Н. Антышева, об этноязыковой принадлежности как антропонимов в отдельности, так и антропонимиконов в целом, приводятся несколько имён видных политических деятелей. Эти антропонимы неразрывно и неизбежно ассоциируются в сознании с носителями этих имён как представителями той или иной нации, того или иного национального государства: Джавахарлал Неру - индус; Мао Цзэдун - китаец; Маргарет Тэтчер - англичанка; Франсуа Миттеран -француз; Ганс-Дитрих Геншер - немец; Беттино Кракси - итальянец.
По мнению А. Н. Антышева, категория этноязычности занимает первое место в иерархии ономасиологических категорий, среди которых он также выделяет категорию знаковости, номинативности, предметности, одушевлённости/неодушевлённости. Отводя категории этноязычности важную роль, исследователь пишет: «Всякое слово создаётся в определённом этноязыковом коллективе, оно является в дальнейшем составной частью лексико-семантической системы языка конкретного народа. Sic! Не языка вообще, а языка определённого этноса! Не существует слов-космополитов. Каждое слово возникает и существует, выполняя свои номинативные, коммуникативные и иные функции, только в языковой системе данного конкретного этноса» [1, с. 16].
Не отрицая приведённой точки зрения А. Н. Антышева, можно, вообще говоря, спросить, едина ли у разноязычных людей их практика восприятия этноязыковой принадлежности, или же у них существуют разные «практики». Едина ли, далее, у разноязычных людей та «часть» их сознания, которая не является набором или суммой значений языковых единиц, репрезентирующих сознание и используемых в речи? Наконец, почему именно этноязычность занимает первое место в ряду прочих ономасиологических категорий номинации?
Следует также заметить, что приведённые в качестве примеров исследователем имена представляют собой так называемые воплощённые собственные имена, т.е. имена конкретных людей, широкая известность которых позволяет отнести их к определённому национальному полю. В большей степени этому способствуют экстралингвистические характеристики денотатов имён.
Параллелизм между этнической и языковой общностью существует не всегда. Нередко один народ использует не один, а несколько языков. Так, в современной Швейцарии, которая является государством швейцарской нации, сосуществуют четыре языка: немецкий, французский, итальянский и ретороманский. Два языка - английский и ирландский - используют ирландцы. На двух сильно различающихся финно-угорских языках - мокшанском и эрзянском - говорит мордовская нация. Поэтому одно и то же имя может ассоциироваться с представителями разных этносов. Мордовкой по национальности является Герой России, знаменитая лыжница, шестикратная олимпийская чемпионка Любовь Егорова. Родом из села Татарские Юнки президент Федерации тенниса России, член Международного Олимпийского комитета, бессменный капитан сборной команды России по теннису Шамиль Анвярович Тарпищев. Как быть в таком случае с этноязыковой принадлежностью имени? Бесспорно, имя Любовь - русское, и вряд ли кто-либо будет считать его нерусским на том основании, что оно встречается у других народов. Определить же этноязыковую принадлежность такой фамилии, как Тарпищев, представляется весьма затруднительно. Зная о том, что личное имя Шамиль часто встречается у тюркских народов, можно предположить о тюркском происхождении фамилии Тарпищев.
С. Ю. Потапова справедливо отмечает, что определение этноязыковой принадлежности собственного имени во многом опирается на субъективное восприятие носителей языка. Встречая, например, в средствах массовой коммуникации официальные имена Otto von Bismarck, Konrad Adenauer, Ludwig Erhard, Franz Josef Strauss, Helmut Kohl, Gerhard Schröder, мы однозначно воспринимаем их как представителей конкретного этноса и языка, вполне определённого национального поля [11, с. 6-7]. И всё-таки некоторые имена не столь однозначны в их национальной принадлежности. Так, Штраус - немецкая и еврейская фамилия. Вот лишь небольшой перечень известных лиц, носящих эту фамилию: Штраусс, Роберт - актёр США; Штраус, Рихард - немецкий композитор и дирижёр; Штраус, Людвиг - немецкий и израильский литературовед, писатель; Штраус, Людвиг - австрийский скрипач; Штраус, Исаак - французский композитор, дед Клода Леви-Стросса; Штраус, Виктор - прусский писатель; Штраус, Адриан - южноафриканский регбист; Штраус, Аксель - немецко-американский скрипач (Примеры составлены автором статьи).
Таким образом, первостепенное значение при национальной атрибуции имени собственного приобретает информация о том, какой национальности является носитель данного имени. Однако не всегда между они-мом, единицей определённого национального ономастикона, и этничностью можно поставить знак равенства. В ономастиконе любого языка достаточно много собственных имён иноязычного происхождения, с разной степенью адаптированных в языке-реципиенте [18]. Пионером дирижаблей жёсткой системы считается немецкий граф Фердинанд фон Цеппелин. Однако не всякий может распознать в его имени эксплицитное указание на славянское происхождение фамилии, маркированное широко распространённым в немецкой ономастике славянским суффиксом -in.
В связи с этим возникает вопрос, что вообще следует понимать под «русским», «немецким», «английским» и т.п. антропонимом или топонимом?
В отечественной ономастике в трактовке национально-культурной принадлежности антропонимов и топонимов, в определении национального ономастикона существуют некоторые противоречия [5]. В качестве одной из причин учёные называют огромное количество ономастических единиц, сложность этимологического и этнокультурного анализа как самих антропонимов и топонимов, так и антропо- и топооснов, а также некоторые другие. На сегодняшний день отсутствуют чёткие критерии этноязыковой принадлежности имён, принципиально важных для любого языка, что приводит порой к непоследовательности в отборе материала при создании лексикографических справочников и иных фундаментальных работ, ср.: словник монографии Б. О. Унбегауна, на обложке которого значится - «Русские фамилии», изобилует множеством нерусских фамилий [16]. Словарь русских фамилий В. А. Никонова также содержит фамилии нерусского происхождения, например, тюркского происхождения (Аксаков, Асланов, Бахтияров, Бектуганов, Кадыров и др.), которые нередки в чисто русских семьях. Учитывая этот факт, В. А. Никонов уточняет название своего словаря формулировкой «фамилии русского населения» [9].
А. В. Суперанская и А. В. Суслова сообщают, что при отборе материала для монографии «Современные русские фамилии» [15] значительные трудности представил тот факт, что русские семьи не всегда являются носителями русских фамилий. Например, встречаются у русских такие фамилии, как Грандмезон, Шмит, Карузо. Фамилия Украинцев зарегистрирована в белорусской семье. Русские фамилии встречаются у якутов, бурят, татар. Поэтому к русским в монографии отнесены в первую очередь те фамилии, которые образованы от слов русского языка с помощью русских словообразовательных средств: Зайцев, Коровкин, Кисловский, а также все виды фамилий, происшедшие от имён личных, включавшихся в прежние времена в различные календари, церковные и светские. Прочие типы фамилий специально оговариваются. При отнесении их к русским особое внимание обращается на имя и отчество хозяина фамилии и на иные данные о нём. Тем самым подтверждается невозможность при выделении русских фамилий ограничиваться лишь теми из них, которые восходят к словам славянского происхождения.
Ответ на вопрос, какие фамилии следует считать русскими, ищут, как правило, между двумя полюсами:
1) русская фамилия - это фамилия, образованная по выявленным антропонимическим моделям, характерным для большинства славянского населения России: фамилии с суффиксами -ов/-ев, -ин/-ын, -ский/ -скбой/-цкий/-цкбой, -ых/-их, -ово, -аго и пр.;
2) русская фамилия - это фамилия человека, являющегося русским по документам вследствие национальной самоидентификации [8, с. 128].
Оба подхода имеют весьма существенные недостатки. В первом случае, исходя из заданного перечня формальных признаков русских фамилий, следует отделить от них фамилии множества нерусских этносов, заимствовавших русские антропонимические модели - тюрков, финно-угров, народов Северного Кавказа. Но, опираясь на нерусское происхождение таких фамильных основ, как Авзал-, Башир-, Хайдар-, Хамит- и т.п., как быть с тем обстоятельством, что основы фамилий-патронимов, принадлежащих большинству русских, как раз нерусского происхождения: Иван-, Петр-, Степан-, Михайл- и т.п. Следовательно, опора на основу фамилии - не выход. Считать фамилии Авзалов, Баширов русскими? Тоже неудовлетворительно. Как быть, далее, с фамилиями, оканчивающимися на -ов или -ин, если происхождение их неизвестно.
Недостаток второго подхода заключается в том, что, пользуясь словарями фамилий или другими справочниками, мы вообще ничего не можем сказать о национальности носителя фамилии. Опираясь лишь на перечень развоплощённых имён, вообще не представляется возможным говорить о принадлежности фамилии определённому этносу.
Проблема определения, что такое русская фамилия, достаточно сложна и не решена ни в одной из известных нам работ по антропонимии. В большинстве случаев понятие «русская фамилия» просто не формулируется, выдаваясь тем самым за некую очевидность или же условность.
То же самое можно встретить и в публикациях по топонимике: либо вообще «размыта» методика интерпретации термина, либо отдельные авторы главным для интерпретации избирают различные признаки (или один не совпадающий признак): национальность жителей данной территории, этимологический признак (аспект) топонима, формантный признак (признаки) топонима, сферу распространения географического названия, отнесённость топонима к той или иной культуре и т.д. [5, с. 38]. Под этнолингвистическими факторами, повлиявшими на становление топонимов, понимают историю этноса и природные условия [7, с. 91].
Обратимся к словарю «Русская ономастика и ономастика России», вышедшему под редакцией О. Н. Труба-чёва в 1994 г. [12] в задуманном тогда академическом проекте «Русская энциклопедия», чтобы выяснить, как в нём решается этот вопрос.
Уже название словаря говорит о том, что в нём описывается не только русская ономастика, но и ономастика других народов России. Разумеется, выбор критериев для отбора ономастического материала в словник напрямую зависит от целей его составителей. Этот словник прежде всего знаменателен тем, что в нем впервые была поставлена задача полной инвентаризации русского ономастического богатства. Статьи в сборнике явились пробным камнем будущей Русской энциклопедии. Во введении, написанном Е. С. Отиным, говорится, что в Русской энциклопедии должна быть раскрыта не только русская ономастика в её пространственно-временных пределах, но и свойственная русским ономастическая картина мира. Основной массив собственных имён - онимов, который, по мнению авторов, должен быть описан, составят топонимы, содержащие наиболее ценную и богатую этнолингвистическую и историческую информацию. В топонимическую часть словника включаются географические имена, отражающие формирование русской этнической общности. Это названия географических объектов, с которыми связаны определённые события русской истории (Калка, Куликово поле, Непрядва и т.д.), жизнь и деятельность известных представителей русской культуры, наименования мест развития промыслов, ремёсел и т.д.; топонимы, отразившие реалии социально-экономического и духовного развития русского общества. Например, топонимия подсечно-огневого земледелия, древних водных путей (Волоколамск, Вышний Волочек, Мытищи), так называемые агиотопонимы (Златоуст, Борисоглебск и др.), мифологические топонимы русского фольклора (Пучай-река, Смородина-река и т.д.).
Самостоятельная статья об антропониме Иван содержит исключительно важную информацию об этом типично русском имени не только в его собственно антропонимическом употреблении, но и в его многочисленных значениях, о проникновении в русскую фразеологию, народную ботаническую номенклатуру и т.д., что также свидетельствует о «русскости» этого личного имени, о связях его с различными сферами духовной культуры русского народа.
Если обратиться к иноязычным словарям собственных имён, описывающим личные имена, фамилии, географические названия и другие виды онимов, то можно заметить, что под ономастикой определённого народа часто имеется в виду совокупность разных в этноязыковом плане собственных имён, распространённая у данного народа. Так, словари немецких фамилий содержат многочисленные фамильные онимы от славянских названий населённых мест, оканчивающихся на -ow, -itz, -witz, -vitz, -in. География их распространения приблизительно такова, что на Севере преобладают фамилии на -ow (Bülow, Bahlow, Grabow, Virchow) и -in (Beythien, Zeppelin, Zechlin), на о.-ве Рюген - фамилии на -vitz (Thesenvitz, Triddelfitz), в Лужице и Силезии - фамилии на -witz (также в Саксонии наряду с -itz, -itsch, -itzsch: Delitzsch, Brauchitsch): Kollwitz, Leisewitz, Seidlitz, Leibnitz [19].
Таким образом, собственным именам как идентифицирующим знакам присуща категория этноязычности, выражаемая структурно-словообразовательными и семантическими механизмами. На сегодняшний день отсутствуют чёткие критерии в определении национальной принадлежности имени. Большое значение при этом приобретает субъективное восприятие имени, которое формируется в сознании носителей той или иной этнической культуры. В силу своей недоступности прямому изучению оно может изучаться только через различные формы своего овнешнения. Одной из таких форм является языковое сознание - опосредованный языком образ мира той или иной культуры, т.е. совокупность перцептивных, концептуальных и процедурных знаний носителей культуры об объектах реального мира [17, с. 154]. Представляется, что решению проблемы этно-язычности ономастического знака может содействовать метод свободного ассоциативного эксперимента.
Список литературы
1. Антышев А. Н. Имена. Немецкие антропонимы. Уфа: Изд-во Башкирск. гос. аграр. ун-та, 2001. 239 с.
2. Антышев А. Н. Этноязычность как категория номинации // Germanica. Slavica. Turkica: сб. науч. ст. К 60-летию Р. З. Мурясова. Уфа: Изд-во Башкирск. гос. аграр. ун-та, 2000. С. 73-81.
3. Бондалетов В. Д. Русская ономастика. М.: Просвещение, 1983. 224 с.
4. Брагина Н. Г. Имена лиц в общественной культурно-языковой памяти // Имя: внутренняя структура, семантическая аура, контекст: тезисы междунар. науч. конф.: в 2-х ч. М.: Институт славяноведения РАН, 2001. Ч. 1. С. 12-15.
5. Горбаневский М. В., Максимов В. О. О некоторых противоречиях в трактовке национально-культурной принадлежности антропонимов и топонимов // Ономастика Поволжья: материалы X Междунар. конф. (г. Уфа, 12-14 сентября 2006 г.) / отв. ред. Е. А. Яковлева. Уфа: Изд-во БГПУ, 2006. С. 37-44.
6. Ермолович Д. И. Имена собственные на стыке языков и культур. М.: Р. Валент, 2001. 200 с.
7. Жукова Т. Е. Этнолингвистические факторы в названиях топонимов и гидронимов в архангельских говорах // Филологические науки. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2015. № 8 (50): в 3-х ч. Ч. 3. C. 88-92.
8. Журавлёв А. Ф. К статистике русских фамилий. I // Вопросы ономастики. 2005. № 2. С. 126-146.
9. Никонов В. А. Словарь русских фамилий / сост. Е. Л. Крушельницкий. М.: Школа-Пресс, 1993. 224 с.
10. Пак С. М. Ономастикон как объект филологического исследования: на материале американского дискурса XIX-XX вв.: дисс. ... д. филол. н. М., 2005. 366 с.
11. Потапова С. Ю. Неофициальные именования лица в современном немецком языке: автореф. дисс. ... к. филол. н. М., 2004. 58 с.
12. Русская ономастика и ономастика России. Словарь / под ред. О. Н. Трубачёва. М.: Школа-Пресс, 1994. 288 с.
13. Сапожникова Л. М. Национально-культурный компонент в семантической структуре монореферентных собственных имён (на материале немецкого языка) // Вопросы ономастики. 2015. № 1 (18). С. 175-185.
14. Семёнова Т. Н. Семантика индивидуализации и её отражение в тексте: дисс. ... д. филол. н. М., 2001. 345 с.
15. Суперанская А. В., Суслова А. В. Современные русские фамилии. М.: Наука, 1981. 176 с.
16. Унбегаун Б. О. Русские фамилии / пер. с англ.; общ. ред. и послесл. Б. А. Успенского. М.: Прогресс: Универс, 1995. 446 с.
17. Уфимцева Н. В. Культура и проблема заимствования // Встречи этнических культур в зеркале языка (в сопоставительном лингвокультурном аспекте): сб. ст. / Рос. акад. наук. Ин-т славяноведения. Науч. совет по истории мировой культуры. М.: Наука, 2002. С. 152-170.
18. Хенгст К. Типология адаптации славянских имён собственных неславянским языком (на материале древнелужицкой топонимии в немецком языке) // Перспективы развития славянской ономастики. М.: Наука, 1980. С. 151-157.
19. Bahlow H. Deutsches Namenlexikon. Baden-Baden: Suhrkamp Taschenbuch Verlag, 1985. 601 S.
ETHNO-LINGUISM IN THE ONOMASTIC NAMING
Belyaev Andrei Nikolaevich, Ph. D. in Philology Bashkir State Agrarian University anbelajew@mail. ru
The paper touches on a particular case of interaction between language, culture and ethnos, such as the problem of national affiliation of a proper name. By the material of anthroponyms (basically surnames) and toponyms the author examines linguistic and extra-
linguistic factors conditioning the affiliation of onym to a certain linguistic field. The researcher believes that the onymic sign
is characterized by the category of ethno-linguism as one of the fundamental onomasiological categories of linguistic naming.
Key words and phrases: proper names; component of national culture; national affiliation; naming; ethno-linguism.
УДК 811.161.1'367
Рассматривается специфика использования неопределённо-личных предложений в художественных текстах. Исследуется взаимное влияние текста и предложения на примере неопределённо-личных предложений, различных по грамматической структуре. В качестве объекта исследования берутся фрагменты текстов, относящиеся к повествованию, и в составе которых используются неопределённо-личные предложения. Материалом исследования послужила выборка фрагментов из художественных текстов XIX-XX вв., а также из произведений современных авторов.
Ключевые слова и фразы: повествование; односоставное предложение; неопределённо-личное предложение; однословное предложение.
Брысина Татьяна Николаевна
Московский государственный областной университет tania. Ьгу&'та@таИ гы
ВЗГЛЯД НА УПОТРЕБЛЕНИЕ НЕОПРЕДЕЛЁННО-ЛИЧНЫХ ПРЕДЛОЖЕНИЙ В ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ТЕКСТАХ
Многообразие взглядов на односоставные предложения требует дополнительного изучения языкового материала [2]. Системный подход к изучению односоставных предложений предполагает рассматривать их в составе текста как синтаксической единицы более высокого уровня [4].
