CC BY
171
Вестник Челябинского государственного университета. 2019. № 1 (423). Филологические науки. Вып. 115. С. 13—21.
УДК 81'33 DOI 10.24411/1994-2796-2019-10102
ББК 81.1
О ТОПОНИМИЧЕСКОМ КОНЦЕПТЕ
А. Н. Беляев
Башкирский государственный аграрный университет, Уфа, Россия
В статье рассматриваются когнитивные основания формирования топонимического концепта. Выделяются теоретические предпосылки для описания двухуровневой модели онимического знака. В структуре топонимического концепта вычленяется ономасиологический базис как показатель принадлежности топонима к определённой понятийной категории. Предпринята попытка сформировать представление о топонимическом концепте в виде структуры семантических отношений между общим категориальным и индивидуальным значением языковых форм (онимов) как определённых структур знания.
Ключевые слова: когнитивная лингвистика, номинация, ономасиология, ономастика, топонимический концепт.
Характерной чертой ономастических работ последних десятилетий является повышенное внимание исследователей к изучению имён собственных с позиций когнитивной лингвистики, ментального «бытия» онимов в концептуальной системе человека, их отражения в национальном языковом сознании [4; 5; 7; 9; 10; 12; 13; 20; 26; 27]. Эта новая научная парадигма предусматривает такое изучение онимов, при котором предметом исследования становится не столько структурные, семантические, этимологические и исторические аспекты имени, сколько ментальные механизмы сознания в процессе ономастической номинации. В современной ономастике, на наш взгляд, окончательно ещё не выработана методология осмысления имён собственных в рамках теории номинации и не осве-щён в должной мере вопрос их изучения с позиций когнитивной лингвистики. Более того, апелляция к сознанию вместе с актом ономастической номинации говорит о том, что каким-то образом достигается единство значения (результат отражения денотации) и во многих случаях немотивированности, произвольности топонимических знаков. В противном случае, если не было бы этого единства, топонимическая система не могла бы функционировать, поскольку топонимы представляют собой в полной мере чистые знаки, а не отражающие и одновременно не выделительно-обобщающие образ денотации. Для актуализации топонима в речевой ситуации достаточно знать, к какому географическому объекту приложим данный топоним. С целью достичь отличительных черт наименований используются имеющиеся в языке средства выражения, которые по содержанию и отчасти
формально адаптируются к специфическим коммуникативным целям. Справедливо считается, что выявляемые на разных языковых уровнях особенности топонимов — следствие их семантического своеобразия [17. С. 70]. В истории ономастики эта точка зрения считается непоколебимой. Однако до сих пор остаётся не ясным соотношение общего категориального значения топонима, указывающего на определённый географический объект (гора, река, озеро и т. п.) и отражающего определённый запас наглядно-опытных знаний, с субъективным восприятием информации об этом объекте, получаемой при концептуализации географической реалии, именуемой топонимом. Каким образом достигается распознавание категориальной принадлежности топонимов к географическим объектам и как с этим связаны топонимические концепты, рождающиеся в процессе восприятия мира? Существуют ли корреляции между прямыми и непосредственными связями семантических компонентов с номинативными?
Цель настоящего исследования — ответить на сформулированные выше вопросы, касаясь, в частности, вопроса, как в отечественной лингвистике трактуется понятие «топонимический концепт». Представляется, что проблема топонимического концепта, несмотря на прилагаемые усилия таких исследователей, как Е. Л. Березович, М. В. Голомидова, Л. М. Дмитриева, А. С. Щербак и др., до сих пор окончательно не решена.
Специалисты многих областей пришли к единому мнению, что знание об окружающем человека мире представлены в сознании в виде разнообразных структур, в основе которых находится такая
единица ментальной информации как концепт. Говоря о порождении концептов Е. С. Кубрякова пишет: «Концепты разного типа (образы, представления, понятия) или их объединения (картинки, гештальты, схемы, диаграммы, пропозиции, фреймы и т. п.) рождаются в процессе восприятия мира, они создаются в актах познания, отражают и обобщают человеческий опыт и осмысленную в разных типах деятельности с миром действительность» [15. С. 57].
Термин «топонимический концепт», используемый отечественными лингвистами, получил первоначально строго однозначное определение, основанное на ставшем уже знаменитым определении концепта у Ю. С. Степанова как «сгустка культурной среды в сознании человека» [21. С. 40]. Концепты, обладая в интерпретации Ю. С. Степанова сложной структурой, носят свои имена, которые пронизаны семантикой исходной или этимологической формы, а также вызывают множество различных ассоциаций. По мнению О. А. Зобниной, топонимический концепт — это «ментальное образование, содержанием которого является знание о топонимической реалии, релевантной для определённого лингвокультурного сообщества» [10. С. 5]. В данном определении под топонимическим концептом имеется в виду определённая совокупность характеристик объекта, что в большинстве случаев может быть приравнено к энциклопедическому значению имени собственного. Безусловно, требуется пояснить, что подразумевается под топонимической реалией. Соглашаясь с другими учёными, особенно И. А. Стерниным, следует признать, что собственно топоним (имя) номинирует тот или иной концепт национальной топонимической концептосферы, сложившийся в определённую эпоху, в определённом социуме, актуализируя лишь незначительное число семантических признаков, но большой объём концептуальной информации о референте знака (ср. также [22. С. 28]). Особо следует отметить, что накопление в семантике топонима культурологической информации и формирование понятий особого типа — концептов — представляет собой достаточно сложный процесс, длящийся продолжительный период времени. И. В. Крюкова справедливо указывает на сложность осмысления всей поступающей извне информации о номинируемом объекте, которая распределяется по определённым микрополям в семантической структуре топонима. В этой связи промежуточные стадии этого процесса часто ускользают от внимания исследователя
[13. С. 24]. В случае смены референта имени (это может произойти при перенесении топонима с одного объекта на другой) объём концептуальной информации о референте топонимического знака может измениться кардинально; ср., например, Великий Новгород и Нижний Новгород.
Безусловно, было бы неверно в ономастической номинации не принимать во внимание роль культурно-исторических факторов, которые соотносят топоним с определёнными фоновыми знаниями носителей языка и культуры [23. С. 89] и формируют когнитивную базу языковой личности в процессе её становления [27. С. 169]. Дело в том, что формированию культурологической семантики топонима предшествует ономасиологический акт в присвоении имени географическому объекту, необходимым условием которого является выбор характерного признака географической реалии (антропогенного или физико-географического). Постепенно языковое выражение выбранного для номинации признака наращивается внелингвисти-ческой информацией (степень интенсивности зависит от многих факторов), относящейся к реальной действительности, в условиях которой осуществляется функционирование и развитие данной топонимической единицы. Принципы и закономерности «обозначения» географических объектов обусловлены физической, социальной, психологической и т. п. действительностью. Приведённые факты убедительно говорят о том, что не столько выбор признака предшествует выбору языкового выражения, становящегося в процессе топоними-зации топонимом, сколько, напротив, поиск адекватной семантической конструкции языкового выражения согласуется с выбранными обозначениями отдельных частей описываемой географической реалии. Как указывал ещё В. А. Никонов, географическое название не должно быть «белой вороной» среди других названий.
Неоспорим тот факт, что между ономасиологией и когнитивной лингвистикой в известных границах существует параллелизм научных взглядов. Характерным проявлением этого параллелизма является тот факт, что ономасиологию можно считать одной из ранних версий когнитивной лингвистики, обладающей собственными оригинальными отличительными чертами хотя бы в том отношении, что «этому направлению была чужда оторванность от актов номинации и их смысловых заданий, их прагматических установок, тесной связи, прослеживающейся в этих актах когниции и эмоций и т. д.» [15. С. 38—39]. Мы принимаем
это методологическое положение, высказанное Е. С. Кубряковой, как важнейшее условие для изучения внутренних, глубинных процессов сознания с помощью языковых средств, что подтверждается многочисленными примерами. Для когнитивного осмысления ономастической лексики предварительно необходимо применить ономасиологический подход, направленный на изучение принципов и закономерностей «обозначения» индивидуальных объектов [25. С. 79]. При этом вычленяется ономасиологический базис топонима, фиксирующий принадлежность топонима к определённой понятийной категории, к определённому классу географических объектов. Считается, что ономасиологическим базисом для топонимов является концепт МЕСТО1 [8; 24], что с очевидностью вытекает из основной функции топонимов — обозначать географические объекты, занимающие в пространстве определённое местоположение. Локальность топонима является важнейшим экстралингвистическим фактором, определяющим его основные семантические характеристики. Принимая во внимание это положение, исследователи обращаются к описанию различных семантических групп топонимов в разных языках, например к моделированию ономасиологической структуры религиозных топонимов в английском языке [1. С. 86]. Однако «место» можно трактовать весьма широко: от небольшой части трёхмерного пространства до огромных размеров. Сравните такие топонимы, как Красный ключ (минеральный источник), Красный ключ (село) и Красное море. В этом случае термин «место» может быть вполне подходящим, если только он адекватно отражает сущность обозначаемого топонима.
Из сказанного следует, что ограничивать применение ономасиологического подхода в топонимике только к материалу замкнутых лексических подсистем: терминов физической географии «остров», «долина», «река», «озеро», «гора», «котловина» и под. вряд ли оправдано. Учитывая параллелизм в актах топонимической номинации на когнитивном и ономасиологическом уровнях, целесообразно представить топонимический концепт, как и все остальные ономастические концепты, в виде структуры семантических отношений между общим категориальным и индивидуальным значе-
1 Ср. А. Н. Антышев [2. С. 16] приводит общую для имён собственных и нарицательных следующую иерархию ономасиологических категорий: 1) этноя-зычность, 2) знаковость, 3) номинативность, 4) предметность, 5) одушевлённость/неодушевлённость.
нием языковых форм (онимов) как определённых структур знания. Исходя из общего категориального значения имени собственного, исследователи выделяют различные ономастические категории: антропонимическую, топонимическую, эргони-мическую и др. [26. С. 170], объединяющие имена собственные по общим категориальным признакам. Для топонимов таким общим признаком является принадлежность географического объекта к определённому классу. Ср.: Дон, Ока, Нева — река; Барнаул, Омск, Томск — город. В то же время каждый из названных топонимов отличается своим индивидуальным значением, объёмом знаний, полученных в ходе восприятия и осмысления конкретного географического объекта. В основе такого подхода к исследованию топонимического концепта, как он толкуется в работах А. С. Щербак, лежит принцип выделения в каждой категории онимов обобщающего ономастического значения. При этом нужно знать, к какой категории принадлежит тот или иной оним. В случае омонимичности имени, т. е. наличия одинаковых имён в разных ономастических категориях, например, Ерофей Павлович — антропоним и Ерофей Павлович — топоним, в речемыслительном процессе необходимо соотнести имя с определённым денотатом. Таким образом, ономастический концепт встраивается не только в концептуальную систему языка, но и является неотъемлемой частью языковой картины мира. Ономастический концепт представляет собой «особый тип ономастического знания, определяющего семантику имён собственных, знания об ономастическом фрагменте действительности» [26. С. 169].
Нельзя не отметить, что концепт в работах А. С. Щербак трактуется иначе, чем он трактуется в «Кратком словаре когнитивных терминов» [14], согласно которому концепт представляет собой не особый тип знания, а единицу ментальных или психических ресурсов сознания человека и той информационной структуры, которая отражает знание и опыт человека. Концепт — это «оперативная содержательная единица памяти, ментального лексикона, концептуальной системы и языка мозга (lingua mentalis), всей картины мира, отражённой в человеческой психике» [14. С. 90]. Неоднократно указывая на неоднозначное понимание учёными термина «концепт», Е. С. Кубрякова в статье «О концептах, схваченных знаком» пишет: «Я по-прежнему считаю, что концепт является единицей концептуальной системы человека как главной составляющей инфраструктуры человеческого
мозга, характеризующей его как homo sapiens'a. Именно в качестве ментальной единицы он обличается так же свойством быть единицей геш-тальтного типа, то есть целостную и нечленимую далее оперативную сущность нашего сознания, выступающую во всех мыслительных (ментальных) действиях и процессах» [16. С. 70].
В связи с различной интерпретацией этого понятия представляется важным уточнить определение топонимического концепта на основе соотношения с понятием ментального лексикона. Под топонимическим концептом мы будем понимать единицу ментальной репрезентации фрагмента физической географии, описываемого топонимическим контекстом. Под термином «топонимический контекст», выбранного нами в качестве рабочего термина, имеется в виду некий объём информации о географическом объекте, именуемым топонимом. Такая информация содержится в энциклопедиях, справочниках, путеводителях и других письменных и устных источниках. Например, ШИХАНЫ — изолированные возвышенности в Башкирском Предуралье. Состоят из 4 гор-одиночек, образующих узкую цепочку, вытянутую на расстоянии 20 км вдоль р. Белой в меридиональном направлении. < ..> [3. С. 645].
Энциклопедическая информация как составляющая топонимического контекста, организованного по полевому принципу, представляет собой определённые структуры знаний-концептов. Другой составляющей топонимического контекста являются наивные (обыденные) знания об обозначаемом географическом объекте. В этой связи уместно напомнить, что понятие энциклопедического значения имён собственных, под которым понимается сумма конкретной информации о денотате имени [6. С. 333], завоевало широкое признание в отечественной науке об именах собственных.
При решении указанных выше проблем мы исходим из общего понятия ментальной репрезентации, которая относится к высшему уровню репрезентации, она содержит пропозициональное (ядерное) значение и привносимую человеком дополнительную информацию, основанную на выводах и знаниях о мире [28. С. 118]. Интересующие нас проблемы соотносятся прежде всего с тем, что топонимический концепт постоянно обновляется по мере поступления из топонимического контекста новых данных. Перефразируя известную установку Л. С. Выготского, можно утверждать, что топонимический концепт творится в топониме. Он
зарождается в тот момент, когда возникает необходимость с помощью слова выделить один географический объект из ряда подобных объектов как индивидуальный. С исчезновением денотата или невозможностью идентификации топонима с определённым денотатом (топоним зафиксирован в письменных источниках) не прекращается расширение концептуального содержания топонима. Оно может быть пополнено благодаря выявлению через призму истории дополнительных фактов. По мере того как прошлое, отражённое в источниках, уходит о нас всё далее, всё более сложной становится смысловая интерпретация упоминаний об именуемом топонимом объекте, для этого необходимы не только лингвистические и исторические познания, но и конкретные представления о повседневном быте далёких предков, их материальной и духовной культуры. Многие топонимические основы сейчас для нас являются глубокими историзмами, либо с недостаточно ясной, либо с неизвестной семантикой. В этой связи говорить о ретроспективе топонимического концепта можно лишь с большой осторожностью. Так, большинство крупных рек Европы носят названия, восходящие к апеллятивам с общим обозначением понятий воды, реки, течения.
Поскольку топонимы имплицируют семантические признаки родо- и видоименования, они должны обладать, по крайней мере, двухступенчатой ономасиологической структурой. Экспликативный компонент топонима отражает индивидуальные признаки именуемого им объекта, выделяя его тем самым как единичный из класса ему подобных, а импликативный компонент «намекает», (по С. Д. Кацнельсону, цит. по [2. С. 29]) на принадлежность называемого собственным именем объекта к классу ему подобных и на наличие у него всех лексико-семантических признаков родо- и / или видоозначающего имени. Этот тезис можно проиллюстрировать вслед за А. Н. Антышевым следующим образом [2. С. 29]:
Экспликация: Импликация:
Christa Wolf — инди- человек, женщина, пи-вид + род, вид: сательница;
Leipzig — индивид + город, город международ,, вид: родных ярмарок;
der Rhein — индивид + река, глубокая, судоход-род, вид: ная.
Интерес к категориальному статусу онимиче-ского знака в языковой системе побудил немецких учёных Ф. Кольгейма и К. Хенгста предложить
двухуровневую модель, в которой выделяется ментальная область на уровне номемы и область реализации на уровне аллономов [29]. Анализируя по «Историческому словарю немецких личных имён» В. Зайбике [30] функционирование немецких личных имён Matthäus, Matthias, Matz в диахронии, Ф. Кольгейм и К. Хенгст установили, что в прошлом между отдельными элементами оними-ческой системы существовали иные отношения, чем в настоящее время. №мецкие учёное приводят следующий пример. В позднесредневековых грамотах Регенсбурга имя Matz зафиксировано как гипокористика женского личного имени Mechthild, а не мужских личных имён Matthäus или Matthias [29. С. 17]. Это даёт основание полагать, что для жителей Регенсбурга в XIV в. имена Matz и Mechthild исполняли одинаковую функцию, служили для именования лиц женского пола. Этот факт явился отправной точкой для выдвижения гипотезы о существовании в системе языка некой абстрактной единицы в классе nomina propria, с помощью которой в речевом акте распознаются функционально идентичные варианты имени собственного. Ф. Кольгейм и К. Хенгст предлагают для обозначения этой единицы эмический термин «номема» [29. С. 18]. №мема воспроизводится в речи в одном из своих вариантов, фоно- или графоаллономов.
№мема — это единица системы, представляющая собой в определённом коллективе людей дейктическое средство индивидуализации и идентификации объекта [29. С. 23]. Как лексема в словарном составе языка, номема в классе nomina propria является дистинктивной единицей оно-мастикона. Закреплённая в сознании механизмом памяти, она воспроизводится в речевой деятельности в виде аллономов, функционально-идентичных форм, относящихся к определённому денотату. Шмема является своего рода проводником, адресным указателем к объёму информации, закреплённой в памяти онимическим знаком. Такое понимание номемы в какой-то степени согласуется с определением концепта у E. С. Кубряковой, как единицы ментального лексикона, в частности, у немецких учёных как единицы ментального ономастикона. В ментальной области онимиче-ского знака, на уровне номемы осуществляется доступ к объёму информации об онимическом знаке (например, /АЛEKСАHДEP/), хранящейся в памяти человека. В области реализации оними-ческого знака, на уровне аллономов, фоноаллоно-мов, графоаллономов, реализуются фонетические, графические варианты номемы /АЛEKСАHДEP/
(Алексаня, Алик, Саня, Санюха, Санюра, Лекса, Саша, Шура и др.).
И всё же акцентировать внимание следует на том, что подобные установки не исключают понимание онимического знака в его вариативном воплощении как порождающегося номемой. Этим сказанное не исчерпывается. Но, по-видимому, это наиболее важные случаи. Следует также отметить, что с этой точки зрения в топонимике возможны пути решения вопросов, которые напрямую связаны с теоретическим обоснованием положений о топонимическом концепте.
В топонимической системе русского языка то-пономема /СОВЕТСК/, как абстрактная единица топонимикона, реализуется в речевых актах в виде фоно- и графоаллономов для обозначения следующих денотатов: 1) город в Калининградской области; 2) город в Кировской области; 3) город в Тульской области. Существует ещё целый ряд названий населённых пунктов с этим названием. Вычленение семантики всех вышеперечисленных русских топонимов, представляющих номему / СОВЕТСК/, в виде самостоятельного «блока» или «узла» может показаться неоправданным, так как помимо общего категориального значения «населённый пункт» каждый именуемый этим топонимом денотат имеет частные семантические признаки. Одно и то же имя собственное может именовать разные объекты одного и того же класса. Эти объекты отличаются друг от друга своими характеристиками. Например, имеются две реки с одинаковым названием Белая. Белая1 — глубокая, широкая, судоходная, расположены на ней города Белорецк, Мелеуз, Ишимбай, Салават, Стерлитамак, Уфа, Благовещенск, Бирск, длина 1420 км; Белая2 — горная, холодная, приток Кубани, длина 273 км, расположены города Майкоп, Белореченск, мост через Белую и пр.; ср.: [19. С. 64]. Из всей нашей информации о географическом объекте топоним фиксирует небольшую часть. Признаки, внешние предметы, существенные не сами по себе, а лишь как средство отождествления предмета и его отграничения от прочих предметов. Считается, что анализ фрагментов картины мира происходит на основе выделения языковых единиц, репрезентирующих исследуемые концепты. М. В. Пименова пишет: «Концепты — это единицы концептуальной системы в их отношении к языковым выражениям, в них заключается информация о мире. Концепт — это представление о фрагменте мира. Такое представление (образ, идея, символ) формируется общенациональными признаками, которые
дополняются признаками индивидуального опыта и личного воображения. Концепт — это национальный образ (идея, символ), осложнённый признаками индивидуального представления» [18. С. 16]. Рассмотрим понимание концепта М. В. Пименовой применительно к топонимам.
Основной структурной единицей концептуальной системы является концепт, и проблема порождения концепта фактически сводится к проблеме образования языковых выражений, связанных между собой каким-то общим семантическим признаком. Мы не ставим под сомнение высказанную сентенцию в определении концепта как представления о фрагменте мира. О каком же представлении, спрашивается, идёт речь? Очевидно, что речь идёт обо всём почерпнутом из опыта богатстве знаний о географическом объекте, о том, что с ним непосредственно связано. Этот компонент мыслительной деятельности гораздо богаче суммы значений языковых единиц. У имён собственных, как известно, она минимальна, хотя и обеспечивает взаимопонимание людей. Когда мы говорим о концепте топонима или любого имени собственного, мы отличаем концепт собственно топонима, например, БИРЮСА от концепта, репрезентированного географическим термином «река». Человек может и не знать, что означает «Бирюса». Этим именем может быть названа река, холодильник, электробритва и проч. Если имеется в виду река Бирюса, то часто языковое, или этимологическое, значение многим неизвестно. Что означает Бирюса? Просто «река». Кроме самого понятия «река», относящегося к языковому компоненту сознания, человек располагает, например, знанием того, где протекает данная река, что она глубокая, судоходная и т. д. и т. п. Река — природный водный поток значительных размеров с естественным течением по руслу. Семантика гидронима заключает в себе понятие воды. Всем хорошо, что вода — жидкость, первостепенно необхо-
димая для жизни человека. Человек издавна селился по рекам. В воде можно плавать, купаться, зимой она замерзает, превращается в лёд и т. д. — целая буквально неисчерпаемая энциклопедия знаний о воде, включая, как подчёркивает Ю. В. Зыцарь, «резервные» или так сказать, эвристические «знания» или способности применения воды в ситуациях, которые ещё не возникли, но могут возникнуть [11. С. 29]. Структура топонимического концепта и структура концепта соответствующего географического термина по многим параметрам не перекрывают друг друга. Под структурой концепта здесь, вслед за М. В. Пименовой, понимается «совокупность обобщённых признаков, необходимых и достаточных для идентификации предмета или явления как фрагмента картины мира» [18. С. 17]. Пустые клетки когнитивной матрицы заполнены в подавляющем случае «зарубками», «засечками», оставленными на ментальном уровне географическим термином, который образует определённую «категорию» в смысле классификационного термина. Топоним как языковая единица фиксирует эти категории в языке и отличает одну от другой. Что касается последней составляющей в определении концепта М. В. Пименовой, то, безусловно, некоторые топонимические концепты могут быть рассмотрены как национальный образ, как «сгусток культурной среды в сознании человека». Ср. такие концепты, как ВОЛГА, РЕЙН, ТЕМЗА, ГАНГ, НИЛ.
Таким образом, изучение топонимов в когнитивном аспекте открывает возможности для совершенствования самих приёмов ономастических исследований. Несмотря на довольно распространённые скептические замечания по адресу когнитивного метода в ономастике и отдельные неудачные попытки в его применении, в настоящее время широко и успешно используются результаты когнитивных исследований для исследования и описания самых различных топонимических концептов.
Список литературы
1. Алпатов, В. В. Концептуальные основы формирования религиозных топонимов / В. В. Алпатов // Вопросы когнитивной лингвистики. — 2007. — № 1 (010). — С. 86—95.
2. Антышев, А. Н. Имена. Немецкие антропонимы / А. Н. Антышев. — Уфа: БГАУ, 2001. — 239 с.
3. Башкортостан. Краткая Энциклопедия / Гл. ред. Р. З. Шакуров. — Уфа: «Башкирская энциклопедия», 1996. — 669 с.
4. Беляев, А. Н. Когнитивная семантика гидронимов / А. Н. Беляев // Многомерность языка и науки о языке. Материалы Всероссийской научной конференции. — Бирск: БирГПИ, 2001. — С. 22—23.
5. Беляев, А. Н. О когнитивных моделях топонимического пространства / А. Н. Беляев // Современная филология: теория и практика: материалы XVII международной научно-практической конференции. — М.: Изд-во «Институт стратегических исследований», 2014. — С. 13—16.
6. Болотов, В. И. К вопросу о значении имён собственных / В. И. Болотов // Восточнославянская ономастика / Отв. ред. А. В. Суперанская. — М.: «Наука», 1972. — С. 333—345.
7. Голев, Н. Д. Единство онтологического и ментального бытия топонимической системы (к проблематике когнитивной топонимики) / Н. Д. Голев, Л. М. Дмитриева // Вопросы ономастики. — 2008. — N° 5. — С. 5—17.
8. Голомидова, М. В. Искусственная номинация в русской ономастике: дис. ... д-ра филол. наук / М. В. Голомидова. — Екатеринбург, 1998. — 375 с.
9. Дмитриева, Л. М. Онтологическое и ментальное бытие топонимической системы (На материале русской топонимии Алтая): дис. ... д-ра филол. наук / Л. М. Дмитриева. — Барнаул, 2002. — 367 с.
10. Зобнина, О. А. Концепт «Oxbridge» в английской лингвокультуре: автореферат дис. ... канд. филол. наук / О. А. Зобнина. — Волгоград, 2007. — 21 с.
11. Зыцарь, Ю. В. О единстве сознания и различиях языков / Ю. В. Зыцарь // Вопросы языкознания. — 1984. — № 4. С. 23—32.
12. Ковлакас, Е. Ф. Реконструкция и идентификация топонимического концепта «пространство» (на примере топонимики Краснодарского края и Республики Адыгея) / Е. В. Ковлакас // Вестник Вятского государственного университета. — 2015. — № 1. — С. 128—133.
13. Крюкова, И. В. Концептуализация топонима в русском языковом сознании / И. В. Крюкова // Электронный научно-образовательный журнал ВГПУ «Грани познания». — 2010. — № 5 (10). — С. 24—27. — URL: http://www.grani.vspu.ru/files/publics/233_st.pdf.
14. Кубрякова, Е. С. Концепт // Краткий словарь когнитивных терминов / Е. С. Кубрякова, В. З. Де-мьянков, Ю. Г. Панкрац, Л. Г. Лузина. — М.: МГУ, 1996. — С. 90—93.
15. Кубрякова, Е. С. Язык и знание: На пути получения знаний о языке: части речи с когнитивной точки зрения. Роль языка в познании мира / Е. С. Кубрякова. — М.: Языки славянской культуры, 2004. — 560 с.
16. Кубрякова, Е. С. О концептах, схваченных знаком / Е. С. Кубрякова // Studia Linguistica (Санкт-Петербург). — 2009. — № XVIII. — С. 69—75.
17. Мурясов, Р. З. Топонимы в словообразовательной системе немецкого языка / Р. З. Мурясов // Вопросы языкознания. — 1986. — № . 4. С. 70—81.
18. Пименова, М. В. Методология концептуальных исследований / М. В. Пименова // Антология концептов. — Волгоград: Парадигма, 2005. — Том 1. — С. 15—19.
19. Привалова, М. И. Собственные имена и проблема омонимии / М. И. Привалова // Вопросы языкознания. — 1979. — № 5. — С. 57—67.
20. Рублёва, О. Л. К типологии концептов: топонимические концепты / О. Л. Рублёва // Вестник Новосибирского государственного университета. Серия: История, филология. — 2017. — Т. 16. — № 9. — С. 76—84.
21. Степанов, Ю. С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования / Ю. С. Степанов. — М.: Школа «Языки русской культуры», 1997. — 664 с.
22. Стернин, И. А. Имя собственное с когнитивной точки зрения / И. А. Стернин // Лингвоконцепто-логия: Межвузовский научный сборник. — Воронеж: Истоки, 2008. — Вып. 1. — С. 25—29.
23. Томахин, Г. Д. Топонимы как реалии языка и культуры (на материале географических названий США) / Г. Д. Томахин // Вопросы языкознания. — 1984. — № 4. — С. 84—90.
24. Уразметова, А. В. Топонимическая система США: первичная и вторичная номинация: монография / А. В. Уразметова. — 2-е издание, стереотипное. — М.: ФЛИНТА, 2018. — 187 с.
25. Хвесько, Т. В. Когнитивное описание формирования топонимов / Т. В. Хвесько // Язык и культура. — Томск: Национальный исследовательский Томский государственный университет. — 2008. — № 3. — С. 77—82.
26. Щербак, А. С. Основные типы ономастических концептов (на материале региональной концеп-тосферы) / А. С. Щербак // Вестник ТГУ. — 2009. — № 10 (78). — С. 169—175.
27. Щербак, А. С. Ономастический концепт как единица знания / А. С. Щербак // Когнитивные исследования языка. Концептуализация мира в языке: коллективная монография. — М.; Тамбов, 2009 — С. 152—153.
28. Филд, Дж. Психолингвистика: Ключевые концепты. Энциклопедия терминов (с английскими эквивалентами) / Дж. Филд. —М.: Издательство ЛКИ, 2012. — 344 с.
29. Kohlheim, V. Personennamen, Ortsnamen und linguistische Theorie / V. Kohlheim, K. Hengst // Namenkundliche Informationen 85/86. Hrsg. von Ernst Eichler und Dietlind K^ger. — Leipzig, 2004. — S. 17—31.
30. Seibicke, W. Die Personennamen im Deutschen / W. Seibicke. — Berlin / New York: de Greyter, 1982. — 230 S.
Сведения об авторе
Беляев Андрей Николаевич — доктор филологических наук, доцент, доцент кафедры иностранных языков, Башкирский государственный аграрный университет. Уфа, Россия. anbelajew@mail.ru
Bulletin of Chelyabinsk State University.
2019. No. 1 (423). Philology Sciences. Iss. 115. Рp. 13—21.
ON THE TOPONYMIC CONCEPT A.N. Belyaev
Bashkir State Agrarian University, Ufa, Russia. anbelajew@mail.ru
The paper deals with the cognitive basis for the development of a toponymic concept. It discusses the way the general categorical meaning of a toponym reflecting a certain stock of visual and experimental knowledge relates to the subjective perception of the information as a geographic realium is being conceptualized. The result of this process is called a toponym. The author takes into consideration parallelism in acts of toponymic nomination on the cognitive and onomasiological levels. There is a theoretical ground to describe a two-level model of the onym sign. The structure of the toponymic concept includes an onomasiological basis to indicate a toponym as a certain conceptual category. The author tries to develop the idea of the toponymic concept as a language form (onym) with a general categorical and an individual meaning connected with certain semantic relations.
Keywords: cognitive linguistics, nomination, onomasiology, onomastics, plase-name study, toponymic concepts.
References
1. Alpatov VV. Konceptual'nye osnovy formirovaniya religioznyh toponimov [Conceptual bases to develop religious place names]. Voprosy kognitivnoj lingvistiki [Issues of Cognitive Linguistics], 2007, no. 1, pp. 86—95. (In Russ.).
2. Antyshev A.N. Imena. Nemeckie antroponimy [Names. German antroponyms]. Ufa, BGAU, 2001 Publ., 239 p. (In Russ.).
3. 3. Shakurov R.Z. (ed). Bashkortostan. Kratkaya Ehnciklopediya [Bashkortostan. Short Encyclopedia]. Ufa, 1996. (In Russ.).
4. Belyaev A.N. Kognitivnaya semantika gidronimov [Cognitive semantics of hydronyms]. Mnogomernost' yazyka i nauki o yazyke. Materialy Vserossijskoj nauchnoj konferencii [Multidimensionality of the language and language science. Proceedings of the all-Russian scientific conference]. Birsk, 2001. Pp. 22—23. (In Russ.).
5. Belyaev A.N. O kognitivnyh modelyah toponimicheskogo prostranstva [On cognitive models of toponymic space]. Sovremennayafilologiya: teoriya ipraktika [Modern Philology: theory and practice]. Moscow, 2014. Pp. 13—16. (In Russ.).
6. Bolotov V.I. K voprosu o znachenii imyon sobstvennyh [On the meaning of proper names]. Vostochno-slavyanskaya onomastika [East Slavic onomastics]. Moscow, 1972. Pp. 333—345. (In Russ.).
7. Golev N. D. Edinstvo ontologicheskogo i mental'nogo bytiya toponimicheskoj sistemy (k problematike kognitivnoj toponimiki) [Unity of ontological and mental existence of the toponymic system (to the problems of cognitive toponymy)]. Voprosy onomastiki [Onomastics Issues], 2008, no 5, pp. 5—17. (In Russ.).
8. Golomidova M.V. Iskusstvennaya nominaciya v russkoj onomastike [Artificial nomination in Russian onomastics. Thesis]. Yekaterinburg, 1998. (In Russ.).
9. Dmitrieva L.M. Ontologicheskoe i mental'noe bytie toponimicheskoj sistemy (Na materiale russkoj to-ponimii Altaya) [Ontological and mental existence of the toponymic system (based on the Russian toponymy of Altai). Thesis]. Barnaul, 2002. (In Russ.).
10. Zobnina O.A. Koncept «Oxbridge» v anglijskoj lingvokul'ture [The «Oxbridge» concept in the English language culture. Abstract of doctoral dissertation]. Volgograd, 2007. 21 p. (In Russ.).
11. Zycar' YU.V. O edinstve soznaniya i razlichiyah yazykov [On the unity of consciousness and differences in languages]. Voprosy yazykoznaniya [Issues of Linguistics], 1984, no. 4, pp. 23—32. (In Russ.).
12. Kovlakas E.F. Rekonstrukciya i identifikaciya toponimicheskogo koncepta "prostranstvo" (na primere to-ponimiki Krasnodarskogo kraya i Respubliki Adygeya) [Reconstruction and identification of toponymic concept
"space" (on the example of toponymy of the Krasnodar region and the Republic of Adygea)]. Vestnik Vyatskogo gosudarstvennogo universiteta [Bulletin of Vyatka State University], 2015, no. 1, pp. 128—133. (In Russ.).
13. Kryukova I.V. Konceptualizaciya toponima v russkom yazykovom soznanii [Conceptualization of toponyms in the Russian language consciousness]. Grani poznaniya [Facets of knowledge], 2010, no. 5 (10), pp. 24—27. Available at: http://www.grani.vspu.ru/files/publics/233_st.pdf, accessed 05.09.2108. (In Russ.).
14. Kubryakova E.S. Concept. Kratkij slovar' kognitivnyh terminov [Concise dictionary of cognitive terms]. Moscow, 1996. Pp. 90—93. (In Russ.).
15. Kubryakova E.S. Yazyk i znanie: Naputipolucheniya znanij o yazyke: chasti rechi s kognitivnoj tochki zreniya. Rol' yazyka v poznanii mira [Language and knowledge: on the way to learn the language: parts of speech from a cognitive point of view. The role of language in learning the world]. Moscow, Languages of Slavic Culture Publ., 2004. (In Russ.).
16. Kubryakova E.S. O konceptah, skhvachennyh znakom [On concepts captured by the sign]. Studia Lin-guistica (Sankt-Petersburg), 2009, no. XVIII, pp. 69—75. (In Russ.).
17. Muryasov R.Z. Toponimy v slovoobrazovatel'noj sisteme nemeckogo yazyka [Toponyms in the wordformation system of the German language]. Voprosy yazykoznaniya [Issues of Linguistics], 1986, no. 4, pp. 70—81. (In Russ.).
18. Pimenova M.V. Metodologiya konceptual'nyh issledovanij [Methodology of conceptual studies]. An-tologiya konceptov [Concept Anthology]. Volgograd, 2005. Vol. 1. Pp. 15—19. (In Russ.).
19. Privalova M.I. Sobstvennye imena i problema omonimii [Proper names and homonymy problem]. Voprosy yazykoznaniya [Issues of Linguistics], 1979, no5, pp. 57—67. (In Russ.).
20. Rublyova O.L. K tipologii konceptov: toponimicheskie koncepty [To the concept typology: toponymic concepts]. Vestnik Novosibirskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya: Istoriya, filologiya [Bulletin of Novosibirsk State University. Series: History, Philology], 2017, vol. 16, no. 9, pp. 76—84. (In Russ.).
21. Stepanov YU.S. Konstanty. Slovar' russkoj kul'tury. Opyt issledovaniya [Constants. Dictionary of Russian culture. Research experience]. Moskow, Yazyki russkoj kul'tury Publ, 1997. (In Russ.).
22. Sternin I.A. Imya sobstvennoe s kognitivnoj tochki zreniya [Proper name from the cognitive point of view]. Lingvokonceptologiya [Linguistic conceptology]. Voronezh, 2008. Pp. S.25—29. (In Russ.).
23. Tomahin G.D. Toponimy kak realii yazyka i kul'tury (na materiale geograficheskih nazvanij SSHA) [Toponyms as realities of language and culture (a case study of geographical names of the USA)]. Voprosy yazykoznaniya [Issues of Linguistics], 1984no. 4, pp. 84—90. (In Russ.).
24. Urazmetova A.V Toponimicheskaya sistema SSHA: pervichnaya i vtorichnaya nominaciya [The toponymic system of the United States: primary and secondary category]. Moscow, FLINTA Publ., 2018. (In Russ.).
25. Hves'ko T.V. Kognitivnoe opisanie formirovaniya toponimov [A cognitive description of place name development]. Yazyk i kul'tura [Language and culture]. Tomsk, 2008. Pp. 77—82. (In Russ.).
26. Shcherbak A.S. Osnovnye tipy onomasticheskih konceptov (na materiale regional'noj konceptosfery) [Main types of onomastic concepts (a case study of the regional sphere of concepts)].Vestnik TGU [Bulletin of Tambov University], 2009, no.10 (78), pp. 169—175. (In Russ.).
27. Shcherbak A.S. Onomasticheskij koncept kak edinica znaniya [Onomastic concept as a unit of knowledge]. Kognitivnye issledovaniya yazyka. Konceptualizaciya mira v yazyke [Cognitive studies of language. Conceptualization of the world in language: a collective monograph]. Moscow; Tambov, 2009. (In Russ.).
28. Fild Dzh. Psiholingvistika: Klyuchevye koncepty. Ehnciklopediya terminov (s anglijskimi ehkvivalenta-mi) [Psycholinguistics: The Key concepts]. Moscow, LKI Publ., 2012. (In Russ.).
29. Kohlheim, V. Personennamen, Ortsnamen und linguistische Theorie [Personal names, toponyms and linguistic theory]. Namenkundliche Informationen [Journal of Onomastics], Leipzig, 2004, no. 85/86, pp. 17—31. (In German).
30. Seibicke W. Die Personennamen im Deutschen [The Personal names in German]. Berlin / New York, de Greyter Publ, 1982. (In German).
