CC BY
213
ФИЛОЛОГИЯ И КУЛЬТУРА. PHILOLOGY AND CULTURE. 2015. №1(39)
УДК 623.11
ЭТНОКУЛЬТУРНАЯ ИСТОРИЯ БУЛГАРИИ XII - XIII ВВ. ПО МУСУЛЬМАНСКИМ ЭПИТАФИЙНЫМ ПАМЯТНИКАМ
ПЕРИОДА УЛУСА ДЖУЧИ
© И.Л.Измайлов
В статье рассматриваются эпиграфические памятники периода Улуса Джучи, которые позволяют сделать вполне определенные выводы о сословии военно-служилой аристократии средневековой Булгарии (второй половины XП-XШ вв.) и ее культуре. В настоящее время в значительной степени обследована территория распространения мусульманских могильников с эпиграфическими памятниками и выявлено около 400 эпитафий XШ-XIV вв., часть из которых плохой сохранности и часто содержит лишь несколько слов или строки из сур Корана. Изначально мусульманские надгробия изучались лингвистами и филологами, сделавшими важные выводы о функционировании диалектов письменного тюркского языка в Поволжье. Важное значение имеют эти эпитафии как исторический источник. Возможность заказать и установить надгробия с эпитафией (в ряде случаев на особом ритуальном языке) была только у состоятельных и знатных семей, поэтому все генеалогии, восходящие к булгарским временам, принадлежали социальным верхам общества, главным образом, военно-служилой аристократии. Одновременно изучение этих нарративных памятников показывает, что в XШ-XIV вв. это сословие потеряло власть, частично превратившись в городской нобилитет, а частично включившись в состав татарских кланов.
Ключевые слова: Волжская Булгария, Улус Джучи, Болгар, военно-служилая аристократия, эпиграфические памятники.
Нарративных источников по истории средневековой Булгарии немного, а те, что есть, кратки и дискретны. Тем не менее, есть возможность увеличить массив исторической информации, переосмысливая уже известные источники в плане получения новых данных. Камнеписные эпитафии из Болгарского улуса Золотой Орды давно, еще в начале XVIII века, привлекали внимание исследователей, но их источниковедческий потенциал раскрыт далеко не полностью.
Родословий (шеджере), непосредственно относящихся к периоду Волжской Булгарии X-XIII вв., не сохранилось. Все сведения по этой теме можно черпать практически исключительно лишь из эпитафийных памятников XIII-XIV вв. с территории булгарских эмиратов, входивших в состав Улуса Джучи (Золотой Орды). Хотя сами эти эпитафии относятся к другой исторической эпохе, цепочки генеалогий, приводимых на них, позволяют сделать некоторые выводы, рассматривать их как источник информации о более раннем периоде времени. Особенно перспективным рассмотрение булгарских родословий может быть в плане изучения этнокультурной и этносоциальной истории населения Волжской Булгарии.
Первые сведения о мусульманских эпитафиях с территории Среднего Поволжья стали достоянием науки еще со времени путешествия Петра I по Волге, когда он посетил Болгар и приказал снять эстампы с ряда надгробий и сделать их переводы. Это открыло начало научному изу-
чению булгарских эпиграфических памятников. В настоящее время в значительной степени обследована территория распространения мусульманских могильников с эпиграфическими памятниками и выявлено около 400 эпитафий XIII-XIV вв., часть из которых плохой сохранности и часто содержит лишь несколько слов или строки из сур Корана. Самые древние достоверно известные эпитафии имеют дату 1244 г. (а из сохранившихся - 1271 г.), а поздние, в соответственно измененном виде, бытовали до этнографической современности [1: 20-21, карта; 2: 195-196, карта; 3: 16-19].
Следует подчеркнуть, что такое хронологическое распределение камнеписных памятников не случайно. В период Волжской Булгарии среди ее населения обычая устанавливать каменные надгробия с эпитафиями не было. Это было связано с целым рядом обстоятельств (среди которых нельзя исключить и плохую сохранность, и недолговечность деревянных надгробий), но самым важных среди них следует все же считать особенности мусульманской законоведческой практики в Булгарии с более строгим следованием канону [подробнее см.: 4: 24-40; 5: 177-192; 6: 5-12].
Обычай ставить каменные надгробия с эпитафиями появился в период подчинения правителям Улуса Джучи (Золотой Орды) и связан, очевидно, с изменениями некоторых норм ислама в булгарских эмиратах. Однако не факт, что появление этого обычая, а также целый ряд пе-
ремен в погребальной практике булгар, зафиксированных археологически (прекращение использования ящиков-гробовищ, отступление от единообразия в положении умершего, появление вещей в могилах и т.д.), связан с притоком нового населения. Скорее всего, после разгрома Бул-гарии монголами и распада единого государства жесткие и условно канонические нормы ислама, принятые у булгар, оказались без поддержки единого государства и стали более «демократическими», «традиционными» и менее «каноничными».
Как памятники письменности эпиграфические памятники Среднего Поволжья в первую очередь стали изучаться лингвистами. Уже во второй половине XIX века стало ясно, что тюркский язык, на котором написаны эпитафии, имеет целый ряд отличий от литературного татарского языка. Это дало повод начать активное исследование лингвистических особенностей памятников (подробнее см.: [1; 3; 7-8]), в результате которых удалось установить, что эпитафии были написаны арабским письмом на двух диалектах - з-языке (по существу, поволжский тюркский) и р-языке (характеризуется ротацизмом и ламбдаизмом) [1; 3; 7]. Сравнение р-языка с современным чувашским привело ряд исследователей к мысли о смене булгарского языческого (?) населения татарским мусульманским в результате завоевания. При этом часть булгар якобы была истреблена, часть - ассимилирована, а часть ушла в район Сурско-Свияжского междуречья, где стала основой формирования чуваш [8: 71-105; 9: 23-58; 10: 99-120]. Не вдаваясь в этноязыковые проблемы, отметим только, что в некоторых исследованиях некорректно используется лингвистическая терминология («язык», «диалект» и т.д.), и неоправданно соотносятся между собой разнопорядковые языковые и этнокультурные явления и процессы и т.д. Для оценки лингвистической ситуации в Среднем Поволжье в период раннего средневековья более адекватной представляется точка зрения о функционировании нескольких форм тюркского языка: з-язык как общегородское койне и сформировавшийся на его основе письменный литературный язык огузо-кыпчакского типа и р-язык как над-диалектная форма функционального (ритуального) языка, продолжающего более древние тюркские традиции [3: 5-15; 7: 20-24; 11: 3-24 12: 621628]. Но если лингвистическое изучение эпиграфических материалов ведется уже достаточно давно, то в качестве исторического источника они исследуются сравнительно недавно, причем чаще всего для характеристики социальной стратификации общества [13].
Но эпитафии, содержащие генеалогии, могут служить также важным свидетельством этнокультурных и этносоциальных процессов на территории Булгарии и булгарских эмиратов периода Золотой Орды, и не только на основании лингвистических данных. В настоящий момент удалось выявить по меньшей мере 14 эпиграфических памятников конца XIII - начала XIV века (1285-1342 гг.), которые имели от 2 до 5 поколенных цепочек (условно каждое поколение считается 25-30 лет), уходящих корнями в конец XII - начало XIII века (1165-1241) (см. Приложение). В одном случае памятник содержал генеалогию из 7 колен (Болгар, первая половина XIV века). Небольшое число выявленных генеалогий легко объяснимо, учитывая лапидарность камнеписных текстов, плохую сохранность значительной части эпитафий (на многих, в частности, не сохранилась дата, что не позволяет использовать их в нашем исследовании), а также вообще редкость эпиграфических памятников этого периода из-за целого ряда трагических исторических причин.
Территориально все булгарские генеалогии, восходящие к домонгольскому периоду, располагаются в центральной части страны, близ городов Биляр, Болгар, а также в Предволжье (Большие Тарханы, Большие Арясы) и бассейне р.Белой (Ак-Идель). Однако, учитывая довольно плотное распространение эпиграфики по ареалу булгарской культуры, можно предположить, что генеалогий, уходящих в домонгольское прошлое, было значительно больше и они были также распространены по всей территории бывшей Булга-рии. В лингвистическом отношении анализируемые родословия были написаны на обоих диалектах тюркского языка, распространенного в Среднем Поволжье (примерно 7 на каждом), что подтверждает общий вывод об их одновременном бытовании. По крайней мере, это не позволяет делать этнолингвистических выводов о смене одного диалекта (р-языка) другим (з-языком) в первой трети XIII века в связи с завоеванием Булгарии Джучидами.
Сама возможность заказать и установить надгробия с эпитафией (в ряде случаев на особом ритуальном языке) была только у состоятельных и знатных семей. Неудивительно, что в социальном плане все генеалогии, восходящие к булгар-ским временам, принадлежали социальным верхам общества. Особый интерес представляют шеджере представителей военно-служилой аристократии. В одном случае (Болгар, первая половина XIV века) памятник содержал генеалогию из семи колен, принадлежавших к булгарскому рыцарству (йори/чури) и восходивших к началу XII века. На других памятниках этот титул носи-
ли отцы и деды умерших (Биляр, 1300? г., Болгар, 1329 г., Ямбухтино, 1317 г.), жившие в начале XIII века. Это указывает не только на принадлежность покойных к древнему роду военно-служилой аристократии, но и на само существование этого сословия в домонгольский период. Следует, однако, подчеркнуть, что, судя по этим эпитафиям, представители этого сословия теряли власть, а возможно, и социальный статус. Свидетельствует об этом тот факт, что на некоторых эпитафиях, где изложена генеалогия представителей булгарской элиты, имевших титул йори, первые колена которой восходят еще к булгар-скому периоду, в золотоордынский период (начало XIV века) этот титул уже не применяют к представителям своего рода. Это дает возможность предположить, что последние предки умершего, носившего этот титул, которые жили во второй половине XIII - первой трети XIV вв., явно утратили свой статус. Очевидно, что динамика социальной эволюции состояла в том, что прежнее военно-служилое сословие постепенно исчезало - деклассировалось, а его место занимали представители татарских кланов.
Представлены и другие социальные верхи общества. Выразительно в этом ряду шеджере (Болгар, 1308 г.), содержащее четыре поколения господ (ходжи). Ряд генеалогий принадлежал знатным госпожам (элчи/элти) (Болгар, 1285, 1291, 1311 гг., Курманаево, 1314 г., Старый Бал-лыкуль, 1325 г.). Интересно, что две из них восходили к предкам, имевшим тахаллус ал-Булгари и жившим в конце XII - начале XIII века. Одно из родословий (Большие Тарханы, 1314 г.) принадлежало Ибрагиму ас-Сувари, имевшему должность сборщика податей (тамгачи). Целая серия генеалогий (Биляр, 1300? г., Ямбухтино, 1317 г., Салтыганово, 1324 г.) включала представителей духовенства (хаджи, имам). Иными словами, нет сомнений, что все эти шеджере принадлежали древним аристократическим фамилиям, чьи генеалогии в составе высшего сословия насчитывали несколько поколений.
Интересен вопрос о способе хранения этой родословной информации. Поскольку в пред-монгольский период обычая ставить надгробия с эпитафиями не было, то, скорее всего, эти шед-жере хранились в письменной форме. Учитывая общую мусульманскую традицию и достаточную развитость ее булгарской формы, что выражалось во включении в состав генеалогий имен нескольких поколений прадедов, отцов и матерей с их титулатурой, следует, видимо, признать наличие книг и списков, которые велись с древности. Ясно, что при этом «право» на точное знание своих предков и, следовательно, достаточную
глубину исторической памяти имело только высшее сословие.
Важно отметить также отсутствие на всех генеалогиях (как впрочем, и во всех булгарских эпитафиях) указания на клан или родоплеменное подразделение. Тахаллусы (ал-Булгари, ас-Сувари) и даже указание на предка как выходца из Мюн-Сувар йали или из Мюн-Бюляр йали (то есть выходцы из йали/эля - области/края/княжества Мюн-Сувар или Мюн-Бюляр) служат лишним доказательством отсутствия племен в домонгольской Булгарии. Обе указанные эпитафии найдены в Болгаре, и очевидно, что члены данных семейных кланов или фамилий стремились указать в своих родословиях город, выходцами которого они являлись, как, например, выходцы из Болгара в Биляре определяли себя как ал-Булгари (Биляр, 1300?). Попытки трактовать этот сложный термин как этноним (иногда в качестве такового рассматривается только его первая часть - мюн/мин/манг [14: 224; 15: 114]) вряд ли обоснованны по ряду причин. В аутентичных источниках нет никаких данных, подтверждающих присутствие монгольского племени минг/мангыт в Восточной Европе до монгольского завоевания, а также нет сведений вообще о существовании в Урало-Поволжье клана с этнонимом минг-сувар и минг-буляр. Кроме того, сомнительна сама конструкция этого этнонима из названия монгольского племени и булгарского города, поскольку аналогий такому наименованию неизвестны.
Видимо, данный термин имеет отношение не к тюрко-монгольской этнонимике, а к булгар-ским наименованиям городов Биляра и Сувара и служит, определенно, формой тахаллуса. Подобная конструкция с приставкой мюн/манг/менг («тысяча», «много»; сравни: Мангышлак / Менг-кышлак - Тысяча деревень в значении «многонаселенная») в названиях городов известна в Восточной Европе XII-XIII вв. Например, у Рашид ад-Дина Киев назван «Ман-Керман» / «Великая Крепость» [16: 37], а в сочинении ал-Гарнати это же название дано в искаженной, видимо, переписчиками форме как «Гур-Куман» [17: 37, 74], что передавало, скорее всего, тюркское (булгар-ское?) название столицы Руси - Киева как «Великий город». Для Волжской Булгарии термин «Мюн/Менг-Буляр» находит прямую кальку в русском названии средневекового Биляра - «Великий город» [18: 389]. Другие попытки видеть в современной татарской топонимике или гидронимике отражение булгарских этнонимов [14: 212-231] несостоятельны, так как неизвестно время возникновения того или иного термина и то, в какой мере он отражал племенную структу-
ру именно булгар. Имеется только одно название из шеджере рода барадж XVIII века [19: 174177; 20: 35-36], которое можно связать с булгар-ским этнонимом - баранджар, зафиксированное Ибн-Фадланом в Булгарии в 922 г. [21: 138]. Однако, учитывая значительный хронологический разрыв между ними, очень сложно провести прямую связь. Нет никаких оснований полагать, что группа «домочадцев», упомянутых Ибн-Фадланом, была племенем. Очевидно, это некая оседлая община, переселившаяся в Среднее Поволжье из Восточного Предкавказья. В этой связи сомнительно, что восходящий к нему клан был каким-то его подразделением. Более вероятно, что упомянутый барадж являлся феодальной семьей со своей тамгой и боевым кличем (уран), чье происхождение было связано с золотоордын-ской эпохой и татарской клановой системой.
Анализ антропонимов первых колен рассматриваемых родословий (то есть непосредственно живших в XII-XIII вв.) показывает, что наряду с обычными мусульманскими именами (Ахмед, Мансур, Йагкуб, Мухаммад, Йусуф, Гали и т.д.) представлены и тюркские (Арс-Сирадж, Буджук, Атряч, Бураш). При этом во многих родословиях они перемешаны, что не позволяет трактовать тюркские антропонимы как «пережиток язычества» [1: 212], а указывает на консервативность булгарского именника, что уже указывалось исследователями [3: 180, 181]. Очевидно, что в среде тюрко-мусульманской аристократии причудливо уживались подчеркнутая набожность и следование семейным традициям, выражавшиеся в имянаречении.
При изучении тюрко-татарских шеджере утвердилось мнение, что их развитие прошло два основных этапа: 1. родоплеменные шеджере (с древнейших времен до XIII века); 2. фамильные шеджере (XIII-XIX вв.) [20: 21]. Однако, судя по приведенным данным, среди булгарской аристократии по меньшей мере уже в XII веке родословия составлялись по фамилиям, которые в ряде случаев имели отличительные тахаллусы или ле-кабы (прозвища). Иными словами, уже в этот период ни о каком родоплеменном делении в среде аристократии говорить не приходится, причем подобное положение среди части поволжской мусульманской знати сохранялось в определенной степени и в период Золотой Орды.
Характер родословий в золотоордынское время, судя по спискам XVIII века, меняется. Значительную группу среди татарских шеджере составляют родословия, где иногда указывается тюрко-монгольское племя, откуда происходил родоначальник. Особенно это касается шеджере из Восточного Закамья и Верхнего Прикамья, но
и здесь клан указан только для родоначальника. Следует также отметить отсутствие родоплемен-ных шеджере, характерных для кочевого населения Южного Урала и Приуралья [22]. Видимо, это связано с тем, что по мере включения оседлого населения в мусульманскую структуру общества родоплеменное деление групп татарской знати отходило на второй план (примером этого являются эпитафии XIV века из Урало-Поволжья без указания на клан), и основным становилось именно фамильное родство, которое, тем не менее, сохраняло связь с клановой структурой Улуса Джучи. Судя по татарским шеджере, процесс взаимовлияния и взаимопроникновения аристократии протекал в XIV - начале XV вв. и занял длительный период времени. Не следует исключать предположения, что представители этих татарских кланов имели собственные родовые захоронения, например, в Нижнем Поволжье, где эпитафийные памятники практически неизвестны. Они или не сохранились до наших дней, или эти кланы практиковали обряды без установки надгробий с эпитафиями.
Таким образом, анализируя подобные эпитафии, можно сделать вывод не только о том, что многие роды, чьи представители оставили поминальные памятники в XIII - начале XIV вв., восходят еще к домонгольскому времени, но и отметить, что уже в конце XII - начале XIII века мусульманское население Волжской Булгарии было этнически однородно, по крайней мере в среде аристократии, которая имела этнополитическую самоидентификацию. Вместе с тем появление кланово-племенного деления в Урало-Поволжье в период Золотой Орды со своими шеджере свидетельствует о бурных процессах слома старой и появления новой этносоциальной идентификации. При этом булгарская знать, частично инкорпорированная в татарскую клановую систему, постепенно восприняла их этнополитическую и социальную идентификацию. Но при этом сама старая булгарская аристократия, частично потерявшая свой сословный статус, оставалась городской верхушкой и оказывала влияние на татарскую знать в этнокультурном и конфессиональном плане.
Таким образом, эпиграфические памятники периода Улуса Джучи позволяют сделать вполне определенные выводы о сословии военно-служилой аристократии средневековой Булгарии (второй половины XII-XIII вв.) и ее культуре. Одновременно изучение этих нарративных памятников показывает, что в XIII-XIV вв. это сословие потеряло власть, частично превратившись в городской нобилитет, а частично включившись в состав татарских кланов.
Приложение.
1. Болгар, Спасский р-он РТ (1285 г.) Мансур ал-Булгари
I
Махмуд I
Исмаил I
Имел-илчи [23: 115-118].
2. Болгар (1291 г.) Бураш-бек
I
Сабар-илчи
[24: 263-268; 1: Табл.4].
3. Болгар (1308 г.)
?
I
Мюн-Сувар йали I
Гали-ходжа I
Атряч-ходжа I
Абубакр-ходжа I
Алп-ходжа [25: 173-174].
4. Болгар (1311 г.) Йунус-ал-Булгари
I
Мэчкэ (Мухаммад) I
Аййуб I
Фатима-илчи
[26; 27: 54-56; 1: Текст 10; 3: 92-93].
5. Болгар (1329 г.) Ахмед-йори Мюн-Бюляр йали
I
Йусуф-йори I
Кюхери [7: 126].
6. Болгар (первая половина XIV в.) Арс-Сирадж-йори
I
Йагкуб-йори I
Аййуб-йори I
Хасан-йори I
Гали-йори I
Атряч-йори I
Мухаммад Мир-Махмуд [1: 103; 15:108].
7. Биляр (Балынгуз), Алексеевский р-он РТ (1300?)
Адаб ал-Булгари I
Хусейн-йори I
Умар Сабар I
Хасан имам Бибен(?) [23: 107-111].
8. Ямбухтино, Спасский район РТ (1317 г.)
Буджук I
Мэмкэ-йори I
Исхак I
Йусуф-хаджи [28: 55; 3: 140-141].
9. Курманаево, Октябрьский р-он РТ (1314 г.)
?
I
Бюджи I
Хар... I
Джирэ [3:136-137].
10. Старый Баллыкуль, Алькеевский р-он РТ (1325 г.)
Хэмши I
Ибрагим I
Хэтман I
Тэхма-илчи [3: 152-153].
11. Большие Тарханы, Тетюшский р-он РТ, (1314 г.)
Ходжи I
Госман I
Ибрагим ас-Сувари тамгачи
[29: 396-399; 1, Текст 12; 25: 175-176; 3: 96-97].
12.Большие Атрясы, Апастовский р-он РТ (1314 г.)
Йусуф I
Мухаммад I
Исмаил
[1: Текст 1; 30:56-71].
13. Салтыганово, Камскоустьинский р-он РТ) (1324 г.)
Мухаммад I
Махмуд I
хум Гумер-хаджи [3: 150-151].
14. Уфа (1342 г.) (РБ) Кунчи
I
Баиш I
Сакман I
Файадж I
Джабак [3: 108-109].
1. Юсупов Г.В. Введение в булгаро-татарскую эпиграфику. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1960. - 320 с.
2. Фахрутдинов Р.Г. Археологические памятники Волжско-Камской Булгарии и ее территория. -Казань: Татар. кн. изд-во., 1975. - 220 с.
3. Хакимзянов Ф.С. Эпиграфические памятники Волжской Булгарии и их язык. - М.: Наука, 1987. - 192 с.
4. Измайлов И.Л. Распространение и функционирование ислама в Волжской Булгарии // Ислам в Среднем Поволжье: История и современность. Очерки. Под ред. Р.М.Мухаметшина. - Казань: Изд-во «Инсан», 2001. - С.24 - 40.
5. Измайлов И. Л. Ислам в Волжской Булгарии: распространение и региональные особенности // Islamic Civilisation in Volga-Ural. International region symposium (2nd: 2005. Kazan) / Исламская культура в Волго-Уральском регионе. Доклады Второго межд. симпозиума. - Istanbul, 2008. - С.177 - 192.
6. Измайлов И.Л. Ислам в Волжской Булгарии // Восток (Oriens). - 2009. - № 1. - С. 5 - 12.
7. Хакимзянов Ф.С. Язык эпитафий волжских булгар. - М.: Наука, 1978. - 208 с.
8. Ашмарин Н.И. Болгары и чуваши // Известия ОАИЭКУ (Казань). - 1902. - Т.18. - Вып. 1-3. -С.71 - 105.
9. Димитриев В.Д. О последних этапах этногенеза чувашей // Болгары и чуваши. - Чебоксары: Чувашский НИИЯЛИЭ, 1984. - С.23 - 58.
10. Ахметзянов М.И. О судьбе булгарского языка (по материалам эпиграфики) // Татарская археология.
- 1998. - №1(2). - С.99 - 120.
11. Хакимзянов Ф.С. О поволжском варианте средне-тюркского литературного языка // Историко-лингвистический анализ старописьменных памятников. - Казань: ИЯЛИ КФАН СССР, 1983. -С.3 - 24.
12. Хакимзянов Ф.С., Измайлов И.Л. Языки населения Волжской Булгарии и проблема «булгарского» языка // История татар с древнейших времен. В 7-ми т. - Т.П. Волжская Булгария и Великая степь.
- Казань: Изд-во «РухИЛ», 2006. - С.621 - 628.
13. Мухаметшин Д.Г. Социальная терминология бул-гарских эпитафий XIII-XIV вв. // Историко-археологическое изучение Поволжья. - Йошкар-Ола: Изд-во МарГУ, 1994. - С.100 - 107.
14. Юсупов Г.В. Булгаро-татарская эпиграфика и топонимика как источник исследования этногенеза казанских татар // Вопросы этногенеза тюркоя-зычных народов Среднего Поволжья. - Казань: ИЯЛИ КФАН СССР, 1971. - С. 212 - 231.
15. Мухаметшин Д.Г., Хакимзянов Ф.С. Эпиграфические памятники города Булгара. - Казань: Татар. кн-е изд., 1987. - 128 с.
16. Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. - Т. II. - М., Л.: Изд-во АН СССР, 1941. - 216 с.
17. Путешествие Абу Хамида ал-Гарнати в Восточную и Центральную Европу (1131-1153 гг.) Публ. О.Г.Большакова, А.Л.Монгайта. - М.: Наука, 1971. - 136 с.
18. Полное собрание русских летописей. - Т. I. Лав-рентьевская летопись. - М.: «Языки русской культуры», 1997. - 496 с.
19. Усманов М.А. Татарские исторические источники XVII-XVIII вв. - Казань: Изд-во КГУ, 1972. - 223 с.
20. Ахметзянов М.И. Татарские шеджере (Исследование татарских шеджере в источниковедческом и лингвистическом аспектах по спискам XIX-XX вв.). - Казань: Татар. кн. изд-во, 1991. - 158 с.
21. Ковалевский А.П. Книга Ахмеда Ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921-922 гг. - Харьков: Изд-во ХарГУ, 1956. - 256 с.
22. Кузеев Р.Г. Башкирские шежере. - Уфа: Башир. кн. изд-во, 1960. - 304 с.
23. Khalikov A.H., Muhametshin J.G. Unpublished Volga Bulgarin inscriptions // Acta Orientalia Scientia-rum. - 1977. - T. XXXI (1). - p. 107- 118.
24. Катанов Н.Ф. Эпиграфический памятник Волжской Булгарии // Известия Общества археологии, истории и этнографии при Казанском университете. - 1905. - ^XXI. - Вып.4. - С.263 - 268.
25. Hakimzjanov F.S. New Volga inscriptions // Acta Orientalia Scientiarum. - 1986. - T. XL (1). - С. 173
- 174
26. Березин И. Булгар на Волге. - Казань:[б.и.], 1852.
- 91 c.
27. Катанов Н. Ф. Эпиграфический памятник Волжской Булгарии // Казанский музейный вестник. -1921. - №1/2. - С.54 - 56.
28. Юсупов Г.В. Итоги полевых эпиграфических исследований 1961-1963 гг. в Татарской АССР // Эпиграфика Востока. - 1972. - Вып. XXI. - С. 48 - 55.
29. Фейзханов Х. Три надгробных булгарских надписи // Известия РАО (СПб). - 1863. - Т.Г^ - С.396 - 399.
30. Булатов А.Б. Булгарские эпиграфические памятники XШ-XIV вв. правобережья Волги // Эпиграфика Востока. - 1963. - Вып. XVI. - С. 56 - 71.
ETHNOCULTURAL HISTORY OF THE TWELFTH AND THIRTEENTH CENTURIES' BULGARIA BASED ON MUSLIM EPITAPHIC MONUMENTS
OF THE ULUS DJUCHI PERIOD
I.L.Izmailov
The article studies epigraphic monuments of the Ulus Djuchi period drawing certain conclusions about the class of military-servile aristocracy in medieval Bulgaria (the second half of the 12th - 13th centuries A.D.) and its culture. Nowadays, the territory of distribution of Muslim burial grounds with epigraphic monuments has been examined and about 400 epitaphs of the 13th - 14th centuries A.D. have been found. A part of them is in a poor state of preservation and often contains a few words or lines from the Koran surahs. Initially, Muslim gravestones were studied by linguists and philologists who drew important conclusions about the functioning of the dialects of the written Turkic language in the Volga region. Of great value are the epitaphs as a historical source. Only wealthy and notable families had a possibility to order and install a gravestone with an epitaph (in some cases written in a special ritual language). Consequently, all the genealogy, going back to the Bulgar times, belonged to the upper classes of the society, mainly, military-servile aristocracy. After studying these narrative monuments we came to the conclusion that in the 13th - 14th centuries A.D. this class lost power and partially transformed into urban nobility, while the other part joined Tatar clans.
Key words: Volga Bulgaria, Ulus Djuchi, Bulgar, military-servile aristocracy, epigraphical monuments.
1. Jusupov G.V. Vvedenie v bulgaro-tatarskuju jepigra-fiku. - M.; L.: Izd-vo AN SSSR, 1960. - 320 s. (in Russian)
2. Fahrutdinov R.G. Arheologicheskie pamjatniki Volzhsko-Kamskoj Bulgarii i ee territorija. - Kazan': Tatar. kn. izd-vo., 1975. - 220 s. (in Russian)
3. Hakimzjanov F.S. Jepigraficheskie pamjatniki Volz-hskoj Bulgarii i ih jazyk. - M.: Nauka, 1987. - 192 s. (in Russian)
4. Izmajlov I.L. Rasprostranenie i funkcionirovanie is-lama v Volzhskoj Bulgarii // Islam v Srednem Po-volzh'e: Istorija i sovremennost'. Ocherki. Pod red. R.M.Muhametshina. - Kazan': Izd-vo «Insan», 2001. - S.24 - 40. (in Russian)
5. Izmajlov I.L. Islam v Volzhskoj Bulgarii: rasprostranenie i regional'nye osobennosti // Islamic Civilisation in Volga-Ural. International region symposium (2nd: 2005. Kazan) / Islamskaja kul'tura v Volgo-Ural'skom regione. Doklady Vtorogo mezhd. simpo-ziuma. - Istanbul, 2008. - S.177 - 192. (in Russian)
6. Izmajlov I.L. Islam v Volzhskoj Bulgarii // Vostok (Oriens). - 2009. - № 1. - S. 5 - 12. (in Russian)
7. Hakimzjanov F.S. Jazyk jepitafij volzhskih bulgar. -M.: Nauka, 1978. - 208 s. (in Russian)
8. Ashmarin N.I. Bolgary i chuvashi // Izvestija OAIJe-KU (Kazan'). - 1902. - T.18. - Vyp. 1-3. - S.71 -105. (in Russian)
9. Dimitriev V.D. O poslednih jetapah jetnogeneza chu-vashej // Bolgary i chuvashi. - Cheboksary: Chu-vashskij NIIJaLIJe, 1984. - S.23 - 58. (in Russian)
10. Ahmetzjanov M.I. O sud'be bulgarskogo jazyka (po materialam jepigrafiki) // Tatarskaja arheologija. -1998. - №1(2). - S.99 - 120. (in Russian)
11. Hakimzjanov F.S. O povolzhskom variante srednet-jurkskogo literaturnogo jazyka // Istoriko-lingvisticheskij analiz staropis'mennyh pamjatnikov. - Kazan': IJaLI KFAN SSSR, 1983. - S.3 - 24. (in Russian)
12. Hakimzjanov F.S., Izmajlov I.L. Jazyki naselenija Volzhskoj Bulgarii i problema «bulgarskogo» jazyka // Istorija tatar s drevnejshih vremen. V 7-mi t. - T.II. Volzhskaja Bulgarija i Velikaja step'. - Kazan': Izd-vo «RuhIL», 2006. - S.621 - 628. (in Russian)
13. Muhametshin D.G. Social'naja terminologija bul-garskih jepitafij XIII-XIV vv. // Istoriko-arheologicheskoe izuchenie Povolzh'ja. - Joshkar-Ola: Izd-vo MarGU, 1994. - S.100 - 107. (in Russian)
14. Jusupov G.V. Bulgaro-tatarskaja jepigrafika i topo-nimika kak istochnik issledovanija jetnogeneza ka-zanskih tatar // Voprosy jetnogeneza tjurkojazychnyh narodov Srednego Povolzh'ja. - Kazan': IJaLI KFAN SSSR, 1971. - S. 212 - 231. (in Russian)
15. Muhametshin D.G., Hakimzjanov F.S. Jepigraficheskie pamjatniki goroda Bulgara. - Kazan': Tatar. kn-e izd., 1987. - 128 s.. (in Russian)
16. Tizengauzen V.G. Sbornik materialov, otnosjashhihs-ja k istorii Zolotoj Ordy. - T. II. - M., L.: Izd-vo AN SSSR, 1941. - 216 s. (in Russian)
17. Puteshestvie Abu Hamida al-Garnati v Vostochnuju i Central'nuju Evropu (1131-1153 gg.) Publ. O.G.Bol'shakova, A.L. Mongajta. - M.: Nauka, 1971. - 136 s. (in Russian)
18. Polnoe sobranie russkih letopisej. - T. I. Lav-rent'evskaja letopis'. - M.: «Jazyki russkoj kul'tury», 1997. - 496s. (in Russian)
19. Usmanov M.A. Tatarskie istoricheskie istochniki XVII-XVIII vv. - Kazan': Izd-vo KGU, 1972. - 223 s. (in Russian)
20. Ahmetzjanov M.I. Tatarskie shedzhere (Issledovanie tatarskih shedzhere v istochnikovedcheskom i ling-visticheskom aspektah po spiskam XIX-XX vv.). -Kazan': Tatar. kn. izd-vo, 1991. - 158 s. (in Russian)
21. Kovalevskij A.P. Kniga Ahmeda Ibn-Fadlana o ego puteshestvii na Volgu v 921-922 gg. - Har'kov: Izd-vo HarGU, 1956. - 256 s. (in Russian)
22. KuzeevR.G. Bashkirskie shezhere. - Ufa: Bashir. kn. izd-vo, 1960. - 304 s. (in Russian)
23. Khalikov A.H., Muhametshin J.G. Unpublished Volga Bulgarin inscriptions // Acta Orientalia Scientia-rum. - 1977. - T. XXXI (1). - p. 107- 118.
24. Katanov N.F. Jepigraficheskij pamjatnik Volzhskoj Bulgarii // Izvestija Obshhestva arheologii, istorii i jetnografii pri Kazanskom universitete. - 1905. -T.XXI. - Vyp.4. - S.263 - 268. (in Russian)
25. Hakimzjanov F.S. New Volga inscriptions // Acta Orientalia Scientiarum. - 1986. - T. XL (1). - S. 173 - 174
26. Berezin I. Bulgar na Volge. - Kazan':[b.i.], 1852. -91 c. (in Russian)
27. Katanov N.F. Jepigraficheskij pamjatnik Volzhskoj Bulgarii // Kazanskij muzejnyj vestnik. - 1921. -№1/2. - S.54 - 56. (in Russian)
28. Jusupov G.V. Itogi polevyh jepigraficheskih issledo-vanij 1961-1963 gg. v Tatarskoj ASSR // Jepigrafika Vostoka. - 1972. - Vyp. XXI. - S. 48 - 55. (in Russian)
29. Fejzhanov H. Tri nadgrobnyh bulgarskih nadpisi // Izvestija RAO (SPb). - 1863. - T.IV. - S.396 - 399. (in Russian)
30. Bulatov A.B. Bulgarskie jepigraficheskie pamjatniki XIII-XIV vv. pravoberezh'ja Volgi // Jepigrafika Vostoka. - 1963. - Vyp. XVI. - S. 56 - 71. (in Russian)
Измайлов Искандер Лерунович - кандидат исторических наук, главный научный сотрудник Института археологии им.А.Х.Халикова АН РТ.
420012, Россия, Казань, ул.Бутлерова, 30. E-mail: [email protected]
Izmaylov Iskander Lerunovich - PhD in History, Senior Researcher, Institute of Archaeology named after A.Kh.Khalikov, the Tatarstan Academy of Sciences.
30 Butlerov Str., Kazan, 420012, Russia E-mail: [email protected]
Поступила в редакцию 12.06.2014
