CC BY
196
УДК 930:39(470.341-25) Хайретдинов Дамир Зинюрович
кандидат исторических наук, этнолог, ректор Московского исламского института
ЭТНИЧЕСКИЕ ПЛАСТЫ НИЖЕГОРОДСКИХ ТАТАР
Khairetdinov Damir Zinyurovich
PhD in History, Ethnologist, Rector of Moscow Islamic Institute
ETHNIC STRATA OF NIZHNY NOVGOROD TATARS
Аннотация:
Статья посвящена исследованию современного субэтноса татарской нации - нижегородских татар-мишарей (нижгар), в основе которого лежат различные этнические общности и этносоциальные пласты. При описании нижегородских татар ученые обращают больше внимания на поздние, пришлые группы выходцев из западной Мещеры. Автором показано, что на землях Нижегородчины были известны и старожильческие группы татарского населения, а между говорами различных подгрупп нижегородских татар, сложившихся по географическому признаку, до сих пор сохраняются фонетические различия. На основании анализа источников позднесредневекового периода выявляются такие социальные группы нижегородских татар, как князья, мурзы, тарханы. Помимо рядовых служилых арзамасских, алатырских и курмышских татар среди предков нижгар автор выделяет также казаков, родственных населению Червленого Яра времен распада Золотой Орды.
Ключевые слова:
нижегородские татары (нижгары), мишари, касимовские татары, мурзы, тарханы, казаки, Нижего-родчина, Мещера.
Summary:
The article studies the modern sub-ethnos of the Tatar nation - Nizhny Novgorod Mishar Tatars (Nizhghars) that includes various ethnic groups and ethnic social layers. Describing the Nizhny Novgorod Tatars, the scholars pay more attention to the later, newly arrived groups of immigrants from the Western Meshchera. The author shows that in the Nizhny Novgorod lands there were old-timer Tatar population groups, and there have been phonetic differences between the dialects of different subgroups of Nizhny Novgorod Tatars established on a geographic basis. Basing upon the analysis of the late medieval period sources the article indicates such social groups of Nizhny Novgorod Tatars, as princes, murzas, tarkhanes. Along with service class Arzamas, Alatyr and Kurmysh Tatars, the author considers the Cossacks related to the population of the Chervlyonyi Yar of the Golden Horde's collapse period as the ancestors of the Nizhny Novgorod Tatars.
Keywords:
Nizhny Novgorod Tatars (Nizhghars), Mishar Tatars, Kasimov Tatars, murzas, tarkhanes, Cossacks, Nizhny Novgorod land, Meshchera.
Нижегородские татары-мишари (нижгары) представляют собой малоизученный субэтнос татарской нации со сложным этногенезом, особыми говором, ментальностью и историей развития. В целом в происхождении татар-мишарей имеется немало «белых пятен». Очевидно, что в разные исторические периоды этническая картина Мещеры была различной, поэтому можно представить ее в виде схем, условно отражающих этнопласты предков мишарей (см. табл. 1, 2).
Таблица 1 - Доордынский период (VII - начало XIII вв.) этносоциальной стратификации татар-мишарей_
Социальная страта Этносы
Социальные верхи (осуществляют государственное управление, «задают тон» в религии, культуре и т. д.) Хазары, волжские булгары, буртасы (?)
Промежуточная страта (господствует в языковом пространстве) Кипчаки, аскизы, буртасы (?), древние тюрки (?)
Социальные низы (определяют антропологический облик и образ быта населения) Буртасы, мадьяры (мажары), древние тюрки (?)
Таблица 2 - Золотоордынский и постордынский периоды (начало XIII - середина XVI вв.) этносоциальной стратификации татар-мишарей_
Социальная страта Этносы
Социальные верхи Монголы, центральноазиатские тюрки
Промежуточная страта Кипчаки, буртасы (?), волжские булгары (?)
Социальные низы Буртасы, волжские булгары (?), мажары (?)
Чтобы представить соотношение этнопластов между собой, необходимо использовать исследования генетиков: «При взаимодействии кочевников с оседлым населением зачастую кочевники передают имя и иногда язык всему населения региона, но в то же время ... гаплотипы <то есть генотип> кочевников ... мало влияют на <генотип> региона. Такое воздействие кочевников
на все остальное оседлое население можно оценить в 3-15 % гаплотипного состава всей популяции региона. Мы можем видеть это на примере осетин, венгров и других народов, когда большинство гаплогрупп населения являются автохтонными, в то время как этноним (название этноса) и зачастую язык привнесены извне» [1, с. 5]. Следовательно, максимальная доля потомков кочевников ордынской эпохи (кипчаков, центральноазиатских и сибирских тюрков, в том числе собственно татар, а также монголов) в татарской нации может составлять 15 %, остальная часть произошла от местного оседлого населения доордынского периода - булгар, а в данном случае еще буртасов и мажар. Однако до XVIII в. их автоматического смешения не случилось: потомки разных этносов составили различные социальные слои.
К XVI-XVII вв. все локальные группы нынешних нижегородских татар должны были иметь четкую этносоциальную стратификацию подобно той, что наблюдалось у других татарских субэтносов того времени [2, с. 28-42]. Как пишет Д.М. Исхаков, «наблюдавшаяся тогда этносословная стратифицированность этноса на "благородных" и "чернь" фактически не выходила за рамки присущего феодальным обществам деления на "верхи" и "низы", хотя и была связана с более ранними этническими реалиями, восходящими, с одной стороны, к золотоордынским "татарам", а с другой - к первоначальному населению Волжской Булгарии (в данном случае также и Буртас-ского княжества - Д.Х.)» [3, с. 29].
Для характеристики географической неоднородности субэтноса нижегородских татар-мишарей можно взять в качестве ближайшей аналогии касимовских татар, у которых в средневековье было три этносословных страты: аристократия, проживавшая в самом Касимове и 4 селах так называемого Белого аймака; промежуточная группа, которая жила почти в 30 деревнях Черного аймака; и более низкая страта, которой принадлежали 7 или 8 деревень на противоположном берегу Оки под объединенным названием Черные зипуны (зыбыны). Память об этом делении сохранялась в их среде вплоть до середины XIX в. [4, с. 261].
Хотя этнологических исследований нижегородских татар на предмет выявления этносословных групп не проводилось, методом включенного наблюдения автору удалось выявить рудименты прежней стратификации, сохранившейся до сих пор. Так, в ряде сел, прежде всего Пильнинского района и в Камкино Сергачского района, распространено представление об аристократическом происхождении некоторых родов. В той или иной степени эти роды претендуют на предков из числа мурз, и, очевидно, в этом есть доля правды (хотя в целом поиск предков-дворян для нижегородских татар - нетипичное явление, в отличие от татар Мордовии и тем более Пензенской области, где оно носит более значительный характер [5, с. 62-85]). Особым случаем являются потомки нескольких родов из селения Пица Сергачского района, в котором бытует легенда о переведенном сюда перед ликвидацией Касимовского ханства в конце XVII в. дворе касимовского султана.
Следует отметить, что татары из сел, расположенных к северу от линии «Сергач -Пильна», имеют такой специфический элемент в говоре, как зоканье: вместо общемишарского звука «й» (который, в свою очередь, замещает звук «дж» литературного татарского языка) жители этих сел произносят «з». Например, вместо литературного «^иде» («семь») или мишарского «йиде» здесь говорят «зиде». Следует отметить, что все эти села (ныне Спасского и части Сергачского районов) в XVII в. входили в Курмышский уезд. Но среди курмышских татар источники не упоминают ни князей, ни мурз, только тарханов непонятного этнического происхождения. Не исключено, что в средневековье эта группа этнически отличалась от южных нижгар подобно случаю с «зипунами» заокских сел под Касимовом.
После «вычленения» из общего массива нижегородских татар двух вышеназванных групп остаются «середняки», в которых можно увидеть аналог населения Черного аймака Касимовского ханства, хотя в действительности «середняками» были в основном проживавшие почти повсеместно служилые татары, которые стали крестьянами в эпоху, когда Касимовское ханство с его аймаками уже прекратило свое существование.
Какие этносы и социальные страты могли лежать в основе этих трех групп? В силу отсутствия специальных исследований по данному вопросу необходимо прибегнуть к аналогиям из других близлежащих регионов. Из документа 1539 г. известно о сложном этническом составе Темниковского княжества: здесь жили татары, тарханы, «башкирцы» и «можаряне», из которых в самом Темникове и землях вокруг него сложилась особая локальная группа темниковских служилых татар. Д.М. Исхаков склонен видеть в можарянах домонгольских буртасов; в татарах, башкирцах и тарханах - кипчакско-ногайские группы [6, с. 62].
Среди курмышских татар автор также видит группу тарханов [7, с. 450, 1147, 1254]. В ордынскую эпоху это были представители знати, восходившие к иерархии Золотой Орды, владевшие безусловными правами на землевладение с освобождением от повинностей (всех или части) в пользу хана [8, с. 81]. Тарханов более позднего времени Д.М. Исхаков считает выходцами из Ногайской Орды [9, с. 218], а А.М. Орлов - феодалами из среды чувашей и черемисов, причем
занимавшими «среднее место между служилыми и ясачными инородцами» [10, с. 15, 54]. С одной стороны, в источниках начала XVII в. (например, в «Разрядных книгах») тарханы упоминаются именно в городах на территории современных республик Марий-Эл и Чувашии: Ядрине, Царево-Кокшайске, Чебоксарах, Яранске, Цивильске и других. С учетом того что в Курмыше в это время проживало довольно большое число «ясашных черемисов», эта версия представляется вполне правдоподобной. Здесь возникает другой вопрос: откуда чуваши и марийцы взялись в Темникове.
Сделать однозначный вывод о курмышских тарханах, их истории, этническом происхождении и социальном статусе пока что представляется затруднительным. Можно лишь предположить их связь с Казанским ханством, которое имело значительное влияние на район Курмыша как минимум до конца XV в. (например, они могли иметь отношение к воинству хана Улуг-Мухам-меда, которое числом порядка 10-15 тыс. человек засело в Курмыше в середине XV в.).
Кем бы ни были тарханы, они с мурзами (очевидно, в основном ордынского происхождения, хотя А.М. Орлов нашел упоминание от 1647 г. и о чувашских мурзах Нижегородского края [11, с. 52]), по нашему мнению, составляли социальные верхи предков нижегородских татар. В селении Пица не исключены также Чингизиды. По версии М.И. Ахметзянова, потомками Чингизидов были и князья Мустафины из села Камкино, род которых возводился к «казанскому царевичу Муртазе Мустафичу» [12, с. 154] (А.Г. Бахтин доказывает, что Мустафа был сыном Улуг-Мухам-меда, а Муртаза, следовательно - его внуком [13, с. 132-134]). Епископ Нижегородский и Ала-тырский Дамаскин еще в конце XVIII в. указывал, что «из прочих <кроме абызов, то есть имамов> татарских мирян, которые разумеют читать Алкоран, у сих нижегородских татар есть не только простого происхождения, но и от знатных фамилий - мурзы» [14, с. 284].
Поиск беков - представителей более высокого по сравнению с мурзами феодального сословия, ведущих происхождение от золотоордынских престижных родов Ширинов, Аргынов, Ба-рынов, Кыпчаков, Мангытов, Джалаиров и других, в нижегородско-татарской среде, по-видимому, представляет достаточно сложный процесс. Хотя таковые и имелись в эпоху Мещерского юрта, впоследствии большинство из них крестилось и обрусело. Показательно в этом контексте упоминание князя Ивана Степановича Ширинского (второй половины XVII в.) о том, что его прадед служил в Алатырском уезде «и пожалован был селом Мангушевым, семьсот дворов крестьян да пятнадцать деревень мордовских. И теми дачами дед и отце мои и сродники владели, только крестьяне в тех дачах перевелись в прошлых летах в приход крымских татар ... а прадед и дед и отце мои владели и жили и померли некрещены» [15, с. 56].
Можно предположить, что в источниках начала XVII в. потомки беков упоминаются как «князья» в отличие от собственно мурз. Их число было минимальным уже в то время: по разнице между 1628 и последующими годами в «Разрядных книгах» видно, что в Кадоме их было только 2 человека [16, с. 93, 199, 296, 361, 750]. Предположительно, что и в Арзамасе таковых было не более 10 семейств, а среди алатырских и курмышских татар они не упоминаются вовсе. Но при этом какое-то членение было и в этой среде. Так, «Записная книга Московского стола» от 1638 г. упоминает среди алатырских татар-дворян «8 человек мурз больших», то есть выводит их из категории прочих мурз [17, с. 110]. Кстати, в целом и число обрусевших дворянских родов татарского происхождения, зафиксированное к началу ХХ в., в Нижегородской губернии «было весьма невелико» (а мурзам-мусульманам было отказано во внесении их в дворянскую родословную книгу [18, с. 129], в результате чего они окончательно смешались с рядовыми татарами).
Можно ли примерно рассчитать численность этой группы населения? Согласно методике Я.Е. Водарского (долю феодалов в общей численности населения России этот автор определил в 6 % [19, с. 192]) мы полагаем, что для первой трети XVII в. речь должна идти примерно об 1 тыс. человек с членами семей. Из них около 200 человек относились к семействам курмышских тарханов (численность курмышских тарханов-воинов в источниках 1630-х гг. определена в 30 человек; по методике Д.М. Исхакова для получения общей численности страты умножаем число отдельных воинов-мужчин на 6), остальные, надо полагать, были представлены князьями, большими мурзами, мурзами, княжичами и т. д.
Исследование «промежуточной» группы показало, что поскольку в средневековых источниках мурзы четко отделяются от собственно служилых татар, можно сделать вывод о том, что последние были в середине социальной пирамиды. Их происхождение различно, среди них как давние насельники Мещеры тюркского недворянского происхождения, так и выходцы из различных районов Золотой Орды. При анализе этой группы не следует забывать, что «если в начале "служилые татары" являлись, как правило, выходцами из высших татарских слоев, то в дальнейшем они рекрутировались из низших» [20, с. 9]. По аналогии с касимовскими татарами здесь не исключены ни ногайский, ни крымский, ни большеордынский этнокомпоненты [21, с. 126].
Правомерно ли говорить, что алатырские служилые татары суть переведенные в начале XVII в. выходцы из Арзамасского уезда? С одной стороны, в пользу такого предположения свидетельствуют отдельные источники [22, с. 41]. Так, в царской грамоте алатырским служилым князьям Баишу Разгильдееву и Ямашу Мангушеву четко сказано: «и которые Арзамаские князи, мурзы и татаровя испомещены в Алатырском уезде» [23, с. 54-55]. Но источники этого времени очень избирательны, они видят отдельные персоналии и не замечают существование целых этнических групп, живущих в соответствии с другим законодательством сами по себе (так, источники на протяжении столетий не замечали жившего в Костромской губернии древнего народа меря, упомянутого еще в Повести временных лет; между тем окончательное обрусение этого народа с утратой оригинального языка произошло только в XVIII в. [24; 25]). Понятие же «служилые татары такого-то уезда» всего лишь означает совокупность представителей военно-феодального сословия, привязанных местожительством или службой к определенной административной единице. Среди них не исключены ни переселенцы из других уездов, которые могут составлять и большинство в этой группе, ни местные жители, перешедшие на такую службу после вхождения их земель в состав Московии. Такое прочтение источников в свете доказанных многочисленных поселений на Нижегородчине тюрко-мусульман доордынского и золотоордынского периодов и времен независимых татарских ханств представляется нам наиболее достоверным. В пользу этой трактовки говорит и географическое (скорее даже, геополитическое) членение Мещеры во второй половине XVI в. - всего через два десятилетия после падения Казанского ханства: «Шатцкие, и Темниковские, и Кадомские, и Курмышские, и Алаторские, и Арзамасские места» [26, с. 51]. Как видим, перечислены все местности, причем даже не названные уездами, которые дали имена всем локальным группам татар Мещеры.
Также актуальным остается вопрос происхождения кадомских татар, которых считают основой страты арзамасских служилых татар [27, с. 39]. Ученое сообщество в целом согласно с мнением Р.Г. Мухамедовой о том, что в их основе лежит население, бежавшее с началом монгольского завоевания из района Золотаревки [28, с. 125], то есть сердцевины буртасских земель. Таким образом, в XVI-XVII вв. кадомские татары подселялись на арзамасские и алатырские земли, где уже долгое время существовали поселения буртасов, но уже в ином социально-сословном качестве: первые были служилыми татарами, вторые - ясачными людьми. Этническая разница между этими группами, видимо, существовала, но антагонистами в значительной степени их делало социальное различие. Парадоксально, но результатом политики династии Романовых по притеснению татар-мусульман по религиозному признаку стало нивелирование этих различий, что привело к объединению этих социально-сословных страт в рамках единой мишар-ской группы и затем единой татарской нации.
Кадомские служилые татары оставили след, выступив одними из первопоселенцев в нижегородском селе Кадомка на рубеже XVI-XVII вв. В то же время группа «служилых татар с Мещеры», по преданию, основала село Пошатово [29, с. 448]; в 1603 г. группа кадомских татар поселилась в селе Камкино [30, с. 181-182]. Считается, что с конца XVI в. кадомские татары в организованном порядке переводились для заселения Алатырского уезда, а с XVIII в. в связи с кампанией насильственного крещения начался их массовый отток из-под Кадома в восточные районы [31, с. 113]. До указанного времени из этого района на территорию нынешней Нижегородчины были случаи самостоятельного переезда татар, например, из села Рыбушкина, где четко фиксируется западно-мещерский след. С.Б. Сенюткин убедительно доказал, что первопоселенцы во главе со знатной госпожой Девлет-Султан, основавшие село в середине XVI в., происходили из села Азеево ныне Ермишинского района Рязанской области [32, с. 98-101]. Память об этом событии четко сохранялась в обоих селах до 1960-х гг. На сегодняшний день Азеево - самое крупное татарское село Рязанской области и, по всей видимости, единственное, где проживают цокающие татары-мишари.
Менее заметным было присутствие в регионе темниковских и касимовских татар. Так, выходцы из Темниковского уезда были отмечены в начале XVII в. в деревне Кузьминка (ранее -Пара) [33, с. 156]. В близлежащей Уразовке по одной из версий также были группы мурз темниковского происхождения [34, с. 192-193]. Касимовские татары в качестве предков фиксируются в преданиях жителей сел Ендовище и Маклаково [35, с. 242].
В «промежуточной» группе отмечаются также казаки различного происхождения. Например, «выезжие казаки из служилых татар» в середине XV в. предположительно были среди поселенцев Ендовищ [36, с. 113], казаки с Ахтубы в конце XVI в. - среди основателей Кочко-Пожарок [37, с. 184]. Свадебные обряды «казакования» на протяжении долгого времени сохранялись среди жителей села Сафаджай. Тему казачества в судьбах татар Мещеры в широком, обобщенном контексте освещает А.М. Орлов, находя много тюркизмов в лексике донских казаков и проводя аналогии между образом жизни тюркского населения Мещеры и Червленого Яра [38, с. 64-70]. При этом сделаем оговорку о том, что казаки могут быть вполне отождествлены с татарами для XV - первой половины XVI в. [39].
Эти связи можно дополнить и через языковое родство татар вышеназванных этнополити-ческих образований средневековья. Цоканье, характерное для всех нижегородских татар-мишарей, к западу от Нижегородчины проявляется в настоящее время только у жителей сел Азеево в Рязанской области и Татарщино (Кёрша) Тамбовской области [40], хранящих в какой-то степени традиции цненских татар [41, с. 338], которые, в свою очередь, являются наследниками Червленого Яра - казачьего протогосударства постордынской эпохи [42, с. 339-340].
Подводя итог исследованию, можно сделать следующий вывод. К XVII в. все группы нижегородских татар - арзамасские, курмышские и алатырские - в разной степени состояли из различных этносоциальных пластов. При этом сами названия данных локальных групп являются лишь следствием географической привязки населения к одному из уездов, организованных Московским государством. В потомках трех групп татар представлены разные этнические и социальные пласты, при этом ряд татарских сел Нижегородчины в большей степени сохранил свою эт-носословную обособленность от других татарских населенных пунктов данного региона.
Ссылки:
1. Сабитов Ж. Об этногенезе уйгуров и югуров [Электронный ресурс] // The Russian Journal of Genetic Genealogy (Русская версия). 2010. Т. 2, № 2. С. 5. URL: http://rjgg.molgen.org/index.php/RJGGRE/article/view/50/61 (дата обращения: 06.05.2015).
2. Исхаков Д.М. Тюрко-татарские государства XV-XVI вв. Казань, 2004.
3. Там же. С. 29.
4. Шарифуллина Ф.Л. Сельские поселения касимовских татар // Ислам в центрально-европейской части России : эн-циклопед. слов. / отв. ред. Д.З. Хайретдинов. М. ; Н. Новгород, 2009. С. 261-263.
5. Гильдеев Н.А. Татары Пензенского края. М., 2008.
6. Исхаков Д.М. От средневековых татар к татарам Нового времени. Казань, 1998.
7. Книги разрядныя, по официальным оных спискам. Т. I. СПб., 1853.
8. Измайлов И.Л. Золотая Орда // Ислам в центрально-европейской части России. С. 80-84.
9. Исхаков Д.М. Тюрко-татарские государства ...
10. Орлов А.М. Мещера, мещеряки, мишари. Казань, 1992.
11. Там же. С. 52.
12. Ахметзянов М.И., Шарифуллина Ф.Л. Касимовские татары (по генеалогическим и этнографическим материалам). Казань, 2010.
13. Бахтин А.Г. Образование Казанского и Касимовского ханств. Йошкар-Ола, 2008.
14. Сенюткин С.Б. История татар Нижегородского Поволжья с последней трети XVI до начала ХХ вв. Н. Новгород, 2001.
15. Пудалов Б.М. «Грамотка» князя Ширинского: примечательное простодушие // Фаизхановские чтения : материалы IV науч.-практ. конф. «Развитие институтов многонационального и поликонфессионального Российского государства». Н. Новгород, 2007. № 4. С. 55-56.
16. Книги разрядныя, по официальным оных спискам. Т. II. СПб., 1855.
17. Русская Историческая библиотека, издаваемая Археографическою комиссиею. Т. Х. Записныя книги Московскаго стола 1636-1663 г. СПб., 1886.
18. Мигунов Ю.В. К вопросу о составе и происхождении древнего нижегородского дворянства // Современный ислам в диалоге культур. Н. Новгород, 1996. С. 126-131.
19. Водарский Я.Е. Население России в конце XVII - начале XVIII в. М., 1977.
20. Баязитов Р.Ж., Макарихин В.П. Нижегородские татары-мишари в Новое время. Н. Новгород, 1996.
21. Шарифуллина Ф.Л. Касимовские татары // Ислам в центрально-европейской части России. С. 125-127.
22. Мухамедова Р.Г. Татары-мишари. Казань, 2008.
23. Материалы исторические и юридические района бывшего Приказа Казанского Дворца. Т. I. Казань, 1882.
24. Виноградов Н.Н. Галивонские Алеманы. Условный язык галичан (Костромской губернии). Петроград, 1915.
25. Ткаченко О.Б. Мерянский язык. Киев, 1985.
26. Акты Московского государства / под ред. Н.А. Попова. Разрядный приказ. Московский стол. Т. I. 1571-1634. СПб., 1890.
27. Мухамедова Р.Г. Указ. соч.
28. Шарифуллина Ф.Л. Касимовские татары ...
29. Сенюткин С.Б., Идрисов У.Ю., Сенюткина О.Н., Гусева Ю.Н. История исламских общин Нижегородской области. Н. Новгород, 1998.
30. Орлов А.М. Нижегородские татары. Этнические корни и исторические судьбы (очерки). Н. Новгород, 2001.
31. Беляков А.В. Кадомские служилые татары // Ислам в центрально-европейской части России. С. 113-114.
32. Сенюткин С.Б. Указ. соч.
33. Там же. С. 156.
34. Орлов А.М. Нижегородские татары ...
35. Ахметзянов М.И., Шарифуллина Ф.Л. Указ. соч.
36. Сенюткин С.Б., Идрисов У.Ю., Сенюткина О.Н., Гусева Ю.Н. Указ. соч.
37. Орлов А.М. Нижегородские татары ...
38. Там же. С. 64-70.
39. Балякин П.Ш., Селезнев Ф.А. Назывались ли в XVII веке служилые татары «казаками»? // Исламская традиция: прошлое, настоящее, будущее : материалы науч.-практ. конф. Н. Новгород, 2004. С. 199-204.
40. Ишеев М.Р., Макаров Д.В. Татарщино // Ислам в центрально-европейской части России. С. 287-288.
41. Беляков А.В. Цненские служилые татары // Там же. С. 337-338.
42. Хайретдинов Д.З. Червленый Яр // Там же. С. 339-340.
