CC BY
14Е.И. Головаха Этико-профессиональный кодекс: взгляд социолога и «практикующего этика»
С интересом ознакомился с замыслом проекта «Этика профессора: "вне-алиби-бытие"» и его обсуждением1. Как и четверть века назад, когда Владимир Иосифович Бакшта-новский привлек меня к фантастическому по замыслу и весьма технологичному по средствам осуществления проекту социально-нравственной переориентации партийного руководства Ханты-Мансийского округа в духе перестройки и гласности, сегодняшний проект, призванный лишить профессора права на самооправдание, вызвал у меня массу противоречивых мыслей и чувств, которыми считаю возможным поделиться с коллегами.
Во-первых, это непосредственная реакция профессора, которого чего-то в очередной раз хотят лишить.
Во-вторых, это жизненные наблюдения и социологические исследования человека, двадцать лет пребывающего в условиях формирования постсоветской морали, отличительной чертой которой является феномен «аморального большинства». Сущность этого феномена состоит в том, что моральные нормы человеческой порядочности и ответственности, регулирующие повседневное поведение людей, их взаимоотношения в различных ситуациях общения и деятельности, рассматриваются большинством взрослого населения как нормы поведения "моральных аутсайдеров
1 Бакштановский В.И., Богданова М.В. Этика профессора: «вне-алиби-бытие» (замысел проекта) // Этика профессора: «вне-алиби-бытие». Ведомости. Вып. 39/ Под ред. В.И.Бакштановского, В.В.Новоселова. Тюмень: НИИ ПЭ, 2011. С. 15-27.
2 Подробнее о данном феномене см.: Головаха Е.И. Феномен "аморального большинства" в постсоветском обществе: трансформация массовых представлений о нормах социального поведения в
И наконец, это опыт нескольких лет общественной работы в качестве председателя комиссии по профессиональной этике Социологической ассоциации Украины. Когда коллеги избирают тебя для выполнения такого рода функции, поневоле приходится задумываться о проблемах прикладной этики, даже если ты далек от их профессионального рассмотрения. Перечисленные обстоятельства, как мне представляется, и позволяют высказать свое мнение в специализированном издании.
С одной стороны, замысел проекта выглядит концептуально обоснованным и крайне необходимым в нынешние времена. О ком еще можно говорить как о наиболее уместном подопытном существе для прикладного этика, как не о профессоре, каковым и сам он является. «Начни с себя!» -один из основополагающих принципов в любой этической системе, претендующей на совершенствование нравственных устоев общества и личности. Усовершенствовав себя как профессора, можно с чистой душой браться и за всех остальных несовершенных субъектов: начиная со студентов, более всего страдающих от недостойных наставников, и заканчивая представителями власти, обличать аморальность которых можно и нужно, но лишь в том случае, если сам обличитель свободен от присущих им нравственных уродств.
С другой стороны, так ли уж профессор принципиально отличается от представителей прочих социальных групп, что именно он в первую очередь должен безжалостно искоренить в себе все те человеческие проявления, которые способны обеспечить ему возможность более легким и безболезненным путем достигать успеха в обществе с весьма шаткими (отчасти полностью разрушенными) нравственными устоями.
Украине // Экономические и социальные перемены: мониторинг общественного мнения. 2002. № 6. С.20-22.
Предположим, профессорское дело, как считают авторы проекта, требует не только выполнения служебных инструкций, но и определенной миссии. Именно поэтому к профессору можно применять самые жесткие нравственные требования. В принципе, готов согласиться с такой постановкой вопроса. Однако как прикладной социолог я не уверен, что в условиях массовизации, коммерциализации и корпоративизации высшего образования, о чем совершенно справедливо говорят авторы проекта, удастся найти столько миссионеров, сколько требует нынешняя система науки и высшего образования. Да, в былые времена церковь отыскивала немало желающих быть съеденными неблагодарными каннибалами за радость выполнения святой миссии распространения религиозных учений. И сегодня нашла бы. Но не среди профессуры, одним из принципов деятельности которой является организованный скептицизм. А служение истине, свойственное профессорам, к моральным принципам относить вообще вряд ли уместно, учитывая, что именно это служение нередко подталкивало ученых к пренебрежению элементарными нормами морали.
Выскажу крамольную мысль. Возможно, пресловутая миссия профессора (его служение) в том и состоит, чтобы развращать умы будущих интеллектуалов, готовя почву для формирования социального слоя, способного не только охранять традиционные границы нравственной регуляции поведения, но и расширять их в соответствии с духом времени. Вспомним хотя бы Сократа, осужденного за развращение молодых умов и подрыв нравственных устоев полиса. Возможно, он и нарушал традиционный кодекс полисной этики и своим учением, и образом жизни. Однако без «развращенных» его философией и жизненным примером учеников вряд ли возможен был последующий взлет древнегреческой культуры. Именно поэтому к многочисленным высоконравственным призывам, содержащимся в кодексах университетской этики, я бы добавил и некоторую провокационную составляющую, связанную с правом профессора и
правом его студентов на сомнение в незыблемости разного рода кодексов. Возвышенные принципы и прекраснодушные заклинания, которые содержатся в этических кодексах, у циничных индивидов не найдут вообще никакого отклика, а романтиков загонят в нравственный тупик, когда жизнь «по кодексу чести» означает постоянный изматывающий конфликт с социальным окружением.
Впрочем, можно и усомниться в справедливости алармистских оценок нынешнего состояния университетской морали. Чем она хуже в сравнении с советской? Разве что идеологическая составляющая аморального поведения профессуры сменилась коммерческой. И все-таки последняя оставляет больше возможностей для морального выбора, который, по утверждению авторов проекта, является важнейшим принципом «вне-алиби-бытия». Если в советские времена принципиальный разрыв с идеологией, противоречившей общечеловеческой морали, неизбежно приводил к отказу от профессии, то сегодня, как будто бы, вполне можно влачить достойное с нравственной точки зрения существование на скромную зарплату профессора. Правда, остается масса проблем, связанных с постоянным давлением внешней среды.
Предположим, некий условный профессор принимает решение придерживаться всех положений нравственного кодекса, которые изощренно сформулировали специалисты в области теоретической и прикладной этики. Изучив и приняв кодекс к неукоснительному исполнению, он первым делом уличит ректора или декана факультета в том, что они далеко не всегда придерживаются норм морали при зачислении студентов, поскольку непонятным образом дети влиятельных людей - независимо от их способностей - неизбежно пополняют студенческие ряды, и неизбежность эта особенно очевидна, когда речь идет о наиболее престижных университетах и специальностях. Это когда речь идет о государственной форме обучения. Что касается контрактников, то профессор, живущий «по кодексу», в соответствии
с принятыми моральными обязательствами настоятельно требует не зачислять, а потом и отчислять неспособных и ленивых, тем самым подрывая финансовое благополучие своего университета, своих коллег (и свое собственное в том числе). В ответ на жалкие оправдания университетских администраторов относительно «дороговизны стульев для трудящихся» он высказывается строго в соответствии с кодексом «вне-алиби-бытия»: меня не интересует вся эта ваша коррумпированная система аккредитации специальностей и вузов, государственной оценки уровня образования, подбора и расстановки руководящих кадров и т.п.; разрешено только то, что не запрещено моральным кодексом.
В этом случае кодекс послужит только одному - моральной победе павшего героя. Разумеется, таких энтузиастов найдется немного, и не для них кодекс будет писан. В конце концов, каждый должен отвечать прежде всего сам за себя, а бичевать чужие пороки - удел святых и мучеников, которые в скептически настроенной университетской среде плохо приживаются. Но даже если принять кодекс только персонально, без претензий на миссионерство, остается очень важный вопрос: как вести себя с коллегами, которые, мягко говоря, не во всем соответствуют нравственным требованиям, сформулированным в кодексе? Хорошо, если твой официальный статус выше или, хотя бы, равен статусу того, кто явно нуждается в нравственном напутствии. А если ниже? Моральный выбор в данном случае непосилен для рядового преподавателя, к совести которого прежде всего апеллируют разработчики кодекса профессорской чести. Будем откровенны, для профессорско-администра-тивного истеблишмента, как и для правящей верхушки постсоветских государств, всякого рода моральные обязательства - дело десятое. Моральные принципы для них, как балласт для путешественников на воздушном шаре: хочешь постоянно пребывать на высоте - сбрасывай мешки с песком (или кодексы с этическими принципами).
И вот здесь я подхожу к тому, что более всего смущает меня в замысле создания профессионально-этических кодексов университетов. Университет - это организация, деятельность которой регламентируется официальными документами, содержащими перечень требований к каждому, кто в этой организации работает или учится. Включение в этот перечень документа, регулирующего моральные аспекты деятельности преподавателей, будет означать бюрократизацию еще одной сферы жизни университета, ограничение свободы выбора и возможностей самоорганизации, противостоящей тому самому духу коммерциализации и корпоративизации, о котором пишут авторы проекта. По моему убеждению, этический кодекс должен быть принят не Ученым советом университета, во многом зависящим от администрации. Тем более он не должен быть официально принят руководством университета, которое с удовольствием поддержит любые моральные абстракции, но никогда не согласится с правом профессоров осуществлять неформальный (нравственный) контроль за своей деятельностью.
Профессионально-этический кодекс должен стать документом общественной организации, объединяющей на добровольных началах всех преподавателей, которым небезразличен моральный дух их университета. В перспективе может быть создана и общенациональная ассоциация преподавателей высших учебных заведений со своим профессионально-этическим кодексом. Но главное, чтобы инициатива признания профессурой своей моральной ответственности и отказа от алиби за нарушение требования «кодекса чести» исходила не от официальных, а от общественных организаций, каковыми являются многочисленные ассоциации ученых в различных областях знания. Я вообще убежден, что «естественной» безнравственности любой официальной власти противостоять может только «противоестественная» мораль гражданского общества, частью которого являются разного рода профессиональные объединения.
Сошлюсь на личный опыт. Как заместитель директора академического института я отнюдь не заинтересован в том, чтобы сотрудники института подвергали мои действия и решения суровой нравственной оценке. Быть администратором и не идти на компромиссы - крайне сложно. Особенно в тех самых условиях, которые породили феномен «аморального большинства» для всего общества и для академической его составляющей. Вместе с тем как социолог-профессионал я обязан приветствовать создание коллегами общественной организации со своим профессионально-этическим кодексом, который осложнит мне жизнь, но заставит каждый раз задумываться о нравственной цене каждого административного решения и действия.
К моему великому сожалению (или к счастью), создание такого рода организации в обозримом будущем представляется утопией. Слишком глубоко въелись в сознание большинства представителей нашего академического сообщества индивидуальная безответственность и безынициативность. Даже ученые советы, наделенные существенными официальными полномочиями по контролю деятельности администрации, крайне редко выполняют свои функции, идя на нравственные компромиссы в тех случаях, когда призваны проявлять бескомпромиссность. А ведь в этих советах заседают наиболее заслуженные (а значит, и наиболее социально защищенные) представители академического сообщества. Чего же тогда требовать от менее заслуженных ученых и преподавателей.
В связи с этим приведу еще один пример из личного опыта. До меня не раз доходили слухи о том, что некоторые «уважаемые коллеги» требовали от соискателей ученых степеней услуг, явно выходящих за пределы морали и закона. В обмен обещали свою поддержку на различных этапах прохождения диссертационной работы независимо от ее качества и профессиональной квалификации соискателя. Но слухи оставались слухами, никто не заявлял о конкретных случаях домогательств. Когда коллеги избрали ме-
ня председателем комиссии по профессиональной этике, я публично призвал всех соискателей обращаться за помощью в комиссию по профессиональной этике и ко мне лично как ее председателю, если они столкнутся с требованиями, нарушающими Кодекс профессиональной этики САУ3. Понимая, что мои слова могут быть восприняты не вполне серьезно, я специально подчеркнул, что гарантией честного и принципиального рассмотрения вопроса является моя собственная репутация ученого и человека, который всегда отвечал за каждое публично высказанное слово.
Хочу заметить, что Кодекс профессиональной этики социолога предусматривает четко сформулированные процедуры рассмотрения случаев его нарушения и соответствующие санкции (вплоть до исключения из членов профессионального сообщества). Прошло несколько лет, ни одного обращения в комиссию не последовало. А слухи о злоупотреблениях не прекратились. Это означает, что моральная регуляция жизнедеятельности академического сообщества осуществляется преимущественно суррогатными механизмами (слухи, сплетни, интриги, и т.п.).
Но из вышесказанного отнюдь не следует, что уже сегодня не нужно закладывать нравственный фундамент для будущих поколений ученых и преподавателей. Поэтому я считаю важными и крайне актуальными и сам замысел разработки этико-профессионального кодекса, и концепцию, предложенную В.И. Бакштановским и его коллегами. Возможно, правыми окажутся они, а не я, полагая, что кодекс должен быть принят преподавателями как субъектами добровольного морального выбора. В конце концов, сегодня в постсоветской системе образования столько больных в
3 Кодекс был создан комиссией под руководством Н.В.Паниной и утвержден съездом Социологической ассоциации Украины 20 мая 2004 года. См.: Панина Н.В. Избранные труды по социологии: В трех томах. Том I. Вопросы теории, методологии, технологии социологического исследования и профессиональной этики. К.: Факт, 2008. С.399-448.
нравственном отношении мест, что специалистам в сфере прикладной этики должно быть виднее, к каким местам нужно в первую очередь «прикладывать» результаты их теоретических и практических разработок.
Главное, в чем я полностью солидарен с авторами проекта, это необходимость выхода современного этического знания из академических кабинетов в реальную жизнь академического сообщества.
