CC BY
11
В. Н. Назаров
Тульский государственный педагогический университет
им. Л. Н. Толстого
ЭТИКА ВЫЖИВАНИЯ В ТОТАЛИТАРНОМ СОЦИУМЕ: МОРАЛЬНЫЙ
ЭКСПЕРИМЕНТ А. А. ЗИНОВЬЕВА
В статье рассматриваются особенности этических взглядов А. А. Зиновьева, основанных на моральных принципах и правилах выживания в обществе тоталитарного, закрытого типа. Подчеркивается, что этика Зиновьева строится на фундаменте абсолютной суверенности и автономии личности, символически выраженных в формуле: «я есть суверенное государство». Суть данного принципа, согласно Зиновьеву заключается в возможности отстаивания личной свободы и независимости «в условиях господства общества и коллектива над индивидом». В статье проводится мысль, что принцип абсолютной моральной суверенности предполагает отказ от позитивных программ преобразования общества. В этой ситуации все усилия должны быть направлены на преобразование собственной жизни индивида. К этой цели ведут два пути: 1) приспособление к условиям общества, открывающее перед человеком возможности улучшения личных условий жизни (карьеры, успеха, благополучия и т.п.); и 2) создание своего «маленького автономного общества», соответствующего собственному идеалу.
Сознательный выбор второго пути и определил для Зиновьева этическую программу и нравственную цель его жизни. Основным принципом этой программы стал императив самосовершенствования, который встречается в разных формулировках у многих русских мыслителей от Гоголя до Льва Толстого. Особенность выражения этого императива у Зиновьева состоит в том, что он «кодирует» его в виде системы правил поведения («правил жития»), метафорически названных «зиновьйогой». Это своего рода «экзистенциальный этикет» и «моральный кодекс» суверенной личности, включающий в себя: 1) общие принципы морали; 2) конкретные правила жизни; 3) казуистически-ситуативные нормы поведения. В заключении делается вывод, что нравственный эксперимент Зиновьева представляет собой своего рода образец этики «экзистенциального индивидуализма», более всего напоминающий тот ее вариант, который А. Камю запечатлел в «бунтующем человеке».
Ключевые слова: этика выживания, нравственный эксперимент, суверенность личности, императив самосовершенствования, правила поведения, этика экзистенциального индивидуализма.
V. N. Nazarov
Tula State Lev Tolstoy Pedagogical University
(Tula, Russia)
ETHICS OF SURVIVAL IN A TOTALITARIAN SOCIETY: THE MORAL EXPERIMENT
OF A. A. ZINOVYEV
The article discusses the features of the ethical views of A. A. Zinovyev, based on moral principles and rules of survival in a totalitarian, closed society. The author emphasizes that Zinovyev's ethics is built on the foundation of absolute individual sovereignty and autonomy, symbolically expressed in the formula: "I am a sovereign state." The essence of this principle, according to Zinovyev, lies in the possibility of upholding personal freedom and independence "under the domination of society and the collective over the individual." The article suggests that the principle of absolute moral sovereignty implies the rejection of positive programs for the
transformation of society. In this situation, all efforts should be directed to the transformation of the individual's own life. Two ways lead to this goal: 1) adaptation to the conditions of society, which opens up opportunities for a person to improve personal living conditions (career, success, well-being, etc.); 2) the creation of their own "small autonomous society", corresponding to their own ideal.
The conscious choice of the second path determined for Zinovyev the ethical program and the moral goal of his life. The basic principle of this program was the imperative of self-improvement, which is found in various formulations by many Russian thinkers from Gogol to Leo Tolstoy. The peculiarity of Zinovyev's expression of this imperative is that he "codes" it in the form of a system of rules of conduct ("rules of life"), metaphorically called "zinovyoga". This is a kind of "existential etiquette" and "moral code" of a sovereign personality, which includes: 1) general principles of morality; 2) specific rules of life; 3) casuistically situational norms of behavior. The author concludes that Zinovyev's moral experiment is a kind of example of the ethics of "existential individualism", most of all reminiscent of its version, which A. Camus captured in the "rebellious man".
Keywords: ethics of survival, moral experiment, sovereignty of the individual, imperative of self-improvement, rules of conduct, ethics of existential individualism.
DOI 10.22405/2304-4772-2022-1 -4-57-61
Этика Зиновьева характерна тем, что представляет собой не спекулятивную концепцию морали в ее системно-категориальном выражении, подобную его логическим или социологическим построениям, но своего рода тактику и стратегию выживания индивида в условиях враждебного и чуждого его нравственным принципам социума. Зиновьев фактически поставил моральный эксперимент, доказав действенность принятых им правил жизни [См.: 5]. Этот эксперимент представляет собой сердцевину или ядро его более широкого социологического эксперимента. «Русский эксперимент» (1995) - так называется один из социологических романов А. А. Зиновьева. Под экспериментом имеется в виду опыт построения коммунистического общества. Вот в рамках этого коллективно-социального эксперимента Зиновьев и ставил свой собственный, лично-социальный опыт реализации "государства в одном лице", описанный им подробно в "Русской судьбе, исповеди отщепенца" (1999 г.)» [6, с. 42].
Экспериментальная «этика выживания» Зиновьева строится на фундаменте абсолютной суверенности и автономии личности, символически выраженной им в формуле: «я есть суверенное государство в одном лице» [Об этом см.: 5]. Эту формулу, подчеркивает Зиновьев, «истолковали как проявление мании величия и ассоциировали ее с известным заявлением французского короля Людовика XIV: "Государство - это я". Истолкование абсолютно ложное... Для короля его формула выражала его положение абсолютного монарха. Моя же формула выражала намерение рядового гражданина коммунистического общества завоевать и отстаивать личную свободу и независимость в условиях господства общества и коллектива над индивидом» [3, с. 13]. Как замечает в этой связи А. А. Гусейнов, парадоксальная сущность этой формулы состоит в соединении двух начал человеческого существования (единичности и всеобщности, чувств и разума, индивидуальности и социальности, эгоизма и альтруизма), которые «в рамках
предшествующих антропологических учений, как правило, оставались разделёнными и противоречивыми. И не просто в соединении, а в конкретном характере, способе этого соединения, укоренённом в личности: единственности бытия каждого живого существа и его разумности как определяющего начала человеческой формы бытия. Раскрывая суть своей формулы в том виде, в каком он сам воплощал её, Зиновьев называл себя "социальным индивидуалистом"» [1, с. 1003].
Идея абсолютной моральной суверенности личности предполагает отказ от позитивных программ преобразования общества. Согласно Зиновьеву, нельзя устранить недостатки того или иного общественного строя, не устранив его достоинств. Любое из таких преобразований, подчеркивает он, будет иметь своим следствием эффект, противоположный задуманному, или же может привести к еще более непредсказуемым негативным последствиям. В этой ситуации необходимо направить все усилия не на преобразование общества, а на преобразование своей собственной жизни. К этой цели ведут два пути: первый путь - приспособление к условиям общества, открывающий перед человеком возможности улучшения личных условий жизни (карьеры, успеха, благополучия и т.п.); второй путь - создание своего «маленького автономного общества», соответствующего собственному идеалу [Об этом подробнее см.: 5].
Сознательный выбор второго пути и определил для Зиновьева этическую программу и нравственную цель его жизни. Основным принципом этой программы жизни стал императив самосовершенствования, который встречается в разных формулировках у многих русских мыслителей от Гоголя до Льва Толстого: «Если ты бессилен изменить реальное общество в соответствии со своими идеалами, изменись сам, построй в себе самом это идеальное общество, создай из самого себя идеального человека, как ты его себе представляешь» [3, с. 17].
Следовать этому императиву возможно в любой жизненной ситуации, при любом общественном строе. ««Даже в условиях коммунистического общества», - замечает Зиновьев, - человек в своих поступках имеет свободу выбора и принятия решений. Диапазон этой свободы вполне достаточен для того, чтобы я смог выработать для себя определенный тип внутренней и внешней жизнедеятельности, соответствующий искомому идеалу» [3, с. 18].
Этот «тип жизнедеятельности» Зиновьев «кодирует» в виде системы правил поведения (правил жития), весьма точно, хотя и с известной долей юмора, названной «зиновьйогой». Это своего рода «моральный кодекс» суверенной личности, включающий в себя: 1) общие принципы морали; 2) конкретные правила жизни; 3) казуистически-ситуативные нормы поведения.
Данная система правил, поясняет Зиновьев, рассчитана на человека «живущего обычной жизнью в советском обществе, вынужденного и стремящегося работать, жить в коллективе и соблюдать его правила, выполнять служебные и общественные обязанности, сталкиваться с властями, пользоваться транспортом, стоять в очередях, сидеть на собраниях, участвовать в компаниях и починах, заводить семью и друзей, - короче говоря, погруженного в суматоху и трясину заурядной жизни» [2, с. 18].
Остановимся на основных элементах системы правил поведения Зиновьева.
1. Основной моральный принцип «зиновьйоги» связан с критикой гедонизма и обоснованием эвдемонии самоограничения и самоконтроля. «Стремление к удовольствию (наслаждению) есть характерная болезнь нашего времени. Сумей устоять против этой эпидемии, и ты поймешь, в чем состоит истинное наслаждение жизнью - в самом факте жизни» [2, с. 19].
«Верно, что человек стремится к счастью. Но нет счастья без способности к самоограничению и без самоконтроля. Счастье есть плата за самоограничение, есть результат самоконтроля» [2, с. 19].
2. Конкретные правила жизни задаются идеей суверенности личности. Они получают свое выражение в целом ряде максим, таких как: «сохраняй личное достоинство»; «держи людей на дистанции»; «сохраняй независимость поведения»; «относись ко всем с уважением»; «будь терпим к чужим убеждениям и слабостям»; «свою помощь не навязывай»; «не заводи слишком интимных отношений с людьми»; «не лезь к другим в душу, но и не пускай никого в свою» и др. [2, с. 19].
3. Наконец, ситуативные нормы поведения определяются идеей одиночества и смертности человека. «Надо жить в состоянии полной готовности к смерти»; «каждый день нужно жить так, как будто он последний»; «лучше умереть здоровым, чем больным»; «старайся уйти из жизни так, чтобы никто не обратил внимания на твой уход» и т.п. [2, с. 22].
Главный вопрос, который встает перед каждым, кто решается следовать данным принципам поведения, состоит в следующем: каков объективный критерий этих моральных требований, «кто является высшим судьей моего поведения согласно принципам моей системы жизни?» Зиновьев считает, что роль высшего судьи в данной системе должен исполнять сам индивид: «Некое высшее существо (Бог), которое было бы абсолютно справедливым, видело бы все и все понимало бы правильно, не существует. Значит, я сам должен выполнять роль такого высшего судьи в моем индивидуальном государстве. Одно из моих «я» должно было стать моим собственным Богом со всеми его атрибутами. Принципиальной разницы между моим личным богом и Богом как творцом всего сущего и высшим судьей всего происходящего нет, ибо я в качестве своего бога сам сотворил свою Вселенную и сам установил ее законы» [2, с. 22].
Перед нами - своеобразный образец этики «экзистенциального индивидуализма», более всего напоминающий тот ее вариант, который А. Камю запечатлел в «бунтующем человеке». Это тот «метафизический бунт», в ходе которого «бунтовщик признает, что ту справедливость, тот порядок, то единство, которые он тщетно искал в своей жизни, ему теперь предстоит созидать своими собственными руками» [4, с. 137].
Однако вся глубина и оригинальность этики Зиновьева состоит в том, что он смог испытать «экзистенцию Богооставленности» на практике, приложить ее к жизни. По существу, это единственная прикладная экзистенциальная этика [Об этом подробнее см.: 5]. В какой мере Зиновьеву
удалось реализовать принципы этой этики? Об этом он сам говорит следующее: «Казалось, что мой идеал человека-государства был близок к реализации. Но и тут диалектика реальной жизни сказала свое роковое слово: чем ближе мой идеал был к завершению, тем уязвимее он становился для атак извне» [2, c. 23].
Литература
1. Гусейнов А. А. «Твоим я буду навсегда, меня родившая эпоха». К 100-летию со дня рождения логика, философа, социолога А. А. Зиновьева // Вестник Российской академии наук. 2022. Т. 92, № 10. С. 994-1007.
2. Зиновьев А. А. Зиновьйога // Феномен Зиновьева: 80 : сб. М.: Совр. тетради, 2002. С. 18-23.
3. Зиновьев А. А. Формула жизни // Феномен Зиновьева: 80 : сб. М.: Совр. тетради, 2002. С. 13-18.
4. Камю А. Бунтующий человек : философия, политика, искусство. М.: Политиздат, 1990. 414 с.
5. Назаров В. Н. История русской этики. М.: Гардарики, 2006. 319 с.
6. Фурсов А. И. О великом вопрекисте: Жизнебытийный эксперимент и творчество А. А. Зиновьева в контексте социальной теории и русской истории // Феномен Зиновьева: 80 : сб. М. : Совр. тетради, 2002. С. 40-64.
References
1. Guseynov A. A. «Tvoim ya budu navsegda, menya rodivshaya epokha». K 100-letiyu so dnya rozhdeniya logika, filosofa, sotsiologa A. A. Zinovyeva ["Yours I shall be forever, the era that gave birth to me". To the 100th anniversary of the birth of the logician, philosopher, sociologist A. A. Zinovyev]. Vestnik Rossiyskoy akademii nauk. 2022. Vol. 92, No. 10. Pp. 994-1007. [In Russian]
2. Zinovyev A. A. Zinovyoga [Zinovyoga]. Fenomen Zinovyeva: 80. Moscow, Sovr. Tetrad Publ, 2002.Pp. 18-23. [In Russian]
3. Zinovyev A. A. Formula zhizni [The formula for life]. Fenomen Zinovyeva: 80. Moscow, Sovrem. Tetrad Publ, 2002. Pp. 13-18. [In Russian]
4. Camus A. Buntuyushchiy chelovek : filosofiya, politika, iskusstvo [The Rebel]. Moscow, Politizdat Publ, 1990. 414 p. [In Russian]
5. Nazarov V. N. Istoriya russkoy etiki [The History of Russian ethics]. Moscow, Gardariki Publ, 2006. 319 p. [In Russian]
6. Fursov A. I. O velikom voprekiste: Zhiznebytiynyy eksperiment i tvorchestvo A. A. Zinovyeva v kontekste sotsialnoy teorii i russkoy istorii [On the Great Contrarian: The Life Experiment and Work of A.A. Zinovyev in the Context of Social Theory and Russian History]. Fenomen Zinovyeva: 80. Moscow, Sovr. Tetrad Publ, 2002. Pp. 40-64. [In Russian]
Статья поступила в редакцию 25.11.2022 Статья допущена к публикации 15.12.2022 The article was received by the editorial staff25.11.2022 The article is approved for publication 15.12.2022
