CC BY
9
АКСИОЛОГИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ ЭТИЧЕСКИХ ВЗГЛЯДОВ А. А. ЗИНОВЬЕВА: ЦЕННОСТНЫЕ ГРАНИЦЫ СВОБОДЫ И МОРАЛЬНОГО ВЫБОРА ЛИЧНОСТИ
Н. И. Мушинский
Белорусский национальный технический университет
АКСИОЛОГИЧЕСКИЕ ИДЕИ ЭТИКИ А. А. ЗИНОВЬЕВА: ЦЕННОСТНЫЕ ГРАНИЦЫ ПОНЯТИЯ СПРАВЕДЛИВОСТИ
Целью статьи является аксиологический анализ ценностных границ понятия справедливости в контексте этико-философского наследия А. А. Зиновьева. Научная новизна статьи заключается в осмыслении критериев справедливости применительно к творческим идеям указанного автора, с учётом исторических и современных социокультурных тенденций. Ценностные коллизии технократического мира в эпоху глобализации отражают общие закономерности диалектического развития социальной системы, налагают отпечаток на представления о справедливости. В результате исследования были сформулированы основные выводы, раскрыто аксиологическое содержание категории справедливости в этике А. А. Зиновьева, намечены дальнейшие перспективы изучения теории справедливости с точки зрения глобальных проблем, с которыми сталкивается постсоветское общество, а также вся мировая цивилизация.
Ключевые слова: этико-философская проблема справедливости, аксиологические идеи А. А. Зиновьева, ценностные коллизии современного мира.
N. I. Mushinsky
Belarusian National Technical University
(Minsk, Belarus)
AXIOLOGICAL IDEAS OF A. A. ZINOVYEV'S ETHICS: THE VALUE BOUNDARIES OF
THE CONCEPT OF JUSTICE
The purpose of the article is an axiological analysis of the value boundaries of the concept of justice in the context of the ethical and philosophical heritage of A. A. Zinovyev. The scientific novelty of the article lies in understanding the criteria of justice in relation to the creative ideas of this author, taking into account historical and modern sociocultural trends. The value conflicts of the technocratic world in the era of globalization reflect the general patterns of the dialectical development of the social system, and imprint on the ideas of justice. As a result of the study, the author formulates the main conclusions, reveals the axiological content of the category of justice in the ethics of A. A. Zinovyev, and outlines further prospects for studying the theory of justice from the point of view of the global problems that the post-Soviet society, as well as the whole world civilization.
Keywords: ethical and philosophical problem of justice, axiological ideas of A. A. Zinovyev, value conflicts of the modern world.
DOI 10.22405/2304-4772-2022-1 -4-47-56
Актуальность исследования. В настоящее время отмечается юбилейная дата - столетие со дня рождения выдающегося отечественного и мирового учёного, философа, писателя, публициста и правозащитника А. А. Зиновьева (1922-2006). Прожив долгую жизнь, он явился непосредственным
очевидцем и участником всех драматических коллизий становления, развития и заката советской системы, социального кризиса постсоветского периода. Обладая критическим складом мышления, А. А. Зиновьев бескомпромиссно разоблачал издержки как «развитого социализма», так и «ельцинской демократии», защищал идеи справедливости, за что неоднократно подвергался преследованиям со стороны авторитарной системы и коррумпированной власти. Его творчество отличалось необыкновенной широтой форм и методов, от строгих и последовательных выкладок математической логики, до свободной этико-философской эссеистики, проблемной публицистики, художественной литературы. Разработанный им фактически новый жанр философского романа соединил драматическую сюжетную линию, во многом автобиографичную и, в то же время, отражающую типические черты соответствующей эпохи, с отвлечёнными теоретическими экскурсами по ряду научных проблем, и лёгким публицистическим стилем изложения. Среди прочего, особое внимание А. А. Зиновьева привлекла проблема справедливости, по ряду причин: поскольку советская «коммунистическая» система изначально декларировалась как «общество социальной справедливости», а также - систематически отступала от этого принципа в конкретных условиях на всём протяжении своего развития, особенно же - в постсоветскую эпоху. Аксиологические идеи А. А. Зиновьева глубоко отразили специфику подобных коллизий, вскрыли их причины, во многом позволили заглянуть в будущее человечества. Их исследование применительно к ценностному измерению понятия справедливости, тем самым, приобретает особую актуальность в настоящее время.
Целью статьи является аксиологический анализ ценностных границ понятия справедливости в контексте этико-философского наследия А. А. Зиновьева, с учётом исторических и современных социокультурных тенденций.
Реализация поставленной цели потребовала решения следующих исследовательских задач:
1) выявить генезис ценностных границ понятия справедливости, как в общем теоретическом контексте, так и в конкретных исторических условиях;
2) проанализировать творческое наследие А. А. Зиновьева с точки зрения его аксиологических воззрений, затрагивающих этико-философское содержание категории справедливости;
3) выделить характерные особенности глобальных проблем, с которыми сталкивается современное общество, предложить новые варианты их решения, опираясь на труды А. А. Зиновьева.
Рассматривая ценностные границы категории справедливости с точки зрения общетеоретической, можно выделить три фундаментальных дефиниции, косвенно отразившиеся в аксиологии А. А. Зиновьева. Первая из них восходит ещё к аристотелевскому наследию и определяет справедливость как гармоничное соединение конкретных поступков и воздаяния за них: за добро -добром, за зло - злом (антиномия «добро и зло» есть основополагающее понятие «этики» как гуманитарной науки). При этом следует учитывать количественный показатель: за большее - воздавать большим, за меньшее -меньшим. Необходимо также соблюдать пропорциональное равенство, т.е. не
делать предпочтения каким-либо моральным субъектам по тем или иным преференциям. В этом ценностном соотношении отражаются такие этико-философские категории, типичные для аристотелизма, как «добродетель», «середина», «мера», «равенство», «количество», «качество», «действие», «претерпевание» и т.п. Главное затруднение в конкретных условиях, как правило, вызывает само установление единичных фактов, кто именно и кому причинил ущерб, а также его точное исчисление в количественном выражении (в том числе - с точки зрения последующей санкции). В реальном обществе этим заняты целые обширные подразделения государственной системы (законодательные собрания, суды, следственные органы и т.п.). Насколько эффективно они функционируют, а также - в какой степени социум позволяет отдельным своим членам свободно реализовать творческие способности, получая за это заслуженное вознаграждение,- от этого зависит, насколько социальная система соответствует ценностным критериям справедливости.
Второе определение справедливости появилось сравнительно недавно, в трудах современного западного автора Дж. Ролза, хотя оно отражает более длительную традицию, возникшую в эпоху промышленного переворота Нового времени. Здесь справедливость интерпретируется как честность в выполнении негласного «общественного договора» между правящим аппаратом и остальными людьми, гражданами того или иного государства. Своими корнями подобная дефиниция уходит к теориям «естественного права», «общественного договора» и «разумного эгоизма», позволяющим очертить ценностные границы понятия справедливости безобращения к средневековым авторитетам религии и церкви, на основе «научного» технократического дискурса. В подобном контексте справедливость предстаёт как разумное ограничение естественного животного эгоизма, позволяющее нормально функционировать общественной системе, развивать науку, технику, промышленное производство. Тем самым повышается уровень жизни отдельных граждан, что тоже соответствует их «эгоистическим» интересам, только не примитивным первичным, а «разумно понятым». Таким образом, в целях реализации справедливости рационально мыслящий субъект добровольно себя самоограничивает, жертвует частью своих «естественных прав» в пользу государственной власти, чтобы в свою очередь получить от неё защиту от эгоистического произвола других индивидов, возможность свободного творческого труда на пользу общества (этический утилитаризм) и достойное за него вознаграждение («капитал»). Возникает негласный «общественный договор», приводящий социальную систему в состояние гармоничного равновесия для общего блага. Любая нечестность в выполнении этого договора одной из сторон (например, уклонение от уплаты налогов на содержание органов управления, либо злоупотребление государственной властью) однозначно трактуется как проявление несправедливости.
На основе негласного «общественного договора» возникает некоторое социальное неравенство, которое, тем не менее, соответствует критериям справедливости, поскольку осуществляется для «общего блага». На это обращает внимание А. А. Зиновьев: «В основе своей... принцип «каждому - по
его социальному положению» справедлив, поскольку выражает справедливый принцип «каждому - по труду» [1, с. 83]. Он также констатирует, что в период позднего советского общества, т.н. брежневского «развитого социализма» этот ценностный приоритет оказался в значительной степени нарушен. В оплате честного добросовестного труда возобладала всеобщая уравниловка; её следствия - подавление творческой инициативы, всеобщее скрытое саботирование служебными обязанностями, лень, пьянство в быту и на рабочем месте и т.п. В то же время материальные преференции добывались «по знакомству», «по блату», по принципу «ты мне - я тебе», через приобщение к «государственной номенклатуре» любыми, в том числе нечестными способами. В условиях «холодной войны» этим воспользовались западные спецслужбы, пропагандировавшие свою социальную систему как более справедливую и экономически более эффективную. Их идеи нашли отклик у молодого поколения, а также и в других слоях нашего общества: «Западные службы прямо ставили своей задачей создание в Советском Союзе «пятой колонны» [2, с. 393]. Всё вместе привело к краху социалистической системы как «несправедливой», о чём никто особенно не сожалел, не предвидя дальнейших ещё худших последствий.
Третья дефиниция справедливости отражает равенство исходных позиций, когда личностный успех в рамках социальной системы зависит от творческих способностей, готовности к честному добросовестному труду, интереса к той или иной сфере деятельности, а не каких-либо изначальных преимуществ (к примеру, для представителей господствующих общественных классов, «титульной нации», «высшей расы» и т.п.). Именно эти цели преследовали большевики, когда в ходе социалистической революции отменяли сложившиеся веками необоснованные сословные привилегии, «черту оседлости», отделяли церковь от государства и т.д. По этому поводу А. А. Зиновьев высказывается со всей прямотой: «Что такое общество социальной справедливости? - Нас, студентов, учили тому, что наше социалистическое (коммунистическое) общество и было таким» [3, с. 385]. К сожалению, в реальных исторических условиях эти принципы очень скоро оказались искажены; появились новые преференции, нарушающие исходные «правила игры», взамен ушедших в прошлое («рабоче-крестьянское происхождение», «партийность», принадлежность к государственной «элите» и др.). Их наличие впоследствии тоже во многом предопределило в России крах коммунистической идеологии, как нарушающей основополагающие критерии справедливости.
О становлении и развитии «идей коммунизма» следует сказать особо. Их появление и широкое распространение обусловлено, предположительно, объективными факторами современного научно-технического переворота. В этом отражается известный марксистский тезис о соотношении экономического базиса и идеологической надстройки общественно-экономической формации, о том, что «общественное сознание определяется общественным бытием», в котором, кстати, А. А. Зиновьев обнаружил множество формально-логических противоречий. Тем не менее, невозможно отрицать, что развитие науки и
техники имеет собственную внутреннюю логику, не зависящую от желаний и предпочтений отдельного человека. За относительно короткий исторический период произошло значительное количество прорывных открытий и изобретений в сфере транспорта (паровоз, пароход, автомобиль, самолёт) и связи (телеграф, телефон, радио, телевидение, Интернет). Они существенно изменили жизнь человечества, вызвали «взрыв коммуникаций» (слово от того же корня, что и «коммунизм») в глобальном измерении. Кстати, сходные процессы в меньшем масштабе происходили в регионе средиземноморья в эпоху классической античности, когда Платон создавал свою «коммунистическую утопию», учение об «идеальном государстве», а также - на рубеже эпохи великих географических открытий, когда Т. Мор описывал «остров Утопию», а Т. Кампанелла - «город Солнца». В современных условиях произошла «глобализация» в научно-техническом смысле, объединение человечества в планетарном измерении. Возникла необходимость и в духовном единстве, в ХХ в. распространились соответствующие теории. Наиболее влиятельными из них стали англо-саксонский «империализм» (под лозунгами «свободы» и «демократии»), германский «национал-социализм» (идея объединения мира под господством «арийской расы») и русский «коммунизм» (а также и китайский, как оказалось - наиболее последовательный). При этом именно коммунизм в теоретическом смысле наиболее соответствует аксиологическим критериям справедливости, поскольку предлагает подлинное равенство исходных позиций. Как показывают многочисленные примеры, в том числе последние, «империализм» - это «свобода» и «демократия» далеко не для всех, а только для «золотого миллиарда» цивилизованного населения планеты, остальные представляют собой угнетаемых жителей «колоний», подлежащих эксплуатации как и остальные «природные ресурсы», либо непосредственно, либо в более мягких «экономических» формах в духе неоколониализма. Не говоря уже о нацистской идеологии, где самый старательный и заслуженный «унтерменш» всё равно остаётся «недочеловеком» в силу своего рождения, расовой принадлежности (чего не понимают современные радикальные националисты на Украине).
Сама этимология слов «коммунизм», «коммуникация», «коммунитарность» предполагает объединение человечества на основе ценностных принципов справедливости, в целях более эффективного преодоления совместными усилиями техногенных проблем современности (таких, как глобальное потепление климата, истощение невозобновляемых ресурсов, ухудшение экологии, пандемия коронавируса, рост военно-политической конфронтации и т.д.). К сожалению, в конкретно-исторических условиях мировых войн, иностранной интервенции, существования во враждебном окружении и внешнеполитической изоляции («железный занавес»), «холодной войны», - акцент был сделан на обобществлении частной собственности. Между тем, это не является атрибутивным признаком «коммунистической формации», как показала практика НЭПа в СССР, а также экономические реформы в современном коммунистическом Китае.
Строгое и последовательное проведение принципа отказа от частной собственности нарушает фундаментальные критерии справедливости и вызывает полный коллапс экономической системы. В советские времена его пытались смягчить введением системы товарно-денежных отношений, «торгсинов», «личной собственности», «подсобных хозяйств» в сельской местности, выделением «дачных участков» и т.п. Это частично снимало остроту проблемы, хотя всё делалось как бы «из-под полы»; отсутствие системной законодательной базы и правильного налогообложения порождало «теневую экономику», «блат», «фарцовку» и другие деструктивные явления, справиться с которыми не могли помочь никакие штрафные и репрессивные санкции.
Между тем, вполне очевидно, что наличие каких-либо «идеологических догматов», данных на вечные времена, типа «отсутствия частной собственности в коммунистическом обществе», противоречит самым основам диалектики как учения о развитии и всеобщей взаимосвязи. Ни одно явление социальной действительности не может соответствовать аксиологическим критериям справедливости в каком-либо «абсолютном» выражении, поскольку «в силу законов диалектики справедливость проявляется в норме массы несправедливостей, на основе справедливости вырастает несправедливость, справедливость переходит в свою противоположность - в несправедливость» [3, с. 386]. Это касается как отсутствия частной собственности, так и её наличия, а также - любых других социокультурных феноменов: диалектическое развитие предполагает непрерывные изменения, «борьбу противоположностей» и «движение по спирали». Социальная система должна на них гибко реагировать и непрерывно подстраиваться. То, что вчера было справедливым, сегодня уже несправедливо, но опять станет справедливым завтра, однако уже на новой стадии диалектического развития (тезис -антитезис - синтез).
Эти закономерности внимательно подмечал А. А. Зиновьев, открыто разоблачая склонность советской идеологии к догматизму и начётничеству, искажающим самую сущность диалектического понимания ценностных границ справедливости. «Но и на уровне первичных коллективов справедливость... осуществляется лишь как нечто среднее для массы отклоняющихся от справедливости случаев. И достигается эта осредненная справедливость ценой жестокой борьбы» [1, с. 83]. Если не учитывать глубинной диалектики социального бытия, то появляется фальшивая идеологизированная мораль, при которой «цель оправдывает средства». Любые мерзости, типа всеобщего доносительства, массовых необоснованных репрессий, подавления живой творческой инициативы, санкционируются высокой декларируемой целью построения коммунистического общества всеобщей справедливости: «Идеологическая мораль. избавляет людей от внутренних самоограничений. Она оправдывает любые преступления. Руководство действует во имя. построения самого «справедливого» общества. И ради этих «целей» потребуется стереть с лица земли миллионы людей» [1, с. 210]. Разумеется, такое положение не может долго продолжаться; относительно терпимое в
условиях открытого военного противостояния, в мирное время оно приводит к экономической стагнации и окончательному отказу от самой дискредитировавшей себя социальной системы.
Показательно, что отказавшись от коммунистической идеологии и вернувшись к православию, Россия продемонстрировала подлинное миролюбие и отказ от каких-либо экспансионистских устремлений. В отличие от православной церкви, рабочий класс есть в любой промышленно развитой стране, «защита его прав» позволяет «по справедливости» вмешиваться в её внутренние дела. Посткоммунистическая Россия от этого целенаправленно дистанцировалась, однако её мирные устремления вовсе не нашли достойного отклика: «С окончанием холодной войны не прекратилась борьба запада против Советского Союза. Наоборот, она усилилась и вступила в новую фазу» [3, с. 198]. Вопреки всяким представлениям о справедливости, стремясь окончательно расчленить российскую территорию и завладеть природными богатствами арктического шельфа, которые становятся доступными для разработки в условиях таяния паковых льдов и глобального потепления климата, заодно лишить западноевропейского конкурента дешёвых российских энергоносителей, американцы подготовили экстремистский радикальный украинский режим и втянули весь регион в затяжной военный конфликт, введя под этим предлогом разрушительный и несправедливый режим санкций (в том числе для Беларуси).
Оставаясь последовательным и непримиримым критиком авторитарной и догматической советской системы, А. А. Зиновьев без особого энтузиазма воспринял и псевдодемократический прозападный режим «лихих девяностых», парадоксальным образом претендовавший на «восстановление справедливости». Разумеется, прямая угроза голода, до которой довели страну бездарной экономической политикой «коммунистические» идеологи, была снята. В изобилии появились «сникерсы», «йогурты», «куриные ножки Буша», а также джинсы, жвачка и прочий «секонд-хендовский ширпотреб». Однако наукоёмкие высокие технологии и стратегически важные отрасли тяжёлой промышленности потерпели невосполнимый ущерб.
Высококвалифицированные специалисты теряли работу и средства к существованию, становились «челноками» и рыночными торговцами на грани полного обнищания. В то же время активно формировался класс «новых русских», получивших «по блату» широкие возможности «приватизации» и разбазаривания советского экономического наследия, сосредоточивших в своих руках огромные материальные средства, созданные многими предшествующими поколениями. Малейшее сопротивление жестоко подавлялось силовыми методами, при этом непрерывно звучали благие призывы к социальному миру и всеобщей справедливости на основе «рыночных отношений». А. А. Зиновьев с горечью констатировал: «У Ельцина... нашлись продолжатели... Они обогатили это учение новыми идеями... : ребята, давайте жить в согласии, по справедливости. Возможно ли вообще в рамках новой постсоветской социальной организации для миллионов людей жить. по справедливости. Могут ли жить в согласии миллиардеры,
нажившие богатства за счёт ограбления миллионов сограждан, и ограбленные и обнищавшие сограждане, ... выброшенные из армии офицеры, и из науки ученые и т.д.?» [3, с. 407-408]. С запада было позаимствовано всё худшее: наркомания, проституция, организованные преступные группировки, активно смыкавшиеся с коррумпированными правоохранительными органами и государственно-бюрократическим аппаратом. Иронизируя по поводу «нового прочтения» ценностных границ справедливости, А. А. Зиновьев риторически спрашивал: «Пусть представители политической элиты, бросающие тонущим россиянам «соломинки» в виде слов. «справедливость» и т.п., ответят себе на вопросы: возможно согласие между грабителями и ограбленными или нет? . справедливо ли сказочное благополучие меньшинства россиян и нищета большинства. Если «да», то. суть сплошное лицемерие» [3, с. 408]. Очевидно, что подобный вопрос не требовал ответа.
Надежды на преодоление всё более экстремальных форм социальной несправедливости А. А. Зиновьев связывал с приходом к власти путинской администрации, однако прекрасно отдавал себе отчёт в ожидаемых трудностях: «Не следует забывать о том, что путинский переворот произошел в условиях. зависимости России от Запада. Вашингтон недвусмысленно заявил, что ельцинский курс должен соблюдаться. И если это требование не будет выполняться, можно. предсказать, что Запад (Вашингтон) будет делать все от него зависящее, чтобы ограничить позитивные последствия путинского переворота для России» [2, с. 453]. Дальнейшие события показали полную обоснованность такого рода прогнозов.
Под воздействием оголтелой западной пропаганды некогда братский украинский народ много лет целенаправленно истреблял русских на Донбассе, а затем вознамерился придвинуть натовские ракетно-ядерные базы непосредственно к российским границам, сокращая подлётное время стратегических ракет к административным и промышленным центрам, что завершилось в 2022 году полномасштабным военным конфликтом. Аналогичные процессы происходили во время президентских выборов 2020 года в Беларуси, когда координируемые через интернет многотысячные толпы «оппозиционеров», недоучившихся старшеклассников, студентов и «программистов» предприняли реальную попытку свержения существующей власти, по мере сил пытающейся обеспечить реализацию принципов социальной справедливости в содружестве с Россией. Всё это тоже предвидел А. А. Зиновьев (а также деструктивную роль новейших информационных технологий, наглядно проявившуюся в ходе развязанных американцами «гибридных войн»). Он предупреждал, что «за спиной оппозиции стоят мощные силы США и НАТО, поскольку оппозиционеры сыграли роль «пятой колонны» сил Запада. И если нечто подобное будет устроено благодаря СМИ в Белоруссии, то сила СМИ будет лишь инструментом потенциального присутствия сил более серьезных, чем сила слов» [2, с. 470]. Как видим, прогнозы российского философа в очередной раз блестяще оправдались.
Что касается перспектив реализации подлинных принципов справедливости в удалённой исторической перспективе, можно предположить
возможность возврата коммунистической идеологии, однако на «новом витке диалектической спирали», без абсурдных эксцессов борьбы с частной собственностью и религиозной верой. Ещё в 80-х гг. А. А. Зиновьев патетически восклицал: «Коммунизм, как и любой другой тип общества, несет с собою свои формы неравенства, неравноправия, несправедливости. Поворот человечества к коммунизму есть не просто смена спектакля, ... но смена самих актеров. Теперь всё зависит лично от тебя самого, человек! Покажи, на что ты способен, венец творения!» [1, с. 230]. В условиях всё новых вызовов и угроз технократического существования человечеству в любом случае придётся объединяться, учиться мирному сосуществованию и взаимовыгодному сотрудничеству на основе универсальных критериев справедливости.
Выводы. Комплексное исследование ценностных границ понятия справедливости в контексте этико-философского наследия А. А. Зиновьева, с учётом исторических и современных социокультурных тенденций, позволяет констатировать непреходящую актуальность его аксиологических представлений. Критерии справедливости неизменно сохраняют своё универсальное содержание в духе гармоничного сочетания действия и претерпевания, равного воздаяния и равенства исходных посылок, при этом диалектически реагируют на постоянные изменения конкретных условий в рамках саморазвивающейся социокультурной системы. Дальнейшее существование человечества, успешное преодоление совместными усилиями всё новых вызовов и угроз технократического существования, возможно только при условии уважительного отношения стран, народов, отдельных моральных личностей друг к другу, организации между ними взаимовыгодного сотрудничества, преодоления обострившейся вражды и конфронтации на основе «этики справедливости», в разработку которой внёс достойный вклад отечественный мыслитель А. А. Зиновьев.
Литература
1. Зиновьев А. Коммунизм как реальность. Lausanne, Suisse: Edition l'Age d'Homme, 1981. 230 с.
2. Зиновьев А. А. Планируемая история: Запад. Посткоммунистическая Россия. Гибель русского коммунизма. М.: АСТ, 2009. 542 с.
3. Зиновьев А. А. Русская трагедия. М.: Алгоритм, 2014. 464 с.
References
1. Zinovyev A. Kommunizm kak realnost [Communism as a reality]. Lausanne, Suisse, Edition l'Age d'Homme Publ, 1981. 230 p. [In Russian]
2. Zinovyev A. A. Planiruyemaya istoriya: Zapad. Postkommunisticheskaya Ros-siya. Gibel russkogo kommunizma [Planned History: The West. Post-communist Russia. The demise of Russian communism]. Moscow, AST Publ, 2009. 542 p. [In Russian]
3. Zinovyev A. A. Russkaya tragediya [Russian tragedy]. Moscow, Algoritm Publ, 2014. 464 p. [In Russian]
Статья поступила в редакцию 29.11.2022 Статья допущена к публикации 15.12.2022
The article was received by the editorial staff29.11.2022 The article is approved for publication 15.12.2022
