CC BY
18
АКСИОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ СОЦИАЛЬНЫХ МОДЕЛЕЙ ЖИЗНИ. ЦЕННОСТНЫЕ ОСНОВАНИИ «ЛОГИЧЕСКОЙ СОЦИОЛОГИИ»
А. А. ЗИНОВЬЕВА
В. Ю. Даренский
Луганский государственный педагогический университет
А. А. ЗИНОВЬЕВ ОБ АКСИОЛОГИЧЕСКИХ ПРИЧИНАХ
КРУШЕНИЯ СССР
Целью статьи является анализ аксиологических факторов краха СССР в концепции А. А. Зиновьева. Новизна статьи заключается в выделении ключевых ценностных факторов трансформаций массового сознания в СССР, которые имели разрушительные последствия. В результате на основе анализа текстов А. А. Зиновьева выделены следующие факторы: 1) подсознательная народная месть (ressentiment) советской власти за горе и лишения, которые она принесла; 2) воспитание антиценностей предательства и паразитизма как неизбежное следствие внутренних особенностей советского социального и экономического строя; 3) воспитание антиценностей потребительства и приспособленчества.
Ключевые слова: А. А. Зиновьев, аксиология, СССР, антиценности.
V. J. Darenskiy
Lugansk State Pedagogical University (Lugansk, Russia)
A. A. ZINOVYEV ON THE AXIOLOGICAL CAUSES OF THE COLLAPSE
OF THE USSR
The purpose of the article is to analyze the axiological factors of the collapse of the USSR in the A. A. Zinoviev's concept. The novelty of the article lies in the identification of key value factors of transformations of mass consciousness in the USSR, which had devastating consequences. As a result, based on the analysis of A. A. Zinoviev's texts, the following factors are identified: 1) subconscious popular's ressentiment against the Soviet government for the grief and hardships it brought; 2) education of anti-values of betrayal and parasitism as an inevitable consequence of the internal features of the Soviet social and economic system; 3) education of anti-values of consumerism and adaptability.
Keywords: A. A. Zinovyev, axiology, USSR, anti-values.
DOI 10.22405/2304-4772-2022-1 -4-11 -19
Актуальность исследования. Одной из главных тем творчества А. А. Зиновьева всегда было осмысление сущности советского периода истории. Это осмысление осуществлялось им в рамках двух взаимосвязанных подходов: позитивистского анализа внутренней логики развития социальных систем и аксиологического анализа содержания массового и индивидуального сознания, которое и порождается этой логикой систем, и, в свою очередь, создает её, будучи её конструктивным элементом [2]. При этом А. А. Зиновьев не ставил вопрос по-марксистски, что «первично»: социальное бытие или сознание, -поскольку они являются частью единой системы социальной реальности и
взаимно определяют друг друга. В анализе причин краха СССР не только как государства, но и как особой социальной системы А. А. Зиновьев в равной степени рассматривает роль как прагматических, так и ментальных факторов. В анализе последних он выделяет аксиологический аспект как определяющий содержание массового сознания и направление истории. Именно динамика ценностей в общественном сознании у А. А. Зиновьева является главным фактором всех исторических изменений. Целью данной статьи является анализ аксиологических факторов краха СССР в концепции А. А. Зиновьева.
А. А. Зиновьев писал: «реальный коммунистический строй есть, прежде всего, и по преимуществу способ выживания в предельно трудных условиях... а не способ достижения некоего общества всеобщего благополучия и счастья» [4, с. 93]. Тем самым, советский строй создавался вовсе не в соответствии с неким планом и теорией, а просто в силу того, что нормальной способ социальной жизни был разрушен, и оставалось только лишь «выживать» в искусственно созданных «суровых исторических условиях». Вместе с тем, сам «советский строй» стал возможен только потому, что он фактически паразитировал на лучших качествах народа, сформированных намного раньше - традиционной православной цивилизацией [3]. Но сам «советский строй» эти качества не воспроизводил, а наоборот, активно разрушал. Поэтому, когда эти качества иссякли у новых поколений, СССР разрушился автоматически, поскольку исчез тот человеческий ресурс, за счет которого он существовал. Даже коллективизм на самом деле вовсе не был советским, а был получен уже как готовое качество народа, сформированное христианской моралью самопожертвования и психологией русской крестьянской общины. Этот коллективизм вовсе не был советским, но существовал, пока были живы поколения, родившиеся еще в царской России. А уже новые советские поколения, вопреки официальной пропаганде, формировались с психологией эгоцентрического потребительства, и когда с 1960-1970-х годов они стали преобладать, СССР был уже обречен, поскольку не мог обеспечить запросы этого нового типа людей, который стал господствующим. То же самое можно сказать и о других позитивных качествах народа - от терпения до потребности в вере и идеале. Все они были качествами старого православного народа, а у советского человека могли сохраняться только в виде исключения под влиянием традиций предков. Можно сказать, что главным социальным законом советского общества был закон его неизбежной самоликвидации вследствие нравственной деградации народа.
Поэтому когда к 1960-м годам русский народ иссяк и на его месте действительно возник новый «советский народ», он сразу же начал быстро деградировать, что и привело к закономерному итогу в 1991-м. СССР был создан людьми, воспитание которых было заложено еще до 1917 года, большевики лишь воспользовались ими, как «расходным материалом», уничтожив при этом миллионы лучших людей всех сословий, в том числе, крестьянского (А. А. Зиновьев писал: «Год колхозной жизни в наших местах я приравниваю, по крайней мере, к году исправительных лагерей строгого
режима <...>. Потому описания сталинских лагерей на меня не произвели сильного впечатления: я видел и пережил сам кое-что похуже» [6, с. 23]).
Книга «Зияющие высоты», с которой началось оригинальное философское творчество А. А. Зиновьева, представляет собой радикальную и сознательно карикатурную критику советского строя. Возможно, что в такой форме он подсознательно мстил и за колхозную каторгу своих родителей, и за свои собственные мытарства в молодости, когда он был тайным антисталинистом. Исследователи связывают эту книгу с сатирической традицией, идущей от М. Салтыкова-Щедрина. Однако многие усматривают в ней и русофобию.
Вот что писал о «Зияющих высотах» известный писатель и мыслитель Л. И. Бородин: «я открыл уже основательно зачитанный том, и с первых же страниц полыхнуло на меня таким утробным отвращением к стране, к народу, к его слабостям и грехам, что, прервавшись, я средь ночи стал дозваниваться до одного московского вундеркинда, знавшего все обо всех. Кто он, этот Зиновьев? Может, сверх меры обиженный властью, замордованный лагерями-тюрьмами? С такими встречался и в мордовском Дубравлаге, и во Владимирской тюрьме, и еще раньше в сплошь зэковском Норильске, я таким всегда сочувствовал, ведь это же страшное несчастье - болеть ненавистью к своей «среде обитания». Но московский всезнайка поведал мне, что сей писатель - пожизненный марксист, диаматчик или истматчик, что родом из деревни и кондово русский, что «прозрел», как говорится, на днях... Итак: есть-де на планете страна под названием Ибания, и проживают в ней сплошь одни ибанцы - злобные, порочные по природе ублюдки, ненавидящие все прочее человечество, жаждущие переделать его под себя под руководством своих ибанских мудрецов и правителей... Четверть века назад читал я сие сочинение. С тех пор не перечитывал. А если б перечитал, наверняка нашел бы там обломки стрел, запущенных и в коммунизм в том числе. Но ставшая крылатой, потому что оказалась удобной, фраза о том, что, дескать, по причине природного косоглазия мы, метившие в коммунизм, попали в Россию, - это, уж простите меня, полнейшая чушь. Кто куда метил, тот туда и попадал. И сочинение, бывшее чрезвычайно популярным у весьма специфической публики семидесятых. это не что иное, как взгляд на Россию глазами ибанца и на потеху прочим ибанцам положенный на бумагу» [1, с. 110].
С аксиологической точки зрения «Зияющие высоты» представляют собой амбивалентное явление: с одной стороны, в них явно имеет место «негативное мироощущение» (Л. Гумилев) как признак «антисистемы» и «химеры», которая неизбежно ведет к саморазрушению общества; с другой -такая самокритика общества необходима и для его изменения и возрождения. Вопрос теперь в том, какая из этих двух составляющих окажется сильнее: разрушительная или созидательная? Очень легко проникнуться антиценностьюressentiment, но требует большого душевного труда, на который далеко не все способны, ценность любви к Отечеству. В период 1970-1990-х годов на уровне массового сознания разрушительная тенденция была сильнее; но уже в XXI веке российское общество существует на основании стихийного
возрождения христианских нравственных ценностей - вопреки тем же разрушительным процессам, которые продолжают идти и в наше время.
Начав с такого жестокого высмеивания собственного общества и народа, к концу жизни А. А. Зиновьев, наоборот, стал апологетом советского строя. Падение СССР он переживал как личную трагедию и посвятил этой теме свою итоговую книгу, которую назвал «Русская трагедия». Название это основано на наивном отождествлении СССР с Россией, которое является одним из главных предрассудков «советских людей». Мысль о том, что Россия - это страна, которой тысяча лет, а СССР - это лишь насильственно установленный в России на 70 лет политический режим, советским людям недоступна. Правильным было бы название книги «Советская трагедия», поскольку для подлинной России падение СССР было не трагедией, а долгожданным освобождением.
В книге «Русская трагедия» А. А. Зиновьев занят в первую очередь не апологетикой советского строя, но осмыслением того, почему он так легко и без всякого сопротивления, как любили выражаться марксисты, «отправился на свалку истории». И почему его никто не вышел защищать. Подробный анализ его размышлений на эту тему потребовал бы отдельной статьи. Здесь же стоит выделить лишь один важный аспект, который ближе всего связан с главным социальным законом советского строя, о котором сказано выше - неизбежной самоликвидации в силу внутренних, имманентных процессов его развития. В частности, он пишет: «Как только советские люди увидели реализацию марксистской идеи на Западе, они перестали быть оплотом коммунизма» [7, с. 54]; «советские люди стали видеть обещанный коммунистами земной рай на Западе» [7, с. 268]. Конечно, население СССР никогда и не было «оплотом коммунизма» (это наивная иллюзия идеологов), но в большинстве своем было к нему в лучшем случае равнодушно, а очень многие втайне ненавидели. Но дело не в этом, а в том, что советский «идеал», во-первых, не был советским, а был обычным «идеалом» животных удовольствий от жизни, который существовал у всех деградирующих народов и цивилизаций. Во-вторых, он был изначально недостижим и обречен на поражение от Запада, поскольку западная более эффективная экономика приблизилась к этому идеалу намного лучше. Это тоже выражение закона самоликвидации как главного социального закона советского социума, но взятого в его самом приземленном, экономическом аспекте.
Для сравнения общих принципов советской и западной экономических систем А. А. Зиновьев дает такую очень удачную зарисовку «с натуры»: «Сравним два ресторана примерно одной производительной мощности (по числу обслуживаемых посетителей). В западном ресторане персонал сотрудников во много раз меньше по числу, порой в десять раз, чем в советском. Качество обслуживания в советском ресторане не идет ни в какое сравнение с западным. Большинство сотрудников советского ресторана бездельничают, тогда, как в западном, работают так, как советским людям и не снилось. В советском ресторане больше половины сотрудников занимаются делом управления и канцелярщиной, в западном эти функции ресторана сведены к минимуму. Работники западного ресторана имеют средства существования от дохода, какой приносит их труд по обслуживанию
посетителей. Работники советского ресторана имеют мизерную зарплату, зато много имеют от левых (нелегальных) махинаций, от обмана клиентов, от чаевых. Они не заинтересованы в улучшении работы ресторана в западном смысле, им лично живется лучше, если вообще вся деятельность ресторана будет направлена на "теневой" аспект, то есть станет преступной» [7, с. 280].
Казалось бы, комментарии излишни, и обреченность советского строя на самоликвидацию в силу его неэффективности, паразитарности и аморальности совершенно очевидна. Но даже здесь А. А. Зиновьев обнаруживает советское преимущество: «Клеточка коммунистического общества более человечна» [7, с. 283]. Естественно, у бездельников более «человечнее», поскольку они не заняты работой и могут очень душевно общаться. Однако на работу вообще-то проходят не для этого. А. А. Зиновьев пишет: «Западные работающие люди имеют больше материальных благ, чем люди коммунистических стран, но они для этого и трудятся больше. Люди коммунистических стран имеют меньше, чем западные, но они тратят сил на это много меньше» [7, с. 281]. Такую апологию лени вряд ли можно встретить еще где-либо в философских текстах. Однако за этой внешней, явной мыслью, на самом деле скрывается и мысль более глубокая, которую сам А. А. Зиновьев не высказывает, но предполагает, как нечто само собой разумеющееся. Он имеет в виду ту совершенно простую мысль, что работа и материальные блага вовсе не являются в жизни высшей ценностью, и поэтому ими нужно жертвовать ради более высоких содержаний бытия. Это архетип русского православного сознания, основанного на строгом нестяжательстве и приоритете духовных ценностей над материальными. Пусть и в искореженном виде, но он остался и у А. А. Зиновьева - и именно этим обусловлена его позитивная оценка паразитарного советского коллектива. В советском варианте духовный смысл труда подменен большей человечностью, которая достигается благодаря вынужденному безделью и привычке к лени - в силу противоестественности этой экономической системы, которую почти все стараются обмануть в меру своих сил. Однако это была ситуация вынужденная, созданная советским режимом. История же России до 1917 года, наоборот, доказывает способность русского народа к такому сверхнапряжению и подвигу в труде, на который были не способны западные народы. Именно такой подвиг и лежал в основе колонизации русскими земледельцами огромных пространств в постоянной борьбе с внешней опасностью. В советский период эти качества народа большевики эксплуатировали в своих целях - в первую очередь, во время войны и послевоенного восстановления. Но это качества того русского народа, который достался им от царской России; сам же советский строй воспитывал качество прямо противоположное - социальный паразитизм как следствие «уравниловки» и тотальной государственной монополии.
А. А. Зиновьев пользуется марксистским мифом о «классах» и на его основе формулирует причину гибели СССР: «К концу брежневского периода классовое расслоение советского общества достигло высокого уровня. Стала очевидной тенденция к снижению вертикальной динамики населения» [7, с. 264]. Действительно, в позднем СССР сложилось «новое сословное общество» (но не «классовое», поскольку в СССР никто, кроме государства, не владел
средствами производства, а значит, «классов» не было; поэтому с точки зрения теории «классов» СССР можно квалифицировать только как «государственно-рабовладельческий» строй). Однако вовсе не это было причиной уничтожения СССР, поскольку это было сделано его высшими «сословиями» при полной пассивности низших. В 1991 г. «народ безмолвствовал» так же, как и в 1917-м -«массовку» организаторы подключали уже тогда, когда переворот произошел, чтобы придать ему легитимность «задним числом». Принципиальная разница была в том, что в 1917 г. народ был в шоке от всего происходящего, а в 1991 -наоборот, очень радовался исчезновению «совка». Поэтому попытка объяснить эти перевороты с помощью «классовой теории» совершенно бессмысленны. Причина всех революций не имеет никакого отношения к классам и лежит не в материальной сфере, а в сфере духа. Это, с одной стороны, нравственное вырождение части народа (в 1917 г. - еще небольшой части, а к 1991 г. - уже основной массы), который предает свое государство в корыстных целях; с другой - часть элиты, ориентированная на Запад, становится слишком сильной и берет под контроль силовые структуры. Есть и экономическая предпосылка, которая усиливает эти причины - это мощный рост экономики и доходов большинства населения накануне «революции». Это приводит и к наглости элиты, и к повышенным запросам и моральному упадку остального населения.
А. А. Зиновьев интуитивно знает эту подлинную причину, но не может включить её в свою концепцию, поскольку она ему кажется «субъективным» фактором: «Чуть русский человек возвышался в своей сфере, он ощущал себя безнаказанным и начинал "куражиться". Это у нас в характере. Какая-то генетическая безответственность» [7, с. 292]. Это и привело к предательству партноменклатуры, уничтожившей СССР ради интеграции в западный мир. Здесь А. А. Зиновьев также воспроизводит советский русофобский миф и опять демонстрирует незнание реальной русской истории. Как раз русским такое поведение абсолютно несвойственно - оно свойственно всем «выскочкам», независимо от национальности. Советский строй производил «отрицательный отбор» (А. И. Солженицын), создавая свою псевдоэлиту из худшей части народа («смердяковых»), и поэтому получил неизбежный результат.
А. А. Зиновьев в целом в равной степени учитывает и «субъективные», и «объективные» исторические закономерности. Например, он пишет: «Великое Предательство подготовлено всем ходом советской истории» [7, с. 289]. Это нечто иное, как его формулировка основного социального закона советского строя. Это закон инерционный («объективный»), поскольку он задан той изначальной моделью действий большевиков, благодаря которой они захватили власть над Россией при тайной поддержке мировой финансовой олигархии. Большевики - это «власовцы» Первой мировой, служившие врагам России - не только Германии (это на поверхности), но в первую очередь мировым «хозяевам денег», которые эту мировую войну организовали. Хотя сами большевики (за единичными исключениями «посвященных» из партийной «верхушки») об этом не знали в силу своей идеологической зашоренности, однако это объективный факт, который давно установлен путем исторического анализа глобальных процессов и множества конкретных фактов.
Эта изначальная модель потом определила и внутренние процессы в самой советской системе диктатуры. Поэтому, как справедливо пишет А. А. Зиновьев, «система доносов искусственно насаждалась сверху в массовых масштабах. И доносчики поощрялись. Им внушали, что они выполняют священный долг перед страной, народом, партией, светлыми идеалами коммунизма. И хотели этого власти или нет, система массового доносительства стала колоссальной, государственно-организованной школой предательства для миллионов людей. Причем, учтите: главным в этой оргии доносов были не тайные осведомители органов государственной безопасности, - их было не так уж много, - а добровольные энтузиасты, сочинявшие миллионы доносов в самые различные органы власти и в средства массовой информации» [7, с. 290]. Таким образом, донос как инструмент социального выживания в ранний период советской истории стал вместе с тем и мощнейшим фактором социального воспитания, что привело позднее к катастрофическим результатам.
А. А. Зиновьев любил формулировать парадоксы, и вот один из них: «Вся деятельность советской власти по созданию и укреплению нового социального строя одновременно ковала будущих предателей этого строя. И выковала их в изобилии. Вся КПСС оказалась из предателей. А это около 20 миллионов!» [7, с. 292]. Однако на самом деле нет никаких оснований считать этих людей «предателями» - они как раз действовали вполне честно и последовательно. Это люди, которые стремились именно к тем же самым «идеалам», которые им внушил сам советский строй - к «удовлетворению потребностей». Они увидели, что СССР их удовлетворить не может, и с чистой совестью ликвидировали его. Поэтому на самом деле упрекнуть их не в чем -СССР сам вырастил того исторического «Голема», который его и убил.
Безусловной заслугой А. А. Зиновьева является создание концепции «западнизма», которая продолжает традицию русской историософии, идущую от славянофилов, К. Н. Леонтьева и евразийцев. Именно эта концепция войдет в историю русской философии и является актуальной для нашего времени [2]. Но это обусловлено именно тем, что она, по сути, является традиционалистской и воплощает в себе «архетипы» русской мысли. А. А. Зиновьев сформулировал феноменологию «нового» человека, созданного современной цивилизацией, так: «Западнистское общество рационализировало человека, исключив из его внутреннего мира всё то, что не является необходимым для выполнения им частичных деловых функций <...> Отсутствие всесторонности развития компенсируется упрощенными суррогатами массовой культуры и средств массовой информации <...> В сочетании с упрощенным и шаблонным образованием это дало желаемый эффект стандартизации бытового поведения западоидов до такой степени, что их стало так же трудно индивидуализировать, как муравьев <...> рационализированный человек, я бы сказал - полуробот или социобиологический робот, стал абсолютной необходимостью существования западного мира» [5, с. 607-608]. Однако явная теоретическая «слепота» А. А. Зиновьева здесь состоит в том, что это определение на самом деле в полной мере относится не только к западному, но и к «советскому» человеку. Запад и СССР были «двумя дорогами к одному обрыву», как очень точно выразился И.
Р. Шафаревич - к уничтожению христианской цивилизации. Нет ничего удивительного в том, что сам большевизм был проектом Уолл-Стрит - более эффективный инструмент уничтожения православной России было бы даже и невозможно придумать. К счастью, этот проект удался не до конца.
Важным социологическим открытием А. А. Зиновьева, на которое до сих пор еще никто не обратил внимание, был его тезис о том, что тенденции к архаизации имеют место в любом обществе, являются универсальными, только в СССР они проявились сильнее и стали основой социальной жизни вследствие чрезвычайных обстоятельств - последствий революционной катастрофы. Однако вообще любой социальный кризис неизбежно приводит к деградации социальных структур и отношений - к движению «в направлении создания структуры масс населения по законам коммунальности» [4, с. 93]. То есть «по законам» возвращения почти на социальный уровень первобытного племени. Именно эта до сих пор не замеченная его идея является самой эвристичной.
Выводы. СССР исчез в 1991 году из -за сугубо внутренних причин - в первую очередь, вследствие формирования здесь «потребительского общества» людей, ориентированных на «западные ценности» и поэтому ненавидевших собственную страну, которая не могла их реализовать в полной мере. Но и это саморазрушение СССР, как это, ни парадоксально, было прямым следствием 1917 г., поскольку в СССР были уничтожены религиозно-нравственные основы жизни русского народа. Именно материалистическая советская идеология сделала уже неизбежным становление «потребительского общества» в СССР и низкопоклонство перед Западом основной массы его населения. СССР никто не вышел защищать и, более того, основная масса народа откровенно радовалась его исчезновению. Гражданская война закончилась не в 1921 -м, а в 1991 году - победой «белых», и их флаг поднялся над Кремлем.
Концепция А. А. Зиновьева четко показывает совокупность ценностных факторов изменений массового сознания в СССР, которое и стало главной причиной его краха. Это: 1) подсознательная народная месть (ressentiment) советской власти за горе и лишения, которые она принесла народу в первые десятилетия своего существования - это лишь на время подавленное чувство вырвалось на свободу как раз в более благополучный период с 1960-х годов и привело к массовому недовольству жизнью, хотя в материальном отношении жизнь как раз улучшалась; 2) воспитание антиценностей предательства и паразитизма как неизбежное следствие внутренних особенностей советского социального и экономического строя; 3) тенденция к рационализации и одновременно к архаизации социальных отношений, которая является общей для советского и для западного человека, воспитывая у них антиценностипотребительства и приспособленчества. Эти антиценности привели к краху СССР, а в настоящее время уничтожают западное общество. Тем самым, выводы А. А. Зиновьева имеют и более широкое историческое применение.
Литература
1. Бородин Л. Без выбора. М.: Мол. гвардия, 2003. 505 с.
2. Гусейнов А. А. Социологическая трилогия Александра Зиновьева // Ведомости прикладной этики. 2022. Вып. 59. С. 103-114.
3. Даренский В. Ю. «Советский строй» как псевдоморфоза традиционного общества // Традиционные общества: неизвестное прошлое : матер. XVIII Междунар. науч.-практ. конф. Челябинск: ЮУГГПУ, 2022. С. 241-251.
4. Зиновьев А. А. Конец коммунизма? // Квинтэссенция. Философский альманах - 1991. М.: Политиздат, 1992. С. 69-94.
5. Зиновьев А. А. На пути к сверхобществу. М.: Центрполиграф, 2000.
638 с.
6. Зиновьев А. А. Русская судьба, исповедь отщепенца. М.: Центрполиграф, 1999. 530 с.
7. Зиновьев А. А. Русская трагедия. М.: Эксмо, 2005. 512 с.
References
1. Borodin L. Bez vybora [With no choice]. Moscow, Mol. Gvardiya Publ, 2003. 505 p. [In Russian]
2. Guseynov A. A. Sotsiologicheskaya trilogiya Aleksandra Zinovyeva [Alexander Zinoviev's Sociological trilogy]. Vedomosti prikladnoy etiki. 2022, No. 59. Pp. 103-114 [In Russian]
3. Darenskiy V. Yu. «Sovetskiy stroy» kak psevdomorfoza traditsionnogo obshchestva ["Soviet system" as a pseudo-morphosis of traditional society]. Traditsionnyye obshchestva: neizvestnoye proshloye [Traditional societies: an unknown past], 18th International Scientific and Practical Conference. Chelyabinsk, YUUGGPU Publ, 2022. Pp. 241-251 [In Russian]
4. Zinovyev A. A. Konets kommunizma? [Is this the end of communism?]. Kvintessentsiya. Filosofskiy almanakh, 1991. Moscow, Politizdat Publ, 1992. Pp. 6994 [In Russian]
5. Zinovyev A. A. Na puti k sverkhobshchestvu [On the way to supersociety]. Moscow, Tsentrpoligraf Publ, 2000. 638 p. [In Russian]
6. Zinovyev A. A. Russkaya sudba, ispoved otshchepentsa [Russian fate, confession of a renegade]. Moscow, Tsentrpoligraf Publ, 1999. 530 p. [In Russian]
7. Zinovyev A. A. Russkaya tragediya [The Russian tragedy]. Moscow, Eksmo Publ, 2005. 512 p. [In Russian]
Статья поступила в редакцию 28.11.2022 Статья допущена к публикации 15.12.2022
The article was received by the editorial staff28.11.2022 The article is approved for publication 15.12.2022
