CC BY
22
УДК 395.7 © Ю. Л. Кролевэц, 2012
Ю. Л. Кролевец ЭТИЧЕСКИЕ НАЧАЛА ДЕЛОВОГО ПОВЕДЕНИЯ
В статье рассматриваются этические аспекты современной деятельности в условиях рыночной экономики, формирование личности в ценностно-смысловых ориентациях, категории рациональных и духовных начал делового поведения, сознания, мышления и нахождения индивида в бизнес-сообществе. Автор привлекает внимание к проблемам соотношения и духовного и рационального в бизнесе.
Исследования К. Манхеймом природы деловых амбшщй и значения этого феномена в формировании личности периода индустриализации и постнндустрналнзацни раскрывают новые основания общественной дифференциации, разделения труда, отношении к собственности и ценностям. Повседневная обыденность подавляется твердой структурой реальности в смещении на периферию сознания традиционных фигур культуры и духовности. По мнению К. Манхейма, существенный смысл приобретает не отсутствие формальной свободы, а необходимость придерживаться «правильного поведения», его «оптимумов» и «шаблонов» (что обеспечивает необходимое деловым организациям сходство действий работников, доходящее до «прирученного состояния») [1, с. 124. 125]. Преимущественное внимание К. Манхейма привлекают рациональная организация предприимчивых усилий человека, способность реалистически оценивать положение вещей, структура и характер побудительных желаний, борьба активных и пассивных внутренних начал, в том числе в стремлении обладать богатством. Любые приспособленческие мотивы представляют основу принимаемых решений и обусловливают готовность не испытывать панической растерянности перед лицом обстоятельств, как бы они ни выглядели. Любая мыслящая личность считает их вполне управляемы мн. Отсюда — универсальные принципы и приемы делового поведения, которое эффективно преодолевает препятствия, трудности и никогда не «запаздывает». Именно экономический реализм сообщает многообразные импульсы действительному^ опыту' жизни, которая лишается созерцательных ориентаций, погружения в пассивное и статическое восприятие. Речь идет о конкретных выкладках, когда борьба за «рационированный успех» подразумевает замену установки «Кто он?» на смысловое предопределение «Сколько он стоит?». При этом стратегия н тактика поведения заключается не столько в фактах выгодных продаж, сколько в подготовке к ним и тщательному' взвешиванию шансов в процессе переговоров [1, с. 141. 142].
В теории успеха К. Манхейма утверждается истина: необходимо расчетливое сознание, которое сокрушает иррациональные обстоятельства. Экономическая жизнь и сопутствующие риски опираются как на интеллектуальную интуицию, так и на обострение социальных качеств — активизацию способностей, фазы нарастающего волнения, вы-
разительную приспособляемость. Как отмечает К. Манхейм. амбиции и честолюбие являются «дьявольской субстанцией», которая нарушает гармонию в душах людей и омрачает идеалы бюрократизированной интеллигенции [1. с.143].
Это значит, что особый характер бизнеса отличается от других типов социально-деятельного поведения. В своей активности деловые люди превосходят непосредственных участников производства и его должностных лиц. дипломатов, деятелей культуры. Исходная задача любого бизнеса заключается в подчинении окружающим условиям для развития продуктивной экономической структуры и в последующем максимизации прибыли на основе конкурентной борьбы в современной рыночной экономике. В этом смысле типичность качеств личности предпринимателя исключает пассивность, прозябание, нерешительность, трусость Ментальность как умение «превзойти себя» предполагает способность видеть перспективу', не жалеть сил. проявлять решительность и твердость воли. К. Манхейм склоняется к выводу о том, что ничто не может остановить подобную жизненную ориенгацнонностъ — нн запреты, ни правила игры, ни регламент, нн система норм. Неудивительно, что сопутствующим фактором является алчность, жестокость, безразличие к судьбам людей, самомнение, полный отказ от внутренних самоощущений и духовного роста [1, с. 146].
Разумеется, идеи «индустриальной педагогики» К. Манхейма претерпели значительные трансформации и в тот же период рассматривались в более гибкой применимости к рыночным реалиям. Так. Дж.-Г. Мид в обосновании совместных действий в экономической среде подчеркивает новый статус действующих индивидов. Прежде всего, во взаимодействии с деловыми структурами они развивают перспективу' «других», оценивают поведенческие акты в поле движущих социальных групп. В этом случае формируется межсубьектная среда, в которой внешняя социальность переходит во внутреннюю. Речь идет о рациональном конструировании уровней личностного включения, «самостного» воспроизводства жизни и человека. Решение достигается конструированием нового мира, не исключающего конфликты интересов, но одновременно «целостная личность» реконструиругется в отношениях с окружающими людьми, связи с которыми существенны для её внутреннего мира [2, с. 141]. Согласно логи-
ке Дж-Г. Мнда, следует говорить об индивидуально развитых людях, которые обеспечивают эффективное поведение и прилагают необходимые усилия для закрепления своих начинаний с точки зрения «обобщенных других». Подобное объединение предполагает рост и развитие, а не конечную цель, сверхзадачей человеческого общества является именно «управление собственной эволюцией» посредством нравственного интеллекта (понимание его пределов превосходит рациональную картину действий и устремлено к универсальности) [2, с. 141].
В современных условиях императив максимальной прибыли как предназначения бизнеса остается, но сопровождается многочисленными оговорками В одном случае «язык этики» по отношению к труду менеджеров признается деструктивным, отвлекающим от организационной структуры и даже внутрифирменных отношений. Единственное допущение: место этнке есть, но только как инструменту Она может «пронизать» сферы деятельности компаний для понижения конфликтности между реальной практикой и приемлемой прибылью. Вместе с тем этическое поведение в делах корпораций можно рассматривать только как средство достижения целей, но отнюдь не как саму их цель. Как предполагается, прежде всего бизнесмены преданы интересам финансового успеха [3, с. 73, 74].
Более взвешенные аргументы заключаются в углубленном понимании самой этики и ее общественной роли. Так. в современных цивилизованных условиях пренебрежение этической программой способно вызывать негативные последствия в социальной системе (речь идет о том. что следует принимать во внимание интересы партнеров). По этой причине необходимо исключить узкую точку зрения на этику и признать её стилем поведения корпораций и бизнесменов [3, с. 75] Подобный подход предстает следствием развития сложноорганизованных деловых систем, но не отвечает на вопрос: стилевые особенности являются качеством внутреннего содержания действий и означают принадлежность к принятию индивидом этических требований, то есть развитием тех обстоятельств, в которых он превратился в иного человека? К сожалению, признание моральных норм не поднимается выше уровня деловых, внешне приспособленных. регламентных манер как суррогатного. чисто формального выражения стиля.
«Интенсивная энергетика сражения», «динамические свойства разума», о которых говорил К. Манхейм. предполагают чисто бойцовские качества и властолюбие, когда само предпринимательство становится фетишем [4, с. 179]. Сегодня необходима демократизация установленных правил успеха, отход от типологической универсальности честолюбия и амбнпнй в направлении обновленных типов культуры общества. Прежде всего, следует обосновать особое положение независимой от обстоятельств и свободной личности.
Русская социальная философия в липе
С. Булгакова обращается не к апологии «экономического человека», а к необходимости взаимодействия свободы, творческой инициативы и механизма железной необходимости (в противном случае работник лишается перспективы собственного роста) [5, с. 57, 58]. С. Булгаков принимает следующую гипотезу': деловая профессия является призванием как «высшим предназначением человека» и способна выражать трансцендентный смысл земного существования. Речь идет о профессионально определенном н методическом упорядоченном труде, когда личность и её моральность, нравственная природа органически встраиваются в служебно-профессно-нальные обязанности (глубинная соцнально-челове-ческая сущность находит в них свое оправдание). В соответствии с этим С. Булгаков рекомендует освобождаться от «идейных фантомов» в исключительной апелляции к экономическому успеху' поскольку' психологическая природа людей сложнее и не является простой и элементарной вещью. Хозяйственная деятельность может быть общественным служением. посредством которого формнру'ется воспитание, человечески благоприятная и духовная атмосфера как для развития производства, так и в отношении реформ в сфере распределения (что послужит действительной основой экономического н социального прогресса) [5, с. 61. 64].
Исторически-наинональный смысл приобретает склонность российского человека к традиционному' пониманию профессии, «работы», исполняемых обязанностей. Сегодня для укрепления новых представлений об «азбуке бизнеса», «рынке и цивилизации» прибегают исключительно к рациональным средствам аргументации. Но в России замена жизненно-осмысленных установок и представлений методами «пргресснзма» воспринимается крайне негативно, вплоть до враждебного отношения. Когда люди лишаются принятых норм-ориентиров, для них действительность представляет массу' внешних проявлений и атрибутов, в частности, в исключении ее одушевленного и плодотворного ощущения (они не намерены только «обозначать» ролевые функции в статическом исполнен™ обязанностей). Более того, в данном случае человек лишается самодвижения, образовательных возможностей понимания мира. Когда социально-этические принципы приходят в противоречие с механическим нивелированием, мы наблюдаем не живых личностей, а их контурные обозначения в замене ценностных характеристик инструментальными
Не случайно современная социально-фнло-софская мысль в интерпретации духовной жизни придерживается разделения «двух людей»: с одной стороны — дутсовно ищущего блага себе только такого. которое было бы благом и для друтнх людей; со второй — животного человека, ищущего блага только себе и ради этого готового пожертвовать благом всего мира [6. с. 57]. Естественно, только в первом случае развивается широкая панорама духовных
исканий, учитывающая принцип самоетроительства людей, их способность переводить универсум внешнего бытия во «внутреннюю вселенную» личности на этической основе [7, с. 21, 23].
Это убеждает в необходимости соединения внешне упорядоченной жизнедеятельности людей с качествами духовного бытия, несводимостн «оп-тимумов поведения» к формам жесткой социально-экономической адаптации. Актуальный смысл заключает проведение комплексных, параднгмаль-ных ис следований общественно-экономического, социально-философского, этнко-духовного планов как основы понимания человека в трансформируемых обстоятельствах XXI столетня. Ориентации современного «экономического человека» попадают в сложные полосы взаимовлияния рациональных побуждений. самосознания и эмоционально- лично ст-ного понимания времени. В этом случае необходим углубленный анализ фактора рационализации как существенного момента в контроле поведения индивидов. Можно сделать предположение о том. что ориентированная «на успех» личность всегда стремится к рационализации своих действий, даже если они ограничивают формальные пределы её свободы Вместе с тем нынешний «рациональный век» разделяет ситуацию успешности или неуспешностн деятельности на гуманитарные аспекты. Не случаен лозунг Евросоюза: рыночная экономика, но не рыночное общество. Его модифицирует С. Хантингтон: рынок уникален но не универсален [8. с. 85]. Новый проблемный смысл заключается в вопросе: каким образом люди ориентируются на реальные структуры мира и одновременно обнаруживают зависимость от непосредственных факторов личностного бытия?
Необходима суммацня характеристических черт экономического человека в направлении перспектив демократического процесса, гуманизации основ совместной жизнедеятельности, новых тенденций «оживления» сущностных сил индивидов В частности, актуален анализ социально-экономического развития в единстве прагматических и эмоциально-лнчностных начал, сознательных и бессознательных сил. интеллектуального и образно-человеческого постижения действительности. Наряду с этим неправомочно отвергать ценность рациональных методов организации поведения Небезызвестны попытки возложить на рациональность как таковую ответственность за антигуманность и деструктивные последствия современной цивилизации. Но у специалистов особое значение рационального сознания как необходимого атрибута культуры не вызывает сомнения.
По мнению В. С. Швырева. возможен благонамеренный рационализм и одновременно его дог-матнзация с претензией на абсолютизацию норм и принципов самой рациональности. Последняя становится догмой при определенных социальных условиях. причем в качестве «идеального плана» действий, программ, решительного преобразования мира и
его обстоятельств. Это объясняет попытки придать рациональным схемам характер всеобщих представлений и даже закономерностей развития общественной ситуации как объективной необходимости. Но. в конце концов, идеализированные конструкции превращаются в отчужденные от действительности и живых индивидов формы отнюдь не эволюционного развития мира (преимущественно с позиций «объективности», «трезвости», вне «прежних иллюзий»)- Рамки рационального поведения объявляются условием успешности людей, необходимой внешней социальности, в частности, формирования адаптивного. приспособительного мира. Как следствие, рациональность связывается исключительно с целесообразностью. но не с целеполаганнем [9, с. 91].
Что это означает для понимания профессиональной деятельности? Прежде всего, отказ от подлинной культуры рациональности, предполагающей ответственность и самооценки личности. Ее фактическое развитие зависит от типа рациональности — закрытого или открытого. Речь идет о началах репродуктивного поведения, хотя и конструктивного характера, но с фиксированным набором схем. смыслов, ориентаций. Ограничение рациональности рамками целесообразности приводит к поиску эффективных средств достижения результатов, но непониманию направлений деятельности на основе ее принципиальных смыслов. Ошибка состоит в том. что ответственность за узость закрытой рациональности возлагается на рациональность вообще.
По мнению В С. Швырева. открытая рациональность означает способность человеческих индивидов выходить за пределы шаблонов поведения, ограниченных исходными задачами и прагматическими установками В этом случае достигается не автоматизм действий н поступков. а развитие познавательных способностей, преодоление априорной предзаданности структур и более разностороннее понимание реальности. В этом существо ра-цнонально-рефлексивной культуры, которая открыта личностной самозаявнтельности. необходимой не-подчнненностн. несмотря на возможные издержки [8. с. 94. 95]. Данное обстоятельство удерживает работника на высоте цивилизационных требований, которые неправомочно редуцировать до требований утилитарной жесткости, максимизации выгод и эффективности. В противном случае профессиональное поведение формируется по принципу тождества сознания и реальности. Псевдорациональность предстает именно узкоспециализированной, неот-рефлексированной индивидами ориентацией В этом ее отличие от формализованной рациональности М. Вебера как планомерного приспособления к соот-раженням интереса [10. с. 279].
Вместе с тем происходящие в постиндустриальный период изменения требутот переосмысления способов мышления и деятельности, особенно по отношению к социокультурной ситуации Так. М. Рац предлагает дополнить понимание М. Вебером
целерацнональных действий, которое, по его мнению. ориентирует рациональность не на цели и ценности. а на процедуры принятия решений Речь идет не о «науке принятия решений» как преддверии будущих результатов, реализации методов достижения целей [11, с. 20].
М. Рац ссылается на понятие «процедурная рациональность», которое существенно ограничивает общие рамки анализа проблемы рациональности. В философско-расширнтельном смысле существует подлинная рационализация системы принятия решений на основе упорядочения представлений о самом процессе и — в целом — воплощения замыслов и управленческих актов как объемлющей для нее. Это приводит к пониманию универсальной картины вещей и общей онтологнзации представлений Так, принятое решение необходимо исполнять, но в непрерывной реализации (первоначально это происходит в знаковой форме, затем на материальном объекте). В последующем замысел заключает концепция, в свою очередь, она воплощается в программах, и все это сменяется «решением». Естественно, что практическая деятельность нередко лишена детальных подготовительных процедур, происходит непосредственное «претворение в жизнь» инструкций, постановлений, нормативных предписаний и т.д. Реалистически, как подчеркивает М. Рац. следу'ет говорить о двутс стратегиях: реализации и исполнении [11, с. 22]
Важным моментом является переход от «творческой» реализации к «механическому'» исполнению. В этом случае креативность предполагает простор деятельности, а схематизм связан с практическими аспектами поведения (ситуациями риска, подвижности контактов, выбора альтернатив). При этом необходимы уяснение общих целей И ДИСПОЗИЦИЙ проблемных обстоятельств, учет конкретных данных. В частности, ситуативный фактор зависит от самоопределения личности, способности формулировать определенную цель, что разделяет исполнительные функции и профессиональные способности, неформальную процедурность работы н беспроблемный смысл занятий. Оптимально, когда обогащается арсенал средств и приемов, разрабатывается «нечто новое» и соответственно повышается число степеней свободы. В результате происходит перемещение внимания от объекта деятельности на ее предметность, фиктивно-демонстрационное исполнение заменяется профессионально-творческими действиями (вплоть до автоматизма, если они являются следствием позитивно закрепленных навыков). В этом смысле развивается М. Рацем особый тезис
о «раци©демократической науке», который следу'ет применять для формирования стилистики поведения и его практических методов.
Не случайно в характеристике факторов индустриального общества Д. Белл особо выделил культуру как «постоянный процесс утверждения индивидуальности, основу формирования
этических воззрений, нравственную концепцию человека и его стиля жизни, которые украшают человека и его дом, выражают взгляды... Это сфера переживаний и эмоций, нравственной культуры н интеллекта, в котором все чу'вства приведены в порядок» [12, с. 505]. Как подчеркивает В. Л. Иноземцев, в этом определении опорой личности выступают внутренние переживания и эмоции, которые следует выражать интеллигентно в противовес вульгарному', откровенно прагматизированному подходу. Даже в целом «не-нндусгриалистическая» культура способствует становлению постиндустриального общества. вызывает позитивные изменения в опережающем порядке по отношению к экономике [13. с. 11]. В этом слу'чае предметный характер работы, её регламент ставятся в связь с культурой как специфически человеческим способом деятельности.
Важным дополнением анализа культурного развития являются позиции философии. К. Поппер и Т. Адорно настаивают на том. что ее невозможно «удалить» из социальных наук, ибо «плоский эмпиризм» губителен для социологического объяснения поведения [14, с. 105]. Но если К. Манхейм является сторонником экономического детерминизма, то вышеуказанные авторы — адепты экономического либерализма, который в основании всех явлений усматривает начатки тоталитаризма и репрессивной практики Действительно, эмпирически устанавливаемые факторы модификации служебных отношений позволяют говорить о «прирученности» индивидов, «оптнмумах» взанмосогласуюшнхся действий. но они не составляют естественную природу человека. Иначе социология превращается только в орудие управления (менеджмента), поддержания стабильного положения в любых формах соцнацни — соответственно — в предоставлении особой роли практическим категориях! «экономияес кого класса», «рыночного человека», «индустриальной педагогики» и т.д. В этом отношении можно предъявить упрек, казалось бы, безошибочным заключениям об эпохе инду стриализма К. Манхейма. Представляет интерес их критика не с позиций правильности социологических заключений, но на основе методологических установок экономики как научен.
Так. Д. Мак-Клоски полагает, что ее представители не всегда устремлены к познанию истины об экономической жизни Их удел — прежде всего риторика. то есть искусство убеждать. Соответственно научные аргументы являются различными способами подобных действий, отнюдь не единственными н не всегда решающими. В аргументациях известных экономистов Д. Мак-Клоски выделяет риторическую составляющую как «приемы подкрепления» позиций, в том числе посредством литературной формы [15, с. 139—141]. Так. мы можем утверждать, что К. Манхейм не всегда использует язык, адекватный объекту экономической науки, в частности, его анализ включает многозначность слов естественного языка. К этому присоединяется онтологический
фактор эпистемологического порядка как наложение на формы научных онтологий образного метафорического языка (у К. Манхейма это «витальный трансформатор», «исчисляющий рацио», «дьявольская субстанция», «амотканая паутина», «натиск социализации», «штилевая равномерность» н т.д.). Это приводит к тому, что энергичные и во многом метафорические заключения об индустриальной эпохе К. Манхейма буквально «подавляют» научно-логнче-ский анализ.
Что это фактически означает? Прежде всего, преобладание экономического детерминизма, поглощение «сверхновой ситуацией» социологического
реализма. «Образ мыслей» неизбежно направляется к актуализированным обстоятельствам, связанным с апологией властных сил и возможностей (достаточно вспомнить апелляции российских псевдореформаторов к «шоковой терапии» как методологической категории). При этом следует ориентироваться на традиционную организацию хозяйственной жизни, обязанности, связанные с нравственными исканиями и верованиями Наряду' с этим к анализу современной социально-экономической жизни следует привлекать философский строй понятий так необходимый для понимания окружающих реальностей глобального н внутриполитического порядков.
Библиографический сппсок
1 Манхейм К. О природе экономических амбиций и значении этого феномена в социальном воспитании человека Очерки соцнологнн знания М.. 2000.
2. Розентол С. Б. Этическое измерение человеческого существования: прагматический путь Мида за пределами абсолютизма н релятивизма Вопросы философии. 1995. № 5 .
3. Фредерик Р., Петри Э. Деловая этика и философский прагматизм И Вопросы философии. 1996. № 3.
4. Манхейм К. Историзм Очерки соцнологнн знания: теория познания — мировоззрение — историзм М., 1998.
5. Давыдов Ю. Н. Вебер и Булгаков (христианская аскеза н трудовая этика) У Вопросы философии. 1994. № 2.
6. Крымский С. В. Контуры духовности: новые контексты идентификации Вопросы философии. 1992. № 12.
7. Кутырев В. А. Духовность, экономизм н «после»: драма взаимодействия // Вопросы философии. 2001. № 8.
8. Хантингтон С. Запад уникален, но не универсален // Мировая экономика и международные отношения. 1997.
9. Швырев В. С. Рациональность как ценность культуры // Вопросы философии 1992. №2.
10. Гайденко П. П. Социология Макса Вебера. История буржуазной соцнологнн XIX- начала XX века. М..1979.
11. Рац М. Воинствующий рационализм или «разумная рациональность» , Вопросы философии. 2002. б.
12. БечлД. Грядущее постиндустриальное общество Опыт социального прогнозирования М..1989
13. Иноземцев В. Л. Социология Даниела Белла н контуры современной постиндустриальной цивилизации Вопросы философии. 2002. № 5.
14. Руткевич А. М. Спор о позитивизме в немецкой соцнологнн Вопросы философии. 1992. N2 10.
15. Ананыт О. И. Экономическая наука в зеркале методологии Вопросы философии 1999. .V? 10.
Сведения об авторе:
Кролевеи Юрий Леонидович — кандидат философских наук, доцент кафедры гуманитарных н социально-экономических дисциплин Сибирского института бизнеса и информационных технологий (г Омск. Российская Федерация).
