Рациональное и иррациональное (социально-философский аспект) Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ

УДК1 Ю. Л. КРОЛЕВЕЦ

Омская гуманитарная академия

РАЦИОНАЛЬНОЕ И ИРРАЦИОНАЛЬНОЕ (СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИЙ АСПЕКТ)

Статья посвящена обсуждению актуальных проблем положения личности в традиционных и современных (индустриальных) обществах. Автор при влекает внимание к симптоматичным проявлениям диспропорционального раз вития человеческих способностей, необходимости их оптимизации в процессе вовлечения в социальное целое, достижения рациональных моделей взаимодей ствия общественной системы и конкретных индивидов. Особое значение приоб ретает соотносительный анализ целерациональных и целеиррациональных действий в их противоречивых воздействиях на современный социум.

Ключевые слова: личность, рациональное, иррациональное.

Соотношение рационального и иррационального — универсальная философская проблема. Казалось бы, достигнута определенность в понимании рациональных основ поведения, прежде всего в границах целерационального действия как методологической категории социологии М. Вебера [1, с. 269]. Но сегодня, например, речь идет о дисперсионной рациональной среде как «рассеянных информационных полях» вследствие распространения редуцированных представлений и их использования в технологических решениях [2, с. 320]. Традиционно иррациональное подразумевает бессознательное начало и отказ от разумных и общепринятых объяснений. Но в современной философии его содержание связы вается с оригинальным миропониманием. Согласно А. Шопенгауэру, существуют особенности духовно-психической конституции человека, которые сообщают ему «крылья», уводят в мир постижения тайн бытия — именно с особой иррациональной силой [3, с. 57,58]. Не случайно создатель теории относительности

А.Эйнштейн признавал: Ф.М. Достоевский дает ему

больше, чем Гаусс и математики вместе взятые, имея ввиду иррациональное поведение героев его романов в иррациональных обстоятельствах [4, с. 250]. С этих позиций представляет интерес многоплановый анализ стихии человеческих поступков К. Манхеймом, хотя его основные заключения распространяются на конкретную обстановку социума [5].

Прежде всего немецкий философ исходит из обстановки социального кризиса, в которой исчезает устойчивая вера в прогрессивную роль разума в ис тории. Традиционный подход и — соответственно научные воззрения — отправля ются от представления о консолидированном состоянии общества, хотя малей шее обращение к поведению и судьбе индивидов опровергает мысль об устойчи вости народного духа, сдерживании хаотических начал и т.д. Объяснения сохра няют правильный характер до тех пор, пока преобразования осуществляются медленно и общественная среда константна [5, с. 284]. В динамических условиях требуется более четкое представление о роли рациональных начал человеческого опыта в

«ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК» № 1 (75), 2009 ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ

ФИЛОСОФСИКЕ НАУКИ «ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК» № 1 (75), 2009

сравнении с размытыми представлениями об универсалиях прогресса, которые не позволяют выходить за пределы благоразумного состояния. Консервативные верования уже не являются гарантом позитивных устремлений граждан и их ценностных ориентации «в лучшую сторону».

К.Манхейм особо подчеркивает: деструктивное воздействие общественных трансформаций связано не с тем, что у отдельных групп и слоев в латентном порядке проявляется господство иррациональных импульсов и в период кризисов они открыто декларируют себя. Речь идет о необходимом противодействии им в состоянии беспомощности ранее устойчивых групп, которые утратили веру в разумное социальное положение. Это ориентирует на признание того, что существует власть иррациональных сил, и вера в постоянный прогресс является иллю зорной, в лучшем случае исходит из отдельных факторов развития. В ситуации общественных трансформаций требуется конкретно-логический анализ, объяснение существенных связей и ориентации, которые обусловлены макросоциологическими обстоятельствами. Общество не может длительный период выносить состояние социальной диспропорциональности — ни как общего недостатка ра циональности и моральности в духовном господстве над общим процессом, так и их неравномерного распределения в жизнедеятельности социума. Прежде всего в эпоху индустриализма активизируются слои и группы, которые прежде в социально-политической жизни играли пассивную роль. Подобную радикальную социализацию К.Манхейм называет «фундаментальной демократизацией общества», именно на ее основе формируются отношения «всеобщей взаимозависимо сти как тесноты переплетения различных сфер деятельности» [5, с. 288].

К. Манхейм акцентирует «шаткость» разумности при появлении подоб ной социальной диспропорциональности. Это вызывает необходимость доби ваться более точной степени понимания демократии, иначе появляется опасность централизации воли и действий индивидов, что приходит в противоречие с усло виями жизни в индустриальном обществе, его динамичным развитием и принци пами активизации человеческих сил. Основными угрозами являются «феодали зации» в области политики, экономики и культуры, тотальная шаблонизация функций знания и общественных целеустремлений. Например, на смену всеподавля-ющему господству политической элиты приходит слой образованных, узких специалистов вследствие широкого процесса рационализации социально-человеческой жизни. Но это должно модернизировать и сферу властного руководства, способствовать концентрированию новых качеств в «умах» политиков, экономистов, общественных деятелей. Одновременно происходит увеличение групп и слоев бюрократии, вплоть до появления бюрократизированной интеллигенции, ее конституирования в качестве посредника между государственным управлением и областями хозяйственной деятельности. В результате, согласно К.Манхейму, несмотря на противодействия всеобщему демократическому процессу, создаются «нерушимые элементы» индустриализма и их закрепление в структуре современного социума.

Подобное общественная система в отличие от традиционной менее всего склонна соглашаться с проявлениями иррациональных начал, хотя на основе новых технологических возможностей делает их более гибкими. Ее различные подструктуры вза-имосоотносимы между собой в условиях точного, рациональ ного расчета, при том что «общественное

безумие» продолжает сказываться на отдельных инфраструктурах социального целого. К.Манхейм особо подчеркивает: общество для своего сохранения должно достигать такой степени рациональности и моральности, которую мы «обретаем в области техники» [5, с. 292].

К. Манхейм напоминает, что для социологов слова «рациональность» и «иррациональность» существуют в обоюдных значениях «субстанционального» и «функционального» [5, с. 293]. Так, субстанциональная рациональность предполагает акты мышления в стремлении постигать объективно наличную предмет ность и содержание конкретных ситуаций. «Субстанционально иррациональное» не обладает подобной мыслительной структурой и находится во влечении им пульсов, желаний, чувств (на уровне бессознательного и внешне наблюдаемого функционирования). Но в жизненном смысле под рациональностью следует по нимать не познавательную деятельность человека, а ее организованность, нацеленность на достижение поставленных задач и ориентиров. Реальные действия должны быть оптимальными, что позволяет говорить о «функциональной рацио нальности» как упорядочении инструментов и средств осуществления целевых задач. Именно оптимальность является обязательным элементом функциональ ной организации, как и наличие в этом случае разумной программы. Для достижения иррациональной цели также необходимы организованные действия, и даже «иррациональный экстаз», по мысли К. Манхейма, предстает в рациональном виде, поскольку последовательность шагов к нему, допустим священно-аскетическое действо-вание, может обладать функциональным характером. Следовательно, критериями рациональных действий являются, во-первых, их функциональная организованность; во-вторых, исчисляемость избираемых актов для достижении целей.

Не случайно К. Манхейм вводит понятие «са-морационализация» в качестве систематического контроля за линиями поведения и одновременно с целью «смягчения» функционально рациональности. Действующие индивиды входят в широкие, многосоставные системы, в которых осуществляется принципиально иной контроль над чувствами и влечениями, чем в нединамических системах. В этом случае конкретные поступки следует соотносить с поведением «другого», что приводит к модифицированию контрагента в отличие от ситуации «сам по себе», «предоставлен самому себе» и т.д. [5, с. 296]. Наиболее высокой степени подобная соподчиненность достигает в бюрократической организации, в которой происходит не только подчинение «заведенному ходу вещей» и предписанным правилам, но и жизненный мир соотносится с высокими карьерными соображениями, планированием близких и отдаленных целей. В современном смысле это проявляется в повсеместном соблюдении «рациона» — питания, проведения свободного времени, правил высказываний, запрещенных и разрешенных мыс лей, круга знакомств, фиксированного строя эмоций и чувств.

Для К.Манхейма не вызывает сомнений, что социологическим источником рационализации и фактической принужденности подчиняться различным формам рациональности является индустриализация как специфическая органи зация общества. Она содействует преимущественному утверждению функциональной как основы поведения социальных слоев и групп. Это не требует «субстанциональной рациональности» как способности в конкретной ситуации при держиваться суждений и действовать на

основе собственного понимания «связей в обществе». Согласно К.Манхейму очевидно, что эпоха индустриализации не порождает «средней способности суждения», которая свойственна массам в период революционных преобразований, и которая парализуется функциональной рационализацией [5, с. 298]. В этом случае остается меньше возможностей для субстанциональной рационализации — в противовес ей функциональная рационализация лишает рядового индивида не только способности мышления, но и качеств понимания, чувства ответственности и т.д. Речь идет о «размышлении» немногих организаторов вследствие их ключевого положения в обществе и соот ветственно постоянно расширяющегося радиуса обозрения, тогда как личностные способности отдельного человека уменьшаются (поскольку необходимость вы работки и принятия решений возложена на организаторов).

Одновременно К.Манхейм делает попытку указать социологический источник «иррационального элемента» в современном обществе. С одной стороны, общество рационализирует в ходе индустриализации огромное число людей, в частности, в развитии размеренно утилитарной жизнью. С другой стороны, создает в больших городах концентрацию масс, в которой отдельный человек поддается влияниям, воздействию неконтролируемого взрыва влечений и психическим регрессиям (в противоположность индивидам в их связях с прочным закреплением в организациях или пребыванием в изоляции). Но это требует уточнения: деятельность человека в формализованных структурах не исключает его связей с внешним миром и соответственно активной позиции (сами организации могут внутри себя заключать «взрывчатый элемент»). Наконец, относительно изолированный индивид подвержен рефлексии, критическому наблюдению и осмыслению событий, как следствие, непроизвольно втягивается в них. Для К.Манхейма влияние иррациональных начал приводит к противоречивым типам поведения в жизни общества и судьбах отдельных индивидов, не обеспечивает объективный ход социально-экономического развития.

К.Манхейм подчеркивает, что в динамических индустриальных обществах создается «высшая степень рационально калькулируемой системы действий», которая обусловлена рядом «подавлений и вытеснений инстинктивных влечений». Но общий масштаб развития содействует иррациональным проявлениям в силу «концентрации масс». В частности, создаются особые общественные механизмы, при которых «мельчайшая иррациональная помеха» может иметь глубочайшие последствия. Речь идет, по словам К.Манхейма, о «величайшей интеграции иррациональных возбудителей инстинктов и влияний, массовидных влечений», которая представляет угрозу позитивным сверхтонким конструкциям [5, с. 300]. Можно утверждать, что для К.Манхейма феномен «массовизации» предстает в своем угрожающем характере, порождает исключительно негативные последствия для индустриального развития. К. Манхейму принадлежат лишь оговорки: иррациональность не при всех обстоятельствах должна разрушающе воздействовать на общество, его многие члены не поддаются иррациональному и экстатическому влияниям, важно понимать, какие дополнительные социологические обстоятельства вызывают «взрыв» иррациональности в концентрированных массах.

В случае распада традиционной интегрированности человек может сосре доточиться на новых объектах, хотя при этом наделен взрывчатым характером, кото-

рый первоначально имеет предмассовый вид. И сегодня социум стремится сосредоточить распадавшиеся связи в границах организации и тем самым, связать освободившиеся силы и стремления в ориентациях на «предписаные» цели и задачи. Этому предшествует селекции как этап преодоления «органического» связывания влечений с целью необходимой координации массовизированных инстинктов. То, что возникает впредь, является заменой, но не уничтожением прежних систем, и новая символизация ориентирует иррациональные импульсы в требуемом направлении [5, с. 301].

К. Манхейм останавливается на обстоятельствах, которые свидетельствуют о «невредности» иррациональности в ряде ситуаций. Так, ценной способностью человека является способность «собирания» личностных импульсов для достижения объективных целей и воздействия на систему культурных норм (даже в достижении «чистой» витальности как жизненной полноты проявлений, вне разрушения порядка общественной жизни). Правильно организованное массовое общество охвачено «заботой» о необходимом формировании влечений граждан: им следует давать выход, чтобы в последующем охватить необходимой рационализацией. В этом состоит, если рассмотреть современный социум, функциональность «развлечений», «празднеств», «манифестаций», «состязательности» как каналов оптимизации массовых вкусов и устремлений. Во всяком случае, иррациональным потенциям души следует придавать позитивный образ в формах социокультурного развития и сублимации. Одновременно проявляется специфическая опасность иррационального как неоформленного проникновения бессознательных разрушительных сил в общественно-политическую жизнь. Так, в условиях прямой демократии иррациональные начала всецело принижают сферы, которые требуют рационального управления.

Только в завершении раннедемократического развития (в современной России подобное явление приобрело смысл «романтического» этапа перестройки) общественные силы потенциально направляются к тому, что является принципами истинной демократии. В противном случае, наступает период протяженной негативной свободы, в котором попеременную роль играет целерациональные и целеиррациональные феномены революционизирующего сознания. Причем, рапространение массовизированной иррациональности обусловлено не только душевными свойствами людей, но и вполне конкретными социальными причинами (в связи с этим понятна критика идеологами приватизации философско-человеческих исканий Ф. М. Достоевского в его неприятии бездушного мира, принципов всеобщей выгоды и расчета).

В современных условиях иррациональный образ мышления и поведения вытесняется в социальные области. Так, создается реальное пространство для реализации рациональных начал в деловой, организационной сфере и для проявления рациональных начал в политической жизни. Сегодня значительная часть населения в России «рационализирована», реализует себя в жизнедеятельности организаций (бизнес-структуры, промышленные предприятия, сфера услуг), в формах образа жизни и проведения свободного времени, хотя не менее многочисленная часть населения пребывает в ностальгических настроениях о прошлом, в новых религиозных упованиях и увещеваниях, поисках выхода из кризисной ситуации на основе идей «вселенской духовности», «симфонизма», «всеединения» и т.д. Одновременно

«ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК» № 1 (75), 2009 ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ

ФИЛОСОФСИКЕ НАУКИ «ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК» № 1 (75), 2009

иррациональные влечения и силы находят выход своим потенциалам в формах революционизирующей деятельности, вплоть до актов насилия и террора. Вместе с тем иррациональную наполненность человеческой души (особенно русской) следует ориентировать на создание обновленных после «культурной революции» социализма ценностей и одновременно редуцировать технократические проявления для сохранения национально-самобытной идентичности.

Типологически следует различать целерациональ-ность и целеиррациональность в их противоречивом влиянии на человеческую моральность. С одной стороны, индустриальное общество закрепляет способность формирования чувства долга, ответственности, но одновременно создает стимулы для их утраты, наподобие, как подчеркивает К. Манхейм, «короткого замыкания в электричестве» [5, с. 303]. Многое зависит от «дальновидности» и «сознательности» человеческого рассудка по отношению к социальным действиям. На сферу их фактиче ских проявлений можно распространить идеи функциональности и субстанцио нальности. Функциональный аспект моральности выражается в нормах, эффективность которых гарантирует беспрепятственное развитие общества, хотя реально их система оказывает варьирующее воздействие на социальные подструктуры. Субстан-ционный аспект морали характеризуется конкретным содержанием чувств, принципов, ценностей, идеалов, которые в крайнем, негативном выражении могут быть иррациональными. В частности, необходима система запретов для гарантированности общественного функционирования и создания особого строя эмоциональных чувств, соблюдения этико-нравственных установок и традиций.

Чем в большей степени социальная жизнедеятельность рационализирует ся функционально, тем больше в ней создается оснований для устранения субстанциональной моральности, в том числе в ее смещении на общественную пе риферию или в сферу частной жизни. Например, публичная жизнь развивается в соответствии с функциональными нормами, даже толерантность понимается как намеренное исключение из дискуссий проявлений субстанциональной иррацио нальности и утверждение функционально определенного поведения. Только когда иррациональные начала становятся массовыми проявлениями и активно противостоят утверждающемуся рационализму, развертывается борьба за «чистоту», «абсолютное бескорыстие» и ряд других атрибутов человеческой морали.

Как подчеркивалось, в современном обществе осуществляется интеграция больших групп. Ранее изолированные личности вынуждены отказаться от индивидуальных интересов и подчиниться интересам организационным структурам. Индустриализованный социум принуждает их исключать направленные друг против друга позиции и в большей степени соединять позиции и капиталы (именно на этой основе создаются новые предприятия). Одновременно с этим работники учатся солидарным действиям в группах, умениям предпринимать обдуманные действия, добиваться взаимопонимания в осуществлении решений. Для К.Манхейма очевидна необходимость для человека динамического социума «спасать» целое и, тем самым, самого себя. Так, конкурентная борьба в позитвных проявлениях порождает самоограничение, способность видеть не только узкую часть общественного процесса, но и понимать связь событий в их взаимопереплетениях. В этом случае, хотя и в зародыше, возникает «общественная рациональность» и моральность стадий планирования. Люди приобре-

тают качества активных действований в масштабах общества, способность анализировать пути развития и даже поступать по «требованиям совести». При этом до полного совершенства далеко, поскольку каждая социальная группа стремится захватить планирование «в свои руки» вовред остальным. Как подчеркивает К.Манхейм, на протяжении длительного времени идет борьба за «одностороннее планирование», когда каждый думает об интересах своей группы. Только социальное воспитание способно развивать «далекое видение» в рамках общей ответственности.

Когда переход от механической солидарности к конкуренции совершен, благодаря адаптации могут происходить значительные эпохальные изменения в душевной жизни и характере поведения общества и человека. Таким образом, силы индустриализации наравне с процессами демократизации способствуют тенденциям постоянного роста моральных и духовных сил [5, с. 308].

В целом принцип фундаментальной демократизации обнаруживает двойственную функциональность. Когда происходила борьба между целерациональными действиями и эмоциональным возбуждением масс, демократия служит «неким сосоциальным лифтом», который передает новой «сдержанной» политике накопившуюся в концентрированной массе иррациональность. В дальнейшем социальное развитие обнаруживает «двойную мораль» и функционирует, как лифт в своем перемещении, из высших слоев в низшие. Так, в первоначальные моменты появляются «сублимированные формы замешательства», «методы уклонения души» в стремлении игнорировать социальную ответственность. В массовых проявлениях аморализм превращается в откровенную жестокость, которая становится повседневной моралью. Вместе с тем К.Манхейм убежден, что человеческая рациональность и моральность могут подняться до планирования и чувства всеобщей ответственности, хотя, с другой стороны, значительными остаются силы разрушения. Крайне опасна диспропорциональность развития духа и души конкретного человека, который демократические возможности обращает в средства господства над другими и — главное — с помощью технологических средств стремится навязать людям свой образ действий и мышления [5, с. 309]. Как следствие, в процесс формирования личности и общества вступают новые неконтролируемые факторы. Но по-прежнему остается вера в то, что в условиях реальной свободы, прогрессивного развития образования и внутренних убеждений, посредством социальной селекции сложится приемлемый для всех «рациональный тип человека». Именно о его появлении в своем диагнозе общественных преобразований возвещает К.Манхейм.

Новизна результатов исследования заключается в соотносительном анализе целерациональных и целеиррациональных действий, рассмотрении особого характера иррациональных устремлений общества и человека, особенностей их проявлений в жизни современного социума. Содержание анализа представляет интерес для широкого круга специалистов, поскольку понимание характера ра циональных и иррациональных основ поведения повышает его эффективность, позволяет исключать негативные эмоциональные проявления.

В конкретном смысле статья адресована как руководителям предприятий, так и их работникам, политологам и социологам в их конкретной деятельности для оптимизации общественной сферы и в рамках конкретных исследователь ских проектов.

Библиографический список

1. Гайденко П.П. Социология Макса Вебера // История социологии XIX — начала XX века.М., Наука. -1979.

2. Овчаренко В.И. Дисперсионная рациональная среда // Всемирная энциклопе- дия. Философия. — М. : ACT, Мн.: Харвест. — 2001.

3. Мудрагей Н.С. Рациональное и иррациональное — философская проблема // Вопросы философии. — 1994. — № 9.

4. НТР и художественное творчество. — Ленинград : Наука. — 1980. См., в частности, доклад В.Г. Ларцева «Наука

и поэзия».

5.Манхейм К. Общество в эпоху преобразований // Ман-хейм К.Диагноз нашего времени. — М. : Юрист. — 1994.

КРОЛЕВЕЦ Юрий Леонидович, аспирант кафедры социально-гуманитарных дис циплин Омской гуманитарной академии, начальник Дополнительного офиса Омского филиала ОАО «АК БАРС «БАНК».

Дата поступления статьи в редакцию: 22.10.2008 г.

© Кролевец Ю.Л.

УДК 1+001 П. В. ОПОЛЕВ

Омский государственный педагогический университет

ОБЩЕНАУЧНЫЕ ОСНОВАНИЯ СИНЕРГЕТИКИ

В статье обозначены ключевые источники становления и развития научных оснований синергетики, а также основные источники синергетики: теория систем, концепция эволюционизма, тектология А.А. Богданова, термодинамика, кибернетика, семиодинамика.

Ключевые слова: синергетика, наука, теория систем, эволюция, тектология, термодинамика, кибернетика, семиодинамика.

Становящаяся синергетическая картина мира претендует на роль всеобщего методологического принципа, ядро новой холистической науки. Неологизм «синергетика» появился в энциклопедической литературе недавно. Само слово «синергетика» с греческого означает «совместное действие», «содружество», «сотрудничество», указывая на согласованность, когерентность функционирования частей по отношению к целому [17]. По определению толкового словаря русского языка синергетика — это наука, изучающая явления синергизма, а «синергизм — комбинированное действие компонентов самоорганизующейся системы» [20].

Философский словарь определяет синергетику как «одно из ведущих направлений современной науки репрезентирующее собой естественнонаучный вектор развития теории нелинейных динамик в современной культуре» [16]. Согласно Ю.Данилову, синергетика изучает возникновение, жизнь и гибель структур [7].

В целом данные определения подчеркивают, что синергетика, прежде всего, является общенаучной исследовательской программой, дающей науке новую нелинейную познавательную модель [10]. Как по этому поводу отмечает Г. Малинецкий, «...синергетику все чаще мыслят как подход опирающийся на трех китов — предметное знание, математическое моделирование и философскую рефлексию» [11].

По мнению Г. Хакена, одного из основателей синергетики, синергетика занимается изучением систем, состоящих из множества частей, компонент или подсистем, одним словом, деталей, сложным образом взаимодействующих между собой. Г.Хакен в особенности подчеркивает междисциплинарное качество синергетики [21].

Как отмечает Е.Н. Князева и с. П. Курдюмов, синергетика представляет собой многомерный феномен, который представлен несколькими измерениями: научным, философским, методологическим, эпистемологическим, социальным и футурологическим [12]. В.Г. Буданов выделяет три аспекта синергетики: синергетика как картина мира, методология и наука [5].

Существуют несколько школ, в рамках которых развивается аутентичный синергетический подход. Во-первых, это брюссельская школа И.Пригожина, в русле которой разрабатывалась теория диссипативных систем, раскрывались исторические предпосылки и мировоззренческие основания теории самоорганизации. Во-вторых, школа Г.Хакена, профессора Института синергетики и теоретической физики в Штутгарте. В-третьих, Математический аппарат теории катастроф для описания синергетических процессов разработан российским математиком

В. Арнольдом и французским математиком Р. Тома. В-четвертых, в рамках школы академика А. Самарского и члена-корреспондента РАН с. Курдюмова разработана теория самоорганизации на базе математических моделей и вычислительного эксперимента Синергетика имеет свою хронологическую историю, которая на наш взгляд состоит из трех частей или этапов. Первая часть занимает наибольшую историческую длительность и связана с теми смежными проблемами, вопросами, которые характеризуют онтологический уровень синергетики. Такими проблемами могут считаться самоорганизация, хаос, порядок, нестабильность, время, случайность, то есть все то, что ныне составляет синергетическую онтологию.

Второй этап связан с появлением самого неологизма «синергетика» и становлением эмпирических

«ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК» № 1 (75), 2009 ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ