Эстоппель как специальный механизм защиты доверия Текст научной статьи по специальности «Право»

ПРОБЛЕМЫ РОССИЙСКОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА

DOI 10.24411/2076-1503-2020-10331 БУРИБАЕВ Тимур Наврузович,

студент 3-го курса ФГБОУ ВО «Российский экономический университет имени Г.В. Плеханова» e-mail: [email protected]

ГАЧИНА Арина Алексеевна,

студентка 3-го курса ФГБОУ ВО «Российский экономический

университет имени Г.В. Плеханова» e-mail: [email protected]

ЭСТОППЕЛЬ КАК СПЕЦИАЛЬНЫЙ МЕХАНИЗМ ЗАЩИТЫ ДОВЕРИЯ

Аннотация. В статье анализируется правовая природа и историческое развитие доктрины эстоппель. Авторы рассматривают необходимые условия применения принципа эстоппель. Уделено внимание принципу добросовестности, как важнейшему ориентиру поведения субъектов гражданского оборота. Исследованы различные случаи применения запрета противоречивого поведения как в российской, так и в зарубежной практике. Оценивается возможность имплементации запрета непоследовательного поведения посредством института сделки. В результате проведенного анализа, авторы приходят к выводу о целесообразности легального закрепления правила эстоппель в общих положениях Гэаж-данского кодекса РФ, что в дальнейшем позволит выделить субсидиарность данной доктрины по отношению к остальным способам защиты права.

Ключевые слова: эстоппель, добросовестность, bona fides, гражданские правоотношения, запрет противоречивого поведения, venire contra factum proprium, эстоппель из обещания, несправедливость, договорные отношения, злоупотребление правом, институт сделки, конклюдентные действия.

BURIBAEV Timur Navruzovich

Third-Year Student of the Faculty of Economics and Law of the Plekhanov Russian University of Economics, E-mail: [email protected]

GACHINA Arina Alekseevna

Third-Year Student of the Faculty of Economics and Law of the Plekhanov Russian University of Economics, E-mail: [email protected]

ESTOPEL AS A SPECIAL TRUST PROTECTION MECHANISM

Annotation. The article is devoted to the analysis of the legal nature and historical development of estoppel. The authors consider the necessary conditions for applying the estoppel principle. Attention is paid to the principle of good faith, as the most important guideline for the behavior of civil turnover participants. Various cases of applying the prohibition of inconsistent behavior in both Russian and foreign practice are considered. The possibility of implementing the prohibition of conflicting behavior through the institution of the transaction is considered. As a result of the analysis, the authors conclude that it is advisable to legally establish the estoppel rule in the general provisions of the Civil Code of the Russian Federation, which in perspective will highlight the subsidiarity of this doctrine with respect to other methods of protecting the right.

Key words: estoppel, good faith, civil relations, prohibition of inconsistent behavior, promissory estoppel, injustice, contractual relationship, the abusing of the law, transaction institution, implicative action.

Никто не вправе извлекать преимущество из своего незаконного или недобросовестного поведения. Данное правило, являющееся воплощением частного

ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 3 • 2020

случая основополагающего принципа частного права - принципа добросовестности, закреплено в п. 4 ст. 1 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее - ГК РФ). Равно как и большинство

современных юридических институтов, принцип добросовестности (если быть точнее - категория «bona fides») берет свое начало в римском праве [10, с. 202]. Однако если юристы Древнего Рима применяли категорию «bona fides» как своеобразную формулу, а не общий принцип, то с течением времени и постепенной рецепции римского права государствами романо-германской правовой системы, исследуемая категория закрепляется в качестве принципа добросовестности, занимая ведущую роль в регулировании частноправовых отношений.

Интересно, что принцип добросовестности был введен в российское законодательство совсем недавно. Так, принятие Федерального закона от 30.12.2012 г. № 302-Ф3 «О внесении изменений в главы 1, 2, 3 и 4 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» ознаменовало новую веху в истории развития отечественного права, закрепив принцип добросовестности в качестве руководящего начала всех гражданско-правовых отношений. Необходимость введения данного принципа в ткань отечественной правой системы была обусловлена рядом сложившихся негативных тенденций, а именно -обилием «споров, разрешение которых связано с вопросом о недобросовестности участников оборота» [11]. Так, по мнению законодателя, закрепление принципа добросовестности не только предоставит возможность более широко применять меры гражданско-правовой защиты в случаях недобросовестных действий участников оборота, но и установит такие центральные ориентиры поведения всех субъектов права, следование которым в последующем предотвратит множество ситуаций злоупотребления правом и иных явно недобросовестных действий участников оборота.

Согласно п. 3 ст. 1 ГК РФ участники гражданских правоотношений при установлении, осуществлении и защите гражданских прав и при исполнении гражданских обязанностей должны действовать добросовестно. Видим, что законодатель решил не давать легального определения принципу добросовестности в важнейшей статье ГК РФ, такого определения не содержат и иные нормы кодекса. Некоторыми исследователями критикуется данный неоднозначный подход; в числе основных последствий отсутствия дефиниции исследуемого принципа обычно выделяются: вольность в интерпретации принципа добросовестности юристами и судьями, неоправданное расширение судейского усмотрения, непредсказуемость рассмотрения дел [2; 6, с. 18].

Однако, авторы данной работы не разделяют такую точку зрения. Напротив, мы считаем, что именно отсутствие легального определения

содержания принципа добросовестности является необходимостью для дальнейшего развития данного института. Так, например, §242 Германского гражданского уложения также не отражает содержание принципа добросовестности. Такое существование принципов права «в отрыве» от норм права скорее характерно для англо-саксонской правовой семьи, тем не менее следует понимать, что некоторые юридические конструкции требуют казуального толкования и выведения применимости к каждому конкретному случаю именно судом, а не законодателем.

Наверное, одним из наиболее сложных и, на данный момент, неисследованных случаев применения принципа добросовестности является эстоппель.

Этимологически слово «estoppel» корнями уходит в старый французский термин «estoppe», что переводится как заделывать, затыкать или смежно французскому слову «estoupail» - заглушка [21, с. 1].

Сегодня рассматриваемый принцип, а также его эквиваленты, получили широкое распространение и твердо закрепились в правовых системах самых разных государств мира. И хотя, действительно, правило эстоппель зародилось в системе общего права, нельзя сказать, что оно является достоянием исключительно англосаксонской правовой семьи. Так, в традиции континентального права существует принцип «venire contra factum proprium» - запрет противоречивого поведения лица, давшему своему контрагенту основания полагаться на свое предыдущее поведение, который развивался параллельно оригинальному правилу эстоппель и имеет свои уникальные черты [22, с. 123]. Таким образом, сложно назвать эстоппель результатом развития какого-либо конкретного правопорядка, скорее напротив - эстоппель (в широком смысле) является общеправовым достоянием.

Эстоппель закреплен в международных актах унификации частного права. В соответствии со ст. 1.8 «Несовместимое поведение» (Inconsistent Behaviour) Принципов международных коммерческих договоров УНИДРУА, сторона не может поступать несовместимо с определенным пониманием, которое возникло по зависящим от нее причинам у другой стороны и, имея в виду которое, разумно на него полагаясь, совершила действие в ущерб себе. Согласно п. 2 ст. 1-1:103 «Добросовестность и честная деловая практика» (Good faith and fair dealing) Модельных правил европейского частного права, поведение, которое не соответствует предшествующим заявлениям или поведению стороны, является частным случаем недобросовестных действий и противоречит честной деловой практике, если другая сторона

ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 3 • 2020

данных отношений, действуя себе в ущерб, разумно положилась на них. Необходимо отдельно отметить, что в обоих определениях особый акцент делается на фактор ущерба. То есть, согласно данным нормам, необходимым условием для применения правила эстоппель является не только непоследовательное поведения стороны правоотношения, но и фактор причинения ущерба другой стороне.

Доктрина эстоппель развивалась на протяжении последних четырех сотен лет. Считается, что впервые эстоппель был упомянут в труде «The Institutes of Laws of England», автором которого является Эдвард Кок, опубликованном еще в 1628 году. Принцип эстоппель применяется по-разному даже внутри системы общего права, так, например, суды США и Англии выработали специальные правила к каждому отдельному виду эстоп-пеля. Условно можно выделить три основных подхода к применению принципа эстоппель в системе общего права: контрактный подход в США, так называемый ограничительный справедливый эстоппель («restrictive equitable approach») в английском праве, и, руководствующийся фактором недобросовестности подход («inclusive unconscionability-based») в Австралии [20, с. 502; 21, с. 2].

Эстоппель является относительно новым институтом российского права. Исследуемый принцип впервые был упомянут в постановлении Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации (далее - ВАС РФ) №13903/10 от 22.02.2011 по делу №А60-62482/2009-С7. В указанном деле Президиум рассматривал проблематику процессуального плана, а именно - правомочна ли сторона требовать с должника в отдельном судебном процессе уплаты неустойки, если такая неустойка не была оговорена сторонами в ранее заключенном мировом соглашении. Президиум отказал истцу в удовлетворении требований. В обоснование такого решения было положено следующее: факт невключения в текст мирового соглашения каких-либо дополнительных условий означает соглашение сторон о полном прекращении гражданско-правового конфликта, а также влечет за собой утрату права сторон на выдвижение новых требований (эстоппель).

В последующие годы эстоппель стал чаще упоминаться в аргументации судов по делам, связанным с нарушением принципа добросовестности и злоупотреблением правом. Так, в постановлении Арбитражного суда Московского округа от 24.08.2017 г. № А40-196429/2016 суд, делая отсылку к принципу эстоппель и правилу venire contra factum proprium, главной их задачей называет воспрепятствование стороне договорных отношений получать преимущества и выгоду из

ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 3 • 2020

своего непоследовательного поведения в ущерб другой стороне, которая добросовестным образом полагается на определенную юридическую ситуацию, созданную первой стороной.

Несмотря на то, что в странах романо-гер-манской правовой семьи, в том числе и в России, законодатель более терпим по отношению к нарушителям устных обещаний, практика российских судов показывает, что эстоппель приобретает все большее значение в защите добросовестных участников оборота, и их разумных ожиданий. Так, Советский районный суд г. Самары в решении от 12.11.2018 г. по делу №2-2961/2018, применил эстоппель против истца, заявлявшего требования о возмещении вреда в результате залива жилого помещения из-за неисправности кровли. Судом было установлено, что между истцом и ответчиком было заключено соглашение о возмещении ущерба и отказе от претензий по предмету спора. Однако, сумма возмещения оказалась в 2 раза ниже той, на которую рассчитывал истец (проводилась оценка), а соглашение, как утверждает истец, он подписал лишь потому, что ему дали устное обещание от ответчика о доначислении оставшейся суммы в будущем. Тем не менее, суд квалифицировал доводы истца о данном обещании как «голословные», и применил эстоппель против самого истца, руководствуясь при этом ранее подписанным сторонами соглашением.

При этом, сам термин «эстоппель» законодателем не используется, однако, его содержание, а именно - запрет противоречивого и непоследовательного поведения, закреплено в общих положениях об обязательствах и договоре и в общих положениях о сделках ГК РФ. Так, наиболее «явно» данный принцип отражают следующие нормы: абз. 4 п. 2 ст. 166, п. 5 ст. 166, п. 2 ст. 431.1, п. 3 ст. 432, п. 5 ст. 450.1 ГК РФ. Выбранный законодателем подход в фиксации правила эстоппель в отдельных нормах вызывает множество вопросов среди ученых-правоведов [9, с. 24]. Действительно, предусмотреть абсолютно все ситуации попросту невозможно, хотя бы потому, что новые виды правоотношений, а равно проблемы, связанные с потребностью их регулирования, появляются раньше закрепления соответствующих норм. Тем не менее, законодатель решил внедрить более десятка отдельных статей, содержание и сущностное значение которых сводится к одной достаточно простой мысли, воплощенной в правиле эстоппель - в запрете противоречивого и непоследовательного поведения участников оборота.

Важно отметить, что эстоппель не блокирует непоследовательность как таковую. На данный момент не существует каких-либо политико-правовых причин признавать любое противоречивое

поведение неправомерным или недобросовестным и применять к такому участнику оборота ст. 10 ГК РФ. Однако, в некоторых ситуациях такое противоречивое поведение создает, а в последующем разрушает доверие контрагента, что безусловно влечет несправедливость и явный дисбаланс удовлетворения интересов сторон.

Необходимо заметить, что существует множество видов эстоппеля, соответственно и основания применения правила эстоппель могут отличаться. Однако, российское право на данный момент не выделяет частные случаи исследуемой доктрины. Но можно констатировать, что признанный российским правопорядком материальный эстоппель наиболее схож с так называемым promissory estoppel. При этом, например, английское право также выделяет proprietary estoppel, estoppel by convention, estoppel by record, estoppel by latches. Эстоппель из обещания - запрет противоречивого поведения (действия вопреки предыдущим заявлениям, обещанием, заверениям) в ситуациях, когда такое поведение «не связывает эту сторону и не принуждает к последовательности в силу сделочного ... эффекта», при этом другая сторона, полагаясь на такое предшествующее поведение, изменила свое положение к худшему [8, с. 562].

Можно привести абстрактный пример, когда без доктрины эстоппель было весьма затруднительно (однако, как будет рассмотрено далее -возможно) справедливо решить спор. Так, одно лицо обладает формальным правом, при этом своим поведением дает другой стороне разумно полагать, что не станет им пользоваться, а в дальнейшем меняет свою позицию, причиняя тем самым ущерб другой стороне. Именно для таких ситуаций необходимо законодательное закрепление конструкции, которая бы запрещала непоследовательность в отношениях. Эстоппель в таких ситуациях выступает в качестве специального защитного механизма [23, с. 257].

Как уже было сказано, правило эстоппель не имеет какую-либо строгую формулу применения, равно как и принцип добросовестности, закрепленный в качестве основополагающего начала частноправовых отношений, может иметь разные условия в зависимости от конкретных правоотношений.

В специальной литературе выделяют три основных условия применения правила эстоп-пель, являющиеся conditio sine qua non данного института [14, с. 109; 8, с. 746-747].

Отметим, что ввиду неразвитости доктрины эстоппель в российском праве, авторы будут основываться на практике применения эстопелля в зарубежных правопорядках, где он более конкретизирован и формализован.

Так, первым и, вероятно, наиболее важным условием применения эстопелля является наличие причинной связи между поведением стороны договорных отношений (в некоторых случаях преддоговорных, например - известный спор Сбербанк против General Motors) и возникновением разумного доверия у контрагента такой стороны о том, что первая сторона не станет пользоваться принадлежащем ей формальным правом [1]. Такое доверие может быть вызвано как активным волеизъявлением стороны (обещание, заявление, иные действия), так и пассивным (различные формы бездействия, например - получение платежей на банковский счет нельзя признать активным действием, тем не менее отсутствие возражений или каких-либо требований вполне может породить доверие у контрагента о сохранении договорной связи). Возможность возникновения доверия из бездействия или иных обстоятельств, явно не свидетельствующих о существовании обещания, закреплена в судебной практике английских судов [19].

Второе условие для выведения применимости правила эстоппель - доверившаяся сторона реально должна полагаться на поведение контрагента. То есть, такая сторона должна будет совершить или воздержаться от совершения какого-либо действия, основываясь на поведении контрагента [14, с. 110]. Аналогичная идея отражена и в судебной практике, например, в постановлении Арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 18.10.2016 №Ф04-4049/2016 по делу №А70-16337/2015. При этом, центральной проблемой данного условия является вопрос о признании вредоносности возникшего доверия (detrimental reliance) в качестве обязательной характеристики. Зарубежная практика, равно как и литература, сходится на том, что не всегда такое доверие должно «порождать» ущерб для доверившейся стороны [17, с. 109; 15, с. 175]. При этом в отечественной доктрине закрепилось противоположное мнение, согласно которому ущерб является неотъемлемым условием применения правила эстоппель [12, с. 11].

Последнее обязательное условие эстоппеля является очевидность той несправедливости, которая возникнет, если мы позволим обещавшему (не обязательно в активной форме) отказаться от своего обещания [16]. Очевидно, что данное правило является логическим продолжением предыдущего условия.

Обычно, для судов основной проблемой становится квалификация сложившейся ситуации подрыва доверия в качестве явной несправедливости. По этой причине особенно актуальным для исследования становится проблематика установ-

ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 3 • 2020

ления необходимых факторов, свидетельствующих о несправедливости подрыва доверия.

Наиболее важным в данном контексте условием, без удовлетворения которого проведение последующих «тестов» не имеет смысла, является оправданность (обоснованность) возникшего доверия. Так, несправедливость нарушения ожиданий прямо пропорционально зависит от степени оправданности возникшего доверия. При этом очевидно, что доверие возникшие у физического лица по общему правилу будет считаться более оправданным, чем доверие коммерсанта в аналогичной ситуации, ввиду предъявляемых законом более строгих требований к степени осмотрительности таких участников.

Как уже было отмечено, вопрос о признании условия возникновения ущерба доверившейся стороне вследствие непоследовательного поведения ее недобросовестного контрагента является весьма спорным, как минимум, в российском праве. Однако, мы считаем, что именно понимание фактора ущерба в качестве дополнительного, усиливающего позиции пострадавшей стороны и увеличивающего шансы признания судом конкретного случая подрыва доверия - несправедливостью, видится наиболее плодотворным (чем если бы российская доктрина восприняла данный фактор в качестве обязательного для применения эстоппеля). «Выискивание» ущерба (реального или абстрактного, который лишь возникнет, если мы позволим обещающему отступить от своих слов и действий) не всегда рационально. Правильнее включить фактор ущерба в условие возникновения явной несправедливости, которая почти всегда сопровождается убытками положившейся стороны. То есть, чем более явно выражен ущерб, тем вероятнее суд должен будет применить эстоппель.

Степень упречности поведения недобросовестной стороны также является фактором, свидетельствующим о несправедливости подрыва доверия. Так, возможны ситуации, в которых лицо корыстно вводит в заблуждение своего контрагента, равно как и ситуации неосторожного «порождения» такого доверия. Считаем, что в последнем случае степень упречности действий недобросовестной стороны явно меньше, как и вероятность применения эстоппеля.

Следует уточнить, что данный перечень никак не может считаться исчерпывающим, то есть суд должен учитывать фактические обстоятельства дела в каждом отдельном случае. Данные условия применения эстоппеля являются достаточно подвижной системой. Так, возможны ситуации, в которых одни факторы несправедливости подрыва доверия могут быть выражены менее ярко, однако более явный характер других

ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 3 • 2020

факторов может стать достаточным основанием для признания судом удовлетворения условия несправедливости подрыва доверия и применения эстоппеля.

Интересным для исследования представляется вопрос о как таковой необходимости правила эстоппель в российском праве. Так, некоторые авторы указывают на ненадобность данного института, другие вовсе говорят о пагубности его внедрения в отечественное право [5, с. 148]. Действительно, отечественная судебная практика и ранее была способна решать некоторые споры, связанные с недобросовестностью и злоупотреблением правом. (например, п. 5 ст. 166 ГК РФ). В данном ключе важно отметить несколько судебных решений: Определение ВАС РФ от 11.12.2012 № ВАС-16643/12 по делу №А40-4500/12-97-21, Постановление Президиума ВАС РФ от 13.12.2011 № 10473/11 по делу № А07-16356/2009. Однако, мы все же не можем согласиться с тем, что российскому праву на данном этапе развития не нужен эстоппель.

Как уже было сказано, эстоппель нашел достаточно широкое применение в странах общего права. Это объясняется в первую очередь тем, что в данных правопорядках господствует доктрина встречного предоставления [7, с. 232].

В государствах континентального права большинство спорных ситуаций, связанных с недобросовестностью и непоследовательным поведением судами решается через институт сделки. Сделка является воплощением воли, и, как следствие, направлена на достижение конкретного результата, при этом у сторон договорных отношений закономерно возникает доверие, что они совместно будут действовать разумно и добросовестно при достижении соответствующих целей. При этом, защита правовых последствий сделки законом (понуждение к заключению основного договора, изменение, расторжение договора) помимо прочего также защищает доверие сторон. Так, если есть возможность признать предшествующее поведение в качестве сделки (согласно ст. 158 ГК РФ сделка может быть совершена не только устно или в письменной форме, но и посредством конклюдентных действий), то абсолютно не рационально было бы обращаться к правилу эстоппель, пытаясь при этом усмотреть необходимые для его применения условия.

Однако, весьма затруднительно представить (в отсутствие эстоппеля) разрешение споров, в которых невозможно усмотреть сделку (ввиду порока формы или воли), при этом решение такой ситуации традиционными методами может породить вопиющую несправедливость, противную праву.

Интересной для анализа представляется следующая ситуация: арендодатель в течение долгого времени выставляет счета арендатору, цена в которых ниже договорной, а арендатор исправно оплачивает счета. При этом дополнительного соглашения об изменении цены договора стороны не заключали. Спустя примерно год арендодатель может «опомниться» и попытаться взыскать задолженность с арендатора. Справедливо ли, если суд встанет на сторону истца, ведь, следуя букве закона, договор аренды, заключенный на срок более года, требует письменной формы, соответственно и соглашение об изменении цены такого договора должно быть заключено письменно. Аналогичный спор уже возникал в практике арбитражных судов, например постановление Арбитражного суда Восточно-Сибирского округа от 30.10.2018 №Ф02-5236/2018 по делу №А33-34148/2017. В данном деле суд дал сразу две квалификации: 1) отношения между сторонами урегулированы институтом сделки, то есть соглашение об изменении арендной платы было подтверждено конклюдентными действиями; 2) в любом случае действия истца очевидно носят недобросовестный характер, именно поэтому такое противоречивое поведение должно блокироваться эстоппелем.

Аналогичное дело было рассмотрено Австрийским Верховным судом [24, с. 518]. Согласно фабуле, арендодатель некоторый период времени выставлял счета арендатору, в которых арендная плата была ниже, чем сумма, которую в действительности мог требовать арендодатель. Однако, суд квалифицировал данную ситуацию, как если бы арендодатель весь этот период сознательно отказывался от взыскания более высокой цены, при этом суд не признал договор измененным в части цены, оставив более высокую плату за пользование имуществом на будущее.

Таким образом, можно сделать вывод, что большой пласт дел, связанных со злоупотреблением правом, отечественные суды могли бы решать через институт сделки. В данном контексте однозначность некоторых норм ГК РФ (п. 2 ст. 431.1, п.3 ст. 432, п.2 ст. 166, п.5 ст. 450.1) действительно не может не вызывать сомнений. В таком свете, вполне возможно понять сомнения некоторых правоведов о необходимости внедрения правила эстоппель в российское право [3]. Однако, нужно понимать, что порой судам будет «привычнее» сослаться на новый и весьма удобный институт запрета противоречивого поведения, чем пытаться применить более традиционные методы. Судебная практика показывает, что российские суды не склонны видеть сделку там, где она в действительности существует, ввиду какой-то необъ-

яснимой идеи о необходимости письменного оформления всех сделок, письменной формы которых прямо требует закон.

Схожая позиция отражена и в судебной практике. Примером тому является решение Мясниковского районного суда, Ростовской области № 2-90/2014 от 12 марта 2014 г. Так, сторона А, являющаяся собственником земельного участка, передает его в пользование за плату стороне Б. Данные отношения стороны письменно не закрепили, решив, что расписки о получении собственником участка денежных средств от стороны Б будет достаточно. При этом, сторона, в чье пользование передавался земельный участок, полагала, что стала новым собственником спорного имущества, то есть расценила данные отношения как куплю-продажу недвижимого имущества. Примерно через 6 лет собственник участка, не заявлявший в данный период времени никаких требований и возражений относительно режима пользования спорным имуществом (при этом ему достоверно было известно о возведении на данном участке объекта недвижимости стороной Б), обращается с иском об истребовании собственности из чужого незаконного владения. Важно также отметить, что в данный период времени сторона Б вела себя как собственник участка (вносила членские взносы в садоводческое товарищество, погасила задолженности предыдущего собственника, облагораживала территорию).

Справедливое решение данного спора вполне возможно двумя способами: признание сложившихся отношений в качестве договорных; применение правила эстоппель. В обоих подходах мы бы получили следующее: земельный участок, а также возведенный на нем объект недвижимости признаются собственностью стороны Б. Однако, суды признали договор купли-продажи участка незаключенным (ввиду несоблюдения формы), и присудили земельный участок стороне А, оставив при этом право собственности на объект недвижимости за стороной Б. Налицо результат слепого следования букве закона и игнорирования реального положения дел. Конечно, спустя несколько лет стороне Б все же удалось взыскать сумму неосновательного обогащения за возведённый ею же объект недвижимости, что отражено в решении Ворошиловского районного суда г. Ростова-на-Дону № 2-3335/2015 по делу № 2-3335/2015 от 10 декабря 2015 г.

Данный пример иллюстрирует не только пагубность традиционного подхода к институту сделки, но и некоторую степень «неосознанного» поощрения недобросовестного поведения судами. Именно принцип эстоппель мог стать в данном деле тем необходимым щитом, который бы защи-

ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 3 • 2020

тил разумное доверие стороны, положившейся на обещания и поведение своего контрагента.

Исследуя вопрос расширения института сделки и игнорирования некоторых основных положений о сделках в целях защиты разумного доверия, нельзя не указать на весьма уникальную зарубежную судебную практику тех правопоряд-ков, в которых эстоппель не нашел широкого применения (Франция, Австрия), где суды, например, могут выводить из поведения лица фактический отказ от права, игнорируя при этом не истекшие сроки исковой давности [13, с. 65].

Таким образом, ввиду особенностей российского правопорядка, судьи скорее будут склонны применять именно эстоппель, а не институт сделки. Более того, на сегодняшний день в судебной практике крепко закрепилась идея о тождественности защиты прав путем применения эстоп-пеля и некоторых уже названных положений ГК РФ, регулирующих институт сделки, например, в определении Верховного Суда РФ от 26.08.2019 №309-ЭС19-14638 по делу №А60-46568/2018, (п. 3 ст. 432, п. 2 ст. 166, п. 5 ст. 166 ГК РФ). В другом определении Верховного Суда РФ от 18 июля 2017 г. № 5-КГ17-94, суд, рассматривая спор о взыскании суммы займа и обращения взыскания на заложенное имущество по данному договору, отмечает, что п. 3 ст. 432 ГК РФ закрепляет правило эстоппель «согласно которому сторона, подтвердившая каким-либо образом действие договора, не вправе ссылаться на незаключенность этого договора». Верховный Суд РФ указывает на то, что апелляционная инстанция неверно квалифицировала отношения сторон (не признав между ними договор займа), так как представленная заемщиком расписка о погашении долга подтверждает сделочные правоотношения.

Стоит все же сделать замечание и остановиться на возможности имплементации в отечественную судебную практику защиту доверия именно через институт сделки. При таком подходе судам нередко придется отходить от уже сформированной доктрины и расширительно толковать общие положения о сделках (что, как показывает практика, судам не свойственно). В то время как, уверенное применение судами правила о запрете противоречивого поведения, по мнению авторов, позволит выработать необходимые критерии применения принципа эстоппель и, как следствие, не прибегать к расширению общих положений о сделках, а сфокусироваться именно на принципе добросовестности (который, зачастую, имеет большее значение, нежели пороки воли или формы сделки).

В завершении следует отметить, что в тех правопорядках, где эстоппель получил наибольшее распространение (английской и американ-

ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 3 • 2020

ской практике), он обычно выступает в качестве так называемого last resort (то есть крайняя мера, что в принципе обусловлено доктриной предоставления и иными особенностями генезиса исследуемого принципа в данных правовых системах) [18. с. 60]. Именно поэтому очевидна необходимость адаптации исследуемого правила к реалиям отечественного правопорядка. Серьезной проблемой является уже упомянутый ранее неоднозначный подход законодателя к закреплению правила эстоппель в отдельных нормах ГК РФ. Мы считаем, что легальное закрепление запрета противоречивого поведения в первых статьях ГК РФ плодотворно скажется на всей правоприменительной практике, сузив круг отношений, к которым применим эстоппель, выделив при этом суб-сидиарность данного института по отношению к остальным способам защиты права.

Список литературы:

[1] Аносов М. Казусы исковой давности и договорного права: следите не только за новеллами законодательства, но и за практикой // ЭЖ-Юрист. 2020. №06 (1107).

[2] Кислицына М.Г. Добросовестность в гражданском праве // Международный студенческий вестник. 2017. №5. - С. 126.

[3] Коблов А.С. Правило эстоппель в российском праве: проблемы и перспективы развития // Закон. 2012. №5. - С. 212-219.

[4] Костикова А. В. Значение принципов добросовестности и разумности при толковании предпринимательского договора // Вестник СПбГУ. - 2013. №3. - С. 11-22.

[5] Мельник С. В., Мальбин Д. А. Эстоппель в гражданском кодексе Российской федерации // Юристъ-Правоведъ. 2017. №4 (83). - С. 147-151.

[6] Нуртдинова Э. А. К вопросу о понятии добросовестности в российском гражданском праве // Отечественная юриспруденция. 2017. №9 (23). - C. 17-20.

[7] Опыты цивилистического исследования: сборник статей. / Отв. ред. А.М. Ширвиндт, Н.Б. Щербаков. Выпуск 2. - М.: Статут, 2018. - 368 с.

[8] Основные положения гражданского права: постатейный комментарий к статьям 1-16.1 ГК РФ / Отв. ред. А. Г. Карапетова. - М. : Статут, 2020. - 1104 с.

[9] Подшивалов Т. П., Роор К. А. Характеристика эстоппеля в российском праве // Право и экономика. 2017. №2. - С. 24-28.

[10] Поляков М.А. Развитие принципа добросовестности в праве европейских государств в период от Средневековья до современности // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2012. № 18.. - С. 202-206.

[11] Пояснительная записка «К проекту Федерального закона «О внесении изменений в части первую, вторую, третью и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации, а также в отдельные законодательные акты Российской Федерации». Паспорт проекта Федерального закона № 47538-6. // [Электронный ресурс]: СОЗД ГАС «Законотворчество». // URL: https://sozd. duma.gov.ru/ (дата обращения: 30.04.2020).

[12] Седова Ж.И., Зайцева Н.В. Принцип эстоппель и отказ от права в коммерческом обороте Российской Федерации. - М.: Статут, 2014. -159 с.

[13] Федоров Д. В. Проблемы квалификации и случаи применения п. 5 ст. 450.1 ГК РФ // Закон. 2019. №8. - С. 63-74.

[14] Черных А. П. Estoppel, мировое соглашение и толкование договоров (комментарий к Постановлению Президиума ВАС РФ от 22.03.2011 №13903/10) // Закон. 2012. №6. - С. 108-113.

[15] Chen-Wishart M., Contract Law. // Oxford University Press. 2006. - P. 175.

[16] D. and C. Builders LTD v Sydney Rees (1966) 2 WLR 28. // England and Wales Court of Appeal (Civil Division) Decisions.

[17] G.Treitel, The Law of Contract // Sweet&Maxwell. 2003. 11th ed. - P. 109

[18] Gan O. The Justice Element of Promissory Estoppel // St. John's Law Review. 2015. № 1 (89). -P. 60.

[19] Hughes v. Metropolitan Railway Company, appeal cases. // House of Lords. 1877 // [Электронный ресурс]: // URL:https://www.casemine.com/ judgement/uk/5a8ff8c360d03e7f57eccd0b

[20] Kevin M. Teeven, Origins of Promissory Estoppel: Justifiable Reliance and Commercial Uncertainty Before Williston"s Restatement // The University of Memphis Law Review. 2004. №34. - P. 502

[21] Liu M. A comparative study of the doctrine of estoppel: a civilian contractarian approach in China // Canberra Law Review. 2010. № 1. - P. 1-28.

[22] Markesinis B., Unberath H., Johnston A. The German Law of Contract: a Comparative Treatise, Second edition. // Hart Publishing. 2006. - P. 123.

[23] Thompson M. P. From Representation to Expectation: Estoppel as a Cause of Action. // The Cambridge Law Journal. 1983. №42(2). - P. 257-278.

[24] Zimmermann R., Whittaker S. Good faith in European contract law. Case 22: Sitting on one's rights // Cambridge University Press. 2000. - P. 515531.

Spisok literatury:

[1] Anosov M. Kazusy iskovoj davnosti i dogovornogo prava: sledite ne tol'ko za novellami

zakonodatel'stva, no i za praktikoj // JeZh-Jurist. 2020. №06 (1107).

[2] Kislicyna M.G. Dobrosovestnost' v grazhdanskom prave // Mezhdunarodnyj studencheskij vestnik. 2017. №5. - S. 126.

[3] Koblov A.S. Pravilo estoppel' v rossijskom prave: problemy i perspektivy razvitija // Zakon. 2012. №5. - S. 212-219.

[4] Kostikova A. V. Znachenie principov dobrosovestnosti i razumnosti pri tolkovanii predprinimatel'skogo dogovora // Vestnik SPbGU. -2013. №3. - S. 11-22.

[5] Mel'nik S. V., Mal'bin D. A. Eestoppel' v grazhdanskom kodekse Rossijskoj federacii // Jurist-Pravoved. 2017. №4 (83). - S. 147-151.

[6] Nurtdinova Je. A. K voprosu o ponjatii dobrosovestnosti v rossijskom grazhdanskom prave // Otechestvennaja jurisprudencija. 2017. №9 (23). -C. 17-20.

[7] Opyty civilisticheskogo issledovanija: sbornik statej. Otv. red. A.M. Shirvindt, N.B. Shherbakov. Vypusk 2 // - M.: Statut, 2018. - 368 s.

[8] Osnovnye polozhenija grazhdanskogo prava: postatejnyj kommentarij k stat'jam 1-16.1 GK RF / Otv. red. A. G. Karapetova. - M. : Statut, 2020.

- 1104 s.

[9] Podshivalov T. P., Roor K. A. Harakteristika jestoppelja v rossijskom prave // Pravo i jekonomika. 2017. №2. - S. 24-28.

[10] Poljakov M.A. Razvitie principa dobrosovestnosti v prave evropejskih gosudarstv v period ot Srednevekov'ja do sovremennosti // Juridicheskaja nauka i praktika: Vestnik Nizhegorodskoj akademii MVD Rossii. 2012. № 18..

- S. 202-206.

[11] Pojasnitel'naja zapiska «K proektu Federal'nogo zakona «O vnesenii izmenenij v chasti pervuju, vtoruju, tret'ju i chetvertuju Grazhdanskogo kodeksa Rossijskoj Federacii, a takzhe v otdel'nye zakonodatel'nye akty Rossijskoj Federacii». Pasport proekta Federal'nogo zakona № 47538-6. // [Elektronnyy resurs]: SOZD GAS «Zakonotvorchestvo». // URL: https://sozd.duma. gov.ru/ (data obrashheniya: 30.04.2020).

[12] Sedova Zh.I., Zajceva N.V. Princip estoppel' i otkaz ot prava v kommercheskom oborote Rossijskoj Federacii. - M.: Statut, 2014. - 159 s.

[13] Fedorov D. V. Problemy kvalifikacii i sluchai primenenija p. 5 st. 450.1 GK RF // Zakon. 2019. №8.

- S. 63-74. S. 65-66.

[14] Chernyh A. P. Estoppel, mirovoe soglashenie i tolkovanie dogovorov (kommentarij k Postanovleniju Prezidiuma VAS RF ot 22.03.2011 №13903/10) // Zakon. 2012. №6. - S. 108-113.

[15] Chen-Wishart M., Contract Law. // Oxford University Press. 2006. - P. 175.

ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 3 • 2020

[16] D. and C. Builders LTD v Sydney Rees (1966) 2 WLR 28. // England and Wales Court of Appeal (Civil Division) Decisions.

[17] G.Treitel, The Law of Contract // Sweet&Maxwell. 2003. 11th ed. - P. 109

[18] Gan O. The Justice Element of Promissory Estoppel // St. John's Law Review. 2015. № 1 (89). -P. 60.

[19] Hughes v. Metropolitan Railway Company, appeal cases. // House of Lords. 1877 // [Elektronnyy resurs]: // URL:https://www.casemine.com/ judgement/uk/5a8ff8c360d03e7f57eccd0b (data obrashheniya: 30.04.2020).

[20] Kevin M. Teeven, Origins of Promissory Estoppel: Justifiable Reliance and Commercial Uncertainty Before Williston"s Restatement // The

University of Memphis Law Review. 2004. №34. - P. 502

[21] Liu M. A comparative study of the doctrine of estoppel: a civilian contractarian approach in China // Canberra Law Review. 2010. № 1. - P. 1-28.

[22] Markesinis B., Unberath H., Johnston A. The German Law of Contract: a Comparative Treatise, Second edition. // Hart Publishing. 2006. - P. 123.

[23] Thompson M. P. From Representation to Expectation: Estoppel as a Cause of Action. // The Cambridge Law Journal. 1983. №42(2). - P. 257-278. - R. 257.

[24] Zimmermann R., Whittaker S. Good faith in European contract law. Case 22: Sitting on one's rights // Cambridge University Press. 2000. - P. 515531. - P. 518.

ЮРКОМПАНИ

www. law-books, ru

Юридическое издательство

«ЮРКОМПАНИ»

Издание учебников, учебных и методических пособий, монографий, научных статей.

Профессионально.

В максимально короткие сроки.

Размещаем в РИНЦ, Е-ПЬгагу.

ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 3 • 2020