CC BY
212
УДК 821.161.1
Захарова Л.В. (ТГПУ им. Л.Н. Толстого) Тел.:8-903-037-33-69; e-mail: zhaharova@yandex .ru
ЭСТЕТИЧЕСКИЕ ВЗГЛЯДЫ Л.Н.ТОЛСТОГО, ОТРАЖЕННЫЕ В ПОВЕСТИ «АЛЬБЕРТ»
Статья посвящена рассмотрению эстетических взглядов Л.Н.Толстого, отраженных в одном из ранних произведений писателя -рассказе «Альберт». Вопреки неутихающим спорам о рассказе и его главном герое, автор данной статьи настаивает на том, что, если художник дарит своим творчеством людям радость, он, несмотря на неоднозначность и противоречивость собственной натуры, уже исполняет главное свое предназначение и предназначение искусства - по Толстому, объединять людей и делать «жизнь радостною», возвышать и облагораживать их - и себя - своим творчеством.
Ключевые слова: повесть, герой, характер, эстетический, искусство, творчество, художник, автор, художественное произведение, люди, чувство, радость, наслаждение, жизнь, смерть, истина.
Эстетические искания и открытия Л.Н.Толстого нашли отражение еще в его юношеских дневниках конца 1840-х - начала 1850-х годов. В них - процесс самонаблюдения и самопознания начинающего писателя, имеющий своей целью нравственное совершенствование.
На важную роль самонаблюдения в творческом становлении молодого Толстого проницательно указал Н.Г.Чернышевский в статье о первых книгах писателя: «Кто не изучил человека в самом себе, никогда не достигнет глубокого знания людей» [12, с. 426]. Изучая «тайны жизни человеческого духа в самом себе», молодой писатель приобрел «прочную основу для изучения человеческой жизни вообще, для разгадывания характеров и пружин действия, борьбы страстей и впечатлений» [12, с. 426].
Предаваясь «неутомимому наблюдению над самим собой», Толстой рано понял, что для писателя изучение связей человека с внешним миром не менее важно, чем изучение внутренних законов развития личности. И вот рядом со страницами дневника, где Толстой, по его словам, «рассматривает себя» и ищет «пути или методы усовершенствования» своего характера, появляются страницы с записями его наблюдений над другими людьми. Десятки дневниковых записей молодого Толстого содержат краткие характеристики «живых типов», множество набросков с натуры, беглых зарисовок людей и событий, характерных подробностей, художественных деталей.
Молодой Толстой четко формулирует задачи, которые должен решать художник, приступая к изображению характеров. Во-первых, они должны быть очерчены с достаточной определенностью, для этого должна быть достигнута «резкость, ясность характеров» [5, с. 37]. И, во-вторых, их нельзя рисовать
только розовой («идеальный герой») или только черной («злодей») краской. (Запомним эту установку начинающего писателя, когда обратимся к повести «Альберт» и образу ее главного героя).
Мысль о «текучести» человека, о его способности изменять и совершенствовать свой характер - основная в толстовской концепции человека. Подтверждение этой мысли, «доказательство совершенствования», молодой Толстой находил в «разнообразии пород и людей». «Иначе, к чему бы оно было?» - задавался он вопросом [5, с. 37].
Люди вольно или невольно приобретают множество недостатков, но они должны и, главное, могут становиться лучше, выше, добрее. Как они это делают, и должна показать литература, показать правдиво и просто: «Чтобы читатели сочувствовали герою, нужно, чтобы они узнавали в нем столько же свои слабости, сколько и добродетели, добродетели - возможные, слабости -необходимые» [5, с. 38].
В этих подчеркнутых самим Толстым словах заключено зерно его рассуждений о том, что в искусстве и литературе «не может быть и не должно быть героев, а должны быть люди» [5, с. 38].
Уже в раннюю пору творчества Толстой пришел к мысли о том, что живой человеческий характер представляет собой сложное сочетание различных, порой противоположных черт и качеств. И наблюдая множественность таких сочетаний, Толстой пытался найти «формулу» для их обозначения. Живой человеческий характер представлялся ему дробью, в числителе которой писатель поставил достоинства и добродетели человека (его «преимущества»), а в знаменателе - его недостатки, главным из которых считал самомнение. Чем больше знаменатель, тем, естественно, меньше дробь, и наоборот: при меньшем знаменателе дробь, выражающая действительную «стоимость» человека, его нравственную ценность, повышается.
Главным для оценки людей Толстой считал нравственный критерий, и не случайно одной из самых важных отличительных черт его раннего творчества Чернышевский назвал «чистоту нравственного чувства» [8, с. 427]. (Вряд ли нужно подчеркивать, что эта черта была в равной мере присуща и всему последующему творчеству Толстого).
Важнейшую особенность толстовского изображения характеров исследователи справедливо видят в том, что «ему [Толстому. - Л.З. ] нужны корни человеческих поступков... Весь мир внутренних переживаний он непременно ставит на оценочные весы.» [9, с. 264].
«Сокрытый двигатель» Толстого - непрекращающееся стремление постичь смысл бытия. Поиски себя в искусстве, в жизни, размышления о сути литературного процесса позволяют писателю заключить: «Художественное произведение есть то, которое заражает людей, приводит их всех к одному настроению. Нет равного по силе воздействия и по подчинению всех людей к одному и тому же настроению, как дело жизни и, под конец, целая жизнь человеческая. Если бы столько людей понимали все значение и всю силу этого художественного произведения своей жизни!.. А то мы лелеем отражение жизни, а самой жизнью пренебрегаем» [10, т. 52, с. 113]. Толстой убежден:
отрицание жизни, мизантропия и творчество несовместимы: «Я полагаю, что задача пишущего человека одна: сообщить другим людям те свои мысли, верования, которые сделали мою жизнь радостною» [курсив наш. - Л.З.] [10, т. 64, с. 40]. Эстетическое чувство, настаивает Толстой, объединяет людей, доставляет им радость, наслаждение; читатель «до такой степени сливается с художником, что ему кажется, что воспринимаемый им предмет сделан не кем-нибудь другим, а им самим, и что все это, что выражается этим предметом, есть то самое, что так давно уже ему хотелось выразить. <...> Испытывает человек это чувство, заражается тем состоянием души, в котором находится автор, и чувствует свое слияние с другими людьми, то предмет, выражающий это состояние, есть искусство; нет этого заражения, нет слияния с автором и с воспринимающими произведение, - и нет искусства» [10, т. 30, с. 149].
Собственное понимание роли художника в обществе Толстой излагает, в том числе, в повести «Альберт» (1858). Обращает на себя внимание творческий контекст, в котором была написана эта повесть: наряду с «Казаками», автобиографической трилогией «Детство», «Отрочество», «Юность», рассказами «Набег», «Рубка леса» и «Севастопольскими рассказами», в 1850-е годы Толстым создаются рассказы «Записки маркера», «Метель» и «Люцерн», повесть «Два гусара» и роман «Семейное счастие» - произведения, носящие экспериментальный характер в том смысле, что обращены были исключительно к частной жизни и внутреннему миру человека, его слабостям и страстям, обобщения в них носили преимущественно нравственно-философский характер: даже в «Люцерне» - рассказе, не лишенном общественной проблематики, свои социальные обличения Толстой заключает обращением к Всемирному Духу как единственному «непогрешимому руководителю» [5, с. 79]. Критики 1850-х годов весьма различно оценивали названные произведения, признавая, однако, их новаторское значение. Примечательно, что, например, в «Записках маркера» Чернышевский увидел «страшную нравственную драму» человека [12, с. 430]. Не относимо ли подобное определение и к созданной пятью годами позже повести «Альберт»? А бедный, жалкий уличный певец из «Люцерна» и показанная в этом же рассказе огромная «заражающая» сила музыки - разве это не еще один шаг на пути создания повести «Альберт»?
Объясняя Н.А.Некрасову жанровую специфику произведения, Толстой настаивал: «Это повесть не описательная, а исключительная, которая по своему смыслу вся должна стоять на психологических и лирических местах и потому не должна и не может нравиться большинству, в этом нет сомнения; но в какой степени исполнена задача, это другой вопрос» [10, т. 60, с. 243]. В ответном письме Некрасов, отметив присущую Толстому «психологическую зоркость», проявившуюся и в «Альберте», писал автору повести: «Как вы там ни смотрите на вашего героя, а читателю поминутно кажется, что вашему герою с его любовью и хорошо утроенным внутренним миром нужен доктор, а искусству с ним делать нечего» [8, с. 372]. - В подобной оценке Некрасовым главного героя повести нет ничего удивительного: Некрасов как поэт-реалист, чье пристальное внимание было приковано к жизни народа, желал видеть в художественном произведении именно «жизнь, а не исключения» [8, с. 372]. Спустя более чем
сто лет литературовед Т.С.Карлова напишет статью, посвященную творческой истории «Альберта», и начнет свою работу словами: «Рассказ «Альберт» является, пожалуй, единственным произведением Л.Н.Толстого, истолкование которого отличается крайней противоположностью суждений» [2, с. 35]. - К спорам вокруг этого действительно непростого для понимания толстовского произведения мы еще обратимся в нашей работе, а пока дадим общую характеристику его художественного строя.
В повести - и это впоследствии станет «общим правилом» в поэтике Толстого - три временных уровня: реально-историческое время (время изображаемых событий); время автора; художественное время. Последнее по отношению к первым двум субъективно (создается автором). Реально-историческое время и время автора входят в художественное время, определяют его сущность.
Главный герой повести - талантливый, хотя и потерявшийся в жизни, действительно с расстроенной душой, скрипач Альберт, - наделен талантом владения «истиной искусства». По Толстому, подобное явление - «величайшее проявление могущества в человеке. <...> Лишь искусство поднимает избранника на такую высоту, на которой голова кружится и трудно удержаться здравым» [10, т. 5, с. 50]. Один из кульминационных эпизодов повести - сцена игры Альберта на «петербургском балике»: «В комнате пронесся чистый, стройный звук, и сделалось совершенное молчание. Звуки темы свободно, изящно полились вслед за первым, каким-то неожиданно ясным и успокоительным светом вдруг озаряя внутренний мир каждого слушателя. Ни один ложный или неумеренный звук не нарушил покорности внимающего, все звуки были ясны, изящны и значительны. Все молча, с трепетом надежды, следили за развитием их. Из состояния скуки, шумного рассеяния и душевного сна, в котором находились эти люди, они вдруг незаметно перенесены были в совершенно другой, забытый ими мир. То в душе их возникало чувство тихого созерцания прошедшего, то страстного воспоминания чего-то счастливого, то безграничной потребности власти и блеска, то чувство покорности, неудовлетворенной любви и грусти. <...> Сам собой лился в душу каждого какой-то прекрасный поток давно знакомой, но в первый раз высказанной поэзии» [10, т. 5, с. 30].
В финале «Альберта» художник Петров характеризует героя как «лучшего и счастливейшего», как любящего «одно - красоту, единственное несомненное благо в мире». Правда, эти слова слышатся Альберту в полубреду - герой, не вынеся насилия над своей волей, ночью сбегает от своего навязчивого покровителя Делесова; по дороге действительность начинает путаться с видениями. В этих видениях Альберту представится и сам Делесов, возражающий Петрову, что несчастный скрипач не заслуживает такой высокой оценки, поскольку вел себя недостойно: пил, льстил из-за денег. Да и некая дама, в которую Альберт когда-то был влюблен, в видении героя отрицательно качает головой - словно дает понять: то, что он делал, «было дурно».
Исследователь творчества Толстого Н.Н.Мостовская считает, что автор произносит над своим героем решительный суд. Голоса звучат над ним, как над
умершим, так как он духовно умер, сломался от нравственной нечистоты. -Бесспорно, между частной жизнью Альберта и его высоким искусством обозначилась очевидная дисгармония. Но, во-первых, вспомним установку Толстого на недопустимость рисовать людей только одной краской -человеку могут и должны быть присущи недостатки. Во-вторых, Альберт (и это верно подметил Некрасов) - человек не вполне здоровый душевно, что, кстати, вполне гармонирует с творческой незаурядностью его натуры, исключительной талантливостью. И здесь нам представляется важным отметить следующее: по существу Толстой своей повестью принял участие в длящемся не одно столетие споре о роли «здравого смысла» в жизни человека - над этим думали Мольер, Бальзак, Пушкин, Гоголь, Чехов. В данном контексте весьма любопытно наблюдение другого крупного художника слова - В.Набокова: «Здравый смысл растоптал множество нежных гениев, чьи глаза восхищались слишком ранним лунным отсветом слишком медленной истины; здравый смысл пинал прелестнейшие образцы новой живописи, поскольку для его прочно стоящих конечностей синее дерево - признак психопатии; по наущению здравого смысла уродливое, но могучее государство крушило привлекательных, но хрупких соседей, как только история предоставляла шанс, которым грех не воспользоваться. Здравый смысл в принципе аморален, поскольку естественная мораль так же иррациональна, как и возникшие на заре человечества магические ритуалы. В худшем варианте здравый смысл общедоступен и потому он спускает по дешевке все, чего ни коснется. Здравый смысл прям, а во всех важнейших ценностях и озарениях есть прекрасная округленность -например, Вселенная или глаза впервые попавшего в цирк ребенка» [7, с. 466]. - По сути, В.Набоков говорит о недопустимости суда над личностью, отмеченной творческой неординарностью, а ведь именно она присуща главному герою повести «Альберт». По-своему эту мысль выражает исследователь И.Эйгес, когда говорит, что художник такого уровня и такого типа («моцартианского»), как Альберт, не может испытывать стыда за наслаждение от хорошей игры и, как следствие, от высокой самооценки и заслуженной славы, ибо эта самооценка возникает, так сказать, на «бессознательном» или «подсознательном» уровне. - Подобная позиция находится в полном соответствии с выше приведенным суждением Толстого о способности искусства поднимать человека на такую высоту, на которой кружится голова и «трудно удержаться здравым».
Ну, а как же быть с главным, по Толстому, недостатком человека, о котором мы говорили выше, - самомнением? И. Эйгес считает, что мотив стыда музыканта за свою упоенность властью над людьми раскалывает до того цельный образ Альберта, грешного и больного человека; этот мотив, по мнению Эйгеса, - чисто толстовский, очень личный мотив, выдающий в Толстом «художника-моралиста» и совершенно «излишний» в «Альберте».
Позволим себе не согласиться с исследователем, вновь вернувшись к проблеме «суда» над Альбертом. Если таковой и совершается в повести, то у героя есть главное «оправдание»: в его жизни было настоящее Искусство, цель которого - дарить радость людям, и была эта несомненно даримая радость -
вспомним, как слушающие игру Альберта люди пусть на какое-то время, но соединились в общем духовном порыве, словно очнувшись от «состояния скуки» и «душевного сна». Искусство музыканта «ясным и успокоительным светом» озарило «внутренний мир каждого слушателя». - Это ли не исполнение того высокого предназначения, которое уготовано художнику и несомому им искусству - объединять людей, даруя им радость от соприкосновения с Прекрасным? Быть может, своим искусством герой не на одно только мгновенье всколыхнул сердца людей - может, для кого-то этот «петербургский балик», на котором гениально играл музыкант, станет отправной точкой для начала работы над собой, для духовного развития, самосовершенствования. В этой связи нам представляется наиболее близкой авторскому замыслу позиция литературоведа Т.С.Карловой, которая пишет, что голос художника Петрова, пусть и воображаемый, - это голос одного из немногих, кто, как Альберт, причастен к миру добра и красоты, а вот голос Делесова - голос раба пошлой действительности. Исследователь убеждена, что Альберт - человек будущего: он несет на себе отпечаток своего гармонического искусства. Не случайно в финале повести скрипач, вносимый в помещение увеселительного заведения, где он часто выступал, произносит: «Да я жив, зачем же хоронить меня?»
Да, герой жив, как живо и даримое им искусство. И здесь представляется важной еще одна мысль. По Толстому, искусство - это не только наслаждение, искусство «есть великое дело. Искусство есть орган жизни человечества, переводящий разумное сознание людей в чувство» [10, т. 30, с. 194]. Мы уже говорили о том озарении душ, которое пережили люди, слушавшие игру Альберта. Ну, а что же сам герой? Чувствует ли он разлад между своим высоким предназначением, своим исключительным - от Бога - дарованием - и своей частной жизнью, далеко не во всем нравственной? Думаем, что да. И те голоса, которые в полубреду слышатся Альберту, - это не что иное, как внутренние голоса, суд героя над самим собой - главный суд в жизни человека. Не случайно исследователь Е.Купреянова считает, что женщина в финале повести - это Смерть, взглянув в глаза которой Альберт стыдится своей попытки уйти в искусство от реальности, своего желания славы, своей упоенности властью над людьми. Литературовед Н.Н.Мостовская практически повторяет это мнение, с той лишь разницей, что женщина, на ее взгляд, олицетворяет Истину, которая и вселяет в Альберта ощущение стыда. Суд героя над собой - это уже знак того, что душа его не погибла, что он способен к развитию, нравственному совершенствованию. - Не эту ли способность Толстой считал важнейшей в человеке? Следовательно, Альберт, при всей его внутренней раздвоенности и «греховности», несет в себе потенциал человека, способного к нравственному «воскресению» - пусть бы уже и за рамками фабулы произведения. Залог к тому - его творчество, его искусство. Вот почему мотив испытываемого героем стыда, о котором мы говорили выше, выглядит не только не «излишним» (вспомним позицию в этом вопросе И.Р.Эйгеса), но вполне органичным в повести, находящимся в полном соответствии с этическими и эстетическими взглядами Толстого.
Таким образом, как видим, облагораживающая, возвышающая сила Искусства оказывает влияние не только на воспринимающих его, но и на тех, кто это искусство дарит. И еще раз подтверждается справедливость бессмертных слов А.С.Пушкина о том, что «гений и злодейство - две вещи несовместные», истинность утверждения Л.Н.Толстого о способности искусства воспитывать человека в духе высокой нравственности, ибо цель художественного творчества «должна быть польза - добродетель» [10, т. 46, с. 293].
Литература
1. Днепров В. Искусство человековедения. Из художественного опыта Л. Толстого. Л.: Советский писатель (Ленинградское отделение), 1985. 286 с.
2. Карлова Т.С. Из творческой истории рассказа «Альберт» // Л.Н.Толстой. Статьи и материалы. Вып. 5. Горький, 1963. С. 30-40.
3. Купреянова Е.Н. Молодой Толстой. Тула: Тул. кн. изд-во, 1956. 253 с.
4. Л.Н. Толстой: энциклопедия / сост. и науч. ред. Н.И. Бурнашева. М.: Просвещение, 2009. 848 с.
5. Ломунов К.Н. Лев Толстой: Очерк жизни и творчества. М.: Детская литература, 1978. 256 с.
6. Мостовская Н.Н. Личность художника у Гоголя и Толстого («Портрет» и «Альберт») // Л.Н. Толстой и русская литературно-общественная мысль. М., 1979. С. 108-129.
7. Набоков В.В. Лекции по зарубежной литературе / под общ. ред. В.А. Харитонова ; пер. с англ. И.М. Бернштейн и др.. М.: Независимая газета, 1998. 507 с.
8. Некрасов Н.А. Полное собрание сочинений и писем. В 15 т. М.: Наука, 1952.
9. Скафтымов А. Статьи о литературе. Саратов: Саратовское кн. изд-во, 1958. 396 с.
10. Толстой Л.Н. Полное собрание сочинений. В 90 т. М.: ГИХЛ, 1928-1958.
11. Фатюшина Е.Ю. Повесть «Альберт»: «.единственное произведение Л.Н. Толстого, истолкование которого отличается крайней противоположностью суждений» // Наследие Л.Н. Толстого в гуманитарных парадигмах современной науки: материалы ХХХ1У Международных Толстовских чтений. Тула: Изд-во ТГПУ им. Л.Н.Толстого, 2014. С. 189-193.
12. Чернышевский Н.Г. Полное собрание сочинений. В 15 т. М.: Наука, 19471949.
13. Эйгес И.Р. Из творческой лаборатории рассказа «Альберт» Л. Толстого (О двух произведениях Л. Толстого: «Альберт» и «Сон») // Искусство. М., 1928. С.8-20.
Zakharova L. V.
AESTHETIC VIEWS OF LEO TOLSTOY,
REFLECTED IN THE STORY ""ALBERT"
ryMaHMTapHbie BegoMOCTM Trny mm. fl. H. ToncToro
№ 3 (11), OKT*6pb 2014 r.
The article is devoted to consideration of aesthetic views of Leo Tolstoy, as reflected in one of the early works of the writer's short story "Albert". Despite the calming down of the story and its main character, the author of this article insists that, if an artist donates his creativity to people pleasure, despite the ambiguity and contradictions of its own nature, already has the main purpose of art and its purpose is to Thick, bring people together and make "life joyful", praising and ennoble them - and himself - his creativity.
Key words: tale, hero, character, aesthetic, art, creative work, artist, author, work of art, people, feeling, joy, enjoyment, life, death, truth.
