CC BY
75
в которых сконцентрирован опыт многих организационных форм. Один из этих приемов прослеживается во всех реформах Пирогова. Для совершенствования административной системы надо создать независимое, но взаимодействующее с ней самодеятельное движение, опирающееся на частную инициативу. Выводы:
формы организации частной помощи должны основываться на сбережении лучших национальных традиций России - соборности, стремления к подвигу и самопожертвованию;
частная помощь должна быть доверена людям, чья честность и порядочность общеизвестна. Эти люди должны отличаться складом мышления государственных деятелей, озабоченных социальными последствиями кризисов;
не научившись хорошо помогать себе, нельзя ждать пользы от помощи международной;
гуманистичность частной помощи основана на том, насколько она выравнивает социальную ситуацию, учитывая опасные последствия неравномерности распределения пособий среди масс населения;
частная помощь должна быть оперативным помощником администрации и ее контролером.
Литература
1.Пирогов Н. И. Севастопольские письма. — АН СССР, 1950, с.78
2.Пирогов Н. И. Отчет о посещении госпиталей Эльзаса и Лотарингии. — Собр. соч. Т.7, с. 485
3.Пирогов Н. И. Военно-врачебное дело и частная помощь на театре войны в Болгарии... Собр. соч. Т.7, с.175
4. Там же, с. 179
5. Там же, с. 175 6 Там же, с. 177
7. Там же, с. 150-151
8. Собр. соч. Т.8, с. 392
Колобов А.В., Мясников А.А., Строев Ю.И., Чурилов Л.П.
ЭПОНИМЫ В МЕДИЦИНСКОМ ОБРАЗОВАНИИ И В УСТАХ ВРАЧЕЙ: УСТАРЕВШЕЕ ИЛИ ВЕЧНОЕ?
Санкт-Петербургский гсударственный университет
Историю создают не организации, партии и государства, а отдельные человеческие индивиды с их потенциалом. Очень хорошо понимал это корифей исторической науки А. Тойнби:
«Как пространство, само не совершая действий, является сферой действия электронов, атомов, частиц, так и общество не может играть активную, созидательную роль в человеческих делах. Общество не является и не может быть ничем иным, кроме как посредником, с помощью которого отдельные люди взаимодействуют между собой. Личности, а не общества создают человеческую историю» [1]. Наука - часть исторического процесса. Профессор Петербургского университета В.И. Вернадский (1922) убедительно показал, что: «в области истории идей, научной мысли, истории знания, человеческая личность и человеческая воля выступают па первое место, являются реальным фактом. Нет идеи, нет научной мысли, нет научной работы, научного открытия без человеческой личности. Коллективно их можно делать только тогда, когда эта коллективная работа руководится человеческой личностью. Величайшие изменения в науке совершаются только человеческими личностями, только их влияние в ней чувствуется. Наука есть проявление отдельных свободных человеческих личностей, создание их свободной, сознательной воли» [2].
Эпоним - это слово, произошедшее от личного имени человека, который что-либо открыл или изобрел. Названия многих медицинских симптомов, болезней, методов - это эпонимы. Нужны ли они современной медицине? Большинство врачей, как практических, так и врачей-исследователей, считает, что эпонимы крайне полезны. По их мнению, они не только описывают явления, но и отражают историю медицины. За эпонимом стоит живая личность автора. Следовательно, через медицинскую эпонимику передается традиция, дух медицинских научно-практических школ. Мы не можем себе представить, чтобы в консерватории на экзамене студент, блестяще исполнив то или иное произведение, перепутал имя автора и приписал «Танец маленьких лебедей» Ф. Шопену. Если мы считаем медицину такой же творческой областью человеческой деятельности - то и в медицинском образовании отношение к эпонимам должно быть соответствующим.
В истории развития науки в тех или иных странах были периоды, когда личностный характер эпонимов вызывал раздражение и неприязнь властей предержащих. Что характерно, это происходило в тоталитарных обществах: диктаторская власть с опасением и недоверием относится к яркой личности. Мы знаем, что доктор Й. Геббельс разрешал немецким студентам изучать арийскую физику и изгонял из университетских программ физику неарийскую. Мы помним о временах переименования кафе «Норд» в кафе «Север», когда именные симптомы и синдромы в советских учебниках медицины поголовно перекрещивались в честь отечественных авторов. Трагикомичные эпизоды, связанные с медицинскими переименованиями той эпохи, описаны в воспоминаниях современника [3]. Так, забавная история произошла с самым известным признаком перитонита - симптомом раздражения брюшины Щёткина-Блюмберга. Прежде он именовался как симптом Блюмберга-Щёткина. Но в ура-патриотическое
время «не смел» иностранный автор J.M. Blumberg, цитироваться раньше автора отечественного Дмитрия Сергеевича Щёткина. Соответственно этот симптом стали называть симптомом Щёткина-Блюмберга. Комизм ситуации был в том, что, как оказалось, оба автора не были первыми в описании этого признака!
Как ни удивительно, но и в наше время, реагируя на процессы глобализации, некоторые медики вновь ставят под сомнение роль и место эпонимов в медицинском образовании. Аргументация порой бывает далекой от науки. Так, в 2007 г. на страницах Британского медицинского журнала разыгралась жаркая дискуссия между «антиперсональщиками» - английским нефрологом А. Вой-водтом и американским ревматологом Э. Маттесоном, с одной стороны [4], а также историком медицины Джудит А. Витворт из Национального университета Австралии [5], возражавшей им. Первые призвали к отказу от эпонимов, ссылаясь на то, что они часто не отражают истинного приоритета авторов (синдром Бехчета, например, описывался на 7 лет ранее турецкого врача Гюлюши Бехчета греком Бенедиктосом Амантиадесом). Эпонимы, по мнению Войводта и Маттесона, не облегчают изучения медицины (только при митральной недостаточности имеется 31 именной симптом!), не соответствуют задаче интернационализации медицинских знаний. С этим можно согласиться. Одни и те же болезни и синдромы в медицинском сообществе разных стран исторически принято именовать в честь разных медиков (американцы называют сидеропе-нический ларингофарингоэзофагит синдромом Пламмера-Винсона, британцы то же заболевание именуют «синдром Патерсона-Келли», а скандинавы -«синдром Вальденстрёма-Кьельберга»). Сказывается это и на взаимопонимании отечественных и некоторых зарубежных специалистов. Это не удивительно: русские и восточноевропейские медики, исторически, первоначально получали научные и медицинские знания от немецких и голландских учителей. К немецкой традиции восходит и классическая русская медицинская терминология. Британская медицинская школа всегда развивалась более обособленно от континентальной Европы, зато свои блестящие знания британские медики передали национальным кадрам во всех бывших британских колониях, включая США. Поэтому немецко-русское «белый тромб», «Weißthrombus» всегда будет звучать непривычно за Ла-Маншем (Английским каналом), где предпочитают говорить «platelet plug». Это не значит, что по одну сторону пролива медики умнее, чем по другую. Но, увы, это значит, что их тезаурус не совпадает. А ведь в современном мире по количеству медицинских публикаций лидируют уже не русский и немецкий языки, а язык Шекспира.
В эпоху мобильности врачебных кадров, автоматизации информационных процессов и миграции пациентов даже особенности традиционной транскрипции могут затруднить взаимопонимание: англо-американское Bekhterew's disease (болезнь Бехтерева) и немецкое Bechterew's - опознаются компьютерами как
разные болезни.
Кроме того, «антиперсональщиков» волновало, что не все пионеры медицины, увековеченные в эпонимах, были хорошими и высокоморальными людьми. И вправду, первооткрыватель синдрома Рейтера (Ганс Рейтер) был активным нацистом и участвовал в экспериментах над узниками фашизма, Фридрих Веге-нер, первым описавший гранулёматоз Вегенера, также участвовал в нацистском движении и даже разыскивался как военный преступник.
Думается, что никакая история, в том числе - история медицины, в цензуре и лакировке не нуждается.
История медицины знает, что Эразистрат Хиосский проводил опыты на рабах, а Петр Великий передавал лейб-медику Николаю Ламбертовичу Бидлоо приговоренного к смерти преступника для прижизненного анатомирования, история помнит, что Нобелевский лауреат и спаситель тысяч раненых гениальный хирург Алексис Каррель пропагандировал умерщвление неполноценных в целях социальной евгеники. Но из этого не следует, что история вычеркивает эти имена.
Возражая Войводту и Матессону, Джудит А. Витворт справедливо замечает: «История - это то, что случилось, а не то, что нам или ревизионистам хотелось бы, чтобы случилось. Указывать людям, что они должны или не должны говорить и писать - чревато опасностью...» [5].
Как и другие естественные науки, оперирующие числом Авогадро, теоремой Ферма, постоянной Больцмана, шкалой Цельсия, ньютонами, вольтами, кюри -медицина сохранит эпонимы, как бы общество не менялось, потому что общество - лишь среда и результат творчества личностей, у которых всегда будут имена.
Проблема транскрипции и трактовки эпонимических терминов в настоящее время является актуальной, поскольку названия приводятся в соответствии с номенклатурами, принятыми в той или иной медицинской специальности. Однако в литературных источниках, как учебных, так и практических руководствах нередко употребляются эпонимические или образные термины, которые ввиду их разноязычного происхождения в русскоязычных источниках пишутся по-разному. Особенно актуальным это является в современных условиях высшего медицинского образования, ввиду развития Болонского процесса и расширения практики обучения иностранцев в России, а отечественных студентов и врачей - за границей. Эпонимы, как факт медицины и истории, передают важную черту широкого классического университетского образования - его междисциплинарный характер. Существуют эпонимы от имен литературных персонажей (синдром Ундины), эпических и библейских героев (синдром Иова), художников (синдром Питера Брейгеля) и их моделей (синдром Моны Лизы). Те, кто ввел их в медицину, были широко образованными универсантами. И, значит, нам у них есть чему поучиться.
Эпонимы способствуют развитию медицинской науки. Эпоним не содержит никакого «умствования», он нейтрален по отношению к этиологии и патогенезу заболевания, в отличие от описательных терминов, эпонимы не несут на себе отпечатка теорий, господствовавших во времена их создания, и не сковывают дальнейшего развития науки, которое часто идет «от противного». Так, например, термин «нервная анорексия» уже сейчас кажется неадекватным, ибо найдены совсем не нейрорефлекторные, а эндокринные и цитокиновые механизмы этого заболевания. А если бы anorexia nervosa называлась по первоописателю -болезнью Мортона, это не дезориентировало бы новые поколения врачей, привязывая их мышление изначально к устаревшим теориям ее происхождения. Еще свежи воспоминания о спорах онкогематологов, которые разбирались в природе клеток Березовского-Штернберга-Рид при лимфогранулёматозе. И если бы восторжествовала теория об их миелоидной природе, пришлось бы лим-фому Ходжкина переименовывать в гистиоцитоз Ходжкина. Но Ходжкин бы все равно остался!
Некоторые авторы, увековеченные в эпонимах, заплатили жизнью за свой научно-исторический приоритет. Примером служит история бартонеллёза или болезни Карриона. 27 августа 1885 г. перуанский студент-медик Daniel-Augusto Carrión сознательно привил себе отделяемое из узелков сыпи больного перуанской бородавкой, чтобы проверить предположение, что это заболевание и лихорадка Оройя - две формы или фазы одной болезни. 17 сентября 1885 г. он заболел лихорадкой Оройя, от которой скончался 5 октября того же года, но до последнего дня вел научный протокол своего опыта. В 1909 г. A.L. BartonThompson выделил возбудителя болезни и подтвердил его идентичность при двух ее формах. Он предложил назвать болезнь в честь Даниэля-Аугусто Карриона [6]. Имя
Д-А. Карриона носит Университет Паско в Перу. Это единственный случай, когда университет назван в честь студента. Итак, эпонимы нужны и для усвоения медико-деонтологических принципов, воспитания через предмет. Но опыт преподавания показывает, что во время практических занятий, зачетов и экзаменов многие студенты испытывают трудности в освоении и понимании ряда терминов, которые присутствуют в учебной литературе, но должным образом не поясняются. Доступные энциклопедические справочники по данным вопросам в последнее время не переиздавались. А ведь из насчитываемых в науке примерно 20 000 эпонимов более 9000 - медицинские. Эпонимы - часть профессионального языка науки, а научный язык это предпосылка научного мышления. Между тем, медицина - единственная из важнейших для человека наук, где до сих пор не создан единый научный язык. Даже отдельные ее области порой оперируют противоречивыми или перекрывающимися понятиями. Поэтому, все, что, так или иначе, содействует решению семантических проблем медицины, актуально для современной высшей медицинской школы. Некоторые вид-
ные историки науки, в частности, флагман современной наукометрии Э. Гар-филд [7] полагают, что эпонимирование - высшая, наиболее престижная форма признания авторского вклада в науку. Ведь ни одна инстанция или организация, даже очень авторитетная не может просто «повелеть» называть болезнь, явление, прибор или метод в честь кого-то. Такие попытки были, но кончались всегда комично. Эпонимы прививаются только естественным путем, в результате совокупных интеллектуальных усилий научного сообщества в целом. В этом их демократизм. Томас Аддисон, Николай Сергеевич Коротков, Карл Адольф фон Базедов и Ганс Селье (которого, кстати, номинировали на эту награду десятки раз) не были нобелевскими лауреатами. Их награда выше - жить в памяти и на устах каждого медика. Эпонимы - совсем не автоматическая гарантия бессмертия. Французский химик Жорж Дениже оставил в своей области 78 эпонимов -реактивы, методы, реакции. Но многие ли из читателей знали это имя, до знакомства с данным докладом? А вот Уильям Гарвей ни одного эпонима не оставил, ни большой (описанный им в 1628 г.), ни малый круги кровообращения -не напоминают своим названием о первооткрывателе, к тому же последний значительно ранее Гарвея описали Мигель Сервет и, в 1564 г. - Джулио Чезаре Аранци. Тем не менее, всемирное признание У. Гарвея сомнению не подлежит - для этого хватило бы и одной его вечной блестящей догадки о том, что: «Всё живое - из яйца!».
Так же естественно как рождаются эпонимы, они и уходят. Никому уже не хочется называть диффузный гломерулонефрит болезнью Брайта, не потому, что основоположника научно обоснованной нефрологии английского врача Ричарда Брайта перестали ценить, а потому, что с 1836 г., когда болезнь была им описана впервые, появились знания о патогенезе болезни, позволившие дать ей такое имя, которое закрепилось в медицинском сообществе. А вот попытка, например, законодательно изгнать эпонимы из анатомической терминологии, предпринятая еще в Парижской номенклатуре, провалилась. Ахиллово сухожилие и отверстие Мажанди остались на своих местах - в организме и в памяти медиков.
Хорошо сказал американский поэт и философ преподобный Ральф Уолдо Эмерсон: «На самом деле нет истории, только биография». В эпоху, когда под напором стандартизации и машинизации диагностического процесса из медицины грозит уйти важный для нее элемент клинического искусства и индивидуального мастерства, особенно необходимо сохранить в преподавании и изучении медицины, во врачебной практике живой личностный подход. В 2009 г. выходит из печати созданный авторами данной статьи большой иллюстрированный толковый словарь эпонимов и образной терминологии в медицине [8]. Надеемся, он послужит делу совершенствования медицинского образования в эпоху глобализации.
Основная литература
1. Тойнби А. Дж. Постижение истории. - М.: Прогресс, 1990.
2. Вернадский В.И. Вопрос о естественных производительных силах в России с XVIII по XX в. Интернет-ресурс: http://nbuv.gov.ua/vernadsky/e-texts/archive/sily.txt
3. Рапопорт Я.Л. На рубеже двух эпох. Дело врачей 1953 года. - СПб: Изд-во Пушкинского фонда, 2003.
4. Woywodt A., Matteson E. // Brit. Med. J. - 2007. - Vol. 335. - P.424-425.
5. Whitworth J.A. // Brit. Med. J. - 2007. - Vol. 335. - P.425-426.
6. Who named it? (ed. Enersen O.-D.) Интернет-ресурс: www.whonamedit.com
7. Garfield E. //Curr. Cont: Soc. & Behav, Sci. - 1983. - V. 14(47). - Pp. 384-395.
8. Толковый иллюстрированный словарь эпонимических и образных терминов в патологии и терапии / Под ред. Чурилова Л.П., Колобова А.В., соавторы: Константинова А.М., Строев Ю.И.., Утехин В.И. СПб.: ЭлБи-СПб, 2009. - 380 с. илл. (в печати)
Д.Е.Мохов
СОВРЕМЕННЫЙ КУРС ОСТЕОПАТИИ. СУЩНОСТЬ КЛАССИЧЕСКОЙ ОСТЕОПАТИЧЕСКОЙ МЕДИЦИНЫ
Институт остеопатии Санкт-Петербургской медицинской академии
последипломного образования; Санкт-Петербургский государственный университет
Остеопатия признана во всём мире в качестве помогающей медицины. Остеопатия имеет положительные результаты лечения независимые от диктата фармакологических фирм. Остеопаты улучшают качество жизни здоровых и больных людей от первых до последних минут жизни. В США и Европе остеопатия прочно вплетена в социальную жизнь людей. В России до этого далеко, хотя бы по двум причинам: во-первых, по численности, в США и Европе - 150 000 остеопатов, а в России - 650, во-вторых, «остеопатия» не прописана в государственном реестре медицинских специальностей.
Несмотря на это остеопатия в России состоялась, востребована населением, признана государственными (административными) медицинскими структурами. В Санкт-Петербурге наблюдается бурная экспансия остеопатии, особенно в образовательной сфере.
Определение остеопатии
Термин «остеопатия» состоит из двух частей - часть «osteo» - структура, основа, суть имеет греческое происхождение, и «path» - в переводе со староанглийского означает путь, направление, направленность. Происхождение данного
