CC BY
58
[Панельная дискуссий
щ
ч
ЭПИСТЕМОЛОГИЯ & ФИЛОСОФИЯ НАУКИ, Т. II, № 2
Сегодня в этой рубрике мы открываем обсуждение темы, которая является фундаментальной для эпистемологических исследований. Вопрос о месте и роли эпистемологии в системе философского знания, теоретического мировоззрения, ее отношение к другим наукам о познании актуализировался в нашей стране с тех пор, как стало подвергаться молчаливому сомнению монолитное единство марксистской философии, в частности формула о единстве диалектики, логики и теории познания. Сегодня этот вопрос ставится несколько иначе. Изменились место и роль эпистемологии в философии, ее смысл в духовной культуре. Одновременно оказалось, что эта тема не узкофилософская, важная не только для тех, кто занимается философией профессионально. Обращение к ней выводит на размышления о культуре, рациональности и социальном бытии человека вообще. Поэтому мы вновь обращаемся к данной теме, избрав в качестве повода книгу1, в которой были намечены новые подходы к ней. Разговор за «круглым столом» ведут некоторые из тогдашних «мушкетеров», собравшиеся двадцать лет спустя, и примкнувшие к ним коллеги, чтобы посмотреть, оправдались ли диагнозы и прогнозы, насколько изменилась ситуация и какое звучание эта тема приобретает в наши дни.
истемология в контексте теоретического мировоззрения:
20 лет спустя
Много перемен произошло с 1983 г. Мы живем в другой стране, во многом - другой жизнью. Иной стала у нас философия: в ней появились новые проблемы и даже целые дисциплины, сегодня можно не быть марксистом (в действительности их почти не осталось), не существует обязательной для всех официальной идеологии, с которой должны считаться все, а особенно философы, мы иначе относимся к идеализму и другим философским направлениям, по-другому строим наши отношения с западной философией, способы обсуждения философских проблем тоже во многом изменились. Казалось бы, книга, изданная в 1983 г., не может сегодня представлять никакого интереса.
1 Гносеология в системе философского мировоззрения / Под ред.
В. А. Лекторского. М., 1983. 383 с.
В. А. ЛЕКТОРСКИМ
ЭПИСТЕМОЛОГИЯ В КОНТЕКСТЕ
ТЕОРЕТИЧЕСКОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ: 20 ЛЕТ СПУСТЯ
В этой связи я был бесконечно удивлен, когда, перечитав ее, пришел к выводу, что в своих основных идеях и интенциях она отнюдь не устарела. Более того. По моему мнению, в ней намечены такие направления развития теории познания, которые сегодня даже более актуальны, чем тогда, и которые до сих пор не реализованы в полной мере. Другое дело, что в теории познания появились новые проблемные поля и подходы (я скажу об этом позже). Но само появление этого нового произошло в русле развития тех направлений, которые существовали 20 лет назад и которые изучались в книге. Дело в том, что наиболее интересные теоретико-познавательные исследования в нашей стране уже в то время шли в русле развития мировой |,,
философской мысли (и при учете многих ее достижений) и од- л
новременно на основе использования некоторых плодотворных ||„« идей К. Маркса, в частности их применения в психологической школе Л. С. Выготского - ныне признанной во всем мире.
Я прихожу к выводу, что исследовательская программа, которая в этой книге была сформулирована, все же не осуществлена в полной мере - как в наших коллективных работах, так и в индивидуальных исследованиях ее участников, хотя частично ее удалось успешно реализовать. Я имею в виду ряд интересных работ, вышедших за эти 20 лет и выполненных как в нашем коллективе, так и других. В целом же программа, сформулированная в книге, по моему мнению, не устарела. К ее осмыслению, а частично и переосмыслению, нужно вернуться.
Это повод для того, чтобы поговорить о современной ситуации в теории познания.
Однако нужно сказать, что, конечно же, в этой книге имеется то, что принадлежит времени ее написания и издания.
I*
Это прежде всего совершенно неоправданное противопос-тавление намеченной и частично реализованной в ней про- ^
граммы (как «марксистской») всему тому, что делалось и дела- ►*
ется в западной («буржуазной») философии. Необходимо заме- и
тить, что связанное с этим противопоставлением понимание ^
необходимости радикального переосмысления проблематики $
теории познания и способов работы в ней, ее отношения к эм- Щ
лирическим наукам о познании я считаю и сегодня совершенно *8
оправданным. Другое дело, что этим переосмыслением заняты Ф
сегодня также многие западные философы, в том числе те, ко- ?§
торые всегда были весьма далеки от марксизма. Они выска- !■§
[Панельная дискуссий
зывают в этой связи некоторые плодотворные идеи, не только не противостоящие намеченной в книге программе, а напротив, близкие ей в ряде существенных отношений.
В книге содержатся ссылки на «ленинскую теорию отражения» как на нечто непререкаемое. В то время такие ссылки были необходимым условием публикации работ по теории познания. Мне приходилось в последнее время писать по поводу «теории отражения» и моего современного ее понимания2. Поэтому не буду опять говорить об этом. Замечу только, что использование понятий «образа» и «отражения» у всех авторов данной книги весьма далеко от канонического, принятого в официальной советской философии того времени. Обычно там, где в книге речь идет об «отражении», имеется в виду просто «познание».
Если же анализировать по существу сформулированную и частично реализованную в книге программу теоретико-познавательных исследований, то можно выделить такие ее принципиальные особенности.
Во-первых, утверждение тезиса о том, что познание должно быть понято как культурно-социальный и исторический продукт, существующий в контексте деятельности и коммуникации. Этот тезис был обоснован в общем виде и частично реализован в виде исследования исторических ситуаций познания.
Во-вторых, попытка понять тот принципиальный факт, что познание включает в себя конструирование онтологических схем. Дело в том, что, начиная со второй половины 50-х гг. XX в., в нашей философской литературе шел ожесточенный спор «гносеологов» и «онтологов». Первые (в частности, Э. В. Ильенков) отрицали какую бы то ни было возможность онтологии, считали ее пережитком старой философии, сокрушительный удар по которой нанес Кант, не говоря уже о Гегеле и Марксе. В книге было показано, что если онтологическую схему понять как необходимый структурный компонент познавательной деятельности, то в онтологии нет ничего плохого. В этом случае онтологию можно понимать не как нечто противостоящее гносеологии (теории познания), а как ее необходимую часть. В книге исследовалась роль онтологических представлений в развитии научного познания.
'Лекторский В. А. Эпистемология классическая и неклассическая. М., 2001. С. 151-154.
ЭПИСТЕМОЛОГИЯ В КОНТЕКСТЕ
ТЕОРЕТИЧЕСКОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ: 20 ЛЕТ СПУСТЯ
В-третьих, попытка учесть и философски осмыслить одно важное и новое в то время обстоятельство: появление и успешное развитие во второй половине XX в. ряда специальных наук о познании (чего не было раньше): когнитивной психологии, когнитивной лингвистики, когнитивной истории науки И т. д.
В-четвертых, обоснование тезиса о существовании эмпирического базиса теории познания, экспликация этого базиса и отношений к нему гносеологической теории. В этой связи в книге предпринят критический анализ, с одной стороны, психологизма и натурализма в теории познания (включая идею Куайна о «натурализованной эпистемологии»), а с другой стороны, таких антипсихологических версий теории познания, которые представлены в неокантианстве, феноменологии и аналитической философии.
В-пятых, был формулирован важный тезис о рефлективном характере теории познания (и вытекающей из этого возможности ее радикального влияния на собственный эмпирический базис), о ее нормативном характере. Этот тезис был формулирован в общем виде и нуждался в дальнейшем развитии.
Наконец, в-шестых, в книге утверждалось положение о «гуманитаризации» теории познания - положение, значение которого не понималось в полной мере в то время и глубокий смысл которого выявляется только сегодня.
Все эго важные тезисы, во многом определяющие работу в сфере теории познания и сегодня.
Вместе с тем за 20 лет произошло немало изменений и в специальных когнитивных науках, и в философии. Всё это бросает вызовы теории познания. По моему мнению, на ряд из них мы еще не ответили или же не ответили в полной мере. Попробую обозначить хотя бы некоторые из возникающих в этой связи проблем.
Отдельные когнитивные науки появились уже в 70-е гг. прошлого столетия. Этот факт мы пытались осмыслить в данной книге. Но сегодня есть основания говорить о когнитивном повороте по существу во всех науках о человеке и обществе. Возникла совершенно новая ситуация. Успешно развиваются когнитивная социология, когнитивная социальная психология, даже когнитивная политология. Появилась «экономика знаний». Наконец, переживает бум так называемая когнитивная
Панельная дискусси *
Панельная дискуссий
||Й!Ш
наука, которая пытается интегрировать исследования познания в разных дисциплинах и объединяет психологов, лингвистов, математиков, логиков и философов. Когнитивный поворот оз-|| начает попытку понять как отдельного человека (в частности, его субъективность, переживания, действия), так и коллективную деятельность, межчеловеческие отношения, отношения социальных групп, институтов, экономическую деятельность с точки зрения процессов выработки, распределения и использования знания. Познавательные процессы оказываются, таким образом, не чем-то существующим наряду с другими видами индивидуальной и коллективной деятельности (побуждениями, стремлениями, эмоциональными импульсами, борьбой за власть, отстаиванием своих интересов, групповыми, классовыми и этническими конфликтами и т. д.), а в некотором смысле центральными для понимания всего остального. Для теории познания это означает необходимость философского осмысления таких центральных для когнитивной науки понятий, как индивидуальные и коллективные ментальные репрезентации (и их отношение к реальности), интенциональность, когнитивные схемы, социальное и культурное распределение знания и др.
Нуждается в новом рассмотрении понятие субъекта (и его внутреннее проявление в качестве «Я») как носителя сознания, знания и познания. С легкой руки постмодернистов стало популярным в некоторых кругах (в том числе и среди ряда наших философов) мнение о его исчезновении. С этим мнением нельзя согласиться. Но следует признать, что сегодня проблема субъекта (и связанные с ним проблемы сознания и бессознательного) стала в ряде отношений проблематичной и нуждается в новом понимании. Требуют, в частности, переосмысления понятия индивидуального и коллективного субъекта. Сегодня становится ясным (получено много фактов в пользу такого понимания), что индивидуальное «Я» имеет различные неосознаваемые уровни, которые можно интерпретировать даже как разные «Я» или «суб-Я», находящиеся в отношениях коммуникации друг с другом. Поэтому сам индивидуальный субъект может быть понят как некая коллективная сущность. Отличие индивидуального субъекта от коллективного связано прежде всего с тем, что первый воплощен в индивидуальном теле. Но сегодня обсуждается и возможность существования индивидуального субъекта в разных телах. Таким образом, граница меж-
V
ТЕОРЕТИЧЕСКОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ: 20 ЛЕТ СПУСТЯ 1^^
ЭПИСТЕМОЛОГИЯ В КОНТЕКСТЕ ч.
ду индивидуальным и коллективным субъектами во многом размывается. К тому же более сложной (изменчивой, а иногда размытой) становится идентичность индивидуального и коллективного субъектов. Но в этом контексте во многом по-новому можно понять сознание и бессознательное, индивидуальное и коллективное познание.
Мне представляется, что новые вызовы теории познания идут и от развития проектировочной деятельности. Если до недавних пор человек проектировал технику, среду своего обитания и способы деятельности, то сегодня начинают обсуждать вопросы о проектировании самого тела человека. Ясно, что все это может иметь далеко идущие последствия (в том числе весьма негативные) для будущего человека. Но очевидно также и то, что вопрос о взаимоотношении познания, т. е. постижения того, что существует реально, и проектирования, т. е. создания чего-то искусственного, стал исключительно острым. Существует мнение о том, что проектирование сегодня вообще вытесняет познание, что знание должно быть понято лишь как способ деятельности, конструирования, что понятие реальности устарело. Имеют популярность идеи так называемого «радикального конструктивизма» в теории познания. Этот круг вопросов, в частности понимание реальности как необходимого коррелята знания, по моему мнению, сегодня один из центральных в теории познания.
Я сказал только о некоторых из новых проблем, которые стоят сегодня перед теорией познания и которые имеют не узкоспециальный смысл, а связаны с новым пониманием человека и его деятельности. Но и сказанного достаточно для того, чтобы сделать вывод о том, что теория познания сегодня снова оказывается в центре дискуссий не только в самой философии, но и ^
во многих науках о человеке и обществе. Немало наших фило- у
софов в последние 10 лет увлекались изучением проблем поли- >*
тической философии, философской антропологии, русской ре- О
лигиозной философии. В целом это понятно. Ведь это было ^
время больших социальных перемен в нашей стране, к тому же к
политической философии у нас раньше не существовало, а русская религиозная философия фактически была под запретом.
ШІ
I
№1
>0 X 41
с;
Но теперь становится все более ясным, что развитие филосо- А)
фии определяется В первую очередь исследованием ее цен- (О
тральных проблем, которые сегодня становятся исключительно
[Цанельная дискуссий*
острыми и приобретают новое значение для понимания человека и его судьбы. Теория познания занимается как раз такими проблемами.
В заключение несколько слов о терминах «теория познания» и «эпистемология». Дело в том, что последний из них стал сегодня более употребительным. Раньше мы пользовались термином «гносеология» как синонимом «теории познания» (книга, о которой мы сегодня говорим, называется «Гносеология в системе философского мировоззрения»). В использовании термина «эпистемология» нет ничего плохого, ибо он чаще всего употребляется сегодня и в мировой философской практике. Но существует одно недоразумение. Иногда у нас пытаются различать, а иной раз и противопоставлять теорию познания и эпистемологию, подводя под это различение даже некую теоретическую базу. В наиболее пространной форме такого рода соображения были высказаны в свое время Г. П. Щедровиц-ким. Эпистемология понималась им в качестве производной от методологии, в его смысле - как теория знания, имеющая дело со способами производства, структурой и разными типами знаний, и как отличная от философской теории познания. В этой связи он пытался различить эпистемологию и теорию познания следующим образом: в точном переводе на русский язык «эпистемология» - это не теория познания, утверждал он, а именно теория знания3. Но в действительности эти рассуждения являются сплошным недоразумением: ведь то, что по-русски мы привыкли именовать «теорией познания», во всех западных языках и есть «теория знания» (theory of knowledge, theorie de la connaisance), при этом «теория знания» и «эпистемология» (epistemology) везде в мире понимаются как синонимы.
Обращение к книге 1983 г. - хороший повод для привлечения внимания наших философов к разработке проблем теории познания (эпистемологии), оказывающихся сегодня одними из центральных для современной философии науки и обнаруживающих важный общекультурный смысл. Без их исследования наша философия не может успешно развиваться.
3 Щедровицкий Г. П. Философия. Наука. Методология. М., 1997.
С. 311-320.
