CC BY
28
На основании исследования 150 текстов карело-финских рун, 150 текстов марийских языческих молитв, 35 хантыйских сакральных текстов, коми народного эпоса «Биармия», мордовского «Масторава» мы пришли к следующим выводам.
1. Сегментный уровень ритма сакральных текстов финно-угров включает в себя такие фонологические типы повторов, как аллитерация, ассонанс, консонанс, рифма.
2. Архаичные строки сакральных стихов уральских народов были метрически оформлены цельно и насчитывали не более 17 слогов.
3. Являясь произведением не прозаическим, но и не абсолютно стихотворным, сакральные тексты финно-угров, на наш взгляд, могут быть определены как верлибр.
1. Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста. Структура стиха. Л., l972.
2. Полиевский П.В. О границе между прозой и поэзией у Пушкина II Пушкинист: сб. Пушкинской комиссии Института мировой литературы им. А.М. Горького. М., l989. Вып. l.
3. Salikova A. On Rhythm in English II Phonetica Pragentsia. Prah, l97Q.
4. Тынянов Ю.Н. Проблемы стихотворного языка. М., l975.
5. Зоз Е.А. Роль ритма в создании целостности поэтического произведения // Пространственно-временная и ритмическая организация текста: сб. науч. тр. М., 1986. С. 124.
6. Jones D. An Outline of English Phonetics. Leipzig, 1932.
7. Crystal D. Davy D. Investigating English Style. L., 1969.
8. Хелимский Е.А. Компаративистика. М., 2000. С. 100.
9. Suomen kansan vanhat runot I // Vienan Laanin Runot 3. Lyriilliset, opettavaiset, miete-, iva-, leikki- y. s. runot. Helsinki SKS, 1919. № 3. Р. 54.
10. Евсеев В.Я. Карело-финский народный эпос // Карело-финский народный эпос / сост., вст. ст., перевод, примеч. В.Я. Евсеева. М., 1994. Т. 1. С. 61.
11. Новиков ЭрВел С. Семон. Юмо дене пырля. Йошкар-Ола, 1999. С. 37.
Поступила в редакцию 14.09.2008 г.
Semenova M.Yu. Components of the phonological level of rhythm in Finno-Ugric sacred texts. The rhythm of Finno-Ugric texts on the phonological level is defined by the presence of consonances of various phonetic repetition simultaneously. It should be expected that the main rhythm -building phonological expressive device is alliteration. The existing kinds of rhythmic symmetry are united into inwardly organized unity. It is the given structure that influenced the creation of the style of the old texts of the Finno-Ugric languages.
Key words: alliteration, assonance, rhyme, supersegment rhythm level.
ЭПИСТЕМИЧЕСКАЯ ФУНКЦИЯ ГЛАГОЛА SCHEINEN1
Р.Д. Шакирова
В статье рассматриваются особенности актуализации семантики субъективного эпистемического статуса высказывания немецким глаголом зекеіпеп. Эпистемическая функция глагола зекеіпеп связана, с одной стороны, с передачей неполных знаний, сформированных в результате чувственного познания объективной действительности, а с другой - с экспликацией предположительной семантики, на которую наслаивается семантический признак «первоначальной гипотезы», а также прагматический компонент «вежливости, осторожности».
Ключевые слова: эпистемическая функция, глагол зекеіпеп.
Острая дискуссия, развернутая в прошлом столетии в рамках аналитического движения философии, в первую очередь, между Дж.Э. Муром [1, 2] и Л. Витгенштейном
1 Работа написана при поддержке Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ), проект № 08-04-00047а.
[3], о корректности употребления выражения «Я знаю» позволила систематизировать высказывания, по отношению к которым оно не уместно в силу избыточности и абсолютной полноты лежащей в их основе информации. В отечественной лингвистике такие высказывания были впоследствии обобщены в ра-
ботах М. А. Дмитровской [4], Е.С. Яковлевой [5] и др.
Речь идет о высказываниях, сформулированных на базе непосредственного перцептивного восприятия в момент самого наблюдения (Ich sehe jetzt den Baum; Mein Kopf tut mir weh) или сообщающих общеизвестные факты (Berlin befindet sich in Deutschland) либо базирующихся на данных точных наук (2x2=4) или дедуктивных умозаключениях. Не предоставляя какой-либо информации относительно источника знания, высказывания такого рода характеризуются эпистеми-ческой объективностью в противоположность высказываниям, которым можно приписать статус эпистемической субъективности. В последнем случае высказывание формулируется на базе непосредственного чувственного восприятия, выводном знании и знании «из вторых рук». При этом в высказывании отражается разная степень достоверности предоставляемой в распоряжение говорящего информации.
В настоящей статье предпринимается попытка описания особенностей актуализации семантики субъективного эпистемиче-ского статуса (в дальнейшем СЭС) высказывания немецким глаголом scheinen. Причем глагол scheinen может выполнять функцию маркера СЭС высказывания, сформулированного как на базе чувственного познания, так и в результате интеллектуальной деятельности человека.
Знание, основанное на непосредственном перцептивном опыте, имеет самую высокую степень достоверности для человека. Чувственное познание окружающего нас мира базируются на перцептивных данных (зрении, слухе, вкусе, обонянии, кожном чувстве, гравитации), которые фиксируются нашей памятью. Органы чувств, воспринимая раздражения внешней и внутренней среды организма, несут информацию о ее состоянии. Восприятие вкусов и запахов, например, является источником знаний о качестве пищи и окружающей среде. Вестибулярный аппарат осуществляет восприятие положения тела человека в пространстве и способствует сохранению равновесия. Кожная чувствительность позволяет воспринимать прикосновения, температуру, боль.
Однако приоритетное положение среди органов чувств занимает, безусловно, зри-
тельный анализатор, поскольку значительная часть информации поступает непосредственно через зрение. Помимо этого визуальное наблюдение является самым достоверным источником знания. В этой связи можно привести пример из народной мудрости - пословицу: «Лучше один раз увидеть, чем сто (по другим данным семь) раз услышать». В немецкой языковой картине мира также имеются указания на преимущества зрительного восприятия перед другими, например, перед слуховым восприятием, закрепленные в немецких пословицах: “Besser einer, der’s gese-hen, als zwei, die ’s gehorf“Besser gut gese-hen, als schlecht gehorf". Таким образом, посредством анализаторных систем осуществляется познание окружающей нас действительности.
На первый взгляд может показаться, что чувственное восприятие базируется лишь на наблюдении внешних проявлений событий, фактов, явлений окружающей действительности. На самом деле перцептивная зона говорящего намного шире и охватывает не только объекты материального мира, сюда можно отнести и то, что доступно его внутреннему взору. Как совершенно особую и очень интересную проблему рассматривает
Н.Д. Арутюнова [6] употребление перцептивных глаголов для обозначения восприятия при помощи «шестого чувства» (интуиции), дающего познание. Безусловно, можно говорить о т. н. «эндофорическом» (внутреннем) типе источника информации или внутренних ощущениях говорящего, ведущих к его убежденности в достоверности интра-вертного наблюдения.
Накопленный в результате восприятия опыт отражается в памяти и, выступая как часть наших знаний о прошлом, извлекается из нее при необходимости.
Этот небольшой экскурс, позволивший продемонстрировать природу чувственного восприятия окружающей действительности, наводит нас на мысль о том, что основные ситуации, в которых маркируется разная степень полноты информации такого рода, можно свести к следующим трем: 1) к ситуации экстравертного наблюдения, соотносимой с прямым физическим контактом с описываемым явлением при условии пространственной и временной отдаленности от него; 2) к ситуации интравертного наблюдения,
основанной на внутренней интуитивной убежденности; 3) к ситуации знания по прошлому опыту, соприкасающейся с долговременной памятью.
Ситуация неполной осведомленности говорящего возникает при недостаточности или затруднении восприятия в силу каких-либо помех, связанных с дефектами канала получения информации. Они могут быть детерминированы такими факторами: 1) в ситуации экстравертного наблюдения - с недостаточной выраженностью воспринимаемого объекта из-за погодных или природных (плохая видимость, плохая слышимость) либо иных факторов, связанных, например, с возможными повреждениями органов чувств (слабое зрение, тугоухость, плохая чувствительность и т. п.) или со значительной отдаленностью от объекта наблюдения; 2) в ситуации интравертного наблюдения - с сомнениями говорящего в собственных внутренних ощущениях; 3) в ситуации знания по прошлому опыту - с отсутствием какой-либо части информации как следствием несовершенства памяти, результатом которой может стать забывание.
Как показывают наблюдения за языковым материалом, глагол scheinen маркирует неполное знание, полученное в итоге чувственного познания объективной действительности. Остановимся на примерах, иллюстрирующих особенности актуализации семантики СЭС высказывания такого рода. В нижеследующем примере говорится о плохой видимости, связанной с дальностью расстояния, на которую указывают слова in weiter Ferne, wegen der Entfernung. Эти факты позволяют трактовать информацию о ситуации, полученную посредством оптического наблюдения, как неполную и использовать глагол scheinen: In weiter Ferne auf einer Kreu-zung sah sie DL-Wachter blau leuchten. Sie schienen mit etwas zu kampfen. Mila konnte es wegen der Entfernung nur schlecht erkennen (K. Wasserfall).
Указания повествующего на наступившую темноту nach Einbruch der Dunkelheit свидетельствуют в пользу зрительного восприятия ситуации. Однако одного визуального наблюдения не всегда оказывается достаточно, и сюда подключается слуховое восприятие, что демонстрируется словами es wurde still, vorsichtig kroch: Nach Einbruch der
Dunkelheit wurde die Suche eingestellt, die Hubschrauber verschwanden, und es wurde still uber dem Stadtrand. Vorsichtig kroch die Frau aus dem Gang und sah sich um. Alles schien ruhig und sicher (K. Wasserfall).
В ситуации маркирования неполного ин-травертного наблюдения собственного внутреннего мира использование глагола scheinen свидетельствует о неуверенности говорящего в своих внутренних ощущениях. Как правило, при этом используются безличные обороты mir scheint/es scheint mir, j-m scheint / es scheint j-m: Zuerst waren, schien mir, nur die Arzte ent-tauscht, schlieBlich ich selbst (T. Bernhard); Auf einmal schien ihr ein Leben mit Kindern mog-lich (J. Langer).
В ситуации знания по прошлому опыту глагол scheinen употребляется, например, при вспоминании близкого человека, с которым по каким-то причинам не встречались многие годы. Сквозь настоящий облик, в нашем случае лицо скончавшейся пожилой женщины, узнают прежний, знакомый образ, молодой и полной жизни женщины. Als ich lange hinschaute, schien im toten Gesicht das lebende auf, im alten das junge. So muB es alten Ehepaaren gehen, dachte ich; fur sie bleibt im alten Mann der junge aufgehoben und fur ihn die Schonheit und Anmut der jungen Frau in der alten (B. Schlink).
Нередко в сопутствующем лингвистическом контексте употребления глагола schei-nen присутствуют существительные, указывающие на мгновенность восприятия (fur Au-genblicke, im Augenblick, einen Augenblick, fur einen Augenblick, fur Augenblicke, in diesem Moment, fur einen Moment), которые, в свою очередь, сигнализируют о недостаточности восприятия. Как известно, количественная непродолжительность перцептивного восприятия может привести к неполноте знаний: Fur Augenblicke schien es dem Eschberger Bauern gelungen, die Geister dieser... Men-schen... zu verschmelzen (R. Schneider); Im Augenblick scheint mir die Gefahr zu groB zu sein ... (E. Strittmatter); Er schien einen Augenblick zu uberlegen... (B. Noak); In diesem Moment wollte ihm scheinen... (P. Suskind).
Обращает на себя внимание тот факт, что неполнота информации может породить различные недоразумения, предположения, догадки, гипотезы. По всей видимости, именно в силу этих факторов глагол scheinen
с течением времени эволюционирует в сторону экспликации предположительной семантики и может рассматриваться также и как маркер СЭС высказывания, сформулированного в результате интеллектуальной деятельности человека. В этом случае, вероятно, следует говорить о вторичности функции глагола scheinen. Примечательно, что функция маркера недостаточности информации, полученной путем перцептивного наблюдения, сохраняется в современном немецком языке, и глагол scheinen продолжает функционировать в обоих значениях параллельно.
Говоря о выводном или косвенном знании, следует отметить, что знание такого характера является важным источником информации об объективной действительности наряду с непосредственным чувственным наблюдением. Выводное знание может быть получено в результате мыслительной деятельности человека, позволяющей изучить ненаблюдаемые непосредственно реалии внешнего и внутреннего мира. Рассматриваемый тип знания, занимающий как бы промежуточное положение между абсолютно достоверным знанием и незнанием, основан на способности человека помимо пассивного созерцания окружающей действительности к поиску нового знания на основе анализа имеющейся у него информации и наблюдения.
Своеобразие глагола scheinen как маркера СЭС высказывания, базирующегося на выводном знании, состоит в том, что он является единственным среди показателей СЭС, который может актуализировать семантику первоначальности выдвигаемой гипотезы. В сопутствующем лингвистическом контексте в этом случае присутствует нередко фразеологизм auf den ersten Blick, который, в свою очередь, также сигнализирует о первоначальной гипотезе (ср. аналогичное русское выражение на первый взгляд кажется): Es ist hier nicht alles so armselig, wie es vielleicht auf den ersten Blick scheinen mag (B. StrauB).
Используя глагол scheinen, говорящий подчеркивает с осторожностью, что сообщаемая им пропозиция имела, имеет или будет иметь место в действительности. Однако степень его уверенности невысокая, несмотря на все попытки как-то обосновать свою версию. Семантику глагола scheinen можно связать в данном случае с выражением осто-
рожной уверенности. При этом неуверенность говорящего получает обоснование в коммуникативном контексте. Глагол scheinen может вводить первоначально неопределенное предположение, которое в дальнейшем может, усилившись, получить подтверждение и стать даже реальностью, но иметь также противоположный результат. Так, в нижеследующих примерах в одном случае первоначальное предположение подтверждается полностью в коммуникативном контексте речевым партнером, а в другом - предстает совершенно иная ситуация, несмотря на, казалось бы, имеющееся обоснование исходной гипотезы:
“Dies DL scheint viel gefahrlicher zu sein, als man annimmt”, sagte der GroBvater nach-denklich. “DL ist lebensgefahrlich”, sagte Kos-ter. “Wer sich DL widersetzt, der verschwindet einfach.” (K. Wasserfall);
So erfahren wir es im Laufe dieses Nach-mittags schrittweis. Eines Nachmittags, der anders war als Gastgeber und Gaste sich wohl vor-gestellt hatten. Das schien an Herrn Michel zu liegen: Seine Stimmung war gedruckt, nichts mehr war zu merken von jener leichtfuBigen Hei-terkeit, die ihn morgens noch deutlich bestimmt hatte... Wir spurten wohl, dass da eine Verande-rung vor sich gegangen war. Und das war ge-schehen: Als der Lehrer die Klasse sich selbst uberlassen hatte, waren wir erst wie gelahmt. Weil wir eben durch das Unerhorte, das zutiefst Regelwidrige, den VerstoB gegen das Gesetzwerk des Gewohnten uns selbst entfremdet waren. Ein Vorgang, der seiner Natur nach der Fremdkont-rolle unterworfen ist, sollte nun unserer eigenen Kontrolle anvertraut sein. Wir waren aufgerufen, autonome Menschen zu sein, uns selbst verant-wortlich, und allein uns. Ein Angebot von Frei-heit. Aber das Andere war starker - das uns ein-geschliffene Ritual. Es obsiegte das System (Deutschland in kleinen Geschichten).
Высказывание с глаголом scheinen базируется на индуктивном умозаключении, которое основано, с одной стороны, на перцептивном восприятии ситуации, а с другой - на знаниях общего характера. Известно, что владение частичной перцептивной информацией приводит к выводному знанию с очень высокой степенью вероятности в его соответствии действительности. Казалось бы, что глагол scheinen должен маркировать максимально высокую степень уверенности гово-
рящего. Однако его употребление детерминировано прагматическими факторами действия этикетных ограничений, а именно: глагол scheinen привносит в высказывание дополнительное прагматическое значение осторожности и вежливости, поэтому он может рассматриваться в равной степени и как фигура вежливости. Так, в разговорной речи сообщение информации, основанной на умозаключении о самом речевом собеседнике или о его близких, может быть воспринято как проявление невоспитанности, бестактности или даже грубости. Владение знаниями общего характера, например, о том, что «люди, принимающие таблетки, болеют», а также факт визуального наблюдения приема таблеток позволяет выдвинуть осторожное первоначальное предположение о болезни матери речевого партнера. Общеизвестно, что открытое обсуждение физического состояния других не принято в обществе и может служить проявлением несдержанности или бестактности. Тем более что таблетки принимаются тайно, и, следовательно, этот факт не афишируется: “Deine Mutter scheint krank zu sein”, sagte Rita. “Sie nimmt heimlich Tropfen.” (Ch. Wolf).
В другом примере знание того, что в дорогом отеле могут жить только люди, у которых достаточно много денег, позволяет говорящему выдвинуть осторожное и вместе с тем вежливое предположение относительно благосостояния близкого знакомого его собеседника. Однако, согласно этикету, в обществе не принято вести беседы о доходах других людей, а замечания, касающиеся денег, считаются бестактными и могут даже оскорбить речевого партнера, поскольку «считать деньги в чужом кармане - плохой тон». Поэтому и в этом случае используется глагол scheinen, а не какой-либо другой маркер СЭС высказывания: “Ein herrliches Hotel”, nickte Frank, “aber ganz hubsch teuer. Ihr Herr Uri scheint viel Geld zu haben.” (B. Noak).
В нижеследующем высказывании использование маркеров, актуализирующих высокую степень уверенности говорящего, воспринималось бы как выражение бестактности и, возможно, оскорбило бы речевого партнера. Это очевидно из реакции героини, которую даже такое осторожное и вежливое предположение привело к сильному смущению: она ослепла от стыда, стала кричать,
запинаясь. Из этого следует, что и здесь более уместно употребление глагола scheinen: “Er scheint groBen Eindruck auf Sie gemacht zu haben.” “Wieso?” fuhr ich auf, blind vor Scham... “Ich habe dabei uberhaupt nicht an Ihren Freund Berner gedacht”, schrie ich (B. Noak).
Таким образом, эпистемическая функция глагола scheinen связана, с одной стороны, с передачей неполных знаний, сформированных в результате чувственного познания объективной действительности, а с другой -с экспликацией предположительной семантики с передачей невысокой степени субъективной уверенности говорящего в вероятности ситуации. Контекстно-семантические особенности его употребления в этом случае связаны с реализацией прагматического компонента значения «осторожности, вежливости». Помимо этого он уместен при актуализации семантического признака «первоначальная гипотеза».
1. Moore G.E. A defence of common sense II Philosophical papers. L.; N. Y., 1959. P. 32-59.
2. Moore G.E. Proof of an external world II Philosophical papers. L., N. Y., 1959. P. 127-15Q.
3. Витгенштейн Л. Философские работы. М., 1994.
4. Дмитровская МА. II Логический анализ языка. Избранное. 1988-1995 I под ред. Н.Д. Арутюнова, Н.Ф. Спиридонова. М., 2QQ3. С. 47-55.
5. Яковлева Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира (модели пространства, времени и восприятия). М., 1994.
6. Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений. Оценка. Событие. Факт. М., 1988.
БЛАГОДАРНОСТЬ. Автор выражает искреннюю благодарность заслуженному деятелю науки РФ, доктору филологических наук, профессору И.-Э.С. Рахманкуловой за научные консультации и ценные замечания, высказанные ею в процессе работы над статьей.
Поступила в редакцию 16.G5.2GG8 г.
Shakirova R.D. The epistemic function of the verb scheinen. The article examines the peculiarities of actual semantics of subjective epistemic status of the utterance with the help of the German verb scheinen. On the one hand, the epistemic function of the verb scheinen is connected with transmission of incomplete knowledge which is formed as a result of sensual cognition of the objective
reality, on the other hand, with explication of the presuma- «primary hypothesis» is deposited on, as well as the prag-
ble semantics on which the semantic indication of the matic component of «politeness, care».
Key words: epistemic function, verb scheinen.
ПАРИЖСКИЙ ДИСКУРС И ПАРИЖСКИЙ ТЕКСТ В РОМАНЕ Э. ЗОЛЯ «ЗАПАДНЯ»
М. А. Гололобов
Рассмотрены закономерности эстетических отношений дискурса и текста, связанных с топонимом высокой культурной значимости. Охарактеризованы результаты взаимодействия парижского дискурса и парижского текста в художественном пространстве романа «Западня».
Ключевые слова: дискурс, текст, городской текст, парижский текст, интертекстуальность, сверх-текстовые образования, прецедентный текст.
Образ Парижа прочно связан с культурным наследием предшествующих эпох, с литературой и художественной культурой Франции. Мифологизированность понятия «Париж» в сознании европейца, идеализирующего его как средоточие исторической памяти, столицу европейского искусства и моды и преклоняющегося перед его научными и эстетическими достижениями, привела к тому, что Париж стал колоссальным прецедентным текстом для европейской культуры XIX в. Парижский стиль, парижское изящество, парижская галантность, парижская просвещенность, парижский рационализм, парижские свободолюбие и революционность, парижская «богемность», дух естественных наук и парижская буржуазность неизменно реконструируются в искусстве.
Уже в XIX в. Париж становится неким архетипом и рассматривается как концентрированное выражение французской жизни, культуры, национального характера. Формируется парижский текст как совокупность основных мотивов, сюжетов французского искусства, упоминаний о характерных реалиях столичной жизни разных эпох, исторических личностях, знаковых театральных представлениях, романах и общей текстовой ориентации на французскую столицу.
Актуальность исследования парижского текста связана с тем, что изучение сверхтек-стовых образований, формирующихся вокруг топонимов (петербургский, лондонский, парижский, венецианский тексты) и антропонимов (шекспировский, пушкинский, диккенсовский тексты) высокой культурной значимости, в настоящее время представляет большой интерес для гуманитарных наук и, в частности, для литературоведения. В связи
с этим особую методологическую ценность обретают труды по теории и анализу сверхтекста [1-4], учение о «чужом слове» М.М. Бахтина [5], теория интертекстуальности (Ю. Кристева [6], Р. Барт [7]), а также исследования по истории городской культуры [8-10].
Парижский текст становится таким над-текстовым образованием для романов Э. Золя. На наш взгляд, художественные функции парижского текста в романе «Западня» (и в цикле «Ругон-Маккары» в целом) далеко выходят за пределы тех, что обычно описываются как выполняемые городской топикой в романах натурализма.
На основе существующего определения сверхтекста как системы интегрированных текстов с общей внетекстовой ориентацией, цельностью, открытостью границ, внутритекстовой континуальностью, семантическим и языковым единством (В.Н. Топоров, Н.Е. Мед-нис) можно сделать заключение и о конфигурации парижского текста в романах Золя, принимая во внимание общекультурную значимость Парижа, противоречивость и мифо-логизированность его образа, наличие общего культурного кода, с ним связанного.
Мы различаем широкое и узкое истолкование понятия «парижский текст». Под парижским текстом в широком смысле мы понимаем совокупность художественных произведений, в которых Париж представлен как тематически единое образование, обладающее символической природой. В этом случае мы рассматриваем парижский текст как незамкнутую систему текстов, связанных смысловой и языковой общностью, ограниченных темпорально (история и современное состояние Парижа) и локально (территория,
