CC BY
12
В работе «Un séquestré: l'homme sartrien, 1968» (Затворник: сартровский человек), написанный М.-Д. Боро (M.-D. Boros), литературовед думает, что последняя пьеса Ж.-П. Сартра «Затворники Альтоны» рассказывает об «экзистенциальной тюрьме»: такова доля экзистенциального героя в его инакомыслящей вселенной за сотней замков, которые честолюбец не способен сломать [5, с. 8]. Произведение «Затворники Альтоны» тому подтверждение, поскольку нет ничего мрачнее изоляции подобного рода. Говоря о Франце, Сартр на самом деле говорит о всей семье и фактически о всей Германии, - считает М.-Д. Боро [5, с. 8].
М. Конта (M. Contat) и M. Рыбалка (M. Rybalka) в крупном исследовании о литературной деятельности Ж.-П. Сартра «Les écrits de Sartre, 1970» (Очерки о Сартре) отмечают, что философ ставит в этом своем последнем произведении вопрос об «индивидуальной ответственности» каждого солдата на каждой войне. Была Германия, а теперь Алжир, и война снова стала более актуальной [6, с. 328]. Авторы цитируют слова Ж.-П. Сартра, записанные в интервью журналистом газеты «Les lettres françaises» (17-23 сентября, 1959), Ж. Отрюсо: «Я хотел показать только отрицательную сторону. Такие люди, как Франц, не могут начать все сначала. Это - разгром, «сумерки богов» [6, с. 329]. «Между немцем и французом, которые имеют больше общего, чем может показаться с первого взгляда, есть безусловная разница, особенно если касаться нацизма» [6, с. 330]. Тема, затронутая Ж.-П. Сартром в пьесе, как цитируют его М. Конта и М. Рыбалка, - это также свидетельство жизни молодого мужчины, вернувшегося из Алжира, повидавшего там всякое, может, и принимавшего непосредственное во всем участие, однако хранящего молчание [6, с. 330].
Ж. Пийман (G. Pillement), написавший обширную монографию, посвященную изучению театра, «Le théâtre d'aujourd'hui. De J.-P. Sartre à Arrabal, 1970» (Театр сегодня. От Ж.-П. Сартра до Аррабаля) утверждает, что Ж.-П. Сартр в «Затворниках Альтоны» определяет свои идеи, свои взаимоотношения с Богом и человеком в живой и энергичной форме [7, с. 19]. Театр для Сартра-драматурга своего рода подиум. Его последние произведения олицетворяют в наше время театр идей в чистом виде [7, с. 19].
Литературный критик Ж. Лекарм (J. Lecarme) в сборнике статей «Les critiques de notre temps et Sartre, 1973» (Современная критика и Сартр), сводящий воедино точку зрения множества авторов, после прочтения пьесы не мог поверить в то, что фашисты - это только исполнители низкого уровня, которые в основном пассивно подчинялись из-за страха или бесчувственности [8, с. 23].
Библиографический список
Очевидно, что Ж. Лекарм здесь солидарен с самим Ж.-П. Сартром. Добровольное затворничество Франца, то рвение, с которым он пытается обмануть себя, его сумасшествие - напрасная попытка одурманить разум. Герой фашистского режима уже принял свои преступления и использовал все свои возможности так или иначе защитить себя перед невидимыми судьями, чтобы избежать смертной казни, которая уже созрела в нем [8, с. 23].
Как пишет С.И. Великовский, «личность и дурман лжегражданственности, низведенной до выхолощенных публичных прописей, грехопадение разума и совести под натиском лжи, прикинувшейся правдой и мера ответственности за него каждого - сквозной мотив драматургии Сартра» [9, с. 657]. Иначе говоря, Сартр раскрыл явление умозрительной жизни ХХ века. Не один смятенный интеллигент приходит в экстаз от им содеянного, но его внутреннее зрелище рушится даже при самом легком, первичном его осмыслении. Франц, беседуя с самим собой, говорит: «Не выбрасывайте на свалку мой век, господа, не выслушав меня до конца, Зло было нашим единственным сырьем. Его перерабатывали на наших очистительных заводах. А законченной продукцией было Добро. В результате Добро обращалось во Зло» [3, с. 494]. Сартр не отказывает в остроте суждений своим персонажам, даже если они на грани сумасшествия. Внутри любого человека возможен поступок-мысль, поступок-чувство, поступок-слово. Это отмечал М. Бахтин в статье «К философии поступка». Судя по тому, сколько людей тянутся к Францу, какие их посещают мысли, насколько окружающие хотят его прозрения, он не простой человек, его душевная болезнь понятна, а его близкие небезнадежно переживают его боль вместе с ним.
В конечном итоге Ж.-П. Сартр показывает читателю и зрителю как бы изнаночную сторону выбора. Если человек не хочет выбирать, он не может избежать страданий, замкнутых, как во «временной петле». Временные модусы представляют собой некую колею, в которой герой стремится существовать для-себя. Преследуемый бытием он движется к своей цели. Но время изменилось, персонажи пьесы решили, что это время можно задержать, воздвигнув стену и остановив свободу. Можно застыть, законсервироваться, держать оборону, охраняя мгновения прошлого. Герои добровольно согласились на «осадное положение»; в их «крепости» господствует непроницаемость бытия-в-себе. Однако они оказываются бессильны перед новым бытием, ведь только жалкие воспоминания продлевают им прежнее существование. В конце концов и они иссякают. Их ждет позорный конец.
1. Сартр Ж.-П. Человек в осаде. Москва: Вагриус, 2006.
2. Дубнякова О.А. Образ матери во французском романе (Ф. Мориак, С, де Бовуар, Л. Сальвеир). Романские тетради. Москва: Языки народов мира, 2020: 136 - 146.
3. Сартр Ж.-П. Пьесы. Москва: Флюид, 2008.
4. Моруа А. От Монтеня до Арагона. Москва: Радуга, 1983. Available at: http://17v-euro-lit.niv.ru/17v-euro-lit/morua-franciya/zhan-pol-sartr.htm
5. Boros M.-D. Un séquestré. L'homme sartrien: Étude de thème de la séquestration dans l'oeuvre littéraire de Jean-Paul Sartre. Paris: Nizet, 1968.
6. Contat M., Rybalka M. Les écrits de Sartre: Chronologie, bibliographie, commentée. Paris : Gallimard, 1970.
7. Pillement G. Le théâtre d'àujourd'hui: De Jean Paul Sartre a Arrabal. Paris: Le Bélier, 1970.
8. Lecarme J. Les critiques de notre temps et Sartre. Paris: Garnier, 1973.
9. Сартр Ж.-П. Пьесы. Послесловие С.И. Великоского. Москва: Искусство, 1967.
References
1. Sartr Zh.-P. Chelovek v osade. Moskva: Vagrius, 2006.
2. Dubnyakova O.A. Obraz materi vo francuzskom romane (F. Moriak, S, de Bovuar, L. Sal'veir). Romanskie tetradi. Moskva: Yazyki narodov mira, 2020: 136 - 146.
3. Sartr Zh.-P. P'esy. Moskva: Flyuid, 2008.
4. Morua A. Ot Montenya do Aragona. Moskva: Raduga, 1983. Available at: http://17v-euro-lit.niv.ru/17v-euro-lit/morua-franciya/zhan-pol-sartr.htm
5. Boros M.-D. Un séquestré. L'homme sartrien: Étude de thème de la séquestration dans l'oeuvre littéraire de Jean-Paul Sartre. Paris: Nizet, 1968.
6. Contat M., Rybalka M. Les écrits de Sartre: Chronologie, bibliographie, commentée. Paris : Gallimard, 1970.
7. Pillement G. Le théâtre d'àujourd'hui: De Jean Paul Sartre a Arrabal. Paris: Le Bélier, 1970.
8. Lecarme J. Les critiques de notre temps et Sartre. Paris: Garnier, 1973.
9. Sartr Zh.-P. P'esy. Posleslovie S.I. Velikoskogo. Moskva: Iskusstvo, 1967.
Статья поступила в редакцию 31.03.22
УДК 821.512.145
Nadyrshina L.R., Cand. of Sciences (Philology), senior research associate, G. Ibragimov Institute of Language, Literature and Art Tatarstan Academy of Sciences
(Kazan, Russia), E-mail: leysan_tatar@mail.ru
EPIC TRENDS IN THE TATAR POEM OF THE 1960S-1980S. The article is devoted to the study of the process of revival of epic traditions in the Tatar poem of the 1960s-1980s. Based on the material of the lyric-epic heritage of Sibgat Hakim, Adip Malikov, Mars Shabaev, etc. the main trends in the development of the Tatar epic poem are highlighted. The article notes that new genre strategies in the works of these authors are primarily associated with the synthesis of artistic principles of socialist and critical realism, the search for ways to overcome ideological canons, the actualization of national themes, etc. Representing a poetic transcription of the most important industrial events in the history of the Soviet state, the epic poems of the studied period are characterized by the refraction of these events in the fate of an individual and the Tatar people as a whole. The structure of the works actively includes lyrical and philosophical inserts with national semantics, the narrative often turns into a lyrical monologue of the author himself - a participant in the historical process, a representative of his nation. As a result of the study, two scenarios of the development of an epic poem in the Tatar literature of the 1960s-1980s were identified: the reconstruction of the historical chronicle within the framework of socialist realist canons and the reproduction of epochal events through the prism of the fate of a person / people.
Key words: genre, poem, epic traditions, Tatar literature, realism, Tatar poetry, epic poem.
Л.Р. Надыршина, канд. филол. наук, ст. науч. сотр. Института языка, литературы и искусства имени Г. Ибрагимова Академии наук
Республики Татарстан, г. Казань, E-mail: leysan_tatar@mail.ru
ЭПИЧЕСКИЕ ТЕНДЕНЦИИ В ТАТАРСКОЙ ПОЭМЕ 1960-1980-Х ГОДОВ
Статья посвящена изучению процесса возрождения эпических традиций в татарской поэме 1960-1980-х гг. На материале лиро-эпического наследия Сибгата Хакима, Адипа Маликова, Марса Шабаева и др. выделены основные тенденции развития татарской эпической поэмы. В статье отмечается, что новые жанровые стратегии в творчестве этих авторов связаны в первую очередь с синтезированием художественных принципов социалистического и критического реализма, поиском путей преодоления идеологических канонов, актуализацией национальной тематики и т.д. Представляя собой поэтическое переложение важнейших в истории советского государства индустриальных событий, эпические поэмы изучаемого периода характеризуются преломлением этих перемен в судьбе отдельного человека и татарского народа в целом. В структуру произведений активно включаются лирико-философские вставки с национальной семантикой, повествование зачастую переходит в лирический монолог самого автора -участника исторического процесса, представителя своей нации. В результате исследования выявлены два сценария развития эпической поэмы в татарской литературе 1960-1980-х гг.: воссоздание исторической хроники в рамках соцреалистических канонов и воспроизведение эпохальных событий через призму судьбы человека/народа.
Ключевые слова: жанр, поэма, эпические традиции, татарская литература, реализм, татарская поэзия, эпическая поэма.
В современной науке о литературе возрастает интерес к изучению особенностей жанра в теоретическом и историко-литературном аспектах, выявлению места жанров в развитии словесного искусства в тот или иной период. Ввиду этого исследование путей развития татарской поэмы 1960-1980-х гг. является одной из актуальных проблем татарского литературоведения. В силу того, что «по состоянию такого емкого и синтетического жанра, каким является поэма, в значительной мере судят и об уровне всей поэзии» [1, с. 385], заслуживают внимания эпические поэмы, созданные в 60-80 гг. прошлого века.
Актуальность поставленной в рамках данного исследования проблемы обусловлена тем, что данные произведения изучены в основном советскими критиками, и требуют научного переосмысления на основе достижений современной науки о литературе. Анализ этих произведений позволит, во-первых, проследить жанровую трансформацию татарской поэмы в 1960-1980-е гг, во-вторых, выделить некоторые особенности развития национальной литературы в целом.
Цель нашего исследования - изучение жанровых особенностей эпической поэмы в татарской литературе 1960-1980-х гг. Поставленная цель определила следующие задачи: обозначить основные пути развития эпической поэмы; проанализировать идейно-тематические особенности эпических поэм.
Научная новизна статьи заключается в том, что в ней впервые анализируются универсальные и национальные характеристики эпической поэмы в татарской литературе 1960-1980-х гг.
Теоретическая и практическая значимость работы заключается в том, что обозначенные в работе принципы анализа художественного текста могут быть применены при исследовании поэтического творчества других поэтов, а также при изучении ключевых тенденций эволюции национальной поэзии в XX в., результаты исследования могут быть использованы при разработке лекционных курсов по теории и истории татарской литературы, при написании соответствующих глав учебников, учебных пособий и монографий.
Татарская литература 1960-1980-х гг. эволюционирует «на фоне демократических изменений в обществе, связанных с "идеологической оттепелью" реформ Н. Хрущева» [2, с. 225]. Десталинизация, воздействовавшая на все сферы общественной и политической жизни, оказывает влияние и на развитие словесного искусства, вынужденного долгие годы развиваться в жестких соцреалистических рамках. После затяжного кризиса, приостановившего развитие татарской литературы в послевоенный период, национальное искусство слова выходит на путь обновления: возвращаются забытые имена писателей и поэтов начала ХХ века (Ш. Бабич, Дардменд, С. Сунчелей и др.), подвергшихся забвению из-за культа личности деятелей литературы (татарскому читателю становятся доступным творчество М. Джалиля, Х. Туфана и др. татарских поэтов), возобновляются литературно-эстетические традиции начала ХХ века, прерванные после признания метода соцреализма официальной линией развития советской литературы. Трансформируется концепция личности в словесном искусстве: образ борца за социалистические идеи и светлое будущее советского народа сменяется национальным героем, меняется картина мира поэтических текстов, в которые проникают национальные образы и детали, «актуализируются национальные темы и мотивы, авторы ведут диалог с читателем о важности сохранения языка, обычаев, духовных ценностей» [3, с. 50]. Все эти изменения затрагивают и жанр поэмы в татарской литературе. Доминирующим творческим методом в этот историко-литературный период является реализм, «наблюдается стремление к обогащению соцреализма гуманистическими представлениями о ценности жизни отдельно взятого человека» [3, с. 50]. В реалистических поэмах возрождаются эпические традиции: внимание поэтов фокусируются на эпохальных событиях современности, на детальном воссоздании истории советского государства; произведения характеризуются эпической масштабностью, историзмом. Авторы некоторых эпических поэм придерживаются официальной линии развития (таковыми, например, являются поэмы-ленинианы С. Хакима «Пишите, сыновья земли» («Языгыз, ^ир уллары», 1963), «По приказу Ленина» («Ленин фэрманы белэн», 1958), Г Хузиева «Сияние души» («Куцел яктысы», 1965) С. Хакима; поэмы на производственную тему А. Давыдова «Сибирский тракт» («Себер тракты», 1967) и др. Подобные произведения, со свойственным для них преобладанием возвы-
шенно-патетической интонации, создаются в национальной поэзии до 90-х гг. прошлого столетия.
Художественное воплощение современности как эпохи индустриализации, урбанизации и глобализации образует одно из ключевых направлений эпической поэмы, так как 1960-1980-е гг. ознаменуются эпохальными событиями в истории республики: запуском процесса нефтедобычи, строительством машиностроительных заводов и, как следствие, уверенного развития градостроительства. Подобные произведения характеризуются идеологическим схематизмом: в них воспеваются достижения «пятилеток», превалирует голая патетика. Например, А. Баянов в поэме «Мират» (1959-1960) пишет: «Заман, заман... Э бит заман безне /Узе чакыра, / Булсын гына шундый хыялыц. / Чакыра керэшлэргэ, чиксез кинреклэргэ / Егетлэрен узенец, кызларын. / Эшелоннар уза кырлар буйлап, / Офык белэн чиктэш юллардан. / Поездларга теялеп уза кешелэр, / Тарихта да, бэлки, бу заман / Поездлары белэн шаулап калыр...» [4, с. 99] («Эпоха, эпоха... А ведь эпоха нас / Сама зовет, / Лишь бы была мечта. / Призывает к борьбе, зовет в безграничные широты / Своих сыновей и дочерей. / Эшелоны проезжают сквозь поля, / По дорогам, которые граничат с горизонтом. / На поездах проезжают люди, / В истории, возможно, эта эпоха / Останется шумом поездов.»). (Здесь и далее подстрочный перевод автора статьи - Л. Н.). В то же время уже в начале «оттепели» в национальной эпической поэме обнаруживается критическое осмысление истории и современности, в некоторых случаях неприятие смены ценностей в обществе встречается и в кажущихся патетическими лиро-эпических произведениях: восхваляя всеобъемлющие перемены и глобальные «стройки», индустриальную тенденцию, поэты с тревогой задумываются об их негативных последствиях. Например, в поэме А. Баянова «Хайрук по прозвищу Изолятор» («Чэйнук Хэйрук», 1962), повествующей о процессе нефтедобычи в республике, панегирические мотивы сопрягаются с обозначенным в виде скрытого смысла критическим дискурсом: поэт, отзываясь о значимых переменах в облике Татарстана, делится беспокойством по поводу экологических изменений: «Куптэн дэ тугел эле бит, /Ун еллар гына элек, /Фонтан бэреп нефть чыккач, / Авылны кумде дегет. <...> /Керэн май белэн ертелде /Болын, инеш еслэре. / Инешлэрдэн терлек тугел, /Чучкалар да эчмэде. /Казлары да - уч иткэнме! - / Шунда кереп буялды. / Суга кереп буялды да, / Канатсыз, йонсыз калды. / Э бер елны барча бакча /Яра алмады яфрак. / Кара каза килер тагы, / Эгэр куз йомып калсак...» [4, с. 130] («Еще недавно, / Лет десять тому назад, / Когда фонтаном забила нефть, / Деревню покрыл деготь. <...> / Коричневым маслом / Покрылись луга, поверхность воды. / С ручейков ни скот, / Ни свиньи воду не пили. / А гуси / Зашли в воду и испачкались, / Испачкались / И остались без перьев. / А в один год во всех садах / Деревья высохли. / Черная беда настигнет, / Если закроем на это все глаза.»). Недосказанность мысли, маркированная в тексте при помощи многоточий, вовлекает читателя в диалог о будущем человечества, звучит призывом выражать свою гражданскую позицию, не закрывать глаза на разрушающее воздействие человека на природу. Называя нефтяников людьми без корней, без гнезда, лишёнными покоя душами, поэт связывает экологическую проблему с необходимостью уважительного отношения к окружающему миру, к родной земле - месту родовой памяти. Человек, оборвавший свои родовые корни, незримую связь с родимым домом, относится к земле потребительски - об этом поэт в дальнейшем будет печалиться и в других, уже с выраженной критикой, поэмах: «Вы меня поймете» («Сез ацларсыз мине», 1963), «Путевые записки» («Сэяхэт-намэ», 1969).
В целом в эпических поэмах формируется диссонирующий с действительностью смысловой пласт, позволивший поэтам преодолеть идеологические установки соцреализма. Авторы поэм активно приобщаются к национальным традициям, преломляют масштабные события эпохи сквозь судьбу татарского народа. Одним из ярких образцов подобного синтеза разных направлений реализма -социалистического, традиционного и критического - является лиро-эпическое творчество С. Хакима. Так, например, в поэме «Через возвышения» (<^рлэр аша» 1964-1968) поэт освещает одно из самых значимых событий в советской истории - возведение нефтепровода «Дружба» в городе Альметьевск Республики Татарстан. Восхищение и гордость успехами советского народа сопрягаются с
раздумьями о месте и роли в общей истории страны татарского народа, пожертвовавшего храбрыми сыновьями (в структуру текста включаются многие имена национальных героев: поэт-герой Муса Джалиль, повторивший подвиг А. Матро-сова Газинур Гафиятуллин и др.) ради сохранения жизни на замле. Исторический и современный временные пласты скрепляются при помощи образа вдовы Хали-ды, трудившейся в нефтяной отрасли. Героиня лишь на первый взгляд предстает типическим для советской литературы образом, при «разгадывании» авторского помысла читатель распознает в потоке ее сознания позицию самого автора, неравнодушного к судьбе своего народа.
В поэме «Ворота в эпохи» («Дэверлэр капкасы», 1974) масштабные стройки века становятся фоном для выражения национальной и общечеловеческой позиции автора, который, синтезируя возвышенно-патетическую и экзистенциальную интонации в поэтическом тексте, задумывается о значимости исторической памяти: описание процесса строительства завода по производству КамАЗов сопрягается со страницами национального прошлого. Образ повествователя, характерный для эпической поэмы, перестает быть бесстрастным наблюдателем, в структуру текста периодически включаются его личные эмоциональные переживания: он то гордится величием малой родины, то печалится по оставшейся в прошлом молодости, то тревожится о сохранении исторической правды, то задумывается о будущем своего народа: «Заман кулы баштан сыйпар, назлар -/ Тукайны да бирсе бу КамАЗлар...» [5, с. 366] («Эпоха окажется благосклонна к нам, / Если КамАЗы дадут нам нового Тукая...»).
Если в «производственных» поэмах С. Хакима авторская позиция еще достаточно «растворена» в доминирующем идеологическом содержании произведений, то в последующем экзистенциальное стенание по поводу неоправданных надежд на сохранение национально-культурных ценностей становится равноправной частью поэтического текста. Например, в поэмах «Дуга» (1968), «Куги» (1983), посвященных войне, значительную роль играет автобиографический дискурс, позволивший поэту воссоздать трагедию войны сквозь призму личных переживаний героя - участника Великой Отечественной войны: вместо батальных сцен поэт фокусирует свое внимание на философском осмыслении трагических дней в истории многонационального советского народа, манифестирует свои наблюдения о смысле жизни, конечности бытия, о вечности и т.д. Особую значимость приобретают наполненные национальным содержанием лирико-фи-лософские вставки, репрезентирующие раздумья героя о роли татарского народа во всеобщей истории. Поэт заявляет: «Батырлар бар твштэ татарлар бар, / Кименде бер урын татарга» [5, с. 298] («Где герои - там татары, / По меньшей мере один из них будет татарином»).
Тема Великой Отечественной войны сквозь призму судьбы представителей татарского народа воссоздается в целом ряде других произведений: «Фарит и Фарида» («Фэрит-Фэридэ», 1959) И. Юзеева, «Помни, Европа!» («Онытма, Европа!») М. Аглямова, «Холодная Поляна» («Салкын Алан», 1967) А. Маликова, «Джалиловцы» («^элилчелэр», 1980) Р. Хариса и др., где в национальных героях аккумулируются наивысшие духовные ценности татарского народа: преданность Родине, мужество, героизм, нравственность и т.д. Подобные поэмы могут быть рассмотрены как образцы возрождения традиций народного эпоса. Например, в поэме «Джалиловцы» Р. Хариса, структурированной в форме отдельных монологов, репрезентирующих поток сознания ожидавших своей участи двенадцати джалиловцев. Несмотря на то, что монологи формально отражают идеологические установки своего времени, каждый из них наполнен философскими размышлениями о смысле жизни, силе духа человека, движимого чувством преданности Родине: «Ватан ечен яшеу- безнец бурыч!» [6, с. 74] («Мы должны жить ради Родины!»).
Таким образом, во многих эпических поэмах исследуемого периода официальная художественная линия отражается лишь частично. Характерной особенностью таких произведений является соположение повествовательного
Библиографический список
сюжета с глубоким лиризмом, выраженным в большинстве случаев в думах о судьбе нации и родной земли. Кроме вышеперечисленных образцов, дополняют ряд таких эпических поэм и произведения А. Маликова, например, как поэма «Вышитый платок» («Чигуле кулъяулык», 1985-1986), сюжетная линия которой связана с историей Джигангира, пережившего все вековые потрясения: войну, коллективизацию и др. Авторское повествование в поэме непосредственно сопрягается с потоком сознания самих героев, структурированного вокруг сакральных ценностей: нация, родной дом, семья, родная земля, Родина. Подобная ценностная иерархия отождествляется в образе вышитого платка, который хранит память о Родине: «Чигуле кулъяулык - / tfиhангир пароле, / Ураган чит деулет щиреннен. / Тугелгзн ацарга / Россия тацнары, /Халыкныц хыялы чигелген» [7, с. 202] («Вышитый платок - / Пароль Джиган-гира. / Обошел чужие государства. / Залит он / Российской зарей, / Вышит на нем мечты народа»).
Возвышение национальных образов - родной земли и родного языка -наполняет и другую поэму А. Маликова - «Казань - Альметьевск» («Казан -Элмэт», 1984), воспевающую урбанизацию и индустриализацию в республике. Образ народного поэта Тукая становится в произведении воплощением национального идеала, с высоты которого оцениваются деяния каждого представителя татарского народа: «Беек Тукай уреннен / Карап йердем hер теш-не» [8, с. 225] («С высоты великого Тукая / Осматривал каждый уголок (Казани - Л. Н.»).
В целом в эпических поэмах, созданных в контексте советской идеологии, официозная линия сопрягается с фрагментарно оформленной этнической точкой зрения.
Следует отметить, что усиление лирического начала, акцентирование внимания не только на эпохальных событиях стали причиной критики творчества татарских поэтов современниками, требующих от них создания лирического эпоса [8, с. 38]. В ответ, например, М. Шабаев создает поэму-эпопею «Бабушка-тетя» («Эби-апа», 1963-1967), повествовательная канва которой сопрягает две сюжетные линии: историю жизни родственницы повествователя и хронику советского государства. Как результат, героический пафос в поэме переплетается с лиризмом и сентиментальными ретроспективами. В стремлении воссоздать исторический процесс в хроникальной последовательности татарские поэты обращаются и к синтетическим жанрам - роману и повести в стихах. На этой волне создается, например, роман в стихах «После бессонной ночи» («Йокысыз теннэн соц», 1967) А. Давыдова. Линейный сюжет, воздействие теории бесконфликтности приводят к общему схематизму произведения, отсутствию должного раскрытия внутреннего мира персонажей. Таким образом, художественным достижением советской литературы эта поэма не становится.
Исходя из вышеизложенного, можем прийти к выводу, что эпические поэмы в татарской поэзии 1960-1980-х гг развивались по двум ключевым направлениям: первое - хроникальное воссоздание истории становления и развития советской действительности, второе - художественное воплощение событий эпохи сквозь призму судьбы нации или отдельного человека. Следует отметить, что произведения первой группы постепенно сходят с литературной арены, именно второе направление, сфокусировавшее внимание на национальном бытии, становится ключевой линией эволюционных процессов в татарской эпической поэме исследуемого периода и дальнейшего историко-литературного процесса в целом.
Перспективы дальнейшего исследования видятся нам в более многостороннем исследовании рассмотренных лиро-эпических произведений поэтов, изучении проблемы сохранения и развития сформировавшихся тенденций в творчестве С. Хакима, А. Баянова, А. Маликова и др. поэтов в эпических поэмах следующих периодов.
1. Киреева Л.Р Эпические тенденции в современной башкирской поэме. Мир науки, культуры и образования. 2015; № 2 (51): 385 - 387.
2. Закирзянов А.М. Современное татарское литературоведение: традиции, закономерности, поиски. Казань, 2019.
3. Загидуллина Д.Ф. Татарская литература XX- нач. XXI в.: «мягкость» модернизма-авангарда-постмодернизма (к постановке проблемы). Казань, 2020.
4. Баянов А. Избранные произведения: в 5 т. Стихотворения, поэмы. Казань: Татарское книжное издательство, 2002; Т. 2.
5. Хаким С. Избранные произведения: в 2 т. Стихи, поэмы. Казань: Татарское книжное издательство, 1986; Т. 2.
6. Харис Р Избранные произведения: в 7 т. Поэмы. Казань: Татарское книжное издательство, 2006; Т. 4.
7. Маликов 0. Костры, что зажгли мы вместе: стихотворения, песни, поэмы. Казань: Татарское книжное издательство, 1991.
8. Юзиев Н.Г. Когда обновляются традиции. Казань: Татарское книжное издательство, 1966.
References
1. Kireeva L.R. 'Epicheskie tendencii v sovremennoj bashkirskoj po'eme. Mir nauki, kul'tury i obrazovaniya. 2015; № 2 (51): 385 - 387.
2. Zakirzyanov A.M. Sovremennoe tatarskoe literaturovedenie: tradicii, zakonomernosti, poiski. Kazan', 2019.
3. Zagidullina D.F. Tatarskaya literatura XX- nach. XXI v.: «myagkost'» modernizma-avangarda-postmodernizma (kpostanovke problemy). Kazan', 2020.
4. Bayanov A. Izbrannye proizvedeniya: v 5 t. Stihotvoreniya, po'emy. Kazan': Tatarskoe knizhnoe izdatel'stvo, 2002; T. 2.
5. Hakim S. Izbrannye proizvedeniya: v 2 t. Stihi, po'emy. Kazan': Tatarskoe knizhnoe izdatel'stvo, 1986; T. 2.
6. Haris R. Izbrannye proizvedeniya: v 7 t. Po'emy. Kazan': Tatarskoe knizhnoe izdatel'stvo, 2006; T. 4.
7. Malikov 0. Kostry, chto zazhgli my vmeste: stihotvoreniya, pesni, po'emy. Kazan': Tatarskoe knizhnoe izdatel'stvo, 1991.
8. Yuziev N.G. Kogda obnovlyayutsya tradicii. Kazan': Tatarskoe knizhnoe izdatel'stvo, 1966.
Статья поступила в редакцию 25.03.22
