CC BY
31
5. Chzhou C. Novye tendencii v politike dvuyazychnogo obrazovaniya na primere SShA, Avstralii i Kitaya. Zhurnal Sin'czyanskogo pedagogicheskogo universiteta (social'nye nauki). 2010: 1 - 5.
6. Haugen 'E. Ob 'ekologiiyazykov. Vystuplenie v Burg Wartenstein, Avstriya, 1970.
7. Haugen 'E. 'Ekologiya yazyka: Ocherki 'Ejnara Haugena. St'enford: Izdatel'stvo St'enfordskogo universiteta, 1972: 325 - 339.
8. Hollidej M.A.K. Novye sposoby znacheniya: vyzov prikladnoj lingvistike. Zhurnal prikladnoj lingvistiki. 1990: 7 - 16.
9. Hollidej M.A.K. Oyazyke ilingvistike. Sobranie sochinenij Hollideya MAK. London: Kontinuum, 2003; T. 1: 139 - 174.
10. Kaplan R.B., Baldauf R.B.Dzh. Yazykovaya politika ot praktiki k teorii. Klevedon: voprosy mnogoyazychiya, 1997.
11. Van H. 'Evolyuciya i znachenie zapadnoj yazykovoj politiki. Zhurnal Universiteta Ninsya (izdanie po gumanitarnym i social'nym naukam). 2009: 204 - 208.
12. Shan G., Chzhao Sh. Lingvisticheskie landshaftnye issledovaniya: analiticheskie izmereniya i teoreticheskoe postroenie. Zhurnalinostrannyh yazykov. 2014: 81 - 89.
13. Daj M. Znachenie i ogranichivayuschie faktory issledovaniya yazykovoj politiki po otdel'nym stranam i regionam. Obuchenie inostrannym yazykam. 2018: 6 - 9.
14. Li Yu. «Odin poyas, odin put'» nuzhdaetsya v yazyke, chtoby prolozhit' put'. Kitajskaya terminologiya. 2015: 62 - 62.
15. Van H., Van Ya. Yazykovaya situaciya v stranah «Odin poyas, odin put'». Yazykovaya politika v Kitae. 2016: 13 - 19.
16. Daj M., H'e Ch. Izmenenie praktiki yazykovoj politiki vo Francii ot «hitrosti» ili «hudosti». Zhurnal Sian'skogo universiteta inostrannyh yazykov. 2010: 1 - 5.
17. Li I. Novye izmeneniya v korrektirovke politiki russkogo yazyka s tochki zreniya nacional'noj identichnosti. Zhurnalissledovanijvoblastiobrazovaniyadlya 'etnicheskihmen'shinstv. 2016: 110 - 114.
Статья поступила в редакцию 28.03.22
УДК 801.8
Timasheva O.V., Doctor of Sciences (Philology), senior lecturer, Moscow City University (Moscow, Russia), E-mail: oksana.v.timasheva@gmail.com Morozov I.V., postgraduate, Romance Philology Department, Moscow City University; foreign languages teacher, School № 1212 (Moscow, Russia), E-mail: ivan-ruchinkan@mail.ru
THE THEME AND SYMBOLISM OF MEMORY IN THE CONDEMNED OF ALTONA BY JEAN-PAUL SARTRE. The paper discusses symbolism of memory and time in Jean-Paul Sartre's The Condemned of Altona. The writer structures the text so that the focus on the stage is given to the suffering of the war criminal Franz von Gerlach and his parents who are conceived by the author to be his supporters. The reality of the war years and peacetime is like a wall for them, which covers the real present. Time is splitting in the minds of the characters into objective and subjective, while the illusions and phantasms are shown by the author of the play to be the creatures of an unhappy existential consciousness. Time modes represent a certain route along which the main character's "for-itself moves. He tries in vain to preserve in "in-itself' and reduce everything to the events of the past, stuck in the time loop of his sick self-consciousness. Key words: individual, individual-in-itself, existential consciousness, wall, objective time, subjective time.
О.В. Тимашева, д-р филол. наук., доц., ГАОУ ВО «Московский городской педагогический университет», г. Москва, E-mail: oksana.v.timasheva@gmail.com
И.В. Морозов, соискатель, ГАОУ ВО «Московский городской педагогический университет», учитель иностранных языков, ГБОУ Школа № 1212, г. Москва, E-mail: ivan-ruchinkan@mail.ru
ТЕМА ПАМЯТИ И ЕЕ СИМВОЛИКА В ПЬЕСЕ ЖАНА-ПОЛЯ САРТРА «ЗАТВОРНИКИ АЛЬТОНЫ»
В публикации обозначается и комментируется символика памяти и знаки времени в пьесе Жана-Поля Сартра «Затворники Альтоны». Писатель строит текст произведения таким образом, чтобы, по авторскому замыслу, на сцене стали очевидны страдания военного преступника Франца фон Герлаха и его пособников, его родственников. Действительность военных лет и мирного времени уподобляется для них скрывающей истинное настоящее - «стене воспоминаний». Больной неврастеник Франц одержим видениями. Время в сознании всех персонажей раздваивается, превращаясь в объективное и субъективное. Иллюзии и призраки подаются автором пьесы как порождение несчастного экзистенциального сознания. Временные модусы, в свою очередь, представляют собой некую трассу, по которой движется «для-себя» главного героя, тщетно пытающееся законсервироваться в «в-себе» и свести все к событиям прошлого, застрявшем во временной петле его больного самосознания.
Ключевые слова: индивид, индивидуум-в-себе, экзистенциальное сознание, стена, время объективное, время субъективное.
Актуальность данной статьи определяется не только тем, что и сегодня творчество Ж.-П. Сартра по-прежнему интересно подходом писателя к важным для России и Европы военно-историческим вопросам. На фоне многочисленных романов о Второй мировой войне произведения Ж.-П. Сартра, воплощающие его философию, продолжают интересовать нового читателя из-за наглядного изложения философии «о бытии и ничто».
Научная новизна статьи заключается в том, что в ней предпринята попытка анализа известной драмы Ж.-П. Сартра о войне - «Затворники Альтоны» (1959) с историко-философской и одновременно психологической, опирающейся на проблемы сознания, точек зрения. Обращаясь к сартровской «феноменологии временных измерений», автор определяет видение мира и человека в нем в очень сложный период времени - в эпоху надвигающейся и разгорающейся Второй мировой войны.
Целью настоящей статьи стало новое прочтение драматического произведения писателя - «Затворники Альтоны». Задача статьи - выявление темы памяти через нарушения сознания героев и символику окружающего предметного мира в пьесе Ж.-П. Сартра «Затворники Альтоны» с позиции «феноменологии временных измерений».
Теоретическая значимость статьи заключается в параллельном изучении философских идей и художественного творчества Ж.-П. Сартра.
Практическая значимость данной публикации состоит в том, что ее выводы могут быть полезными как для чтения спецкурсов по изучению творчества Сартра и практических занятий по анализу его драматургии.
Пьеса Сартра «Затворники Альтоны» (1959) была выпущена 23 сентября 1959 года в театре «Ренессанс» в Париже. Спектакль имел огромный успех и не сходил с афиш на протяжении всего сезона 1959-1960 годов. Действие пьесы разворачивается в послевоенное время в Германии. «Зацикленность» ее героев в мирное время на «воспоминаниях» о войне строит вокруг персонажей своего
рода «стену», мешающую им выбраться из порочного круга дурманящих и неправедных мыслей. Центральный персонаж пьесы Франц фон Герлах, сын магната, строителя морских судов, больной неврастеник, становится рабом своего позорного для мирных лет прошлого и тех серьезных проблем, которые ни для него, ни для его близких не были по окончании войны решены, ведь они работали на Рейх, на процветающую Германию, значит их дело - праведное. Однако конец войны для них был ужасен. Они не могут смириться ни с мыслью о падении Германии, ни с ее возрождением. Прошло много лет, а мир переживает новые агрессии - бомбу, сброшенную на Хиросиму, выступления во Франции оасовцев (членов ультраправой националистической террористической организации), антиколониальную войну в Алжире (1954-1962).
Собственность семьи фон Герлахов - судовые верфи. Этот источник богатства ограждал семью удобными стенами от влияния извне. Но богатство обратилось в прах, как только «старые стены» были снесены: верфи более не принадлежат Герлахам. Война закончилась тринадцать лет назад. Все страны, пережившие войну - и атаковавшие фашистов, и защищающиеся, восстановились или находились в процессе восстановления. Ж.-П. Сартр показывает, как тщетны потуги и обычного человека, и недавнего тирана, наделённого когда-то практически неограниченной властью, совладать со своим сознанием, постоянно стремящимся в будущее, к новому бытию. Желание остановить процесс обновления, боязнь существенных перемен для героев пьесы изначально обречены на неудачу, ибо в жизни для-себя и для своей свободы, являющейся ее условием, у них уже нет ни границ, ни стен, способных их защитить.
«Затворники Альтоны» - это, по мысли многих критиков, еще одна «пьеса-ситуация», семейная драма двадцатого века с четко обозначенным историческим временем, всплывающем в живых воспоминаниях. Среди вещей Франца -реальные шоколадные медали, портрет Гитлера на стене и воображаемые крабы на потолке. Комната, где Франц безвыходно находится уже много лет, что-то на-
поминает. Что же? Это «бункер», где над героем пьесы и его судьбой вершится «страшный суд». Но зритель понимает, что это комната, совершенно обыденное пространство, где, по замыслу автора, над героем пьесы и его судьбой вершится «страшный суд». У обитателя этой комнаты Франца расшатана психика и, как следствие, больное самосознание.
«Свою комнату», понимаемую здесь далеко не в английском ключе, а во французском, экзистенциальном смысле, можно увидеть и как «пограничный мир», ступень перехода на тот свет Комната Франца может быть интерпретирована и как нечто в-себе замкнутое, некое овеществление персонажа, затворившегося в собственном бытии. Об этом свидетельствует и мертвенные выцветшие стены особняка. На протяжении всего произведения, постепенно, эти стены комнаты Франца, да и всего дома как бы сжимаются, обретая смысл символа «исхода через самоуничтожение». Когда-то богатый, блестящий, шумный и притягивающий гостей и прохожих особняк таит теперь в себе для зрителей пьесы знаки-отметины надвигающейся смерти.
Франц видит и вспоминает лишь иллюзии, призраки прошлого, навеянные самообманом. Ж.-П. Сартр вводит в текст монологов Франца, ставшего шизофреником, рассуждения о так называемых, появившихся вдруг рядом с ним крабах (ракообразных), почему-то забравшихся на потолок. Это хитроумная уловка драматурга. Перед ползущими малоэстетичными подводными обитателями герой произведения испытывает страх и ужас, тождественный той неприязни, которую сам автор порой чувствовал к самому себе, хотя в молодости, как он признается в биографических заметках, обитатели морских глубин ему нравились.
В автобиографическом произведении «Слова» Сартр пишет о том, что в юности он не желал «воспарить над людьми», быть выше других, он даже завел себе «свинцовые подошвы», чтобы опуститься на дно: «иногда мне удавалось на песчаном грунте моря коснуться обитателей морских глубин, которым я призван был дать имя <...>, иногда я аэростат, иногда батискаф <...>, без особой надежды на успех я встреваю во все, что творится внизу» [1, с. 41]. Герой «Затворников Альтоны» Франц по мысли и по воле автора в этой пьесе обращается к крабам, олицетворяющим для него «смрад ХХ века». Писатель их «появление наверху» оправдывает и даже благословляет, поскольку его герой с ними заодно. Воспаленное воображение сартровского героя рисует ему страшные дороги войны, по которым он прошел как палач, как существо, выпестованное Гитлером, как военный преступник. Немецкая женщина «в черном», появляющаяся как призрак в его комнате, призывает его «убить немку». Она стоит у стены. «Это моя стена», - говорит она, - «самая надежная стена во всей деревне». В данном случае воображаемая «стена» немки, сын, которой уничтожал тысячи заключенных в концлагере, - это ее убеждения, вера в то, что сын поступил правильно и праведно, что он был человеком чести. Нельзя щадить жизнь врага, Бог будет судить человека не по поступкам, а по тому, что он не осмелился совершить, думает она. В комнате Франца будто завис в воздухе плакат «Виновный - это ты!». По ходу действия этот плакат, как из тумана, то появляется, то исчезает.
В своей пьесе Ж.-П. Сартр наглядно демонстрирует, насколько политические идеи молодости остры и актуальны для любого человека, поскольку, когда мы погружаемся в прошлое, находим собственное обоснование неудач или успеха. Несмотря на заложенные в текст «фантасмагории» (крабы на потолке, призраки, видения), происходящее в пьесе для зрителя выглядит вполне естественно, он всему может найти объяснение. Не желая выходить на улицу, Франц замыкается в себе. Его близкие тоже не стремятся часто выходить из дома, за его пределами они чувствуют себя чужими.
Таким образом, драматург демонстрирует свою философскую идею столкновения индивида с другим. Трактовку соотношений временных модусов писатель заимствует у М. Пруста. Небольшой предлог или деталь в настоящем уносит его героев в далекое время, в котором с особенной легкостью прошлое вспоминается в тишине темноты. Затворничество - это своего рода компромисс с самим собой. Однако насколько возможно сохранить себя прежнего, укрыться от внешнего мира, превратившись в индивидуума-в-себе? Что реально это значит? В пьесе Сартра «Затворники Альтоны» согласно композиции на первом плане -Франц, «сверхчеловек», пытающийся избегнуть самобичевания и самоуничижения при погружении в жизнь-в-себе, вдали от нового происходящего. Однако движущийся и меняющийся мир дает о себе знать, как только Франц и другие персонажи пьесы «Затворники Альтоны» пытаются освободиться от стесняющих их обстоятельств, образно говоря, от своей «скорлупы».
Регуляция поведения личности, ее индивидуальные эмоции, культурные формы их выражения связаны с тем, что В.Б. Шкловский называет «остране-нием», то есть видением известного как бы в первый раз со стороны. Это способствует активизации у читателя психологического процесса создания образа. Через странность определяемого возникает целостность видения, осознание субъектов и их взаимосвязи. В одном человеке живут как бы «два я». В драматическом произведении расщепление сознания может быть продемонстрировано особенно наглядно, что в «Затворниках Альтоны» и происходит. Ж.-П. Сартр пытается для зрителя отдельными репликами и штрихами реанимировать прошлое через монологи, через обмен персонажей пьесы отдельными репликами: «Я болен, вероятно, я душевнобольной, в заточении. Война сломила меня, сударыня <...> Но она не сломила вашей гордыни» (из диалога Франца и Иоганны).
Все логично в этом доме, где жили магнат и его дети, Франц и Вернер с красавицей-актрисой Иоганной. Возникает ситуация, требующая самоопределения
героя, и одновременно оживляются воспоминания всех персонажей. Советский критик С.И. Великовский навал Франца «человеком с закваской лютеранина-чистюли», но он же, по его размышлениям, представляет собой «стандартный образец фашиста». Его своеволие оправдывает все его поступки. Иоганна в пьесе - страдающая женщина, Вернер ревнует ее к реализовавшему себя во время войны Францу и она стремится убежать из этой полусумасшедшей семьи. В прошлом Иоганна - актриса-«звездочка», не звезда, но «старлетка», а теперь она «стареющая женщина». Ее лицо по-прежнему красиво, как красивы были когда-то актрисы немецкого кино, всемирно известные Марика Рек или Марлен Дитрих.
В пятом явлении второго акта по воле автора Иоганна предстает очень красивой, с макияжем, в вечернем платье. Ж.-П. Сартр пытается для зрителя отдельными репликами героев и их одеждой реанимировать прошлое. Все логично в этом доме - магнат, два его сына, а рядом красавица-блондинка. Как пишет О.А. Дубнякова в статье «Образ матери во французском романе»: «La triade «visage-yeux-voix» ...s'utilise...dans la description de la mère dans la jeunesse et celle dans la vieillesse...L'écrivain introduit dans ses descriptions la raison sociale de la beauté déperissable» [2, с. 138]. О.А. Дубнякова напоминает о красоте женщины-матери в романе тех же лет Ф. Мориака. Подобное происходит и с лицом Иоганны, невестки Франца (жены брата), она постепенно утрачивает свою красоту С годами и трудными общественными переживаниями она стареет, тускнеют ее глаза, садится ее голос, но при взгляде в прошлое для других она красива всегда. После войны Иоганна почувствовала себя более самостоятельной и сильной как женщина. «До встречи с тобой», - говорит она, обращаясь к своему мужу Вернеру, - «безумие и смерть неудержимо манили меня. Его Крабы (видение Франца), порой я в них верю больше, чем он сам. Потому что в этом вымысле - правда. Сумасшедшие говорят правду, Вернер» [3, с. 532]. Ситуация, провоцирующая процесс самоопределения героев, раскрывает перед Францем и Вернером пространство возможностей, но все их действия после происшедшего на войне со стороны зрителей кажутся лишенными смысла.
Персонажи пьесы, вспоминая прошлое, печальны и грустны в настоящем, они пытаются отпустить будущее, воздвигая препоны в собственном сознании. Момент «здесь-и-сейчас» испытывает атаку подавленных воспоминаний. Вокруг этих воспоминаний строится жизнь героев, они их не отпускают. Человек становится рабом своего прошлого, не решенных когда-то раз и навсегда вопросов. И вообще, что произошло на самом деле? Судьи, к которым постоянно взывает Франц, не слышат его. Их нет, они бесплотны, хотя Франц рисует в своем воображении существ, подобных этим «ракообразным» или «крабам». Иногда судьи представляются герою «языческими божествами», которым немецкая нация была отдана в качестве кровавой жертвы; или «союзниками «Антанты», перед судом которых предстают тираны и убийцы III Рейха. Франц называет свою жизнь «веком разбазаривания: в высших сферах решили истребить род людской. Начали с Германии, уничтожив ее до конца. Я дам Вам ощутить, каков был привкус моего века, и вы оправдаете обвиняемых» [3, с. 536].
Сам Франц - верховный судья, палач и жертва одновременно. Это его влечения, его намерения, его выбор, его свобода. Ж.-П. Сартр показывает характер героя как растерянного от переживаний индивидуума бесчеловечной эпохи вандализма, фашизма, отречения от общечеловеческих ценностей, свободы и счастья. Время не указало на разницу между модусами прошлого и будущего. Оно увязло в обыденности настоящего, требуя статуса вечности, некого быти-я-в-себе.
Конфликт в «Затворниках Альтоны» решается в пьесе через смешение субъективного и объективного времени. Время до прибытия в дом и проживание в нем объективно для героев. Для отца - это жизнь до заболевания раком, когда он наслаждался собственным существованием. Для Франца - это прекрасное время перед войной. Для Иоганны - это время до того, как Вернер решил принять дело отца. Объективное время в пьесе не исчезает, оно просто не фиксируется героями, Ж.-П. Сартр «не дает» им его видеть, хотя читатель и зритель его замечают. Возьмем, к примеру, очередность событий: «до», «во время» и «после войны».
Субъективно, время до войны - пребывание героев в доме и в собственных мыслях, от которых они устали. После войны - тринадцать лет самозаточения Франца, проведенные в отшельничестве. Годы одиночества и самозаточения как бы увеличиваются, удлиняются. Минута уже не вмещает в себя шестьдесят секунд. Кажется, что стрелки на часах показывают другой отсчет. Искаженное время приносит страдания, опускает на дно «колодца», заставляет впадать в отчаяние. Для любого ожидающего лучше сразу сократить требуемое время, чтобы избежать мук ожидания конца. Для героев пьесы время после войны есть мучительное нечто, с острыми фазами и ничтожно краткими секундами радости (появление какой-то надежды).
Во Франции произведение Сартра «Затворники Альтоны» свободно обсуждалось и анализировалось в среде ученых философов и писателей. А. Мо-руа в книге «От Монтеня до Арагона» (1967) отмечает, что «Затворники Альтоны» - «одно из самых прекрасных творений Сартра, «странное, расплывчатое, страшное». «Все навязчивые идеи Сартра бродят по этому проклятому дому: инцест, ненависть к отцу, затворничество. Комната, где выспренне ораторствует безумец, - подобие гостиничного номера из пьесы «За закрытыми дверями». Но Франц не сможет убежать от прошлого», - подводит черту А. Моруа [4].
В работе «Un séquestré: l'homme sartrien, 1968» (Затворник: сартровский человек), написанный М.-Д. Боро (M.-D. Boros), литературовед думает, что последняя пьеса Ж.-П. Сартра «Затворники Альтоны» рассказывает об «экзистенциальной тюрьме»: такова доля экзистенциального героя в его инакомыслящей вселенной за сотней замков, которые честолюбец не способен сломать [5, с. 8]. Произведение «Затворники Альтоны» тому подтверждение, поскольку нет ничего мрачнее изоляции подобного рода. Говоря о Франце, Сартр на самом деле говорит о всей семье и фактически о всей Германии, - считает М.-Д. Боро [5, с. 8].
М. Конта (M. Contat) и M. Рыбалка (M. Rybalka) в крупном исследовании о литературной деятельности Ж.-П. Сартра «Les écrits de Sartre, 1970» (Очерки о Сартре) отмечают, что философ ставит в этом своем последнем произведении вопрос об «индивидуальной ответственности» каждого солдата на каждой войне. Была Германия, а теперь Алжир, и война снова стала более актуальной [6, с. 328]. Авторы цитируют слова Ж.-П. Сартра, записанные в интервью журналистом газеты «Les lettres françaises» (17-23 сентября, 1959), Ж. Отрюсо: «Я хотел показать только отрицательную сторону. Такие люди, как Франц, не могут начать все сначала. Это - разгром, «сумерки богов» [6, с. 329]. «Между немцем и французом, которые имеют больше общего, чем может показаться с первого взгляда, есть безусловная разница, особенно если касаться нацизма» [6, с. 330]. Тема, затронутая Ж.-П. Сартром в пьесе, как цитируют его М. Конта и М. Рыбалка, - это также свидетельство жизни молодого мужчины, вернувшегося из Алжира, повидавшего там всякое, может, и принимавшего непосредственное во всем участие, однако хранящего молчание [6, с. 330].
Ж. Пийман (G. Pillement), написавший обширную монографию, посвященную изучению театра, «Le théâtre d'aujourd'hui. De J.-P. Sartre à Arrabal, 1970» (Театр сегодня. От Ж.-П. Сартра до Аррабаля) утверждает, что Ж.-П. Сартр в «Затворниках Альтоны» определяет свои идеи, свои взаимоотношения с Богом и человеком в живой и энергичной форме [7, с. 19]. Театр для Сартра-драматурга своего рода подиум. Его последние произведения олицетворяют в наше время театр идей в чистом виде [7, с. 19].
Литературный критик Ж. Лекарм (J. Lecarme) в сборнике статей «Les critiques de notre temps et Sartre, 1973» (Современная критика и Сартр), сводящий воедино точку зрения множества авторов, после прочтения пьесы не мог поверить в то, что фашисты - это только исполнители низкого уровня, которые в основном пассивно подчинялись из-за страха или бесчувственности [8, с. 23].
Библиографический список
Очевидно, что Ж. Лекарм здесь солидарен с самим Ж.-П. Сартром. Добровольное затворничество Франца, то рвение, с которым он пытается обмануть себя, его сумасшествие - напрасная попытка одурманить разум. Герой фашистского режима уже принял свои преступления и использовал все свои возможности так или иначе защитить себя перед невидимыми судьями, чтобы избежать смертной казни, которая уже созрела в нем [8, с. 23].
Как пишет С.И. Великовский, «личность и дурман лжегражданственности, низведенной до выхолощенных публичных прописей, грехопадение разума и совести под натиском лжи, прикинувшейся правдой и мера ответственности за него каждого - сквозной мотив драматургии Сартра» [9, с. 657]. Иначе говоря, Сартр раскрыл явление умозрительной жизни ХХ века. Не один смятенный интеллигент приходит в экстаз от им содеянного, но его внутреннее зрелище рушится даже при самом легком, первичном его осмыслении. Франц, беседуя с самим собой, говорит: «Не выбрасывайте на свалку мой век, господа, не выслушав меня до конца, Зло было нашим единственным сырьем. Его перерабатывали на наших очистительных заводах. А законченной продукцией было Добро. В результате Добро обращалось во Зло» [3, с. 494]. Сартр не отказывает в остроте суждений своим персонажам, даже если они на грани сумасшествия. Внутри любого человека возможен поступок-мысль, поступок-чувство, поступок-слово. Это отмечал М. Бахтин в статье «К философии поступка». Судя по тому, сколько людей тянутся к Францу, какие их посещают мысли, насколько окружающие хотят его прозрения, он не простой человек, его душевная болезнь понятна, а его близкие небезнадежно переживают его боль вместе с ним.
В конечном итоге Ж.-П. Сартр показывает читателю и зрителю как бы изнаночную сторону выбора. Если человек не хочет выбирать, он не может избежать страданий, замкнутых, как во «временной петле». Временные модусы представляют собой некую колею, в которой герой стремится существовать для-себя. Преследуемый бытием он движется к своей цели. Но время изменилось, персонажи пьесы решили, что это время можно задержать, воздвигнув стену и остановив свободу. Можно застыть, законсервироваться, держать оборону, охраняя мгновения прошлого. Герои добровольно согласились на «осадное положение»; в их «крепости» господствует непроницаемость бытия-в-себе. Однако они оказываются бессильны перед новым бытием, ведь только жалкие воспоминания продлевают им прежнее существование. В конце концов и они иссякают. Их ждет позорный конец.
1. Сартр Ж.-П. Человек в осаде. Москва: Вагриус, 2006.
2. Дубнякова О.А. Образ матери во французском романе (Ф. Мориак, С, де Бовуар, Л. Сальвеир). Романские тетради. Москва: Языки народов мира, 2020: 136 - 146.
3. Сартр Ж.-П. Пьесы. Москва: Флюид, 2008.
4. Моруа А. От Монтеня до Арагона. Москва: Радуга, 1983. Available at: http://17v-euro-lit.niv.ru/17v-euro-lit/morua-franciya/zhan-pol-sartr.htm
5. Boros M.-D. Un séquestré. L'homme sartrien: Étude de thème de la séquestration dans l'oeuvre littéraire de Jean-Paul Sartre. Paris: Nizet, 1968.
6. Contat M., Rybalka M. Les écrits de Sartre: Chronologie, bibliographie, commentée. Paris : Gallimard, 1970.
7. Pillement G. Le théâtre d'àujourd'hui: De Jean Paul Sartre a Arrabal. Paris: Le Bélier, 1970.
8. Lecarme J. Les critiques de notre temps et Sartre. Paris: Garnier, 1973.
9. Сартр Ж.-П. Пьесы. Послесловие С.И. Великоского. Москва: Искусство, 1967.
References
1. Sartr Zh.-P. Chelovek v osade. Moskva: Vagrius, 2006.
2. Dubnyakova O.A. Obraz materi vo francuzskom romane (F. Moriak, S, de Bovuar, L. Sal'veir). Romanskie tetradi. Moskva: Yazyki narodov mira, 2020: 136 - 146.
3. Sartr Zh.-P. P'esy. Moskva: Flyuid, 2008.
4. Morua A. Ot Montenya do Aragona. Moskva: Raduga, 1983. Available at: http://17v-euro-lit.niv.ru/17v-euro-lit/morua-franciya/zhan-pol-sartr.htm
5. Boros M.-D. Un séquestré. L'homme sartrien: Étude de thème de la séquestration dans l'oeuvre littéraire de Jean-Paul Sartre. Paris: Nizet, 1968.
6. Contat M., Rybalka M. Les écrits de Sartre: Chronologie, bibliographie, commentée. Paris : Gallimard, 1970.
7. Pillement G. Le théâtre d'àujourd'hui: De Jean Paul Sartre a Arrabal. Paris: Le Bélier, 1970.
8. Lecarme J. Les critiques de notre temps et Sartre. Paris: Garnier, 1973.
9. Sartr Zh.-P. P'esy. Posleslovie S.I. Velikoskogo. Moskva: Iskusstvo, 1967.
Статья поступила в редакцию 31.03.22
УДК 821.512.145
Nadyrshina L.R., Cand. of Sciences (Philology), senior research associate, G. Ibragimov Institute of Language, Literature and Art Tatarstan Academy of Sciences
(Kazan, Russia), E-mail: leysan_tatar@mail.ru
EPIC TRENDS IN THE TATAR POEM OF THE 1960S-1980S. The article is devoted to the study of the process of revival of epic traditions in the Tatar poem of the 1960s-1980s. Based on the material of the lyric-epic heritage of Sibgat Hakim, Adip Malikov, Mars Shabaev, etc. the main trends in the development of the Tatar epic poem are highlighted. The article notes that new genre strategies in the works of these authors are primarily associated with the synthesis of artistic principles of socialist and critical realism, the search for ways to overcome ideological canons, the actualization of national themes, etc. Representing a poetic transcription of the most important industrial events in the history of the Soviet state, the epic poems of the studied period are characterized by the refraction of these events in the fate of an individual and the Tatar people as a whole. The structure of the works actively includes lyrical and philosophical inserts with national semantics, the narrative often turns into a lyrical monologue of the author himself - a participant in the historical process, a representative of his nation. As a result of the study, two scenarios of the development of an epic poem in the Tatar literature of the 1960s-1980s were identified: the reconstruction of the historical chronicle within the framework of socialist realist canons and the reproduction of epochal events through the prism of the fate of a person / people.
Key words: genre, poem, epic traditions, Tatar literature, realism, Tatar poetry, epic poem.
Л.Р. Надыршина, канд. филол. наук, ст. науч. сотр. Института языка, литературы и искусства имени Г. Ибрагимова Академии наук
Республики Татарстан, г. Казань, E-mail: leysan_tatar@mail.ru
