CC BY
51
мя военных действий, Густав Адольф опирался на такие новые элементы, какие ему доставило состояние цивилизации в начале XVII в.; пользуясь опытом своих современников, работами своих ближних предшественников, равно как указаниям бывшим на его службе просвещенных офицеров и юристов (достаточно назвать Гуго-Гроция), он умело черпал прекрасные образцы и примеры у древних народов, особенно у римлян, в военном деле, в военных законах. И, во всем заботливо поднимая нравственный и религиозный дух солдат в армии и улучшая их материальный быт, он мог требовать взамен беспрекословного повиновения своей воле, при таких условиях только и мог быть устранен в шведском войске варварский обычай награждать войска добычею посредством разграбления взятого приступом города» (6, 7-8).
Как видим, создание новых принципов поведения солдата в районе военных действий и по отношению к мирному населению происходило на прочном фундаменте мирового опыта, краеугольными камнями которого были донесение до солдат положительного исторического опыта и меры по подъему и укреплению нравственного и религиозного духа.
Но такое стало возможным только при соблюдении ряда условий. Прежде всего это нашло свое выражение в осознании того, что честь солдата заключается не в размере его денежного содержания, а в доблестном исполнении им своего долга по защите своей страны. Соблюдало сь уважительное отношение к солдату как к должностному лицу, имеющему обязанности и права соответственно занимаемой должности.
В результате всего этого появились зачатки основных направлений, определивших авторитет власти и уважение в обществе к ее представителям:
- уважение свободы личности и ее неприкосновенности (8, 67) со стороны власти;
- правовая регламентация прав и обязанностей чиновников;
- строгое следование закону при исполнении служебных обязанностей;
- неотвратимость наказания за нарушение установленных законов и правил;
- нравственное воспитание чиновников.
Для России традиционно сильно влияние нравственных начал в сфере государственного управления. Это не только было обусловлено престижностью «царевой» (государственной) службы и послужило основой для формирования своеобразного кодекса чести, само состояние всей системы государственности всегда зависит от нравственности ее чиновников. Как видим, воспитание и развитие духовно-нравственных основ у чиновника любого ранга на современном этапе развития Российского государства является одной из приоритетных задач. Это актуально и для органов внутренних дел, сотрудники которых, находясь под пристальным вниманием общественности, олицетворяют собой лицо «служивого» человека. По его поведению
и отношению к служебному долгу в общественном сознании формируется отношение ко всей государственной власти.
ЛИТЕРАТУРА
1. Авдеева Ю. Н. Феномен бюрократии в современных социальных системах: дис. ... канд. филос. наук. - М., 1999.
2. Артемов В. М. Правопорядок в современном российском обществе: концептуальные обоснования и инновации: монография. - М., 1998.
3. Бердяев Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма. -М., 1990.
4. БердяевН. А. Судьба России опыты по психологии войны и национальности. - М., 1990.
5. Бобровский П. О. Местничество и преступления против родовой чести в русской армии до Петра 1. - СПб., 1888.
6. Бобровский П. О. К характеристике военного искусства и дисциплины в войсках XVII и начала XVIII столетия. -СПб., 1891.
7. Большакова О. В. Российская империя: Система управления (Современная зарубежная историография): аналитический обзор / отв. ред. В. М. Шевырин. - М., 2003.
8. Лабоцкая И. Е. Духовные факторы в русской философии права XIX - нач. XX вв.: социально-философский аспект: дис. ... канд. филос. наук. - М., 2004.
9. Парето В. Компедиум по общей социологии // Политология: хрестоматия / сост. М. А. Василик. - М., 1999.
10. Соловьев А. Этика бюрократии: постсоветский синдром // Общественно-политические системы. - 1995. - № 4.
11. Теория и практика социального управления: словарь-справочник / авт.-сост. Е. Ф. Яськов. - М., 1997.
12. Яськов Е. Ф. Российская бюрократия и бюрократизм (XIV - 60-е годы XVIII века): монография. - М., 2002.
ЭМПИРИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ ОСОБЕННОСТЕЙ НРАВСТВЕННОПРАВОВЫХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ
Канд. юрид. наук С. П. Рожков
Сибирский юридический институт МВД России,
г. Красноярск
В исследовании особенностей нравственно-правовых представлений приняли участие 90 человек в возрасте от 18 до 45 лет (студенты, курсанты, юристы, экономисты, бухгалтеры). В соответствии с гипотезой и задачами исследования, респонденты были разделены на группы: студенты-юристы (гражданские): 30 человек в возрасте от 18 до 21 года, из них 15 юношей и 15 девушек; студенты-юристы (сотрудники ОВД): 30 человек в возрасте от 18 до 21 года, из них 15 юношей и 15 девушек; работающие законопослушные граждане (юристы, экономисты, бухгалтеры): 30 человек в возрасте от 24 до 45 лет, из них 15 мужчин и 15 женщин.
В целях изучения особенностей нравственно-правовых представлений у жителей Красноярского края была использована анкета по методу М. И. Воловиковой*.
* ВоловиковаМ. И. Нравственно-правовые представления в российском менталитете // Психологический журнал. - 2004. -№ 5. - С. 16-31.
Обработка данных, полученных по методике М. И. Воловиковой, проводилась по схеме, представленной в этом же исследовании. Все вопросы были разделены на три группы: 1) диагностирующие общий показатель уровня нравственно-правовых представлений; 2) диагностирующие знание, понимание законов и прав граждан; 3) диагностирующие возможность использовать закон в качестве психологической переменной. Характер ответов на данные вопросы соотносился с уров-невыми особенностями выделенных показателей: по первому - доконвенциональный, конвенциональный и по-стконвенциональный уровни; по второму - слабый, средний и сильный (достаточный); по третьему - уровни, когда закон нарушать нельзя ни при каких обстоятельствах; когда закон можно нарушить в экстремальных обстоятельствах; когда закон можно нарушить по высшим этическим принципам. Подсчитывалось количество ответов, соответствующих тому или иному уровню нравственно-правовых представлений по каждой группе респондентов. В описательной части исследования оперировали процентным соотношением полученных ответов.
В интерпретации нравственно-правовых суждений, а именно в процедуре отнесения этих суждений к до-преднравственному, преднравственному, конвенциональному или постконвенциональному уровням нравственно-правовых представлений мы опирались на данные, приведенные М. И. Воловиковой. Ссылаясь на интерпретацию Тапп, М. И. Воловикова приводит следующий пример. В частности, при ответе на вопрос: «Что бы случилось, если бы не существовало законов?» - аргументация необходимости наказания преступника как гарантии физической безопасности граждан позволяет отнести этот ответ к доконвенциональному уровню развития правового сознания. Предположение о наступлении анархии, хаоса и беспорядка в обществе, не регулируемом юридическим законом, считается ответом второго, конвенционального уровня. Если ответ строится на утверждении, что члены социума должны руководствоваться в своем поведении принципами, причем проводится различение юридического закона и моральных принципов, то такой ответ относится к третьему, пост-конвенциональному уровню развития правового сознания. Подобная интерпретация приводится и относительно ответов на другие вопросы. Именно на такую интерпретацию мы и опирались при проведении процедуры контент-анализа и соотнесения нравственно-правовых суждений с определенным уровнем правосознания.
К первому уровню развития нравственных суждений применительно к правовому сознанию граждан были отнесены ответы, в которых зафиксирована идея о том, что правовые нормы - это нечто внешнее для человека, и он им следует лишь под давлением авторитета или из-за страха наказания. В частности, это такие формулировки, как: «люди должны соблюдать закон, иначе они могут быть наказаны», «закон нужен для того, чтобы устрашить тех, кто собирается совершить преступление», «я соблюдаю закон, поскольку боюсь оказаться в тюрьме». Такие ответы составили 35% от всей выборки.
Следующую группу составили респонденты, чьи ответы соответствовали второму уровню развития нравственных суждений. Ответы фиксировали конвенциональный уровень развития правосознания: поддержание норм, желание соответствовать стереотипам, принятым в обществе, стремление к отношениям доверия, уважения и лояльности. К числу такого рода фраз нами отнесены такие, как: «если мы не будем соблюдать закон, наступит разгул анархии», «закон нужно соблюдать, чтобы был порядок», «я соблюдаю закон, потому что большинство членов общества поступают именно так», «закон нужен для того, чтобы регулировать жизнь общества», «закон создан для того, чтобы был порядок и мир в обществе» и т. п. Такие ответы составили 47% от всей выборки.
Оставшиеся ответы были нами разделены на две группы. Во-первых, часть суждений мы отнесли к посткон-венциональному уровню развития правового сознания, поскольку в них нашли отражение идеи, связанные с важностью закона как инструмента, призванного блюсти права граждан, давая им возможность реализовать свои возможности. В частности, это были такие формулировки, как: «закон необходим для соблюдения прав граждан», «я соблюдаю закон, поскольку он регулирует права всех на жизнь, безопасность, труд и пр.», «законы нужны для того, чтобы все вопросы решались с позиции здравого смысла и справедливости, а не с позиции силы». Такие ответы составили 6% от всей выборки.
Во-вторых, в качестве самостоятельной группы были выделены суждения, которые, по мнению М. И. Воло-виковой, можно отнести к уровню, не выделенному Л. Колбергом, поскольку характерен именно для отечественной выборки - доконвенциональному уровню. Это те случаи, когда закон по степени участия в жизни становится как бы не существующим, фиксируется негативное отношение к правовой норме: «законы нам совершенно не нужны», «мне от законов ни жарко, ни холодно», «законы нужны, чтобы их нарушать» и др. Такие ответы также составили 6% от общей выборки.
Полученные по уровневым характеристикам нравственно-правовых суждений данные свидетельствуют о том, что в данных группах респондентов доминируют суждения, соответствующие конвенциональному уровню нравственно-правовых представлений, далее - суждения, соответствующие преднравственному уровню развития, а количество респондентов с доконвенциональ-ным и постконвенциональным уровнями нравственноправовых суждений одинаково. Эти данные в целом не противоречат результатам, полученным другими исследователями (Воловикова, 2004).
Помимо характеристики общего уровня нравственно-правовых представлений мы проанализировали еще несколько показателей нравственно-правовых представлений, которые также были выделены в других эмпирических исследованиях. К таким показателям, в частности, были отнесены: знание закона (вопросы 10-13), возможность использования закона в качестве психологической переменной (вопросы 6, 8, 9, 20, 21) и близкий по смыслу показатель готовности подвергать закон сомнению (вопросы 17, 18, 19 и 21, 22). Эти показатели рас-
сматривались как дополнительные характеристики особенностей нравственно-правовых представлений.
Результаты, полученные по показателю знания закона (уровень определялся как «слабый», «средний» и «высокий» согласно специфике ответов на соответствующие вопросы), демонстрируют, что 67,8% респондентов слабо знают закон. На уровне ответов на соответствующие вопросы анкеты это выглядит следующим образом: «знаю, что какие-то права есть, а какие точно - понятия не имею», «те, что записаны в Конституции», «какая разница какие права, ими нельзя воспользоваться» и пр. 17,7% респондентов демонстрировали «средний» уровень знания закона, который выражался в суждениях, связанных с называнием отдельных существующих прав граждан и приписыванием несуществующих, отсутствующих. Последняя, самая малочисленная группа респондентов (14,5%) в своих суждениях демонстрировала относительно полное знание прав гражданина.
В целом данные по такому показателю особенностей нравственно-правовых представлений, как знание закона, свидетельствуют о том, что большинство респондентов отличаются слабым знанием закона, о правах граждан они имеют абстрактное представление.
По показателю возможности использования закона в качестве психологической переменной, который соотносится с общей характеристикой российского правосознания - опорой на нравственные принципы и фиксируется по ряду вопросов, в частности по вопросу: «Может ли человек нарушить закон и при этом быть правым?» - были получены следующие данные. Подсчитывалось количество ответов следующих типов: «нельзя», «в экстремальных обстоятельствах», «по высшим этическим принципам».
Обнаружено относительно небольшое (8%) от всей выборки количество респондентов, которые декларируют тезис о том, что «закон нарушать нельзя ни при каких обстоятельствах», 45,3% респондентов отмечают, что закон можно нарушить в экстремальных обстоятельствах («когда голодает ребенок», «когда могут погибнуть люди», «когда умирает человек» и пр.), а остальная часть выборки (46,7%) считает, что закон можно нарушить по высшим этическим принципам: «ради справедливости», «если этот закон противоречит общечеловеческим принципам» и др.
Полученные данные свидетельствуют о том, что закон для большинства респондентов не представляется незыблемой реальностью, его вполне можно нарушить, если это обусловлено либо экстремальными обстоятельствами, либо по высшим этическим принципам. При этом не подвергается сомнению уверенность в собственной правоте. В целом это соответствует и данным, полученным в исследовании М. И. Воловиковой, где также интерпретируется данная ситуация. В частности, подчеркивается, что аргументация в пользу соблюдения закона свидетельствует о высоком уровне развития правового сознания, а противопоставление нравственности юридическому закону представляет самый низкий - до-конвенциональный уровень нравственно-правовых суждений. Личность становится субъектом права, когда при-
ходит к пониманию ценности закона, тогда как с представлениями о возможности использовать закон в качестве психологической переменной связана опасность утраты субъектности, которая иллюстрируется таким примером: «в основном законы нужны “им”, чтобы нас ограничивать». Когда закон становится «внешним» для людей, подчеркивает М. И. Воловикова, они сами перестают быть субъектами права.
Таким образом, в результате анализа особенностей нравственно-правовых представлений для всей выборки было обнаружено, что по уровню нравственно-правовых представлений большинство респондентов относится к конвенциональному уровню, который свидетельствует о том, что, по мнению респондентов, законы служат поддержанию общественного порядка, их нужно исполнять, чтобы избежать хаоса и анархии; даже если закон несправедлив, его следует исполнять до отмены этого закона конституционным путем. Вместе с тем обнаружена тенденция рассматривать закон как психологическую переменную, которая свидетельствует о докон-венциональном уровне развития нравственно-правовых представлений. Такой противоречивый статус уровня нравственно-правовых представлений может рассматриваться как специфика отечественного правосознания, которая подчеркивается многими исследователями.
ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ РАБОТЫ ПО ПОВЫШЕНИЮ УРОВНЯ АДАПТАЦИИ МОЛОДЫХ СПЕЦИАЛИСТОВ В ПОДРАЗДЕЛЕНИЯХ ОВД
М. С. Шуклин
Уральский юридический институт МВД России,
г. Екатеринбург
Результаты социально-психологических исследований, проводимых кафедрой профессиональной педагогики и психологии Уральского юридического института МВД России с 2003 г., отражают: совокупность факторов, определяющих процесс потенциальной кадровой текучести в группах среднего и высшего уровней образования предстоящего (на момент исследования) выпуска 2004 г.; процесс текучести кадров среди молодых специалистов - выпускников ведомственных образовательных учреждений, сотрудников практических подразделений ОВД г. Екатеринбурга, а также факторов, влияющих на трудовую адаптацию данной категории сотрудников органов внутренних дел.
На основании полученных результатов был сделан вывод, что ряд существенных условий, влияющих на уровень текучести кадров и степень адаптации молодых сотрудников, включает в себя: размеры заработной платы (номинальной и реальной), уровень и профиль полученного образования, возраст человека, место жительства и место прохождения службы, уровень конфликтности отношений сотрудников в коллективе и между сотрудниками и руководством ОВД. Кроме указанных фак-
