CC BY
56
Russian psychological journal • 2016 vol. 13 # 1
УДК 159.923
ЭМПИРИЧЕСКАЯ ИЛЛЮСТРАЦИЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ С. Н. ШПИЛЬРЕЙН ЧЕРЕЗ 100 ЛЕТ
Тащёва Анна Ивановна Бедрединова (Гриднева) Светлана Валерьевна
В материалах описывается значение базовых представлений в исследованиях Сабины Шпильрейн для современной практики консультирования клиентов.
В последние десятилетия история трагической жизни и творчество Сабины Шпильрейн привлекают внимание российских и зарубежных специалистов: психоаналитиков, журналистов, краеведов, историков.
Сабина Шпильрейн - одна из пионеров психоанализа, долгое время бывшая забытой ученица К. Юнга и З. Фрейда, ныне получила международное признание. Ее жизнь оказалась разделенной на три равные по продолжительности части. Первые 19 лет она прожила в России (Ростов-на-Дону и Варшава), а последние годы - в СССР (преимущественно в Ростове-на-Дону). Между этими периодами она жила в Швейцарии, Германии и Австрии.
Также в материалах приведен случай работы с клиенткой. Методический инструментарий был представлен тестами С. Розенцвейга, Р. Томаса, «Несуществующее животное» и CAST (тест для исследования взрослых детей алкоголиков), опросниками А. И. Тащёвой «Атрибутивное сопровождение общения», «Ретроспективная рефлексия конфликтов», «Терапия как отрезок прямой», тестом «Мой любимый Цветок», традиционными тестами («мотивами») символдрамы.
В результате работы с клиенткой всего было зафиксировано 139 позитивных эффектов, главные и наиболее устойчивые из них можно свести к следующим: 1) у девушки появилась уверенность в себе, в собственных умственных способностях; 2) исчезло постоянное внутреннее напряжение, а с ним и навязчивые движения; 3) научилась управлять своими эмоциями в стрессовых ситуациях; 4) оптимизировались ее взаимоотношения с близкими, и изменился характер ее общения с людьми; 5) клиентка стала получать радость от общения с людьми и от жизни в целом; 6) девушка приняла свою неидеальность как данность, а не как «абсолютную трагедию»; 7) осознала свои границы и возможности и др.
Ключевые слова: Сабина Шпильрейн, ученица психоаналитиков, К. Юнг, З. Фрейд, психоанализ, Ростов-на-Дону, насилие в семье, супружеские конфликты, истерия, шизофрения, психоаналитик.
Введение
Уникальная судьба удивительно талантливого, ненормативно искреннего человека с многократно раненной душой, позволившего себе попытаться испытать счастье женщины. Воспитанная в высокообразованной родительской семье с жесткими до жестокости (публичные физические и психологические наказания детей, жены и пр.) взаимоотношениями, где частыми были супружеские конфликты родителей, тяжелыми ее длительные ссоры с отцом, «любимым с болью», и с дистанцированной матерью, Сабина проявила ранний устойчивый интерес к сексуальным проблемам, испытала влюбленность в дядю-врача [7].
С юношеского возраста испытывавшая мучительные душевные переживания, С. Н. Шпильрейн стала едва ли не самой известной пациенткой ведущих психоаналитиков XX в. (З. Фрейд, К. Юнг), работала в психиатрической клинике у Э. Блейлера (Цюрих), в психоневрологической клинике К. Бонхэфера (Берлин), занималась психоанализом у К. Г. Юнга (Цюрих) и 3. Фрейда (Вена), сама была психоаналитиком известного психолога Ж. Пиаже, а затем - одним из самых авторитетных психоаналитиков России, членом Президиума Русского психоаналитического общества [3, 15, 18].
Основные заслуги С. Н. Шпильрейн можно кратко обозначить следующим образом: она описала двойственность сексуального влечения, предвосхитив «вплоть до деталей» концепцию инстинкта смерти З. Фрейда; обосновала возможность использования психоанализа у больных шизофренией; впервые описала такие механизмы психологической защиты, как феномен проекции, феномен «обращения в противоположность», феномен, позже названный Мелани Клейн «проективной идентификацией»; она повлияла на кристаллизацию идей К. Г. Юнга, в частности, в отношении его концепции «коллективного бессознательного», базовых проблем психоаналитической терапии - «переноса и контрпереноса» [1, 2, 3, 7 и др.].
Прошло более 100 лет с момента опубликования работ С. Н. Шпильрейн, но практика консультирования клиентов вновь и вновь свидетельствует о справедливости ее базовых представлений. Приведем наш случай работы с клиенткой Л. П. [8, 9, 10, 11].
Опыт работы с клиенткой
АНАМНЕЗ. Девушке 19 лет, студентка гуманитарного вуза, единственный ребенок в семье с властной, жесткой мамой-руководителем; с мягким, бесконечно виноватым перед женой папой - «простым инженером», мастером на все руки, склонным к алкоголизму, и с бабушкой - операционной медсестрой.
Мама после родов вышла на работу на пятнадцатый день - ребенка отдали в детские ясли, затем - в детский сад, к которым она привыкала с трудом и где часто болела. Одноразовые кормления грудью практиковались перед сном до 14-ти месяцев и прекратились, потому что ребенок давно и болезненно кусал материнскую грудь.
Когда девочке было 6 лет, мать развелась с ее отцом и торжественно заявила перед родственниками, что воспитает ребенка одна не хуже, чем с ним.
Первые два года в школе девочка училась на «отлично», но, когда у нее появились и другие оценки, мама повесила ремень в дверном проеме в комнату дочери и «в нужное время угрожающе показывала на него, иногда зло и жестоко била дочь» (здесь и далее слова клиентки даны курсивом, в кавычках. - Прим. авт.). Ремень висел и в течение семи лет после отъезда матери в квартиру нового мужа, девушка сняла его только после начала работы с психологом.
Мама долго встречалась с соседом, а когда девочке исполнилось 14 лет, вышла за него замуж. Отношения с мужем матери у клиентки были и остаются внешне хорошими: он задаривает ее подарками, искренне заботится о ней, хотя бывает «излишнезанудлив и правилен». Сначала вчетвером жили в квартире бабушки. Год назад мама получила квартиру. Девушка живет с бабушкой, которая безуспешно пытается контролировать ее режим, по собственной инициативе и по своим правилам «убирает» в ее комнате, что неизменно вызывает открытую вербальную агрессию со стороны внучки. Практически каждая такая уборка заканчивается ссорой, сопровождаемой упреками и взаимными обидами.
С отцом, которому в свое время мать и его вторая жена отказали в более частых встречах с дочерью от первого брака, девочка встречается раз в году, в день ее рождения, в течение 5-20 минут. Отца девушка характеризует как человека доброго, заботливого; очень дорожит «пусть публичными встречами с ним».
Клиентка с отличием окончила школу, также учится в вузе, внешне она кажется успешной. Девушка характеризует себя как «добросовестную, аккуратную, приветливую, не умеющую отказывать, выполняющую в срок и качественно абсолютно все просьбы». Она боится не оправдать доверия педагогов и сверстников, поэтому, откладывая собственные дела на глубокую ночь, спала зачастую по 2-4 часа в сутки. Чтобы не заснуть, она часами принимала контрастный душ или до изнеможения занималась гимнастикой.
В целом, физически девушка здорова, но жалуется на «генетически» плохую кожу: она, как и мать, склонна к жирной себорее и фурункулезу. По поводу фурункулеза за 7 месяцев до обращения к психологу она и мать
бесполезно лечились аутогемотрансфузиями; она постоянно и с ничтожным эффектом использовала дорогую лечебную косметику.
Клиентка рассказала, что по ее мнению, по-настоящему ее никто не знает. В ее личную жизнь частично была посвящена школьная подруга, которая, поступив в другой вуз, «предала дружбу, так как без видимых причин, очень болезненно, грубо и неожиданно прервала отношения». С первого курса к девушке испытывают интерес две однокурсницы, «в симпатиях которых она почти не сомневается, но и им ничего о себе рассказать не смеет, опасаясь, что они не поймут, заподозрят психическую патологию или расскажут кому-то об этом». По своей инициативе она не вступала во взаимоотношения и с другими людьми; в течение последних 4,5 лет ни с кем не говорила по душам - окружающие, полагала она, воспринимают эту ее особенность как скромность.
Относительно спокойно она чувствовала себя лишь в общении со стариками и маленькими детьми, а также закрывшись на ключ в своей комнате.
Девушка давно ощущает усталость от жизни: она «с ужасом, разбитой просыпается по утрам, думая, что снова предстоит серый утомительный день, а потом - страшная ночь, с напряженной работой и слезами от бессилия, от осознания ненужности и бессмысленности ее жизни». Она плакала у себя в комнате по 6-8 часов, засыпая в изнеможении, чтобы проснуться по будильнику ровно в отмеренное ею время. Очень редко у нее были подъемы настроения, но «в эти часы жизнь казалось ей хорошей, перспективы - радужными, люди - просто замечательными».
В последнее время ее состояние ухудшилось на фоне приближающейся сессии: участились слезы, все больше сил требовалось для того, чтобы «держать себя в руках», но это получалось гораздо хуже, чем прежде. Несколько раз она лишь случайно не попала под автомобили, при этом «почти спокойно подумала, что было бы неплохо умереть именно так: быстро. Ведь нет человека - нет проблем!».
ЗАПРОС КЛИЕНТКИ: 1) «снять депрессивное состояние и чувство абсолютной усталости от жизни»; 2) «убрать "барьеры" между нею и людьми, научить ее общаться с окружающими, быть открытой им»; 3) «избавить ее от патологической потребности быть идеальной и абсолютно соответствовать ожиданиям окружающих».
Во время первого сеанса девушка бессильно плакала, как плачут действительно уставшие от жизни, измученные люди. Ее рассказ сопровождался навязчивыми движениями: покусываниями губ, слизистой полости рта и т. д.
Обращали на себя внимание и искусанные ногти на руках, синие круги под глазами, явно нездоровая, воспаленная кожа лица, старательно прикрытая макияжем и пр.
Внешний вид клиентки, ее поведение, анамнез и косвенно высказанные суицидальные мысли преднамеренно не обсуждались с нею на этой встрече, хотя, несомненно, требовали срочной квалифицированной патопсихологической диагностики. Из заключения патопсихолога следовало, что у девушки выражены депрессивный и истероидный радикалы, однако депрессия не носит явно эндогенного характера. Состояние клиентки не требовало срочной госпитализации и медикаментозной терапии, ей были показаны психологическое консультирование и символдрама (КПО - кататимно-имагинативная психотерапия).
В качестве диагностических и, одновременно, психокоррекционных методов использовались: наблюдение, тестирование, анализ дневниковых записей клиентки за 4,5 года.
Методический инструментарий
Методический инструментарий был представлен тестами С. Розенцвейга, Р. Томаса, «Несуществующее животное» и CAST (тест для исследования взрослых детей алкоголиков), опросниками А. И. Тащёвой «Атрибутивное сопровождение общения», «Ретроспективная рефлексия конфликтов», «Терапия как отрезок прямой», тестом «Мой любимый Цветок», традиционными тестами («мотивами») символдрамы [8, 9, 13].
ПЕРВИЧНЫЙ ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ СТАТУС КЛИЕНТКИ. Выросшая в алкогольной, а затем неполной семье с властными мамой и бабушкой, нацеленная на непременный успех «во что бы то ни стало», девушка эгоцентрична, демонстративна; имеет нестабильную, условную, преимущественно заниженную самооценку, выраженные нарциссические и омнипотентные нарушения, суицидальную готовность. Ей свойственны: неотреагирован-ная, выученная, тщательно скрываемая вербальная агрессия; отсутствие навыков проявления спонтанности, импульсивности; дисфункциональные взаимоотношения с родителями и, прежде всего, с матерью; непонимание матери, непринятие мотивов ее поведения, неотработанность детских обид; страх матери, ее возможного осуждения; неумение выражать собственные позитивные и негативные чувства, эпилептоидность; неприятие собственного образа Я; непроработанность отношений с людьми противоположного пола, выраженный страх этих отношений и одновременная бессознательная готовность к ним.
Девушка явно переоценивает роль других людей в своей жизни, недооценивает собственную роль и роль обстоятельств. Ее реакции избыточно часто носят самозащитный и недостаточно часто - упорствующий характер. В стрессогенных ситуациях ей свойственны инфантильные реакции и реакции, констатирующие «комплекс ущербности», явно пассивная жизненная
позиция. Существенно различаются способы ее внутренней и внешней самопрезентации. Уровень ее социальной адаптации превышает норму и свидетельствует о выраженной конформности клиентки, тот же показатель «для нее самой» - ниже возрастной нормы и свидетельствует о значительной внутриличностной конфликтности.
Клиентка была убеждена, что проявления агрессии в любой форме недопустимы для воспитанного человека, поэтому она тщательно, иногда ценой неимоверных усилий, скрывала проявления негативных чувств в адрес других. Единственными исключениями в этом смысле были бабушка и ее кот, по отношению к которым она нередко позволяла себе повышенный тон, грубое слово или «абсолютную вольность»: насильственное выставление «нахального» кота в форточку, даже когда у того были явно другие планы.
В рассказах и дневниковых записях девушки обнаруживались высказывания, свидетельствовавшие о выраженной негативной генерализации восприятия ею себя: «Я ненавижу себя за слабость, за никчемность», «Любила я себя только по праздникам, а уважать себя было не за что», «Домой еле иду, так как знаю, что измучаю себя последней руганью, изведу аэробикой в наказание за неправильное поведение»...
Будучи подростком, девочка тяжело пережила повторное замужество матери. Она остро страдала от постоянного контроля со стороны матери, бабушки и одновременно до слез боялась утерять этот контроль; постоянно ощущала свою «болезненную» связь с матерью, но сильно, «до смерти» боялась стать на нее похожей. Лишь внешняя воспитанность, «вышколен-ность», привычка «неуронить чести семьи и быть достойной мамочки» не позволяли ей явно проявлять свою неуравновешенность, нетерпимость, неуважительное отношение к людям: «Общаться не могу с людьми, потому что не доверяю никому», «Берусь выполнять любую просьбу и злюсь на просящего и на себя». Клиентка буквально ненавидела людей, которые, как ей казалось, не подтверждали ее ситуативную высокую самооценку. Особенно в этом смысле, сами о том не подозревая, «страдали» те немногие люди, к которым она сама хоть как-то была расположена.
Весь мир у нее делился («расщеплялся») только на плохое (черное) и хорошее (розовое). Эмоциональная лабильность девушки проявлялась в мощных «эмоциональных качелях»: от редких и кратких, но чрезмерно положительных чувств, когда мир вокруг казался розовым от счастья, и собственные жизненные перспективы виделись безгранично оптимистичными, она могла едва ли не мгновенно, без серьезных на то внешних причин, перейти к тяжелым депрессивным переживаниям.
У девушки было нарушено «ядро - Self - личности», что осознавалось ею как «отсутствие внутреннего стержня». Клиентка неоднократно
в беседах, в переживаемых во время сеансов образах, в описаниях сеансов (протоколы, обязательные после каждого сеанса) ссылалась на то, что «у нее нет собственных жизненных целей, поэтому она живет чужими целями, что иногда ее жизнь представлялась ей будто кино, которое она смотрит с экрана».
В начале психотерапевтической работы девушка представила себя лежащей на диване, мертвой или полуживой, холодной, с закрытыми глазами, смутно, будто со стороны видящей все, что происходит вокруг. Одета эта лежащая «мертвая царевна» была в бледно-синее платье, такое же блеклое, как она сама.
Кроме отмеченных выше признаков, о выраженной депрессии, высокой суицидальной готовности клиентки свидетельствовали практически все продукты ее деятельности. Особенно знаменательным в этом смысле стал пятый сеанс, когда девушка вместо утерянных ею накануне рисунков к мотиву «Ручей к устью» принесла рисунок, названный нами «Мотив самостоятельного водопада».
Оказалось, что в тот вечер ей в очередной раз не удалось дождаться понимания от матери: «Мама, как всегда, закрыла мне рот - захотелось захлебнуться: появилась мысль, что "нет человека и нет проблем"». Девушка обиделась на мать, но впервые сдержалась, не расплакалась, смертельно опасаясь огорчить мать. Вопреки правилу, запрещающему клиентам самостоятельное, без контроля психолога, представление образов, она, как уверяла психолога, сделала это неспециально.
В просоночном состоянии, засыпая, она представила себе следующий образ: «Слышится шум воды. Это водопад. Веет прохладой. Я стою под холодными струями водопада, но я не мерзну. Вода льется мне прямо в лицо. Я закрыла глаза, чтобы не видеть эту воду, но я ее ощущаю. Хочется захлебнуться. Просто перестать существовать. Стою на камнях. Кажется, если сделаю хоть шаг влево или вправо, я поскользнусь и упаду в быструю воду реки и разобьюсь о два острых камня, которые торчат из воды. Я не хочу испытать физической боли, так как боюсь ее. Буквально в двух шагах от водопада находится лес. Я не слышу шелест его листьев, но я ощущаю его присутствие. Мне хочется уйти в этот лес, но вряд ли я смогу это сделать: даже если я благополучно перейду через эти камни, то точно поскользнусь на камнях у края реки. Мне остается одно: закрыть глаза и стоять под этими холодными потоками воды. Хоть водопад и быстрый, вода почему-то не сбивает меня с ног. Я подняла руки вверх, как бы говоря: "Я сдаюсь, перестаньте". Но вода продолжает литься».
В приведенном отчете есть признаки ее суицидальной готовности на уровне образного сознания, непринятие собственных страшных мыслей,
«леденящий» страх смерти, ощущение иссякающих собственных сил («руки кверху»), привычное восприятие ситуации как безысходной («вода продолжает литься»). Очевидны и типичные (инфантильные, истероидные) психологические защиты клиентки: укрыться за мамой (в лесу), «не чувствовать» ощущаемого («не мерзнет от холодных струй водопада, не хочет видеть ледяную и явно опасную воду») - признак психологической анестезии, не верить в собственные силы («в любом случае мне остается только поскользнуться...»); неуспех как жизненная стратегия прогнозировался ею с завидной стеничностью, вопреки тому, что все-таки видится и слышится, чувствуется ею. Вся ее активность в образе ограничивается поднятием рук: «Я сдаюсь».
По сути, в каждом психотерапевтическом образе, во всех рисунках клиентки очевидной была тяжелая проблемность в ее взаимоотношениях с близкими и, прежде всего, с матерью. Повторяемыми признаками дис-функциональности этого «детско-родительского» неблагополучия являются следующие: абсолютное преобладание коричневого («материнского») цвета; множество огромных, недосягаемой высоты лиственных деревьев, которых настолько много, что между ними невозможно протиснуться взрослому человеку; переходящие из образа в образ корни деревьев, кустарников, полевых и комнатных цветков. Эти корни, как и диван для «спящей», вернее, «мертвой царевны», как правило, выполняли роль своеобразных «костылей», которые ее бессознательному представлялись своеобразным убежищем, средством защиты и пр.
Практически все названные выше признаки свойственны и взрослым детям из алкогольных семей [10, 11, 12, 13, 19, 20 и др.].
Традиции современного психоанализа позволили предположить, что психологические и психосоматические (кожная патология) трудности клиентки формировались на всех этапах становления личности, но преимущественно - на оральной и анальной стадиях развития, на подстадиях собственно оральной и орально-садистической, удержания и испражнения. Дисфункция в развитии личности закрепилась в ее параноидально-шизоидной и нормально-депрессивной позициях [5, 14, 16, 17].
Многообразные жалобы клиентки, данные наблюдения и объективного обследования были квалифицированы как симптомы, укладывающиеся в синдром Бодерляйн - пограничное состояние, признаком которого является депрессия, сочетающаяся с низкой, «расщепленной» самооценкой, ауто-агрессией, вплоть до суицидальных попыток, нетерпимостью, нарушениями личностного пространства и нарциссической яростью [6, 8].
С первых сеансов было очевидно: начало психологических и соматических проблем клиентки лежит в ее взаимоотношениях с матерью, поэтому именно
эти отношения, их динамика с максимально ранних этапов становления стали предметом тщательного анализа.
Однако девушка сначала была явно не готова к работе такого рода: во-первых, исходные жалобы и содержание информационного запроса клиентки не подразумевали такой работы; во-вторых, она категорически отказалась сообщить матери о самом факте работы с психологом, она была убеждена, что мать категорически откажется от встреч с психологом и осудит саму идею ее обращения за помощью; в-третьих, даже упоминание о матери вызывало у нее болезненные переживания, слезы, ситуативное усиление тревоги, напряжения, страхов, навязчивых состояний и т. д.
Пришлось работать с детско-родительскими отношениями косвенным образом; главными же задачами стали: работа с личностными границами девушки, ее межличностной дистанцией, с симбиозом на уровне «ПРО - МЫ»; помощь клиентке в самопринятии и самопонимании, т. е. расширение диапазона ее самооценок; помощь ей в позитивной генерализации восприятия себя, других людей и окружающей действительности, в расширении ее ресурсных состояний; обучение ее элементарным навыкам аутопсихотерапии.
Данные навыки чрезвычайно важны, т. к. известно, что личности с малым диапазоном средних самооценок испытывают тяжелые страхи. При избыточной близости это могут быть страхи потери своей идентичности, страх быть «проглоченным» другими - в подобных случаях человек во всех сколько-нибудь сложных жизненных обстоятельствах, с одной стороны, остро нуждается в «маме-подпорке», «маме-оценщике», а с другой стороны, так же остро мучается от бесконечного присутствия рядом человека, который постоянно самим фактом присутствия, да и своей удушающей гиперактивностью опережает его активность, напоминает о «дефектности», неполноценности уже отнюдь не младенца. В свою очередь, при слишком жестком соблюдении избыточно большой для человека дистанции, он может испытывать состояние абстиненции, одиночества и «на людях», «в толпе» переживать тягостные чувства отчужденности и покинутости. Очевидно, что привычка постоянно дистанцироваться от других, отсутствие навыков налаживания и сохранения приемлемой для обоих партнеров дистанции могут существенно осложнить жизнь человека.
По мнению современных психоаналитиков, единство «ПРО - МЫ» в норме характерно для младенца от нуля до трех месяцев. При этом дитя воспринимает себя как часть, продолжение других людей и, прежде всего, матери. Затянувшаяся близость ребенка и матери существенно затрудняет процесс нормальной десоматизации, т. е. «разделения» соматического и психического компонентов поведения. Например, малыш криком (крик как функция знака) пытается привлечь внимание матери [6]. Если мать не
реагирует, то крик может продолжаться до воспроизведения ребенком соматического симптома: посинение, удушье, судороги и т. д. В случае подкрепления подобного поведения ребенка матерью (или кем-то другим из близких) именно на этом, соматическом, уровне может закрепиться связь дитя с матерью: развивается и патологически надолго (в нашем случае - до 19-ти лет) закрепляется ощущение «ПРО - МЫ».
Исходной стратегией оказания помощи стало гуманистически ориентированное психологическое консультирование, т. к. у клиентки были острый дефицит доверительного общения и выраженная потребность в «выгова-ривании»: на фоне предшествующего многолетнего молчания в старшем подростковом и раннем юношеском возрастах, доверившись психологу, она торопилась рассказать о себе как можно подробнее, ее сложно было остановить. Позже консультативная стратегия чередовалась с коррекционной стратегией, воплощенной в символдраматической концепции (КПО - ката-тимное переживание образов Х. Лёйнера [4, 7]. Данный методический прием позволил снять изначальное напряжение, недоверие и тревогу клиентки, т. к. по сути у нее впервые в жизни появилась реальная возможность говорить с другим человеком, не опасаясь его оценивания, санкций в свой адрес, нарушения ее априорного права на соблюдение тайны самого факта обращения за психологической помощью и на соблюдение анонимности заявляемых ею проблем.
Работа осуществлялась в два цикла и состояла из 67-ми консультативных и коррекционных сеансов.
Будучи человеком добросовестным, аккуратным, склонным к рефлексии, девушка по просьбе психолога к каждому сеансу письменно фиксировала все (позитивные и негативные) изменения, которые происходили с нею.
Негативная динамика состояния оказалась ситуативной, возникала 15 раз, длилась недолго, исчезала в результате обсуждения состояния. Признаками негативной динамики являлись: несильное головокружение, ощущение приемлемой общей усталости, субъективное ощущение учащения сердцебиения, длившаяся мгновение вполне терпимая боль в области сердца. Все указанные реакции были незначительными, не требовали прерывания сеансов и прекращались к концу обсуждения пережитого образа без каких-либо специальных медицинских мероприятий.
Результаты
Субъективные и объективные критерии улучшения в состоянии клиентки появились уже после первого сеанса. Всего было зафиксировано 139 позитивных эффектов, главные и наиболее устойчивые из них можно свести к следующим:
1. У девушки появилась уверенность в себе, в собственных умственных способностях: впервые за все годы учебы она по своей инициативе взяла несколько докладов и успешно выступила не только перед однокурсниками, но и перед учителями своей школы, где проходила педагогическую практику. Она приняла свой внешний вид и стала гордиться им. С удовольствием обзавелась новой одеждой, сам вид которой прежде приводил ее в замешательство и растерянность. Она с удивлением отметила, что перестала максимально прикрываться одеждой, т. к. в этом теперь не было необходимости. Ее походка стала легкой, уверенной, будто летящей. Исчез страх темноты, и однажды она с удивлением (впервые за 19 лет!) увидела звезды на небе - поразилась их красоте и величию.
2. Исчезло постоянное внутреннее напряжение, а с ним и навязчивые движения: покусывание слизистой полости рта, обкусывание «в кровь» ногтей и губ. Перестала нервничать по пустякам. Значительно улучшилось состояние кожи лица: к 7-му сеансу (без косметических средств!) исчезли угревые прыщи, а к 10-му сеансу кожа лица приобрела персиковый оттенок.
3. Научилась управлять своими эмоциями в стрессовых ситуациях: очередную сессию сдала без прежних эксцессов (слезы дома перед экзаменами и после, плохое самочувствие, нарушения сна и т. д.).
4. Изменился характер ее общения с людьми. Раньше она чувствовала себя взрослой только в пределах бабушкиной квартиры, но уже в подъезде буквально втягивала голову в плечи и, смущаясь возможных чужих взглядов, выходила из парадного подъезда, ощущая себя ребенком, готовым каждую минуту непрерывно подстраиваться к окружающим. К 15-ому сеансу ее общение со сверстниками и старшими по возрасту и социальному статусу людьми стало ровным, с позиции «взрослый -взрослый». К 30-ому сеансу она, будучи неудовлетворенной полученной ею четверкой, впервые в жизни сама договорилась о переэкзаменовке и получила отличную оценку.
5. Клиентка стала получать радость от общения с людьми и от жизни в целом. Позволила людям чуть приблизиться к себе и сумела почувствовать, что они действительно принимают ее, что у них вполне достаточно собственных забот, чтобы не думать о ней бесконечно и не осуждать ее за каждый, даже реальный промах. Сон ее стал спокойным, соответствующим ее потребностям; утром она просыпалась теперь отдохнувшей и с явным удовольствием от предстоящего, пусть не всегда простого, дня, т. к. понимала и чувствовала, что она в силах справиться с большинством задач, которые ей нужно будет решить.
6. Девушка приняла свою неидеальность как данность, а не как «абсолютную трагедию», научилась адекватно воспринимать свои ошибки, позволила себе их иметь в принципе, «перестала страдать от самого этого наличия ошибок до изнеможения».
7. «Стала замечать в себе, в людях и обстоятельствах оттенки цветов и настроений, а не только черный и белый, видит в себе и окружающих хорошее и плохое».
8. Осознала свои границы и возможности - перестала безоговорочно и покорно принимать абсолютно все просьбы окружающих, научилась планировать свое время. В случае острой необходимости стала откладывать несрочные дела.
9. Наконец, оптимизировались ее взаимоотношения с матерью и бабушкой.
Позитивные изменения в клиентке заметили близкие (мать, отчим, отец, бабушка), однокурсницы - все, кто считал возможным сообщить ей свои впечатления.
Обсуждение результатов
Данные наблюдения за поведением девушки и результаты психодиагностического исследования полностью подтвердили устойчивую позитивную динамику в ее психологическом статусе. По сути, все сформулированные клиенткой задачи неврачебной психотерапии были успешно решены. Девушка выросла личностно, буквально расцвела физически. У нее появилась потребность «привыкнуть к себе новой», позволить осознать эти психологические новообразования и близким, попытаться строить качественно новые взаимоотношения с ними.
В качестве перспективы дальнейшей работы рассматривалась психологическая коррекция алкогольной созависимости и др. личные проблемы девушки, дальнейшая адекватизация взаимоотношений клиентки с мамой, бабушкой, отчимом, отцом.
Данный случай трижды докладывался на заседаниях постоянно действовавшей балинтовской группы при Ростовском областном центре социальной помощи семье и детям.
Заключение
Специалисты полагают, что в данном случае удачными и адекватными целями неврачебной психотерапии стали описанные выше стратегии профессионального воздействия, достаточное владение психологом техниками ведения консультативной беседы и символдрамы, глубокое понимание психологической проблематики девушки, а также - качество общения, которое
удалось организовать и поддерживать на протяжении всего времени работы с клиенткой. Несомненно, полезную роль сыграли особенности личности клиентки: ее тонкая сензитивность, богатая фантазия, развитые образное мышление и речь, «ананкастическая» добросовестность, целеустремленность, достаточный интеллект, выраженная склонность к рефлексии и высокий уровень готовности к сложной, длительной и трудоемкой работе над своими проблемами.
Литература
1. Быков Д. Я также однажды была человеком. Меня звали Сабина Шпильрейн // Комсомольская правда-на-Дону. «КП» в Ростове. - 1996. -№ 50 (171). - С. 13.
2. Быкова Ю. Сабина и «сабинянки» // Комсомольская правда-на-Дону. «КП» в Ростове. - 1997. - № 9 (182). - С. 22.
3. Ванинг А.ван. Работы одного из пионеров психоанализа - Сабины Шпильрейн // Вопросы психологии. - 1995. - № 6. - С. 66-78.
4. Лёйнер Х. Кататимное переживание образов. Методика коррекции самочувствия. - М.: Эйдос, 1996. - 253 с.
5. Обухов Я. Л. Детская агрессивность и проблемы анального характера в концепции А. Фрейд // Российский психоаналитический вестник. -1993-1994. - № 3-4.
6. Обухов Я. Л. Символдрама. Кататимно-имагинативная терапия для детей и подростков. - М.: Эйдос, 1997. - 112 с.
7. ОвчаренкоВ. И.Сабина Шпильрейн: Под знаком деструкции (1994) // Антология российского психоанализа. - М.: Флинта, 1999. - Т. 2. - С. 366-382.
8. ТащёваА. И. Опыт психологической коррекции методом символдрамы // Практическая психодиагностика и психологическое консультирование. - Ростов н/Д: Изд-во ЮРГИ, 1998. - С. 245-258.
9. Тащёва А. И. Потребность семьи в психологической помощи при переживании утраты в ситуации развода // Антология тяжелых переживаний: социально-психологическая помощь. - М.: Изд-во МГПУ, 2002. - С. 39-59.
10. Тащёва А. И., Бедрединова С. В. Своеобразие общения и недоверия в алкогольной созависимой семье // Материалы международной конференции «От истоков к современности: 130 лет организации психологического общества при Московском университете»: Сборник материалов юбилейной конференции. В 5 томах / Отв. ред. Д. Б. Богоявленская. - М.: Когито-Центр, 2015. - Том 3. - С. 246-249.
11. Тащёва А. И., Бедрединова С. В. Созависимость девушек из алкогольных семей в зеркале проблемного поведения // Материалы V! Между-
народной научной конференции «Психологические проблемы современной семьи»: сборник тезисов / Под ред. О. А. Карабановой, Е. И. Захаровой, С. М. Чурбановой, Н. Н. Васягина. - Москва, Звенигород, 2015. - С. 1259-1264.
12. Тащёва А. И., Гриднева С. В. Восприятие детьми семейного насилия // Психология и право. - 2013. - № 1. - С. 134-144.
13. Тащёва А. И., Гриднева С. В. Новая интерпретация результатов САБТ - теста для исследования взрослых детей из алкогольных семей // Гуманитарные и социально-экономические науки. - 2014. - № 5. - С. 86-94.
14. Тащёва А. И., Малышко Л. Н., Бедрединова С. В. Агрессивность у детей восьми лет из полных и неполных семей // Российский психологический журнал. - 2015. - Т. 12. - № 2. - С. 17-23.
15. Эткинд А. М. Эрос невозможного. История психоанализа в России. - М.: Гнозис-Прогресс, 1993. - 463 с.
16. Abakumova I. V., YermakovP. N. On development of a tolerant personality in multicultural education // Questions of Psychology. - 2003. - I. 3. -pp. 78-82.
17. AfanasenkoI. V., TashchevaA. I., GabdulinaL. I. System of values of the youth in the light of its social frustration // The Social Sciences. - 2015. - 10 (6). -pp. 1287-1290.
18. Cremerius J. Sabina Spielrein - ein frühes Opfer der psychoanalytischen Berufspolitik // Forum der Psychoanalise. - 1987. - 3. - pp. 127-142.
19. Gridneva S. V., Tashcheva A. I. Patterns of adolescent coping with domestic violence // International Journal of Psychology. - 2012. - V. 47. - pp. 386386.
20. Gridneva S. V., Tashcheva A. I. Traditions of family mutual relations in the context of Beslan's terrorist attack // Virtual Presentation at the ICEEPSY International Conference on Education & Educational Psychology. - Kyrenia: Elsevier Ltd. Procedia - Social and Behavioral Sciences, 2014.
