CC BY
64
У. Хоффманн-Ланге
Элиты в Германии: Исторические изменения и актуальные вызовы
Аннотация. В статье анализируется воздействие социальных и политических изменений на развитие немецких элит, их структуру и менталитет. Особое внимание уделено объединению Германии в 1990 г. Этот опыт был уникален, поскольку имело место вхождение бывшей ГДР в прочно устоявшийся западногерманский демократический порядок, что повлекло за собой «трансфер элит».
Abstract. The article analyzes the impact of social and political change on the development of German elites, their structure and mentality since the early 20th century. Special attention is paid to the unification of Germany in 1990. It was unique, being achieved by the incorporation of the former GDR into the well-established West German democratic order, which resulted in considerable «elite transfer».
Ключевые слова: немецкие элиты, изменения в элитах, «трансфер элит», изменения режима, политический класс, профессионализация политики, политический протест. Keywords: German elites, еlite change, еlite transfer, Regime change, рolitical class, рrofessionalization of politics, рolitical protest.
Введение: общественные и политические перемены как двигатель элитных изменений
В Германии потрясения XX в. оставили глубокий след в политической и общественной жизни. За это время страна пять раз пережила смену политического режима. После проигранной
Первой мировой войны на смену Германской империи пришла Веймарская республика. В 1933 г. национал-социалисты установили фашистский режим. Сокрушительное поражение немецкого рейха во Второй мировой войне и переход власти к войскам союзников (СССР, США, Великобритания, Франция) привели к полной утрате суверенитета страны. Последовало разделение Германии и отделение ее восточных районов, которые были частично присоединены к Польше, частично к Советскому Союзу. Западные союзники с 1945 по 1949 г. способствовали созданию в своей оккупационной зоне режима либеральной демократии и в итоге позволили летом 1949 г. образоваться Федеративной Республике Германии. Одновременно в Восточной Германии в условиях советской оккупации было учреждено коммунистическое государство с централизованным плановым хозяйством - Германская Демократическая Республика. В ноябре 1989 г. коммунистический режим в ГДР рухнул. После короткого переходного периода осенью 1990 г. последовало присоединение пяти земель ГДР и Восточного Берлина к ФРГ. В результате режим либеральной демократии был установлен и в Восточной Германии.
Немецкая история свидетельствует о том, что при резких сменах режима элиты играют ключевую роль. Также вследствие военных конфликтов в этом процессе частично участвуют и внешние элиты, как это было в Германии после 1945 г. Смена режима всегда включает и кадровые перемены. Ведет ли смена режима к существенным изменениям внутри политических элит? Ответ на этот вопрос во многом зависит как от характеристики старого и нового режимов, так и от структуры общества. Это подтверждается опытом Германии и других посткоммунистических стран [Hoffmann-Lange, 1997; Elite safter.., 2000]. В свою очередь при политической стабильности смена элит происходит непрерывно и состоит прежде всего в замене старого руководящего персонала более молодым.
Учитывая бурную историю Германии в завершившемся столетии, в центр анализа следует поставить вопрос о причинах преемственности и изменений в немецких элитах. И здесь можно обратиться к соображениям двух основателей теории элит -
Вильфредо Парето и Гаэтано Моски. Оба они занимались вопросами изменений в элитах, но ставили в центр своих размышлений два различных объяснительных подхода. Парето интересовался прежде всего вопросом: при каких условиях господствующие элиты могут успешно противостоять вызовам контрэлит? В качестве таких условий он рассматривал две основные поведенческие стратегии. С одной стороны, это готовность сохранить собственную власть посредством принуждения, с другой - способность путем диалога, тактических уступок и манипулирования массами держать в страхе потенциальные контрэлиты. Первый тип элит Парето в духе Макиавелли называл элитой львов, второй - элитой лис. Парето предполагал, что слишком активные действия элиты в том или другом направлении могут способствовать приходу к власти контрэлиты, и в результате действующая элита рано или поздно будет свергнута [Беш1а, 2001, р. 71-74]. В противоположность этому мнению Мос-ка в своем историческом анализе изменений в элитах полагал, что подорвать легитимность существующей элиты и обеспечить подъем новой могут общественные изменения. Это произойдет в том случае, если старая элита будет не в состоянии приспособиться к новым реалиям и удержаться у власти через связь с новыми общественными группами.
И хотя эти соображения классиков содержат лишь некие общие моменты, в их размышлениях наличествуют важные объяснительные факторы. Оба приведенных мнения позволяют полагать, что элиты должны сочетать разнообразные компетенции, а также демонстрировать значительную гибкость, чтобы, несмотря на новые общественные вызовы и наличие оппозиционных сил, удерживаться у власти.
Классическая модель демократии предполагает, что приспособляемость элит обеспечивается посредством регулярных выборов. Выборы не позволяют демократическим элитам игнорировать новые общественные проблемы, подобно тому как рынок принуждает предпринимателей приспосабливать свои товары к спросу потребителей. Но на практике данная модель функционирует не всегда адекватно, так как элиты стараются избавиться от контроля избирателей посредством цементирования своей политической
власти через институциональные правила, например, через введение ограничений в избирательную систему или партийно-идеологического контроля за руководящими должностями государственной службы. Также может случиться, что давление внешних обстоятельств, например глубокого экономического кризиса, окажется столь сильным, что действующие политические партии не смогут предложить удовлетворительного решения. Это способствует, с одной стороны, возникновению новых политических партий, с другой - выдвижению требований институциональных реформ или появлению больших возможностей влияния для простых граждан. Но эта ситуация может привести и к кризису легитимности, как это произошло в период между двумя мировыми войнами в Германии и ряде других европейских стран.
Если первые послевоенные десятилетия сопровождались в большинстве западноевропейских стран экономическим подъемом и привели к стабилизации демократии, то экономическая и общественная модернизация и глобализация последних десятилетий сопровождаются социетальными сдвигами. Интенсивность смены элит возросла, вследствие экономического и финансового кризиса 2008 г. этот процесс всё больше ускоряется.
От посттоталитарных элит ранней ФРГ к элитному консенсусу: фаза консолидации (1949-1990) и развитие демократической политической культуры
Демократизация в Западной Германии после Второй мировой войны была обеспечена в немалой мере западными оккупационными державами. Но даже признавая этот факт, следует подчеркнуть, что изнутри она была активно поддержана образованным средним слоем, и прежде всего представителями молодого поколения. За исключением небольшой группы нераскаявшихся сторонников национал-социалистической идеологии, многие немцы, особенно в конце проигранной войны, осознали вину своей страны за нападение на другие страны и ее ответственность за миллионы погибших на фронтах и замученных в концлагерях. Члены политических партий Веймарской республики, до этого относившиеся друг к другу враждебно, оказавшись вместе в концлагерях, поняли важ-
ность конструктивного взаимодействия независимо от идеологических принципов. Они признали, что в качестве модели будущего следует обсуждать только строительство политического сообщества на демократических началах. Конструктивному взаимодействию способствовало и широкое освещение преступлений национал-социалистического режима, о которых большинство немцев хотели бы поскорее забыть.
Поколение основателей ФРГ было вдохновлено стремлением дать второй шанс либеральной демократии в Германии. Они объединились вокруг институтов и норм, которые должны были исключить повторение слабостей Веймарской республики. В Конституцию ФРГ были внесены четыре фундаментальные новации. Во-первых, комбинация пропорционального представительства с определенными ограничениями, отражавшая справедливую картину голосования, но при этом не допускающая излишнего дробления партийной системы. Во-вторых, усиление правительства посредством введения конструктивного вотума недоверия, вследствие чего смещение федерального канцлера возможно только через выборы нового. В-третьих, в Конституции особо упоминалась роль политических партий. В-четвертых, в соответствии с Конституцией создавался Федеральный конституционный суд, который обеспечивает защиту конституционного порядка. За ним закреплялось право на проверку соответствия парламентских актов основным принципам Конституции. Тем самым закладывались основы демократического политического строя, хотя поначалу граждане проявляли индифферентность в отношении него.
В связи с начавшейся холодной войной ФРГ быстрее, чем ожидалось, была интегрирована в сообщество западных государств. Формально это было закреплено ее приемом в НАТО (1955) и позднее в созданные европейские институты (1957). Огромный ущерб от войны преодолевался за счет интеграции миллионов переселенцев и беженцев из бывших немецких восточных территорий, а также заселенных немцами областей Центральной и Восточной Европы и советской оккупационной зоны. Быстрый экономический подъем был следствием начавшегося уже с середины 1950-х годов
процесса, получившего название экономического чуда, принесшего большинству населения высокий уровень жизни.
Новый конституционный порядок воплотился в жизнь. Менее чем за десять лет в ФРГ была создана трехпартийная система. В нее вошли: доминирующая Христианско-демократическая партия, образовывавшая стабильную правительственную коалицию с небольшой Свободно-демократической партией, и более слабая Социал-демократическая партия. Экономическое чудо во многом способствовало принятию обществом принципов демократии. Вместе с тем относительно высокий уровень преемственности в элитах оказывал тормозящее влияние. Оно проявлялось в том, что в экономике и юстиции консервативные элиты сохраняли свои позиции. В государственном управлении был широко распространен недемократический и консервативный образ мышления, хотя открытая критика демократических институтов была официально запрещена.
В своем анализе элитной структуры ранней ФРГ Дарендорф [Dahrendorf, 1965] и Шойх [Scheuch, 1988] диагностировали недостаточную интеграцию новых элит. Элитный плюрализм является для высокоразвитых обществ со свободным конституционным порядком вполне нормальным. Но оба автора всё же справедливо отмечали, что демократическая конституция должна быть снабжена и некими неформальными правилами для разрешения конфликтов, которые вырабатываются только в многолетней практике, а вне этого не существуют. В этом плане, на их взгляд, молодая демократия является относительно хрупкой системой. В такой ситуации возможны два различных способа действий. В первом случае, если конституционный порядок оспаривается элитами, взаимовыгодное урегулирование при глубоком конфликте интересов маловероятно, так как конфликтующие стороны будут использовать все имеющиеся в их распоряжении ресурсы для реализации своих интересов и в конечном счете даже могут перейти к насилию. Во втором случае элиты, отстаивая свои интересы, могут вести себя сдержанно. Если элиты Веймарской республики выбирали первую стратегию, предпочитая насильственные столкновения, особенно в первые и последние годы существования республики, то элиты
ранней ФРГ придерживались второй стратегии. Они вели себя скорее оборонительно и уклонялись от публичных конфликтов по основополагающим вопросам.
Дарендорф, убежденный в преимуществах открытого и одновременно ненасильственного противостояния при конфликте групп интересов, характеризовал ранние западногерманские элиты, возможно, несколько полемично, как «картель страха» [Dahrendorf, 1965, S. 297]. А это значило, что взаимный страх удерживал представителей элиты от агрессии. Шойх указывал в этом плане на культ экспертов [Scheuch, 1988, p. 76], при котором конфликт интересов трансформируется в сумму технических вопросов. В этом случае решение делегируется политикам - специалистам, которые могут обсуждать их с представителями заинтересованных групп без участия общественности. Оба автора были едины в том, что стратегия уклонения от публичных дебатов по политическим конфликтным темам цементировала существующие общественные властные отношения и препятствовала социальным изменениям. Эта стратегия способствовала стабилизации демократии, которая в силу быстрого роста общего благосостояния приносила выгоду нуждающимся слоям общества. Так, находившееся у власти до 1963 г. христианско-демократическое правительство Конрада Аденауэра, а с 1963 по 1966 г. - Людвига Эрхарда проводило политику государства всеобщего благосостояния, включающую построение системы пенсионного и медицинского страхования и предоставление компенсаций материальных потерь беженцам и перемещенным лицам. Эта политика соответствовала потребностям граждан в социальной защите и внесла немалый вклад в растущее принятие демократии населением страны.
Реставрационный характер процессов, происходивших в ранней ФРГ, проявлялся не в последнюю очередь и в том, что в западногерманских элитах до конца 1960-х годов были представлены бывшие члены НСДАП. Преемственность ограничивалась продолжением политики денацификации, проводившейся ранее оккупационными властями. Наиболее жестко она осуществлялась в сфере политики и СМИ и в меньшей степени затронула другие сферы жизни общества, в целом демонстрируя, что бывшие члены наци-
стской партии могли относительно беспрепятственно продолжать свою карьеру. В середине 1960-х годов ситуация изменилась. Представители послевоенного поколения, сформировавшиеся в условиях демократии, не были согласны со сложившимся в элитах консервативным консенсусом. Западногерманское студенческое движение стало частью общего молодежного движения в странах Западной Европы и Северной Америки. Оно подорвало консервативный политический климат в этих странах и символизировало конец послевоенной политической стабильности. В ФРГ речь в первую очередь шла не о конфликте по поводу непреодоленного немецкой элитой национал-социалистического прошлого, а о поколенческом конфликте между той частью элиты, чье политическое мышление сформировалось под влиянием опыта Второй мировой войны и послевоенного восстановления, и молодым поколением, которое не хотело довольствоваться достигнутым и требовало культурной модернизации своей страны.
В табл. 1 представлены данные о динамике возрастной и по-коленческой структуры западногерманских элит, полученные на основе четырех опросов1. Она демонстрирует относительно быструю смену поколений элиты. Если в 1968 г. почти половина обладателей элитных позиций родилась и выросла в период Веймарской республики и в сознательном возрасте пережила ее крах, то к 1981 г. это поколение сменилось поколением родившихся в период Третьего рейха. Оно доминировало в период между 1980 и 1990 гг. и тогда же начало постепенно вытесняться с руководящих позиций представителями послевоенного поколения. Эти поколения отчетливо различаются по их отношению к вопросу о разделе Германии. В то время как старшие сохраняли память о единой Германии и считали вопрос единства Германии открытым, молодые выросли в условиях разделенной Германии. Эти различные ориентации проявились особенно отчетливо в 1989-1990 гг. Если федеральный канцлер Гельмут Коль (г.р. 1930) уже в декабре 1989 г. признал возможность объединения двух немецких государств и активно этого
1 Подробное представление выборки опрошенных обладателей руководящих позиций, а также результаты опросов см.: [Hoffmann-Lange, 1992], а также [Bürklin, Rebenstorf, 1997]. 62
Таблица 1
Смена поколений в западногерманской элите 1968-1995 гг., (в %)
Поколение* Элита 1968 г. Элита 1972 г. Элита 1981 г. Элита 1995 г. Население 1996 г. Бундестаг 20132017 гг. Население 2015 г.
Германская империя (-1903) 12,6 3,1 0,1 - 0,1 - -
Веймарская республика (1904-1917) 48,8 36,0 6,0 0,3 2,8 - -
Третий рейх (19181930) 35,8 48,8 59,0 5,7 12,2 - 1,8
Межвоенный период и годы войны (19311945) 2,8 12,1 34,1 68,6 24,6 2,1 15,7
Период благосостояния/ протеста (19461960) - - 0,9 23,5 27,1 40,0 25,0
Период новых социальных движений (1961-1975) - - - 1,9 30,7 45,2 30,0
Объединение Германии (1976-) - - - - 2,5 12,7 27,5
Всего 100,0 100,0 100,1 100,0 100,0 100,0 100,0
Источники: Mannheimer Elitestudien 1968, 1972, 1981; Potsdamer Elitestudie 1995 (nur westdeutsche Befragte); ALLBUS 1996 (westdeutsche Wohnbevölkerung ab 18 Jahren); ALLBUS 2014 (deutsche Wohnbevölkerung ab 18 Jahren) / Deutscher Bundestag [Сайт]. - 2016. - Mode of access: https:/ / www.bundestag.de/bundestag/abgeordnete18/mdb_zahlen/altersgliederung /260138 (Дата обращения - 21.09.2016).
* В основу выделения поколений положен возрастной интервал с 14 до 18 лет. Этот возраст рассматривается как наиболее важный для политической социализации поколения.
добивался, то более молодой председатель СДПГ Оскар Лафонтен (г.р. 1943) подчеркивал, что объединение Германии дорого обойдется стране, и скорее ориентировался на сохранение сложившегося положения. В 1995 г. представительство военного поколения в элитах сократилось до незначительного меньшинства, а представители послевоенного поколения и поколения 1968 г. заняли цен-
63
тральные позиции. Сравнительные данные по современному Бундестагу показывают, что разделение Германии для современных депутатов является только отголоском прошлого, в то время как европейская интеграция и вопросы глобализации представляются для них куда более насущными.
Смена элит в ГДР
Ситуация в ГДР принципиально отличалась от ситуации в ФРГ. После 1945 г. советские оккупационные власти и руководство КПГ (Коммунистическая партия Германии) осуществили быструю и всестороннюю трансформацию элит. Весь правящий слой был персонально заменен на представителей КПГ и СЕПГ (Социалистическая единая партия Германии) или их сторонников. Смена элиты распространялась и на сферу экономики. При этом задача установления полного политического контроля над обществом имела однозначный приоритет над критериями эффективности, что замедлило восстановление управленческих, экономических структур, правовой сферы в этой части страны по сравнению с Западной Германией.
Основным каналом рекрутирования элиты становилась карьера в партийной иерархии Коммунистической партии Германии - КПГ. Дальнейшее развитие подтвердило правоту подхода Петера Кристиана Лудца [Ludz, 1968]. Согласно ему, новое руководство ГДР в основном рекрутировалось из руководства КПГ, находившегося в период нацистского господства в эмиграции в Москве. Ввиду многолетней привычки этих людей к конспиративной, нелегальной работе и недоверия ко всем, не разделявшим их опыт, они образовали закрытый руководящий круг - так называемую стратегическую клику (strategische Clique). При этом многие представители первого поколения «новой» элиты удерживали центральные властные позиции на протяжении десятилетий. Средний возраст руководителей государства с годами заметно увеличился. К концу 1980-х годов возраст членов ЦК СЕПГ вырос с 46 лет до 61 года, а членов Политбюро - с 52 до 65 лет (см.: [Schneider, 1994, S. 78; Meyer, 1991, S. 151]). Вплоть до 1989 г. такие представители первого поко-
ления, как Эрих Хонеккер, Эрих Мильке, Курт Хагер и Хорст Зин-дерман, занимали командные позиции.
После крушения режима СЕПГ в ноябре 1989 г. Восточная Германия в третий раз за столетие пережила глубокую элитную трансформацию. Ее необходимость вытекала как из геронтократи-ческой структуры элит ГДР, так и из монополистической структуры власти, где кроме СЕПГ не существовало автономных властных центров. Самостоятельность массовых организаций и партий, входивших в блок под эгидой СЕПГ, держалась в узких границах. В отличие от Западной Германии 1945 г., в ГДР после 57 лет диктатуры не было организационных элементов, оставшихся от веймарского периода, которые могли бы использоваться в качестве основ для демократического строительства. К тому же заново следовало реорганизовать структуру экономики. С отстранением СЕПГ от власти возник элитный вакуум, который должен был заполниться новым персоналом. Смена элит тем самым распространялась не только на политическую элиту, но и на другие элитные сегменты.
В течение короткого времени с осени 1989 до начала 1990 г. прежние партии и массовые организации приобрели независимость от СЕПГ. СМИ также избавились от политической опеки. Были образованы новые партии и многочисленные ассоциации. Элитная структура приобрела плюралистический вид. Смена старой элиты ускорилась в первой половине 1990 г. С начала года она отражала уже не только внутренние процессы, но подчинилась динамике общегерманского объединения. При этом с самого начала было ясно, что объединение двух немецких государств будет осуществляться под знаком западногерманского доминирования, т.е. через принятие институциональной системы ФРГ. Западногерманские партии и ассоциации пытались с начала 1990 г. путем слияния со своими восточногерманскими партнерами закрепиться в еще самостоятельной ГДР. В дальнейшем в ходе избирательной кампании по выборам в Народную палату 18 марта 1990 г., во время которой западногерманские партии оказывали своим восточным партнерам активную электоральную помощь, это стало еще более заметно.
Взаимодействие восточных и западных организаций происходило, таким образом, при доминировании западногерманских партнеров. Фактически речь шла о включении восточногерманских организаций в западногерманские. Частично это происходило вследствие чисто количественного преобладания членов. Однако главная причина неравновесия состояла в недостаточном опыте взаимодействия восточных немцев с западными структурами, а также из-за финансового доминирования западногерманских партнеров.
Если в советской оккупационной зоне и ГДР элитная трансформация после 1945 г. была проведена за счет сознательной задержки процесса восстановления, то в период после 1989 г. она происходила путем так называемого «элитного трансфера». Ввиду нехватки хорошо подготовленного руководящего персонала в Восточной Германии во многих случаях прибегали к привлечению западногерманских руководящих кадров второго уровня. В этом смысле германский опыт представлял собой особый исторический случай.
«Элитный трансфер» внес вклад в быструю и эффективную трансформацию политической и экономической структуры Восточной Германии. Тем не менее он был воспринят многими восточными немцами как колонизация Западом. Лица, которые родились и выросли в ГДР, были сначала слабо представлены в общегерманской элите, причем эта недопредставленность имела определенные секторальные различия. Проведенное в 1995 г. исследование элит показало, что всего около 12% опрошенных представителей общегерманских элит имели восточногерманское происхождение. При этом в сфере политики восточные немцы с показателем 32% были даже сверхпредставлены, а в экономике и военной сфере - с показателем менее 1% - были почти не представлены [Bürklin, Rebenstorf, 1997, S. 67]1.
1 По отношению ко всему населению Германии в 1995 г. (15,6 млн к 65,5 млн, т.е. 19,3%) высокая доля восточных немцев в политической элите является отчасти результатом позиционного метода, примененного к исследованию целевых групп. К повышенному представительству в политической элите политиков из новых земель ведет то, что в выбранных для исследования руково-66
В соответствии со сформулированным Патнэмом [Putnam, 1976] законом возрастающей диспропорциональности, согласно которому доля непривилегированных групп на высоких властных позициях сокращается, лица из новых федеральных земель наилучшим образом представлены на коммунальном уровне. Здесь тесная многолетняя связь с местными общинами, как правило, является предпосылкой для получения мандата [Redlingshofer, Hoffmann-Lange, 1998]. Среди исследованных Дерлайном и Локом депутатов парламентов восточных земель периода первой легислатуры «западный импорт» составлял всего 2,4%, в правительствах этих земель -18 из 53 министров; трое из пяти глав земельных правительств были выходцами с Запада.
По показателям прежнего членства в партиях и политическим функциям было установлено, что в новых федеральных землях после 1989 г., как и в Западной Германии после 1945 г., произошла всеобъемлющая смена политической элиты. Среди избранных в 1990 г. земельных депутатов только 1/10 часть выполняла в ГДР политические функции [Derlien, Lock, 1994, S. 75]. Внутри переименованной в декабре 1989 г. в ПДС бывшей государственной партии СЕПГ быстро происходила смена элиты, которая не в последнюю очередь проявилась в переходе партийного председательства от официально назначенного наследника Эриха Хонекке-ра Эгона Кренца к Грегору Гизи, бывшему адвокату диссидентов в ГДР. Только около трети депутатов ПДС, избранных в Бундестаг в 1994 г., были до 1990 г. членами СЕПГ (11 из 30).
Известные в прошлом диссиденты играли при рекрутировании новой восточногерманской элиты весьма ограниченную роль. Это объясняется тем, что число диссидентов в ГДР было на порядок меньше, чем в других странах Восточной Европы, так как многие из них были выдворены из ГДР или покинули ее добровольно. Еще
дящих позициях чисто количественно доминируют позиции земельного уровня. А на этом уровне относительно больше представителей новых федеральных земель (5 из 16). Также в восточногерманских земельных парламентах ввиду представительства там ПДС - Партии демократического социализма, образованной еще в ГДР из Социалистической единой партии Германии, - больше парламентских фракций [Вйгк1т, 1997]. - Прим. авт.
важнее было то обстоятельство, что оппозиционные группы не имели политического опыта и организационной структуры, необходимых для того, чтобы в изменившихся условиях построить конкурентоспособные партии. К тому же речь шла преимущественно об интеллектуалах, которые действовали из идеалистических побуждений, не имели ясной политической альтернативы и не стремились к политической власти. Лишь немногие руководители бывших гражданских движений, такие как Ангела Меркель и Иоахим Гаук, заняли ведущие политические позиции в общегерманском масштабе.
Вследствие формальных требований к квалификации «элитный трансфер» с Запада на Восток был особенно заметен в сфере государственного управления. В науке и в СМИ часть элиты западногерманского происхождения также приобрела большой вес.
В экономике «элитный трансфер» в основном не потребовался, так как практически все крупные предприниматели остались на Западе, тогда как предприниматели на Востоке были частично уничтожены, частично экспроприированы. Перемещение ряда федеральных учреждений и судов в новые земли, строительство военной инфраструктуры, сооружение посредством крупных субвенций производственных мощностей на Востоке, переезд Бундестага и Федерального правительства, а также многочисленных офисов крупных экономических корпораций в Берлин заметно повысили шансы карьеры для восточных немцев по сравнению с началом 1990-х.
Между тем обладатели руководящих позиций в новых федеральных землях, занявшие их в ходе «элитного трансфера», постепенно приближаются к пенсионному возрасту, что открывает пути карьерного роста для более молодых кадров - уроженцев с Востока и лиц, сделавших общегерманскую карьеру.
Политическая карьера
Одним из основных положений классиков элитных теорий было выделение центральной роли политики как самостоятельного властного фактора. Это положение наряду с тезисом об универсальности власти и элит было главным объектом критики со сторо-
ны Маркса и его последователей. Марксисты подчеркивали значение экономической власти, но одновременно утверждали, что политические элиты могут проводить свои интересы посредством монополии на законодательную власть и насилие. Насколько центральная роль во всех обществах принадлежит политическим элитам, т.е. обладателям основных руководящих позиций в исполнительной и законодательной власти? В демократиях значение политической элиты еще больше возрастает, так как в данном случае она является единственной элитной группой, которая опирается на демократическую легитимацию граждан.
Уже Макс Вебер признавал, что демократизация современного общества неизбежно несет в себе тенденцию профессионализации политической деятельности, в ином случае люди, желающие занимать политические посты, просто не появились бы. Основной характеристикой профессии политиков, как считал Вебер, является то, что они живут за счет политики. Но это также не исключает, что они живут для политики [Weber, 1992, S. 16). В соответствии с критерием Вебера хорошим политиком является тот, кто сочетает страстное отношение к делу с чувством ответственности за собственные оценки и суждения.
Сегодня считается само собой разумеющимся, что политические руководители имеют хороший доход, который, хотя и в меньшей степени, чем для представителей экономического сообщества, обеспечивает комфортную жизнь. В ФРГ не только члены федерального и земельных правительств, обербургомистры и руководители департаментов крупных городов, но и депутаты федерального и земельного уровня (за исключением членов городов-земель Гамбурга и Бремена) оплачиваются как высокопоставленные профессиональные политики.
В ходе двух больших опросов, которые проводились в 2003/2004 и в 2007 гг. Генрихом Бестом и его сотрудниками среди депутатов федерального и земельного уровней, около половины опрошенных сообщили, что их депутатское содержание выше того дохода, который они имели до получения мандата [Best, Jahr, Vogel, 2011, S. 174]. К этому следует добавить еще и значительные средства, которые федеральные депутаты получают на содержание
помощников. Кроме того, они имеют прибавки к пенсии, которые составляют 2,5% депутатского содержания за каждый год исполнения депутатских обязанностей.
Большинство опрошенных депутатов федерального уровня, земель и Европарламента (80%) рассматривают свой мандат как профессию (Best, Jahr, Vogel, 2011, S. 185]. Тем не менее это лишь частично позволяет говорить о профессионализации политической деятельности. Понятие политическая карьера [Bukow, 2011] лучше описывает положение дел1. В Германии, как и в других демократических странах, не существует специального образования для политиков. Политика, как правило, является второй или дополнительной профессией и необходимые для нее навыки приобретаются непосредственно в процессе работы. Это было установлено Дитрихом Герцогом в исследовании, опубликованном в 1975 г. [Herzog, 1975]. Молодые люди всё чаще приходят в политику и близкие к ней профессии непосредственно после учебы. Доля депутатов, которые получили свой первый политический мандат в близких к политике областях, т.е. в политических и общественных организациях (партиях, фракциях, организациях предпринимателей или НКО), в современном Бундестаге составляет 19,7%, а среди молодых депутатов (до 40 лет) - 21,6% [Kintz, 2014, S. 584, 594] (сопоставимые показатели см.: [Gruber, 2009, S. 116]).
Перед своим первым мандатом депутаты были, как правило, в течение 10-15 лет членами своих партий, большинство к тому же имели опыт работы в партийных организациях или органах местного самоуправления [Best, Jahr, Vogel, 2011, S. 173]. Средний возраст получения первого мандата - от 42 до 45 лет. В последние десятилетия заметно повысился уровень образования политиков. Если во время исследования Герцога в начале 1970-х годов только около 62% опрошенных политиков на руководящих должностях имели дипломы высшей школы, то сегодня таковых более 90%
1 Имеется в виду, что при получении высших политических должностей не существует обязательного профессионального образования в области политики, зато требуется опыт политической деятельности, т.е. опыт работы на нижестоящих политических должностях. Например, чтобы стать министром, необходим опыт работы депутатом. - Прим. авт.
[СгиЪег 2009, Б. 92]. Это означает, что их образовательный уровень соответствует уровню образования министерских служащих. Из этого следует, что сегодня политики значительно лучше, чем в прошлом, могут осуществлять контроль над государственным управлением.
Работа государственного служащего предоставляет привилегии: функционер при получении выборного мандата может взять отпуск, который дает право вернуться к прежней профессиональной деятельности. Государственная служба является важным источником рекрутирования парламентариев [СгиЪег, 2009, Б. 172; К1^, 2014, Б. 584]. Из 183 депутатов современного Бундестага, которые пришли с государственной службы, только 115 непосредственно были заняты в сфере государственного управления, тогда как другие были учителями, учеными, судьями или военными. Если добавить к государственным служащим (около 18,2%) депутатов, которые до выборов работали в общественных и политических организациях, получим долю депутатов, которые перед первым мандатом были профессиональными политиками. На сегодняшний день это почти две пятых депутатов. Кинтц объясняет это спросом на людей, «которые знакомы с парламентскими и политическими процедурами» и одновременно умеют не конфликтовать с немецким населением [КпЬ, 2014, Б. 595].
Важным элементом политической карьеры является стабильность и безопасность депутатского статуса. Как отмечалось выше, наиболее устойчивы позиции государственных служащих, тогда как большинство депутатов, пришедших из других сфер деятельности, не могут рассчитывать на возвращение к прежней профессии. Шансы получить выборный мандат по меньшей мере второй раз для депутатов Бундестага относительно высоки. Особенно это касается представителей крупных партий ХДС/ХСС и СДПГ. У представителей малых партий шансов меньше. Так, например, из-за провала СвДП, не сумевшей преодолеть 5%-ный барьер, сразу потеряли свои мандаты 93 депутата от этой партии. Перед лицом возросшей волатильности электорального поведения можно ожидать, что мандаты в федеральных и земельных парламентах в будущем станут менее устойчивыми.
В 1990-е годы депутаты Бундестага в среднем переизбирались более трех раз. Для депутатов западногерманских ландтагов и депутатов Европарламента есть риск потерять свой мандат уже после первой легислатуры [Best, Jahr, Vogel, 2011, S. 175]. Опрос утративших мандат депутатов федеральных и земельных парламентов показал, что только 15% из них удалось профессионально остаться в политике, 28 - вышли на пенсию, 25 - вернулись на прежнее место работы, 20 - начали профессию в другой области, оставшиеся 13% пережили понижение социального статуса [Edinger, Schwarz, 2009]. Это подтверждает вышесказанное: понятие профессионализации применительно к немецким политикам является весьма условным. В итоге профессионализация касается только тех, кто длительное время остается в политике, тогда как для большей части мандат депутата - лишь эпизод их профессиональной жизни. Парламентские мандаты в этом плане можно определить как «ненадежные, эпизодические и расплывчатые формы профессиональной деятельности», которая не требует определенного уровня квалификации [Best, Jahr, 2006, S. 79]. Тем не менее приведенная этими авторами оценка данных трудовых отношений как ненадежных представляется неоправданной. Многие политики имеют более одного академического диплома и только для небольшой их части потеря мандата связана со снижением профессионального статуса.
В соответствии с логикой парламентской системы более половины федеральных министров в ФРГ рекрутируется из Бундестага. Еще одна треть занимала перед назначением посты на уровне земель, многие из них в качестве министров-президентов (глав правительств земель) или министров земель [Gruber, 2009, S. 190]. При этом между министрами земель имеются значительные различия. Если в западногерманских землях более двух третей министров приходят из депутатов ландтагов, то в землях-городах Берлине, Гамбурге и Бремене доля министров, рекрутированных извне (не из ландтагов), доходит почти до трех четвертей, а в восточногерманских землях - до 40% [Ibid, S. 195].
Исходя из того, что высшие руководители министерской бюрократии, как наиболее близкие к министрам сотрудники, действуют на стыке политики и управления, они имеют гибридный ста-
тус. Высшие управленцы в министерствах, а также руководители департаментов в министерствах земель обладают гибридным статусом политических служащих. Будучи, как правило, карьерными служащими, они могут быть в любое время назначены либо смещены с позиций соответствующим министром. При этом в качестве карьерных служащих они не могут быть просто уволены, но должны быть временно отправлены в отставку с компенсацией до того момента, пока им не будет предоставлена соответствующая их рангу должность. Многие из них являются активными членами партий, поэтому после смены правительства или министра они часто снова занимают соответствующие позиции. Новые министры имеют возможность назначать лиц, которые пользуются их доверием и разделяют их политические взгляды. Новые назначенцы будут гарантировать осуществление инициированных министром преобразований. Иногда должностными статс-секретарями назначаются политики. Это делается для того, чтобы обеспечить продвижение реформ, которые министру представляются особенно важными. В случае назначения на государственные посты парламентариев последние обязаны сдавать свои мандаты.
Возникает ли политический класс?
Германия имеет на федеральном уровне и уровне земель парламентскую систему с федеральным президентом, который выполняет прежде всего представительские функции. При отсутствии правительственного большинства внутри Бундестага президент располагает определенной резервной властью1, которая до сих пор использовалась только два раза. Федеральное правительство, возглавляемое федеральным канцлером с большими полномочиями, имеет в сравнении с Бундестагом довольно сильные позиции в законодательном процессе. Для повышения контрольных полномочий парламента с течением времени были усилены полномочия фракций и отдельных парламентариев, что выразилось в улучшении их обеспечения материальными и кадровыми ресурсами.
1 В исключительных случаях президент ФРГ самостоятельно принимает политические решения. - Прим. авт.
В последние десятилетия резко возросло число помощников фракций и депутатов [Schöne, 2011]. Это заметно увеличило штат лиц, занятых выполнением политических функций, живущих за счет политики, а также расширило пул претендентов на политические выборные посты. В отличие от депутатов и членов правительства в отношении этих сотрудников можно говорить о профессионализации, так как они имеют законченное высшее образование в области социальных и экономических наук и часто заранее специализируются в определенной политической сфере. Тем не менее помощник депутата во многом зависит от соответствующего депутата, а следовательно, это рабочее место нестабильно.
Специализация законодательства вызвала рост спроса на политическое консультирование, что особенно заметно в деятельности министерств и парламентов. Многие министерства располагают для этой цели ведомственными научно-исследовательскими организациями, в работе которых «исследовательская и консультативная деятельность тесно переплетаются» [Weingart, Lentsch, 2008, S. 179]. Научно-аналитическая работа проводится частично самими властными органами, частично относительно автономными исследовательскими институтами. К числу первых, например, относятся статистические ведомства, к числу вторых - крупные экономические исследовательские институты, Фонд науки и политики для внешнеполитических экспертиз или Немецкий институт по делам детства, молодежи и семьи. В них работают преимущественно исследователи-специалисты, которых лишь условно можно отнести к занятому в политике персоналу.
Политические партии также выстроили свои собственные аппараты, чтобы консультировать парламентариев и фракции. Число помощников депутатов, на оплату которых с 1969 г. выделяются средства (сейчас речь идет о сумме более 20 тыс. в месяц, которую один депутат получает для оплаты своих ассистентов), к 2002 г. возросло до 4500. Число сотрудников фракций увеличилось с 25 в 1957 г. до 821 в 2011 г. [Bukow, 2011, S. 230]. Кроме того, партии привлекают внешних экспертов, сотрудников институтов изучения общественного мнения и рекламных агентств для проведения избирательных кампаний и налаживания связей со СМИ и общест-
венностью. Растет спрос на консультирование со стороны групп интересов и предпринимателей, которые особенно интересуются планируемыми законодательными инициативами, чтобы оценить воздействие будущих законов на их организации. Для этих целей возник быстро растущий и в целом сложно обозримый сектор специализированных консультационных услуг, в которых работают тысячи занятых. Эти люди, как правило, не воспринимают себя как политиков и лишь изредка пытаются занять политическую должность.
Заметное увеличение числа занятых в политической и близких к ней сферах привело в последнее время к возрождению понятия политический класс. Представители этого класса, согласно существующим представлениям, в меньшей степени озабочены служением общему благу и прежде всего думают о поддержании собственного влияния и экономического благосостояния. В нынешнем контексте это определение отличается от понятия classe política Гаэтано Моски. Если Моска включал в политический класс всех лиц, которые имели влияние на политику, т.е. применял его равнозначно понятию элиты, то под распространенное сегодня в Германии определение политического класса подпадают все лица, которые живут за счет политики [Beyme, 1993]. Причем это понятие является одновременно и уже, и шире, чем понятие политической элиты. Политическая элита характеризуется через ее способность к формированию политического проекта, поэтому на уровне политической элиты, как и раньше, имеют значение программные различия между партиями. Политический класс охватывает и задне-скамеечников в парламентах, и тех, кто действует в сферах, близких к политике. Его представителей, независимо от их партийной принадлежности или симпатий, связывает интерес к стабилизации собственного профессионального статуса и поддержанию материального достатка. Его развитие является, по Клаусу фон Байме, тесно связанным с существованием партийного государства и его растущей автономией по отношению к избирателям и членам партий [Beyme, 1993, S. 189]. Это ведет, по его мнению, к тому, что среди избирателей растет питательная среда для и без того имеющего место недоверия к политике. Причем эта критика меньше
затрагивает вопрос о материальных привилегиях, а в большей степени относится к «неспособности политической элиты решать определенные насущные проблемы» [Beyme, 1993, S. 201]. Критика политического класса тесно связана с модернизацией общества, усиливающей плюрализм современных обществ и делающей политический процесс менее прозрачным для избирателей. Действительно ли столь гетерогенный круг лиц может определяться понятием класса? Строго говоря, в этом случае следовало бы распространить это понятие и на всю сферу государственной службы.
Политизация гражданского общества, рост политического протестного поведения и их влияние на элиты
Многочисленные исследования подтвердили, что модернизация общества, и прежде всего связанное с ней развитие образования, влечет за собой базовые изменения в политических ценностях и ожиданиях граждан. Здесь мы ограничимся упоминанием работ Рональда Инглхарта [Inglehart, 1997; Inglehart, 2005; Inglehart, Welzel, 2005], посвященных воздействию смены ценностей на политику. С одной стороны, в этой связи возросла поддержка демократии, но с другой - с середины 1990-х годов усилилась готовность граждан к прямым политическим действиям, а также их намерение оказывать влияние на политические решения помимо участия в выборах. Студенческое движение 1968 г. стало первым проявлением политического протестного движения, независимого от партий и традиционных организаций.
Такие политические протестные движения, которые впервые были проанализированы Барнесом и Каазе [Political action..,1979] в сравнительном исследовании политических выступлений (Political Action-Studie), с тех пор получили дальнейшее развитие. Они охватывают различные типы действий - от локальных гражданских инициатив с ограниченными целями до таких глобально действующих организаций, как АТТАС1. Содержательно протест бывает направлен и против новых законов, и против международных до-
1 АТТАС - международная альтерглобалистская организация. - Прим. перевод.
76
говоров (ТТИП1), и не в последнюю очередь против строительства крупных инфраструктурных проектов (электростанций, автострад, санации жилых кварталов) вплоть до протестов против структур, которые, как предполагается, ухудшают условия жизни граждан (изменение климата, глобализация, засилье международных концернов, политическая коррупция и т.д.). В современных демократиях подобные протесты превратились в политическую повседневность. Если раньше наряду с политическими партиями только такие крупные организации гражданского общества, как профсоюзы или ассоциации предпринимателей, были в состоянии организовать большие протестные акции и мобилизовать к участию своих членов, то с распространением Интернета и для малых групп становится всё легче организовывать подобные акции благодаря новым социальным сетям (Facebook, Twitter и т.п.).
Политические протестные акции направляются против запланированных или уже принятых решений и делают политический процесс принятия решений в современных демократических обществах еще более сложным. Наряду с оппозиционными партиями и влиятельными группами интересов в любое время и на всех этапах процесса принятия решений о своих политических требованиях заявляют и простые граждане. И хотя организаторами протестов почти всегда выступают небольшие группы, в зависимости от темы протесты могут приобретать огромный мобилизующий потенциал. Это ставит элиты перед существенной проблемой, так как становится недостаточно подготовить политическое решение на основе согласования ограниченного числа организованных интересов. Решения приходится искать в ходе затянутых переговоров, и в результате достигнутые компромиссы могут быть поставлены под сомнение непредусмотренными мобилизационными акциями.
Политическая мобилизация граждан привела к росту вола-тильности поведения избирателей, а в Германии также и к глубоким изменениям в партийной системе. Подъем Партии зеленых
1 ТТИП - Трансатлантическое торговое и инвестиционное партнерство, торговое соглашение между ЕС и США. - Прим. перевод.
после 1980 г. был первым примером создания протестной партии, которая смогла утвердиться на политической арене. После объединения Германии сначала в восточногерманских землях появилась Партия демократического социализма (ПДС) - реформированная бывшая государственная партия ГДР. С 2005 г. она действует и в западных землях, занимая политическое пространство левее Социал-демократической партии. С образованием в 2013 г. правопопу-листской партии «Альтернатива для Германии» (АфД), которая сначала вела борьбу против евро и против передачи национальных полномочий органам ЕС, а с 2015 г. приобрела популярность благодаря действиям против наплыва беженцев, политический спектр ФРГ еще больше расширился. АфД на земельных выборах 2016 г. завоевала от 10 до 20% голосов. В прошлом для новой партии такое было невозможно представить. Тем самым немецкая партийная система с 1980 г. расширилась с трех до шести партий. В результате партийно-политическая поляризация возросла, что затрудняет перспективу создания устойчивого парламентского большинства.
Ввиду изменений избирательного поведения устойчивость парламентских мандатов снизилась. Средняя продолжительность мандата в западноевропейских странах уменьшилась с 2,7 избирательных периода в 1980-е годы до 2,3 избирательных периода в 1990-е годы. Для Бундестага можно установить сходный тренд с 1957 г. Пока он выглядит слабее, что показано в табл. 2. Но, вероятно, это лишь вопрос времени, поскольку расширение немецкой партийной системы должно отразиться и на ускорении темпа обновления парламентов.
Пьер Розанваллон [Ко8апуаПоп, 2008] указал на проблему, которая возникает для политических элит вследствие растущей готовности общества к протестам. Когда сравнительно легко мобилизовать большое число участников против непопулярных политических мер, то политическое решение проблем имеет своей предпосылкой то, что интересы не только артикулированы, но и агрегированы. Для этого в демократиях требуются длительные переговоры различных элитных групп (партий и заинтересованных групп интересов). СМИ и протестное движение ограничиваются отклонением политического предложения. В принципе всегда есть
немало людей, которые недовольны отдельными политическими решениями. Но сегодня они могут это недовольство легко транслировать в публичную сферу, организовывая сопротивление. Из-за этого в общественном восприятии политики часто запускается спираль негативизма, которая, с одной стороны, обвиняет элиты в неспособности действовать, а с другой - затрудняет дальнейший поиск решения проблемы.
Таблица 2
Новые депутаты в немецком Бундестаге
Год выборов % новых депутатов Год выборов % новых депутатов
1949 100,0 1983 17,7
1953 48,1 1987 21,2
1957 30,6 1990 35,5
1961 25,1 1994 30,2
1964 25,5 1998 24,8
1969 30,1 2002 28,7
1972 28,0 2005 23,0
1976 22,6 2009 32,9
1980 24,9 2013 34,2
Из этого Мойзес Наим [№1ш, 2013] сделал вывод, что период полураспада политической, а также и экономической власти в последние десятилетия драматически сократился. Поэтому, на его взгляд, шансы на достижение и поддержание парламентского большинства сократились. Также власть партийных лидеров в партиях и их срок пребывания у власти уменьшились. В качестве примера можно привести СДПГ, которая после отставки Вилли Бранд-та в 1987 г. за короткий срок сменила 11 председателей партии, которые ушли в отставку или были переизбраны, поскольку утратили доверие партии. Подобные политические деформации типичны для периодов быстрых социальных изменений. Однако они не должны с неизбежностью вести к политической нестабильности и изменению в элитах, поскольку те имеют возможность приспособиться к процессам изменений. Например, ХДС после поражения на выборах 1998 г. Гельмута Коля провела два относительно быстрых изменения в партийном руководстве, в результате которых
79
Ангеле Меркель удалось удерживать в течение 16 лет партийное председательство и 11 лет пост федерального канцлера. Таким образом, можно сделать вывод: несмотря на возросшее давление со стороны СМИ и избирателей, немецкие элиты продолжают сотрудничать на элитном уровне, а их отношения с гражданами не ослабевают.
Список литературы
Bausch H. Rundfunkpolitik nach 1945. - München: Deutscher Taschenbuch Verlag, 1980. - Bände 3 und 4. - 675 S.
Bernecker W.L. Die Neugründung der Gewerkschaften in den Westzonen 1945-1949 / / Vorgeschichte der Bundesrepublik Deutschland / J. Becker, Th. Stammen und P. Waldmann (Hrsg.). - München: Wilhelm Fink Verlag, 1979. - S. 261-292.
Best H. Politische Modernisierung und parlamentarische Führungsgruppen in Deutschland 1867-1918 // Historical Social Research. -Köln, 1988. - Vol. 13. - S. 5-74.
Best H. Mandat ohne Macht. Strukturprobleme des deutschen Parlamentarismus 1867-1933 // Politik und Milieu. Wahl- und Elitenforschung im historischen und interkulturellen Vergleich / H. Best (Hrsg.). - St. Katharinen: Scripta Mercaturae Verlag, 1989. - S. 175-222.
Best H., Jahr S. Politik als prekäres Beschäftigungsverhältnis: Mythos und Realität der Sozialfigur des Berufspolitikers im wiedervereinten Deutschland // Zeitschrift für Parlamentsfragen. - Wiesbaden, 2006. - Jg. 37. -S. 63-79.
Best H., Jahr S., Vogel L. Karrieremuster und Karrierekalküle deutscher Parlamentarier // Politik als Beruf. Politische Vierteljahresschrift / M. Edinger und W. Patzelt (Hrsg.). - Wiesbaden: VS Verlag für Sozialwissenschaften, 2011. -S. 168-191. - (Sonderheft; 44/2010).
Beyme von K. Die politische Klasse im Parteienstaat. - Frankfurt/Main: Suhrkamp, 1993. - 221 S.
Boldt H. Deutsche Verfassungsgeschichte. Band 2: Von 1806 bis zur Gegenwart. - München: Deutscher Taschenbuch Verlag, 1990. - 398 S.
Bukow S. Politik als Beruf - auch ohne Mandat / / Politik als Beruf. Politische Vierteljahresschrift / M. Edinger und W. Patzelt (Hrsg.). -Wiesbaden: VS Verlag für Sozialwissenschaften, 2011. - S. 212-231. -(Sonderheft; 44/2010).
Bürklin W. Politische Eliten in der Mediendemokratie / / Politik und Demokratie in der Informationsgesellschaft / K. Rohe (Hrsg.). - Baden-Baden: Nomos, 1997. - S. 55-78.
Bürklin W., Rebenstorf H. Eliten in Deutschland. Rekrutierung und Integration. - Opladen: Leske + Budrich, 1997. - 482 S.
Dahrendorf von R. Gesellschaft und Demokratie in Deutschland. -München: Piper, 1965. - 516 S.
Derlien H.-U. German unification and bureaucratic transformation / / Intern. political science rev. - 1993. - Vol. 14. - P. 319-334.
Derlien H.-U., Lock S. Eine neue politische Elite? Rekrutierung und Karrieren der Abgeordneten in den fünf neuen Landtagen / / Zeitschrift für Parlamentsfragen. - 1994. - Heft 1. - S. 61-94.
Edinger L.J. Post-totalitarian leadership: Elites in the German Federal Republic // American political science rev. - Wash., 1960. - Vol. 54. - P. 58-82.
Edinger M., Schwarz B. Leben nach dem Mandat. Eine Studie zu ehemaligen Abgeordneten. - Jena: Universität Jena, 2009. - 82 S. - (SFB 580 Mitteilungen). - Mode of access: http://www.academia.edu/4748897/Leben_ nach_dem_Mandat._Eine_Studie_zu_ehemaligen_Abgeordneten (Дата обращения - 26.09.2016).
Elites after state socialism / J. Higley, G. Lengyel (Eds.). - Lanham: Rowman & Littlefield, 2000. - 264 p.
Femia J.V. Against the masses: Varieties of anti-democratic thought since the French revolution. - Oxford: Oxford University Press, 2001. - 192 p.
Frei N. Karrieren im Zwielicht: Hitlers Eliten nach 1945. -Frankfurt/Main: Campus Verlag, 2001. - 364 S.
Gruber A.K. Der Weg nach ganz oben: Karriereverläufe deutscher Spitzenpolitiker. - Wiesbaden: VS Verlag für Sozialwissenschaften, 2009. -312 S.
Herzog D. Politische Karrieren: Selektion und Professionalisierung politischer Führungsgruppen. - Opladen: Westdeutscher Verlag, 1975. - 251 S.
Higley J., Kullberg J., Pakulski J. The persistence of postcommunist elites / / J. of democracy. - Wash., 1996. - Vol. 7. - P. 133-147.
Hoffmann-Lange U. Eliten, Macht und Konflikt in der Bundesrepublik. -Opladen: Leske + Budrich, 1992. - 492 S.
Hoffmann-Lange U. Demokratieentwicklung und Elitentransformation in Deutschland // Schweizerische Zeitschrift für Soziologie. - Fribourg, 1997. -Jg. 23. - S. 507-530.
Hoffmann-Lange U., Bürklin W. Generationswandel in der (westdeutschen Elite // Deutschland im Wandel / W. Glatzer, I. Ostner (Hrsg.). -Opladen: Leske + Budrich, 1999. - S. 163-177.
y. Хо$$манн-Панге
Inglehart R. Modernization and postmodernization: Cultural, economic and political change in 43 societies. - Princeton: Princeton University Press, 1997. - 464 p.
Inglehart R. Postmodernization erodes respect for authority, but increases support for democracy / / Critical citizens. Global support for democratic governance / P. Norris (Ed). - Oxford: Oxford University Press, 2005. - P. 236-256.
Inglehart R., Welzel Ch. Modernization, cultural change, and democracy. The human development sequence. - Cambridge: Cambridge University Press, 2005. - 344 p.
Kintz M. Die Berufsstruktur des Deutschen Bundestages: 18. Wahlperiode // Zeitschrift für Parlamentsfragen. - 2014. - Jg. 45(3). - S. 582-595.
Lepsius M.R. Parteiensystem und Sozialstruktur. Zum Problem der Demokratisierung der deutschen Gesellschaft // Die deutschen Parteien vor 1918 / G.A. Ritter (Hrsg.). - Köln: Kiepenheuer und Witsch, 1973. - S. 56-80.
Ludz P.Ch. Parteielite im Wandel. - Köln, Opladen: Westdeutscher Verlag, 1968. - 440 S.
Meyer G. Die DDR-Machtelite in der Ära Honecker. - Tübingen: A. Francke Verlag, 1991. - 449 S.
Mosca G. The ruling class. - N.Y.: McGraw-Hill, 1939 (1923). - 573 p.
Naim M. The end of power. - N.Y.: Basic Books, 2013. - 320 p.
Pedersen M. Incumbency success and defeat in times of electoral turbulences: Patterns of legislative recruitment in Denmark 1945-1990 // The victorious incumbent: A threat to democracy / A. Somit et al. (Eds.). -Aldershot: Dartmouth, 1994. - P. 218-250.
Political action: Mass participation in five western democracies / S.H. Barnes, M. Kaase (Eds.). - Beverly Hills (CA): Sage Publications, 1979. -607 p.
Putnam R.D. The comparative study of political elites. - Englewood Cliffs (N.J.): Prentice-Hall, 1976. - 246 p.
Redlingshöfer B., Hoffmann-Lange U. Die Transformation der kommunalen politischen Elite in den neuen Bundesländern am Beispiel der Gemeindevertretung der Stadt Jena / / Systemwechsel zwischen Projekt und Prozeß / H. Bertram, W. Kreher und I. Müller-Hartmann (Hrsg.). - Opladen: Leske + Budrich, 1998. - S. 697-725.
Rosanvallon P. Counter-Democracy: Politics in an age of distrust. -Cambridge: CambridgeUniversity Press, 2008. - 350 p.
Sartori G. Parties and party systems. A framework for analysis. -Cambridge: CambridgeUniversity Press, 1976. - 368 p.
Scheuch E.K. Continuity and change in German social structure: Germany an enigma? // Historical social research. - L., 1988. - N 13(2). - P. 31121.
Schneider E. Die politische Funktionselite der DDR. - Opladen: Westdeutscher Verlag, 1994. - 276 S.
Schöne H. Politik als Beruf: Die zweite Reihe. Zur Rolle von Mitarbeitern im US-Kongress und im Deutschen Bundestag / / Politik als Beruf / M. Edinger, W. Patzelt (Hrsg.). - 2011. - S. 232-254. - (Politische Vierteljahresschrift, Sonderheft; 44/2010).
Sheehan J.J. Conflict and cohesion among German elites in the nineteenth century / / Imperial Germany / J.J. Sheehan (Ed.). - N.Y.: New Viewpoints, 1976. - P. 62-92.
Tornow I. Die deutschen Unternehmerverbände 1945-1950. Kontinuität oder Diskontinuität? / / Vorgeschichte der Bundesrepublik Deutschland / J. Becker, Th. Stammen und P. Waldmann (Hrsg.). - München: Wilhelm Fink Verlag, 1979. - S. 235-260.
Weber M. Politik als Beruf. - Stuttgart: Reclam, 1992 (1926). - 96 S.
Weingart P., Lentsch J. Wissen - Beraten - Entscheiden. Form und funktion wissenschaftlicher Politikberatung in Deutschland. - Weilerswist: Vel-brück Wissenschaft, 2008. - 336 S.
Zapf W. Wandlungen der deutschen Elite. - München: Piper, 1965. -
260 S.
Zelinsky U. Bedingungen und Probleme der Neubildung von Führungsgruppen in Deutschland 1945-1949 // Vorgeschichte der Bundesrepublik Deutschland / J. Becker, Th. Stammen und P. Waldmann (Hrsg.). - München: Wilhelm Fink Verlag, 1979. - S. 217-233.
Перевод В.С. Авдонина
