CC BY
17
Большинство ученых при анализе проблем избирательных кампаний исходит из концепции политического участия, понимаемого как «осознание человеком его гражданского долга, ответственности, социальной идентичности с официальной группой и права оказывать влияние на ход политических событий, поддержку тем или иным политическим силам, используя имеющиеся возможности и ресурсы» [1, с. 292]. Выделяются два типа политического участия: конвенциальное (осуществляемое в рамках законов и установленных «правил игры») и неконвенциальное (выходящее за эти рамки). По мнению автора, второй тип как раз и находит свое воплощение в электоральных бунтах, акциях политического неповиновения, «цветных» революциях. Более того, если политическое участие конвенциального типа лишь раскрывает сущность электорального поведения (возможность оказывать влияние на политические процессы), то неконвенциальный тип указывает на содержание электорального поведения, акцентируя внимание на его мотивационной, эмоциональной составляющей. Невозможно объяснить поведение избирателя, игнорируя и более широкий политический контекст: функционирование всей системы политических институтов и политических процессов. Необходимо также рассмотреть специфическую систему и иерархию факторов, определяющих поведение российского избирателя, и причины, приводящие к региональным электоральным бунтам. На постсоветском пространстве анализ электорального поведения в контексте бунтарского потенциала предполагает не только учет временного фактора (избирательных циклов), уровня выборов, но и, главное, региональной специфики.
В работе «Россия после Путина. Неизбежна ли в России “оранжево-зеленая революция”?» М.Г. Делягин отмечает, что «:...если власть отрывается от населения, перестает ощущать свою ответственность перед ним, она неминуемо становится неэффективной. В этом случае народу приходится поправлять ее, демонстрируя неблагополучие ситуации различными доступными ему методами - от повсеместного распространения анекдотов о руководителях страны, низкой явки на выборы и высокой доли голосующих “против всех” до массовых беспорядков, вооруженных мятежей и, в конце концов, революции» [2, с. 28]. В отличие от революции, происходящей под воздействием широкого спектра причин и факторов и имеющей целью изменение политического и социально-экономического уклада в государстве, бунты характеризуются большей степенью спонтанности и наличием узких и вполне конкретных целей политического, экономического, социального и даже бытового характера (голодные бунты). Бунт, возникающий стихийно, как правило, провоцируется бездействием властей. Бунт всегда инициируется низами, а потому электоральные бунты условно можно назвать следствием электорального голода граждан, наиболее ярко проявляющегося на региональном уровне. Электоральный бунт - не форма насилия (как известные вооруженные перевороты или социальные беспорядки в Кыргызстане весной 2010 года) и не следствие манипуляции электоратом извне (как в период многочисленных «цветных» и « бархатных» революций на постсоветском пространстве), а форма дополнительного электорального воздействия, наряду с легитимными конституционными и законодательными механизмами.
Проанализируем электоральный бунт 1999 года, произошедший в одной из СевероКавказских республик России - в Карачаево-Черкесии. Электоральный бунт в отдельно
взятом регионе наиболее вероятен, когда главы субъектов государства избираются непосредственно населением и официальные результаты голосования не устраивают подавляющую часть электората. Предложенный к рассмотрению электоральный бунт является ярким и едва ли не последним свидетельством былой электоральной активности российских граждан, сошедшей на нет после отмены прямых выборов глав субъектов РФ населением, отмены графы «против всех» и приобретшей ярко выраженные формы электорального абсентеизма. Выбор региона, ставшего объектом политического анализа, не случаен. События, произошедшие в период проведения первых выборов Президента Карачаево-Черкесской Республики (КЧР) в 1999 году, наглядно продемонстрировали следующее: 1) электорат не всегда подчиняется административному дирижированию; 2) даже самые прогрессивные (и агрессивные) политические технологии могут оказываться малоэффективными под воздействием национально-корпоративного фактора; 3)
электоральная стихия способна превзойти политические элиты по степени воздействия на электоральные процессы; 4) концентрация на ограниченной территории большого числа негативных этнополитических и социально-экономических факторов (прежде всего осознание этническими группами неудовлетворенности базовых ценностей - в материальном благосостоянии, стремлении к свободе, безопасности) предопределяет нестандартный ход и итоги выборов.
Государственность у народов Карачаево-Черкесии, как и всего Северного Кавказа, создавалась после 1917 года. До присоединения к России народы региона обладали самобытными формами самоуправления, которые можно определить как общиннородовые. В 1991 году Карачаево-Черкесская автономная область получила статус республики - самостоятельного субъекта РФ. Однако специфика «чересполосного» расселения народов определила ряд проблем, обусловивших в постсоветской истории направление и содержание этнополитических процессов в целом: 1) отсутствие у одних и наличие у других народов форм этнонациональной государственности; 2) несовпадение административно-государственных границ с границами расселения этносов (карачаевцы-балкарцы, черкесы-кабардинцы); 3) полиэтнический состав населения республики при неравном численном доминировании двух народов (карачаевцы, русские) различных языковых групп и культурных ориентаций. Особенностью этнического состава населения Карачаево-Черкесии можно считать относительное большинство русских и карачаевцев. Однако русские, являясь самой многочисленной этнической группой, на социальном уровне в значительной степени разобщены и распадаются на казаков и собственно русских. Карачаевцы являются самым многочисленным народом среди горских народов, населяющих республику, однако до недавнего времени, будучи репрессированным народом, их политический вес на республиканском уровне не соответствовал численности. На сегодняшний день, в особенности после выборов Президента КЧР в 1999 году, основные ключевые посты в руководстве Карачаево-Черкесии находятся в руках карачаевцев.
Население республики вплоть до 1999 года практически ни разу не было электоратом в полном смысле этого слова, т.к. участие в федеральных выборах не предоставляет возможности почувствовать себя реальной силой, влияющей на политические, экономическое и социальные реалии. Сформировавшаяся по указным неписаным правилам форма правления в республике придала происходящим политическим
процессам своеобразный «доцивилизационный, предполитический характер, когда участие во власти или влияние на нее частью населения мыслится не через интеграцию в какую-либо мировую политическую идеологию и соответствующую ей политическую силу, а через приобщение к «дополитическим» общностям - этническим, земляческим, конфессиональным, клановым и т.п.» [3, с. 47]. Непосредственно перед выборами 1999 года повсеместно в Карачаево-Черкесии имели место настроения необходимости перемен, но, по мнению автора, это связано не столько со стремлением к прогрессу и реформам, сколько с желанием изменения статуса своего рода, семьи или собственного. На электоральной карте России в обозначенный период можно выделить множество точек активности (регионов, где проходили выборы), но пика электоральности, бесспорно, достигла только Карачаево-Черкесия. Это тем более удивительно, т.к. республика в течение всего постсоветского периода характеризовалась достаточно низким уровнем политизированности населения.
Остановимся подробнее на политических процессах непосредственно в период выборов президента республики. Кандидатами на пост главы КЧР стали: 1) мэр г. Черкесска С. Дерев, бизнесмен - черкес по национальности; 2) действующий глава КЧР В . Хубиев (имеющий самую большую поддержку федерального центра) - карачаевец; 3) бывший Главком сухопутных войск генерал армии В. Семенов - карачаевец; 4) кандидат от КПРФ, член ЦК партии М. Якуш - русский;
5) член Конституционного суда России, юрист с мировым именем Б. Эбзеев (в настоящее время является Президентом КЧР по представлению федерального центра. - А.Л.) -карачаевец.
Отличительной особенностью избирательной кампании стало то, что только один из кандидатов представлял интересы политической партии - М. Якуш, кандидат от КПРФ. Остальные кандидаты выдвинулись с индивидуальной программой. Предвыборная кампания отличалась доминированием этнического фактора. Электорат республики сначала разделился по этническому признаку, затем по принципу личной симпатии к кандидату или клановой принадлежности, и в самую последнюю очередь - по принципу принятия или непринятия предвыборной программы кандидата. В дальнейшем при работе с русскими включились иные механизмы: подкуп голосов и заигрывание с их национальными интересами. Русские жители республиканского центра в большинстве своем в первом туре проголосовали за кандидатуру С. Дерева как гаранта защиты прав русского населения. Третьей отличительной чертой кампании стала неопределенная, туманная и крайне непринципиальная позиция самой крупной этнической общности республики - русских (русского электората), что, по мнению автора, послужило толчком к стремлению удовлетворить скопившиеся за десятки лет национальные амбиции карачаевцев и черкесов - двух народов, ищущих компромисс и союз именно с русскими и не приемлющих союз друг с другом. Конформистская позиция русских в дальнейшем сыграла и свою положительную роль, способствуя тому, что напряженная политическая ситуация в республике не переросла в этнический конфликт. Можно выделить еще одну черту выборов - использование набора этнополитических мифов (не война компроматов и, тем самым, зомбирование и одурачивание электората, а именно сознательное стратегическое мифотворчество, адресованное электорату определенной национальности - потребителю мифа). Последней особенностью выборов в КЧР стало кардинальное
различие первого и второго туров голосования. Первый тур был игрой в демократию, создающий иллюзию свободного волеизъявления, национальной терпимости; второй тур, когда осталось лишь два кандидата - карачаевец В. Семенов и черкес С. Дерев - стал активным давлением на электорат, окрашенным национальной неприязнью, включением руководства правоохранительных органов в политические процессы, открытой конфронтацией карачаевцев и черкесов.
Согласно закону КЧР «О выборах Главы КЧР», первый тур выборов состоялся 25 апреля 1999 года, 50 % голосов не набрал ни один из кандидатов. Во второй тур вышли черкес С. Дерев (40,1 % голосов) и карачаевец В. Семенов (17,9 %). Между первым и вторым турами во всех районах, населенных преимущественно карачаевцами (Карачаевском, Малокарачаевском, Усть-Джегутинском), началось досрочное голосование за В. Семенова. В субботу 15.05.99 (за один день до голосования во втором туре) стало ясно, что на этапе досрочного голосования предвыборный штаб Семенова переиграл штаб Дерева (за Семенова на тот момент уже проголосовало более всех 20 % избирателей). Второй тур состоялся 16 мая 1999 года. Не добившись победы на выборах и признания их недействительными, сторонники Дерева начали бессрочный митинг на главной площади Черкесска. Дважды, 10 июня и 27 августа 1999 г., Верховный суд Карачаево-Черкесии принимал решения о легитимности состоявшихся 16 мая выборов главы республики и правомочности избранного на этот пост В. Семенова. Оба раза проигравший выборы С. Дерев обращался с кассационными жалобами в Верховный суд РФ. Первое его обращение высшая судебная инстанция сочла обоснованным и направила дело для повторного рассмотрения в ином составе судейской коллегии. Однако республиканский суд вновь признал результаты выборов действительными. В июле прошли мощнейшие митинги карачаевцев (до 50 тыс. человек собрались на главной площади Черкесска) и русских. И те и другие призывали сохранить мир в республике, не допустить ее раскола. К тому времени в КЧР было сконцентрировано большое количество приданных сил из органов внутренних дел различных субъектов России, солдаты МО и ВВ России. 14 сентября 1999 г. В. Семенов вступил в должность главы КЧР. 22 октября 1999 г. Верховный суд РФ признал действительными результаты выборов в республике.
Таким образом, выборы в небольшой республике на Северном Кавказе поставили ряд актуальных вопросов как перед законодателями, так и перед политиками, которые даже спустя десятилетие не могут определиться с приоритетами на Северном Кавказе.
Самым распространенным определением событий, произошедших в КЧР с января по ноябрь 1999 года, является этнический конфликт. Полагаем, что в республике имели место процессы и иного порядка: «... этническая конфронтация в Карачаево-Черкесии обусловлена конфликтом политических элит республики, капризами узурпаторов народного суверенитета, выступающих от имени народов республики, и создающих нежелательные прецеденты не правового решения спорных вопросов» [4, с. 143-153].
В КЧР имели место и дополнительные обстоятельства: во-первых, пристальное внимание к Северному Кавказу в целом сделало выборы главы КЧР слишком публичными, выборы шагнули за пределы республики на общероссийское информационное пространство; во-вторых, имидж одной из самых мирных и благополучных республик Северного Кавказа предполагал неподготовленность электората к активным политическим действиям; в-третьих, соседство с похожей по
национальному делению республикой - Кабардино-Балкарией, где кабардинцы и балкарцы чутко отзывались на любые проявления и выражения национальных интересов черкесов и карачаевцев; в-четвертых, реально конфликтная ситуация возникла только в период выборов, что позволяет сделать вывод о том, что суть противостояния составляют не национальные интересы как таковые (сохранение территории, языка, культуры, религии), а борьба за политическое и экономическое доминирование (для основной же части электората, далекого от рычагов распределения материальных благ, - просто возможность быть участниками действа, приобретающего статус общероссийского и дающего возможность самовыражения).
Исходя из вышеизложенного можно сказать, что в Карачаево-Черкесии в 1999 году имел место внутриполитический конфликт с ярко выраженной этнической окраской. Однако обращаясь к названию статьи, следует все описанные процессы встроить в контекст преследуемой цели - показать потенциал электората на фоне бессилия центральных и региональных элит, когда на политические процессы в многонациональной республике начинает влиять самостоятельный политический фактор - электоральная стихия. Постепенно электорат республики, преодолев «синдром метафизической интоксикации» [5, с. 11] (его черта - размышления об общефилософских,
общеполитических и общенациональных проблемах), включился в реальную политическую борьбу с целью достижения определенных политических результатов. Как известно, формы политической борьбы различны (политические кризисы, войны, мятежи, путчи). По нашему мнению, именно в Карачаево-Черкесии, в единственном за всю историю постсоветской России регионе, имел место электоральный бунт. Бунт как одна из форм политической борьбы характеризуется неожиданностью возникновения и спонтанностью развития, достаточно высокой степенью непредсказуемости и невозможностью прогнозирования, отсутствием долгосрочных стратегических требований и высоким уровнем эмоционального накала [6, с. 217]. История российских бунтов - это история нестабильности социальной системы, слабости самоуправления, уникальной централизации, построенной на уступчивости местной общины центральной, члена общины - интересам общины. В Карачаево-Черкесии это выразилось в появлении среди электората так называемых двойных стандартов: с одной стороны - самоотверженное отстаивание интересов национальной общности, с другой - на индивидуальном, личностном уровне - неприятие противостояния. Этим в первую очередь и обусловлен бунт - и карачаевцы, и черкесы, и русские выходили на митинги для выражения своих национальных интересов, но у всех народов прослеживалось негодование по поводу расшатывания другой стороной (именно так выражались на митингах выступающие, боясь напрямую говорить «карачаевцами», «черкесами», чтобы не задеть и не оскорбить национальные чувства другого народа) мира в республике.
Логично было бы назвать рассматриваемые события, скажем, «избирательными спорами», но в таком случае предметом анализа стала бы правовая сторона происходящего (к примеру, насколько правомерным было столь массовое досрочное голосование?), а очевидна была динамика, демонстративность происходящего, выход кризиса за пределы республики. Электоральный бунт был направлен, в первую очередь, против заигрывания с национальными чувствами, против возможности указывать извне вектор электорального поведения. В конечном итоге, цели национальных элит и
электората разошлись. Элита сохранила своей целью стремление к властным полномочиям любой ценой, электорат же эту самую цену предпочел определять самостоятельно. Можно также предположить, что электоральный бунт, имевший место в Карачаево-Черкесии в 1999 году, стал главным шагом к оздоровлению этнополитической ситуации в республике. Более того, все последующие выборы на Северном Кавказе прошли в гораздо более спокойной обстановке. Рассмотренные события позволили впоследствии говорить о начале формирования новой модели электоральности в России -полиэтнической. В этом состоит историческое значение электорального бунта 1999 года, который наглядно продемонстрировал, что иррациональные факторы имеют не меньшее значение в попытках объяснить ту или иную модель электорального поведения. По сути, в современной России выборы чаще выигрывает тот, кто имеет большую политическую и экономическую поддержку (местных или центральных элит), реже - кандидат, обладающий яркой харизмой. Но даже такой мощный фактор, как уровень поддержки извне, был низвергнут электоратом в КЧР в 1999 году. Так, В. Хубиев имел наибольшую поддержку Центра и обладал реальными механизмами исполнительной и законодательной власти, С. Дерев также пользовался поддержкой Центра (экономической элиты), Б. Эбзеев пользовался недоступными другим кандидатам правовыми механизмами. В конечном итоге президентом республики стал В. Семенов - на первый взгляд, самый незащищенный из всех кандидатов.
Тема электорального бунта выглядит весьма актуальной и своевременной, так как именно возможность такой формы политического протеста на региональном уровне выступает своеобразным защитным механизмом от различного рода «цветных» революций. Электоральная свобода на местах удовлетворяет электоральный голод и, тем самым, препятствует попыткам направлять общегосударственный электоральный вектор извне посредством «цветных» революций. Человек-эгоцентрик еще со времен Декарта и Ламетри решил, что знает или познает природу, а она неизбежно преподносит неожиданности в виде стихий и катаклизмов. В обществе зачастую действуют те же законы стихии (электоральные бунты, например), и с этим трудно не согласиться.
Литература
1. Политическая социология: Учебное пособие для вузов / Под общ. ред. Ж.Т. Тощенко. М.: Юнити-Дана, 2002.
2. Делягин М.Г. Россия после Путина. Неизбежна ли в России «оранжево-зеленая» революция? М.: Вече, 2005.
3. Цветков О.М. Актуальные проблемы обеспечения политической безопасности в Северо-Кавказском регионе // Кавказ: проблемы культурно-цивилизационного развития. Ростов н/Д: РГУ, 2000.
4. Боташев М. Д. Этнический конфликт в Карачаево-Черкесской Республике: от истоков до наших дней // Центральная Азия и Кавказ. 2000. № 6 (12).
5. Раскин И. Синдром психиатрической интоксикации или как опасно задумываться // Знание-сила. 1990. № 10.
6. Баранов П.П., Шпак В.Ю. Политология: Курс лекций. Ростов н/Д: РЮИ МВД России, 2001.
