Экзистенциальная теория журналистики: попытка метатеории Текст научной статьи по специальности «СМИ (медиа) и массовые коммуникации»

МЕТОДЫ И ФОРМЫ ИССЛЕДОВАНИЯ В ЖУРНАЛИСТИКЕ

УДК 82:001.8

АндрейЛеонидовичДмитровский

Орловский государственный университет

ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНАЯТЕОРИЯЖУРНАЛИСТИКИ: ПОПЫТКА МЕТАТЕОРИИ

В статье излагаются основы так называемой метатеории журналистики - общих оснований построения теории журналистской деятельности. Автор предлагает собственное видение теории, основанное на признании значимости личностного потенциала журналиста, антропоцентризме журналистской деятельности.

Ключевые слова: журналистика, теория журналистики, метатеория журналистики, экзистенциальная теория журналистики.

ЧАСТЬ 1. ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ.

ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ОБЩЕЙ ТЕОРИИ ЖУРНАЛИСТИКИ.

1.1. Попытки понять, что же такое журналистика (и публицистика в частности) отечественными исследователями предпринимаются давно, практически с самого момента их институционализации. Уже В. Г. Белинский предпринял первую широкомасштабную попытку очертить контуры нарождающегося социального института, в частности, описать историю его возникновения и развития. Будучи практиком, Белинский не ограничился лишь историософским описанием журналистики, но и много сделал в плане непосредственного воплощения своих идей и понимания «журнала» на практике: от жанров до важности рекламы и информационной политики («лица», «направления») издания.

Следующим, далеко превзошедшим своего предшественника теоретиком, как и практиком, стал Владимир Ульянов (Ленин). Именно его идеи легли в основу советской (иногда называемой «коммунистической») теории прессы. Более того, многие из его идей и концепций актуальны и сегодня, и даже широко используются на практике (просто под другой терминологией).

Однако XX век явил мощное развитие смежных, «вышедших» из журналистики технологий: рекламы, пиара, манипуляции сознанием. Их бурное развитие и массовое использование (манипуляции с 60-х, после посещения

Хрущёвым США, а рекламы и пиара с конца 80-х и по сей день) оттеснили и саму журналистику, и проблему её понимания на второй план. Более того, находясь в тени данных видов деятельности, часто используемая их адептами для прикрытия различных своих корыстных интересов, она, можно сказать, запуталась сама в себе. Сейчас сказать «журналистика» и не иметь в виду некие «тайные возможности воздействия», значит, по мнению аудитории (да часто и самих журналистов), сильно слукавить...

Впрочем, попробуем всё же сосредоточиться на понимании теоретических основ самой журналистики. Один из известных и авторитетных исследователей теории журналистики М. Н. Ким в работе «Основы теории журналистики» (СПбГУ, 2009) попытался рассмотреть основные трудности, которые должна разрешить метатеория журналистики, чтобы обрести «собственное понимание» и методологическую самостоятельность.

Он сформулировал две основные проблемы:

1) Необходимо самоопределение теории журналистики среди других социально-гуманитарных наук, поскольку построение метатеории невозможно на основе предметной области иных наук. Для этого необходимо выявить специфику журналистики по ряду магистральных направлений:

- с точки зрения её онтологии (сущности);

- с точки зрения её гносеологии (специфического объекта и предмета);

- с точки зрения её методологии (методологии и методики познания и анализа ею социальной действительности);

- с точки зрения аксиологии и деонтологии (ценностного и этического аспектов);

- с точки зрения антропологии (места и роли человека в журналистике).

2) Надо решить проблему «категориальной системы» теории журналистики, для чего необходимо - для начала - выделить центральную категорию метатеории (возможно, несколько связанных: три-пять).

Забегая вперёд, отметим, что сам Максим Николаевич в качестве центральной выдвигает категорию «деятельности» и, соответственно, предлагает для понимания журналистики «деятельностный подход». Но, во-первых, журналистика давно перешагнула узкие рамки «направления человеческой деятельности», и необходим подход, который был бы способен включить в себя (объединить) все возможные частные предметы её изучения - творческие, психологические, коммуникативные, эстетические, профессиональные и т. д. Во-вторых, снова из поля зрения (поля изучения) выпадает сам журналист - конкретный живой целостный человек, осуществляющий эту самую «журналистскую деятельность».

А оставаясь в рамках понимания журналистики как «деятельности по поиску, сбору, обработке и распространению информации» (пусть даже и «социально значимой») - мы вообще НИКОГДА не сможем постичь смысл и суть журналистики. Эта концепция взята из бизнеса и трактует журналистику как товарное производство (что ошибочно подтверждается ссылкой на бытование когда-то первых бумажных «газетте»). Ведь журналистика - не товарное производство и «продажа информации» не её суть! Такое её понимание привилось в России лишь в последние двадцать лет, когда в нашу страну хлынули преимущественно американские идеи и модели СМИ. Пионером выступил «вашингтонский» канал НТВ, внедривший в практику отечественных СМИ помимо высочайших стандартов (техник) репортёрского мастерства ещё и ряд ложных мифологем: «Наша профессия -новости», «объективность в журналистике», «свобода слова» и других.

Но журналистика - это не «объективность», «свобода» и «торговля информацией».

Журналистика - это субъективность, ответственность и мессианство!

Столь парадигмальные различия в понимании сути феномена журналистики и порождают тот порочный замкнутый круг «теорети-

ческого бессилия», характерный для научной мысли как Запада, так и России.

1.2. Хуже того, отечественные методологи (Е. П. Прохоров, М. Н. Ким, С. Г. Корконосенко) отмечают всё большее возрастание методологической путаницы в теории СМИ (СМК), порождаемой отсутствием неких общих (хотя бы приблизительно) ориентиров в понимании сути журналистики. Сегодня в теории журналистики сложилась так называемая ситуация «рассредоточенной очаговости», когда исследования носят частный, узконаправленный характер и не становятся достоянием всей научной общественности.

В подобной ситуации теория журналистики стала перед проблемой собственного существования: перед выбором научной парадигмы, в рамках которой она могла бы состояться - имеющихся естественно-научной (классический детерминизм, «модерн», представленный ныне постпозитивизмом и синергетикой) и гуманитарной (постмодернистской). Однако почти пятидесятилетний опыт создания советской науки о журналистике показывает, что создаваемая в рамках позитивистской парадигмы (социологическая школа журфака МГУ) теория не смогла стать адекватной нынешним условиям и требованиям профессиональной среды. Она даёт лишь один срез феномена журналистики, но не может стать основанием общей теории. То же можно сказать и о политологическом, аксиологическом, культурологическом и других подходах к журналистике.

Проблема осложняется тем, что и последние десятилетия, когда Россию захлестнула волна постмодернистских учений и программ (и есть все, казалось бы, возможности создать на их основе новейшую достойную теорию), показали тщетность усилий теоретиков данного направления. Появилось лишь несколько монографий (пусть даже и с грифом «учебник»), написанных в стиле пастиша, весьма интересных для чтения, но малопригодных для практики.

Логично возникает вопрос «почему?». Почему в рамках ни той, ни другой парадигмы исследователи не способны создать полноценную теорию журналистики? Почему, придерживаясь одной из них, учёные не желают (не могут?) включить в орбиту своей интерпретации журналистики проблемы и/или наработки другого научного подхода? Почему в, казалось бы, беспристрастной и объективной среде происходят такие пристрастно-субъектив-

ные вещи? Откуда берётся это «человеческое, слишком человеческое» в научной среде?

Попробуем ответить на этот вопрос. Предлагаемая нами гипотеза основана на современном научном представлении о структуре и сущности нашей науки, а с другой стороны - на аналогии с типами религиозных представлений.

1.3. Наука, как пишет философ и методолог науки С. А. Лебедев1, являясь одним из видов мировоззрения (наряду с философией, религией, мифологией, обыденным сознанием и т. д.), есть «специализированная когнитивная деятельность сообществ учёных, направленная на получение и использование в практике нового научного знания о различного рода объектах, их связях и отношениях» (с. 62). Являясь мировоззрением, наука стремится ответить не только на вопрос «каков мир?», но, скорее, на вопрос «как правильно жить в этом мире?» и потому имеет не предметно-атрибутивный, сколько ценностный характер. Цель научного познания, как и его «предшественника» - здравого смысла - получение адекватной, истинной и полезной информации об окружающей человека действительности. (Другое дело, что наука прилагает громадные профессиональные усилия для того, чтобы получаемые ею знания носили объективный, истинный, доказательно-проверяемый характер.)

Однако как показали критики классической науки («модерна») - постмодернисты, а также теоретики постпозитивизма (в частности, американский историк науки Т. Кун), наука развивается через «парадигмальные сдвиги» и включает в себя не только объективный, осознаваемый (рациональный), но и субъективный («контекстный») элемент знаний. Парадигмой (от греч. paradeigma - «образец, модель, способ подхода») в узком плане называют «теорию (или модель, тип постановки проблемы), принятую в качестве образца решения исследовательских задач»2. В этом случае можно говорить о научно-исследовательской парадигме конкретного учёного, его приверженности конкретной научной школе, включающей и его личные социокультурные установки (желательно сознательно понимаемые и объявляемые).

Когда же речь заходит о парадигме в широкой трактовке, то под этой категорией понимают «общепринятую в конкретном научном сообществе фундаментальную теорию в определённой области знания»3. Она организует весь процесс познания в той или иной от-

дельной науке, а возможно - и во всей научной либо социальной сфере (как механистический детерминизм Ньютона или социал-дарвинизм европейских модернистов), начиная с формулирования проблем (так называемых «головоломок») и заканчивая их удовлетворительным разрешением. Парадигмы эти носят абсолютный характер, и приходящая на смену устаревшей выступает своего рода «новой верой», выбор и принятие которой есть мистический, далеко не всегда поддающийся рациональному обоснованию акт. Так, например, несмотря на все рациональные теории «закономерной» смены формаций, Макс Вебер показал религиозную, протестантистскую основу формирования капитализма и, соответственно, всей современной «англо-саксонской» цивилизации. Это говорит о том, что в основе любой масштабной научной (экономической, социально-политической, иной) парадигмы (и соответствующего социального строительства) лежит тот или иной тип философствования, т. е. пласт субъективного, личностного, далеко не всегда сознаваемого знания.

Более того, это знание имеет РЕЛИГИОЗНО-философский характер.

Таким образом, можно ясно выстроить уровневую структуру научного знания: личный (сознательный) интерес исследователя к той или иной области жизни ^ совокупность позитивных знаний, уже полученных в данной сфере другими исследователями (частные теории) ^ общая рациональная метатеория в данной сфере ^ общенаучная парадигма (частично рационализированная) ^ лежащая в её основе философия (часто не осознаваемая) ^ религиозно-философские представления (чаще всего вообще не сознаваемые, но при этом задающие фундаментальные «мировоззренчески-методологические» константы, сам СПОСОБ ПОЛАГАНИЯ МИРА).

В этой связи видится абсолютно логичным взглянуть на характер тех мировых религий, что могут лежать в основе тех или иных философских взглядов и, соответственно, научных парадигм. Все их можно разделить на два класса: на «религии веры», возникшие на Ближнем Востоке (иудаизм, христианство и ислам) и имеющие единым истоком текст Ветхого Завета, и недогматические «религии опыта» (даосизм, буддизм и вершина индуизма - «адвайта-веданта»), сформировавшиеся на Дальнем Востоке на основе интерпретации Учения Будды.

Принципиальная разница между ними в отношении к человеку.

Религии веры складываются в условиях жёсткой борьбы племён (идущей до сих пор) за выживание и влияние на сравнительно небольшой территории с минимальным количеством ресурсов. Этой ситуацией во многом объясняются такие черты религий веры, как поклонение богам-мужчинам, эгоистически-человеческое поведение этих богов и ведение кровопролитных религиозных войн их проповедниками, соперничество в привлечении последователей, полнейший контроль за адептами (так, «ислам» переводится с арабского как «покорность»4, «повиновение») с помощью догм, запретов и приказов. Постепенно на первое место выдвигается идея внешней (трансцендентной) личностной силы, которая творит, судит и карает. Более того, истина этой силы отделена от истины людей, что делает утверждения о ней (а значит и «откровения» о её требованиях и «заветах») недоказуемыми и непостижимыми. В них остаётся только верить и послушно (слепо) выполнять «приказы» этих сил и «представляющих» их в этом мире «наместников».

Фундаментальное отличие религий опыта -убеждённость в изначальном совершенстве любого существа, в силу обладания им так называемой «природы Будды». Суть этой концепции в том, что человек полностью ответственен за свою судьбу, ситуацию и развитие и его неправильное поведение есть следствие «запутанности» ума, «базового неведения». В этом плане Учение Будды - это зеркало, позволяющее уму узнать свою вечную, вневременную сознательную сущность (познать самого себя), как единство субъекта, объекта и действия.

С точки зрения буддизма мы «запутаны», так как ум, подобно глазу, не может видеть сам себя. Запутанность возникает потому, что «нетренированный ум не способен увидеть, что все три фактора - воспринимающий, воспринимаемые объекты и сам акт восприятия - взаимодействуют, обусловливают друг друга и являются аспектами одного целого»5. Поэтому у человека возникает переживание разделённости: непрерывный поток ощущений органов чувств и эмоциональных впечатлений воспринимается как «Я». То же, что переживается, что производится этим «сознательным пространством», превращается в некое «ты», во внешний мир.

Возникает своего рода замкнутый круг восприятия-порождения, из которого незаметно «выпадает» сам воспринимающий, ум. Из-за

этого скоротечные, меняющиеся, обусловленные состояния явлений действительности (как внешние, так и внутренние) воспринимаются человеком как реальные и отдельные от него -как «объективные». Религии опыта и предлагают искателю истины различные рекомендации для преодоления этой иллюзии (ловушки, в которой все мы находимся).

Что же получается? Человек, попавший в ловушку восприятия-порождения начинает абсолютизировать одну из сторон действительности: либо внутреннее («восприятие», переживания), либо внешнее («порождаемое», мир).

В итоге мы получаем две взаимно исключающие друг друга парадигмы: гуманитарно-постмодернистскую, абсолютизирующую человеческое восприятие, и естественнонаучную, абсолютизирующую порождаемую пространством сознания «зыбкую реальность». Поскольку, как мы убедились ранее, в основе любой научной парадигмы лежат религиозно-философские представления (а в европейском сознании - религии веры, в частности), то приверженность к той или иной научной парадигме в современном «цивилизованном» обществе приобретает религиозно-догматический, аксиоматический, постулирующе-спекулятив-ный характер (что косвенно подтверждается и преобладанием «спекулятивного» типа философствования на Западе).

Отсюда ясно, почему «споры» учёных, изучающих, как в нашем случае, журналистику и подсознательно воспринимающих свои научно-методологические подходы «религиозно» (как Абсолют, в который они просто верят), носят столь личностный характер и не могут не перейти на сознательном уровне либо в игнорирование друг друга, либо в полемику на уничтожение.

Подтверждается ли данная гипотеза на практике?

Вот что пишет по этому поводу современный исследователь философии науки: «... устоявшаяся, "правильная" картина мира была нарушена самим же естествознанием, а именно невозможностью однозначного описания физической реальности и введением принципов дополнительности и неопределённости, теоремой Гёделя о неполноте, зависимостью квантово-механических эффектов от сознания наблюдающего субъекта и т. д. <...> В классической модели получалось, что субъект состоит из разума и воли и что на реальность или физический мир распространяется разум,

который познаёт его, а на мир социальный и культуральный распространяется как разум, так и свобода воли. Когда квантовая физика реля-тивизировала основания реальности и их независимость от сознания познающего субъекта, то реальность превратилась в шопенгауэровский "мир как воля и представление". Антагонизм естественного и гуманитарного, в центре которого конструкция субъекта, ещё более усилился в науке XX века: так гуманитарии постепенно уничтожали субъекта, начиная от ницшеанской "смерти Бога" до бартовской "смерти автора" и делезовской "смерти субъекта", в то время как физики наоборот доводили субъекта до его крайних пределов, сотворили акт субъектной трансгрессии, что наиболее ярко выразилось в "антропном принципе". Место субъекта в философском постмодерне по определению Ж.Делеза занимает "безличное... поле, не имеющее формы синтетического сознания личности или субъективной самотождественности"»6.

В заключение этого размышления учёный констатирует: «Вступление человечества в новое информационное общество, общество постмодерна или позднего модерна ставит под сомнение само понятие личностной, персональной идентичности и гуманистического проекта»7. Однако сама эта проблема - дегуманизация, проблематизация человека, есть следствие игнорирования обоими направлениями современной научной мысли (и естественным, и гуманитарным) самого человека как целостного, «воспринимающего» существа: человека как конкретного «я - есть». Физики, исследующие «мир», убеждаются в его непостижимости: об этом прямо говорит теория фракталов и основные постулаты теорий относительности квантовой механики (изменения скорости меняют пространство, время, массу - то есть все, казалось бы. незыблемые параметры). Вся окружающая реальность оказывается иллюзорной и, согласно некоторым наиболее жёстким трактовкам антропного принципа, созданной с целью существования человека, Разума. Именно «под» него развивалась Вселенная. «Лирики» же, постмодернисты - наоборот, растворяют человека в потоках восприятия и языковых играх, «дискурсах». Мир, по их мнению, и истина непознаваемы для человека. Но если что-то всё же «проникает» в сознание, то оформляется языком ещё до осознавания этих переживаний разумом.

При этом оба направления забывают главное - воспринимающего, человека. Но ведь че-

ловек остаётся? И справедливо вопрошает: «Я-то - есть?!» Однако эта «мелочь», не входящая в «догмат веры» ни тех ни других теоретиков, попросту опускается, исключается ими из рассмотрения.

Но что такое журналистика? Её создают (делают) люди. Героями публикаций тоже, как правило, становятся люди. И, наконец, адресованы произведения журналистики (как духовного производства) - также людям. Таким образом, журналистике свойственен антропологизм, антропный принцип в своей самой высшей степени. Получается, что решить проблему создания полноценной теории журналистики можно лишь используя соответствующую научную парадигму, которая учитывала бы самого человека, отталкивалась бы от него как меры вещей.

1.4. Такая «наука» уже была заявлена в начале XX века Максом Шелером (правда, оказалось, что заявленная им «наука» выступает, скорее, не «узкой» научной дисциплиной, а как раз научно-философской парадигмой, неким «третьим направлением»). Основоположник философской антропологии отмечал, что её задачей является «точно показать, как из основной структуры человеческого бытия <...> вытекают все специфические монополии, свершения и дела человека: язык, совесть, инструменты, оружие, идеи праведного и неправедного, государство, руководство, изобразительные функции искусства, миф, религия, наука, историчность и общественность»8. Увы, ранняя смерть помешала Шелеру решить главную задачу - задачу разработки конкретной методики философско-антропологического анализа культуры. Ограничившись указанием на то, что абсолютно все «монополии, свершения и дела человека» вытекают из выявленной им «основной структуры человеческого бытия», он так и не дал теории этой самой «основной структуры», «окончательная» разработка которой, по всей видимости - задача наших дней.

Однако Макс Шелер не единственный, на кого можно сослаться при желании привести пример постановки в центр философской интерпретации мира человека как меры. Несколько раньше Шелера отечественный философ Николай Онуфриевич Лосский создал отдельное направление философии, вырастающее из постулированной цельности и «центральности» человека в мире, и обозначенное им как «персонализм». Он не мог быть неизвестен Шелеру, поскольку являлся последовательным крити-

ком Канта и Гегеля, а после высылки из России большевиками преподавал немецкую философию в Берлинском университете.

Ещё одним основанием для философско-ан-тропологической парадигмы при решении проблемы метатеории журналистики могут выступать работы Н. А. Бердяева с центральной идеей обожествления человека через его устремлённость к внутренней свободе и творчество и А. Ф. Лосева о мифологическом сознании как основе человеческого мышления и бытия.

И последнее, но не менее важное методологическое основание: гегелевская диалектика (принцип триады). Именно благодаря этой методологии, так сказать, «буддизма западного образца» и возможно, на наш взгляд, построение новой парадигмы, способной объединить антагонистов «естественников» и «гуманитариев» и сформировать то объединяющее все направления русло философской антропологии, в рамках которого «проблема человека» (в том числе и в журналистике) получила бы гармоничное и единое решение.

ЧАСТЬ 2. СУЩНОСТЬ ЖУРНАЛИСТИКИ

Как феномен, связанный с социальной деятельностью людей, журналистика подразумевает рассмотрение её сути в двух аспектах.

Во-первых, её необходимо анализировать собственно в социально-институциональном разрезе, то есть «феноменально», как «материально-физическое» воплощение некоего «ноумена», реализацию определённой общественной сущностной функции.

Во-вторых, в силу осуществления журналистики конкретными людьми, анализ должен включать рассмотрение её сути и с точки зрения индивидуальной человеческой (+ профессиональной) деятельности. Именно в антагони-чески-слиянном единстве этих моментов мы и получим полное, объёмное определение «журналистики» (с помощью которого потом можно будет легко отграничить другие близкие понятия - «публицистика», «журнализм» и т. д.).

Этимология слова «журналистика» достаточно известна и очевидна (однако мало кто строго следует ей и выводит понятие «журналистики» точно из «определяющих» её слов). Происходит оно от французского^иг - «день» и journal (производных, в свою очередь, от средне-латинского diurnale, diurnalis - «ежедневное известие, весть», М. Фасмер9). В русском языке изначально слово «журнал» за-

крепилось при Петре Первом (через Морской устав) как «юрнал», то есть «судовой журнал»: книга, где ежедневно фиксировались факты и события корабельной жизни. Затем слово приобрело нынешнее звучание, как «журнал» и от него образовалось слово «журналистика».

Изначальным корнем является латинское слово dies - «день», имеющее ряд близких значений: diurno - долго жить; diurnum -официальные известия, хроника, повседневные потребности; diurnus - дневной, однодневный, ежедневный, повседневный, ежедневные известия; diurnale - дневник, ежедневник. В любом случае, ключевым значением для всего куста слов выступает «ежедневный», что подтверждается и включением слова diurna в название многих ежедневных древнеримских газет (например, «Acta diurnal populi Romani»). Это неслучайно, поскольку в Риме в то время было достаточно много самых разных изданий -ежедневных, еженедельных и ежемесячных, и римляне чётко их квалифицировали10.

Владимир Даль даёт такое определение журналистики. От: ЖУРНАЛ - дневник, поденная записка; повременное издание, недельное, месячное, выходящее по установленным срокам; срочник. Деяник - журнал заседаний; путевник - путевой, дорожный журнал. «Протокол присутственного места тот же журнал, только считается важнее, заключая в себе окончательное постановление, решение и пишется уже на основании журнала»11. В современной западной журналистике до сих пор словом «журнал» (journal) обозначают преимущественно «профессионально-отраслевые» издания12.

Соответственно: ЖУРНАЛИСТ - «чиновник присутственного места, ведущий журналы»13. Дополнительное значение - издатель, редактор повременного издания (при том, что для работников газет было своё название -ГАЗЕТЧИК; деятельность же их означалась как ГАЗЕТНИЧАТЬ, т. е. разносить по городу вести, - аналогия с Италией и листком-«газеттой» очевидна). И последнее: ЖУРНАЛИСТИКА - / журнальная/ срочная словесность.

Можно вывести определение: журналистика, с точки зрения персонально-индивидуальной деятельности, - это ежедневная («периодическая») фиксация наблюдаемых фактов и событий. Фиксируются факты и события в дневнике, то есть «журнале» (в самом широком смысле: от стены пещеры и, позже, газеты, до электронного блога). На первый взгляд, определение парадоксальное. Но лишь на первый.

Отражение окружающего мира есть базовое свойство сущего. Это философская аксиома. Однако у сознательных живых существ есть не только потребность отразить окружающий мир, не только отреагировать на него, но и выразить себя, своё отношение к нему. Зачастую это называют «художественной потребностью». Более того, если зрелой личностью считать индивида, максимально полно «освоившего себя» (самоактуализированного человека), то исторической личностью становится лишь тот, кто в своём творчестве-деятельности-поведении сумел реализовать веяния эпохи, историческую тенденцию, то есть смог преодолеть себя как ограниченное биологическое существо и, осознав свою уникальную «историческую миссию», попытался воплотить это «субстанциональное» (Гегель), высшее, абсолютное содержание вовне.

Надо лишь добавить, что глубинная потребность личности в творческом явлении себя миру зачастую подменяется (у малоразвитых людей, либо в силу ошибочных мировоззренческих установок) поверхностным самовыражением, пустым бунтарством, бесконечной «игрой», а в итоге - бегством от себя. Всё это - формы эксплуатации общественной потребности в самосознании (рефлексии), удовлетворяемой журналистикой как социальным институтом.

С точки зрения социально-институциональной (феноменальной), сущность журналистики характеризуется как потребность общества в саморефлексии. Данное определение журналистики - как оперативной массовой общественной рефлексии1 - выведено его автором, Ф. Муминовым, из теоретических построений Гегеля и анализа современной литературы по методологии журналистики.

Стоит добавить, что возникновение журналистики в ответ на потребность общества себя осознать относится к весьма древним временам, когда «семейное» существование наших предков сменилось родоплеменным. Данный переход сопровождался не только существенным укрупнением социальных групп (с 30-50 человек до сотен, тысяч и более членов племенного союза), но и серьёзной профессиональной дифференциацией, разделением труда. Количество профессий и специализация внутри них возросли на порядок, что привело к разделению и обособлению профессиональных, социальных, стратификационных и т. д. сегментов общества.

Возникла естественная для рядовых членов и жизненно необходимая для «управленцев»

потребность как в «преодолении пространств» («социум» расширился в т. ч. географически), так и в «обмене информацией», «коммуникации» между различными социальными структурами. Формируются, соответственно, три сферы «информационной» деятельности (т. н. пра-журналистика): управленческая (приказ-отчёт; «сигнал - обратная связь»), исследовательско-познавательная (зачатки науки и идеологии) и религиозно-ценностно-«художественная» (осмысление мира и окружающего пространства, и места человека в нём).

Появляются, соответственно, и люди, специально освобождённые от иных обязанностей ради удовлетворения «информационных запросов общества». Это гонцы и глашатаи; жрецы (решавшие в том числе и вопросы научно-технического прогресса); поэты и сказители. Примерно к этому времени следует отнести и возникновение письма (т. е. канона), исключительно необходимого для формирования из разнородных племён «единой цивилизации» (сегодня - и «мировой»). Последняя требует унификации, а для этого необходимо единое «информационное пространство», зиждущееся на циркуляции строго фиксированных социальных смыслов: норм и законов, образцов, идей и т. д.

Следовательно, основная функция журналистики - устранение избыточных мнений и формирование единой картины мира.

Подведём итог.

Журналистика как исторический феномен есть социальный институт, возникший для удовлетворения потребности социума в ориентации в окружающем мире через оперативное получение актуальных и ценностныхзна-ний. Это характеристика сущности журналистики как социально-исторического феномена, в «широком» смысле. (Исчерпывающую характеристику «явленной» стороны журналистики как социального института, её, так сказать, социально-материального воплощения, дал в своих многочисленных работах известный московский учёный Е. П. Прохоров- как «системы учреждений», «комплекса каналов», «системы произведений», «вида деятельности людей», «совокупности профессий»).

Журналистика в «узком» смысле есть:

А) в индивидуально-творческом аспекте -деятельность по ежедневной фиксации наблюдаемых фактов и событий.

Б) в профессиональном (журнализм) - деятельность по поиску, фиксированию и публичному оперативному распространению

мировоззренческих сведений, востребованных обществом.

Как видим, первой важнейшей категорией при характеристике журналистики выступает рефлексия, являющаяся понятием психологическим и выводящая на понятие личности журналиста. Она связывает функционирование журналистики в целом с непосредственной индивидуальной деятельностью конкретного журналиста.

ЧАСТЬ 3. ЦЕНТРОМ ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНОЙ ТЕОРИИ ЖУРНАЛИСТИКИ ЯВЛЯЕТСЯ ЧЕЛОВЕК. ИЗМЕРЕНИЯ ЖУРНАЛИСТИКИ.

КАТЕГОРИЯ ЛИЧНОСТИ

В психологии философско-антропологи-ческую идею отстаивал и развивал Виктор Франкл. Автор логотерапии и метода экзистенциального анализа формулировал эту проблему так: «Один и тот же предмет, спроецированный из своего измерения в низшие по отношению к нему измерения, отражается в этих проекциях так, что различные проекции могут противоречить друг другу. Например, если стакан, геометрической формой которого является цилиндр, я проецирую из трёхмерного пространства на двухмерные плоскости, соответствующие его поперечному и продольному сечению, то в одном случае получается круг, а в другом - прямоугольник. Помимо этого несоответствия проекции противоречивы уже постольку, поскольку в обоих случаях перед нами замкнутые фигуры, тогда как стакан - открытый сосуд»15.

Кроме того, Франкл формулировал ещё один важный постулат - когда различные предметы проецируются в одно и то же низшее (более простое) по отношению к ним измерение, то отражаются в своих проекциях не противоречивыми, но многозначными: «Если, например, я проецирую цилиндр, конус и шар из трёхмерного пространства на двухмерную плоскость, то во всех трёх случаях получается круг. Предположим, что перед нами тени, которые отбрасывают цилиндр, конус и шар. Эти тени многозначны, поскольку я не могу заключить на основании тени, отбрасывает ли её цилиндр, конус или шар, - во всех случаях тень одна и та же»16.

Франкл делал логически очевидный вывод: изучая человека, мы также никогда не имеем дело с целостным, многомерным человеком

как таковым, но всегда обращены лишь к одной из его «проекций», сторон его бытия. И не имеет значения - идёт ли речь о биологии, социологии или психологии - к какой бы науке мы ни обратились, все они дадут неполные и противоречивые проекции, т. к. берут человека лишь в свете собственных подходов и измерений, «двухмерных плоскостей». Человек же принципиально не сводим ни к одной из своих «теней», проекций. Ни к внешним (как в естественнонаучной парадигме), ни к внутренним «восприятиям»: «дискурсам» и «языковым играм» (как в постмодернизме).

Соответственно, антропологизм как методология предлагает идти «не от множественности проекций человека к его многомерности и целостности, а, напротив, от многомерного единства человека к ситуациям, где это единство проявляется, актуализируется...»17 Для этого необходим такой метод толкования, который бы позволил рассматривать деятельность человека (являющуюся «эманацией» в мир его сущности, экзистенции, «ума») не в однопло-скостной проекции, но «объёмно», во всех её бесконечных проявлениях и контекстах бытия. Человек снова должен стать мерой всех вещей, и особенно - в журналистике. Оптимизм вселяет и тот факт, что на сегодняшний день существуют успешные примеры применения этой парадигмы для исследований, например, переходных периодов русской культуры18.

Исходя из всего вышеизложенного, можно говорить о личности человека как о той самой «основной структуре человеческого бытия», из которой вытекают абсолютно все «монополии, свершения и дела человека». Это измерение журналистики логично назвать экзистенциальным. Оно рассматривает журналистику как тип специфической познавательной деятельности, имеющей, в соответствии с той или иной сферой творчества в журналистике, определённые «подвиды», детерминированные профессиональной спецификой.

Два других измерения журналистики - социально-коммуникативное и национально-культурное, рассматривают журналистику, соответственно, как социальный институт (и часть системы управления обществом) и вид духовного производства.

Первое направление, рассматривая журналистику как социальный институт, управляющий обществом посредством формирования единой картины мира, объединяет коммуни-кативистские, социологические и другие тра-

диционные естественнонаучные подходы (например, деятельностный). В рамки этого измерения укладываются как популярная сегодня теория информационной журналистики (ещё именуемая «новостной», «индустриальной» или «торгово-коммерческой»), так и многочисленные политтехнологии (реклама, пиар, манипуляция сознанием).

Здесь царит рациональное, прагматическое (и даже, зачастую, механистическое) мышление, поскольку информационный поток, организованный по принципу сверху вниз, от элит к массовым аудиториям, народу, имеет прямую задачу управления людьми. Это организационная, управляющая функция журналистики. Не зря с развитием медиатехнологий «мессианская журналистика» подверглась критике и остракизму в угоду «информированию», и стали всё громче раздаваться голоса о «смерти журналистики», её подчинённом статусе и превращении в одну из политтехнологий, отмирании профессии «чистого» журналиста и т. д. Однако развитие интернета показало ошибочность ставки на «продажу новостей», поскольку Сеть предлагает их, во-первых, бесплатно; во-вторых, мгновенно; и, в-третьих, блоггеры, за счёт численности и разнообразия участников обсуждений, дают о событии более глубокое, правдивое, полновесное и разнообразное (и в конечном счёте - более качественное) представление. Об этом позже.

Второе направление исследований, рассматривая журналистику как духовное производство, влияющее на общество посредством распространения (пропаганды) мировоззренческих смыслов, включает культурологические, аксиологические, психологические, постмодернистские подходы. Это измерение объединяет исследователей, считающих, что журналистика «работает» не просто с поведением, внешней для потребителя реальностью, но проникает в его внутреннее, ментальное пространство.

Отражая мировоззренческие, культурные, бытийственные взгляды и установки, потребности, склонности и предпочтения, журналистика в данном рассмотрении воплощает функцию «vox populi», «гласа народа», организуя информационный поток снизу вверх (так называемый «репортаж из толщи жизни»). Её задачами, с этой точки зрения, является осмысление человека современности, «человека у земли», а также отражение «болевых точек» социальной действительности, сигнализирова-

ние о них как людям, принимающим решения (власти), так и обществу в целом.

Распространяя результаты, продукты духовного производства, образы и образцы для подражания, журналистика призвана выполнять функцию воспитателя и просветителя: формировать у аудитории личностное начало (если под личностью понимать систему сознательных отношений человека к себе и окружающей действительности). Сегодня, правда, надо скорее констатировать «культуртрегерское» поведение СМИ.

Наиболее эффективны здесь методы художественного отражения мира и потому превалирующим типом мышления выступает художественное начало. Однако сегодня новости здесь превращаются в инфотейнмент, публичная сфера в социальную мифологию и пиар, а научные знания становятся «рассказыванием историй». При этом воздействие на аудиторию плавно перетекает в ненавязчивое, но системное формирование у аудитории строго заданного транснациональными гигантами «образа жизни», «потребительства», примитивного МЫ-мышления. Классический пример - успех и популярность толстых глянцевых журналов типа «Максим», «Космо», «Гламур», таблоидов и жёлтой прессы...

«Пересечение» данных измерений задаёт, так сказать, поле исследований журналистики, плоскость, где отдельные исследования и взгляды имеют равноправное рядоположение (подобно точкам). Однако, как было сказано выше, для преодоления «очаговости» необходимо ещё одно, третье, «вертикальное» измерение, благодаря которому самостоятельные, отдельные концепции и идеи объединялись бы в единую иерархически-уровневую - объёмную - структуру (систему) метатеории журналистики. Некая единая «точка привязки».

Поскольку философско-антропологический подход предполагает постановку в центр знания человека, а сутью человека является личность, то такой вертикалью, точкой отсчёта мы считаем личностное или, точнее, экзистенциальное измерение журналистики.

ЧАСТЬ 4. ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНОЕ ИЗМЕРЕНИЕ ЖУРНАЛИСТИКИ.

ИЕРАРХИЧЕСКИ-УРОВНЕВАЯ МОДЕЛЬ ЛИЧНОСТИ ЖУРНАЛИСТА

В качестве инструмента анализа проблем журналистики нами были разработа-

ны две категории: категория Личного мифа и Иерархически-уровневая модель личности журналиста19. Личность, как система сознательных отношений человека к себе и окружающей действительности, предполагает наличие определённых уровней (экзистенциалов - каналов взаимодействия с реальностью) и их иерархию, что, после работ, например, Маслоу и практических достижений НЛП, в современной психологии является, фактически, аксиомой. Вопрос лишь в их количестве и содержательном наполнении.

Таких экзистенциалов (уровней) нам удалось выделить восемь. Перечислим их, начиная с низших (то есть подчинённых).

Первый — экзистенциал «Духовной ориентации».

Его основа - так называемые «сущностные силы» (К. Маркс). Сущностные силы — интеллект, чувства, воля — составляют основу человеческой психики. Каждая из этих сил порождает соответствующую сферу жизни личности: когнитивную, эмоционально-чувственную и деятельностно-волевую. Ясно, что в жизнедеятельности любого человека они теснейшим образом переплетаются. Однако в процессе существования (как до рождения20, так и последующего развития через игры, учёбу, труд), как правило, формируется акцентуация на какой-то конкретной сущностной силе и развивается склонность к тому или иному восприятию действительности: понятийному, эмоционально-образному или функционально-деятельностному.

Акцентуация на той или иной из них, о чём писал ещё Макс Шелер, приводит к формированию одного из трёх типов духовной ориентации человека. Исследовательского типа, при акцентуации на волевой сфере; философского при интеллектуальной; и харизматического (у Шелера - религиозного) при чувственной. Поскольку психика формируется на перинатальном уровне, то уже при рождении ребёнок имеет достаточно чётко выраженную духовную ориентацию: на, условно, физическую активность, рефлексию или эмоциональность.

Этот феномен можно отметить в любой области человеческой деятельности, в том числе и в журналистике, в её разделении, например, на соответствующие сферы журналистской практики: публицистику, беллетристику и журнализм. Интересно отметить, что и аудитория СМИ также «распадается» на три чётко фиксируемых группы: людей с «духовно-лич-

ностной», «профессионально-функциональной» и «потребительской» ориентацией21.

Второй экзистенциал - «Телесности».

«Телесность человека определяется континуумом его жизненного мира. Жизненный мир - это неотчуждённая реальность, в которой изначально живёт человек. Жизненный мир имеет пространственно-временное измерение. Именно через пространство человек получает высшую актуальность своего существования, внедрение в сущность»22, - пишет философ-антрополог Л. Е. Моторина. Первым пространством и первой связью с миром и выступает биологическое тело.

Сегодня психология обратилась, наконец, к проблеме «целостного человека». Учёный В. П. Зинченко в предисловии к коллективному сборнику трудов «Психология телесности» (М., 2007) с оптимизмом отметил факт того, что академическая мысль перестаёт относиться к человеку как телу, обладающему психикой. Более того, если не вслух, то хотя бы шёпотом, но то там, то здесь начинают раздаваться голоса о наличии у человека души. Конечно, это не значит, что психологи переходят на рельсы теологии и будут впредь оперировать терминами типа «провидение», «загробное существование» или «реинкарнация». Но выделить и описать некую промежуточную структуру в психике человека, «оживляющую» тело и во многом определяющую его внутреннее бытие, видится вполне логичным, необходимым и возможным.

В этой связи можно говорить о том, что тело перестаёт пониматься как «сложная, но вещь», а приобретает статус уникального жизненного феномена, несводимого к чисто патологоанатомической трактовке. Для обозначения этой новой функции тела и вводится термин «телесности» как «одухотворённого» посредника между экзистенциальным бытием («Я») и внешним миром. Ясно, что прежнее понимание тела как «плоти и крови» никуда не исчезает. Исчезает лишь противопоставление «или - или»: или тело, или «душа» (сознание). Вводится пространство «между», превращающее «тело» (физический объект) в «телесность» - живого, чувствующего человека («цельного», по В. Франклу).

Основной характеристикой (проявлением) телесности выступает движение. Таким образом, уровень телесности не только «отвечает» за онтогенетический процесс формирования физического тела, но и за его «функциониро-

вание». Выступая своего рода «знаком», «формой явленности» человеческого «Я» (экзистенции) в мире. «Говорить мы начинаем прежде, чем произносим первое слово», справедливо считают психологи. Действительно, телесные движения часто дают информации больше, чем собственно слова или внешность: как человек двигается, как смотрит в глаза, как говорит, как вообще «держится». Отмечена и обратная связь - телесность влияет на внутреннее состояние. Классические примеры - сутулые плечи или упражнение с зеркалом: распрямившись -человек почувствует себя увереннее; улыбаясь отражению - ощутит радость.

Следующий - экзистенциал «жизненного пространства».

Он формируется через освоение «контекста» (окружающей среды). Человек выходит на взаимодействие с внешними сдерживающими факторами. И если младенец полностью зависит от среды, то в дальнейшей жизни, с развитием личности, окружение (в идеале) должно всё меньше детерминировать его бытие. Выражаясь словами философа М. К. Мамардашвили, человек должен преодолеть «натуральное сцепление событий».

Важнейшей формой пространства, определяющей человека, выступает его дом. Дом -это не мир вообще, но мир, где он является хозяином, а не наблюдателем («гостем»). Это даже не столько физическое место, сколько культурное и экзистенциальное пространство индивида, налагающее на становление и характер его личности особый отпечаток (ср.: «Весь мир - мой дом» и «Мой дом - моя крепость»). В нём человек занимает центральное место, которое далеко не всегда ограничено его квартирой или личной комнатой.

Дом - это освоенное - включённое в структуру личности и самоидентификацию - пространство. Именно поэтому в искусстве и журналистике метод описания обстановки или «жизненного окружения» человека широко используется для его психологической характеристики. И взглянув на «организацию» рабочего места журналиста, можно сделать достаточно точные выводы о качестве его работы, особенностях профессионально-личностного развития.

Более того, если под культурой понимать меру овладения человека самим собой и своими собственными отношениями к природе и социуму23, то можно уверенно говорить о том, что степень «культурности» человека начина-

ется с осознания и рационального освоения им своего жизненного пространства: комнаты, рабочего места, дома, окружения. Ведь известно, что вращающийся в той или иной среде журналист, приобретает (интериоризирует) наиболее яркие её черты: бытие достаточно сильно определяет сознание.

Четвёртый - экзистенциал «деятельности».

Говоря об этом уровне самосознания человека, исследователи часто употребляют термин «социальное тело». «Социальное тело» - результат взаимодействия человека как естественно данного организма с социальной средой. «Вовлечение «телесного человека» в социокультурное пространство дополняет его природные задатки свойствами и характеристиками, приобретаемыми в процессе социализации индивида (воспитании, обучении и т. д.)»24. В любом случае, социальное тело проявляет себя как набор тактик и «типов поведения», привычных алгоритмов и ритуалов (в соответствии с социальными стандартами), усвоенных по большей части извне. С определёнными оговорками можно говорить об «образе жизни» человека, как совокупности наиболее характерных для него действий и реакций на окружающую среду. Это простейший уровень самоидентификации: «Я - то, что умею делать».

Если рассуждать о журналистике, то экзистенциал «деятельности» отвечает здесь за овладение начальными приёмами и навыками ремесла, овладение (на уровне копирования) профессиональной деятельностью.

Под деятельностью традиционно понимается «процесс, посредством которого реализуется то или иное отношение человека к окружающему его миру, - другим людям, к задачам, которые ставит перед ним жизнь»25. В журналистике тоже можно выделить несколько таких «активных отношений» к действительности: познание в журнализме, общение (обсуждение) в публицистике, моделирование (жизненных ситуаций) в беллетристике, рефлексию (самопознание) в эссеистике.

Высшей формой деятельности выступает поведение. «Поведение человека, - писал С. Л. Рубинштейн, - заключает в себе в качестве определяющего момента отношение к моральным нормам. Самым существенным в нём является общественное, идеологическое, моральное содержание»26. «Единицей» поведения выступает поступок. Поступком является лишь то действие, что выявляет позицию человека, его отношение к действительности в предельно ясной и

выразительной форме. Здесь корни деонтологии и специализации: погружаясь глубоко в какую-либо общественную сферу, журналист осваивает её и, в идеале, становится в ней специалистом, имеющим право на собственное суждение, видение проблем. Это - высший уровень мастерства: не только «отражать», но и «знать», понимать, видеть наперёд, нести ответственность.

Именно поэтому одним из критериев мастерства27, наряду с личностностью и ответственностью мы предлагаем считать вовлечённость журналиста в социальный процесс: «В поступках, в действиях людей их отношение к окружающему не только выражается, но и формируется <.. .> Когда я действенно участвую в каком-нибудь деле, включаясь в его осуществление собственными делами, оно становится моим, его идейное содержание в ходе этой деятельности включается определяющим началом в моё сознание; это изменяет моё отношение к нему и в каком-то отношении меня самого»28. Вовлечённость журналиста в социальный процесс, даже внешняя «включённость» в решение общественных задач, развивает у него гражданское самосознание и внутреннюю ответственность за происходящее вокруг.

Следующий экзистенциал - «Индивидуальности».

Это первый уровень личностной самоидентификации: «Я — то, на что способен (а способен на некоторое «уникальное» творчество)».

Чувство собственной идентичности, внутренней индивидуальности связывается здесь с «перспективой карьеры», то есть раскрытием внутреннего потенциала - способностей и талантов. Это уже сознательный этап, связанный с переходом от преимущественного роста к бурному внутреннему развитию, для которого важнейшее значение имеет рефлексия: знаний о мире и о себе накоплено достаточно много и основной проблемой становится их интеграция в «образ Я». Это начало, истоки индивидуального мифотворчества, эссеизма, - выработки собственного, уникального взгляда на мир.

Это и начало профессиональной ориентации, выбора сферы приложения сил через осознание своих возможностей, склонностей. Здесь особое значение приобретает духовная ориентация, акцентуация на одной из сущностных сил. В зависимости от наиболее свойственной человеку формы самоощущения (через мышление, чувственное восприятие или внешнюю активность, физическую деятельность), он осознает область будущей самореализации: к

примеру, «художественное творчество», «бизнес», «журналистика». Надо отметить, что способности не только проявляются в той или иной деятельности, но и формируются в ней. Вопрос творческой реализации детально проработан в педагогике и психологии и составляет огромную литературу.

В дальнейшей же - «взрослой» - жизни, этот уровень будет отвечать за профессиональные умения, за реализацию карьеры, за трудовые успехи и достижения, а в конечном итоге - за высшую ступень ремесла - мастерство. «Профессиональный журналист, в принципе, должен свободно владеть любым стилем: деловым, респектабельным, «высоколобым», скандальным. А класс журналиста определяется глубиной понимания, какой из стилей будет адекватен реальному психоисторическому состоянию общества» — считает исследовательница психологии журналистики Е. Е. Пронина29.

Овладение каждым из перечисленных учёным «стилей творчества» (идея соответствующих им «типов мышления», на наш взгляд, дискуссионна) — процесс не столько механического освоения, но связан с актуализацией своего внутреннего «резерва творческих способностей» и задействованием всех вариантов духовной ориентации.

Шестой экзистенциал - «Мировоззрения».

Формирование этого экзистенциала, с точки зрения возрастной психологии, связано с наиболее интенсивными и глубинными поисками молодыми людьми внутренней гармонии, максимальной «Эго-идентичности», кристаллизацией «Я». «На этой стадии общество требует от человека определения в нём своего места, выбора профессии, то есть самоопределения. В то же время происходит возмужание, изменение внешнего облика, что существенно меняет представление человека о себе, перемещает его в другие демографические и социальные группы»30.

Развивается «этическое чувство», что характерно для взрослого человека. А любая этика всегда основана на тех или иных принципах, ценностях, идеалах. Это время испытания (потрясения) самых глубинных основ формирующейся личности. Преодоление этого «кризиса» лежит в способности к любви как высшей ценности.

Виктор Франкл, внёсший немалый вклад в развитие философско-антропологического подхода в психологии, под ценностями понимал смысловые универсалии, сложившиеся в результате обобщения типичных ситуаций, с которыми обществу или человечеству пришлось сталки-

ваться в истории. Он выделял три группы ценностей: созидания, переживания и отношения.

Основой для реализации ценностей творчества (созидания) является труд. Но не просто как занятие, а как вклад в жизнь общества. По Франклу, смысл труда не в том, чтобы человек делал что-то сверх предписанных служебных обязанностей, но в том, чтобы он как личность привносил нечто новое в свою работу.

Сюда же, но «рангом» ниже, мы можем отнести убеждения - факты жизненного опыта, нашедшие многократное подтверждение в процессе существования человека. Например, «Жизнь - борьба» и т. п. Именно поэтому «ценностное» мышление называют стратегическим, а убеждения относят, скорее, к «тактике»: с каждым конкретно-историческим моментом они меняются, ценности же - вечны.

Экзистенциал «мировоззрения» особое значение приобретает для публицистов. И если репортёр может выполнять свою работу и не имея зачастую ясного мировоззрения (поскольку его задача «фактографировать» мир, т. к. профессия требует «объективности»), то публицист без чёткой гражданской позиции и системы ценностей просто не состоится.

Седьмым уровнем Личного Мифа выступает экзистенциал «Личности».

Этот уровень можно назвать и уровнем «Высшего синтеза» личности. Высший синтез, писал выдающийся русский философ А. Ф. Лосев, есть «мировоззрение, которое охватывает весь мир, всю природу и человека, все явления, совершающиеся в ней и в нём: мировоззрение, которое не удовлетворяется одной какой-либо научной отраслью, но которое подчиняет всё одной руководящей идее, которое заставляет всё жить гармоничной, лишённой противоречий жизнью. Высший синтез есть синтез науки, религии, искусства и философии. Высший синтез есть синтез всего, что образует собою духовную жизнь человека»31.

В дальнейшем философ к науке, религии, философии и искусству добавлял нравственность (как неотъемлемую от первых составляющую духовной жизни) и уточнял, что высший синтез «скорее есть не мировоззрение, но основа каждого мировоззрения», т. е. принцип, лежащий в основе формирования человеком своего «органического миросозерцания»32. В нашей терминологии - индивидуально-мифологической картины мира (ИМКМ).

Индивидуально-мифологическая картина мира - уникальный, укоренённый в непосред-

ственном бытии личности, целостный взгляд на мир. Она активна (принципы «жизненности» и «открытости миру»): постоянно «обновляется» через непрерывное выдвижение «познавательных гипотез» (А. Н. Леонтьев), идущих навстречу внешним стимулам и опережающих вызовы среды. Так, в постоянно изменяющейся реальности, через опережающую прогностическую деятельность, человек осуществляет собственную жизнь.

ИМКМ переживается субъектом как его глубоко личная, неповторимо-уникальная система представлений о самом себе и мире, на основе которой он и строит свою жизнедеятельность. Наличие ИМКМ - важнейший признак высшего личностного развития человека (в рамках биологической природы), так как она неотъемлемо связана с реализацией им своего индивидуально-неповторимого жизненного проекта (смысла жизни), раскрытием внутреннего потенциала его индивидуальности.

Многие журналисты, сумевшие сохранить собственное «Я» и подняться по пути личностного развития до уровня высшего синтеза (особенно в публицистике, беллетристике), зачастую уходят в «серьёзную» литературу и становятся писателями, общественными деятелями, политиками.

Восьмой, высший экзистенциал - экзистенциал «Абсолюта».

Высшее личностное развитие, венцом которого является ИМКМ, таит в себе и опасность: если человек не будет открыт миру, не будет воспринимать всё новые и новые «вызовы среды» и реагировать на изменяющуюся ситуацию, он рискует замкнуться в «мирке» собственных представлений. Рано или поздно, это приведёт к столкновению с «жизнью» и тяжёлым психологическим последствиям. Поэтому человек не может остановиться в своём личностном развитии на уровне «системы ценностей» или «личности», либо индивидуального жизненного проекта, пусть даже самого лучшего и масштабного.

Для сохранения собственной целостности ему необходима причастность к некой другой, более фундаментальной целостности - Богу, Космосу, Природе, Абсолюту, Истине и т. д. Подобную высшую константу Франкл называл «Сверхсмыслом», в свете которого приобретает смысл сама человеческая личность.

Сверхсмыслами можно назвать те «проклятые вопросы» о смысле истории, бытия и Вселенной в целом, что мучили лучших рус-

ских мыслителей и философов. Эти высшие смыслы трансцендентны человеческому существованию и потому неподвластны разуму отдельного индивида. Однако это не говорит об абсурдности бытия, скорее - о невозможности охватить бытие в целом.

И хотя сверхсмысл осуществляется независимо от жизни отдельных индивидов, человек способен к нему приобщиться: «.История, в которой осуществляется сверхсмысл, происходит либо через посредство моих действий, либо наперекор моему бездействию»33. И если в какой-то исторический момент совпадают «самоосуществление сверхсмысла» и личностный смысл конкретного человека, то в этом последнем пробуждается «субстанциональное» (Гегель), им обретается истинная «свобода характера» - мощная энергия, преобразующая мир вокруг.

Подобный опыт переживается человеком как откровение, глубокое прозрение и, зачастую, преображение всей его духовной природы. В результате этого переживания он обретает «миссию», осознаёт собственную «историческую роль» в этом мире. Журналистский труд на уровне экзистенциала «Абсолюта» приобретает характер исторической значимости, значительности его дела для общества и выводит на всечеловеческую проблематику и масштаб.

Кроме того, писал С. Л. Рубинштейн, «когда мы видим, что, как бы много самого себя человек ни вложил в то, что он сделал, он не исчерпал себя тем, что он совершил, мы чувствуем, что за делом стоит живой человек, личность которого представляет особый интерес. У таких людей бывает внутренне более свободное отношение к своему делу, к продуктам своей деятельности; не исчерпав себя в них, они сохраняют внутренние силы и возможности для новых достижений»34.

Что же дала разработка модели личности журналиста? Прежде всего - позволила решить ключевой вопрос теории журналистики: разграничить и описать основные сферы (виды, формы) её деятельности.

ЧАСТЬ 5. «КЛЮЧ». ЖУРНАЛИСТИКУ СОСТАВЛЯЮТ ТРИ ОСНОВНЫЕ СФЕРЫ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ: ЖУРНАЛИЗМ,

ПУБЛИЦИСТИКА И БЕЛЛЕТРИСТИКА

Исходя из предложенной выше модели личности журналиста, можно сделать важный вывод. Экзистенциал Духовной ориентации на уровне Индивидуальных способностей сфор-

мирует три пусть и «пересекающихся», но тем не менее достаточно самостоятельных видов (сфер) деятельности в журналистике: журнализм, публицистику и беллетристику.

Дадим краткое определение каждой сфере.

Поскольку в узком смысле журналистика есть деятельность по ежедневной фиксации лично наблюдаемых фактов и событий, можно отметить, что «фиксироваться», соответственно, наблюдения могут фактографически («Пошёл дождь»), оценочно, в плане социальной значимости («Начавшиеся дожди могут уничтожить урожай. Необходимо.») и концептуально («В дождливые дни/ вдвойне одиноко, тоскливо./ Кончается осень.» - Т.Кёси).

Таким образом, журнализм (в отличие от журналистики в узком смысле, которая может быть и «для себя», например, блог) - это профессиональная деятельность по поиску, фиксации и публичному оперативному распространению социально востребованных смыслов и сведений (как правило, в форме фактов и/ или событий).

Под публицистикой, с точки зрения институциональной, мы понимаем сферу деятельности журналистики (как социального института), связанную с анализом, прогнозированием, оценкой актуальных социальных проблем современности и поиском приемлемых путей их разрешения. С точки зрения персонального делания, под публицистикой можно понимать деятельность по анализу, прогнозированию и оценке современной социальной действительности, с целью обнаружения актуальных социальных проблем, публичному оглашению их и обсуждению приемлемых для общества путей их разрешения.

Беллетристику (которую в отдельную сферу выделял один из первых теоретиков журналистики - В. Г. Белинский) можно определить как сферу деятельности журналистики, связанную с удовлетворением потребности аудитории в художественно-образном ценностном осмыслении происходящих событий. В узком смысле, это публичная смысло- и образопорож-дающая деятельность на основе ценностного осмысления бытия человека (современника) в становящемся мире35.

Каково основание для их разделения? Это очевидный процесс восприятия, состоящий из трёх этапов.

Во-первых, как и любому живому существу чтобы жить, человеку необходимо отразить мир - идентифицировать то, что находится во-

круг него. Это процесс познания - отражение предметов окружающей действительности и установление между ними связей (отношений) первого порядка. Процесс познания есть информационно-аналитическая деятельность, поскольку анализ и синтез (обобщение) и непосредственное отражение (созерцание) мира неразрывно связаны. Последние научные эксперименты в области моделирования искусственного интеллекта показывают, что отражение мира стремится, во-первых, к максимальной скорости («оперативности»), а во-вторых, максимальной «количественной» полноте. Из этой деятельности выросла наука и собственно журналистика (в узком смысле) и - журнализм (оперативность, «всеядность»).

Далее, полученные данные должны быть осмыслены, для чего человеческое сознание моделирует действительность, очищая непосредственные восприятия от всего случайного, мелкого, несущественного и устанавливая в мельтешении происходящего вокруг некие бы-тийственные константы, закономерности (связи второго порядка). Эти абстрактные идеальные экзистенциалии становятся основанием («несущими конструкциями») индивидуально-мифологической картины мира человека, личными ценностями (структурными единицами его целостного опыта). Это экзистенциальный, смыслоустанавливающий процесс, требующий погружения во внутренний мир, рефлексии. Здесь - исток веры, искусства. Эта деятельность (в той или иной степени) свойственна беллетристике (которую иногда называют «художественной публицистикой», смешивая две родственные, но, как видим, совершенно разные сферы творчества).

И лишь затем, получив ту или иную ценностную шкалу (систему ценностей, «точки привязки»), человек может оценить наблюдаемые им процессы и явления, спрогнозировав прежде их развитие. Кроме того, как существо социальное, человек должен общаться с другими людьми, чтобы согласовать свои личные ценности и идеалы с опытом, идеалами и ценностями коллектива (установить связи третьего порядка), социализироваться в нём и просто выжить. На основе этой интеллектуальной деятельности он и принимает те или иные решения относительно жизненных явлений - что ему делать, как, когда. Эта сфера - сфера публицистики, ценностной актуальной массовой общественной рефлексии36.

ЧАСТЬ 6. ОСНОВА ЖУРНАЛИСТИКИ НЕ «МАССОВАЯ ИНФОРМАЦИЯ», А СМЫСЛ

Можно ли построить теорию журналистики, положив в её основание одну из самых абстрактно-отвлечённых категорий журналистики, категорию «информации»? Очевидно, что нет. Понятие информации пришло к нам из кибернетики 50-х годов и до сих пор, по крайней мере, большинством гуманитариев не может быть определено точно. Добавим к нему слово «массовая» или «социальная» и получим термин, значения которого не сможет объяснить практически ни один теоретик журналистики. А ведь это - «сущность журналистики». Ясно, что нужны другие категории.

Профессор В. В. Хорольский (ВГУ) ввёл в научный оборот понятие «кванта социальности», то есть меры объёма тех сведений, которыми оперирует та или иная сфера журналистской деятельности. Это очевидно: текст информационно-аналитический оперирует меньшим и качественно иным объёмом сведений, нежели публицистический или беллетристический. Более того, что считать (какой критерий) собственно «мерой», «квантом»?

Поскольку журналистика является частью социальной (то есть смысловой) коммуникации, то такой мерой можно считать смысл (целостное, законченное и понятное послание), которым автор (коммуникант) обменивается с читателем / зрителем / слушателем (реципиентом), то есть потребителем духовного продукта журналистики (текста). А. В. Соколов в «Общей теории социальной коммуникации» обосновывает пять таких смыслов: стимулы и мотивы, знания и умения, эмоции. Мы их дополним эк-зистенциалиями - результатами рефлексивных переживаний, возникающих в итоге осмысления человеком себя как проблемы в ситуации непосредственного личностного выбора. Так, например, тоска - чувство, то есть длительная, устойчивая эмоция, а осознание безысходности - экзистенциалия, ибо является продуктом рефлексии - осмысления человеком своего положения в данный момент жизни.

Таким образом, в журналистике функционирует три пары смыслов, чётко соотносящихся с её сферами: стимулы и мотивы в журнализме; знания и умения в публицистике; эмоции и экзистенциалии в беллетристике. Формой этих смыслов выступят, соответственно, факты и события («длящиеся» факты); социальные про-

блемы; образы и концепты. Цель каждой сферы деятельности также будет особой: формирование картины мира в журнализме; анализ социального процесса в публицистике; формирование концептосферы (или системы ценностей) в беллетристике.

Стоит упомянуть о различении журналистики и массовой коммуникации. Журналистика -это социальный институт, имеющий определённую функцию. А массовая коммуникация -результат, практическое осуществление этой функции, цели (создание с помощью технических средств и каналов такого смыслового поля, которое своим «силовым» (духовным, побуждающим) воздействием формировало бы у реципиентов (аудитории) нужное концептуальное понимание мира). Так же, как разными вещами являются публицистика (социальный институт) и социальный диалог (публичная сфера). Первая - субъект деятельности, второе - процесс оной, осуществляемый результат.

ЧАСТЬ 7. ЯДРОМ ЖУРНАЛИСТИКИ ВЫСТУПАЕТ ПУБЛИЦИСТИКА.

КРИТЕРИИ МАСТЕРСТВА ПУБЛИЦИСТА

7.1. Из приведённых примеров очевидно, почему именно публицистика является «ядром» журналистики. Она требует публичной сферы и социального диалога, ибо она есть активное и целенаправленное воздействие на сознание масс. Именно она призвана вызвать у аудитории, по крайней мере, элиты так называемый (в социальном прогнозировании) «эффект Эдипа» - попытку изменить ход социального процесса и либо снизить возможные негативные последствия социальной проблемы (через критику), либо привести к позитивным результатам (через пропаганду).

Однако эту деятельность публицист осуществляет не сам по себе, а выступая с тех или иных концептуальных (ценностных) позиций. Они вырабатываются в беллетристике, почему её и можно называть «концептуальной журналистикой». Саму публицистику с такой точки зрения можно определить как «пропагандистскую журналистику» (или просто пропаганду), а журнализм, без которого, естественно, журналистика в целом существовать не сможет -«технической (или вспомогательной) журналистикой».

Данный взгляд и понимание сущности журналистики позволяют оценить суть того диаметрального расхождения, что очевидно

прослеживается между советской (и традиционной русской) журналистикой и современной западной «информационной». Налицо колоссальный перекос в «техническую» сферу - в ущерб смысловой.

Возвращаясь к беллетристике и формируемой ею концептосфере, можно выделить два принципиальных подхода к вырабатыванию системы ценностей, которую будет затем внедрять пропаганда. Стержнем станет отношение к человеку (так называемая «концепция человека» - в философской антропологии). Либо «человек человеку брат», либо «человек человеку волк». Отталкиваясь от этого понимания социума, ведущие мыслители и идеологи выстраивают своё видение действительности (воплощаемое, далее, по нисходящей, в идеологических доктринах, законотворчестве, деятельности исполнительной власти, применении легитимного насилия, формировании «нормативного» поведения, моды и «подкрепляемое», «подтверждаемое» ежеминутно соответствующими СМИ).

7.2. Поскольку саму публицистику также составляют три направления активности (сферы деятельности), неравные по объёму: собственно социокритика, возрождающаяся ныне медиакритика и развивающаяся эссеистика, то необходимо признать некий универсальный психологический феномен, определяющий данное положение дел. Таким феноменом выступает эссеизм - свойственный всем людям (от рождения до смерти) процесс сотворения Личного мифа. Или, говоря словами А. Ф. Лосева, вписывание «собственного имени личности» в Книгу бытия. Таким образом, можно утверждать, что работа журналиста (и тем более публициста) личностна, пристрастна и субъективна.

При этом субъективность не означает лживость или искажение факта. Она лишь говорит о том, что восприятие любого из нас уникально (с этой аксиомы начинается любой труд по психологии) и потому требование «объективности» в журналистике - идеологический миф, вредный штамп. Собственной объективности журналистика добивается суммой субъектив-ностей отдельных журналистов, каждый из которых имеет право на личное понимание и трактовку фактов.

Другое дело, что необходимо обязательное исполнение принципа правдивости, то есть полноты освещения события. Умолчание или игнорирование чужих точек зрения, действи-

тельно, - смертный грех журналистики. Но открытое декларирование своей точки зрения, наоборот, придаёт доверия словам журналиста, ведь ему придётся за них отвечать.

Квинтэссенцией субъективно-личностного восприятия и трактовки факта (процесса, явления) выступает эссеистика. Эссе - произведение, отражающее экзистенциальную рефлексию автора37. Если говорить о ней как особой форме творчества, в самом широком понимании, то эссеистику можно определить как особую сферу творчества в журналистике, связанную с удовлетворением потребности аудитории в межличностном (экзистенциальном) общении. С профессиональной точки зрения (в узком смысле), эссеистика есть публичная рефлексия над экзистенциальными проблемами собственного существования.

7.3. Отталкиваясь от предложенной выше модели личности (ИУМЛЖ) и понимания сущности публицистики, мы смогли достаточно очевидно сформулировать шесть критериев мастерства журналиста, прямо связанных с тем или иным (соответственно) экзистенци-алом личности (уровнями Личного Мифа публициста): личностность, ответственность, народность, вовлечённость, социальная проницательность, доступность.

Первый - личностность. Прежде чем быть публицистом, человек сначала должен просто «быть», существовать как личность. Под ней понимается система осознанных отношений человека к себе и к миру, проявляющихся через общую «направленность личности» (С. Л. Рубинштейн)38. Непосредственно «направленность» проявляется через поступки.

Наличие личности говорит о степени культурности человека (уровне овладения собой и по большому счёту - мере «человеческого в человеке»). Чем больше у него осознанных отношений к аспектам и моментам окружающей его действительности, а также чем более ясно они им осмыслены, тем более он «культурен», «духовен», т. е. является собственно человеком в высоком значении этого слова. Согласимся, что индивид, слабо понимающий себя и не владеющий собой, а значит живущий в основном своими инстинктами, вряд ли может претендовать на звание культурного человека, Личности.

Мастерство и творчество - разные вещи и могут существовать отдельно. Но если индивид может мастерски владеть каким-либо ремеслом, «искусством» (к примеру, умением писать

обличительные статьи), это не делает автоматически его культурным и высоко духовным (т. е. творцом, личностью), скорее говорит лишь о способности к определённым действиям. Личность же всегда предполагает быстрое обретение мастерства, поскольку творческий человек способен к осознанию сущности той деятельности, которой необходимо заняться и потому к сравнительно быстрому «техническому», «внешнему» овладению ею (нужными умениями и навыками). Не зря говорят: талантливый человек талантлив во всём.

Второй критерий мастерства - ответственность, или наличие чёткой (активной) гражданской позиции. Любая личность в процессе бытия (особенно в столкновении с социальной реальностью) вырабатывает те или иные мировоззрение и мироощущение, этику поведения, органично сочетающиеся в рамках индивидуально-мифологической картины мира. Отражая (воспринимая) мир, личность всегда занимает в нём определённую позицию, задаёт себе «общее направление» бытия. Это «направление в целом», «направленность» и составляет суть гражданской позиции публициста (Ленин вообще считал «направление» самым важным у литератора).

Поскольку эта позиция личностна, выработана (зачастую мучительно) изнутри, то вполне естественно, что мало кто согласится разменивать её на ангажированность, пусть и весьма прибыльную. Более того, история знает массу примеров, когда даже перед лицом смерти «человек идеи» не отказывался от своих идеалов и убеждений.

Учитывая вышеизложенное рассуждение о сущности творчества, можно утверждать, что формирование собственной гражданской позиции и открытая, гласная демонстрация её в тексте через высказывание своего личного отношения к описываемым событиям, фактам, проблемам и есть собственно «творческий элемент» в журналистской работе.

Третий критерий - вовлечённость или причастность. Сущность этого важнейшего профессионального принципа в том, что публицисту необходимо не только знать, не только чувствовать нерв жизни, но и активно действовать, участвовать (хотя бы внутренне, морально) в социальном процессе (в том, к чему он призывает). Ведь призывать можно лишь к тому, что испытываешь (испытал) сам, лично и, следовательно, несёшь полную моральную ответственность за последствия призыва.

Кроме того, и личность человека, и его гражданская (личностная) позиция формируются в деятельности и через деятельность. Если журналист не участник социального процесса, не вовлечён в него, то он быстро снимает с себя всю и всякую моральную ответственность за транслируемые им сообщения: как я могу за них отвечать, если это «объективно существующее», «сама жизнь»? Отсюда и появляется «чернуха», порнография, манипуляция сознанием, ведь: «Причём тут мы? Люди сами этого хотят!» Но если за свою продукцию отвечает и хлебопёк, и сапожник, то почему не должен репортёр или публицист?

И если, как показывает вся история человечества, ответственные люди никак не могут заполнить журналистские кабинеты, необходимо вводить государственную (либо общественную) цензуру. Тем более, что с 70-х годов XX столетия мировые СМИ за редчайшими исключениями принадлежат немногочисленным транснациональным компаниям-гигантам, единственной целью существования которых является получение максимальной прибыли. Следовательно, доверять словам их представителей о «служении людям», мягко говоря, не следует39.

Все мы знаем ещё со студенческой скамьи, что журналистское произведение, с одной стороны, «лишь» отражает жизненные процессы, но с другой, - порождает новые! Хотим мы того или нет, но если сопричастности к описываемому нет (моя страна-область-город-район - это мой дом и я в нём хозяин), то не будет ни понимания событий, проблем и фактов, ни ответственности за свои слова. Не получится и хорошего текста (программы): рано или поздно, но равнодушие автора будет аудиторией прочувствовано и отвергнуто («говорящие головы» раньше, Невзоров и Доренко в 90-е).

Четвёртый принцип - народность. Его сущность в том, чтобы осмыслять события и проблемы с точки зрения их значимости и последствий не только для современников, широкой общественности, но для народа в целом.

Следует уточнить, что понятие «народ» шире понятия «современники», «население», «общество», «социум», поскольку включает в себя и тех, кто жил ранее (предков - через культуру, предание, традиции), и тех, кто придёт позже - потомков. Следовательно, любое нововведение, которое предлагается властью, необходимо рассматривать как с точки зрения выгод для населения сегодня, так и с точки

зрения его воздействия на прошлое и будущее. Это предполагает два обязательных вопроса. Во-первых, не разрушает ли предлагаемая инновация (мера, проект) исторические традиции и «культурное ядро». Второй - ключевой вопрос современности: не ущемляются ли права будущих поколений. Ещё Циолковский, предупреждая возможное вырождение и сокращение европейского населения планеты, говорил о разумной, просвещённой евгенике. Сегодня разумная национальная политика, направленная на восстановление института брака (ответственного выбора супруга и разумного поведения до вступления в брак) и культуры семьи (совместного проживания), особенно актуальна в России. Особенно в свете демографической статистики: в частности, в начале двухтысячных годов на 3 миллиона смертей у нас приходилось чуть более 400 тысяч рождений при 8 миллионах абортов в год! Сейчас с рождаемостью чуть лучше, но.

Понятно, что принцип (критерий) народности, как высшего бескорыстного Служения обществу, приобретает едва ли не первостепенное значение. Тем более, что он персонифицирует, переводит в конкретный моральный императив главную сущностную функцию журналистики - осуществлять рефлексию общества. Можно сказать, что общественная рефлексия «овеществляется», объективируется в принципе народности как непосредственном требовании к деятельности журналистов.

Пятый критерий мастерства вытекает из предыдущих. Это социальная проницательность. Суть его в том, чтобы всегда видеть за теми или иными событиями определённые интересы конкретных социальных групп.

Он основан на древнеримском принципе права: ищи, кому выгодно. Ведь публицисту, в том числе, делегированы и полномочия ориентировать людей (аудиторию) в происходящем вокруг. Ясно, что он должен правдиво - т. е. полно и откровенно (открыто) - показывать действия и мотивы всех борющихся на общественном поле субъектов. Этой задачей обусловлено наличие в профессиональной журналистской деятельности такой категории как «специализация». Она необходима для более глубокого понимания описываемой сферы жизни, но имеет и отрицательный момент -может появиться «узость взгляда», стереоти-пизация мышления.

Чтобы избежать этого, публицист должен быть открытым миру, постоянно стремиться

выйти за границы наличного знания и понимания, развиваться, учиться. Иными словами - постоянно стремиться к Абсолюту. Это банальная истина, но ей, увы, не многие следуют. А ведь чем более открыт миру человек, тем дольше и полноценнее сохраняется его продуктивная деятельность, не позволяющая опуститься, стать циником или пессимистом. Тем более только через «знание страны, в которой живёт», человек может преодолеть «обезьянничанье» (Н. Я. Данилевский) и прийти к истинному, глубокому патриотизму, любви к своему Отечеству.

Шестой критерий - доступность. Суть его в том, что публицист, действуя в интересах своего народа, проясняя для современников сущность происходящих вокруг процессов, должен быть понятен своей аудитории.

Стоит отметить два момента. Доступность может быть понята как в свете предыдущего критерия (как открытость миру - людям, идеям, собственным изменениям), так и в свете понятности: языка, действий, стремлений, ценностей. Если публицист, по Далю, есть «писатель, более газетный, журнальный, по современным, общим вопросам, по народному праву»40, то отстаивать интересы масс надо понятным ей образом. Для этого необходимо изучать жизнь, постоянно находиться в народной толще, знать потребности людей, их боли и интересы.

С другой стороны, стремиться не только их выразить, но и включить, по возможности, ментальные константы социума в структуру собственной личности, сделать «общественное» - «личным». Этим определяется «историчность» той или иной личности: все положительные исторические деятели вошли в историю не столько из-за «особых способностей», но благодаря тому, что в их личность были органично включены «веяния эпохи» - те мотивы, идеи, мечты, что были остро востребованы обществом, массами. Именно внутреннее соответствие «исторической волне» и возносило великих на гребень исторических перемен, запечатлевая в памяти их имена.

Поскольку публицист не только глашатай актуальных социальных идей, но и в значительной мере общественный деятель, его идеи должны быть не только нужны, но и доступны пониманию широких слоёв читателей (зрителей, слушателей). Можно вспомнить известное высказывание Д. Дефо, который считал совершенным литературным слогом тот, с помощью

которого автор, обращаясь к сотням своих читателей (различных по социальному положению и способностям), может быть понят всеми, «кроме лунатиков и идиотов».

Таким образом, в творчестве публициста можно выделить три стороны. Во-первых, он постоянно занят творчеством высшего порядка - осуществлением собственной свободы, саморазвитием. Благодаря этому он и становится Человеком, существом духовным. Но проявить творчество можно лишь в попытке осуществить себя, достичь чего-либо - Цели, Мечты. Собственно, творчество и есть «прорыв из ничего, из небытия, из <абсолютной> свободы в бытие и мир» (Н. А. Бердяев)41, объективируемое в конкретных жизненных целях и делах. Масштаб цели (мечты) и определяет масштаб личности публициста.

Во-вторых, стремясь к своей жизненной цели, публицист продуцирует общественные идеи и предложения, оценивает имеющиеся, т. е. осуществляет преобразование действительности в рамках специфически-профессиональной деятельности.

В-третьих, его идеи должны быть востребованы массами, а значит быть понятными и объективно нужными тем, кого публицист стремится призвать в единомышленники.

Эта триада - свобода, творчество, востребованность - и составляет, по большому счёту, суть принципа «доступности».

ЧАСТЬ 8. ЖУРНАЛИСТИКА БУДУЩЕГО -ЖУРНАЛИСТИКА О БУДУЩЕМ. ЭПИЛОГ

Интернет кардинально изменил положение дел.

Энтэвэшный лозунг «Наше дело - новости» оказался не лозунгом профессии, а лозунгом времени. Сегодня ни одно СМИ, включая флагманов «новостной журналистики», типа «Известий», «Ведомостей» или «Коммерсанта», не способно тягаться в поставке информации с блоггерами и «мировой паутиной». Так называемый «вирусный редактор» (А. Мирошниченко) делает это быстрее, массовее и полновеснее, нежели традиционные СМИ.

Всё просто: если при Петре между фактом и текстом была пауза в полгода, сто лет назад - неделю, а двадцать лет назад день-два, то современная техника сократила временной разрыв между событием и сообщением о нём до нуля, лишив, тем самым журналистику «права»

эксклюзивного поставщика новостей. Вывод? Через 10-15 лет, когда бумажная пресса практически исчезнет (и останется лишь как «витрина» сайтов), телевидение и радио - уже стоящие одной ногой в Интернете - переберутся туда полностью, нынешним «динозаврам» от мастерства лишь останется развести руками и, хлопая глазами, запричитать: «Да как же это?!».

Уже сегодня ведущие СМИ отказываются от новостного контента и осознают значимость настоящей журналистики. А её суть не в «продаже новостей» (журналистика вообще не товарное производство!), а в выработке социальных ориентиров для общества, мессианстве, если угодно. Основная функция журналистики - уменьшение многообразия мнений и инкубирование смыслов, формирование наиболее общей - концептуальной - картины мира. Ложные идолы - «продавать информацию (или просто информировать)», «быть объективными», «свобода слова» и т. п. - умирают вместе с подпиской (которую молодое поколение ассоциирует с «подпиской о невыезде») и уходом рекламы. Инвесторы вкладываются в Сеть.

Что же делать? Вновь «разорвать» во времени событие и сообщение о нём. Это значит, что журналистика будущего - это журналистика о будущем. Это прогностика. То, чего никак не сможет дать блоггерство, социальные сети и организующий их вирусный редактор. Они великолепно справляются с задачей «здесь и сейчас». Но прогнозировать может лишь человек.

Следовательно, для выживания и конкурентоспособности, журналисты должны становиться Авторами - осваивать прогностику, художественные и творческие навыки создания текста, философию и культурологию, в конце концов. Тот, кто хочет быть востребованным новой эпохой, должен идти в публицистику и беллетристику, становиться идеологом, навигатором по социальным процессам, своего рода кормчим и мессией, жрецом, уверенно показывающим утопающей в информационных потоках и «шумах» аудитории смыслы человеческого существования и направления жизни.

Журналистика меняется, это факт. Уже сейчас отмирают профессии репортёра, расследователя, отчасти колумниста. С этим справляются блоггеры, с удовольствием привлекаемые ведущими СМИ. Журналистика же вновь возвращается к истокам: собиранию людей в аудиторию (в отличие от мгновенно возникающих и столь же быстро распадающихся комьюнити в Интернете) и влиянию на них. Журналисты

вновь становятся глашатаями, вестниками, герольдами. Их задача - продвигать заданные ориентиры и концепты человеческого бытия в массы.

Перефразируя известную фразу, можно утверждать: журналист вновь становится не только пропагандистом и агитатором, но и организатором коллективного бытия.

Примечания

1 Лебедев С. А. Философия науки : краткая энциклопедия (основные направления, концепции, категории). Научное издание. М. : Академический Проект, 2008. 2Большой иллюстрированный словарь иностранных слов : 17 000 сл. М. : ООО «Издательство АСТ» : ООО «Издательство Астрель» : ООО «Издательство «Русские словари», 2004. С. 569.

3 Лебедев С. А. Философия науки. С. 496.

4 Кириленко Г. Г., Шевцов Е. В. Краткий философский словарь. М. : Филол. о-во СЛОВО : Изд-во Эксмо, 2003. - С. 146; см. также о религии - С. 306-309.

5Нидал Лама Оле. Каким всё является. Учение Будды в современной жизни / пер. с англ. Е. Леонтьевой. - М. : Алмазный путь, 2009. - С. 42.

6 Исаев Н. А. Постмодернистские поправки гуманистического проекта// Вестник Орловского государственного университета [ежекварт. науч.-практ. журнал]. Серия «Новые гуманитарные исследования». 2009. № 2 (6). С. 24.

7 Там же. С. 25.

8Шелер М. Положение человека в Космосе // Проблема человека в западной философии. М., 1988. С. 90.

9Фасмер М. Этимологический словарь русского языка :в4т. М., 1967. Т. 2. С. 68. 10 Коновченко С. В. Общество - СМИ - власть. Ростов-н/Д., 2001. С. 40. Причём стоит отметить приводимый в данной книге факт, что «индустрия СМИ» в Риме была достаточно развита: созданный Гаем Юлием Цезарем еженедельник «Записки о новых событиях» переписывали 300 рабов и общий тираж его составлял 10,5 тысяч экземпляров. 11Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка : в 4 т. М., 2005. Т. 1: А-З. С. 548.

12Землянова Л. М. Зарубежная коммуникати-вистика в преддверии информационного общества : Толковый словарь терминов и концепций. М., 1999. С. 55.

13Даль В. И. Указ. соч.

14Муминов Ф. Метод журналистики и методы деятельности журналистов. Ташкент, 1998. С. 57.

15Франкл В. Человек в поисках смысла / пер. с англ. и нем.; общ.ред. Л. Я. Гозмана и Д. А. Леонтьева. М. : Прогресс, 1990. С. 50. 16 Там же.

17Моторина Л. Е. Философская антропология : учеб. пособие для вузов. М. : Высш. шк., 2003. С. 89.

18 Черная Л. А. Русская культура переходного периода от Средневековья к Новому времени. М. : «Языки русской культуры», 1999. 288 с. (Философско-антропологический анализ русской культуры XVII - первой трети XVIII века)

19 Дмитровский А. Л. Категория Личного мифа как модель личности журналиста // Вестник Санкт-Петербургского государственного университета. Сер. 9, «Журналистика». 2008. № 2. 20См. о пренатальном (внутриутробном) возникновении психики: Брушлинский А. В. О природных предпосылках психического развития человека. М., 1977. С. 37-44. Кроме того - работы Станислава Грофа.

21Кузнецов Г. В. ТВ-журналистика: критерии профессионализма. М., 2003. С. 59-60. 22Моторина Л. Е. Философская антропология. С. 99.

23Давыдов Ю.Н. Культура - природа - традиция // Традиция в истории культуры. М., 1978. С. 55.

24 Моторина Л. Е. Философская антропология. С. 99.

25 Рубинштейн С. Л. Бытие и сознание. Человек и мир. СПб., 2003. С. 230.

26 Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии. СПб., 2006. С. 437-438.

27 Дмитровский А. Л. Категория «Личного Мифа» и критерии мастерства публициста (антропологически-деятельностный подход) // Акценты. Новое в массовой коммуникации. Воронеж, 2006. №3-4.

28 Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии. С. 438.

29Пронина Е. Е. Психология журналистского творчества : учебное пособие. М., 2006. С. 33-34. Исследовательница выделяет и обосновывает основные типы мышления в современной журналистике и соответствующие им стилистически «типы текстов»: мифологический (магическое мышление), убеждающий (рационализм), прагматический (позитивизм), «гедонистический» (драйв-мышление), смыс-ловыявляющий (гуманизм) и сетевой (NET-мышление).

30Абрамова Г. С. Возрастная психология : учеб. пособие для студ. вузов. 4-е изд., стереотип. М., 1999. С. 349.

31Лосев А. Ф. Высший синтез. Неизвестный Лосев. М., 2005. С. 14. 32Там же. С. 15,17.

33 Франкл В. Человек в поисках смысла. С. 15. 34Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии. С. 642.

35 Дмитровский А. Л. «Журналистика», «публицистика» и другие - к терминологической ясности // Теория журналистики: анализ концепций: сб. статей / ред.-сост. М. Н. Ким. СПб. : Ф-т журн. СПбГУ, 2008.

36Дмитровский А. Л. Сущность публицистики // СМИ в современном мире. Петербургские чтения : тезисы межвузовской науч.-практич. конференции / под ред. В. И. Конькова. СПбГУ,

2005. С. 359.37Дмитровский А. Л. Жанр эссе : очерк теории жанра : монография. Орёл, ОГУ,

2006. URL : http://www.journ-orel.ru/download. php?view.17.

38Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии. С. 518-534.

39См., например, вводную главу в кн.: Сапунов

B. И. Зарубежные информационные агентства. СПб., 2006.

40Даль В. И. Толковый словарь русского языка.

C. 546.

41Бердяев Н. А. О назначении человека. С. 117.