CC BY
361
Буткевич Сергей Анатольевич
Экстремизм и терроризм в киберпространстве: выявление, нейтрализация и предупреждение
В статье охарактеризованы реальные и потенциальные угрозы террористического характера и экстремистской направленности в информационно-телекоммуникационной среде, рассмотрены система научных взглядов на данную проблематику, понятийный аппарат и юридическая ответственность за преступления в этой области. На основании проведенного анализа разработаны предложения по совершенствованию антитеррористической и контрэкстремистской практик в киберпространстве благодаря криминологическому обеспечению правоохранительной деятельности в данной сфере.
Ключевые слова: информационно-телекоммуникационные технологии, киберпреступность, киберпространство, киберугрозы, криминологическое обеспечение, предупреждение экстремизма и терроризма.
Extremism and terrorism in cyberspace: detection, neutralization and prevention
The work describes real and potential threats of a terrorist nature and of extremist orientation in the information and telecommunication environment, the system of scientific views on these problems, the conceptual apparatus and legal responsibility for crimes in this field are considered. Based on the analysis, proposals on improving counter-terrorism and counter-extremist practices in cyberspace primarily due to the criminological provision of law enforcement activities in this field, have been developed.
Key words: information and telecommunication technologies, cybercrime, cyberspace, cyber threats, criminological provision, prevention of extremism and terrorism.
Общеизвестно, что создание и использование передовых технологий, разработка и внедрение инновационной продукции, совершенствование уже существующих товаров и услуг являются залогом обеспечения развития всех без исключения сфер жизнедеятельности человека, общества и государства. При этом, сталкиваясь с термином «инновация», большинство обывателей ассоциативно связывает его со сферой информационно-телекоммуникационных технологий. По нашему мнению, это обусловлено как стремительным прогрессом последних, так и пристальным вниманием общественности к техническим (технологическим) изобретениям, улучшающим нашу жизнь, упрощающим быт и влияющим на развитие глобальной экономики и социальных систем.
Появившийся во времена Наполеона I Бонапарта афоризм о том, что одна газета стоит трех полковников (пяти дивизий), актуален сегодня, как никогда. Только возможности, результативность воздействия и аудитория печатных периодических изданий несопоставимы с современными информационно-телекоммуникационными потенциями, технологиями ведения
кибервойн, креативом идеологов и изощренностью организаторов экстремистских и террористических сообществ, активно использующих площадки и сервисы киберпространства для непосредственного или косвенного осуществления преступной деятельности [1].
Как отмечает С.Я. Лебедев, с криминологической точки зрения по своему мотивацион-ному содержанию потенциал киберугроз из корыстного постепенно трансформируется в насильственный, нацеленный на масштабные разрушения инфраструктур и социальных сообществ. Следовательно, он представляет несравненно большую общественную опасность не только для отдельных объектов, территорий, государств, но и человечества в целом [2, с. 378-379]. Иначе говоря, несмотря на достаточно лояльное отношение общества к «цифровой» преступности, перманентные попытки романтизации криминала в 1Т-сфере, внедрение в массовое сознание различных интернет-идеологий, мифов о либеральности интернет-пространства и декламации лозунгов о свободе информации в глобальной сети (см., например, манифесты хакера, киберпанка и т.п.), общественная опасность виртуальной
17
преступной деятельности очевидна и несопоставима с совершаемой в физическом мире.
26 октября 2017 г. на расширенном заседании Совета Безопасности Президент РФ В.В. Путин отметил, что «устойчивая работа информационных систем, средств коммуникации и связи, их защищенность имеют для страны стратегическое значение. Это важный фактор обеспечения суверенитета, обороноспособности, безопасности государства, эффективного развития экономики, социальной сферы, государственного управления на базе передовых, в том числе цифровых, технологий» [3]. Кроме того, глава государства подчеркнул первостепенную важность противодействия деятельности лиц, использующих информационное пространство для пропаганды радикальных идей, оправдания терроризма и экстремизма, также президент обратил внимание на значимость пресечения попыток размещения материалов, угрожающих безопасности государства, общества и граждан.
Отдельные вопросы противодействия ки-берпреступности рассматривали А.Г. Воле-водз, П.Н. Кобец, С.Я. Лебедев, Е.Н. Молодчая, А.С. Овчинский, М.А. Простосердов, И.Ю. Сун-диев, Т.Л. Тропина, И.Г. Чекунов и др. Однако проблемы выявления, нейтрализации и предупреждения угроз террористического характера и экстремистской направленности в киберпро-странстве изучались поверхностно либо в контексте исследования более широких вопросов.
Итак, в III тысячелетии именно информационно-телекоммуникационная среда стала плодородной почвой для экспансии радикальных взглядов, популяризации деструктивных идей, апробации новых способов вербовки неофитов и манипулирования общественным сознанием, совершения кибератак на государственные 1Т-ресурсы и банковский сектор, модернизации приемов содействия экстремизму, терроризму в обход традиционной финансовой системе и т.д.
Несмотря на значительный интерес научного сообщества и практиков к вопросам выявления, нейтрализации и предупреждения экстремистских и террористических угроз в ки-берпространстве, в международном и национальном праве отсутствуют универсальные понятия «киберэкстремизм» и «кибертерроризм» (впрочем, как и «экстремизм» и «терроризм»). Однако предложенная О.А. Голиком формулировка определений этих терминов, звучащая как использование компьютеров в качестве оружия или средства достижения целей поли-
тически мотивированных международных или национальных групп либо организаций, причиняющих или угрожающих причинить ущерб и посеять панику для воздействия на население или правительство [4, с. 36], достаточно дискуссионная. В первую очередь, это связано с тем, что для совершения преступлений используются не компьютеры, а компьютерные и телекоммуникационные технологии, прежде всего, Интернет. А утверждение, что специфической чертой и отличием кибертерроризма от киберпреступности является его открытость (ввиду широкого освещения «результатов» и последствий такой деятельности) [4, с. 36-37], можно отнести только к «классическому» терроризму (например, кибератака на компьютерные системы атомной электростанции), а не к использованию киберпространства в качестве места, способа, оружия и средства совершения преступлений террористического характера и экстремистской направленности, популяризации деструктивной идеологии, пропаганды радикальных мировоззрений, координации деятельности террористических групп, сбора информации, вербовки и обучения адептов и др. Также в авторском определении упущены религиозная, национальная, расовая и идеологическая составляющие современного экстремизма и терроризма.
Определения киберэкстремизма как экстремизма, совершенного в виртуальном мире, киберпространстве или сети Интернет (см., например, публикации Т.Н. Варфоломее-вой, В.Н. Макашовой), также не выдерживают критику, поскольку угрозы терроризма и экстремизма в информационно-телекоммуникационной среде и последствия от их реализации не ограничиваются исключительно киберпро-странством, а касаются объектов реального мира: конкретных систем жизнеобеспечения населения, инфраструктуры, жизни и здоровья граждан и др. Поэтому мы разделяем выводы И.Ю. Сундиева и А.А. Смирнова о фактической стертости границ между виртуальным и реальным мирами при совершении киберпреступле-ний [5, с. 198].
Проведенный анализ законодательства стран постсоветского пространства свидетельствует о том, что отдельная норма, предусматривающая уголовную ответственность за кибертерроризм, содержится только в грузинском законодательстве. Так, ст. 324.1 УК Грузии предполагает ответственность за противоправное завладение охраняемой законом компьютерной информацией, ее использование или
18
угрозу использования, создающие опасность наступления тяжких последствий, совершенные в целях устрашения населения или (и) воздействия на орган власти (санкция - лишение свободы на срок от 10 до 15 лет). Квалифицирующим признаком считается совершение подобных действий, повлекших смерть человека или иные тяжкие последствия (санкция-лишение свободы на срок от 12 до 20 лет или бессрочное лишение свободы). Если действия были совершены юридическим лицом, оно наказывается ликвидацией или лишением права заниматься деятельностью и штрафом. Важно также отметить, что в гл. XXXV «Кибер-преступления» УК Грузии содержатся только ст. 284 «Самовольное проникновение в компьютерную систему», ст. 285 «Незаконное использование компьютерных данных или (и) компьютерных систем» и ст. 286 «Посягательство на компьютерные данные или (и) компьютерную систему», а рассмотренная выше статья размещена в гл. XXXVIII «Терроризм» [6]. То есть даже у законодателя возникли сомнения в целесообразности отнесения кибертерроризма к «традиционным» киберпреступлениям.
По нашему мнению, необходимость юридической ответственности за совершение данного общественно опасного деяния очевидна, однако IT-сфера, в последнее время активно эксплуатируемая экстремистскими и террористическими организациями, не ограничивается только компьютерами и компьютерной информацией. Под санкцию рассмотренной выше нормы можно подвести и другие составы преступления, например, связанные с посягательством на персональные данные (ст. 157), тайну частной коммуникации (ст. 158), шпионаж (ст. 314) и др. [6]. Вместе с тем развитие информационных технологий, интернет-ресурсов, сервисов и других площадок в виртуальном пространстве, как и инновации в «реальном» мире, создают новые возможности для их использования в преступных целях и, соответственно, новые угрозы безопасности и миропорядку. Поэтому криминализировать каждую из таких угроз, вариаций экстремизма либо терроризма в отдельной норме уголовного закона нерационально.
Учитывая транссистемность и транстерриториальность террористических и экстремистских угроз в киберпространстве, можно утверждать, что Российская Федерация выступает одним из проактивных организаторов совместных антитеррористических учений в рамках международных форматов. В октябре
2015 г. в ходе отработки мероприятий по борьбе с терроризмом стран Шанхайской организации сотрудничества в Китайской Народной Республике были проведены штабные учения «Сымянь-2015» по противодействию использования Интернета в террористических, сепаратистских и экстремистских целях. Задачей учений было совершенствование механизмов взаимодействия компетентных органов стран-участниц по выявлению и пресечению в сети Интернет действий, несущих террористическую или экстремистскую угрозу, и их правового обеспечения [7].
А в мае 2016 г. Антитеррористическим центром государств-участников Содружества Независимых Государств организовано совместное антитеррористическое учение органов безопасности и специальных служб «Кибер-Антитеррор-2016». В ходе учения был проведен комплекс согласованных оперативно-розыскных мероприятий в отношении объектов взаимной заинтересованности, направленных на выявление и пресечение актов кибер-терроризма, в том числе выполнение учебных задач по обнаружению и фильтрации РРо8-атак, совершенных условными террористами в отношении объекта энергетики; определению 1Р-подсети пособников условных террористов; установлению территориального местоположения, идентификации личностей преступников и документированию их противоправной деятельности; предотвращению попытки дестабилизации системы управления на критически важном объекте. Вследствие проведенных мероприятий были одновременно задержаны условные кибертеррористы на территории Республики Армения, Республики Беларусь, Республики Казахстан, Кыргызской Республики и Российской Федерации, а также изъяты орудия и средства совершения преступлений [8].
Явные и скрытые угрозы глобальной и национальной информационным сферам обосновывают необходимость создания системы международной информационной безопасности, развития многостороннего межправительственного сотрудничества на таких площадках, как ООН, БРИКС, ШОС, АТЭС, СНГ и др., а также консолидированного межведомственного взаимодействия органов правопорядка и безопасности в этой сфере. При этом организация и проведение оперативно-розыскных мероприятий по противодействию экстремизму и терроризму, в том числе оперативно-розыскная профилактика их проявлений, актуальны и для киберпространства [9; 10].
19
Исследуя угрозы экстремизма и терроризма в информационно-телекоммуникационной среде, нельзя оставить без внимания вопросы предупреждения распространения в ней деструктивной идеологии и радикальных мировоззрений. Безусловно, самой виктимной категорией, а потому наиболее привлекательным социальным слоем для потенциальных сторонников экстремистских и террористических организаций, осуществляющих деятельность в киберпространстве, является поколение, только вступающее во взрослую жизнь, с несфор-мированными духовными идеалами, разбалан-сированной системой нравственных ценностей и моральных ориентиров [11; 12]. Использование информационных технологий и телекоммуникационных ресурсов, развитие сетевых сервисов, их анонимность, дешевизна, эргоно-мичность, удобство и простота использования на фоне плюрализма вредных и опасных псевдополитических мнений, ультранациональных идей и квазирелигиозных течений, внешних попыток насаждения абсолютных норм поведения и образа жизни под видом демократических завоеваний, отсутствия системы государственной идеологии и пропаганды обеспечивают устойчивый рост интереса подростков и молодежи к деятельности экстремистских и террористических организаций [13, с. 1294].
Указанные обстоятельства в совокупности с диссонансом в превентивной деятельности правоохранительных органов, высокой латент-ностью и низкой раскрываемостью данных общественно опасных деяний, общедоступностью, гиперпопулярностью, трансгранично-стью, минимальной затратностью и условной бесконтрольностью ресурсов, сервисов, приложений и других площадок в сети Интернет позволяют быстро и практически беспрепятственно не только распространять экстремистскую и террористическую идеологию в киберпространстве, наращивая число последователей, но и эффективно руководить подготовкой террористических актов на объектах инфраструктуры и в местах массового пребывания людей. Кроме того, как уже подчеркивалось выше, последствия таких деяний масштабнее, а дистанцированность идеологов, технологов и организаторов делает их фактически неуязвимыми для традиционного правоохранительного контроля.
Можем констатировать, что диффузия экстремистской и террористической деятельности в киберпространстве затрагивает национальные интересы и систему коллективной безопас-
ности в целом. Развивая выводы И.И. Рогачева [14, с. 7], считаем, что нормативно-правовые, организационные, специальные, тактические и другие меры противодействия экстремизму и терроризму в информационно-телекоммуникационной среде должны осуществляться в комплексе с превентивными информационно-разъяснительными, пропагандистскими, воспитательными, образовательными и реинтеграционными мерами. При этом последние должны проводиться в отношении лиц, подвергшихся влиянию деструктивной идеологии, вовлеченных в экстремистскую либо террористическую деятельность интернет-имамами, вербовщиками и т.п. Безусловно, в таких мероприятиях инициативно и самостоятельно должны участвовать общественные и религиозные объединения, актив гражданского общества, средства массовой информации, популярные блогеры, а также компании, специализирующиеся на разработке систем защиты от компьютерных вирусов, спама, хакерских атак и прочих киберугроз.
Подводя итоги, можем сказать, что большинство экстремистских и террористических организаций, ведущих свою деятельность в киберпространстве, в преступных целях использует последние достижения научно-технического прогресса, ультрасовременные информационные и телекоммуникационные технологии, применяя прошедшие успешную апробацию методы осуществления противоправной деятельности и отказываясь от малоэффективных и нерезультативных их форм. Мы согласны с С.Я. Лебедевым в том, что при реагировании на экстремистские и террористические угрозы в киберпространстве и их предупреждении важна не только техническая (технологическая) составляющая механизма противодействия, но и научно обоснованная и опробованная методика превенции киберпреступности, криминологическое обеспечение данной деятельности. Последнее связано с необходимостью изучения криминологами личностных характеристик субъектов киберугроз в этой области, механизмов их формирования, реализации и развития, создания научных и методологических основ предупреждения экстремизма и терроризма и криминологического обеспечения кибербезопасности в целом [2, с. 380]. Учитывая то, что виртуальная составляющая становится главной угрозой международной и национальной безопасности, высокоточным орудием и сверхэффективным способом осуществления экстремистской и террористической
20
деятельности с крупномасштабными и непрогнозируемыми последствиями, необходимо отметить, что во главе угла антитеррористической и контрэкстремистской практики должны стоять не просто симметричные контрмеры и санкции, а предупреждение причин и условий, способствующих распространению данной общественно опасной и деструктивной активности в киберпространстве.
В то же время полагаем нецелесообразным выделение «кибертерроризма» и «киберэкс-тремизма» в отдельные составы преступлений, юридические конструкции или предметы фундаментальных исследований. Это связано с тем, что место, время, способы, орудия, средства и обстановка совершения преступлений террористического характера и экстремистской направленности могут влиять только на квалификацию данных общественно опасных деяний, а не на генерирование новых норм права в уголовном законе. В противном
1. Журавленко Н.И., Коноплева А.А. Осмысление явления информационной войны//Евразийский юридический журнал. 2016. № 5(96).
2. Лебедев С.Я. Криминологическая оценка и перспективы антикриминогенной превенции террористического потенциала киберпро-странства // Противодействие экстремизму и терроризму в Крымском федеральном округе: проблемы теории и практики: материалы Всерос. науч.-практ. конф. Симферополь, 2015.
3. URL: http://kremlin.ru/events/president/news/ 55924 (дата обращения: 27.10.2017).
4. Голик О.А. Противодействие идеологии терроризма и экстремизма в информационном пространстве // Противодействие терроризму. Проблемы XXI века - Counter-Terrorism. 2015. № 1.
5. Сундиев И., Смирнов А. Сетевые возможности и сетевые угрозы // Свободная мысль. 2013. № 5(1641).
6. Уголовный кодекс Грузии от 22 июля 1999 г. № 2287-вс // Сакартвелос саканонмде-бломацне. 1999. № 41(48). Ст. 209.
7. URL: https://www.vesti.ru/doc.html?id=2675217 (дата обращения: 28.10.2017).
8. URL: http://Www.e-cis.info/news.php?id=14475 (дата обращения: 28.10.2017).
9. Иванов С. И. Оперативно-розыскное обеспечение контртеррористических операций и операций по противодействию экстремизму // Противодействие экстремизму и тер-
случае, очередным шагом в предупреждении актуальных проявлений рассматриваемых феноменов должна стать криминализация «суицидального», «ножевого» и «автомобильного» терроризма, «исламского» экстремизма, экстремистской деятельности в миграционной, молодежной и других средах (С.В. Борисов, А.С. Климентьев, П.Н. Кобец, В.Е. Петеляк и др.). По нашему мнению, криминологическая наука должна учитывать всю полиаспектность, алогичность и новизну указанных социальных явлений, уделяя пристальное внимание каждой из эволюционирующих форм, модусов экстремизма и терроризма в локальных и глобальных масштабах. Это необходимо для моделирования и реализации индивидуальных траекторий криминологической превенции в отношении фактических и возможных вариаций преступности, связанных с экстремизмом и терроризмом, а также для деструктивного воздействия на их детерминанты.
1. Zhuravlenko N.I., Konopleva A.A. Understanding the phenomenon of information war//Eurasian law journal. 2016. № 5(96).
2. Lebedev S.Ya. Criminological evaluation and prospects anticrime prevention of terrorist capabilities of cyberspace //Combating extremism and terrorism in the Crimean Federal District: theory and practice: proc. of All-Russian sci. and pract. conf. Simferopol, 2015.
3. URL: http://kremlin.ru/events/president/news/ 55924 (date of access: 27.10.2017).
4. GolikO.A Counteraction to the ideology ofterrorism and extremism in the information space // Counter-terrorism. Challenges of the XXIst century -Counter-Terrorism. 2015. № 1.
5. Sundiev I., Smirnov A. Internet opportunities and Internet threats //Free think. 2013. № 5(1641).
6. Criminal Code of Georgia d.d. July 22, 1999 № 2287-vs // Sakartvelos sakanonmdeblomatsne. 1999. № 41(48). Art. 209.
7. URL: https://www.vesti.ru/doc.html?id=2675217 (date of access: 28.10.2017).
8. URL: http://www.e-cis.info/news.php?id=14475 (date of access: 28.10.2017).
9. Ivanov S.I. Operational-search support of counter-terrorist operations and operations of counteraction to extremism // Countering extremism and terrorism in the Crimea Federal District: problems of theory and practice / ed. by S.A. Butkevich. Simferopol, 2015.
10. Pestretzoff M.A. Prevention as an important tool to counter religious and political extremism in
21
роризму в Крымском федеральном округе: проблемы теории и практики / под общ. ред. С.А. Буткевича. Симферополь, 2015.
10. Пестрецов М.А. Профилактика как важный инструмент противодействия религиозному и политическому экстремизму в Российской Федерации // Вестн. Краснодар. ун-та МВД России. 2016. № 3(33).
11. Чудина-Шмидт Н.В. Влияние ценностей на снижение уровня экстремального поведения // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2015. № 9-2(59).
12. Смирнова М.И. Формирование информационной культуры курсантов образовательных организаций системы МВД России в условиях информационной войны // Противодействие экстремизму и терроризму в Крымском федеральном округе: проблемы теории и практики: материалы Всерос. науч.-практ. конф. Симферополь, 2015.
13. Макашова В.Н., Чернова Е.В., Боброва И.И. Современные аспекты распространения ки-берэкстремистской идеологии в молодежной ИТ-среде // Фундаментальные исследования. 2014. № 12.
14. Рогачев И. И. Международные аспекты информационного противодействия терроризму и экстремизму // Противодействие терроризму. Проблемы XXI века - Counter-Terrorism. 2015. № 1.
the Russian Federation // Bull. of the the Krasnodar University of Russian MIA. 2016. № 3(33).
11. Chudina-Shmidt N.V. Influence of values on reducing the level of extreme behaviour // Historical, philosophical, political and law sciences, culturology and study of art. Issues of theory and practice. 2015. № 9-2(59).
12. Smirnova M.I. Formation of information culture of cadets of educational organizations of Russian MIA in conditions of information war // Combating extremism and terrorism in the Crimean Federal District: theory and practice: proc. of All-Russian sci. and pract. conf. Simferopol, 2015.
13. Makashova V.N., Chernova E.V., Bobrova I.I. Modern aspects of distribution cyberactivists in the youth environment//Fundamental researches. 2014. № 12.
14. Rogachev I.I. International aspects of information counteraction to terrorism and extremism // Counter-terrorism. Challenges of the XXIst century - Counter-Terrorism. 2015. № 1.
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ
Буткевич Сергей Анатольевич, кандидат юридических наук, доцент, Краснодарский университет МВД России; e-mail: [email protected]
INFORMATION ABOUT AUTHOR
S.A. Butkevich, Candidate of Law, Assistant Professor, the Krasnodar University of the Ministry of the Interior of Russia; e-mail: [email protected]
