CC BY
56
Буткевич Сергей Анатольевич
кандидат юридических наук, доцент, Краснодарский университет МВД России (e-mail: [email protected])
Инновации в системе предупреждения терроризма и экстремизма глазами крымских правоохранителей (по результатам социологического опроса)
В статье обобщены результаты социологического исследования проблем и перспектив разработки, использования и внедрения инноваций в систему предупреждения преступлений террористического характера и экстремистской направленности. На основании анализа результатов проведенного изыскания установлены внешние и внутренние угрозы криминологической безопасности Республики Крым, в том числе ее антитеррористической и контрэкстремистской составляющих, предложены пути повышения эффективности деятельности правоохранительных органов в этой области.
Ключевые слова: инновации в правоохранительной деятельности, правоохранительные органы, предупреждение терроризма и экстремизма, респонденты, совершенствование, социологическое исследование.
S.A. Butkevich, Candidate of Law, Assistant Professor, Krasnodar University of the Ministry of the Interior of Russia; e-mail: [email protected]
Innovations in the system of preventing terrorism and extremism through the eyes of Crimean law enforcers (according to the results of a poll)
The article summarizes the results of a sociological study of the problems and prospects for development, applying and implementation of innovations in the system of preventing crimes of a terrorist nature and extremist orientation. Based on analysis of the results of carried out research, external and internal threats of criminological security of the Republic of Crimea, including its antiterrorist and counter-extremist components, have been determined, and also the ways to improve the effectiveness of law enforcement agencies in this area have been proposed.
Key words: innovations in law enforcement, law enforcement agencies, prevention of terrorism and extremism, respondents, improvement, sociological research.
Очевидно, что в XXI в. распространение модифицирующихся террористических и экстремистских угроз приобрела пандемический характер и имманентна для всех без исключения сфер жизнедеятельности общества и государства. Поэтому вопросы обеспечения коллективной и национальной безопасности от этих общественно опасных явлений планетарного масштаба не теряют своей актуальности и значимости для международного сообщества.
Республика Крым и город федерального значения Севастополь - самые молодые из субъектов Российской Федерации, которые присоединились к общегосударственной системе антитеррористической и контрэкстремистской безопасности и активно включились в данную работу. Научный интерес к инновационному развитию системы предупреждения престу-
плений террористического характера и экстремистской направленности в контексте социологического исследования связан не только с указанными обстоятельствами, но и с геополитическими, социально-экономическими, этнорелигиозными, национально-культурными особенностями региона и спецификой его развития до воссоединения с Россией.
С целью изучения мнения сотрудников крымских правоохранительных органов об инновациях в системе предупреждения терроризма и экстремизма в первом полугодии 2017 г. был проведен социологический опрос среди 405 сотрудников МВД по Республике Крым, УМВД России по г. Севастополю, Крымского линейного управления МВД России на транспорте, управлений федеральной службы войск национальной гвардии России по Республике Крым и г. Севастополю. Данные категории ре-
87
спондентов проходили обучение в Крымском филиале Краснодарского университета МВД России по программам высшего образования на заочной форме обучения (выпускные курсы), профессиональной подготовки (освоили более 90% программы) и дополнительного профессионального образования.
Прежде всего отметим, что, оценивая эффективность национальной инновационной системы, 41,0% опрошенных отнесли Россию к инновационным лидерам, 24,7% - к странам -умеренным инноваторам, 22,7% - инновационным последователям и только 11,6% - догоняющим странам. Вместе с тем задекларированный лидером нации и правительством стратегический курс на развитие страны как инновационной современной державы, опирающейся на использование человеческого потенциала, более эффективное применение знаний и умений людей для постоянного улучшения технологий, экономических результатов, жизни общества в целом и т.п., не является гарантией его реализации всеми уполномоченными органами и ответственными лицами, автоматически не превращает органы государственной власти и бизнес-структуры в субъекты инновационной деятельности. Поэтому считаем необходимым осуществление мониторинга за своевременным и надлежащим выполнением планов мероприятий по реализации Стратегии научно-технологического развития Российской Федерации, функционированием инновационных центров (технополисов, наукоградов, технопарков), учебно-опытных полигонов, экспериментальных площадок и реализацией других инновационных проектов.
На вопрос «Какие виды инноваций по области применения оказывают большее влияние на общественные процессы?» мнения участников анкетирования распределились следующим образом: технологические - 28,9%; организационно-управленческие - 23,7%; экономические - 16,8%; информационные -14,6%; социальные - 11,6%; маркетинговые -4,4%. Полагаем, что полученные данные свидетельствуют о том, что: во-первых, опрошенные правоохранители осознают, с одной стороны, необходимость предупреждения актуальных вызовов национальной безопасности, фактический уход криминала в киберпро-странство, а с другой - несовершенство форм и содержания имеющихся контрмер и технических средств предупреждения таких вызовов; во-вторых, очевидны анахронизмы в системе управления правоохранительными органами, в том числе в кризисных ситуациях, неадекват-
ность их задач, функций и полномочий внешним и внутренним угрозам криминологической безопасности, изобретательности и наукоемкому потенциалу транстерриториальных преступных сообществ.
В то же время уровень инновационной активности и связанной с ней деятельности в органах правопорядка, по мнению опрошенных, характеризуется следующим образом: высокий -12,3%; выше среднего - 17,8%; средний -42,2%; ниже среднего - 18,5%; низкий - 9,2%. Иначе говоря, в целом оценка новшеств в исследуемой сфере выглядит достаточно позитивно. При этом далее отмечено, что усовершенствованию правоохранительной деятельности способствуют: улучшение финансово-экономического обеспечения (27,9%); дальнейшее реформирование системы правоохранительных органов (15,3%); совершенствование нормативного правового регулирования (9,6%); использование современных достижений науки и техники (8,2%); оптимизация системы ведомственного образования (4,2%), а также целесообразность применения перечисленных мероприятий (в комплексе указал каждый третий респондент - 34,8%). Ни в коем случае не снижая значимость финансово-экономической составляющей инновационной активности, как и материально-технического обеспечения механизма внедрения и использования последних достижений научно-технического прогресса, подчеркнем важность инновационного развития методики, тактики и стратегии обеспечения общественной безопасности, системы подготовки личного состава для органов правопорядка, включая формирование инновационной культуры и мышления по раннему прогнозированию и оперативному устранению причин и условий потенциальных угроз общественной безопасности.
К основным предпосылкам появления инноваций в правоохранительных органах участники исследования отнесли: объективную необходимость реформирования соответствующего направления деятельности (60,3%); внутреннюю логику развития знаний, умений и навыков (25,9%); творческую и познавательную инициативу (7,4%); случайный выбор (4,2%); компиляцию блоков знаний (2,2%). Итак, 6 из 10 респондентов отнесли к определяющим условиям появления инноваций в органах правопорядка объективную потребность реформирования соответствующего направления деятельности, каждый 4-й - внутреннюю логику развития знаний, умений и навыков. Впрочем, каждый 10-й опрошенный не готов к
88
кардинальным метаморфозам, их абсолютное большинство (71,1%) полагает, что процедуры использования нововведений должны быть гибкими и градационными, а их внедрение (возможно, в связи с инертностью и апатией некоторых руководителей на местах) - осуществляться именно на федеральном уровне (52,6%). Как негативный аспект отметим, что 18,0% участников опроса затруднились ответить на вопрос о роли и значимости инноваций для правоохранительных органов. По нашему убеждению, последнее является индикатором недостаточной эрудированности отдельных сотрудников о значении и ценности нововведений для предупреждения преступности и обеспечения общественной безопасности.
Также лакмусом для дальнейшей оптимизации исследуемой области и проведения научных исследований выступает мнение респондентов о необходимости инновационного развития в правоохранительных органах: информационного и материально-технического обеспечения (19,0%); форм и методов обеспечения общественной безопасности и противодействия преступности (12,3%); стратегии и тактики деятельности (11,6%); организационно-штатной структуры и кадрового обеспечения (11,1%); нормативно-правового обеспечения (8,2%); системы управления (5,9%). При этом практически каждый третий интервьюируемый (31,9%) обоснованно полагает, что такое обновление должно осуществляться в комплексе.
Что касается модернизации правоохранительной деятельности, то по итогам социологического опроса к препятствиям для развития правоохранительной сферы отнесены: просчеты государственной поддержки инновационной деятельности, недостаточность ее финансирования (26,2%); несовершенство организационного и правового обеспечения механизма реагирования и нейтрализации угроз национальной безопасности (23,2%); недостатки взаимодействия с другими уполномоченными субъектами (11,9%); высокотехнологический и наукоемкий потенциал и креативность преступного мира (8,1%); уязвимость киберпростран-ства, объектов стратегического назначения и транспортной инфраструктуры (7,7%). На всех перечисленных вариантах остановились 22,9% опрошенных.
По нашему мнению, приведенные результаты свидетельствуют о недостаточной информированности правоохранителей о внешних и внутренних вызовах национальной безопасности в киберпространстве (де-факто - о пере-
ходе преступности в виртуальное измерение), более чем оперативном реагировании криминала на современные достижения научно-технического прогресса и их активном использовании, а также пренебрежении реальными и потенциальными угрозами для объектов стратегического назначения и транспортной инфраструктуры в регионе. Последняя индифферентность наиболее удивительна для нас в связи с вариативными попытками блокад Крымского полуострова, перманентной дивер-сионно-террористической и разведывательной деятельностью украинских воинских формирований и специальных служб на территории Республики Крым и на государственной границе с Российской Федерацией, экстремистской активностью так называемых «добровольческих батальонов» и ультраправых националистов в отношении крымчан, эскалацией напряженности во время строительства моста через Керченский пролив и т.п.
Субъективное восприятие опрошенными результативности инноваций в своей практической деятельности в целом оказалось релевантным нашим ожиданиям. Так, по их мнению, при оценке эффективности использования инноваций в правоохранительной деятельности необходимо учитывать: значимость и актуальность для правоохранительной сферы (26,2%); адекватность криминологической обстановке на федеральном и региональном уровнях (15,3%); соответствие стратегии развития органов безопасности и правопорядка (14,1%); финансово-экономическую обоснованность и социальную эффективность (10,6%); конкурентоспособность и реализуемость создаваемых инноваций (3,7%). Всеми перечисленными критериями предложили руководствоваться 3 из 10 респондентов (или 30,1%).
Далее рассмотрим ранжирование участниками опроса террористических и экстремистских угроз национальной безопасности по степени тяжести.
Финансовая и иная поддержка международного терроризма со стороны отдельных государств (26,7%). Полагаем, ее отнесение к наибольшим рискам не случайно, а связано с идеологическим, материальным и методическим содействием некоторых государств и их альянсов деятельности международных террористических организаций (в Сирии, Ираке, Афганистане, на Северном Кавказе и др.), незаконных вооруженных формирований и государственному терроризму на Украине. Одно из приоритетных направлений такой деятельности - финансирование «умеренной» оппози-
89
ции на Ближнем Востоке и экспорт демократии в страны с «диктаторскими» режимами.
«Гибридный» терроризм (24,2%), связанный с атипичными или комбинированными формами и методами осуществления террористической деятельности (информационная война в отношении России и ее граждан, пропаганда русофобии, дискредитация русского мира в целом; финансирование диверсионно-террори-стической деятельности, осуществляемой под видом национально-освободительного движения, прикрытием миротворческих миссий и псевдогуманитарных организаций; создание зон замороженных конфликтов, блокада и деструкция систем жизнеобеспечения населения; ущемление основных прав и свобод физических лиц, законных интересов юридических лиц в отдельных регионах; применение транспортных средств в качестве орудий осуществления террористических актов; активизация террористов-одиночек, впитавших экстремистские идеи, пропагандируемые интернет-имамами; использование технологий «цветных революций» для совершения государственных переворотов; поддержка модусов неофашизма и ультранационализма в странах Восточной Европы и Прибалтики).
Кибертерроризм (17,5%), получивший наибольшее распространение в последние годы (масштабные кибератаки на правительственные, банковские и новостные сайты; вирусы-вымогатели WannaCry, Ре1уа и М15Иа; шпионские программы МтЮике, Редт, РгиИР!у; доведение до суицида подростков, создание «групп смерти» и вербовка неофитов благодаря экспансии деструктивной идеологии в информационно-телекоммуникационной среде). Тем не менее, с сожалением констатируем, что сегодня достижением считается лишь оперативная нейтрализация (минимизация) последствий этих киберинцидентов, а не установление и привлечение к ответственности виновных лиц, организаций либо государств.
Культивация и стимуляция религиозного и этнонационального факторов (12,8%), рецидивы которых систематически фиксируются в республиках Северного Кавказа и Крыму (по нашему мнению, с тенденцией к уменьшению).
Интенсификация экстремистских проявлений в молодежной среде (12,8%), зафиксированных в регионе в 2013-2014 гг., в свете общей дестабилизации социально-политической обстановки на Украине. Основная причина -отсутствие продуктивного взаимодействия семьи и школы на фоне девальвации традиционных семейных ценностей, апории гражданско-
патриотического и духовно-нравственного воспитания подростков, превенции у них социальных девиаций (исключения негативного влияния на формируемую личность как улицы, так и вредного и опасного контента в сети Интернет).
Неконтролируемость и масштабность миграционных процессов (6,0%). В 2014 г. данная проблема была актуальной для региона ввиду вооруженного конфликта на юго-востоке Украины. Считаем, что сейчас миграция не является терророгенным фактором для Республики Крым и г. Севастополя.
Соответственно, к приоритетам инновационного развития системы предупреждения преступлений террористического характера и экстремистской направленности опрошенные отнесли: совершенствование правовых, организационных и тактических основ предупреждения преступности (24,9%); использование информационно-телекоммуникационных технологий (17,5%); применение интерактивных форм и методов предупреждения преступлений (8,6%). Все указанные варианты выбрал практически каждый второй сотрудник ОВД и Росгвардии (49,0%).
Для определения наиболее уязвимых мест, пробелов и изъянов, а также приоритетных направлений криминологической превенции различных проявлений терроризма и экстремизма нами был задан вопрос: «С чем связано инновационное развитие системы предупреждения преступлений террористического характера и экстремистской направленности?». Участники опроса связали такое совершенствование с эффективной реализацией государственной политики в этой сфере (20,7%); укомплектованностью и технической оснащенностью правоохранительных органов (19,8%); своевременной переподготовкой и повышением квалификации личного состава (14,1%); формированием культуры противодействия преступности и обеспечения безопасности личного состава (5,4%); повышением роли институтов гражданского общества, образовательных учреждений и семьи в данной области (2,5%). И на всех перечисленных вариантах остановились 37,5% опрошенных правоохранителей.
Указанные выше результаты можно объяснить: во-первых, комплексностью и системностью действующего антитеррористического и контрэкстремистского законодательства, последовательностью реализации его норм на федеральном и региональном уровнях; во-вторых, достаточным уровнем материально-технического, кадрового и морально-психологического обеспечения органов пра-
90
вопорядка, включая профессиональное обучение их личного состава; в-третьих, недостаточным вниманием к участию семьи, общественных, образовательных и религиозных организаций, средств массовой информации и т.п. в превентивных мероприятиях в отношении исследуемых деструктивных явлений. Последнее, как уже подчеркивалось, является ошибочным и вредным заблуждением.
Относительно модернизации системы противодействия терроризму и экстремизму мнения крымских правоохранителей разделились: с одной стороны, ее связывают с необходимостью использования потенциала образовательных и научных учреждений (13,6%), обобщения и применения соответствующего положительного опыта регионов (11,4%), изучения зарубежного законодательства и правоприменительной практики (7,7%), а с другой -ужесточения мер уголовной ответственности (11,8%) и увеличения дискреционных полномочий органов безопасности и правопорядка (10,1%). Несмотря на то, что уверенность в коэффициенте полезного действия предупредительных мер не нашла отражения в ответах участников опроса (1,2%), большинство из них посчитало, что указанные выше мероприятия должны быть сопряженными, целостными и последовательными (44,2%).
Таким образом, сторонников купирования террористических и экстремистских угроз на научно-методической основе, с учетом положительного зарубежного опыта и передовых отечественных практик больше, чем приверженцев решения проблем силовыми методами либо санкционными мерами. Многие респонденты отмечают, что в этой и других сферах правоохранительной деятельности наука должна быть тесно связана с практикой.
Распределяя роли уполномоченных органов в исследуемой области, преимущественное большинство респондентов отдало предпочтение Федеральной службе безопасности (63,2%), а уже затем - МВД (23,0%), Федеральной службе войск национальной гвардии (6,9%), Министерству обороны (6,7%) и Федеральной службе охраны (0,2%). По нашему мнению, преференция в отношении органов ФСБ в первую очередь связана с широким спектром выполняемых ею задач в сфере борьбы с терроризмом, в том числе ведущей ролью при организации и проведении контртеррористических операций. Выбор Росгвардии считаем субъективным ввиду наличия среди респондентов ее сотрудников, желающих акцентуировать значимость задач
этой недавно образованной государственной военной организации. А участие ее подразделений в противодействии терроризму больше связано с боевыми действиями, режимными, охранными, изоляционно-ограничительными и разведывательно-поисковыми мерами, а не превентивными мероприятиями. Что касается Министерства обороны, то правовые и организационные основы применения Вооруженных Сил РФ в борьбе с терроризмом (полагаем, что речь шла о именно о них) установлены ст. 6-10, ч. 3 ст. 15 Федерального закона «О противодействии терроризму» [1]. Кроме того, на выбор респондентов, бесспорно, повлияло успешное применение Вооруженных Сил РФ для пресечения международной террористической деятельности за пределами территории России (с сентября 2015 г. в Сирии). Поэтому для характеристики такой антитеррористической деятельности больше подходит термин «пресечение».
Одновременно с этим отведение МВД второстепенной роли в системе предупреждения преступлений террористического характера и экстремистской направленности связываем с недостаточной осведомленностью правоохранителей о задачах криминологической превенции и результатах профилактической деятельности ОВД (в первую очередь подразделений по противодействию экстремизму), осуществляемой в этой сфере.
Эффективность современной системы предупреждения терроризма и экстремизма на территории Республики Крым и г. Севастополя воспринимается респондентами как средняя (39,5%), выше среднего (34,3%), высокая (22,2%) и незначительным их количеством - ниже среднего и низкая (3,0% и 1,0% соответственно). Следует указать, что при проведении социологического опроса среди населения в 2015 г. были получены полярные результаты. Например, угрозы террористических актов беспокоили почти треть опрошенных, а возникновение межэтнических, межнациональных конфликтов - каждого пятого; деятельность националистических организаций, попытки дестабилизации ситуации в России со стороны иностранных спецслужб, международных экстремистских и террористических организаций вызывали обеспокоенность 4 из 10 респондентов, а каждый третий боялся стать жертвой экстремистских молодежных группировок [2]. Идентичные опасения и тревоги были высказаны крымчанами и при интервьюировании в 2016 г. [3].
Высокую в целом оценку проводимых контрмер сегодня во многом можно объяснить
91
сдерживающим фактором присутствия Вооруженных Сил РФ, наличия новейших образцов вооружения и военной техники в регионе. Кроме того, совместными усилиями правоохранительных и других государственных органов был нивелирован крымскотатарский фактор экстремизма (вытеснение из массового сознания залакированных ярлыков и популистских лозунгов - «историческая память коренного народа», «жертвы депортации», «самое угнетенное национальное меньшинство», «незаслуженно пострадавшие» и т.п.), который активно эксплуатировался украинскими политиканами в борьбе с пророссийскими настроениями на полуострове в период его пребывания в составе Украины. Также в 2014 г. крымскими правоохранителями достаточно оперативно были изъяты информационные материалы и литература экстремистского толка из образовательных и (псевдо) религиозных организаций, приостановлена деятельность общественных объединений, дестабилизирующих ситуацию в регионе, а взаимодействие с главами традиционных конфессий, государственными и обществен-
1. Рос. газ. 2006. № 48.
2. Общественное мнение - 2015. Второй этап: аналитический отчет. М., 2015.
3. Коноплева А.А., Никитина Л.Н., Чудина-Шмидт Н.В. Анализ социокультурных и психологических предпосылок развития экстремизма в Крымском федеральном округе // Научные исследования и разработки. Социально-гуманитарные исследования и технологии. 2016. № 3(16).
ными деятелями, пользующимися доверием и авторитетом, позволило существенно снизить градус межнациональной и межрелигиозной напряженности, наладить конструктивный диалог власти и общества.
Подытоживая результаты исследования, отметим, что крымские правоохранители: во-первых, знают о проблемах в системе предупреждения преступности и обеспечения криминологической безопасности региона и в пределах компетенции принимают меры по их решению; во-вторых, могут отличить разнообразные проявления терроризма и экстремизма от другой противоправной деятельности, определить уязвимость потенциально опасных и критически важных объектов для угроз террористического и экстремистского характера; в-третьих, согласны с необходимостью инновационного развития системы предупреждения терроризма и экстремизма, основывающейся на эмпирике, анализе передового нормотворчества и правоприменительной практики, прикладных научных разработках и методических рекомендациях.
1. Russian newsp. 2016. № 48.
2. Public opinion - 2015. The second stage: analytical report. Moscow, 2015.
3. Konopleva A.A., Nikitina L.N., Chudina-Shmidt N.V. The analysis of socio-cultural and psychological prerequisites of the development of extremism in the Crimea Federal District // Research and development. Social humanitarian research and technology. 2016. № 3(16).
92
