CC BY
75
ВЫСТУПЛЕНИЯ НА КРУГЛОМ СТОЛЕ
С.А. Жинкин
Жинкин Сергей Алексеевич — доктор юридических наук, доцент, декан юридического факультета Кубанского государственного университета
Эффективность российского законодательства в ракурсе стратегии и техники современного законотворчества
Кардинальные изменения социальной жизни конца XX — начала XXI века не могли не оказать влияние на взаимодействие личности и общества, личности и государства, на отношения между социальными группами и социальную структуру. Оказывают они существенное влияние и на функционирование правовой системы, правотворческий процесс. Усложнение социальной жизни сопровождается усложнением правового регулирования, что ведет к необходимости его многоаспектного анализа, многоаспектного анализа его эффективности, в том числе в контексте стратегии и техники законотворчества.
В культурном плане, в том числе и в политико- правовой сфере, конец XX — начало XXI века отмечены в России новой мощной волной вестернизации. Результатом этого явилось не только свободное приобщение образованных слоев общества к мировой культуре, но и основательный подрыв нравственных устоев народа, которому навязываются худшие образцы западной поп-культуры1. Все это ставит новые задачи перед российской правовой системой и в плане совершенствования стратегии и техники правотворчества, и в плане обеспечения эффективности действующего законодательства и деятельности правовых учреждений.
Важнейшим фактором, оказывающим влияние на правовое регулирование в современном мире и современной России, является глобализация. Г.Д. Гриценко справедливо отмечает, что всемирная глобализация ведет к правовой глобализации, устанавливающей иную иерархию правовых норм, чем ту, в которой протекала жизнь предшествующих поколений. В современном мире в действии права стал четко проявляться его формальный механический характер воздействия на общество, его социальные отношения и структуры. Право начинает сводиться к так называемому формальнорегулятивному механизму, машине, «штампующей» единообразные формы из весьма разнообразного материала человеческого поведения. Право вырождается в «законничество», превращается в некий технико-юридический агрегат, агрегат преимущественно оформительского порядка, призванный в основном адекватно с формальной стороны закрепить решения деловых проблем2.
Представляется, что в этих условиях под сомнение ставится сама социальная направленность эффективности права, подлинность его воздействия на общественное сознание и общественную жизнь. Такое воздействие носит не социальный, а формальный характер, носит характер политический, государственный, но зачастую оторванный от социальных традиций и национального менталитета, от социальной комфортности существования индивида.
Усложнение общественной жизни, процессы глобализации и модернизации, кризис ряда социальных институтов ставят на повестку дня вопрос о новом осмыслении значения и содержания не только эффективности законодательства, но и направленности стратегии законотворчества. Новые задачи, встающие перед российским обществом и государством, многообразие социальных идеологий, в том числе иностранного происхождения, конкуренция предлагаемых социальных ценностей придают данной проблеме особую остроту. Недаром в литературе XX век был назван «веком социально-антропологической напряженности»3. Принципиальным ответом на это должно стать совершенствование стратегии правотворчества в современной России как в общегосударственном масштабе, так и на уровне субъектов Федерации.
В рамках дальнейшей разработки стратегии и техники правотворчества серьезное внимание должно быть обращено на личность. Ряд авторов говорят о том, что в эпоху научно-технической революции формируется так называемый «технический человек». Для него характерны умение ценить время и планировать свою жизнь, меньшая, по сравнению с «традиционным» человеком, приверженность групповым нормам и ролям, унификация психологического склада, стандартность психологических реакций и жизненных мотивов, идеалов. Таким образом, неизбежным следствием технического
1 См.: Мартышин О.В. О некоторых особенностях российской правовой и политической культуры // Государство и право. 2003. № 10. С. 28.
2 См.: Гриценко Г.Д. Право как социокультурное явление: состояние проблемы и перспективы разрешения. Ставрополь, 2002. С. 12, 19.
3 Барулин В.С. Российский человек в XX веке. Потери и обретение себя. М., 2000. С. 5.
Жинкин С.А. Эффективность российского законодательства в ракурсе стратегии...
265
ВЫСТУПЛЕНИЯ НА КРУГЛОМ СТОЛЕ
прогресса является деиндивидуализация и деперсонификация человека. На наш взгляд, эта тенденция имеет двоякие последствия. С одной стороны, «стандартный человек» легче управляем, с другой — существуют и «стандартно антисоциальные» группы, а сама «стандартная личность» утрачивает возможность критически оценивать предлагаемые ей нормы.
В современной России рост техники приводит к определенным изменениям требований к человеку, прежде всего к его психологическим свойствам. Можно отметить несколько тенденций, определяющих изменение этих требований.
Во-первых, увеличивается число объектов и процессов (а также их параметров), управляемых человеком, что, естественно, приводит к увеличению потоков информации, которую он должен принимать и перерабатывать, а подчас и принимать за основу своего поведения.
Во-вторых, расширяется диапазон скоростей управляемых процессов, что не может не отражаться на правовом регулировании этих процессов.
В-третьих, в современном производстве человек, как правило, не воспринимает управляемые объекты непосредственно; между органами чувств человека и предметом труда «вклинивается» система технических устройств; информация о предмете труда поступает в закодированном виде, а также в виде различных комментариев, толкований, экспертных оценок.
В-четвертых, использование современной техники нередко сопряжено с необходимостью работать в особых, непривычных для человека, условиях. Все это сопровождается изменениями в поведении человека и его психологическом состоянии, что, несомненно, должно учитываться при выборе средств правового регулирования с целью повышения его эффективности.
В связи с перечисленными тенденциями изменяются требования к восприятию, вниманию, памяти, мышлению, поведенческим установкам личности. Естественно, должны изменяться и требования к регулированию поведения людей, к воздействию на их эмоционально-волевую сферу. По-новому должно быть осмыслено и понятие социальной эффективности общественных регуляторов, в том числе права. И, естественно, это должно отражаться при формировании стратегии законотворчества.
В определении основных направлений стратегии и техники правотворчества законодателю необходимо четко представлять себе критерии правового вмешательства в те или иные социальные процессы, поскольку в современном обществе такое вмешательство зачастую воспринимается весьма болезненно. По словам Ф. Фукуямы, увеличение количества новых стилей жизни и вмешательство в природу человека превращает моральную автономию в ранг высшего блага человека1. Хотелось бы заметить в этой связи, что моральная автономия не должна превращаться в моральный сепаратизм, моральный эгоизм. Предотвращение подобной трансформации является важнейшим условием обеспечения эффективности права.
Итак, важнейшим фактором, влияющим как на эффективность законодательства, так и на стратегию и технику правотворчества, является усложнение общественной структуры и общественных процессов. Кардинальной трансформации в современном мире подверглись и социальная структура, и социальные отношения. По мнению Д.А. Силичева, складывающаяся социальная реальность является в высшей степени противоречивой. С одной стороны, имеет место рост экономической эффективности и расширение слоя самых высокооплачиваемых и привилегированных, с другой стороны, наблюдается экономическая стагнация для непривилегированного большинства и ухудшение социальноэкономического положения наименее защищенных2. Представляется, что в этих условиях социальная эффективность законодательства и формирование стратегии правотворчества неотделимы от обеспечения справедливого распределения общественных благ, общественного богатства.
Одной из особенностей современного информационного, постиндустриального общества является понимание того, что в постмодернистской среде регуляция поведения, относящаяся ранее компетенции глобальных институтов (государственно-правовых организаций), становится собственным делом автономных субъектов. Социальное регулирование, в том числе и правовое, обусловлено двумя основными принципами постмодернизма: плюрализмом власти и центральной ролью свободы выбора, прежде всего, в целях самосохранения идентичности. С точки зрения первого принципа субъекты могут руководствоваться собственными целями лишь в той мере, в какой они учитывают в своей деятельности интересы и потребности других субъектов. Второй принцип предполагает повышение ответственности субъектов, и прежде всего морально-правовой. Основными механизмами социальной регуляции здесь становятся такие виды деятельности, как саморефлексия, самоконтроль и самооценка3. И законодатель, как представляется, должен учитывать все эти моменты при определении границ, методов, интенсивности регулирования тех или иных сфер.
1 См.: Фукуяма Ф. Наше постчеловеческое будущее. Последствия биотехнологической революции. М., 2004. С. 179.
2 См.: СиличевД.А. Социальные последствия перехода от индустриализма и модерна к постиндустриализму и постмодерну // Вопросы философии. 2005. № 5. С. 4.
3 См.: Бауман 3. Социологическая теория постсовременности // Социологические очерки: Ежегодник. М., 1991. Вып. 1. С. 130.
Юридическая техника. 2015. № 9
ВЫСТУПЛЕНИЯ НА КРУГЛОМ СТОЛЕ
Эволюция социальных идентификаций человека в XX веке обнаруживает множество примеров античеловеческих метаморфоз различных общностей. Люди, исходя из интересов своего развития, создают различные социальные общности: классовые, национально-этнические, региональные, профессиональные, идентифицируют себя с ними. Но нередко эти общности, сложившись, как бы сдвигают на периферию собственные интересы человека, выдвигая на авансцену интересы их самих. В итоге конкретный человек как бы растворяется в эфире социальной общности, превращаясь в безликую частицу1. Это, в свою очередь, ведет к «омассовлению» эффективности права. Вот поэтому представляется необходимым четко выделить грани этой эффективности и выдвинуть их в качестве целей правотворческой и иной юридической деятельности.
Как известно, прошедший век обогатил человечество самым разнообразным социальным опытом. Этот век продемонстрировал господство и функционирование в обществе совершенно различных форм собственности, управление обществом со стороны разных, зачастую противоположных социальных сил, показал на практике функционирование разных политических систем, диаметрально противоположных идеологических концепций. По справедливому замечанию В.С. Барулина, с точки зрения общественного бытия человечества XX век обнаружил целый ряд глубочайших противоречий и парадоксов. Основной осью этих противоречий явилось отношение «человек — общество». Именно здесь, в этом пространстве, в XX веке резко возросло число своеобразных «оборачиваний» общества, его институтов против человека2. В современном обществе человек растворяется в той или иной социальной общности и зачастую оказывается простым инструментом утверждения тех или иных социальных притязаний и разрешения социальных конфликтов. В этих условиях социально-групповая эффективность права может даже обернуться против личности.
Существенную роль в обеспечении эффективности права призвана сыграть деятельность государства и институтов гражданского общества по формированию мировоззрения и культуры потребностей, что должно отражаться и в стратегии правотворчества. Реальность здесь, к сожалению, весьма далека от идеала. В этом плане Э. Фромм, рассматривая особенности сознания современного человека, писал о так называемой «накопительской ориентации». Подобно всем другим ориентациям характера, эта ориентация имеет свои положительные и отрицательные стороны. Положительными сторонами этой ориентации являются практичность, бережливость, старательность, сдержанность, осмотрительность, упорство, хладнокровие, приверженность порядку, методичность и верность. Отрицательными сторонами — отсутствие воображения, скупость, подозрительность, холодность, обеспокоенность, упрямство, леность, педантичность, одержимость и собственничество3. Думается, что все эти моменты должны подвергаться анализу еще на этапе разработки проектов нормативных правовых актов.
Обеспечение эффективности права в современных условиях неотделимо и от социальноценностного воспитания, от сохранения глубокой взаимосвязи правовых предписаний и национальных традиций, национального менталитета. Очевидно, что государство должно взять на себя решение задачи формирования психологического «климата» в обществе, должно вести постоянную работу по внедрению в общественную «ткань» «культуры притязаний» в содержательном и процедурном смыслах этого слова. Наличие у людей завышенных ожиданий к государству и праву, возведение в абсолют собственных притязаний негативно влияет как на процесс формирования законодательного массива, так и на состояние и динамику эффективности законодательства.
Итак, проблемы повышения эффективности законодательства в контексте формирования стратегии и техники законотворчества нуждаются в дальнейшем научном осмыслении и практическом разрешении.
1 См.: Барулин В.С. Российский человек в XX веке. Потери и обретение себя. М., 2000. С. 11.
2 Там же. С. 9.
3 См.: Фромм Э. Здоровое общество. Догмат о Xристе. М., 2005. С. 110.
Жинкин С.А. Эффективность российского законодательства в ракурсе стратегии...
267
