CC BY
125ТЕОРЕТИКО-ИСТОРИЧЕСКИЕ ПРАВОВЫЕ НАУКИ
DOI 10.47643/1815-1329_2023_2_4
Э. ФРОММ: СОЦИАЛЬНАЯ ПРИРОДА АГРЕССИИ E. FROMM: THE SOCIAL NATURE OF AGGRESSION
ЖУКОВ Вячеслав Николаевич,
доктор юридических наук, доктор философских наук, профессор,
профессор кафедры теории государства и права и политологии юридического факультета Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова (МГУ),
главный научный сотрудник Института государства и права Российской академии наук, эксперт РАН. 119991, Россия, г. Москва, ул. Ленинские горы, 1. E-mail: pifagor2002@mail.ru;
ZHUKOV Vyacheslav Nikolaevich,
Doctor of Law, Doctor of philosophical Sciences, Professor,
Professor of the Department of Theory of State and Law and Political Science of the Law Faculty at Lomonosov Moscow State University, Chief Researcher of the Institute of State and Law of the Russian Academy of Sciences, expert of the Russian Academy of Sciences. 1 Leninskie Gory str., Moscow, 119991, Russia. E-mail: pifagor2002@mail.ru
Краткая аннотация. В статье рассматриваются взгляды Э. Фромма на природу агрессии. Он различает инстинкты, коренящиеся в биологии человека, и страсти (социальный характер), имеющие как биологическую, так и социальную природу. Если агрессия отражает инстинкты, то она носит доброкачественный характер и укладывается в нормы социального поведения (например, реакция на угрозу жизни). Агрессия, вырастающая из социальной среды, носит патологический характер, поскольку ее цель - получение удовольствия от самого факта разрушения, мучения или убийства. Сама культура, делает вывод Фромм, становится патогенной средой, где доминируют нарциссизм, садизм и некрофилия.
Abstract. The article examines E. Fromm's views on the nature of aggression. He distinguishes between instincts rooted in human biology and passions (of a social nature) having both a biological and a social nature. If aggression reflects instincts, then it is of a benign nature and fits into the norms of social behavior (for example, a reaction to a threat to life). Aggression that grows out of the social environment is pathological in nature, since its purpose is to get pleasure from the very fact of destruction, torment or murder. Culture itself, Fromm concludes, becomes a pathogenic environment dominated by narcissism, sadism and necrophilia.
Ключевые слова: Фромм, психоанализ, агрессия, конфликты, антропология права, власть.
Keywords: Fromm, psychoanalysis, aggression, conflicts, anthropology of law, power.
Для цитирования: Жуков В.Н. Э. Фромм: социальная природа агрессии // Аграрное и земельное право. 2023. № 2(218). С. 4-11. http://doi.org/10.47643/1815-1329_2023_2_4.
For citation: Zhukov V.N. E. Fromm: the social nature of aggression // Agrarian and Land Law. 2023. No. 2(218). pp. 4-11. http://doi.org/10.47643/1815-1329_2023_2_4.
Статья поступила в редакцию: 03.12.2022
Природа агрессии. Агрессия - не просто тема, интересовавшая Э. Фромма всю жизнь, она - мотор, источник его творчества. Это вполне объяснимо, т.к. сам психоанализ возник, строго говоря, в целях познания психической патологии, опаснейшее проявление которой -агрессия. Непосредственной причиной, заставившей Фромма обратиться к теме агрессии, стали катаклизмы XX в.: войны и тоталитарные режимы, угроза ядерной войны. В механизированном индустриальном мире, рассуждает он, человек стал вещью, он со страхом, равнодушием и даже ненавистью противостоит жизни. Высокий уровень насилия требует от человечества изменить ситуацию в сторону гуманизма, защиты жизни. Согласно Фромму, Фрейд сделал основополагающие открытия (Эдипов комплекс, нарциссизм, инстинкт смерти), но мировоззрение, лежащее в их основе, а именно механистический материализм, - устарело. Необходимо, полагает он, развить эти открытия в духе «диалектического гуманизма» - новейшего направления, включающего в себя «беспощадную критику, бескомпромиссный реализм и рациональную веру». При этом отмечается, что исследование агрессии только с помощью психоанализа недостаточно, необходимы данные из других областей знания, особенно нейрофизиологии, психологии животных, палеонтологии и антропологии1.
Как всякий типичный психоаналитик Фромм, рассматривая тему агрессии, идет от индивидуальной психологии к социальной. Он ставит вопрос в метафорической форме: человек - волк или овца? Великие инквизиторы и диктаторы, с его точки зрения, основывали свою власть на утверждении, что люди - это овцы. Правители были убеждены, что брали на себя высокоморальную и подчас трагическую обязанность по руководству людьми, снимая с них бремя ответственности и свободы и давая им все необходимое. Тираны XX в. (Талаат-Паша, Гитлер, Сталин) уничтожали миллионы людей не лично, а с помощью тысяч исполнителей, готовых убивать и пытать не просто с желанием, но с удовольствием. Таким образом, история человечества стала историей непрекращающегося насилия. Так что Гоббс, делает вывод Фромм, имел все основания сказать, что человек человеку - волк, человек по своей природе - существо злое и деструктивное, он всегда - потенциальный убийца, удержать которого от преступления может только страх перед более сильным убийцей2.
Homo sapiens, по Фромму, уже изучен с позиций анатомии, неврологии и физиологии, теперь его следует понять с точки зрения психологии. Он предлагает заменить фрейдовский физиологический подход в объяснении человеческих страстей на принцип историзма. Лишь при опоре на такой теоретический фундамент, по его убеждению, становится возможным понять причины агрессии. По сути, Фромм прибегает здесь к
1 Фромм Э. Душа человека // Фромм Э. Душа человека. М., 1992. С. 14 - 16; Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М., 1994. С. 15.
2 Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М., 1994. С. 16.
марксизму, где человек рассматривается как совокупность общественных отношений, а эмпирические условия его жизни - как главный источник его сознания и психологии. Если Фрейд сводит источник поведения индивида к единственному фактору - его сексуальности, то подход Фромма отличается дуализмом: природа человека коренится как в биологии человека, так и в социальных условиях его существования. Исследование именно условий человеческого существования дает возможность, по его убеждению, разрешить главные вопросы: в чем состоит сущность человека и что делает человека человеком1?
Фромм кладет в основу своих рассуждений следующий тезис: повышенная агрессивность человека связана не с его биологической природой, а с условиями ее проявления. По Фромму, человек отличается от животных тем, что он убийца: «Это единственный представитель приматов, который без биологических и экономических причин мучит и убивает своих соплеменников и еще находит в этом удовлетворение»2. Данная разновидность агрессии, делает он вывод, представляет опасность для выживания человеческого рода. Только человек получает удовольствие от убийства, «только человек бывает деструктивным независимо от наличия угрозы самосохранению и вне связи с удовлетворением потребностей»3. Объяснение жестокости и деструктивности человека следует искать не в животном разрушительном инстинкте, а в тех факторах, которые отличают человека от животного. «Главная проблема состоит в том, чтобы выяснить, насколько специфические условия существования человека ответственны за возникновение у него жажды мучить и убивать, а также от чего зависит характер и интенсивность удовольствия от
4
этого» .
Фундаментальный анализ агрессии требует, по Фромму, различать инстинкты (естественные влечения, коренящиеся в физиологических потребностях) и характер (человеческие страсти). Характер - это вторая природа человека, замена его слаборазвитых инстинктов; это человеческие страсти, соответствующие потребностям, рожденным специфическими условиями человеческого существования. Страсти - относительно постоянная система всех неинстинктивных влечений (стремлений, интересов), которые связывают человека с социальным и природным миром. Если инстинкты представляют собой ответ на физиологические потребности человека, то страсти, лежащие в характере (потребность в любви, нежности, свободе, разрушении, садизм, мазохизм, жажда собственности и власти), являются реакцией на собственно человеческие потребности (Фромм их называет экзистенциальными). Жизнь, которая нацелена исключительно на собственное самосохранение, не является человеческой. Экзистенциальные потребности связаны с преодолением человеком своего страха и изолированности в мире, своей беспомощности, со стремлением обрести безопасность и покой; они свойственны всем людям, их удовлетворение необходимо для сохранения душевного здоровья. Страсти есть способы удовлетворения экзистенциальных потребностей. Если инстинкты делают людей похожими друг на друга, то страсти, доминирующие в характере, различают их. Поскольку характер детерминирован социальными условиями, он является исторической категорией. Социальные условия влияют не на безгранично изменчивую и трудноуловимую психику, как считают представители теории среды, а на биологически заданную экзистенциальную ситуацию и возникающие в связи с этим потребности5.
Фромм подчеркивает, что инстинкты имеют биологическую природу, человеческие страсти - биосоциальную и историческую. Вторая разновидность влечений (страсти) хоть и не служит физическому выживанию, но обладает такой же (а иногда и большей) властью над человеком. Именно эти биосоциальные влечения лежат в основе интереса человека к жизни, из них вырастают сны и мечты, искусство, религия, мифология. «Человек нуждается в драматизме жизни и переживаниях; и если на высшем уровне своих достижений он не находит удовлетворения, то сам создает себе драму разрушения»6. Биосоциальные влечения коренятся не в специфических физиологических потребностях, а в потребности целостного организма жить и развиваться телесно и духовно. Эти влечения коренятся в самых основаниях человеческого бытия. Невозможность их удовлетворить нередко приводит к самоубийству. Так, не встречаются случаи самоубийства по причине недостаточной сексуальной удовлетворенности, но часты самоубийства из-за невозможности удовлетворить любовную страсть. Биосоциальные влечения делают жизнь человека полноценной, без них человек перестает быть человеком. Они ведут к самым острым, самым мощным потрясениям человеческого бытия, что делает жизнь наполненной до краев. Человеческие страсти - это не психологические комплексы, которые можно объяснить событиями и впечатлениями раннего детства. Они рождаются поиском человека смысла жизни, его стремлением к творчеству и самореализации. Все человеческие страсти («хорошие» и «дурные») есть попытка человека преодолеть собственное банальное существование и перейти в трансцендентное бытие. В этом смысле садист - это тоже человек, но который не смог найти правильный путь своей реализации и стал психическим калекой, уродом7.
Виды агрессии. В психологической науке, утверждает Фромм, наиболее влиятельными являются два направления: инстинктивизм (К. Лоренц) и бихевиоризм (Б.Ф. Скиннер), которые по-своему объясняют агрессию. Фромм предлагает собственную теорию, согласно которой следует различать два вида агрессии: доброкачественную (способствует поддержанию жизни) и злокачественную (не связана с сохранением жизни). Первый вид, общий для человека и животного, представляет собой филогенетически заложенный импульс к атаке (или к бегству) в ситуации, когда возникает угроза жизни. «Эта оборонительная "доброкачественная" агрессия служит делу выживания индивида и рода; она имеет биологические формы проявления и затухает, как только исчезает опасность»8. Сфера витальных интересов у человека значительно шире, чем у зверя. Человек в отличие от животного реагирует на угрозу, которая может быть в будущем, он проявляет оборонительную агрессию на свой собствен-
1 Там же. С. 24.
2 Там же. С. 23.
3 Там же. С. 163.
4 Там же.
5 Там же. С. 23 - 24, 27, 196 - 197.
6 Там же. С. 26.
7 Там же. С. 26 - 28.
8 Там же. С. 22.
ный прогноз. Так, многие войны начинались как следствие неверного прогноза о возможной опасности со стороны соседних государств.
Второй вид проявляет себя в деструктивности, что свойственно только человеку и отсутствует у животных; он не имеет филогенетической программы, не служит биологическому приспособлению и не имеет никакой цели. Злокачественная агрессия не является защитой от нападения или угрозы; приносит биологический вред и социальные разрушения. Главное ее проявление - убийство и жестокие истязания, имеющие единственную цель - получение удовольствия. Эти действия приносят вред не только жертве, но и самому агрессору. В основе злокачественной агрессии лежит не инстинкт, а условия существования человека. Только человек может получать удовольствие от убийства и мучения жертвы. «Человек - это единственное живое существо, способное уничтожить себе подобных без всякой для себя пользы или выгоды». Злокачественная агрессия не порождена инстинктами, не нужна для физиологического выживания человека и в то же время составляет важную часть его психики; она может доминировать в отдельных культурах или индивидов, а у других отсутствовать.
Деление агрессии на доброкачественную и злокачественную, по Фромму, в методологическом отношении весьма плодотворно, т.к. позволяет занять реалистическую позицию: с одной стороны, в человеке не отрицается природная агрессия, с другой - обосновывается возможность борьбы с агрессией, не являющейся врожденной, созданной условиями жизни человека, а потому принципиально искоренимой1.
Доброкачественная агрессия. Согласно Фромму, есть две разновидности доброкачественной агрессии: псевдоагрессия и оборонительная агрессия. Псевдоагрессия - это действия, в результате которых может быть нанесен ущерб, но которым не предшествовали злые намерения. К псевдоагрессии относятся: непреднамеренная агрессия, игровая агрессия и агрессия как самоутверждение. Пример непреднамеренной агрессии - случайное ранение человека. Правда, психоанализ допускает, что здесь может быть мотив неосознанной агрессии. Игровая агрессия (военные игры, искусство борьбы на мечах и т.п.) не имеет никакой разрушительной цели и никакой отрицательной мотивации. За игровым насилием может скрываться агрессия и деструктивность, но здесь человек демонстрирует свою ловкость, а не агрессию. Агрессия самоутверждения повышает способность человека к достижению целей, а потому она значительно снижает потребность в подавлении другого человека. Ее пример - сексуальная агрессия мужчины в отношении женщины, что заложено природой (мужские гормоны в целом определяют агрессивный тип поведения мужчины)2.
Оборонительная агрессия также проявляет себя по-разному. Агрессия может стать реакцией на угрозу лишения человека или общество свободы. Свобода, по Фромму, есть главная витальная ценность, она является предпосылкой для реализации человеком всех его способностей, его физического и психического здоровья. Поскольку потребность в свободе - это в своей основе биологическая реакция человеческого организма, история человечества есть всегда история борьбы за свободу. Один из источников оборонительной агрессии - угроза нарциссизму. Поскольку нарциссизм покоится на самооценке и чувстве своего «Я», угроза нарциссизму индивида воспринимается как угроза ему самому. Показателен групповой нарциссизм, когда представители группы воспринимают умаление их группы как угрозу. Серьезной причиной оборонительной агрессии является реакция человека на попытку лишить его иллюзий, т.е. достать из подсознания вытесненные факты действительности, тайные желания. Фрейд называл такую реакцию защитой (сопротивлением). Попытка вскрыть вытесненные факты из подсознания воспринимаются как угроза и рождают агрессию. Данный механизм работает и в больших коллективах. Так, политический режим борется с инакомыслием, поскольку оно подрывает не только власть, но и принятые ценности. Агрессия может появляться вследствие конформистского поведения: индивид выполняет агрессивные действия в силу приказа или требования коллектива. Конформист, выполняя чужой приказ совершить агрессивные действия, боится его не исполнить. И наконец, оборонительная агрессия проявляет себя в форме инструментальной агрессии. Это еще один вид биологического приспособления, которое преследует цель обеспечить то, что необходимо и желательно. Разрушение само по себе не является целью, оно лишь вспомогательное средство для достижения цели. В определенных случаях войну можно рассматривать как разновидность ин-
3
струментальной агрессии: история войн доказывает, что войны планируются, власти, начиная войну, взвешивают все «за» и «против» .
Злокачественная агрессия. Классификация форм злокачественной агрессии у Фромма эволюционировала, ее критерии не всегда четки. В итоге она предстала в виде двух форм деструктивности: спонтанной и связанной со структурой личности. Спонтанная деструктивность проявляется при чрезвычайных обстоятельствах, активизирующих деструктивные импульсы, спящие в нормальной обстановке. При второй форме деструктивность всегда активна, но проявляет себя в либо в скрытой, либо в явной форме. К спонтанной деструктивности Фромм относит разного рода социальные конфликты (отличные от инструментальной агрессии), месть, экстатическую деструктивность. Деструктивность в форме социальных конфликтов (среди которых особо выделяется война) занимает промежуточное положение между доброкачественной и злокачественной. Окончательное решение Фромм выносит, исходя из своих политических и ценностных представлений: если война, например, освободительная, то это доброкачественная агрессия, если захватническая, значит - злокачественная.
Агрессивность из мести - это ответная реакция индивида на несправедливость, принесшая страдания ему или кому-либо из членов его группы. Данный вид агрессии отличается от оборонительной двумя признаками. Во-первых, она возникает после причинения вреда, когда вопрос о защите от опасности уже не стоит. Во-вторых, она отличается большей жестокостью и часто связана с половыми извращениями. Пример - кровная месть, широко распространенная практически во всех культурах. Все формы наказания также являются выражением мести. Проявлениями мести стали начатая нацистской Германией война за несправедливость, с ее точки зрения, Версальского договора, а также гонения на евреев за их якобы причастность к распятию Христа. Кровная месть и закон о наказании отчасти играют стабилизирующую роль, поскольку
1 Там же. С. 163, 164, 170 - 173, 189 - 190.
2 Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М., 1994. С. 164 - 170; Фромм Э. Душа человека // Фромм Э. Душа человека. М., 1992. С. 21.
3 Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М., 1994. С. 173 - 180, 183.
знание о мести может удерживать от эскалации агрессии. Мстительность - глубоко укоренившаяся интенсивная страсть. Поскольку месть имеет магические и ритуальные корни, ее можно рассматривать как магическое исправление зла. Месть - это стремление победить зло. Жажда мести означает гибель всех авторитетов для индивида и его стремление самому стать судьей. Месть не присуща всем, есть люди (христианские или буддистские монахи, например), свободные от этой страсти. Чувство мести достигает своего апогея в людях с робким накопительским характером, у нарциссов высшего ранга, у которых даже малейший ущерб своей персоне вызывает бурю мстительных эмоций. Мотив мести обратно пропорционален силе и продуктивности группы или отдельного индивида. «Слабак и калека» не имеют другой возможности восстановить разрушенное самоуважение помимо мщения в соответствии с законом талиона. Человек, живущий продуктивно, быстро забывает о причиненном ему ущербе, поскольку его жизнь наполнена самореализацией. Обычно чувство мести присуще невротикам, поскольку они не способны реализовать себя в позитивных социальных формах, их заменяет месть. При тяжелых случаях месть становится главной целью жизни невротика, поскольку без нее его самоуважение и идентичность оказываются под угрозой разрушения. Месть становится определяющей эмоцией в отсталых (в экономическом и культурном отношении) социальных группах. Так, в условиях капитализма рассадником мстительности, национализма и расизма является мелкая буржуазия. В примитивных обществах месть возникает в результате глубокого нарциссизма: любая дискредитация самомнения членов группы вызывает сильную враждебность. Разновидностью насилия из мести является насилие из-за потрясения веры, устоявшихся представлений. Желание разрушать появляется как возмездие за несбывшиеся ожидания, деструктивность рождается из отчаяния. Глубоко разочарованный, обманутый человек может начать ненавидеть жизнь, что влечет за собой вывод о злой природе мира и человека. Данный механизм работает и в политической сфере: падение веры в вождя способно привести к цинизму и деструктивности населения1.
При экстатической деструктивности человек, страдая от одиночества, чувства беспомощности и тоски, может попытаться преодолеть это состояние путем перехода в экстатический транс, где у него возникает ощущение единения с самим собой и с природой. Экстатическое состояние достигается, например, посредством секса, религиозного культа, обряда инициации, где агрессия становится естественным элементом2.
Наиболее тяжелой формой патологии, по Фромму, является деструктивность, связанная со структурой личности. Он выделяет два основных вектора человеческого бытия: синдром роста и синдром распада (аналогия дихотомии Фрейда: инстинкт жизни и инстинкт смерти). Первый вырастает из любви к жизни, второй - из психической патологии, к которой причисляются злокачественный нарциссизм, инцестуальный симбиоз, садизм и некрофилия. Четыре последние формы в той или иной мере включают в себя компенсаторную агрессию и «архаическую жажду крови».
Компенсаторное насилие возникает в качестве замены продуктивной деятельности. Человек по своей природе творец, но если в силу своей слабости, страха, некомпетентности (социальной импотенции, по выражению Фромма) он оказывается неспособен к творческому действию, он страдает. Выходом из страдания становится разрушительность, с помощью которой индивид пытается восстановить психическое равновесие. «Созидание жизни требует известных свойств, которые отсутствуют у импотентного человека. Разрушение жизни требует только одного: применения насилия. Импотенту нужно только обладать револьвером, ножом или физической силой, и он может трансцендировать жизнь, разрушая ее в других или в самом себе. Таким образом, он мстит жизни за то, что она его обделила. Компенсаторное насилие есть не что иное, как коренящаяся в импотенции и компенсирующее ее насилие. Человек, который не может создавать, хочет разрушать. Поскольку он что-то создает или что-то разрушает, он трансцендирует свою роль только в качестве творения. Камю весьма точно выразил эту мысль, заставив своего Калигулу произнести: "Я живу, я убиваю, я пользуюсь упоительной силой разрушителя, в сравнении с которой сила созидателя - всего лишь детская игра". Это насилие калеки, насилие человека, у которого жизнь отняла способность позитивно проявлять свои специфические человеческие силы. Они должны разрушать именно потому, что они люди, ибо быть человеком означает трансцендировать свою тварность»3. Компенсаторное насилие - результат непрожитой, искалеченной жизни. Оно подавляется страхом наказания или сублимируется в виде соответствующих развлечений. При ослаблении социального контроля компенсаторное насилие проявляет себя. Компенсаторное насилие является патологической заменой жизни. «Однако именно через свое отрицание жизни оно демонстрирует потребность человека быть живым и не быть калекой»4.
При архаической жажде крови индивид трансцендирует жизнь с помощью убийства, поскольку боится идти навстречу жизни, боится реализовать свою творческую потенцию и стать полностью человеком. Совершая убийство, индивид регрессирует к доиндивидуальному состоянию и становится животным, свободным от бремени разума и морали, а пролитая кровь превращается в эссенцию жизни. «Пролитие крови означает ощущение себя живым, сильным, неповторимым, превосходящим всех остальных. Убийство превращается в великое упоение, великое самоутверждение на крайне архаической почве. Напротив, быть убитым - единственная логическая альтернатива убийству. В архаическом смысле равновесие жизни достигается тем, что человек убивает как можно больше и сам готов быть убитым, после того как на протяжении жизни он утолил свою жажду крови. Убийство в этом смысле по своей сути является чем-то иным, нежели любовь к мертвому. Это - утверждение и трансцендирование жизни на почве глубочайшей регрессии»5. Жажда крови наблюдается в фантазиях и снах, во время душевного заболевания или в ходе акта убийства (особенно на войне, снимающей все запреты мирного времени), ритуалах жертвоприношения. Благодаря убийству лицо насыщается, опьяняется жаждой жизни в своей крайне архаичной форме. Пролитие крови может стать отправной точкой для восстановления своей человечности. В этом смысле пролитая кровь рассматривается как мужское семя, оплодотворяющее землю-мать. «Пролитие крови ведет к
1 Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М., 1994. С. 237 - 240; Фромм Э. Душа человека // Фромм Э. Душа человека. М., 1992. С. 23 - 25.
2 Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М., 1994. С. 240 - 241.
3 Фромм Э. Душа человека // Фромм Э. Душа человека. М., 1992. С. 26.
4 Там же. С. 27.
5 Там же.
смерти; извержение семени ведет к рождению, но целью и того и другого является утверждение жизни... Убивающий может превратиться в любящего, когда он полностью родится, когда он полностью порвет свою связь с землей и преодолеет свой нарциссизм. В любом случае нельзя отрицать, что если он не будет способен к этому, то его нарциссизм и архаическое влечение будут держать его в форме, настолько близкой к смерти, что жаждущего крови едва ли можно будет отличить от любящего мертвое»1.
Нарциссизм. Фромм хотя и называет открытие Фрейда о нарциссизме одним из самых плодотворных, предлагает освободить это понятие от узких рамок фрейдистской теории либидо. В этом случае, утверждает Фромм, под нарциссизмом можно понимать такое эмоциональное состояние, при котором человек проявляет интерес только к себе. Оборотная сторона нарциссизма - слабое представление о мире, поскольку он не связан с индивидом и не интересен ему. Нарциссизм имеет две формы: доброкачественную и злокачественную. Важнейший критерий, позволяющий отличить одну форму от другой, - связь с реальностью: если реальность воспринимается объективно, нарциссизм доброкачественный, если индивид оторван от нее, нарциссизм злокачественный. У многих людей нарциссизм проявляется сильнее, чем половой инстинкт и инстинкт самосохранения. Нарциссизм обусловлен биологически: человек, чтобы выжить, должен любить себя. Вместе с тем человек должен ограничивать свой нарциссизм, чтобы жить в коллективе, в противном случае крайний нарциссизм может привести индивида к гибели. Отсюда парадоксальный вывод: нарциссизм необходим для сохранения жизни и одновременно представляет угрозу ее сохранению. Чтобы индивидуальный нарциссизм был совместим с интересами коллектива, включается механизм перенесения нарциссизма индивида на коллектив (род, нацию, расу, церковь и т.п.). В этом случае энергия нарциссизма затрачивается на выживание коллектива2.
Опасное следствие нарциссизма, рассуждает Фромм, - утрата рациональности в суждениях. Чем сильнее нарциссизм, тем меньше индивид готов к восприятию критики, которую он воспринимает как враждебную атаку на него. Человек, нарциссизм которого находится под угрозой, указывает Фромм, может отреагировать на нее попыткой изменить действительность. Такое поведение чревато тяжелыми последствиями, если речь идет о политике, облеченного властью. Яркий пример человека такого типа - Гитлер, который, вероятно, заболел бы психозом, если бы он не смог заставить миллионы немцев поверить в свой образ фюрера и в миф Третьего Рейха. «После того, как планы Гитлера провалились, он должен был совершить самоубийство, поскольку крушение его нарциссических представлений о себе было совершенно невыносимо»3. История знает немало вождей, которые лечили свой нарциссизм, переделывая мир под себя. Перед ними стояла задача уничтожить своих критиков и найти массы, поверивших в них. С помощью насилия они пытались предупредить собственное безумие4.
Механизм индивидуального нарциссизма Фромм полностью переносит на социальный нарциссизм. Организованная группа, утверждает он, может существовать только при условии получения нарциссической энергии от своих членов. Устойчивость и жизнеспособность группы зависит от готовности воспринимать ее членами ценность группы как свою собственную, от способности жертвовать собой ради группы, а также от веры в превосходство над другими группами5. Социальный нарциссизм, по Фромму, также существует в двух формах: доброкачественной и злокачественной. При доброкачественном нарциссизме группа нацелена на некое созидательное действие, выводящее группу за рамки группового солипсизма (исключение - завоевательная война). Злокачественный нарциссизм противостоит любви и разуму, рождает раздоры и подменяет разум страстями. Группа с сильной злокачественной нарциссической установкой должна иметь вождя, с которым она себя идентифицирует. Подчиняясь всемогущему вождю и проецируя на него свой нарциссизм, группа проявляет таким способом любовь к себе. Нарциссизм группы заряжает вождя верой в свое величие, что способствует возвеличиванию группы в своих глазах. Наибольший успех имеет полусумасшедший вождь, но до тех пор, пока ему сопутствует успех. Злокачественный нарциссизм предполагает отказ от развития группы, сосредоточение внимания на ее сложившихся свойствах и форме и их превознесение. Злокачественный нарциссизм имеет место также в случае, если обездоленные члены группы (бедные и эксплуатируемые классы) компенсируют свое бедственное положение осознанием принадлежности к самой группе. Пример такого нарциссизма - мелкая буржуазия Третьего Рейха или расисты в южных штатах США6. Злокачественный групповой нарциссизм «принял самые разнообразные формы - религиозные, национальные, расовые и политические. Противопоставляют ли себя протестанты католикам, французы немцам, белые черным, арийцы неарийцам или коммунисты капиталистам и как бы ни были различны их противоречия по своему содержанию, психологически мы постоянно имеем дело с тем же нарциссическим феноменом и вытекающими из него фанатизмом и деструктив-ностью»7.
Инцестуальный симбиоз. Фромм - из того большинства, представители которого считали себя наследниками учения Фрейда, но при этом отвергали его пансексуализм. Для Фромма сексуальное влечение детей к родителям противоположного пола - хотя и очевидный факт, но далеко не определяющий психическую структуру личности. Влияние Эдипова комплекса на формирование деструктивного характера, с его точки зрения, невелико. Причина сильной эмоциональной привязанности мальчика к матери не связана с сексуальным влечением, эта связь не столько эротическая, сколько психологическая. Сексуальное влечение сына к матери может быть доброкачественным и злокачественным, что зависит от уровня регрессии. При доброкачественной форме можно говорить о немного преувеличенной зависимости от женщин и страхе перед ними. Злокачественное влечение сына к матери Фромм называет инцестуальным симбиозом: это уровень наиболее глубокой связи с матерью, на котором индивид ощущает себя ее неотъемлемой частью, нуждается в постоянной психологической связи с ней, угроза разрыва этой связи рождает в
1 Там же. С. 29.
2 Там же. С. 53 - 54.
3 Там же. С. 56.
4 Там же. С. 56 - 57.
5 Там же. С. 57 - 58.
6 Там же. С. 58, 64.
7 Там же. С. 61.
человеке страх и ужас. В более широком плане инцестуальный симбиоз, по Фромму, есть полная и нерасторжимая зависимость одного лица от другого, неспособность зависимого лица провести грань между собою и личностью «хозяина». Крайняя регрессивная форма симбиоза проявляется в желании вернуться в лоно матери, что фактически означает страх перед жизнью и стремление к смерти1.
Генетически, утверждает Фромм, мать представляет собой первую персонификацию силы, которая защищает и гарантирует безопасность. Позднее мать замещается семьей, родом, нацией, расой, политической партией, государством. Воплощением матери становится природа, земля, море, Бог. Сицилийская мафия (тесно связанное тайное мужское сообщество), например, называется своими членами «мама»; она никогда не причиняет женщине вреда, что также говорит о материнских корнях восприятия мафии. Перенесение материнских функций с реальной матери на ее заместители имеет тот же механизм, который наблюдается при превращении индивидуального нарциссизма в групповой: любовь переносится на социальные институты, что важно для их сохранения и функционирования. Существует тесная корреляция между сильной любовью к матери и сильной любовью к ее заместителям (племени, народу, стране). Отсутствие такого переноса изолирует человека от других людей, делает его асоциальным2.
Согласно Фромму, смесь инцестуального влечения и нарциссизма объясняет силу и иррациональность любого национального, расового, религиозного и политического фанатизма. Соединение некрофилии, нарциссизма и инцестуального симбиоза рождает синдром распада, что нашло яркое проявление в личности Гитлера. Личности, подобные Гитлеру, продолжает Фромм, страдают глубокой психической патологией, но они полностью осознают свои разрушительные цели и открыто их провозглашают. Сначала они представляют свою установку как любовь к родине, долг, дело чести, но как только начинается война и привычная жизнь рушится, они призывают к насилию и убийствам. В условиях войны и насилия человек с синдромом распада становится самими собой, проявляя свою разрушительную энергию. Даже если синдромом распада заражена небольшая часть населения, синдром опасен тем, что подается в рационализированной, респектабельной форме, распространяя стихию насилия на, казалось бы, психически и этически здоровые массы3.
Садизм. В понимании садизма Фромм в целом следует за Фрейдом, но распространяет данный феномен на сферу социальных отношений. В узком смысле садизм есть разновидность сексуального извращения, состоящее в причинении боли партнеру. Но уже здесь, по Фромму, заложен импульс разрушения жизни. Более того, садистские наклонности индивида точнее всего проявляются именно в половом акте. Садизм как половое извращение Фромм расширяет до понятия «характер человека»: садизм есть страсть, жажда абсолютной власти над живым существом. Абсолютное господство проявляется в возможности доставить боль или унижение индивиду, когда тот не может себя защитить. Садист превращает жертву в свою вещь, становясь его повелителем, его Богом. Объектом садиста является живое существо. «Садист хочет стать хозяином жизни и поэтому для него важно, чтобы его жертва осталась живой»4. Данная установка отличает садиста от некрофила, который хочет уничтожить свою жертву. Садист всегда выбирает в качестве своего объекта слабое существо и никогда - сильное. Так, садист не получит удовольствия, если в бою ранит сильного противника, т.к. здесь он не получает ощущение господства над врагом5.
По Фромму, не любая ситуация, в которой индивид или группа облечены неограниченной властью над другими людьми, обязательно дает проявление садизма. Большинство людей не имеют структуру личности садиста. Вместе с тем трудно провести грань между садистами и несадистами. Есть много людей с элементами садизма, но они блокируются возможностью полноценной самореализации. Нередко внутренний конфликт между садистскими наклонностями и стремлением к полноценной самореализации приводит к стойкой психологической установке отрицания садизма. Существует тип умеренного садистского характера, где садизм уравновешивается его отрицанием: лицо может испытывать садизм от власти над зависимым индивидом, но его физическое истязание не доставит ему удовольствие. «Это можно доказать на примере гитлеровского режима и массовых акций уничтожения. Так, истребление евреев, поляков и русских проводилось руками только небольшой элитарной группы СС, а от населения все эти акции содержались в строгой тайне. Гиммлер и другие исполнители этой ужасной "кампании" постоянно подчеркивали в своих речах, что убийства должны производиться "гуманным" способом, без садистских эксцессов, чтобы избежать ожесточения людей против СС. В некоторых случаях отдавался приказ, что русских и поляков, которые уже были обречены, нужно сначала подвергнуть стандартному допросу: это давало палачам ощущение "законности" совершаемого преступления. Как ни абсурдно выглядит вся эта лицемерная игра, но она свидетельствует о том, что нацистские лидеры считали, что широкомасштабные садистские акции вызвали бы осуждение большинства даже лояльно настроенных сторонников рейха»6.
Согласно Фромму, важная черта садиста - способность подчиняться и трусость. Индивид становится садистом потому, что чувствует себя импотентом, неспособным к жизни. Садист компенсирует свою неспособность к полноценной жизни, приобретая власть над людьми и тем самым превращая себя во всемогущего Бога. Однако мучая и убивая, он остается несчастным, одиноким и полным страхов человеком, испытывающим потребность подчиниться еще более сильной власти, что в массовом порядке наблюдалось в Третьем Рейхе: «Для тех, кто стоял на ступеньку ниже Гитлера, фюрер был высшей властью; для самого Гитлера высшей силой было провидение и законы эволюции»7. Потребность в подчинении, утверждает Фромм, коренится в мазохизме, т.к. садизм и мазохизм две стороны одной психологической ситуации: ощущение экзистенциальной и витальной импотенции. Садист и мазохист в одинаковой мере нуждаются в другом существе, которое может их дополнить. Са-
1 Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М., 1994. С. 311 - 314; Фромм Э. Душа человека // Фромм Э. Душа человека. М., 1992. С. 73, 76 - 77.
2 Фромм Э. Душа человека // Фромм Э. Душа человека. М., 1992. С. 71.
3 Там же. С. 80.
4 Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М., 1994. С. 253.
5 Там же. С. 245, 246, 252, 254.
6 Там же. С. 253.
7 Там же. С. 254.
дист вроде бы не зависит от своей жертвы, но на самом деле он в ней нуждается, ощущая эту потребность в извращенной форме. В этом смысле садист, проявляя свою власть, всегда ощущает потребность подчиняться. Единство садизма и мазохизма позволяет говорить о наличии садомазохистского характера, хотя у его обладателя доминирует либо один, либо другой элемент. В сфере политики садомазохистский характер можно назвать авторитарным1.
Садомазохизм, по Фромму, - это характер бюрократической личности, под которой понимается чиновник холодного равнодушного типа, распространенного не только в госаппарате, но также в школах, больницах, тюрьмах, на транспорте и почтовых отделениях. Бюрократическая личность презирает нижестоящих, но восхищается и боится вышестоящих. Исполнение бюрократических инструкций, особенно если это связано с проявлением власти, доставляет им удовольствие. Фромм замечает, что не всякий бюрократ является садистом. Так, генералы Дж. Маршалл и Д. Эйзенхауэр, принадлежавшие к высшей военной бюрократии США, отличались особой заботой о солдатах и полным отсутствием садизма, тогда как ряд немецких и французских генералов Первой мировой войны проявляли садистскую жестокость, посылая солдат на смерть ради тактических целей2.
Некрофилия. Фромм указывает, что слово «некрофильский» впервые произнес испанский философ М. Унамуно в 1936 г. по поводу националистической речи генерала М. Астрая в Университете Саламанки (Унамуно был там ректором). Рефреном речи генерала стала фраза «Да здравствует смерть!», на которую и отреагировал известный философ. Фромм признает, что заимствовал термин «некрофилия» у Унамуно и с 1961 г. занялся изучением некрофильского характера. Решающий импульс в изучении некрофилии, по его словам, он получил от гипотезы Фрейда о существовании двух начал бытия: влечение к жизни и влечение к смерти. Влечение к жизни Фромм переименовывает в биофилию (синдром роста), влечение к смерти - в некрофилию (синдром распада). Биофилия, разъясняет он, «это страстная любовь к жизни и ко всему живому; это желание способствовать развитию, росту и расцвету любых форм жизни»3. В отличие от Фрейда, который считает влечение к жизни и влечение к смерти в одинаковой мере естественными феноменами, Фромм видит в биофилии норму, а в некрофилии - патологию. Некрофилия есть следствие психической болезни, которая произрастает из глубинных пластов человеческого бытия, из экзистенциальной ситуации. Синдром распада (его завершенная форма - некрофилия) представляет собой квинтэссенцию зла, наиболее тяжелое патологическое состояние, основу злокачественной деструктивности и бесчеловечности.4.
По Фромму, некрофилия - это прежде всего характер личности, под которым понимается «страстное влечение ко всему мертвому, больному, гнилостному, разлагающемуся; одновременно это страстное желание превратить все живое в неживое, страсть к разрушению ради разрушения; а также исключительный интерес ко всему чисто механическому (небиологическому). Плюс к тому это страсть к насильственному разрыву естественных биологических связей»5. Некрофильский характер проявляется в убежденности, что единственный путь разрешения проблем - это насилие. «Для некрофила характерно убеждение, что насилие - это "способность превратить человека в труп"» 6. Некрофилы живут прошлым и никогда - будущим, они привержены закону и порядку. Для них характерна установка на силу, т.к. сила способна превратить человека в труп. Кто любит мертвое, неизбежно любит и силу. В конечном счете всякая сила покоится на власти убивать. Применение силы - это образ жизни некрофила. Некрофил делит людей на два вида: на тех, кому дана власть убивать, и тех, кто этой власти не имеет. «Для них существует только два "пола": могущественные и лишенные власти, убийцы и убитые. Они влюблены в убивающих и презирают тех, кого убивают. Нередко такую "влюбленность в убивающих" можно понимать буквально: они являются предметом сексуальных устремлений и фантазий, правда, в менее наглядной форме, чем при упомянутой выше перверсии или при так называемой некрофагии (потребности пожирать труп). Такое желание нередко встречается в снах некрофильских личностей»7. Так, любовь к политическим вождям типа Гитлера и Сталина покоится на их неограниченной способности и готовности убивать.
По убеждению Фромма, некрофилы - «это человеконенавистники, расисты, поджигатели войны, убийцы, потрошители и т.д. И они опасны, не только занимая посты политических лидеров, но и как потенциальная когорта будущих диктаторов. Из их рядов выходят палачи и убийцы, террористы и заплечных дел мастера. Без них не могла бы возникнуть ни одна террористическая система. Однако и менее выраженные некрофилы также играют свою роль в политике, возможно, они не относятся к главным адептам террористического режима, но они обязательно выступают за его сохранение.»8. «Некрофил одержим любовью к принудительно-педантичному порядку. Подобную некрофильскую личность представлял собой Эйхман. Он был очарован бюрократическим порядком и всем мертвым. Его высшими ценностями были повиновение и упорядоченное функционирование организации. Он транспортировал евреев так же, как транспортировал уголь. Он едва ли воспринимал, что речь в данном случае идет о живых существах. Поэтому вопрос, ненавидел ли он свои жертвы, не имеет значения»9.
Одно из проявлений некрофилии для Фромма - любовь к технике, что задается условиями современной индустриальной культуры. Страсть к технике заменяет подлинный интерес к жизни, людям, природе, атрофирует чувства, данные человеку от рождения. Характерный пример связи техники и деструктивности он усматривает в Манифесте Ф. Маринетти - основателя итальянского футуризма и идеолога фашизма: «Обожествление машин и скоростей; понимание поэзии как средства для атаки; прославление войны; разрушение культуры; ненависть к жен-
1 Там же.
2 Там же. С. 256 - 257.
3 Там же. С. 315.
4 Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М., 1994. С. 284 - 285, 316; Фромм Э. Душа человека // Фромм Э. Душа человека. М., 1992. С. 30, 35, 38 - 40.
5 Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М., 1994. С. 285.
6 Там же. С. 290.
7 Фромм Э. Душа человека // Фромм Э. Душа человека. М., 1992. С. 32.
8 Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М., 1994. С. 318.
9 Фромм Э. Душа человека // Фромм Э. Душа человека. М., 1992. С. 33.
щине; отношение к локомотивам и самолетам как к живым существам»1. Если в Первую мировую войну, рассуждает Фромм, связь техники с деструктивностью еще не проявила себя в полной мере, то во Вторую мировую войну эта связь стала очевидной: техника создала вооружения, ставшими средствами массового уничтожения людей. Массовое уничтожение евреев также было организовано как своеобразный производственный процесс. Во второй половине XX в. рост преступности, наркомании, упадок культуры, духовности и морали связаны с ростом притягательности «всякой мерзости и мертвечины». Для современного человека, заключает Фромм, характерна шизоидность, разорванность личности, рассогласованность чувств, разума и воли. Можно с полным правом называть современное индустриальное общество душевнобольным. Если все общество состоит из шизофреников, патология становится нормой. Индивид-шизофреник, находясь в обществе таких же, как он, чувствует себя наилучшим образом. Сама культура подстраивается под потребности шизофреника, что освобождает его от ощущения изолированности и заброшенности. В этом больном обществе уже здоровый человек начинает ощущать себя одиноким и невольно стремится стать похожим на всех, т.е. становится шизофреником. Обычно шизофреники, находящиеся в спокойной обстановке, не проявляют агрессии, но помещение их в ситуацию обычного человека (а он постоянно подвергается психическим травмам) делает его агрессивным2.
Фромм, говоря о критериях, позволяющих поставить диагноз «некрофилия», ставит себе очень широкие и гибкие рамки, - такие, чтобы можно было свободно интерпретировать психопатологию индивида, не боясь попасть в логические ловушки. Так, он утверждает, что с одной стороны, для установления диагноза «некрофильская личность» недостаточно обнаружения одной или двух черт характера, но с другой - выдвигается противоположная посылка: диагностика некрофилии не требует наличия всех ее признаков. Дело в том, разъясняет он, что некрофилия обусловлена очень большим набором факторов, относящихся как к личности, так и к культурной среде. Кроме того, люди умеют скрывать свои некрофильские установки, и потому ее почти невозможно обнаружить3. Здесь напрашивается вопрос Фромму: если некрофилию невозможно обнаружить, как можно предполагать, что она у лица есть? Вопрос риторический. В своих рассуждениях о необходимости выявления и превентивного подавления некрофилов Фромм, видимо, не осознавая, рассуждает в духе современного государства, которое все более становится тоталитарным в том смысле, что берет под свое наблюдение и общество в целом, и составляющих его индивидов. Тоталитарное государство стало идеалом нашего времени потому, что на первый план вышла проблема государственной и общественной безопасности, а отнюдь не прав человека. Кроме того, предложение Фромма напоминает практику нацистской Германии в отношении психически больных людей и «неполноценных», с точки зрения нацистской доктрины, народов. Фромм вроде бы выступает с позиций гуманизма, но практические применение его предложений невозможно без насилия и большой крови.
Библиогра фия:
1. Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М., 1994. С. 15, 16, 22 - 24, 26 - 28, 163-180, 183, 189, 190, 196, 197, 237-241, 245, 246, 252 -254, 256, 257, 284, 285, 290, 294 - 296, 298, 299, 302, 306-308, 311-318.
2. Фромм Э. Душа человека // Фромм Э. Душа человека. М., 1992. С. 14-16, 21, 23-27, 29, 30 - 33, 35, 38 - 40, 53, 54, 56-58, 61, 64, 71, 73, 76, 77, 80.
References:
1. Fromm E. Anatomy of human destructiveness. M., 1994. P. 15, 16, 22 - 24, 26 - 28, 163-180, 183, 189, 190, 196, 197, 237 - 241, 245, 246, 252 - 254, 256, 257, 284, 285, 290, 294 - 296, 298, 299, 302, 306 - 308, 311 - 318.
2. Fromm E. The soul of man // Fromm E. The soul of man. M., 1992. P. 14 - 16, 21, 23 - 27, 29, 30 - 33, 35, 38 - 40, 53, 54, 56 - 58, 61, 64, 71, 73, 76, 77, 80.
1 Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М., 1994. С. 296.
2 Там же. С. 294 - 295, 298, 299, 302, 306 - 308.
3 Там же. С. 317.
