CC BY
57
УДК 929.75:34.03:94(420)»1485/1547»
Вестник СПбГУ. Сер. 2. 2012. Вып. 1
В. А. Стасевич
ДВА РАННЕТЮДОРОВСКИХ ТИТУЛА: ФОРМАЛЬНО-ЮРИДИЧЕСКИЙ АСПЕКТ
Правление ранних Тюдоров (1485-1547 гг.), при которых жили три человека, носивших титул виконта Лайла, было отмечено рядом важных перемен в юридической форме отношений английской короны с титулованной знатью. Именно в этот период происходит переход к систематическому оформлению пожалований (креаций) всех новых титулов и условий их наследования на основе патентов, копии которых в форме свитков хранятся в архиве Канцелярии (Chancery). Баронские титулы, формальным признаком владения которыми можно считать только факт личного призвания в верхнюю палату парламента, превращаются в наследие прошлого: такие титулы наследуются, но создаются уже крайне редко1.
Тем не менее значительная часть вышеупомянутых отношений оставалась неформализованной. Как известно, действующие на настоящий момент (и начавшие оформляться не ранее начала XVII в. в трудах английских юристов) положения пэрского права Англии не только провозглашают, но и ретроспективно распространяют на прошлое, вплоть до времени созыва первых английских парламентов, действие целого ряда правовых положений и максим, касающихся так называемых «бароний по призванию в парламент» (baronies by writ). В состав таковых входят, в частности, представления: о возникновении наследственного баронского титула по факту призвания в палату лордов, а также участия в последующей парламентской сессии; об особом механизме наследования титула, который может переходить к женщинам и впадать в так называемое «забвение» (abeyance); наконец, о возможности пользования титулом для супругов подобных наследниц «по праву жены» (jure uxoris)2. При этом фиксируемая в источниках практика отношений короны с титулованной знатью не только не дает возможности что-то утверждать о существовании жестко ограниченной подобными положениями практики ранее XVII в., но и демонстрирует немало контрпримеров. Так, нередко в качестве барона выступают люди, казалось бы не имеющие на это права по позднейшему учению, и наоборот, тот, кто согласно таковому должен иметь право на баронский титул, не пользуется им. Сведения, предоставляемые источниками, современными событиям, а не позднейшими, позволяют судить о слабом правовом обеспечении титулов для значительной части их владельцев3. В то же время даже оформление титула и порядка его наследования патентом не всегда гарантировало того, что корона будет со-
1 По моим подсчетам, всего ранние Тюдоры пожаловали 39 новых баронских титулов, из них 14 — «по призванию», 25 — «по патенту», причем 20 последних пожалованы Генрихом VIII. При последующих Тюдорах случаи возникновения титулов «по призванию» становятся очень редкими, при Якове I Стюарте имел место последний такой случай.
2 См., напр.: [1, vol. IV. Appendix H. P. 649-760; 2, p. 103-283]. Классическое изложение позднейшего юридического учения: [3].
3 На 31 декабря 1485 г. вышеописанными «баронами по призванию», по моей оценке, были 29 человек из общей численности титулованной знати в 53 человека. На 28 января 1547 г. (день смерти Генриха VIII) обозначенные группы относились друг к другу как 18 к 51.
© В. А. Стасевич, 2012
блюдать взятые на себя обязательства. Наконец, не всегда была четкой и граница между собственно пожалованием титула и признанием наследственных прав на него, так как при креации могли приводиться некоторые «наследственные» ее обоснования.
В свете всего изложенного можно считать показательной для раннетюдоровского времени и нескольких предшествовавших десятилетий историю титула виконта Лайла, пожалованного Генрихом VIII трижды — в 1513, 1523 и 1542 гг. Сам титул был оформлен патентом (как и все виконтские титулы в истории Англии), и по этому критерию может быть отнесен к новому, формализованному порядку пожалований, но и здесь, однако, с высокой долей вероятности имело место «наследственное» обоснование креации. Внимания заслуживает также история связанного с виконтским баронского титула, на который, по современному правовому учению, также мог претендовать виконт. Рассмотрение этих цепочек событий позволит не только проиллюстрировать общую слабую правовую обеспеченность титулов, но и показать, как конкретные политические и социальные обстоятельства находили отражение в юридических формулировках патентов, в «обосновании» креаций и практике короны по признанию или непризнанию титулов.
Реконструкцию истории титула Лайлов во многом облегчает вышедшая в 1829 г. книга о завершившемся незадолго до этого процессе в палате лордов по делу о петиции на право наследования «баронии Лайл». В приложении к ней был опубликован патент о креации Артура Плантагенета в 1523 г. как имеющий прямое отношение к делу [4, p. 409-412].
История титула до креации 1523 г. такова. О наследуемом баронском титуле Лай-лов можно говорить с 1357 г.4, когда в английский парламент был лично призван Дже-рард де Лайл (Жерар дель Иль); позднее призывался и его наследник Уорин (Варин), у которого не осталось наследников мужского пола. Дочь Уорина Маргарита в 1367 г. вышла замуж за барона Беркли: от брака вновь не было сыновей, при этом наследница Елизавета5 вышла в 1392-1399 г. за графа Уорика, который в отличие от тестя использовал титул «сеньора Л'Иля»6. Из трех рожденных в этом браке дочерей старшая Маргарита в 1425 г. вышла замуж за овдовевшего Джона Талбота, графа Шрусбери. Их сын (четвертый сын графа), Джон Талбот, в 1444 г. получил патент на титул барона Лайла. При этом пожалование обосновывалось в тексте документа не родством Талбо-та с прежними владельцами титула, а фактом владения принадлежавшим им манором Кингстон Лайл. Далее в самых общих выражениях заявлялось о том, что титул дается «Джону, сыну Джона, и его наследникам»7 — другими словами, ничего не говорилось
4 Известны еще два более старых титула «баронов Лайлов»: так называемый Лайл с острова Уайт (Lisle of the Isle of Wight) и Лайл из Ружмонта (Lisle of Rougemont). Первый считается «наследственным» по современной доктрине, но ни один из потомков «второго барона» (ум. около 1331 г.) не призывался в парламент и не признавался современниками в качестве барона; в 1539 г. титул даже по «позднейшему» счету «впал в забвение». «Забвение» второго наступило не позднее 1428 г. [1, vol. VIII, p. 39-47, 69-78].
5 «Наследницей» здесь и далее называется женщина, единолично наследовавшая имущество. В самом простом и распространенном случае «наследницей» (heir) по общему праву становилась единственная дочь человека при отсутствии сыновей. Если у наследодателя не было сыновей, но было несколько дочерей, последние считались «сонаследницами» (co-heirs, parceners) и наследство делилось между ними поровну [5, p. 81-82; 6, p. 112 ff; 7, p. 216-217].
6 Титул входил в титулатуру Уорика в хартиях, которые он издавал в качестве лейтенанта и наместника Франции и Нормандии в последний период своей жизни (1437-1439 гг.). [8, p. 329; 1, vol. XII, part II, p. 381].
7 «...Volumus et concedimus per praesentes eidem Johanni filii Johannis quid ipse et heredes sui (выделено нами. — В. С.)... exnunc Domini et Barones de Lisle.» [4, p. 33].
о том, что круг наследников ограничен потомством по мужской линии. Новому барону даровалось «право предпочтения» (precedence), как если бы он унаследовал титул от Уорина де Лайла8. В 1451 г. Джон Талбот был возвышен до виконтского титула Лайла [1, vol. VIII. p. 50-58; 4, p. 32-34].
После гибели Джона (1453 г.) и его наследника Томаса (1470 г.) виконтский титул, который мог наследоваться только потомками первого владельца по мужской линии, стал выморочным. Сестра Томаса Елизавета вышла замуж за сэра Эдварда Грея. В 1475 г. ему был пожалован титул барона Лайла с условиями, аналогичными креации 1444 г. за исключением того, что теперь круг наследников титула ограничивался не только владельцами манора Кингстон Лайл, но и потомством сэра Эдварда и Елизаветы. В тексте патента прямо говорилось, что к тому времени умерла сестра Елизаветы Маргарита, и в результате принятия ее наследства Елизавета с мужем стали обладателями Кингстон Лайла [1, vol. VIII, p. 59-60; 4, p. 18-20, 35-37].
В 1483 г. уже Эдвард Грей получил титул виконта Лайла. При этом ему даровалось право предпочтения, как у Джона Талбота. Сын нового виконта Джон наследовал отцу в 1492 г. и умер, не оставив сыновей. В 1504 г. титул виконта вновь стал выморочным, а претензии на баронский титул снова могли увязываться только с фигурой наследницы Джона Грея Елизаветы.
В 1513 г. титул виконта Лайла был пожалован королевскому фавориту сэру Чарльзу Брэндону, незадолго до этого купившему право на опеку над малолетней Елизаветой и заключившему с ней помолвку. По условиям патента, титул мог наследоваться только потомством Брэндона от Елизаветы. Брак, однако, не был заключен, поскольку в 1515 г. Брэндон тайно женился на сестре короля Генриха VIII Марии (позднее брак был санкционирован) и вскоре вернул короне право на опеку. К этому времени он уже владел более высоким титулом — герцога Саффолка [1, vol. VIII, p. 60-62, vol. XII, pt. I, p. 455; 9, vol. 7, p. 354-355; 10, vol. II, N 660]. В 1519 г. Елизавета умерла бездетной9. Теперь наследницей Джона Грея становилась его сестра, тоже Елизавета, на тот момент состоявшая в браке с сэром Артуром Плантагенетом, а до этого жена министра Генриха VII Эдмунда Дадли (казненного в 1509 г.), мать троих его сыновей, включая возвысившегося позднее Джона.
Именно Артур Плантагенет 25 апреля 1523 г. стал следующим виконтом Лайлом. Незадолго до этого 20 апреля Брэндон отказался от виконтского титула, вернув короне патент [1, vol. VIII, p. 62; 10, vol. III, N 2979].
Рассмотрим важнейшие для нас места в тексте нового патента. Начинается он с описания креации Чарльза Брэндона в качестве виконта Лайла, причем подробно пересказываются условия соответствующего патента 1513 г. Заметим, что здесь и еще один раз ниже, в тексте о предполагаемой матери наследников Брэндона, Елизавете Грей, говорится как «на тот момент виконтессе Лайл»10, что прямо противоречит условиям виконтской креации Эдварда Грея: уточним, что его титул мог наследоваться
8 То есть «старшинство титула» отсчитывалось, самое позднее, с 1369 г., когда Уорин был впервые призван в парламент.
9 После утраты Брэндоном прав на опеку над Елизаветой их купила вдовствующая графиня Екатерина, мать несовершеннолетнего графа Девона (Генри Куртенэ). Состоялся брак Генри с Елизаветой, однако она умерла в возрасте приблизительно 14 лет [1, vol. IV, p. 331, vol. XII, pt. I, p. 456; 10, vol. II, N 696].
10 «Adtunc vicecomitissae Lysle... nuper vicecomitissam Lysle...» [4, p. 409, 410].
только по мужской линии [11, p. 79]. Далее уже без ссылки на патент Брэндона приводится двоякое и противоречивое объяснение состоявшегося за несколько дней до этого возврата патента. С одной стороны, Брэндон так и не заключил брак с упомянутой Елизаветой, что «соответствовало нашему [королевскому] желанию и намерению» на момент составления патента11, а с другой — это было необходимо для настоящей креации Артура Плантагенета [4, p. 410]. Если учесть, что брак Брэндона с дочерью последнего Лайла стал маловероятным в 1515 г. (Брэндон заключил брак с принцессой Марией), а со смертью Елизаветы в 1519 г. и невозможным, очевидно появляются основания считать, что именно вторая из указанных причин была действительной. Наконец, излагаются условия собственно креации Лайла. Необычна формулировка условий наследования титула: он дается Артуру и «мужским наследникам от тела (de corpore) его жены Елизаветы» (тетки жены предыдущего Лайла). Ничего не говорится о том, что это должно быть одновременно потомство Артура, и толкованию в пользу такого ограничения мешает то, что в условиях креации Брэндона, приводимых выше в тексте патента, специально оговаривалось, что наследниками титула являлось бы именно потомство Елизаветы-племянницы от Чарльза Брэндона (per praefatum Carolum). При этом «странная» формулировка относительно наследников старшей Елизаветы повторяется в тексте трижды [4, p. 411].
Очевидно, что при буквальном следовании формулировке патента первоочередным наследником на момент креации оказывался бы старший сын Елизаветы от первого брака Джон Дадли; за ним поочередно стояли бы два родных брата и только затем — еще не родившийся сын Лайла от Елизаветы. Толкования формулировки у исследователей разнятся: Дж. Раунд и, по всей видимости, Дж. Кокейн полагали, что все же имело место «подразумеваемое» ограничение круга наследников до потомства Лай-ла и Елизаветы; Г. Максвелл-Лайт, Х. Даблдей и Т. Э. Скотт-Эллис выступали за строгое следование тексту [12, vol. V, p. 118; 1, vol. VIII, p. 64-5]. Последним образом, очевидно, понимает креацию и Х. Миллер [13, p. 18].
Так или иначе, но наследование титула по этому патенту не произошло. От брака Лайла с Елизаветой, скончавшейся в 1525 или 1526 г., остались только дочери. В 1542 г. (не позднее 4 марта) Лайл умер в Тауэре после почти двухлетнего заключения. 12 марта того же года в результате новой креации, оформленной патентом, виконтом Лайлом стал Джон Дадли. Тем самым корона навсегда ушла от ответа на вопрос о том, являлся ли Дадли наследником этого же титула по условиям патента Плантагенета. Сохранился документ неясного характера, фиксирующий «порядок креации виконта Лайла, Джона Дадли». В самом начале документа утверждается, что креация Джона Дадли была произведена «по праву его матери, леди Елизаветы, сестры и наследницы... виконта Лайла» (вспомним, что мы уже сталкивались со «странностью» приписывания женщинам прав на этот виконтский титул, когда рассматривали выше текст патента План-тагенета) [9, vol. 44, p. 523, vol. 17, p. 76; 10, vol. XVII, N 145, 163, 220(46), vol. XVIII. Pt. I, N 346(25)]. С этим же титулом Дадли встретил смерть Генриха VIII.
Изложенная выше история баронского и виконтского титулов Лайла выглядит явно противоречащей современной ретроспективной правовой доктрине. Во-первых, сам факт призвания в парламент Джерарда де Лайла, согласно ее положениям, должен
11 «.Secundum intentionem et voluntatem nostras dicto tempore confectionis litterarum nostrarum patentium praedictarum...» [4, р. 410].
был создать «баронию по факту призвания» со старшинством 1357 г. Во-вторых, после смерти жены графа Уорика, Елизаветы Беркли (1422 г.), ее барония должна была «уйти в забвение», а права на нее — соответствующим образом «разделиться» между ее дочерьми Маргаритой, Элеонорой и Елизаветой, со всеми вытекающими правовыми последствиями. Современники же словно игнорировали существование такой наследственной баронии. Показательно, что не известно такой претензии за потомками сестер, жившими в раннетюдоровское время12. Далее, в 1444, а затем и в 1475 г. на почти аналогичных условиях титул «барона Лайла» даровался снова. Несмотря на то, что титул был именно жалованным, в тексте патента это увязывалось с определенными «наследственными правами». После пересказа одной из линий родословной Джона Талбо-та, начиная с Уорина де Лайла, в тексте патента говорилось, что «Уорин де Лайл и все его предки по причине владения манором (manerium) Кингстон Лайл с незапамятных времен призывались в парламенты и королевские советы». Этот манор, по словам патента, был «дан и уступлен» Джону Талботу его родителями (на момент креации живыми), и поэтому он получает старинный титул с соответствующим «предпочтением».
Еще так называемый Ридесдейловский комитет в одном из своих отчетов назвал ряд положений патента ложными; то же самое было сказано на позднейшем судебном процессе [14, p. 208; 4, p. 37-38]. При исследовании документов вскрылось, что никто из предков Уорина прежде отца не призывался в парламент. Также были обнаружены свидетельства, что оба первых «барона Лайла» не владели Кингстон Лайлом в качестве держания первой руки (что только и можно было бы считать убедительным основанием для призыва в парламент «по факту владения»). Тем не менее те же самые пассажи были повторены в патенте о креации Эдварда Грея в 1475 г.
С современной точки зрения, последняя креация была излишней — условия предыдущей должны были автоматически сделать Грея «бароном по праву жены», как только та стала владелицей Кингстон Лайла. Наконец, «странно» и то, что по такому же праву бароном должен был стать в 1519 г. Артур Плантагенет, однако он явно не пользовался этим титулом — в двух источниках 1520 г. он упоминается только как «рыцарь»13, так же о нем говорит патент о его виконтской креации 1523 г. Притом нам известно, что будучи виконтом, Плантагенет владел Кингстон Лайлом, с высокой вероятностью, именно из наследства первой жены [10, vol. VII, N 856, 857, vol. XI, N 573, vol. XIII. Pt. I. N 295].
Креация Джона Талбота в 1444 г., очевидно, служила цели возвысить нетитулованного аристократического отпрыска, который, оставаясь четвертым сыном, едва ли мог рассчитывать на графский титул отца. Одним из условий пожалования было «право предпочтения» по древнему «старшинству» титула. Для того, чтобы придать видимую почву для декларации о «древности титула», были искусственно подобраны квазинаследственные основания для креации, в первую очередь фиктивная привязка «древнего титула» к владению манором Кингстон Лайл, который (в отличие от старшинства своей крови) Джону могла уступить еще живая мать. Оформление патентом закрепляло как сам факт «предпочтения», так и правила наследования титула.
«Излишняя» креация Грея в 1475 г. может быть объяснена сменой власти («Йоркский» Эдуард IV вместо «Ланкастерского» Генриха VI) и желанием короля из новой
12 Их потомки были известны еще и во время упомянутого процесса 1824-1826 гг. [4, p. 29-30, 48-49].
13 [15, p. 21; 10, vol. III. Pt. I, N 906]. Особенно показательно, что оба источника — это списки сопровождавших короля на торжествах людей, которые четко распределены по «статусным группам».
династии превратить титул, созданный прежним королем, в собственное пожалование. Наконец, непризнание Плантагенета как барона Лайла, равно как и условия его виконтской креации, проясняются прежде всего его биографией.
Артур Плантагенет был внебрачным сыном Эдуарда IV, родившимся не позднее 1472 г. Источники молчат о его судьбе до 1501 г., когда основатель новой династии Генрих VII рекомендовал его на службу в хаусхолд своей матери. На похоронах короля в 1509 г. «мастер Артур» находился среди «эсквайров-телохранителей» (squires of the body). Начало правления Генриха VIII стало для Артура карьерным взлетом — он вошел в новую почетную свиту короля (так называемые «почетные копья» — spears of honour), участвовал в войне с Францией на суше и на море, затем получил посвящение в рыцари, а в 1513-1514 гг. назначался шерифом Хэмпшира. 13 ноября 1511 г. Артуру, который к тому времени был женат на Елизавете Грей, были пожалованы земли из некогда конфискованных у ее первого мужа [9, vol. 44, p. 521-523; 16, p. 161-2; 17; 18, p. 32, 42, 44; 10, vol. I, N 1965, 4544, 5112, vol. I — Addenda, Pt. I, N 20, 1661(3); 19, Passim]. Уже в 1520 г. дворянин обозначался в документах как «Артур Плантагенет» [10, vol. I, N 3714, vol. I — Addenda, Pt. I, N 1662(19); Pt. II, N 2053]. В рукописях коллегии герольдов сохранились также изображения и описания штандарта Плантагенета и двух версий его герба (до креации и после нее). Во всех случаях зримо указывается на происхождение от короля Англии, графов Марчей и герцогов Йорков, однако равно и в гербах, и на штандарте присутствуют «левые перевязи» бастарда [20, p. 136-7].
Тот факт, что при Генрихе VIII широко афишировалась не только «плантагенетов-ская», но и «йоркская» кровь его дяди, может служить свидетельством как укрепления власти тюдоровской династии, уже не боявшейся выступлений оппозиции под «династическими» предлогами, так и определенного идеологического компромисса Тюдоров со сторонниками Йорков и признания себя преемниками последних в качестве законных правителей страны. В то же время и подчеркивание незаконнорожденности, и «необычный» патент, делавший очень маловероятным наследование титула детьми Лайла, можно рассматривать как меры предосторожности. Будучи же полной креатурой правящей династии во всех смыслах, Плантагенет не мог протестовать против того, что в 1519-1523 гг., до пожалования более высокого титула, король не признавал его в качестве наследственного барона Лайла.
В завершение вернемся к двум случаям «приписывания» женщинам наследственных прав на виконтский титул Лайла, что проявилось в документах, сопутствовавших креациям Артура Плантагенета и Джона Дадли. Стоит обратить внимание на упоминание о первой из этих креаций в нарративном источнике — «Анналах» Джона Стоу (впервые изданных в 1580 г.), где говорится, что «27 апреля сэру Артуру Плантагене-ту... в Брайдуэлле был пожалован титул виконта Лайла по праву его жены»14. Стоу здесь не самый достоверный источник: его историческое сочинение создано десятилетия спустя после описанных событий, а в двух современных креации источниках («Хронике Кале» и письме, направленном к барону Дарси) при ее описании не говорится ни слова о «правах жены» [15, p. 32; 10, vol. III, N 2982]. Тем не менее слова Стоу могут служить хотя бы косвенным подтверждением того, что еще и к концу XVI в. у предполагаемой аудитории читателей не закрепилось четкого представления о характере
14 «The 27. of Aprill, was sir Arthur Plantagenet... at Bridewell created Viscount Lisle, in the right of his wife.» [21, p. 520]. ^t. no: [1, vol. IX, Appendix B, p. 13].
и необходимости юридического оформления титулов и о неслыханности наследования виконтского титула женщинами.
Мы можем утверждать, что корона могла идти на ложные заявления, противоречившие тексту хранившегося в архиве Канцелярии патента 1483 г., когда 40 лет спустя в тексте нового патента фигурировала «виконтесса». Но источники позволяют нам сделать и более сильные утверждения. По всей видимости, в сознании современников креаций Чарльза Брэндона, Артура Плантагенета и Джона Дадли еще не были четко противопоставлены наследование титула и креация как чистый акт дарования достоинства со стороны короны, который, как таковой, в принципе не может основываться на «наследственных правах» одариваемого. Таким же образом, в тех кругах общества, где виконт Лайл мог с наибольшей выгодой для себя реализовывать свой титул — при дворе, среди другой титулованной знати и джентри — не бытовало однозначного представления о том, какие титулы могут наследоваться женщинами, а какие нет. Провозглашение «наследственных» оснований для креации того или иного лица (пускай вопреки фактам) могло служить увеличению престижа новоиспеченных титулованных аристократов, чьему достоинству в глазах окружающих таким образом придавалась определенная «древность». Такое провозглашение, очевидно, имело место в случае с Брэндоном, чья жена была объявлена наследственной «виконтессой Лайл», и с Дадли, который стал виконтом будто бы «по праву матери». Подобные мотивы для фальсификации «наследственных прав» последнего видятся тем более вероятными, если учесть, что на торжестве по случаю его креации герольд, провозглашавший достоинства Дад-ли, приписал ему явно узурпированный старинный титул барона Мальпаса, которым Дадли пользовался и позднее [10, vol. XVII, N 163, vol. XVIII, Pt. II, N 8; 1, vol. V, p. 788, vol. IX, p. 723].
Источники и литература
1. The Complete Peerage / rev. by V. Gibbs et al. 13 vols. London: St. Catherine Press, 1910-1959.
2. Round J. H. The muddle of the law // Peerage and Pedigree. London: James Nisbet, St. Catherine Press, 1910. P. 103-283.
3. Palmer F. B. Peerage Law in England. London: Stevens & Sons, 1907. 314 p.
4. Nicolas N. H. Report of proceedings on the claim to the barony of L'Isle, in the House of Lords. London: William Pickering, Stevens & Sons, 1829. 436 p.
5. Holdsworth W. S. An historical introduction to the land law. London: Oxford University Press, 1927. 330 p.
6. Littleton's Tenures in English / ed. by E. Wambaugh. Washington (D. C.): John Byrne & Co., 1903. 341 p.
7. Blackstone W. Commentaries on the Laws of England. Book II. Oxford: Clarendon Press, 1775. 539 p.
8. Dugdale W. The Antiquities of Warwickshire Illustrated. London: Thomas Warren, 1656. 840 p.
9. Oxford Dictionary of National Biography. In 61 vol. Oxford: Oxford University Press, 2004.
10. Letters and papers, foreign and domestic, of the reign of Henry VIII / ed. by J. S. Brewer et al. In 21 vol. in 33 parts & Addenda. London: Longman, 1862-1932.
11. Trimmer R. D. Lists of creations of Peers and Baronets, compiled from Original Documents in the Public Record Office — Richard III to Charles I (1483-1646) // The fourty-seventh annual report of the Deputy Keeper of the Public Records. Appendix. London: Eyre & Spottiswoode, 1886. P. 78-138.
12. Cokayne G. E. Complete peerage. In 8 vol. London: George Bell & Sons, 1887-1898.
13. Miller H. Henry VIII and the English nobility. Oxford; N. Y.: Basil Blackwell, 1986. 286 p.
14. Third general report from the Lords committees appointed to search the journals of the House, rolls of Parliament, and other records and documents, for all matters touching the dignity of a peer of the realm. London: [S.n.], 1822. 240 p.
15. The Chronicle of Calais / ed. by J. Nichols. London: J. B. Nichols & Son, 1846. 287 p.
16. Given-Wilson C., Courteis A. The royal bastards of medieval England. London: Routledge, 1984. 199 p.
17. Hammond P. The illegitimate children of Edward IV // The Ricardian. Vol. XIII. (2003) P. 229233. Bury St. Edmunds: St. Edmundsbury Press, 2003.
18. The Lisle Letters. An abridgement. Chicago: Penguin, 1983. 549 p.
19. Sandeman J. G. The Spears of Honour and the Gentlemen pensioners. Hayling Island: Robert Higginbottom, 1912. 34 p.
20. Lord Howard de Walden. Banners, standards and badges from a Tudor manuscript in the College of Arms. London: Bradbury, Agnew & Co., 1904. 318 p.
21. Stow J. Annales. London: Richard Meighen, 1631. 1087 p.
Статья поступила в редакцию 13 октября 2011 г.
