CC BY
86
из них, в поле, над широкой равниной, влажно зеленеющей всходами и пестреющей паром, тонко, нежно засинел воздух. Безмятежнее и еще слаще, чем днем, заливались жаворонки. С паров пахло свежестью, зацветающими травами, медовой пылью желтого донника...» [1, т. 2, с. 25-26].
Старый Кастрюк, подобно тургеневскому Кали-нычу, наделённый поэтическим даром понимания божественного языка небесной красоты мира природы, исцеляется от сердечных ран, нанесённых ему жестокосердным сыном. После этого чудесного знамения, патриархальный герой словно молодеет. Переполненный чувством радости, отправляется он вместе с деревенскими детьми в ночное. И там ему является в красе и небесной славе град небесный Иерусалим: «<...> дед постлал себе у межи полушубок, зипун и с чистым сердцем, с благоговением стал на колени и долго молился на тёмное, звёздное, прекрасное небо, на мерцающий Млечный Путь - святую дорогу ко граду Иерусалиму» [1, т. 2, с. 27].
Итак, мотивы сочинения Тихона Задонского «Горний Иерусалим» определяются, как следует из
сделанных наблюдений, в отечественной классике XIX века и прозе рубежа XIX-XX веков. Творческое осмысление наследия Тихона Задонского И.А. Гончаровым, а затем И.А. Буниным способствовало расширению изобразительных и выразительных возможностей реалистического искусства второй половины XIX века и начала XX столетия. Писатели, идущие по этому пути, прокладывали дорогу мастерам духовного реализма.
Библиографический список
1. Бунин И.А. Собрание сочинений: в 6 т. Т. 2. -М.: Худож. лит., 1987. - 510 с.
2. Гончаров И.А. Собрание сочинений: в 6 т. Т. 4. - М.: Правда, 1972. - 526 с.
3. Св. Тихон Задонский. Горний Иерусалим // О часе смертном. Христианское отношение к смерти. Духовные чтения. - М., 1990. - С. 18.
4. Лебедев Ю.В. Православная традиция в русской литературе XIX века. - Кострома: КГУ им. Н.А. Некрасова, 2010. - 428 с.
УДК 821.161.1.09
Дубинская Маргарита Викторовна
Петрозаводский государственный университет
geolea@bk.ru
«ДУХОВНЫЙ КАЛЕНДАРЬ» РОМАНА АЛЕНА-ФУРНЬЕ «БОЛЬШОЙ МОЛЬН» И ПОЭТИКА ХУДОЖЕСТВЕННОГО ВРЕМЕНИ Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО
Статья посвящена исследованию особенностей художественного времени. «Духовный календарь» способствует адаптации поэтики «порогового времени» и «исповедального слова» Достоевского в романе Алена-Фурнье на уровне художественного образа и на уровне сюжетных построений, а также созданию «эстетической модели времени».
Ключевые слова: духовный календарь, эстетическая модель времени, пороговое время, годовой цикл, суточный цикл.
В нашей работе впервые ставится целью изучение циклической формы художественного времени романа Алена-Фурнье «Большой Мольн», члена группы писателей-модернистов журнала МНР, находившейся под влиянием Достоевского. В настоящее время изучена связь художественного времени со священным писанием, в первую очередь, на материале творчества А.С. Пушкина и Ф.М. Достоевского. Как пишет В.А. Кошелев: «Священное писание, отражённое в "истории года", давало особую эстетическую модель времени. Она базировалась на двух этапах жизни Спасителя: Рождестве Христовом и Светлом Христовом Воскресении. В соответствии с этими двумя датами (одна - непереходящая, другая - переходящая) строился и весь "порядок" народного евангельского календаря» [5, с. 144]. Художественное пространство и время Достоевского изучено В.В. Ивановым в связи с проблемой сакрализации текста, подразумевающей «инобытийное пространство и время» [4, с. 375], и древнерусской традицией: «Приезд князя Мышкина... ока-
зывается приуроченным к Юрьеву дню: Мышкин тоже "уходит" от своего прежнего "хозяина" - профессора Шнейдера. "Хозяином" князя Мышкина окончательно становится Сам Христос» [4, с. 80]. С «представлением о цикличности связано и само русское слово "время" - этимологически одно-коренное со словами "вертеть" и "веретено"» [5, с. 134]. Присоединяясь к представлению Кошелева о цикличности времени, отражаемому в русском языке словами «вертеть» и «веретено», добавим, что во французском языке понятие цикличности отражается словом «temps» - время. Фр. temps происходит из лат. tempus, одно из значений которого (сохранившееся в русском языке в слове «темп») - повторение временных промежутков определённой длины в заданной последовательности. То есть французское слово, обозначающее время, как и русское, сохраняет значение цикличности, одновременно подразумевая дискретность событий цикла.
Рассмотрение «духовного календаря» (термин Иванова, обозначающий адаптацию художествен-
© Дубинская М.В., 2014
Вестник КГУ им. H.A. Некрасова Lià- № 3, 2014
159
ным временем сакральных дней как христианской, так и языческой традиций) романа «Большой Мольн» мы начнём, соотнося его с христианскими праздниками. В их череде «совершается вечный круг не гибнущих святых воспоминаний Веры, -год церковный, с празднествами и постными днями» [1, с. 144]. Продолжим, «наложив» на эти события «сетку» кельтского календаря, который «образовывал полный цикл, замкнутый временной период, приравниваемый к вечности мира богов с той же лёгкостью, что и к краткой человеческой жизни» [7, с. 198]. Одновременно мы попытаемся отметить те особенности художественного времени романа Алена-Фурнье, которые типологически близки или могли возникнуть под влиянием поэтики Достоевского.
Действие в романе начинается с приезда главного героя, семнадцатилетнего Мольна, в школу селения Сент-Агат (святой Агаты) в середине ноября. Отметим, что13 ноября - день рождения Блаженного Августина, католического покровителя носителей его имени, в нашем случае - Огюсте-на Мольна. Его приезд совпал с обрядом крещения деревенского младенца, а отъезд в Париж на Страстной неделе совпадает с похоронами в деревне. Символика этих событий связана с надеждами в первом и крушением надежд во втором случаях для его единственного друга, Франсуа Сёреля, который с приездом Мольна расстаётся с одиночеством и печалью. Разлука порождает тоску и чувство взросления Франсуа: «В этой старой повозке моё отрочество только что уехало навсегда» [9, с. 155]. Страстная неделя во Франции - это время молчания церковных колоколов в знак скорби о страстях Христовых. Некоторые католики в эти дни принимали обет молчания. В молчании, исполненном глубокого духовного смысла, расстаются друзья Огюстен и Франсуа.
Ключевое событие первой части романа - побег Мольна из школы, продлившийся три дня, поскольку он заблудился и попал в замок, где намечалась помолвка сына хозяина, Франца де Гале. Здесь Мольн знакомится с хозяйской дочерью -Ивонной де Гале, и эта встреча меняет всю его жизнь. Франц де Гале избрал для своей помолвки необычную форму - детский костюмированный праздник. Но время было выбрано крайне неподходящее с точки зрения христианского календаря. Помолвка пришлась на время рождественского поста, называемого Advent, то есть «приход». В эти дни верующие постятся в ожидании прихода в мир Богомладенца. Никакие праздники, балы и маскарады, семейные торжества, такие, как помолвка нежелательны в этот период. Эти представления католиков совпадают с традицией воздержания от семейных и общественных праздников во время поста у русских православных: «По крайней мере, любое официально заявленное общественное уве-
селение <...> не могло происходить во время постов» [5, с. 145].
В романе отражено и предчувствие прихода светлого праздника Рождества. Ощущение близкого чуда у Мольна возникает задолго до его встречи с Ивонной. Когда он ускользает из школы, то под предлогом встречи на вокзале родственников учителя берёт на соседней ферме лошадь и повозку. Название фермы «Belle Etoile», «Прекрасная Звезда», не характерно ни для Солони - региона Франции, в котором происходит действие романа, ни для названия французской фермы вообще. У словосочетания Belle Etoile есть несколько значений, и одно из них «Рождественская Звезда», или Вифлеемская звезда, которое устанавливает ассоциативную связь между героем романа, пустившимся на поиски неведомого в предрождественскую пору, и евангельскими пастухами-волхвами, идущими за звездой Рождества. Эта ассоциация укрепляется и другими сюжетными и языковыми параллелями, связанными всё с тем же словосочетанием. Фразеологизм suivre sa belle étoile, «следовать за своей счастливой звездой» как нельзя более соответствует характеру главного героя - искателя приключений и мечтателя. Выражение dormir à la belle étoile, дословно означающее «спать при счастливой звезде» (под открытым небом), предсказывает будущие приключения Мольна: следующую морозную зимнюю ночь он проведёт в заброшенном хлеву, на куче соломы. Здесь снова возникает аллюзия на евангельский сюжет Рождества. Ночь, проведённая «под счастливой звездой», стала ночью «рождения» духовно обновлённого Огюстена Мольна. Наутро он найдёт замок, где произойдёт его судьбоносная встреча с Ивонной.
Ещё один важный эпизод романа - исповедальный рассказ Мольна своему другу Франсуа о том, что произошло в замке, приходится на 15 февраля. Исповедальное слово - это один из важных сюжетных мотивов поэтики Достоевского, полагаем, воспринятый Аленом-Фурнье. Исповедальное слово автор вкладывает в уста всех главных персонажей: Мольна, Валентины Блондо, Франца и Ивонны де Гале. Тем самым духовный календарь романа способствует созданию «эстетической модели времени» (термин Кошелева) через включение мотива исповеди. «Исповедь» Мольна приходится на середину февраля, обычно это начало Великого Поста. Первая неделя поста называется у французов «Cendres» - «пепельная неделя». Её название восходит к средневековой традиции исповеди, покаяния и посыпания головы освящённым пеплом в эти дни. Кается и Мольн, упрекая себя, что оставил девушку в момент позора её семьи: невеста Франца не явилась на помолвку, а Франц пытался покончить с собой и убежал из дома. Кается о том, что не запомнил обратного пути из усадьбы, заснув в повозке, и теперь не может отыскать Ивонну.
160
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова № 3, 2014
Год спустя, уже в Париже, тоже на «Пепельной неделе» Мольн встречает Валентину Блондо, не зная, что она и есть несостоявшаяся невеста Франца. И вновь звучит исповедальное слово. Девушка рассказывает едва знакомому юноше свою историю, записанную им в дневник, который Франсуа Сёрель, выступающий в роли рассказчика, фигура, хорошо знакомая поэтике Достоевского, найдёт и прочтёт лишь в конце романных событий: «Она говорит: "мой любовник" о женихе, за которого не вышла замуж. Я думаю, что она это делает специально, чтобы шокировать меня, чтобы я к ней не привязался» [9, с. 256-257].
Одним из важнейших событий романа является праздник на реке, во время которого происходит вторая встреча Мольна и Ивонны с последующим объяснением и предложением руки и сердца. Встреча приходится на 27 или 28 августа. Если она состоялась 27 числа, то соотносится с праздником святого Варфоломея, поскольку по католической традиции в ближайшее воскресение после 24 августа, дня святого Варфоломея, устраиваются народные гуляния на свежем воздухе. Святой Варфоломей известен как покровитель детей и подростков, группа которых составляет круг товарищей главных героев романа, достигших совершеннолетия на момент завершения событий. Если она произошла 28 августа, день поминовения Августина Блаженного, то соотносится с именинами Огюстена Мольна. Святая Агата Сицилийская тоже может рассматриваться как покровительница Мольна и Франсуа; она же связана с судьбой Ивонны. Едва Мольн покидает Сент-Агат, как его встречает целый ряд злоключений. Но Франсуа, оставшийся в Сент-Агат, помогает Мольну найти Ивонну. День свадьбы Мольна с Ивонной приходится на начало февраля, возможно, на 5 февраля - день святой Агаты, тем более что этот праздник считается у католиков благоприятным для бракосочетания. И, наконец, смерть Ивонны в двадцатилетнем возрасте соответствует возрасту смерти святой Агаты.
Что касается дня смерти Ивонны, наступившей почти сразу после рождения дочери, то имеется несоответствие дат зачатия и рождения девочки. После брачной ночи в начале февраля Мольн уезжает на поиски Франца и его невесты Валентины. Ивонна должна родить в конце октября или самом начале ноября, о чём свидетельствует Франсуа, известив свою мать, что «молодая жена его друга Мольна станет матерью в октябре» [9, с. 235]. Ивонна рожает «внешне вполне здорового» [9, с. 241], то есть доношенного (девятимесячного), ребёнка и умирает в ночь накануне нового учебного года, который в сельских школах тогда начинался 1 октября. По законам физиологии роды должны произойти перед 1 ноября, то есть в ночь накануне Toussaints, католического Дня Всех Святых. Возможно, Фурнье допустил ошибку в дате рождения
девочки под влиянием того, что родители писателя, как и родители рассказчика Франсуа Сёреля, были учителями. Сам Сёрель в конце романа - тоже учитель. С детства автор привык к годовому циклу учебного процесса, его сознание в данном случае могло оказаться в плену учебного, а не календарного годового цикла.
Соглашаясь с естественным ходом событий, мы должны заключить, что смерть Ивонны приходится на канун 1 ноября. Осмысление факта её смерти приглашает нас усмотреть за христианским праздником Днём Всех Святых языческий Samhain, Самхейн, или кельтский Новый год (1 ноября). Согласно верованиям кельтов в эту ночь «бессмертные приходят в мир людей, а герои получают доступ в сид: в этот краткий период происходит <.> уплата всевозможных долгов»; Самхейн «в некоторых случаях сопровождался принесением в жертву младенцев-первенцев» [7, с. 197]. В этом случае возникает параллель романных событий языческим представлениям. Младенец Ивонны едва не умер, но почему-то выжил. В результате осложнений после родов умирает Ивонна, что можно рассматривать в качестве заместительной жертвы матери за её дочь. Смерть Ивонны может рассматриваться и в качестве заместительной жертвы сестры за брата, который пропал без вести, но после её смерти возвращается домой вместе с женой. Согласно кельтским представлениям, женщина могла принести себя в жертву за дитя или мужчину.
На 1 февраля приходится второй важный праздник кельтов - 1тЬо1с, День Очищения. Он символизирует духовное и физическое очищение после того, как зима достигла апогея и сопровождается угощением. 1тЬо1с праздновался несколько дней, и как раз в начале февраля состоялась свадьба Мольна с Ивонной. Описание свадебного дня в романе создаёт ощущение чистоты и праздника: «Уже с полудня на оградах вокруг поселений развешана стирка - сушиться под порывами бурраска. В каждом доме огонь в камине столовой бросает отблески на аккуратно разложенные лакированные игрушки. Устав играть, ребёнок садится рядом с матерью и просит её рассказать о дне её свадьбы» [9, с. 214]. И в параллель с мотивом очищения дома, завершённым к полудню, звучит свадебный мотив: «Для тех, кто ищет счастье, есть дом в Саблоньер <...>, куда мой друг Мольн вернулся с Ивонной де Гале, которая уже с полудня его жена» [9, с. 214215]. Свадьба Огюстена Мольна и Ивонны, много выстрадавших на пути друг к другу, имеет характер очищения от всех ошибок и сомнений. Они начинают новую жизнь, поэтому в день их свадьбы налицо два главных мотива праздника 1тЬо1с: угощение (свадебный завтрак) и очищение.
Христианский Адвент приходится на дни ещё одного кельтского праздника - тёмного бога Дита (Ditpater), «бога мёртвых, отца всех живых» [6,
Вестник КГУ им. H.A. Некрасова № 3, 2014
161
с. 231]. Во время маскарада в замке bons voisins, «добрые соседи», как называют французы существ иных миров, могли явиться под масками и принести в дом беду. Хозяева замка пренебрегли и христианской, и дохристианской традицией, поэтому праздник закономерно завершается рядом трагических событий. Мы полагаем, что число дней праздника в романе и суточный ход событий также имеют связь с кельтской традицией. Например, центральный эпизод романа, праздник в поместье Саблоньер, длится три дня. Франсуаза Леру полагает, что все кельтские праздники продолжались три дня, приводя в пример три ночи Самхейна. Как писал Цезарь в De Bello Galliœ, «Записках о галльской войне» [10, с. 8], галлы исчисляли время не днями, а ночами. Ночное время становится отправной точкой большинства событий, имеющих важные последствия. Пороговое время на границе дня и ночи свойственно поэтике Достоевского, особенно для типов юродивого и юродствующего героя, возникших под влиянием житийного образа юродивого, который днём «производит впечатление безумца, ночью же молится» [3, с. 6]. Герой Алена-Фурнье, как и герой Достоевского оказывается в ситуации «отчёта-исповеди человека, стоящего на п о р о г е» [2, с. 187].
Можно видеть, что временные циклы эстетической модели романа Алена-Фурнье связаны с христианской и кельтской традициями. Хронотоп романа привязан к территории кельтского друидического центра древней Галлии - небольшому треугольнику между городами Бурж, Вьерзон и рекой Шер. А роль кельтских друидов была такова, что «без них не было позволено царям <.> принимать какие-нибудь решения» [8, с. 19]. Изучение хронотопа необходимо для дальнейшего раскрытия особенностей поэтики романа «Большой Мольн», но здесь мы ограничиваемся рассмотрением аспекта
цикличности художественного времени, продолжая работать над проблемой художественного пространства и времени в творчестве писателя-модерниста Алена-Фурнье.
Библиографический список
1. Аксаков К.С. Великий пост. - РГАЛИ. Ф. 10, Оп. 4, Ед. хр. 7, Л. 30. Цит по: Кошелев В.А. Евангельский «календарь» пушкинского «Онегина» (к проблеме внутренней хронологии романа в стихах) // Евангельский текст в русской литературе XVIII-XX вв. Вып. 1. - Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ 1994. - С. 131-150.
2. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. - М.: Худ. лит, 1972. - 410 с.
3. Иванов В.В. Безобразие красоты. Достоевский и русское юродство. - Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ 1993. - 152 с.
4. Иванов В.В. Сакральный Достоевский. -Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 2008. - 520 с.
5. Кошелев В.А. Евангельский «календарь» пушкинского «Онегина» (к проблеме внутренней хронологии романа в стихах) // Евангельский текст в русской литературе XVIII-XX вв. Вып. 1. -Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 1994. - С. 131-150.
6. Леру Франсуаза. Друиды. / пер. с фр. С.О. Цветковой; предисл. к русскому изд. Н.С. Широковой. - СПб.: Евразия. 2001. - 288 с.
7. Леру Франсуаза. Пространство и время друидизма // Леру Ф. Друиды. - СПб.: Евразия. 2001. -С. 190-201
8. Широкова Н.С. Кельтские друиды и книга Франсуазы Леру // Леру Ф. Друиды. - СПб.: Евразия. 2001. - C.7-67.
9. Alain-Fournier. Le Grand Meaulnes. Edition du Progrès. - Moscou, 1971. - 278p.
10. Gaius Julius Caesar De Bellum Gallico. I Indices. Disposuit N.E. Lemaire: Parisii, 1822. 322 p.
162
Вестник КГУ им. H.A. Некрасова № 3, 2014
