CC BY
371
Вестник ДВО РАН. 2002. № 1
Д.Л.БРОДЯНСКИИ
Дракон, единорог, птица Кори и другие фантастические животные в мифологии и археологии Дальнего Востока
На фотографии петроглиф из Сакачи-Аляна
Археологические объекты (скульптуры, петроглифы) сравниваются с описанием фантастических животных (дракона, единорога, феникса, птицы Кори) в мифах и сказаниях древнего Китая, Кореи, народов Амура. Обсуждается психологическая обоснованность древних зоофантазий.
Dragon, unicorn, Kori bird and other fantastic animals in mythology and archaeology of the Far East.
D.L.BRODYANSKY (Far Eastern State University, Vladivostok).
The author compares the archaeological objects (sculptures and petrogliphs) with a description of the fantastic animals (dragon, unicorn, phoenix, Kori bird) in myths and legends of the ancient China, Korea and the Amur peoples. The psychological causes of the ancient zoological fantasies are discussed.
БРОДЯНСКИИ Давид Лазаревич — доктор исторических наук (Дальневосточный государственный университет, Владивосток).
Археолог, копаясь, в буквальном смысле слова, в прошлом, сталкивается с самыми разными видами человеческой деятельности. Произведения искусства, кроме орнамента на керамике, встречаются сравнительно редко, и при этом их не всегда легко распознать. Есть несколько примеров, когда год находки и год распознания скульптуры или петроглифа разделяли 30 лет. Потребовались опыт, накопление знаний, чтобы увидеть в сверленом камне фигуру черепахи [2, рис. 2], в оббитом и пришлифованном куске базальта — свернувшегося дракона или эмбрион [там же, рис. 7]. И тем не менее тысячи произведений искусства, найденных и изученных археологами, заполняют музеи мира и несут в себе неисчерпаемый объём информации. Самые загадочные среди них — изображения фантастических животных.
С появлением изобразительного творчества (живописи, графики, скульптуры) в верхнем палеолите, более 30 тыс. лет назад [16, 18], в пещерных и наскальных галереях появляются фантастические персонажи: люди с птичьими и козьими головами [16, с.73, 82, фото 24, 26]. Самый загадочный из них — «Колдун», «Владыка зверей» из французской пещеры Трех братьев. У него человеческие ноги, оленьи рога, глаза совы, уши волка, вместо рук — лапы медведя, лошадиный хвост [там же, фото 23]. В той же пещере нарисованы люди-бизоны, в пещере Комбарелль — монстры с обликом обезьян [16, с.80-82]. Известно более сотни верхнепалеолитических ряженых. На Дальнем Востоке пока не открыты фантастические персонажи палеолитического возраста, но зато древнекитайские драконы — несомненные рекордсмены по композитивной сложности образа. В словаре I в. «Шовэнь» дракон — длинное чешуйчатое существо. «Может скрыться, может появиться, может стать тонким, может стать огромным; может быть то коротким, то длинным. В день весеннего равноденствия взлетает в небо; в день осеннего равноденствия ныряет в бездну» [21, с.27]. В мозаике древнекитайских мифов [6, 24, 25], вполне объяснимой многоэтничными истоками [11], есть птицеголовый дракон, дракон-рыба, пес-дракон, золотой дракон, дракон-светильник, царь драконов Лунван. Мифический первопредок Паньгу имел голову дракона и тело змеи. Мифический император Хуанди передвигался верхом на драконе. Изображение коня-дракона есть в когурёской гробнице Кансо, там же в VII в. нарисован синий дракон [22, с.83, 87]. Описание изображения дракона, сохраняющееся в современном искусстве Китая, Кореи, Японии, дал Ли Ши-чжэнь (1518-1593 гг.) в «Бэньцао ганму»: «Голова, как у верблюда, рога, как у оленя, глаза, как у зайца, уши, как у коровы, шея, как у змеи, живот, как у морского животного шэнь, чешуя, как у карпа, когти, как у ястреба, ладони, как у тигра... На его спине 81 шип, под подбородком светлая жемчужина, а на голове гора Бошань» [21, с.26]. 12 составляющих вряд ли случайность — это похоже на календарный код. В древнем Китае драконы олицетворяли водную стихию, творили благо, спасая от засухи, и зло, посылая наводнения. Им приносили человеческие жертвы. На древнейших бронзовых сосудах их изображали в виде облаков, но в небо они поднимались из рек, колодцев, горных пещер [25, с.56-60]. В символике стран света у китайцев дракон — дух-хранитель Востока. На Западе ему противостоит тигр, их изображения на крышке древнего каменного саркофага почти неразличимы. Тигра можно опознать только по поперечным полоскам [24, с.90, 91, 375]. Это изображение дракона (рис. 1,5) — одно из множества древних интерпретаций. Попроще кольцевидные нефритовые, каменные драконы, найденные в неолитических и энеолитических слоях в Маньчжурии [2, рис. 8], в иньских и чжоуских памятниках Северного Китая [25, рис. 6, 8, 13]. Не очень выразительный каменный дракон, предположительно неолитический, найден на р. Уссури, в Кировском районе Приморья и хранится в музее г. Арсеньева [3, с.149, рис. 4]. Замечательный драконообразный предмет найден в Бойс-мана II, в погребении № 3 второго могильника бойсманской культуры (6500-5000 лет). У одного из семи черепов в этом погребении лежала шейная гривна из рога (рис. 2,1): на одном конце — изображение летучей мыши, на другом — голова утки или кулика, их соединяет змеевидное тело.
О большой древности синкретического образа дракона говорит его евразийское распространение, сходные персонажи были в древнем Египте, в Шумере, сохранились в искусстве и фольклоре многих народов [23]. Русский Змей-Горыныч — из этого же ряда. В современной культуре дракон сохранился как один из восточных календарных символов, в китайской архитектуре, дизайне, танце.
В дошедших до нас записях древних мифов [1, 6, 9, 14] сохранились описания большого числа фантастических существ. В них сочетаются черты разных животных или человека и животного. К этому ряду образов можно отнести китайского свинорыла (рис. 1,2), рыб с человеческим лицом [6, с.103], птиц о шести головах [там же, с.105], тигроголовых с птичьими ногами и змею, поедающую слонов [там же, с.127]. Фэншэншоу — «зверь, рожденный ветром», напоминает барса, величиной с кошку, зелёного цвета, живёт у Южного моря, в лесах, в огне не горит, мечом его не проткнёшь, убить можно только, ударив тысячу раз по голове, но если успеет глотнуть ветра, оживёт и убежит [24, с.197]. Был еще таоцюань — саранча-собака, тоже зеленый. Людей этот зверь пожирал и непременно начинал с головы [там же, с.292]. У археолога мало шансов, найдя фигурку кошки или собаки, определить, что это не просто изображение хорошо знакомых нам четвероногих, а такие вот колоритные персонажи мифов.
В том же втором могильнике в Бойсмана II найдена полиэйконическая роговая фигурка (рис. 2,2): в одном ракурсе — птица-выпь, в другом — змея. Этот персонаж мифов опознаваем — в фольклоре многих народов мира он встречается, русские звали его василиском [23, с.59], но кем этот персонаж был у бойсманцев 6000 лет назад? Надо бы поискать разгадку в фольклоре северян-чукчей, эскимосов, ведь люди, погребённые в Бойсмана II, — арктические монголоиды, предки будущих северян. Пока не нашёл.
Популярнейший персонаж мифов — феникс. Его многоцветные изображения есть на стенах когурёских гробниц [22]. В коллекциях из Кореи в Музее антропологии и этнографии (МАЭ) в Санкт-Петербурге есть свадебное шелковое панно XIX в. [5, рис. 6]. Вышитый на нём феникс (рис. 1,4) пятицветный — символ полной гармонии. Голова этого феникса откровенно петушиная, крылья стрижа, а хвост какой-то пышной тропической птицы. В той же коллекции МАЭ есть старинные корейские военные флаги с крылатой черепахой, крылатым тигром и крылатым, с птичьим клювом драконом [там же, рис. 10-12]. В корейской мифологии черепаха — один из центральных персонажей. От брака черепахи-горы и дракона (змеи) рождается Солнце, черепаха же служит средством переправы Солнца через водную преграду в ежедневном проходе по небу. В Синем Гае в трёх неолитических жилищах, образующих вертикальный ряд на склоне сопки, в верхнем из жилищ находилась каменная черепаха, в среднем — личина — Солнце, в нижнем — личина бородатого мужчины с кривым ртом. Этот семантический ряд повторяется в нескольких вариациях в неолитических памятниках Японии, Приамурья, Приморья [2]. Мужчина — бог ветра, в японском варианте мифа — Сусаноо [9].
Черепаха в объятиях змеи (рис. 1,3) есть на когурёских фресках [22, с.73, 88, 89] и на каменном рельефе гробницы Инань в Китае, где этот сюжет трактуется как Чёрный воин, дух-хранитель Севера [24, с.375]. Изображения черепах довольно часто встречаются в памятниках дальневосточного неолита и палеометалла, но не всегда хватает сопутствующей информации, чтобы определить смысловое значение.
Прекрасный опыт использования археологических источников для реконструкции древних мифов, тексты которых не дошли до нас или дошли в виде неясных фрагментов, проделала Марианна Ивановна Никитина, петербургская кореистка, прекрасный специалист в области литературы, истории и культуры Кореи, к великому сожалению, безвременно ушедшая от нас. Она обратила внимание на фигуру Единорога (рис. 3,1).Эта каменная фигура с железным рогом найдена в 1971 г. в г. Конджу при раскопках гробницы правителя древнекорейского государства Пэкче Мурен-вана (501-523 гг.) и его супруги. Конджу был столицей Пэкче
Рис. 2. Бойсмана II, нижний слой, могильник № 2. 1 — шейная гривна, 2 — фигурка змеи и птицы-выпи (оба изделия из рога)
(ГУ-УГГ вв.) [15]. Фигура животного, по М.И.Никитиной, напоминает свинью, из центра её лба назад «растёт» железный рог. На спине — четыре рельефные поперечные полосы. Скульптура находилась в коридоре-дромосе [7, рис. 250] и была обращена открытой беззубой пастью к входу в гробницу. Перед Единорогом — два кувшина, бронзовые ложки и палочки для еды. М.И.Никитина собрала убедительный ряд аналогий из иньских бронзовых вещей, предметов из алтайского Пазырыка и Ордоса и пришла к выводам, что Единорог воплощает в себе два мифологических персонажа — Мать-Свинью и Сына-Оленя, порождённого из ее головы. Они ожидают Отца-Вепря. Этот сюжет в XIX в. был на основе легенд отражён в «Повести о верном Чхое». Но это не единственный миф, закодированный в фигуре Единорога. М.И.Никитина увидела в поперечных полосах сходство с другой мифологической фигурой — Белым тигром из росписей когурёской гробницы VII в. в Кансо. Единорог — свинья в тигровой шкуре [15].
В Сакачи-Аляне, на камне № 48 изображён кабан с поперечными тигровыми полосами (рис. 3,3; фотография). Кабан атакует падающую человеческую фигуру.
Рис. 3. Единорог и его аналоги. 1 — каменный Единорог с железным рогом из гробницы Мурён-вана (501-523) (по М.И.Никитиной); 2 — керамический сосуд (Черепаха-Змея) (по Л.И.Киреевой); 3-5 — амурские петроглифы: 3 — Сакачи-Алян, 4, 5 — Шереметьевское (по А.П.Окладникову)
В Шереметьевском, на берегу р. Уссури, есть выбитые на скале рисунки единорога с тигриной окраской и горбом на спине (рис. 3,4) и странного оленя с лосиным рогом, с поперечными полосами и следом задней медвежьей лапы под брюхом (рис. 3,5). В этих неолитических петроглифах [17] можно видеть прообразы вскрытого М.И.Никитиной сюжета. В собранных ею центральноазиатских аналогиях Мать-Тигрица (свиней кочевники не разводили) рождает олененка.
В Синем Гае есть фигура борова-вепря, на обратной стороне мужской личины
бога ветра (рис. 4, внизу).
Зайсановцы, чьи жилища раскопаны в нижнем слое Синего Гая, свиней разводили, а одна из ипостасей Сусаноо как раз боров [9].
Единорог проявляется и в скульптурах — сосу-дах-тхоу [8] другого, одновременно с Пэкче существовавшего на Корейском полуострове государства Силла (рис. 3, 2). М.И.Ни-китина отметила связь мифа о Черепахе, породившей Солнце, с мифом о Матери-Свинье. То, что в неолите Приморья и Приамурья есть аналоги более поздних мифологических персонажей, — свидетельство глубокой древности мифов, отраженных в пэк-ческом Единороге. Очень близкая по типу фигура из мрамора с меандровым орнаментом найдена в Хэнани (Китай) и датируется периодом Шан [25, рис. 9].
На юге Сибири в культурах палеометалла фантастические животные неизменно присутствуют среди персонажей древнего искусства. На окуневских стелах изображался зверь с волчьей пастью, лосиными ногами, но вместо копыт на них когти [4, рис. 12,3; табл. Ш, 117, LШ, 127]. В горном Алтае в урочище Кал-бак-Таш есть наскальная композиция, где шести хвостатым антропоморфным фигурам противостоит хищник с массивным телом, напоминающим пэкческого Единорога (рис. 5) [12, рис. 1]. В.Д.Кубарев, исследовавший Калбак-Таш, раскопал там же, на Алтае, в селе Каракол курганы с погребениями в каменных ящиках [13]. На внутренней стороне плит, обращенных к покойному, была развернута многоцветная галерея мифических персонажей, в том числе хвостатые люди, сравнимые с фигурами Калбак-Таша. В.Д.Кубарев датирует рисунки рубежом Ш-ГГ тысячелетий до н. э.
Единороги так же, как драконы и василиски, имели широчайшее распространение от Атлантики до Тихого океана. Возможно, в основе образа — изображения носорога [16, с.63]. На большей части Северной Евразии носороги исчезли к началу голоцена. Тем не менее среди петроглифов Бангу Де на р. Тэхве, у впадения ее в зал. Ульсан, на юге Кореи есть изображение носорога [26, рис. 153], есть там и олень, длиннейший рог которого устремлен вперед, что для оленя совершенно неестественно [там же, рис. 110]. Реалистичный носорог и фантастический олень появились в Бангу Де в неолите.
У знаменитых скифских оленей, изображения которых в Г тысячелетии до н.э. распространялись на большей части Евразии, рога простирались над всей спиной оленя. Выполненные на скалах, стелах, в золоте, бронзе, дереве, в татуировках на теле умерших, эти фантастические олени долетели и до Дальнего Востока. На юге Маньчжурии, в культуре верхняя сяцзядянь они соседствуют с типами вещей, найденных в Приморье и на Корейском полуострове. Но все же мир образов в культурах племен илоу, воцзюй, на рубеже эр заселявших юг Приморья, соседние районы КНР и КНДР, был иным. И хотя их искусство нам пока известно
Рис. 4. Керамическая полиэйконическая фигурка из Синего Гая, нижний слой, жилище № 12: бог ветра — боров
несравненно меньше, чем неолитическое, можно отметить заметное место в нём образов птиц. В музее г. Арсеньева экспонирован каменный чекан, найденный в селе Пухово [3, рис. 2]. С одной стороны, это реплика распространенного вида бронзового оружия, с другой — изображение фантастической птицы или даже двух птиц с мощным клювом и рисунком змеи на голове. Единственная ассоциация, которая при этом возникает — птица Кори.
Персонаж нанайского фольклора [1, с.11; 14, с.421-423] птица Кори имела огромные размеры, перья из железных стрел, клюв — пешня, а когти — мечи из стали. Могла уносить людей. Могущественные шаманы вступали с ней в
единоборство и, в случае победы, превращали в духа-помощника, верхом на птице шаман улетал в небеса [20, с.296]. А.П.Самар приводит изображение Кори, изготовлявшееся в лечебных целях (рис. 1,4). Как представляли себе и изображали подобный персонаж древние — неизвестно, но чекан-птица, возможно, из этого ряда образов.
Еще один персонаж амурского фольклора — водное чудовище пуймур [14, с.435]. Его представляли гигантским сомом, способным проглотить лодку с экипажем, а на берегу ползти, преследуя жертву. На Амуре и в Приморье известны находки изображений сома. Одно из них включено в состав сложной полиэйкониче-ской скульптуры из слоя кондонской неолитической культуры [2, с.42-44, рис. 6]. Сом, включенный в очевидную мифологическую композицию, есть на знаменитом Бесовом Носу, на Онежском озере, в Карелии [19, с.60-66], где изображение рыбы соседствует с антропоморфным «бесом», выдрой, оленями и водоплавающими птицами.
Пэкческий Единорог выглядит добродушным и не опасным: беззубая пасть, рог направлен назад. Феникс, как и обычный петух, может клюнуть, но вряд ли испугать. Большинство же фантастических животных должны были внушать страх и трепет. Опасные персонажи — циклопы, химеры, сирены, огнедышащие змеи и
Рис. 5. Калбак-Таш (Алтай), наскальная композиция (по В.Д.Кубареву)
всяческие драконы в мифах народов мира пугающе ужасны. Для чего их породила народная фантазия? В элементарном пособии по психологии, предназначенном для старшеклассников, Я.Л.Коломенский пишет об «эмоциональном маятнике», необходимом чередовании приятных и неприятных эмоций [10, с.188, 189]. Дети любят всяческие «страшилки» и с удовольствием слушают сказки про страшного волка и ужасного волшебника. Очевидно, что персонажи, о коих речь в этой статье, удовлетворяли потребность слушателей и зрителей в ужасном и пугающем в искусстве.
В новейшей работе по происхождению искусства, изобразительного творчества подчеркивается роль в этом процессе древних шаманов и приводятся наблюдения трех стадий полного транса, достигавшегося в процессе камлания. Первая — когда перед внутренним взором проплывают различные геометрические фигуры: пятна, зигзаги, решетки (все это есть в наскальных и пещерных галереях). На второй стадии эти фигуры становятся объемными, на третьей — галлюцинирующий человек «превращается» в животное и изображает себя с человеческой головой, но с корпусом и конечностями животного, переходит в состояние искаженного сознания [18, с.86, 87]. Вероятно, фантастические персонажи мифов в немалой степени — порождение такого сознания, удовлетворявшего потребность людей в опасных, пугающих, загадочных образах искусства.
Древние дальневосточные цивилизации с их рано записанными, хотя обработанными при этом мифами [6, 9], и народы от Амура до Чукотки, до XX в. сохранившие полупервобытную культуру, донесли до нас многочисленные образы фантастических персонажей. Истоки этого мифотворчества — в каменном веке. Уловить древние корни загадочных зверей и птиц — увлекательная задача для археолога и для всех, кто с интересом смотрит на красочных фениксов и драконов.
В заключение благодарю Л.П.Ходзевич за рисунки, Л.И.Кирееву, приславшую мне статьи М.И.Никитиной и свою, О.А.Бурковского, снявшего мои сомнения по поводу следа, изображённого под полосатым оленем на Шереметьевской скале (когда-нибудь найдёт объяснение и этот след задней мишкиной лапы, выбитый человеком).
ЛИТЕРАТУРА
1. Аврорин В.А. Материалы по нанайскому языку и фольклору. Л.: Наука, 1986. 256 с.
2. Бродянский Д.Л. Каменная черепаха из Синего Гая и новые ракурсы старых находок // Мир древних образов на Дальнем Востоке. Тихоокеанская археология. Вып.10. Владивосток: Изд-во Даль-невост. ун-та, 1998. С.34-48
3. Бродянский Д.Л. Чекан из Пухово и другие находки в музее города Арсеньева (Комментарий и дополнения к статье А.С.Кузнецова) // Мир древних образов на Дальнем Востоке. Тихоокеанская археология. Вып. 10. Владивосток: Из-во Дальневост. ун-та, 1998. С.144-150.
4. Вадецкая Э.Б., Леонтьев Н.В., Максименков Г.А. Памятники окуневской культуры. Л.: Наука, 1980. 148 с.
5. Ионова Ю.В. Религиозные воззрения корейцев (По материалам МАЭ) // Культура народов зарубежной Азии. Сб. МАЭ. XXV. Л.: Наука, 1969. С.158-187.
6. Каталог гор и морей = Шань хай цзин / Пер. и комментарий Э.М.Яншиной. М.: Наука, 1977. 263 с.
7. Ким Дзён Хак. Археология Кореи. Токио, 1972. 282 с. Яп. яз.
8. Киреева Л.И. К интерпретации некоторых корейских тхоу «глиняных фигурок» // Корея: сб. статей. К восьмидесятилетию со дня рождения профессора Михаила Николаевича Пака. М.: Межд. центр корееведения МГУ, 1998. С.188-193.
9. Кодзики. Запись о деяниях древности. Свиток 1-й: Мифы / Пер. Е.М.Пинус. СПб.: Шар, 1994.
314 с.
10. Коломинский Я.Л. Человек: психология. Кн. для учащихся ст. классов. М.: Просвещение, 1986. 223 с.
11. Крюков М.В., Софронов М.В., Чебоксаров Н.Н. Древние китайцы: проблемы этногенеза. М.:
Наука, 1978. 343 с.
12. Кубарев В.Д. Антропоморфные хвостатые существа Алтайских гор // Антропоморфные изображения. Новосибирск: Наука, 1987. С. 150—169.
13. Кубарев В.Д. Древние росписи Каракола. Новосибирск: Наука, 1988. 174 с.
14. Нанайский фольклор: нингман, сиохор, тэлунгу / Сост. Н.Б.Киле. Новосибирск: Наука, 1996.
478 с.
15. Никитина М.И. Пэкческий Единорог в связи с мифом о Матери-Тигре и её Сыне-Олене // Вестн. Центра корейского языка и культуры. Вып. 2. СПб., 1997. С.136-159.
16. Окладников А.П. Утро искусства. Л.: Искусство, 1967. 134 с., 35 фотогр., 8 табл.
17. Окладников А.П. Петроглифы Нижнего Амура. Л.: Наука, 1971. 336 с.
18. Первобытное искусство (проблема происхождения) / Под общ. ред. Я.А.Шера. Кемерово: Ке-
меров. гос. ин-т искусств и культуры, 1998. 211 с.
19. Савватеев Ю.А. Наскальные рисунки Карелии. Петрозаводск: Карелия, 1983. 216 с.
20. Самар А.П. Лечебная скульптура нанайцев (середина XIX-начало XX века) // Историко-культурные связи между коренным населением тихоокеанского побережья Северо-Западной Америки и Северо-Восточной Азии. К 100-летию Джезуповской северо-тихоокеанской экспедиции (межд. науч. конф.). Владивосток, 1998. С.292-300.
21. Сычёв Л.П., Сычёв В.Л. Китайский костюм. Символика. История. Трактовка в литературе и искусстве. М.: Наука, 1975. 132 с., 31 табл., илл.
22. Фрески периода Когурё. Пхеньян: Центр. истор. музей Кореи, 1979. 96 с.
23. Чеснов Я.В. Дракон: метафора внешнего мира // Мифы, культы, обряды народов зарубежной Азии. М.: Наука, 1986. С.59-72.
24. Юань Кэ. Мифы древнего Китая. М.: Наука, 1987. 527 с.
25. Яншина Э.М. Формирование и развитие древнекитайской мифологии. М.: Наука, 1984. 248 с.
26. Hwang, Su Young, Moon, Myung Dae. Ban — Gu Dae Rock Picture in Ul — Ju. Seoul: Dongguk University, 1984. 262 p. Кор. и англ. яз.
