CC BY
280
ДОЗНАНИЕ ПО УСТАВУ УГОЛОВНОГО СУДОПРОИЗВОДСТВА 1864 ГОДА
© Митюкова М. А., 2007
М. А. Митюкова — старший преподаватель кафедры правосудия и прокурорского надзора Юридического института ИГУ
Накануне судебно-правовой реформы 1864 г. в юридических кругах активно обсуждался вопрос о построении аппарата расследования в России. Высказывались предложения об его слиянии с розыскными службами полиции. Прогрессивные юристы России резко и весьма аргументированно выступили против этого.
29 сентября 1862 г. были приняты Основные положения об устройстве судебных мест в России, которые окончательно отделили судебно-следственную власть от власти административной и провозгласили следователей членами окружных судов.
В последующем, в ходе осуществления судебно-правовой реформы, 20 ноября 1864 года принимается Устав уголовного судопроизводства. Второй раздел Устава уголовного судопроизводства установил порядок производства досудебного следствия. В отличие от терминологии Свода законов Российской империи 1835 года, формальное следствие трансформировалось в предварительное следствие, а то, что называлось ранее предварительным следствием, получило термин «дознание».
В юридической литературе того времени понятие и сущность дознания учеными определялись по-разному. Так, В. К. Случевский считал, что целью дознания является только обнаружение признаков преступления в деянии, а « дальнейшие действия по разыскиванию и обличению преступника»1 должны выполняться следователем. Данного мнения придерживались и составители Судебных уставов. В ст. 253 Устава уголовного судопроизводства предусматривалось: «когда признаки преступления или проступка сомнительны или когда в происшествии, имеющем признаки, полиция известится по слуху (народной молве) или вообще из источника не вполне достоверного, то во всяком случае, прежде сообщения о том по принадлежности, она должна удостовериться через дознание: действительно ли происшествие то случилось и точно ли в нем заключаются признаки преступления или проступка».
Многие процессуалисты признавали связь дознания с установлением лица, совершившего преступление. Например, А. А. Квачевский различал дознание в широком и узком смысле слова. В широком смысле — это все первоначальное производство, включая розыск. В узком — «собирание признаков одного преступления без указания преступника». При этом он отмечал, что отождествление дознания с розыском неточно, поскольку собственно «розыск составляет часть дознания, в обширном смысле — один из способов его производства, направленный к обнаружению и указанию скрытного, тайного, преимущественно виновника преступления»2. Н. Н. Розин определял дознание как «меры, принимаемые указанными в законе органами, для установления по горячим следам события преступного деяния, его намечающихся юридических черт и предполагаемого его виновника»3. И. Я. Фойницкий указывал, что «дознание направляется на исследование дела для обнаружения виновника и его виновности, производимое несудебными органами»4.
В соответствии с Судебными уставами в исследовании обстоятельств преступления выделялось три части: дознание, предварительное следствие и
следствие окончательное. Такой порядок (в частности, отделение дознания от следствия) содержал в себе два важных улучшения: во-первых, «полиция дабы не сообщать следователю неверных сведений, по необходимости должна будет сперва сама удостовериться в справедливости того, о чем доносит, а через то число неосновательных следствий уменьшится», во-вторых, судебный следователь, не участвуя в первоначальных разысканиях и посему не увлекаемый первыми, иногда ошибочными заключениями и догадками о предполагаемом виновном, может беспристрастно, без всяких предубеждений, судить о вероятности возводимых на кого-либо подозрений»5. Различался и порядок производства предварительного следствия и дознания.
Анализ положений Устава уголовного судопроизводства привел к выводу, что в нем существовало три вида дознания: дознание как способ проверки заявлений и сообщений о преступлениях и проступках; дознание по делам местных установлений и дознание по делам, подсудным окружным судам.
Первый вид дознания полиция осуществляла в тех случаях, когда уголовно-правовые признаки происшествия сомнительны или о происшествии стало известно из источника, не вполне достоверного (ст. 253 УУС). В ходе данного вида дознания допускались только розыски, следственные расспросы и негласные наблюдения6. В понятие розыска входили осмотры местности, публикации в газетах, обходы притонов, преследование «по горячим следам», использование данных криминалистических учетов. Словесные расспросы как средство дознания противопоставлялись формальным допросам, свидетели не несли обязанности давать показания полиции. Сведения, собранные полицией при расспросах, заносились в протокол с указанием источника их получения, протокол подписывался должностным лицом полиции, производившим дознание. Составленный акт не являлся доказательством по делу, поэтому законодатель и не требовал от полиции подписания (удостоверения) лицом сведений, их предоставившего, ибо Сенат указывал: «полиция, считая подписи расспрошенных ею лиц и посторонних свидетелей достаточной для себя гарантией, не особенно заботится о правильном изложении дознания, а какому же практику не известно, что неграмот-
ные или малограмотные люди, с которыми большею частью и приходится полиции иметь дело в уголовных преступлениях, не только не всегда в состоянии понять при беглом чтении бумагу, писанную дурным канцелярским языком — каким до сих пор пишутся постоянно полицейские протоколы, но и весьма редко этим интересуются и никогда не откажутся от приглашения полиции подписать ее, хотя бы и не отдавали себе ясного отчета в ее содержании»7.
Анализ приведенных положений свидетельствует о том, что полномочия полиции на этапе выяснения происшествия и признаков преступления в нем были не процессуальными, а носили административный характер.
Закрепление в Уставе уголовного судопроизводства второго вида дознания (по делам, подсудным окружным судьям) обуславливалось относительной малочисленностью судебных следователей и огромными территориями их обслуживания. Как свидетельствуют исторические материалы, «при внимательной, т. е. неспешной работе, следователь может произвести в месяц не более шести следствий. Между тем существует много участков, в которых следователь принужден заканчивать по двадцать и более дел в месяц»8. В то время следователи в среднем расследовали, как правило, 120—150 уголовных дел в год, в отдельных губерниях в зависимости от их территориальных размеров и состоянии правопорядка, данный показатель превышал 200 дел. Размер участка, закрепленный за каждым следователем, был примерно 16,2 тысячи квадратных верст. Учитывая особенности существовавших в то время передвижных средств, вполне объясним тот факт, что следователи не могли своевременно производить неотложные следственные действия по закреплению следов преступления. Поэтому законодатели предусмотрели замену следователя полицией. Порядок производства данного вида дознания был урегулирован в ст. 238 Судебных уставов: «В тех случаях, когда полицией застигнуто совершающееся или только что совершившееся преступное деяние, а также до прибытия на место происшествия судебного следователя полиция имеет право участвовать во всех следственных действиях, не терпящих отлагательства, как то: в осмотрах, освидетельствованиях, обысках и выемках, но формальных допросов ни обвиняемым, ни свидетелям
полиция не делает, разве кто-либо из них оказался тяжко больным и представилось бы опасение, что он умрет до прибытия следователя». В этих случаях «...полиция соблюдает во всей точности правила, постановленные для производства предварительного следствия» (ст. 259).
По Судебным уставам срок дознания не ограничивался, за исключением случаев, когда обвиняемый задерживался полицией: «Если следователь не прибудет для снятия допроса в течение суток по приводе обвиняемого к следователю, то полиция составляет о том протокол, приобщаемый к делу и объявляет обвиняемому, насколько это ей известно, о причинах его задержания» (ст. 400). Надзор и общее руководство дознанием осуществляла прокуратура, и только ей, а не полиции предоставлялось право прекратить дознание. Не мог прекратить дознание и следователь. «Если судебный следователь в сообщении полицейских или других присутственных мест и должностных лиц не найдет достаточных оснований к производству следствия, то немедленно сообщает о том прокурору или его товарищу» (ст. 309).
Данный вид дознания стал прообразом современного дознания по производству органами дознания неотложных следственных действий по делам, требующим обязательного предварительного следствия.
Третий вид дознания представлял собой установление в полном объеме всех обстоятельств по делам, отнесенным к ведению мировых судей. Лица, понесшие от преступных действий, относящихся к компетенции мирового судьи, вред или убытки, могли напрямую обращаться в местную полицию, которая должна была произвести розыскания и «о последствиях представить мировому судье» (ст. 48). Мировой судья при принесении жалобы, в случае отсутствия обвиняемого, либо недостаточности доказательств, мог поручить полиции собрать все необходимые по делу сведения (ст. 47); поручить полиции произвести предварительные розыскания мировой судья был вправе, если преступное действие «было усмотрено лично мировым судьей» (ст. 52). При производстве данного вида дознания полиция была вправе не только осуществлять розыскные действия, но и следственные — осмотры, освидетельствования, обыски, а также производить задержание подозреваемых и доставлять их мировому
судье. Таким образом, данный вид дознания выступал самостоятельной формой расследования по делам о маловажных преступлениях.
Таким образом, по Уставу уголовного судопроизводства 1864 г. дознание понималось преимущественно как административная деятельность полицейских органов (ее акты в качестве источников доказательств не признавались), направленная на обеспечение деятельности предварительного следствия, однако в предусмотренных законом случаях при производстве дознания производились следственные и розыскные действия, а также применялись разнообразные меры процессуального принуждения.
Созданный в результате половинчатых реформ аппарат судебных следователей оказался в сложном организационном положении. Он был отделен от полиции, хотя деятельность следователей нуждалась в постоянной связи с полицией и так называемом «полицейском сопровождении», в свою очередь полиция с недоверием относилась к судебным следователям. Возникли проблемы законодательного разграничения полицейского дознания и предварительного следствия, производимого следователями. Нерешенность данной проблемы зачастую приводила к дублированию дознания и предварительного следствия, либо к несогласованности действий полиции и следователей, что часто влекло несвоевременность начала расследования, и как следствие, утрату доказательств по делу. Недостаточно четко были определены полномочия полиции и судебных следователей по производству розыска лиц, совершивших преступления, зачастую представители и тех, и других органов осуществляли розыскную деятельность9.
Более того, высказывались предложения о расширении процессуальных полномочий полицейских органов. Так, в результате деятельности комиссии под председательством Н. Муравьева в отношении дознания, производимого полицией, указывалось, что необходимо различать неотложные процессуальные действия полиции по делам, по которым обязательно предварительное следствие; а по делам, по которым предварительное следствие не обязательно, комиссия признавала возможным производить органам полиции следственные действия не только в случаях их безотлагательности, а также указывалось, что полученным актам
необходимо придать силу следственных и оглашать их на суде10.
Однако детальная регламентация производства дознания в Уставе уголовного судопроизводства отсутствовала. Вместе с тем, по утверждению И. Я. Фойницкого, это не являлось недостатком или пробелом в законодательстве, поскольку установление формальных требований в этой стадии было бы не только бесполезно, но даже вредно для интересов уголовного правосудия: «порядок и образ действий полиции по производству дознания закон избегает регламентировать с точностью . для того именно, чтобы не стеснить полицию в этой деятельности, по существу своему требующей быстроты и целесообразности соответственно изменяющимся обстоятельствам»11. Ограниченность процессуальных полномочий полиции выступала следствием принципа процессуальной экономии.
Реформаторы не без основания полагали, что полиция должна быть свободна в добывании информации. Процедурность (процессуальность) при всех своих достоинствах имеет и другую сторону. На нее указывает А. А. Вотяков. По его мнению, каждая новая процедура, вписываемая в «процессуальный кодекс», ограничивает дееспособность нашего познания. Вероятно, по этой причине авторы Судебных уставов не спешили детально регламентировать розыскную деятельность полиции. Однако в
советский период дознание стало развиваться по иному направлению.
Таким образом, по Российскому дореволюционному законодательству суть дознания состояла в обнаружении признаков преступления, производстве первоначальных следственных действий и розыске преступника по делам, отнесенным к компетенции окружных судов, а также в исследовании всех обстоятельств совершения преступлений небольшой тяжести, подсудных мировым судьям. Ш
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Российское законодательство Х—ХХ веков. В 9 т. М., 1994. Т. 8. С. 286.
2 Квачевский А. А. Об уголовном преследовании, дознании и предварительном исследовании преступлений по Судебным Уставам 1864 г. М., 1963. С. 5, 7.
3 Розин Н. Н. Уголовное судопроизводство. СПб., 1914. С.415.
4 Фойницкий И. Я. Курс уголовного судопроизводства: В 2 т. СПб., 1996. Т. 1. С. 373.
5 Судебные уставы. СПб., 1868. С. 285.
6 Там же.
7 Российское законодательство Х—ХХ вв. М., 1994. Т. 8. С. 288.
8 Материалы для пересмотра законоположений о порядке производства предварительного следствия. СПб., 1868. С. 285.
9 Юдин Е. Н. Организационно-правовые основы развития уголовного сыска в системе МВД России 1866—1917 гг. : автореф. канд. дис. Н. Новгород, 2001. С. 21.
10 Духовский М. В. Русский уголовный процесс. М., 1908. С. 276.
11 Фойницкий И. Я. Указ. соч. Т. 2. С. 370—380.
