CC BY
51
УДК: 94(470)
С. А. Кочурина
ДОРЕВОЛЮЦИОННЫЕ УЧИТЕЛЬСКИЕ ИНСТИТУТЫ ЗАПАДНОЙ СИБИРИ В ГОДЫ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ (1914-1916 гг.)
В статье характеризуется положение западносибирских учительских институтов в годы Первой мировой войны. Показано влияние войны на внутреннюю жизнь и строй этих учебных заведений. Отражены процессы нарастания кризисных явлений в сфере педагогического образования на фоне развития социально-экономических проблем военных лет.
Ключевые слова: западносибирские учительские институты, Первая мировая война, педагогическое об-
разование.
Влияние Первой мировой войны на историю западносибирских учительских институтов неоднозначно. С одной стороны, деятельность институтов в годы войны значительно расширилась. Они стали играть все более заметную роль в жизни общества, наметились перемены, связанные с развитием сети учебных заведений и реформой системы подготовки учителей. С другой стороны, именно война со всеми негативными ее проявлениями социально-экономического и политического характера в значительной мере повлияла на дальнейшее развитие кризиса педагогического образования в России.
С началом 1914/1915 учебного года, приходившегося на первые месяцы войны, жизнь западносибирских учительских институтов, как и других учебных заведений страны, была практически пронизана патриотическим воодушевлением. Уже на вступительных экзаменах в августе 1914 г. абитуриентам Томского учительского института было предложено написать сочинение на актуальную тему «Опасность, угрожающая Отечеству, поднимает народные силы» [1]. В Омском учительском институте, как видно из архивного документа [2], «пользуясь хорошей погодой и свободным временем, при отсутствии преподавателей, учащиеся ин-ститутцы ходили под командой учителя гимнастики на стрельбу и маневры». По словам директора Ф. Г. Шубина, «большое количество попаданий сравнительно со славными сибирскими стрелками, ловкость на гимнастических упражнениях и разных видах спорта - плавание на лодке, футбол, метание копий и дисков - очень подняли воинское самомнение воспитанников». Многие слушатели отозвались на войну эмоциональным порывом отправиться на фронт добровольцами, и директорам требовалось немало усилий, чтобы отговорить своих воспитанников от подобных поступков. Отношение молодежи к войне формировалось не только под влиянием массового патриотического подъема. Со стороны Министерства народного просвещения (МНП) велась планомерная пропаганда, задачей которой являлось поддержать популярность войны
среди учащихся. С этой же целью выпускалась специальная печатная продукция - брошюры, листовки, каталоги, альбомы, которые централизованно направлялись в учебные заведения и пользовались там неизменным спросом у молодых людей.
Тревожные известия, поступающие с фронта уже по окончании первых кампаний, способствовали более сдержанному отношению к войне. Постепенно внутренняя жизнь учебных заведений вошла в рабочее русло и наполнилась заботами об учебе. По наблюдению директора Ф. Г. Шубина, «ученики заметно подтянулись и в трудоспособности, и в интересе к усвоению знаний», больше не было «той нетерпимости, нервности, разбросанности, какая замечалась в первой четверти», что объяснялось «наступившим успокоением после мобилизации и после первых острых впечатлений войны» [2, л. 55]. Слушатели и члены педагогических коллективов принимали активное участие в деятельности тыловых организаций, работали на военных производствах. В июне 1915 г. в Томске был создан Областной военно-промышленный комитет, председателем которого был избран городской голова, врач и преподаватель Томского учительского института П. Ф. Ломовицкий. Работа этого комитета была призвана обеспечить распределение и выполнение военных заказов на изготовление предметов обороны, а также изыскивать способы применения удушливых газов и борьбы с ними [3]. Также от имени томского городского головы и Томской городской думы звучал призыв жертвовать деньги, вещи, припасы в пользу фронтовиков и их семей [4]. Многочисленные образовательные и общественные организации г. Томска участвовали в решении задач помощи эвакуированным. Обсуждение аналогичных вопросов проходило на заседаниях городского комитета по оказанию помощи беженцам в Томске, где также председательствовал П. Ф. Ломовицкий [5].
Непосредственный вклад в производство на нужды фронта вносили слушатели Томского учительского института. В сентябре 1915 г. по инициативе директора И. А. Успенского уроки ручного тру-
да в институте были заменены работами по выполнению заказа Военно-промышленного комитета. Под руководством преподавателей Н. И. Молотило-ва и П. П. Зырянова воспитанники трудились над изготовлением 75 двуколок для хозяйственных грузов армии стоимостью 220 р. каждая [6, л. 32 об.].
Омский учительский институт, не сумев до войны обзавестись собственным корпусом и будучи вынужденным ютиться в очень старом и тесном арендуемом здании, не располагал специализированными мастерскими, где могло быть налажено промышленное производство, поэтому основное внимание его воспитанников было сосредоточено на общественных работах в помощь раненым, семьям призванных и беженцев. Несмотря на тяжелое материальное положение, слушатели института участвовали в денежных и вещевых сборах. В 1915 г. за активную общественную деятельность и участие в кружечных сборах воспитанники ОмУИ получили «официальную благодарность от администрации и общественного управления» города [7, л. 340], а позднее им даже была «письменно высказана благодарность от комитета Ее Императорского Высочества княжны Татьяны Николаевны» [2, л. 56].
Значительную общественную нагрузку в эти годы несли директора учительских институтов. Известно, что директор ОмУИ Ф. Г. Шубин, помимо своих прямых должностных обязанностей, а также преподавания географии в институте и второй мужской гимназии, частых замещений преподавателей по другим предметам, «состоял членом комитета начальников, местного отдела Комитета по сбору пожертвований на воздушный флот», являлся «членом военной цензуры немецких и французских писем», принимал участие в организации общественных учреждений помощи беженцам и семьям призванных [8, л. 5, 8]. Омский учительский институт под его руководством возглавлял деятельность городского комитета по организации учебных заведений «для прибывших детей». В августе 1915 г. по решению педагогического совета ОмУИ была открыта школа для детей беженцев. Школу было решено разместить в стенах института, скромные размеры которого стали единственным ограничением для приема детей. Возглавил школу сам директор, а проведение уроков было поручено слушателям разных курсов. Кроме того, совет постановил направить на подготовку и репетиции для детей военных 12 % от сборов на раненых [9]. И уже в начале 1917 г., по данным газеты «Омский вестник», в городе работала «особая педагогическая комиссия, имевшая целью подготовку детей призванных». Председателем комиссии также являлся директор ОмУИ Ф. Г. Шубин [10].
В соответствии с требованиями военного времени вносились коррективы в содержание обуче-
ния институтов. Так, например, в учебный план 1915/1916 учебного года Омского учительского института были включены дополнительные уроки военного строя для выпускного класса, которые вел поручик Кашыеров [8, л. 14]. Но чаще изменения учебного плана делались для того, чтобы сократить общее количество аудиторных занятий. На изучение прежних программ отводилось меньше часов, предпочтение отдавалось самостоятельным формам обучения, которые сопровождались регулярными консультациями преподавателей во внеурочное время, окончательно стал преобладать лекционный метод подачи учебного материала.
В связи с особым положением, которое занимали педагогические учебные заведения в России, официально не являясь ни средними, ни высшими, зачастую возникали бюрократические препоны, существенно замедлявшие решение многих вопросов, касавшихся организации учебного процесса. Например, тяжелое социально-экономическое положение в стране заставило правительство пойти на сокращение учебного года и отказаться от переводных экзаменов в средних учебных заведениях, что должно было значительно облегчить положение учащихся и преподавателей. В связи с неопределенностью статуса учительских институтов разработанная министерством мера формально на них не распространялась. Газета «Сибирская жизнь» в специальной статье в марте 1915 г. отмечала эту несправедливость. Необходимость помощи родственникам и семьям, «душевное напряжение воспитанников, связанное с всегда вероятным призывом», «общая для всех средних учебных заведений система проверки знаний», большая вероятность «подорвать силы при сильных нагрузках» у воспитанников, материальное обеспечение которых «сравнительно хуже, чем учащихся гимназий или реальных училищ», - все это, по мнению автора статьи, было серьезным поводом для решения вопроса в пользу институтов [11]. Директор ТУИ был вынужден специально обращаться за решением вопроса в министерство. В последующие годы отмена переводных экзаменов стала привычной практикой, но каждый год требовалось официальное подтверждение этого права посредством длительной переписки с вышестоящими инстанциями [12]. Учебный год в институтах в военное время традиционно заканчивался с наступлением пасхальных праздников.
Финансирование учительских институтов до 1917 г. оставалось на довоенном уровне в соответствии с нормами, утвержденными Положением от 31 мая 1872 г. Ассигнование учительских институтов составляло около 35 025 р. Из них на содержание служащих тратилось 12 425 р., на содержание воспитанников - 1 200 р., на канцелярские расходы
и библиотеку - 10 600 р. [13, л. 2]. В особых случаях министерство предоставляло дополнительные средства для целевого использования. Томскому институту ежегодно выделялась сумма в размере 2 250 р. на содержание и закупку материалов для класса ручного труда [13, л. 273 об.]. Омскому институту в связи с отсутствием собственного помещения отпускались дополнительные средства на содержание арендованных зданий [8, л. 15 об.]. Однако, несмотря на то, что ассигнования были регулярными и использовалось дополнительное финансирование, в результате инфляции реальные доходы институтов в годы войны значительно сократились. Уже в 1915 г. получаемых средств перестало хватать даже на самое необходимое.
Отчасти финансовые проблемы институтов решались путем перераспределения ассигнований или в исключительных случаях путем выделения дополнительных средств. Так, 1916 г. «ввиду постепенно возрастающей дороговизны жизни» МНП увеличило ассигнования по отдельным статьям расходов на содержание открываемых учительских институтов. Таким образом, Тобольскому учительскому институту, открытому в 1916 г., были выделены дополнительные средства для казенных стипендиатов в размере 4 500 р. и 3 000 р. «на наем и содержание домов и прислуги» [13, л. 74 об.].
Наиболее тяжелой проблемой для преподавателей и воспитанников институтов было ухудшавшееся с каждым годом материальное положение. Цены на продукты и аренду квартир с началом войны постоянно росли. Особенно тяжелой ситуация была Омске, где местный учительский институт испытывал серьезные бытовые трудности, не имея такой активной поддержки города, как это было в Тобольске, и не располагая собственными помещениями как Томский учительский институт. В отчете директора ОмУИ Ф. Г. Шубина за 1915 г. уделялось много внимания описанию бедственного положения воспитанников: «Учащиеся института живут по 2-3 человека в комнате, плохо едят, целый день заняты частными уроками или перепиской, а утром опаздывают или вовсе пропускают уроки...» [8, л. 2]; «разница против прошлого года в том, что в отчетном году жизнь в Омске стала гораздо дороже, и если в 1914 году воспитанникам не хватало стипендии, то в 1915 году этой суммы надо признать положительно недостаточной» [14, л. 6]. Слушатели институтов по-прежнему существовали на официальные 16 р. 66 к. в месяц, хотя, по данным справки, специально составленной окружным управлением для МНП, расходы на самые скромные потребности обычного воспитанника составляли приблизительно 20 р. в месяц без учета затрат на одежду и обувь. В «минимальную потребительскую корзину» входили: обед (из одного
блюда) - 9 р., чай (% ф.) - 65 к., сахар (3 ф.) - 63 к., ежедневно 1 ф. белого хлеба - 2 р. 40 к., керосин (5 ф.) - 50 к., баня - 75 к., стирка белья - 2 р., 1 кусок мыла - 60 к., письменные принадлежности -1 р., мелочные расходы - до 2 р. Итого 19 р. 53 к. [15, л. 144].
Плохие условия жизни и скудный рацион питания сказывались на здоровье воспитанников, на что постоянно указывалось в отчетах штатными врачами. В 1916 г. даже вынужденные многочисленные подработки репетициями позволяли снимать слушателям лишь «непригодные для проживания квартиры», которые располагались, как правило, в подвальных, сырых, холодных помещениях. К началу 1917 г. материальное положение воспитанников Омского института было настолько тяжелым, что, по словам директора Ф. Г. Шубина, «приходилось влачить полуголодное существование» [8, л. 15 об.]. В этой ситуации коллективы институтов искали доступные способы решения проблем. Например, с разрешения попечителя в Омском и Тобольском учительских институтах среди имевшихся воспитанников распределялся стипендиальный фонд, оставшийся в результате недобора слушателей на первый курс. На сбереженные средства устраивались «завтраки и покупка сахару к чаю». Администрация институтов организовывала бесплатную раздачу самого необходимого для продолжения занятий - учебников и учебных пособий (бумаги, перья, чернила, карандаши и др.).
Учительские институты Западной Сибири обладали различным потенциалом решения материальных проблем воспитанников, но заслуживает внимание то, что директора и педагогические коллективы институтов были внимательны и заинтересованы в разрешении насущных вопросов обеспечения своих питомцев и по мере возможности старались найти выход из любых ситуаций.
Еще одной проблемой, которая впоследствии серьезно сказалась на состоянии образования в стране, было постоянное сокращение числа воспитанников и преподавателей учительских институтов. К началу XX в. педагогическое образование в России было преимущественно мужским. Дефицит педагогических кадров в стране существовал и предвоенные годы, но за годы Первой мировой войны он достиг катастрофических масштабов. Одной из главных причин такого положения в образовании стала предпринятая правительством мобилизация учителей, а также общее сокращение мужского населения.
Первоначально министерство все-таки стремилось учитывать тяжелую ситуацию с учительскими кадрами. Об этом свидетельствует противоречивая и на первом этапе избирательная мобилизационная политика в отношении учащихся и преподавателей институтов. Согласно законам от 2 июля
1913 г. и 26 мая 1914 г., воспитанники, поступавшие с учительских должностей «для усовершенствования своих познаний в специальные для подготовки учителей учебные заведения (учительские институты, семинарии и т.п.) во все время пребывания их в означенных учебных заведения», освобождались от призыва на действительную службу. Однако за ними сохранялось право уйти на фронт по личному желанию - сразу в действующую армию или офицером, закончив соответствующие курсы. Такие добровольцы были и среди кадрового состава институтов. Например, только в ОмУИ в начале октября 1914 г. на имя директора были поданы прошения как минимум четырех слушателей III курса А. Н. Мизгирева, В. Я. Чиркова, И. А. То -машевича и Я. Е. Скарина, пожелавших досрочно сдать экзамены за весь курс обучения и направиться «на краткосрочные офицерские курсы, чтобы получить возможность поступить в ряды действующей армии» [16, л. 168]. Все же, по данным отчета директора, добровольцами на фронт ушли только двое, и к весне 1915 г. была известна судьба только одного воспитанника - Крелюницкого, писавшего в письме из Варшавского госпиталя о том, что он «отравлен газами» [17, л. 339, 339 об.].
В связи с намеченными военными кампаниями на 1915 г. министерство обязало учительские институты сделать досрочный выпуск воспитанников III класса, подлежащих мобилизации в апреле [18, л. 117 об.]. В армию были призваны три выпускника Томского учительского института, и как минимум семь воспитанников Омского учительского института поступили в Иркутское военное училище.
Льготное положение слушателей учительских институтов было недолгим, поскольку тяжелая ситуация на фронте требовала увеличения численности армии. Осенью 1915 г. по распоряжению МНП отсрочка призыва стала распространяться только на слушателей моложе 24 лет как в прочих учебных заведениях. Особо отмечалось, что воспитанники институтов, пожелавшие отправиться на военную службу, сохраняли право на получение казенных стипендий [19, л. 18, 18 об.], в частности, в случае поступления в школы прапорщиков или военные училища за ними закреплялось право на получение стипендии до производства в офицерский чин.
С развитием ситуации на фронте осенью
1915 г. Томское уездное воинское присутствие вновь потребовало мобилизации всех слушателей теперь уже нового третьего курса. Директор ТУИ И. А. Успенский обратился к попечителю округа с просьбой позволить воспитанникам завершить полный курс обучения. Законным основанием для такой отсрочки, по его мнению, являлось выполнение учащимися заказа механической секции Томского военно-промышленного комитета на изго-
товление двуколок и ручных гранат [19, л. 112]. Благодаря настойчивости Успенского, в ноябре того же года на эту просьбу был получен положительный ответ [19, л. 122].
Одновременно в ноябре 1915 г. из департамента народного просвещения были получены новые распоряжения, определившие условия призыва воспитанников учительских институтов и сдачи ими выпускных экзаменов. Разрешалась организация досрочных выпускных экзаменов «для тех оканчивающих курс воспитанников, кои пожелают поступить в военные учебные заведения или отправиться добровольцами в действующую армию». Экзамены должны были производить в полном объеме курса действующих программ не позднее января 1916 г. К ним также допускались лица, не достигшие 24 лет. Несовершеннолетним необходимо было предоставить письменное согласие родителей или опекунов на поступление их в военные училища или добровольцами в армию [19, л. 149, 149 об.]. Признавалось возможным предоставить поступившим с учительских мест воспитанникам учительских институтов право отсрочки от призыва в том случае, если на момент завершения обучения в институте воспитанник не достиг возраста 24 лет. Отсрочка действовала до конца того учебного года, в котором воспитаннику исполнялось 27 лет, и распространялась только на поступивших до начала войны [19, л. 169, 169 об.]. В декабре 1915 г. отсрочка призыва была продлена до 1 марта 1916 г. для запасных ратников, учащихся, занятых заготовками продовольствия и фуража для действующей армии и в мастерских при учебных заведениях [19, л. 247]. А в апреле 1916 г. из МНП поступило известие об отсрочке призыва для выпускников учительских институтов до 1 июня
1916 г. [19, л. 324].
Таким образом, в условиях военного времени власть приобретала особые полномочия и диктовала условия работы учебных заведений. Несмотря на острый дефицит педагогических кадров, тяжелое положение на фронтах заставило правительство вновь пойти на жесткие меры по мобилизации всех годных к службе. По результатам призывной кампании 1916 г. в Томском учительском институте были мобилизованы 7 воспитанников первого класса, 3 воспитанника второго и 16 выпускников, всего 27 человек [19, л. 414, 414 об.]. Практически полным составом был призван выпускной класс Омского учительского института - 19 человек из
21. Они были направлены в действующую армию или поступили юнкерами в Московское, Тифлис-кое, Иркутское и другие военные училища. Из двоих оставшихся один выпускник - Пискунов - занимал на тот момент должность инструктора мастерских в Омском военно-промышленном комитете,
не работая по специальности [20, л. 26 об.], а другой - Красноусов - добился разрешения поступать в высшее учебное заведение [20, л. 15, 16, 22]. Уже с 1 октября 1916 г. в институтах была назначена новая мобилизация.
Кроме ужесточения правил призыва воспитанников со второй половины 1915 г. мобилизация распространялась на преподавателей. Если в Том -ском учительском институте в силу существующих возрастных ограничений не было сотрудников, подлежащих призыву [19, л. 414], то в Омском институте на военную службу была призвана большая часть педагогического состава - В. А. Суммер, В. В. Лабуновский, К. Н. Саввон, В. А. Лопато,
Н. И. Шахлевич [14, л. 7]. Заявление о добровольном уходе на фронт «по собственному патриотическому побуждению» представил директору «лучший преподаватель института», учитель словесности М. Ф. Соловьев [22, л. 355]. Призыв поставил институт на грань закрытия. Пришлось срочно искать замены преподавателям в других учебных заведениях Омска.
В целом политика в отношении педагогических учебных заведений приводила к тому, что они не решали своей прямой задачи, на которую была направлена вся их деятельность, а именно: подготовка необходимого числа профессионально подготовленных учителей для активно развивающейся школьной системы. Призыв воспитанников и преподавателей, мобилизация учителей городских
училищ, сокращение мужского населения, тяжелое материально-бытовое положение учителей и слушателей способствовали резкому снижению числа поступавших в институты. Особенно сильно эта тенденция проявилась с 1916 г. Так, в Омский учительский институт на 26 мест было принято всего 15 человек. Первый набор в Тобольский учительский институт 1916 г. состоял всего из 11 человек [15, л. 135 об.]. И только в Томске первый курс был набран полностью, но при заметном снижении конкурса среди абитуриентов. С другой стороны, именно в годы Первой мировой войны министерство пойдет на беспрецедентные для военного времени меры по развитию сети педагогических учебных заведений. В 1916 г. в Западно-Сибирском учебном округе откроется учительский институт в Тобольске, будет обсуждаться вопрос об открытии в 1917 г. института в Новониколаевске. Проблему острой нехватки учительских кадров предлагалось также решать посредством краткосрочных учительских курсов, которые открывались при институтах в это время. Организация курсов представлялась мерой временной «вследствие громадного недостатка в преподавательском персонале». Кризис в сфере педагогического образования за годы войны станет все более ощутимым, а круг проблем значительно расширится и будет представлен явлениями, характерными как для всего образования в целом, так и специфическими, присущими только профессиональным учебным заведениям.
Список литературы и источников
1. Сибирская жизнь. 1914. 23 августа. № 183.
2. Государственный архив Омской области (ГАОО). Ф. 94. Оп. 1. Д. 28.
3. Сибирская жизнь. 1916. 12 января. № 8.
4. Утро Сибири. 1914. 26 июля. № 164.
5. Сибирская жизнь. 1916. 25 февраля. № 43.
6. Государственный архив Томской области (ГАТО). Ф. 126. Оп. 2. Д. 3139.
7. ГАТО. Ф. 126. Оп. 3. Д. 91.
8. ГАОО. Ф. 94. Оп. 1. Д. 42.
9. ГАОО. Ф. 94. Оп. 1. Д. 15. Л. 123.
10. Омский вестник. 1917. 6 января. № 5.
11. Сибирская жизнь. 1915. 31 марта. № 67.
12. Сибирская жизнь. 1916. 8 марта. № 53.
13. ГАТО. Ф. 126. Оп. 3. Д. 566.
14. ГАТО. Ф. 126. Оп. 2. Д. 3153.
15. ГАТО. Ф. 126. Оп. 2. Д. 2686.
16. ГАОО. Ф. 94. Оп. 1. Д. 29.
17. ГАОО. Ф. 94. Оп. 1. Д. 91.
18. ГАОО. Ф. 94. Оп. 1. Д. 15.
19. ГАТО. Ф. 126. Оп. 2. Д. 3102.
20. ГАТО. Ф. 126. Оп. 2. Д. 3239.
21. ГАТО. Ф. 126. Оп. 2. Д. 3123
22. ГАТО. Ф. 126. Оп. 4. Д. 91.
Кочурина С. А., кандидат исторических наук, зав. кафедрой.
Томский государственный педагогический университет.
Ул. Киевская, 60, г. Томск, Томская область, Россия, 634061.
Материал поступил в редакцию 30.11.2009.
S. A. Kochurina
THE PREREVOLUTIONARY TEACHERS’ INSTITUTES IN WESTERN SIBERIA DURING THE FIRST WORLD WAR (1914-1916)
The article characterizes the condition of West Siberian Teachers’ Institutes during the First World War. It shows the influence of The war on the inner life and order of these institutions and describes the process of crisis phenomenon intensification in the field of pedagogical education against the background of social and economic problems in wartime.
Key words: West Siberian Teachers Institutes, the First World War, pedagogical education.
Tomsk State Pedagogical University.
Ul. Kievskaya, 60, Tomsk, Tomsk oblast, Russia, 634061.
