CC BY
165
МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВО
УДК 341.01 Е.О. Мадаев,
Бурятский государственный университет им. Доржи Банзарова г. Улан-Удэ, Российская Федерация ORCID: 0000-0003-4900-6270 ResearcherID: AAZ-8016-2020
ДОКТРИНАЛЬНЫЙ ПОДХОД К СООТНОШЕНИЮ НАЦИОНАЛЬНОГО И МЕЖДУНАРОДНОГО ПРАВА В СВЕТЕ КОНСТИТУЦИОННЫХ ПОПРАВОК
ИНФОРМАЦИЯ Пролог: журнал о праве. - 2021. - № 1. - С. 96-105.
О СТАТЬЕ ISSN 2313-6715. DOI: 10.21639/2313-6715.2021.1.10.
Дата поступления 16.01.2021, дата принятия к печати 17.03.2021, дата онлайн-размещения 31.03.2021.
АННОТАЦИЯ Статья посвящена анализу Закона РФ о поправке к Конституции
РФ от 14 марта 2020 г. №1-ФКЗ «О совершенствовании регулирования отдельных вопросов организации и функционирования публичной власти». Проведен теоретико-правовой анализ практики Конституционного Суда РФ и законодательства, принятого с учетом этой практики. Отмечается, что изменения, внесенные в Конституцию РФ, отражают официальную доктрину, основанную на признании приоритета и верховенства Конституции Российской Федерации в правовой системе страны. Автор соглашается с тем, что представители сильных в экономическом и военном отношении государств оказывают значительное влияние на развитие международного права, выражая внешнеполитические доктрины своих государств, выстраивая при этом двойную модель поведения: в отношении себя — приоритет национального права, по отношению к остальным странам — приоритет международного права. В этих условиях доктрина становится универсальным средством, связующим национальную и международную правовые сферы. Следует признать за доктриной способность обеспечить индивидуализацию, самоидентификацию отечественной правовой системы, сближение правовой системы России и систем международного публичного и международного частного права.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА Поправки в Конституцию Российской Федерации; политико-
правовая доктрина; международное право; национальное право; приоритет Конституции Российской Федерации в правовом пространстве России.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКОЕ Мадаев Е.О. Доктринальный подход к соотношению националь-ОПИСАНИЕ ного и международного права в свете конституционных попра-
вок // Пролог: журнал о праве. — 2021. — № 1. — С. 96—105. — DOI: 10.21639/2313-6715.2021.1.10.
ПРОЛОГ
E.O. Madaev,
Dorji Banzarov Buryat State University Ulan-Ude, Russian Federation ORCID: 0000-0003-4900-6270 ResearcherID: AAZ-8016-2020
A DOCTRINAL APPROACH TO THE INTERRELATION BETWEEN NATIONAL AND INTERNATIONAL LAW IN THE LIGHT OF CONSTITUTIONAL AMENDMENTS
PUBLICATION DATA Prologue: Law Journal. - 2021. - № 1. - Pp. 96-105.
ISSN 2313-6715. DOI: 10.21639/2313-6715.2021.1.10.
Received 16.01.2021, accepted 17.03.2021, available online
31.03.2021.
ABSTRACT The article analyzes the Law of the Russian Federation on the
amendment to the Constitution of the Russian Federation of March 14, 2020 No. 1-Federal Constitutional Laws «On Improving the Regulation of Certain Issues of the Public Power Organization and Functioning». The author carries out the theoretical and legal analysis of the Russian Federation Constitutional Court practice and the legislation adopted in view of this practice. It is noted that the amendments added to the Constitution of the Russian Federation reflect the official doctrine based on the recognition of the priority and supremacy of the Russian Federation Constitution in the legal system of the country. The author agrees that representatives of economically and militarily strong states have a significant influence on the development of international law, expressing the foreign policy doctrines of their states, while building a dual model of behavior: in relation to themselves - the priority of national law, in relation to other countries - the priority of international law. Under these conditions, the doctrine becomes a universal tool that connects the national and international legal spheres. It is necessary to recognize the ability of the doctrine to ensure the individualization, self-identification of the domestic legal system, the convergence of the Russian legal system and the systems of international public and private international law.
KEYWORDS Amendments to the Constitution of the Russian Federation; political
and legal doctrine; international law; national law; priority of the Constitution of the Russian Federation in the legal space of Russia.
BIBLIOGRAPHIC Madaev E.O. A Doctrinal Approach to the Interrelation between
DESCRIPTION National and International Law in the light of Constitutional
Amendments [Doktrinal'nyy podkhod k sootnosheniyu natsional'nogo i mezhdunarodnogo prava v svete konstitutsionnykh popravok]. Prologue: Law Journal. 2021. Issue 1. Pp. 96-105. (In Russ.). DOI: 10.21639/2313-6715.2021.1.10.
ПРОЛОГ
Во всех странах признается, что нормы международных договоров (односторонних или многосторонних) вступают в действие после их надлежащего подписания и ратификации компетентными органами. Во многих странах такие нормы действуют непосредственно и имеют силу закона. В Великобритании, напротив, непосредственное действие норм международных договоров не признается. Для их включения в национальную правовую систему парламент издает законы (статуты), закрепляющие их действие. Аналогичный порядок установился в Австралии, Канаде, Новой Зеландии, Швеции. В любом случае роль норм международных договоров обусловлена санкционированием их государством, что выражается в процедуре подписания и ратификации. Вместе с тем в отдельных странах (ФРГ, Греция) закрепляется приоритет общих норм международного права.
Наряду с общепризнанными принципами и нормами международного права, в ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации международные договоры Российской Федерации объявляются в качестве составной части ее правовой системы и при этом устанавливается, что «если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора».
С учетом того, что соответствующие научные позиции нашли свое выражение в Конституции и в текущем законодательстве (законы о ратификации; законы, посредством которых осуществляется имплементация и т. д.), а также в практике международно-правовых отношений Российской Федерации и ее субъектов, можно констатировать, что отечественная доктрина о соотношении национального и международного права в целом сложилась. Однако с такой же уверенностью можно утверждать, что в деталях, причем в весьма существенных своих нюансах, она находится в стадии становления, доработки и совершенствования [11, с. 88].
До сих пор нерешенными остаются вопросы о том: все ли виды международных договоров Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы или только некоторые из них; если некоторые, то какие именно; какова их юридическая природа и чем определяется их правовой характер; каковы механизмы их реального внедрения в национальную правовую систему России? [10, с. 159].
Этот проблемный ряд далеко не исчерпывающий. Международно-правовая практика ставит перед российской юриспруден-
цией все новые и новые вопросы в области международного права, разрешение которых требует консолидации усилий и консенсуса доктрин разных государств, в том числе имеющих принципиально разные национальные правовые системы.
Одним из самых болезненных и обсуждаемых вопросов доктринального характера последних лет является вопрос об обоснованности и обязательности решений международно-правовых институтов, в частности, Европейского Суда по правам человека (далее — ЕСПЧ) для Российской Федерации. Отсутствие определенности в данных вопросах, с одной стороны, препятствует полноценной включенности норм международного права как конституционно закрепленного элемента правовой системы страны, а с другой — способно нанести ущерб, интересам государства, создавая условия для необоснованного и неполезного вмешательства во внутренние дела государства со стороны других государств и иных субъектов международно-правового общения.
Вопрос о конституционном признании общепризнанных принципов и норм международного права в качестве составной части правовой системы России, а следовательно и в качестве источников современного российского права, является неотъемлемой составной частью более общего вопроса — о характере взаимосвязи и взаимодействия международного и национального (внутригосударственного) права.
В этой связи в отечественной и зарубежной юридической литературе исторически прослеживаются два различных подхода — дуалистический и монистический [1, 2, 4, 6, 9, 13, 14].
Каждый из них в разное время имел и имеет определенное распространение в юридической академической литературе и прикладной юриспруденции. В этих подходах отражаются сложившиеся в том или ином обществе и государстве официальные и неофициальные научные представления не только о своем национальном праве, но и о характере его взаимосвязи и взаимодействия с международным правом [10, с. 160 — 161].
Зарубежными исследователями отмечается, что в рамках дуалистической модели и ЕСПЧ должен понимать, что он не должен ставить государство в ситуацию перед выбором, что лучше «нарушить»: решение ЕСПЧ или собственную Конституцию. В ином случае у ЕСПЧ есть перспектива повторить судьбу Межамериканского суда по правам человека, который зачастую в своих решениях не при-
ПРОЛОГ:
Мадаев Е.О. Доктринальный подход к соотношению Madaev R°. A Ш^тй Appr°ach to tte
национального и международного права в свете Interrelation between National and International Law
знает важнейшие для государств законы и положения конституций, вследствие чего количество исполненных государствами решений не превышает и 10% [19, с.785 — 786].
Для ответа на эти вопросы субъекты международно-правовой деятельности обращаются к доктринальным источникам.
Доктрина вырабатывает формальные положения, к которым следует обращаться в случае возникновения противоречий. Она создает типовые решения для поиска выхода из спорных, коллизионных, конфликтных ситуаций. Официальная доктрина основана на признании приоритета и верховенства Конституции Российской Федерации в правовой системе страны. Опираясь на данный постулат, можно сформулировать корректные позиции, позволяющие либо исключить складывающуюся конкуренцию между общепризнанными принципами и нормами международного права, международными договорами, Конституцией РФ и законами, либо квалифицированно разрешить возможные коллизии между ними [10, с. 160].
В июле 2015 г. Конституционный Суд Российской Федерации принял очень важное Постановление — о возможности неисполнения решений ЕСПЧ в том случае, если они основаны на таком истолковании Конвенции о защите прав человека и основных свобод, которое противоречит Конституции РФ1. К концу 2015 года право Конституционного Суда Российской Федерации на рассмотрение дел о возможности исполнения решений межгосударственного органа по защите прав и свобод человека было закреплено законодательно — с 15 декабря 2015 года вступила в силу соответствующая глава ХШ.1 Федерального конституционного закона от 21 июля 1994 г.
№ 1-ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации»2. На это обратил внимание глава государства В.В. Путин, обратившись 15 января 2020 г. с Посланием Федеральному Собранию, в котором предложил закрепить в Конституции Российской Федерации приоритет Конституции в правовом пространстве России. По сути это значит, что требования международного законодательства и международных договоров, решения международных органов могут действовать на территории Российской Федерации только в той части, в которой они не ограничивают права и свободы человека и гражданина и не противоречат Конституции Российской Федерации3. Послание Президента к Федеральному Собранию в этой части нашло свое отражение в Законе РФ о поправке к Конституции РФ от 14 марта 2020 № 1 ФКЗ «О совершенствовании регулирования отдельных вопросов организации и функционирования публичной власти»4.
Конституция Российской Федерации5 была изменена в результате внесения поправок, одобренных в ходе общероссийского голосования 1 июля 2020 года. Законом РФ о поправках статья 79 существенным образом расширена и в настоящее время изложена в следующей редакции: «Российская Федерация может участвовать в межгосударственных объединениях и передавать им часть своих полномочий в соответствии с международными договорами Российской Федерации, если это не влечет за собой ограничения прав и свобод человека и гражданина и не противоречит основам конституционного строя Российской Федерации. Решения межгосударственных органов, принятые на основании положений международных договоров Российской Федерации в их истолковании, противоречащем
1 По делу о проверке конституционности положений статьи 1 Федерального закона «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней», пунктов 1 и 2 статьи 32 Федерального закона «О международных договорах Российской Федерации», частей первой и четвертой статьи 11, пункта 4 части четвертой статьи 392 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, частей 1 и 4 статьи 13, пункта 4 части 3 статьи 311 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, частей 1 и 4 статьи 15, пункта 4 части 1 статьи 350 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации и пункта 2 части четвертой статьи 413 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы: постановление Конституционного Суда РФ от 14 июля 2015 № 21-П // Собрание законодательства РФ. - 2015. - №30. Ст. 4658.
2 О внесении изменений в Федеральный конституционный закон «О Конституционном Суде Российской Федерации»: федер. конституц. закон от 14 дек. 2015 г. №7-ФКЗ // Российская газета. 2020. 16 дек.
3 Послание Президента РФ Федеральному Собранию от 15 января 2020 г. // Российская газета. 2020. 16 янв.
4 О совершенствовании регулирования отдельных вопросов организации и функционирования публичной власти: закон РФ о поправке к Конституции РФ от 14 марта 2020 г. №1-ФКЗ // Российская газета. 2020. 16 марта. (Далее — Закон о поправках).
5 Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 12 дек. 1993 г. с изм., одобренными в ходе общероссийского голосования 1 июля 2020 г.) // Официальный интернет-портал правовой информации. URL: http://publication. pravo.gov.ru/Document/View/0001202007040001
ПРОЛОГ
Конституции Российской Федерации, не подлежат исполнению в Российской Федерации».
Статья 125 Конституции РФ дополнена частью 5.1 следующего содержания: «Конституционный Суд Российской Федерации: в порядке, установленном федеральным конституционным законом, разрешает вопрос о возможности исполнения решений межгосударственных органов, принятых на основании положений международных договоров Российской Федерации в их истолковании, противоречащем Конституции Российской Федерации, а также о возможности исполнения решения иностранного или международного (межгосударственного) суда, иностранного или международного третейского суда (арбитража), налагающего обязанности на Российскую Федерацию, в случае если это решение противоречит основам публичного правопорядка Российской Федерации».
Часть 6 изложена в следующей редакции: «Акты или их отдельные положения, признанные неконституционными, утрачивают силу; не соответствующие Конституции Российской Федерации международные договоры Российской Федерации не подлежат введению в действие и применению. Акты или их отдельные положения, признанные конституционными в истолковании, данном Конституционным Судом Российской Федерации, не подлежат применению в ином истолковании».
Толкование положений Конституции РФ, устраняющее неопределенность в их понимании с учетом выявившегося противоречия между положениями международного договора России в истолковании межгосударственного органа по защите прав человека и положениями российской Конституции, констатирующее невозможность исполнения его решения без нарушения Конституции, означает, что исполнение не должно производиться. Поправки в ст. 125 Конституции РФ переносят на конституционный уровень указанные вопросы. Предварительная проверка решений межгосударственных органов на соответствие Конституции РФ очень важна для охраны государственного суверенитета. Взаимодействие европейского конвенционного и российского конституционного право-порядков невозможно в условиях субординации, поскольку только диалог между различными правовыми системами служит основой их надлежащего равновесия и от уважения ЕСПЧ национальной конституционной идентичности во многом зависит эффективность норм Конвенции о защите прав человека и основных свобод в российском конституционном правопорядке [15, с. 95].
Конституция занимает высшее место в иерархии источников права любого государства. Именно конституции юридически определяют стратегию и тактику взаимоотношений конкретного государства с внешним миром, его участие в международных правоотношениях, закрепляют правовые способы и порядок выполнения им своих международных обязательств, как в межгосударственных отношениях, так и в отношениях внутри самого государства. Тем самым конституции выступают в качестве важнейшего правового элемента общемирового механизма поддержания и обеспечения международного правопорядка [7, с. 159, 162].
Благоприятствует формированию международного конституционного права и принцип высшей юридической силы конституции, исповедуемый государствами. Участники международных отношений не могут, как правило, пойти на согласование таких норм, которые противоречили бы их конституциям и другим основополагающим актам [8, с. 20]. Одновременно они не могут отказаться от международного сотрудничества и поэтому стремятся сформировать благоприятную для себя внешнюю правовую среду, созвучную конституционным принципам, отстаивают их как неотъемлемую часть своей правовой позиции при создании правовых норм. Поскольку конституционные и общеправовые принципы очень близки, они достаточно быстро занимают свою нишу в международном праве и в дальнейшем заимствуются конституционными актами других стран. Таким образом международное право выступает ретранслятором конституционных норм, обеспечивая их воспроизводство теми государствами, которые напрямую вряд ли бы стали их заимствовать [10, с. 162].
Как пример можно привести влияние социалистических конституций и советской доктрины на важнейшие международные документы о правах человека. Некоторые положения советских конституций, особенно о социально-экономических правах, о материальных, а не только правовых гарантиях, оказали свое влияние на Всеобщую декларацию прав человека 1948 г., Международный Пакт о гражданских и политических правах и Пакт об экономических, социальных и культурных правах 1966 г. Составители этих документов и некоторых зарубежных конституций признавали, что они учитывали не только французскую Декларацию прав человека и гражданина 1789 г., но и формулировки советских конституций [17, с. 12].
ПРОЛОГ:
Мадаев Е.О. Доктринальный подход к соотношению Madaev R°. A Doctnnal Approach to tte
национального и международного права в свете Interrelation between National and International Law
Национальная доктрина в ряде случаев может оказывать прямое непосредственное воздействие на международную доктрину. Исторический опыт и международно-правовая практика показывают, что это могут быть нормы и теории, на которых базируются эти нормы в части дипломатических иммунитетов и привилегий, порядка заключения международных договоров и соглашений, иммунитета государства и его собственности, правового положения иностранцев и лиц без гражданства, дипломатических и консульских представительств в стране и др. [13, с.31 — 32], первоначально возникающих в рамках деятельности одного или нескольких государств в пределах внутригосударственного права, а затем трансформирующихся в нормы международного права. В систему международного права могут также трансформироваться принципы внешней политики того или иного государства, первоначально появившиеся в национальном праве и нередко закрепляющиеся в основных законах государства.
Вместе с тем не меньшее значение имеет изучение и обратного воздействия международной доктрины на национальную доктрину. Она оказывает как формальное, так и содержательное воздействие. Под формальным воздействием имеется в виду сам факт допущения доктрины в число источников права. Применение норм международного права национальными органами предполагает, что их содержание определяется согласно правилам и процедурам, существующим в межгосударственной системе. Обращение в этой связи к международной доктрине представляется обязательным и непременным элементом правоприменительной деятельности. Таким образом, обеспечивается признание за доктриной правообразующих начал.
Богатство содержательного воздействия международной доктрины на национальную доктрину страны определено множественностью точек соприкосновения международного и национального права.
Прямое воздействие международной доктрины на национальную доктрину выражается, например, через объявление в конституциях ряда государств и других законодательных актах общепризнанных принципов и норм международного права, а также международных договоров, заключенных государством, в качестве составной части национальной правовой системы. Прямое воздействие оказывается также путем трансформации норм, содержащихся в конкретных международных договорах и обычном международном
праве, в нормы внутригосударственного национального права.
Косвенное воздействие проявляется в том, что, закрепляя в своей структуре и содержании те или иные прогрессивные принципы, нормы или положения, международная доктрина подает тем самым своего рода пример и побуждает государства, в правовых системах которых эти принципы, нормы или положения отсутствуют, к их принятию и практическому осуществлению.
В качестве примера можно сослаться на принцип уважения прав человека, который первоначально после Второй мировой войны был зафиксирован в самой общей форме в Уставе ООН и других международно-правовых документах (во Всеобщей декларации прав человека 1948 г., международных пактах о правах человека 1966 г., Заключительном акте Общеевропейского Совещания 1975 г. и др.), а затем — не в последнюю очередь под влиянием «извне» - со стороны международного права, нашел свое адекватное отражение и закрепление в законодательстве большинства государств.
Влияние международной доктрины на доктрину практически любого государства несомненно. При этом активность, характер и направление воздействия во многом зависят от того, каким образом государство разрешает проблему соотношения и взаимодействия международного права и национального права в целом.
Важным фактором, сопровождающим глобализацию, является процесс унификации правовых ценностей и норм. Международное право оформилось в качестве самостоятельной правовой системы только тогда, когда появились общепризнанные, универсальные, общеобязательные нормы [9, с.118 — 119].
Единство правового пространства эпохи глобализма не ограничивается пределами территориальной юрисдикции государств, в связи с чем назрела насущная потребность разрешения проблемы совместимости национальной и международной правовых систем, но не за счет их унификации, а посредством согласования.
Элементарная логика подсказывает, а современная международно-правовая практика подтверждает6, что в реальной жизни процесс формирования и реализации международно-
6 Например, расширение в Европе «зоны ответственности» НАТО, попытки подмены миротворческих функций ООН, «гуманитарные» бомбардировки Югославии, вторжение весной в 2011 г. в Ливию, события в Сирии и т.д.
ПРОЛОГ:
Мадаев Е.О. Доктринальный подход к соотношению Madaev E.O. A Doctrinal Approach to the Interrelation
национального и международного права в свете between National and International Law in the light of - 101 -конституционных поправок PR°L°GUE: Constitutional Amendments
го права — это не всегда процесс согласования действий и воли всех суверенных государств, выступающих в качестве равноправных партнеров. Специалисты в области международного права совершенно справедливо утверждают, что все существующие концепции соотношения международного и внутригосударственного права «возникли неслучайно». Все они отражают не только личные позиции тех или иных авторов, но и вполне реальные внешнеполитические доктрины государств [10, с. 165 - 166].
Так, для оправдания вмешательства во внутренние дела государств была сформирована доктрина «гуманитарной интервенции», характеризуемая критиками этой концепции как «недостаток здравого смысла в понимании дилемм, факторов риска и цены интервенции» [20, с. 2].
«Доктрина «нового интервенционизма», — пишет Р.Б. Билдер, — подрывает существующую систему ООН и международное право и в дальнейшем является серьезной угрозой для прав человека» [18, с. 165]. Автор полагает, что существуют разные Устав ООН и международное право: одни — для сильных, другие — для слабых.
Можно даже обнаружить сложившуюся в рассматриваемой сфере общую тенденцию, суть которой заключается в том, что «сторонники примата международного права чаще всего представляли интересы сильных держав, которые в течение длительного времени оказывали значительное влияние на развитие международного права» [12, с. 128 — 129].
Очевидно, что современное международное право, современный миропорядок каждый раз формируется странами-победительницами по итогам войны, что и обусловливает проводимую этими странами политику двойных стандартов: примат международного права экстраполируется на слабые в военном и экономическом отношении государства, примат национального права — исповедуется для себя.
Президент РФ постоянно подчеркивает роль пяти стран — основательниц Организации Объединенных Наций, постоянных членов Совета Безопасности ООН, их особой ответственности за сохранение и устойчивое развитие человечества, выработку обновленных подходов к обеспечению стабильности на планете с учетом современных международных отношений.
И хотя вопрос о правопродолжательстве государства, правопреемстве государства и соотношении этих категорий является спорным в международном праве [16, с. 35], тем не
менее, это обусловило внести в Конституцию РФ статью 67.1: «Российская Федерация является правопреемником Союза ССР на своей территории, а также правопреемником (пра-вопродолжателем) Союза ССР в отношении членства в международных организациях, их органах, участия в международных договорах, а также в отношении предусмотренных международными договорами обязательств и активов Союза ССР за пределами территории Российской Федерации».
«Открытие» государства для международного права есть ничто иное, как стремление выйти за рамки замкнутой системы, получить внешнюю энергетику, поддержку в реализации своих интересов и устремлений. Вместе с тем абсолютная открытость государства вредна, а по сути, невозможна, поскольку входит в противоречие с соображениями государственной безопасности и признаком суверенитета. Весьма опасно оценивать национальный суверенитет как слишком узкую базу для решения широких глобальных и региональных проблем [3, с. 96]. Умаление суверенитета ведет к потере государственности, а значит, к уничижению роли конституции как акта, определяющего пределы государственной власти. Главная составляющая национального интереса — это императив самосохранения государства [5, с. 263], который диктует соответствующую модель международно-правового поведения. Именно конституционные нормы, основанные на доктринальных положениях и одновременно определяющие приоритеты внешнеполитической доктрины суверенного образования, устанавливают допустимый предел для проникновения норм международного права в национальную правовую систему, за которым следует утрата идентичности государства.
Активизация взаимодействия международного права и национальной правовой системы России неизбежно влечет за собой рост влияния доктрины как источника права. Доктрина становится мощным фактором, повышающим потенциал конституционности российского законодательства, как в аспекте федеративного устройства России, так и в аспекте основ международных взаимодействий Федерации и ее субъектов — важным фактором единства правового пространства Российской Федерации. Государство, обладая свойством суверенитета, вправе самостоятельно решать все вопросы внутренней жизни, в том числе и конституционные. Из этого не следует, что необходимо отказаться от общепризнанных демократических ценностей. Доктрина обеспечивает примат права независимо от
ПРОЛОГ:
Мадаев Е.О. Доктринальный подход к соотношению Madaev R°. A Doctnnal Approach to tte
национального и международного права в свете Interrelation between National and International Law
нормативно-правового уровня. Доктрина, последовательно отстаивающая высшую юридическую силу Конституции Российской Федерации, реализованная в изменениях, внесенных в текст Основного Закона, одобренных в ходе общероссийского голосования 1 июля
2020 года, выработала необходимые критерии допустимости договорных норм в правовой массив Российской Федерации, правила применения общепризнанных принципов и норм международного права на территории России.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1. Барциц И.Н. Международное право и правовая система России // Журнал российского права. - 2001. - № 2. - С. 61 - 70.
2. Бекяшев К.А. Российская Федерация и основные принципы международного права // Lex Russica. - 2008. - № 6. - С. 1461 - 1467.
3. Выступление премьер-министра Канады Брайана Малруни // Общеевропейские встречи в верхах, Париж, 19-21 ноября 1990 г.: документы и материалы. - М., 1992. - С. 92 - 98.
4. Гаврилов В.В. Взаимодействие международной и национальных правовых систем и правосознание // Журнал российского права. - 2006. - № 2. - С. 131 - 138.
5. Гаджиев К.С. Геополитика. - М.: Международные отношения, 1997. - 384 с.
6. Зарубаева Е.Ю. Общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры в правовой системе России: институционально-сравнительное исследование: монография. - М.: Изд-во УДМУ МГАВТ, 2003. -124 с.
7. Иваненко В.С. Конституции государств - участников СНГ и международное право: некоторые проблемные вопросы их соотношения // Известия высших учебных заведений. Правоведение. - 2002. - №1. - С. 159 - 173.
8. Карташкин В.А. Права человека в международном и внутригосударственном праве. - М.: Институт государства и права РАН, 1995. - 135 с.
9. Лукашук И.И. Взаимодействие международного и внутригосударственного права в условиях глобализации // Журнал российского права. - 2002. - № 3. - С. 115 - 128.
10. Мадаев Е.О. Доктрина в правовой системе Российской Федерации: дисс. канд. юрид. наук. -Иркутск, 2012. - 254 с.
11. Мадаев Е.О. Соотношение национальной доктрины Российской Федерации с международной доктриной // Сравнительное правоведение в странах Азиатско-Тихоокеанского региона - VII: материалы международной научно-практической конференции молодых ученых, аспирантов, соискателей, магистрантов и студентов / отв.ред. Ю.П. Гармаев. - Улан-Удэ: Изд-во Бурятского госуниверситета, 2016. - С. 87 - 90.
12. Международное право / под ред. Г.И. Тункина. - М., 1986. - 551 с.
13. Мюллерсон Р.А. Соотношение международного и национального права. - М.: Международные отношения, 1994. - 136 с.
14. Талалаев А.Н. Соотношение международного и внутригосударственного права и Конституции Российской Федерации // Московский журнал международного права. - 1994. - № 4. - С. 3 - 15.
15. Хабриева Т.Я., Клишас А.А. Тематический комментарий к Закону Российской Федерации о поправке к Конституции Российской Федерации от 14 марта 2020 г. № 1-ФКЗ «О совершенствовании регулирования отдельных вопросов организации и функционирования публичной власти». - Москва: Норма : ИНФРА-М, 2020. - 240 с.
16. Черниченко С.В. Является ли Россия продолжателем или правопреемником СССР? // Международное право. - 2001. - № 3. - С. 32 - 37.
17. Чиркин В.Е. Российская Конституция и международный опыт // Государство и право. - 1998. -№ 12. - С. 5 - 14.
18. Bilder R.B. Kosovo and the «new interventionism» : promise or peril? // Journal of transnational law and policy. - 1999. - № 1. - Pp. 153 - 182.
19. Cavallaro J., Erin Brewer S. Reevaluating Regional Human Rights Litigation in the Twenty-First Century: The Case of the Inter-American Court // American Journal of International Law. - 2008. - Vol. 102.
20. Stedman Stephen J. The new Interventionists // Foreign Affairs. - 1993. - Vol. 72. - № 1. - Pp. 1 - 16.
REFERENCE
1. Bartsits I.N. International Law and the Legal System of Russia [Mezhdunarodnoye pravo i pravovaya sistema Rossii]. Zhurnal rossiyskogo prava — Journal of Russian Law. 2001. Issue 2. Pp. 61 - 70. (In Russ.).
2. Bekyshev K.A. Russian Federation and Fundamental Principles of International Law [Rossiyskaya Federatsiya i osnovnyye printsipy mezhdunarodnogo prava]. Lex Russica. 2008. Issue 6. Pp. 1461 - 1467. (In Russ.).
ПРОЛОГ
3. Speech by Prime Minister of Canada Brian Mulroney [Vystupleniye prem'yer-ministra Kanady Brayana Malruni]. Obshcheyevropeyskiye vstrechi v verkhakh, Parizh, 19—21 noyabrya 1990 g.: dokumenty i materialy (Pan-European Summits, Paris, 19-21 November 1990: Documents and Materials). Moscow, 1992. Pp. 92 - 98. (In Russ.).
4. Gavrilov V.V. Interaction of International and National Legal Systems and Legal Consciousness [Vzaimodeystviye mezhdunarodnoy i natsional'nykh pravovykh sistem i pravosoznaniye]. Zhurnal rossiyskogo prava — Journal of Russian Law. 2006. Issue 2. Pp. 131 — 138. (In Russ.).
5. Gadzhiev K.S. Geopolitics [Geopolitika]. Moscow, 1997. 384 p. (In Russ.).
6. Zarubaeva E.Yu. Generally Recognized Principles and Norms of International Law and International Treaties in the Legal System of Russia: an Institutional Comparative Study [Obshchepriznannyye printsipy i normy mezhdunarodnogo prava i mezhdunarodnyye dogovory v pravovoy sisteme Rossii: institutsional'no-sravnitel'noye issledovaniye]. Moscow, 2003. 124 p. (In Russ.).
7. Ivanenko V.S. Constitutions of the CIS Member-Countries and International Law: Some Issues of Their Interrelation [Konstitutsii gosudarstv — uchastnikov SNG i mezhdunarodnoye pravo: nekotoryye problemnyye voprosy ikh sootnosheniya]. Izvestiya vysshikh uchebnykh zavedeniy. Pravovedeniye — Proceedings of Higher Educational Institutions. Pravovedenie. 2002. Issue 1. Pp. 159 — 173. (In Russ.).
8. Kartashkin V.A. Human Rights in International and Domestic Law [Pravachelovekav mezhdunarodnom i vnutrigosudarstvennom prave]. Moscow, 1995. 135 p. (In Russ.).
9. Lukashuk I.I. Interaction of International and Domestic Law in the Context of Globalization [Vzaimodeystviye mezhdunarodnogo i vnutrigosudarstvennogo prava v usloviyakh globalizatsii]. Zhurnal rossiyskogo prava — Journal of Russian Law. 2002. Issue 3. Pp. 115 — 128. (In Russ.).
10. Madaev E.O. Doctrine in the Legal System of the Russian Federation: candidate of juridical science dissertation [Doktrina v pravovoy sisteme Rossiyskoy Federatsii: dissertatsiya kandidata yuridicheskikh nauk]. Irkutsk, 2012. 254 p. (In Russ.).
11. Madaev E.O. Correlation of the National Doctrine of the Russian Federation with the International Doctrine [Sootnosheniye natsional'noy doktriny Rossiyskoy Federatsii s mezhdunarodnoy doktrinoy]. Sravnitel'noye pravovedeniye vstranakh Aziatsko-Tikhookeanskogo regiona — VII (Comparative Legal Studies in the Asia-Pacific Region States — VII). Ulan-Ude, 2016. Pp. 87 — 70. (In Russ.).
12. International Law; ed. by G.I. Tunkin [Mezhdunarodnoye pravo]. Moscow, 1986. 551 p. (In Russ.).
13. Mullerson, R.A. Correlation of International and National Law [Sootnosheniye mezhdunarodnogo i natsional'nogo prava]. Moscow, 1994. 136 p. (In Russ.).
14. Talalaev A.N. Correlation between International and Domestic Law and the Constitution of the Russian Federation [Sootnosheniye mezhdunarodnogo i vnutrigosudarstvennogo prava i Konstitutsii Rossiyskoy Federatsii]. Moskovskiy zhurnal mezhdunarodnogo prava — Moscow Journal of International Law. 1994. Issue 4. Pp. 3 — 15. (In Russ.).
15. Khabrieva T.Ya., Klishas A.A. Thematic Commentary to the Law of the Russian Federation on the Amendment to the Constitution of the Russian Federation Dated March 14, 2020 No. 1-FKZ «On Improving the Regulation of Certain Issues of the Organization and Functioning of Public Authorities» [Tematicheskiy kommentariy k Zakonu Rossiyskoy Federatsii o popravke k Konstitutsii Rossiyskoy Federatsii ot 14 marta 2020 g. № 1-FKZ «O sovershenstvovanii regulirovaniya otdel'nykh voprosov organizatsii i funktsionirovaniya publichnoy vlasti»]. Moscow, 2020. 240 p. (In Russ.).
16. Chernichenko S.V. Is Russia the Successor or the Legal Successor of the USSR? [Yavlyayetsya li Rossiya prodolzhatelem ili pravopreyemnikom SSSR?]. Mezhdunarodnoye pravo — International Law. 2001. Issue 3. Pp. 32 — 37. (In Russ.).
17. Chirkin V.E. Russian Constitution and International Experience [Rossiyskaya Konstitutsiya i mezhdunarodnyy opyt]. Gosudarstvo i pravo — State and Law. 1998. Issue 12. Pp. 5 — 14. (In Russ.).
18. Bilder R.B. Kosovo and the «New Interventionism»: Promise or Peril?. Journal of Transnational Law and Policy. 1999. Issue 1. Pp. 153-182. (In Eng.).
19. Cavallaro J., Erin Brewer S. Reevaluating Regional Human Rights Litigation in the Twenty-First Century: The Case of the Inter-American Court. American Journal of International Law. 2008. Vol. 102. (In Eng.).
20. Stedman Stephen J. The New Interventionists. Foreign Affairs. 1993. Vol. 72. Issue 1. Pp. 1 — 16. (In Eng.).
ПРОЛОГ
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ
Мадаев Евгений Олегович (Улан-Удэ) — кандидат юридических наук, доцент кафедры международного права юридического факультета Бурятского государственного университета имени Доржи Банзарова (670000, г. Улан-Удэ, ул. Сухэ-Батора, 6, e-mail: [email protected]).
INFORMATION ABOUT THE AUTHOR
Madaev, Evgeny O. (Ulan-Ude) — PhD in Law, Ass. Professor, Department of International Law, Dorji Banzarov Buryat State University. (Sukha Bator str., 6, Ulan-Ude, 670000, e-mail: [email protected]).
ПРОЛОГ
