CC BY
179ДОКТРИНА «ПРОКАЛЫВАНИЯ КОРПОРАТИВНОЙ ВУАЛИ»
THE DOCTRINE OF « PIERCING THE CORPORATE VEIL»
Ситникова А.С., студентка, Юридический институт Вятского государственного университета, г. Киров, Россия, sitnikova_nana@mail.ru A.S. Sitnikova, student, Law Institute, Vyatka State University, Kirov, Russia, sitnikova_nana@mail.ru
Аннотация: в данной статье исследуется понятие доктрины прокалывания корпоративной вуали. В рамках научной работы исследованы основные особенности применения данной доктрины в правоприменительной практике Российской Федерации. Приведены примеры судебной практики для разрешения данной проблемы. Данная доктрина отражена в концепции развития гражданского законодательства. Проблема раскрывается в отсутствии недостаточной разработанности в раскрытии ее терминологии и особенностей признаков данной доктрины.
Summary: this article explores the concept of the corporate veil piercing doctrine. The main features of the application of this doctrine in the law enforcement practice of the Russian Federation are studied in the framework of scientific work. Examples of judicial practice for solving this problem are given. This doctrine is reflected in the concept of development of civil legislation. The problem is revealed in the absence of insufficient elaboration in the disclosure of its terminology and features of the features of this doctrine.
Ключевые слова: корпоративная вуаль, правовая доктрина, законодательство ответственность, предпринимательская деятельность корпорация.
Keywords: corporate veil, legal doctrine, legislation responsibility, business activity Corporation.
Правовая доктрина это новое явление в юриспруденции. В нашей стране оно появилось в начале 90-х годов прошлого столетия. Доктрина утверждается решением Президента и обязательна к исполнению судами всех инстанций. Решения судов должны соответствовать доктрине, по крайней мере, не противоречить ей. Правовая доктрина по признакам своего признания и авторитарности выступает источником права. Но встречаются рассуждения, которые отрицают данный факт. По своей сути они являются несостоятельными.
Ряд сложностей возникает и по правовым основам применения достаточного молодого в отечественном праве принципа «снятия корпоративной вуали». Хотя в международном праве этот принцип применяется более ста лет, а чаще всего он применялся в начале второй половины прошлого века.
Суть принципа заключается в распространении норм ответственности не только на должника, но и на лиц, которые с ним связаны, которые им управляют.
Первым делом такого типа считается процесс Соломона, который проходил в Британии в конце 19 века. В этом деле рассматривалась в общем-то ничем не примечательная история о взыскании долгов через суд. Была попытка взыскать долги юридического лица (в конкретном примере акционерного общества) с имущества его участников. Но суд тогда встал на сторону акционеров, мотивируя свое решение тем, что учредители лично не могут нести ответственность за долги акционерного общества, которое было ими утверждено. Весь прошлый век позиция судов в разных странах постоянно менялась по этому вопросу. Были случаи и обратных решений.
К середине прошлого века доктрина стала фактически общепризнанной, но потом ее применение в решениях судов снова стало сокращаться. Доктрина
развивалась в разных странах, стала применяться в США. В нашей стране упоминания об этой доктрине появились уже в современное время. Впервые она упоминается в поправках к Гражданскому кодексу, утвержденных в 2014 году.
Так называемое «срывание вуали» можно рассматривать в рамках действующего права как некий частный случай. Это принцип, по которому определяются должники перед кредиторами, и он часто применяется в процедурах банкротства юридических лиц. По законам на учредителей юрлица при его банкротстве не распространяется ответственность по долгам. Но это только в случаях, когда банкротство было натуральным. Если административный управляющий выявит факты преднамеренного банкротства, и они будут доказаны арбитражным судом, то учредители будут нести ответственность перед кредиторами своим имуществом и денежными средствами. Но в разных странах эту доктрину применяют по-разному. Так, в США она не может распространяться на действия некоммерческих организаций, а в той же Австрии она применяется по отношению практически ко всем типам юридических лиц. В нашей стране Гражданский кодекс распространяет принципы этой доктрины на все юридические лица.
Подробно о принципах действия доктрины в российском правовом поле можно посмотреть в статье 53.1 Гражданского Кодекса. Там говорится, что ответственность за умышленные противоправные действия несут руководители юридического лица, а так же иные лица, у которых эти руководители находятся в фактическом подчинении. Ответственность наступает при нанесении такой деятельностью убытков третьим лицам (обычно кредиторам). Об этом же говорится в статье 10 закона о банкротстве применительно к неправомерным действиям при банкротстве юридических лиц. Однако, несмотря на упоминание принципов доктрины в ряде федеральных законов, сама по себе эта доктрина требует дополнительной правовой разработки и множества пояснений по ее применению в конкретных случаях. Тут имеется много тонкостей и юридических аспектов, которые
нужно отрегулировать, чтобы из применение в судебной практике не вызывало двусмысленность. Именно саму доктрину сейчас не применяют, хотя ее отдельные принципы прописаны в законах, но нет четкого определения этой доктрины как единого целого. Массового применения принципов доктрины не случилось даже после решения одного из арбитражных судов в 2012 году. По этому решению долги юридического лица были взысканы с компании, которая по факту руководила разорившимся юридическим лицом.
Применение доктрины дезавуирования корпоративной ответственности имеет существенные трудности в плане сбора доказательной базы. Пострадавшим при банкротстве юридического лица кредиторам для взыскания своих средств с третьих лиц нужно привести неопровержимые доказательства по двум главным вопросам. Первое это наличие фактического подчиненного положения юридического лица банкрота перед этими третьими лицами. Надо доказать, что подчиненные отношения были, и эти отношения использовались третьими лицами для давления на решения руководства компании банкрота. Чаще всего такая связь вроде и очевидна, но документальные доказательства не находятся, и у суда нет оснований выносить подобные решения. Второе, что тоже очень сложно осуществить, это неопровержимо доказать, что именно действия третьих лиц и стали причиной банкротства данного юридического лица. Не какие-то иные причины, вроде некомпетентного руководства, а именно сторонние действия. К тому же нужно доказать преступный умысел третьих лиц, что они знали, к чему приведут действия, и сознательно добивались наступившего результата. И еще один момент. Тут приходится оперировать такими критериями, как добросовестность, ответственность. У них очень размытые определения, и многое зависит от видение конкретного судьи. Один судья посчитает действия добросовестными, второй нет. Соответственно, будут вынесены противоположные решения. Но этого не избежать в судебной практике. Юриспруденция не математика, не всегда дает исчерпывающие определения.
Самым известным в судебной практике делом, которое можно привести в пример, как срывание корпоративной вуали, является дело Юкоса. Но российский бизнес с тех пор не стоял на месте. Он двигался и развивался, узнал, что такое рейдерство, ощутил на себе давление правоохранительных структур и противодействие силовых ресурсов. В стране стали возникать очень сложные корпоративные образование с большим числом собственников и крайне сложным переплетением долей в многочисленных компаниях под крышей одной корпорации. Плюс к этому офшорная деятельность, помогающая скрыть истинных участников процесса и используемая для вывода и отмывания средств. Так что разбираться со всеми вуалями потребуется долгие годы.
Впервые данное определение вуали в официальных документах датируется 2012 годом, когда арбитражный суд применил его в одном из своих определений. Это был процесс Парекс Банка.
На практике принцип стаскивания вуали хорошо работает в арбитражном делопроизводстве по фактам банкротства. Достаточно часто удается привести весомые доводы в вине третьих лиц, доказать преднамеренность банкротства, после чего пустить с молотка не только имущество юридического лица банкрота, но его учредителей, а так же тех, кто за ними фактически стоит, и вроде бы не имеет никакого отношения к происходящему.
Помогает принимать судебные решения в данном ключе принцип субсидиарной ответственности, который достаточно развит на нашем правовом поле и его использование понятно и не вызывает возражений. Суть принципа и позволяет взыскивать задолженность перед кредиторами с третьих лиц в случаях умышленных противоправных действий, послуживших причиной банкротства.
Характерный пример это процесс Межпромбанка. Фактически банк стал банкротом, имея огромные долговые обязательства перед юридическими и физическими лицами. Но по принципу субсидиарной ответственности была
доказана непосредственная вина бывшего члена СФ РФ С.Пугачева. Размер долга составлял около 75 миллиардов рублей.
Интересно то, что Пугачев не имел никакого прямого отношения к указанному банку и его деятельности. Но показания многих лиц, в том числе и работников самого банка, позволили уверенно доказать прямую причастность Пугачева к банкротству. Выяснилось, что данный человек оказывал непосредственное влияние на принятие руководством банка тактических и стратегических решений, что и привело в конечном итоге к банкротству. Влияние осуществлялось через непростую цепочку разного рода компаний с разными формами собственности. Но в конце этой цепочки оказалась новозеландская трастовая фирма, которая контролировалась Пугачевым.
Арбитражному управляющему, который руководил последней стадией банкротства банка, связанной с реализацией имущества и активов, удалось доказать в британском суде факт неправомочных действий Пугачева и наложить арест на его имущество за рубежом. Хороший пример, когда удалось распутать до конца преступный клубок и привлечь к ответственности теневого владельца бизнеса.
Конечно, дело Пугачева дает некоторые основания для оптимизма. С другой стороны, такие дела единичны, и нет пока предпосылок, чтобы стали массовыми. Этот пример лишь редкий случай, когда упорство в достижении цели и удача привели к такому вот результату, который войдет в учебники. А так судебная практика показывает, что наши арбитражные суды не очень расположены разбираться во всех запутанных схемах офшорных операция, и делают это, если настаивают государственные органы власти, либо представители крупного бизнеса (чаще всего под государственным контролем).
В реальной жизни не следует ожидать, что арбитражный судья станет сильно углубляться в суть дела и распутывать нити, выявляя хорошо замаскированные связи и схемы переводов денег. И не потому, что судья не
хочет. Просто он одновременно ведет много дел, и физически не в состоянии уделять какому-то одному делу чрезмерное внимание.
Сложившаяся ситуация с чрезмерной судебной нагрузкой и приводит к тому, что арбитражное судопроизводство в среднем удовлетворяет лишь несколько процентов от реальных требований кредиторов. Это происходит не потому, что денег нет. Чаще всего эти деньги не получается найти. И крайне сложно доказать причастность третьих лиц к неправомерным действиям при банкротстве.
Сейчас отечественное судопроизводство начинает обращать внимание на опыт зарубежных судов, на методы, которые применяются в похожих случаях. Ведь ничего нового в этой области не изобретено. Все существовало давно, в том числе и схемы преднамеренного банкротства с уводом средств. И в нашей судебной практике все чаще применяются принципы срыва вуали, разумеется, применительно к нашим условиям. Статистика показывает, что в 2018 году суды пошли на удовлетворения более половины требований привлечения к субсидиарной ответственности.
Но надо отметить, что большинство таких дел достаточно простые. Что-то на уровне банкротства небольших компаний, когда все очевидно, и доказывать особо нечего. Чаще всего это вывод средств какого-нибудь ООО и несвоевременная подача заявления о банкротстве. В более сложных случаях для разматывания преступных цепочек требуются усилия грамотных юристов, что стоит дорого. Поэтому среди запутанных дел реализуются те, где можно получить крупную сумму, и не жалко тратиться в ходе процесса. А дела такого рода могут продолжаться годами.
Понятно, что это отражает некий дисбаланс системы, и в идеале так быть не должно. Но так есть, и вряд ли скорым временем ситуация поменяется. Разумная степень риска так же порой определяется индивидуально. Один судья посчитает данные действия неоправданным риском, а другой вполне приемлемым. Разумеется, предприниматель должен
иметь право рисковать, но при этом не бояться, что в случае неудачи его обвинят не преднамеренных неправомерных действиях.
Но нельзя отрицать, что порой риск действительно выходит за рамки разумного, и достаточно много ситуаций с преднамеренным банкротством, когда кредиторов фактически кидают на деньги, и им годами через суды приходится добиваться хоть какой-то компенсации. А раз такое явление есть, то общество вырабатывает меры противодействия ему, применяя срывание всевозможных покровов и вуалей.
Нормальное ведение бизнеса предполагает широкое применение кредитования. Но при этом процессы должны выстраиваться таким образом, чтобы все участники были защищены от обмана и недобросовестных действий другой стороны.
Таким образом, хотя доктрина вуали все больше проникает в правоприменительную практику, ее применяют недостаточно активно ввиду объективных причин, в том числе и законодательного плана. Вероятно, в будущем такая система будет совершенствоваться и применяться шире.
Литература
1. Крылов В.Г. Доктрина снятия корпоративной вуали в странах общего права: опыт Великобритании и США // Гражданское право. 2013. № 4. С. 20-23.
2. Ксенофонтов К.Е. Снятие корпоративной вуали в международных инвестиционных спорах // Вестник федерального бюджетного учреждения «Государственная регистрационная палата при Министерстве юстиции Российской Федерации». 2013. № 6. С. 69-75.
3. Лазаренкова О.Г. Злоупотребление корпоративными правами: некоторые теоретические и практические аспекты // Юрист. 2016. № 24. С. 3136.
4. Татаринова Е.П. Становление предпринимательской правосубъектности женщин в конце Х!Х - начале ХХ века // Исторические,
философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2015. № 5-2 (55). С. 173-175.
References
1. Krylov V. G.(2013). The Doctrine of removing the corporate veil in common law countries: the experience of the UK and the USA. Civil law, No. 4, Pp. 20-23.
2. Ksenofontov, K. E. (2013). Lifting of the corporate veil in international investment disputes. Bulletin of the Federal budget institution «State registration chamber under the Ministry ofjustice of the Russian Federation», No. 6, Pp. 69-75.
3. Lazarenkova O. G. (2016). Abuse of corporate rights: some theoretical and practical aspects. Yurist, No. 24. Pp. 31-36.
4. Tatarinova E. P. (2015). Formation of entrepreneurial legal personality of women in the late XIX-early XX century. Historical, philosophical, political and legal sciences, cultural studies and art history. Questions of theory and practice, No. 5-2 (55). Pp. 173-175.
© Ситникова А.С. , Столыпинский вестник 2/2020
