CC BY
137
УДК 940.2(470.4)
С. В. Шелохаев ДМИТРИЙ НИКОЛАЕВИЧ ШИПОВ (1851-1920)
В статье рассмотрены основные вехи биографии российского политического деятеля начала XX в., одного из основателей «Союза 17 октября» - партии отечественного либерализма. Особое внимание уделено мировоззренческим основам незаурядной личности политической элиты позднеимперской России.
Дворянский род Шиповых ведет свое начало с XVI в. По семейной легенде, его основателем стал некий Андрей, прибывший на службу к царю Федору Иоанновичу и получивший прозвище «Шипов» [1, 2]. Отец Д. Н. Шипова, Николай Павлович, был подполковником Рязанского пехотного полка, в 1828-1836 гг. служил в лейб-гвардии Семеновском полку, а после выхода в отставку был избран Можайским уездным предводителем дворянства. В семье Н. П. Шипова и его жены Д. А. Окуловой было шестеро детей, последним из которых и был Дмитрий. Он родился 14 мая 1851 г. К сожалению, исследователи не располагают сведениями о детских и юношеских годах Дмитрия Николаевича. После окончания Пажеского корпуса в 1872 г. он получил придворный чин камер-юнкера. Поступив затем на юридический факультет Петербургского университета, 21-летний юноша женился на Надежде Александровне Эйлер, праправнучке академика Петербургской академии наук Леонарда Эйлера [3]. После окончания университета в 1877 г. Д. Н. Шипов с семьей переехал в родовое имение Ботово Волоколамского уезда Московской губернии, активно включился в местную хозяйственную и общественную деятельность. В том же году Дмитрий Николаевич был избран уездным земским гласным, одновременно исполняя обязанности мирового судьи. Спустя 14 лет, в 1891 г., его избрали председателем Волоколамской уездной земской управы, а еще через два года - председателем Московской губернской земской управы. Вслед за тем семья Шиповых окончательно перебралась в Москву.
Для понимания общественно-политической деятельности Шипова и его поступков личного характера важно рассмотреть их побудительные мотивы. По собственному признанию Шипова, его жизнепонимание формировалось «на почве воспитанного... с детства религиозного сознания» и окончательно сложилось под нравственным влиянием двух русских мыслителей -Ф. М. Достоевского и Л. Н. Толстого. В письме к близкому другу и единомышленнику М. В. Челнокову 16 июля 1904 г. Шипов подчеркивал, что Толстой «помог мне разобраться и понять сущность христианского учения» [4]. По мнению Шипова, смысл жизни человечества заключается «в постепенном, но неуклонном движении по направлению к идеалу христианского учения -установлению Царства Божия на земле» [5, с. 3]. Разделяя понимание Толстым смысла христианского учения, Шипов, однако, не мог согласиться с отрицательным отношением великого писателя «к общественным установлениям и к участию в их жизни». Признавая в человеке приоритет «за внутренним устройством личности» и разделяя убеждение, что «никакой действительный прогресс в судьбе человечества немыслим», пока не произойдет необходимой перемены «в основном строе образа мыслей большинства людей», Дмитрий
Николаевич был твердо убежден, что «усовершенствование основ и форм социальной жизни является необходимым условием для постепенного осуществления на земле идеала христианского учения». По его мнению, религиознонравственное устроение личности и улучшение общественной жизни не только не исключают друг друга, но и составляют в своей совокупности единое органическое целое, ибо «только разумное согласование и параллельное осуществление этих двух начал может обеспечить переустройство личной и общественной жизни согласно требованиям высшей правды» [5, с. 3].
Осознание Шиповым взаимосвязи «двух начал» - духовной и общественной жизни - было весьма продуктивным. Идея гармонического и взаимо-обогащающего развития духовной и общественной сфер жизни являлась основой для конструирования им «идеального» варианта общественнополитического устройства. Дмитрий Николаевич считал, что современный строй общества и государства сложился в условиях, противоречивших христианскому учению, и так как эти условия являются серьезным тормозом для духовного роста личности, их следует устранить. Поэтому человек, призванный служить общему благу, полагал он, не вправе «относиться только отрицательно к существующему укладу общественной жизни и воздерживаться от участия в ней». Более того, человек по долгу, налагаемому на него «законом христианской любви», должен всеми своими духовными и нравственными силами «содействовать постепенному обновлению общественного строя в целях устранения из него господства насилия и установления условий, благоприятствующих доброжелательному единению людей» [5, с. 6]. Служению делу «всечеловеческого единения» и была посвящена общественно-политическая деятельность Шипова.
Мировоззренческие принципы предопределили понимание им «целей и задач государственной жизни и соответствующего им государственного строя». Эволюционное развитие социальной и государственной жизни он рассматривал как результат постепенного развития и осуществления идей, усвояемых общественным сознанием. По его мнению, вся история человечества представляет собой процесс «поступательного движения в мире идей», постепенный переход «от идей низших к идеям высшим». «Общественный прогресс, - писал Шипов, - всегда выражается в освобождении от влияния идей, которые человечество переросло в своем духовном развитии, и в возрастающем сознании долга заботиться не столько о своем личном благополучии, сколько стремиться к обеспечению блага общего. Царство истины, добра и высшей правды - конечная цель мира, заключающая в себе смысл мирового прогресса и его разумное основание» [5, с. 136-137]. Вместе с тем Дмитрий Николаевич осознавал, что такой «плавный переход» от «идей низших к идеям высшим» есть, скорее, желаемое, ибо в реальной действительности чаще всего наблюдается иная картина, когда изменения в общественной и государственной жизни происходят под влиянием борьбы не духовных, а именно материальных сил. Однако изменения, осуществляющиеся путем насилия, не являются прочными, т.к. происходят до созревания новых идей и соответственного восприятия их массовым общественным сознанием. «Признавая внутреннее устройство личности главной основой улучшения и устроения всего социального строя, - подчеркивал Шипов, - нельзя в то же время не принять во внимание, что перевоспитание человеческой души совершается постепенно и что существенное воздействие этой основы на общественную
жизнь возможно лишь тогда, когда сознание высоких идеалов, поставленных пред человечеством, сделается достоянием большинства, людей» [5, с. 141].
Шипов прекрасно осознавал, что «стремясь к осуществлению того, что должно быть, нельзя не считаться с тем, что есть при существующем строе жизни и что на долгое время сохранит еще неизбежно свое влияние в жизни человечества». Эта посылка представляется, с одной стороны, исходной, определяющей принципы жизнедеятельности самого Дмитрия Николаевича, а с другой - говорит о понимании им «предельности возможного» на данном уровне духовного и нравственного развития общества, при существующем раскладе общественно-политических сил. Учет Шиповым возможных границ преобразования свидетельствует о его внимательном отношении к тому, что следует взять из прошлого в будущее, чтобы сохранить преемственность духовного и нравственного развития, исторические традиции. В противовес леворадикальному тезису о необходимости «перерыва постепенности» он ратовал за сохранение постепенности, за мирную трансформацию всех сфер духовной, социальной и общественно-политической жизни.
Шипов полагал, что в современных условиях государство - необходимое и неизбежное явление, однако оно не есть самодовлеющая цель своего существования. Прежде всего, государство есть средство, содействующее осуществлению высшей цели всечеловеческого бытия. «Государственный строй и установленный в нем правопорядок, - писал он, - должны исходить из признания равенства всех людей и обеспечения каждой личности полной свободы в своем духовном развитии и в своих действиях, не причиняющих ущерба и не производящих насилия по отношению к своим ближним в христианском значении этого слова» [5, с. 142]. Государство, по мнению Шипова, должно руководствоваться принципом христианской этики, всегда иметь «своей задачей улучшение общественной жизни ради всех своих членов». Политика и общественное хозяйство должны направляться государством к тому, чтобы объединять людей, а не разделять их. Для этого, считал он, необходимо, чтобы вся деятельность государства воспитывала в своих гражданах сознание идеи долга и противодействовала силой своего морального авторитета стремлению людей к отстаиванию и противопоставлению своих личных или классовых интересов. Иными словами, государство должно было всеми силами вести народ к тому, чтобы он стремился к нравственному совершенствованию: «Идея единения людей должна служить главным основанием государственного строя и политики государства» [5, с. 142].
В основе государственного устройства, по мнению Шипова, должны были лежать два исходных постулата - принцип права и принцип власти. Их необходимость обуславливалась, с одной стороны, «несовершенством человека, наделенного свободной волей, но еще не достигшего развития своего нравственного сознания и поэтому способного при проявлении своей деятельности нарушить нормальное течение жизни общества или отдельных его членов»; «поэтому установленные государством правовые нормы имеют целью оградить общество от посягательств со стороны злой воли людей». Подчеркивая исторически преходящий характер правовых норм, с другой стороны, Шипов отмечал, что они находятся в тесной связи со степенью развития современного нравственного сознания общества. Иными словами, то, что признавалось правильным и было узаконено правовыми нормами в былые времена, с развитием человечества, с ростом его духовного сознания пред-
ставляется не только устаревшим, но даже преступным. Поэтому крайне важно, подчеркивал он, чтобы правовые нормы, устанавливаемые государством, не отставали от роста общественного сознания, находились всегда «в соответствии с выясняющимися требованиями высшей правды с справедливости и содействовали тем дальнейшему воспитанию духа личности и общества» [5, с. 143-144].
Анализируя второй принцип государственного устройства, принцип власти, Шипов высказывался категорически против теории ее божественного происхождения, считая ее не соответствующей условиям, вызывающим необходимость «установления власти в государственном строе и поставляемым ей задачам». Главнейшая задача государственной власти, по мнению Шипова, заключалась в охранении установленного в государстве правового порядка, выражающегося в действующем законодательстве, и в ограждении, путем применения принуждения и материальной силы, государственного строя, общественной безопасности и личных прав граждан от посягательств «злой воли людей». Признавая историческую необходимость власти с ее функциями принуждения, Шипов, вместе с тем, подчеркивал, что она «всегда оказывает некоторое развращающее влияние на обладающих ею и вызывает в них нередко склонность к злоупотреблению предоставленной им властью». Именно это свойство власти и условия, определяющие необходимость ее существования в государстве, и определили его отрицательное отношение к идее народовластия и народоправства. «Провозглашение идеи народовластия и стремление осуществить ее в государственном строе, - писал он, - невольно выдвигают на первый план значение личных прав граждан и заглушают или отодвигают на второй план сознание нравственного долга и обязанностей, лежащих на них, как на людях. Принцип народоправства полагает в основу государственного строя личную волю, личные права граждан, тогда как необходимое условие государственной жизни должно заключаться в подчинении личной воли иным, высшим качествам. Идея народовластия как бы призывает всех граждан к отстаиванию своих прав, поселяет в них переоценку значения личных и классовых интересов и тем неизбежно влечет людей на путь социальной и политической борьбы» [5, с. 144-145].
По признанию самого Шипова, эти соображения воспитали в нем убеждение, в силу которого он признавал целесообразным, чтобы осуществление необходимой в государстве высшей власти было возложено на одно лицо, «стоящее вне столкновения отдельных общественных групп, и чтобы носителем власти был наследственный монарх». Наследственная монархия, утверждал он, исключает возложение власти на новое лицо путем проведения в стране периодических выборов, которые «неизбежно вызывают в государстве политическую борьбу и при которых избранный таким порядком носитель власти является невольно представителем победившей политической группы, а это условие лишает его возможности сохранения всегда необходимой объективности власти». Считая наследственную монархию оптимальной формой организации государственной власти, Дмитрий Николаевич был вынужден признать, что история знает бесчисленное множество случаев, когда монархия становилась абсолютной, а сам монарх, пользуясь неограниченной властью, своими произвольными действиями нарушал и подавлял права и свободы граждан. По его убеждению, подобное происходило из-за неправильного понимания сущности и задач государственной власти и неизбежно приво-
дило к нарушению связи власти с населением. В представлении Шипова, власть монарха должна быть сильной, но ее сила заключается в доверии народа. «Монарх, - подчеркивал Шипов, - должен всегда, прежде всего, смотреть на свою власть как на обязанность, возложенную на него, 1аско сошепси (с молчаливого согласия) всем народом, и осуществлять свою власть в соответствии с требованиями народного сознания. Следуя этим путем, власть должна стремиться к созданию и развитию тесного единения с населением, быть всегда осведомленной о его нуждах и всеми силами содействовать развитию личной и общественной самодеятельности» [5, с. 145]. Характерно, что в общетеоретических представлениях Шипова идея самодержавия не отождествлялась с идеей абсолютизма. Старое русское самодержавие, считал он, имело «в своей основе идею моральной солидарности государя и народа», получившую воплощение в Земских соборах.
Обращаясь к истории, Дмитрий Николаевич отмечал, что «у всех народов рано или поздно вводится в том или другом виде выборное представительство, которое вносит в государственную жизнь знание местных и общих потребностей страны». Народное представительство - необходимая предпосылка и условие «живого единения государственной власти с населением». Однако, признавая необходимость выборного представительства, Шипов выступал против конституционного ограничения прав государственной власти, с одной стороны, а с другой - расширения прав народного представительства. По его мнению, плодотворное взаимодействие власти и народного представительства возможно лишь при их моральной солидарности, при сознании и выполнении обеими сторонами лежащего на них нравственного долга, т.е. при том условии, что в основе взаимодействия власти и народа будет лежать «не столько идея правовая, сколько идея этико-социальная». Организация народного представительства и отношения между ним и монархом должны быть созданы «не во имя разделения их прав, а во имя сознания необходимости разделения и наилучшего выполнения лежащих на них обязанностей перед государством, в целях постепенного осуществления в жизни идеалов добра и правды» [5, с. 146].
Конструируя подобный вариант «идеального», на его взгляд, государственного устройства, Шипов полагал, что его реализация позволит, во-первых, сохранить единство власти и народа, направив их усилия к достижению «высшей цели, предстоящей человеческому бытию», а во-вторых, устранить из государственной жизни элемент политической борьбы, в результате чего народное представительство сможет явиться выразителем «соборной совести народа», будет способствовать удовлетворению материальных и духовных потребностей населения. «Государство, - писал Шипов, - не может не быть учреждением правовым, но право, нормирующее жизнь государства, всегда должно стремиться к постепенному установлению в государстве высшей правды и справедливости, призывающих всех людей к доброжелательному единению и к проявлению деятельной любви. Правовое государство должно всегда ставить себе целью создание условий государственной жизни, наиболее соответствующих этическим запросам человечества» [5, с. 146-147]. Однако, по мнению Шипова, с воцарением Петра I самодержавие утратило свой прежний идейный характер и превратилось в неограниченное самовластие. «Живая связь и взаимодействие, - подчеркивал он, - были нарушены, и государственная власть присвоила себе исключительное право направления всей государственной
жизни по своему усмотрению, не считаясь ни с волей, ни с голосом народной совести». Поэтому историческая задача, стоящая перед Россией, заключается в восстановлении «всегда необходимого в государстве взаимодействия государственной власти с населением и в привлечении народного представительства к участию в государственном управлении» [5, с. 148].
Эти исходные общетеоретические представления были положены Шиповым в основу его общественно-политической деятельности. В начале 1900 г. Д. Н. Шипов вступил в кружок «Беседа», созданный в Москве в 1899 г. и регулярно в течение шести лет собиравшийся полулегально на квартирах видных общественных деятелей. Выступая на заседаниях кружка, Дмитрий Николаевич последовательно отстаивал свою мировоззренческую позицию, считая, что «всякое государственное преобразование должно совершаться с осторожностью и постепенно, не вызывая обострения политических отношений в стране». По его мнению, необходимость реформы должна быть, с одной стороны, «осознана и признана широкими кругами населения», а с другой - чтобы «необходимые преобразования происходили в условиях, примиряющих с ним государственные и общественные элементы, игравшие руководящую роль в изменяемом государственном строе». В принципе отстаивая идею созыва народного представительства (Земского собора), Шипов, тем не менее, считал возможным на данном этапе ограничиться введением в состав комиссии при Государственном Совете выборных представителей общественных учреждений, что послужило бы первым шагом для «дальнейшего развития народного представительства и для создания его взаимодействия с самодержавной властью на основе сознания обеими сторонами лежащего на них одинакового нравственного долга» [5, с. 150].
По поручению «Беседы» Шипов подготовил вариант программы предстоящих преобразований из девяти тезисов. Констатируя «ненормальность настоящего порядка государственного управления», выражающегося в отсутствии «взаимного доверия между правительством и обществом», в них он настаивал на необходимости «свободы совести, мысли и слова»; предоставлении обществу права «доводить до сведения самодержавного государя о своих нуждах и о действительном положении вещей на местах; привлечении представителей общественных учреждений «к участию при обсуждении законопроектов в комиссиях при Государственном Совете»; высказывал пожелание, чтобы к «обсуждению в центральных государственных учреждениях законопроектов и различных государственных мероприятий привлекались представители общества исключительно по его избранию, так как только при этом условии эти лица могут являться представителями общественного мнения, и будет исключена возможность преднамеренного подбора лиц» [5, с. 151-152].
Обсуждение тезисов Шипова вызвало разногласия среди участников «Беседы». Сторонники «идеального самодержавия» Ф. Д. Самарин и его единомышленники усмотрели в требовании привлечения избранных общественных представителей к законодательной деятельности первый шаг для перехода к конституционному режиму, который, по их мнению, был преждевременным. В свою очередь, сторонники более радикальных преобразований - князья С. Н. Трубецкой, П. Д. Долгоруков и другие - считали идею созыва Земского собора и восстановления «идейного самодержавия» утопичной и настаивали на замене «приказного строя строем конституционным». В ходе многочисленных дискуссий, проходивших весной-осенью 1901 г., члены кружка «Беседа» так и
не пришли к определенному решению, по существу отказавшись от идеи подготовки программы реформ и подачи ее царю в виде записки.
Оппозиционная деятельность Шипова на посту председателя Московской губернской земской управы вызвала негодование властных структур и при его избрании на очередное трехлетие 14 февраля 1904 г. министр внутренних дел В. К. Плеве не утвердил его в должности. Однако, несмотря на переезд из Москвы в Ботово, Шипов продолжил активно участвовать в земском движении. После убийства Плеве и назначения на пост министра внутренних дел князя П. Д. Святополк-Мирского, казалось, можно было надеяться на то, что идея организации съездов земских деятелей, созревшая в либеральных общественных кругах, не встретит со стороны правительства прежнего непримиримого отторжения. 8 сентября 1904 г. новый председатель Московской губернской земской управы Ф. А. Головин созвал Организационное бюро земских съездов, которое приняло решение провести в Москве съезд земских деятелей, намеченный на 6-7 ноября этого года. На съезде предстояло рассмотреть вопрос об общих условиях государственной жизни и желательных в ней изменениях. Характерно, что единственным человеком, выступившим на заседании бюро против включения этого пункта в повестку дня предстоящего съезда, был Д. Н. Шипов. По его мнению, прежде чем рассматривать этот принципиальный по важности вопрос, необходимо было «рассеять и устранить» то недоверие к общественным силам, которое долгое время являлось основой политики государственной власти, и только потом решать проблему организации ее взаимодействия с народным представительством.
Ноябрьский съезд 1904 г. оказался самым представительным из всех последующих земских съездов. В его заседаниях приняло участие 105 делегатов от 33 губерний; это был цвет земства. На съезде присутствовало 32 из 34 председателей губернских управ России. Делегатами были 14 председателей уездных управ, а остальные - членами управ, губернскими или уездными гласными. Среди делегатов было семь князей, два графа, два барона, семь предводителей дворянства. Председательствовал на съезде Дмитрий Николаевич Шипов. Ноябрьский съезд 1904 г. и последующие события явились важным этапом, который, с одной стороны, отразил все более углублявшуюся политическую дестабилизацию в стране, а с другой - дальнейшую дифференциацию в русском либерализме, приведшую вскоре к его расколу на два крыла - консервативное меньшинство и относительно радикальное большинство. Несмотря на настойчивые призывы к умеренности и постепенности в проведении реформ, Шипов и его сторонники оказались на съезде в меньшинстве. Либералы-консерваторы отстаивали идею законосовещательного народного представительства, логически вытекавшую из шиповской формулы: «Царю власть, народу мнение». Большинство же делегатов было убеждено в необходимости придания народному представительству законодательных прав, что, естественно, повело бы к ограничению власти царя и усилению контроля со стороны общества за государственным управлением.
Потерпев поражение на ноябрьском съезде, Шипов с группой единомышленников (в их числе были М. А. Стахович, князья П. Н. Трубецкой,
В. М. Голицын, Г. Г. Гагарин) разработали и предложили на суд общественности собственную программу реформ, изложенную в брошюре «К мнению меньшинства частного совещания земских деятелей 6-8 ноября 1904 года». Ее суть заключалась в следующем: во-первых, народное представительство
«не должно иметь характера парламентарного, с целью ограничения царской власти, но должно служить органом выражения народного мнения, для создания и сохранения всегда тесного единения и живого общения царя с народом»; во-вторых, «народное представительство должно быть организовано как особое выборное учреждение - государственный Земский совет». В программе подчеркивалось, что «народное представительство должно быть построено не на всеобщем и прямом избирательном праве, а на основе реформированного представительства в учреждениях местного самоуправления, причем последнее должно быть распространено по возможности на все части Российской империи». В функции Земского совета входило: 1) обсуждение государственного бюджета; 2) рассмотрение законопроектов и отчетов по исполнению государственной росписи и деятельности ведомств; 3) возбуждение вопросов о необходимости новых законов или изменения старых; 4) право запросов министрам [5, с. 305]. Однако эта умеренная программа преобразования государственного строя России не встретила поддержки ни со стороны Организационного бюро земских съездов, в котором руководящая роль принадлежала конституционалистам, ни со стороны либеральной общественности, группировавшейся вокруг Союза освобождения и Союза земцев-конституционалистов.
Революция 1905 г. разрушила иллюзии о возможности мирного урегулирования конфликта власти с либеральной оппозицией. Либералы были вынуждены отказаться от дальнейшего ожидания новой «эпохи великих реформ» и совершить тактическую переориентировку - от уговоров правительства и царя провести коренные преобразования «сверху», перейти к попыткам уговорить левых радикалов умерить свои требования и согласиться на совместные действия. Однако Дмитрий Николаевич еще какое-то время сохранял надежду, что ему все же удастся убедить хотя бы некоторую часть умеренной земской оппозиции в бесперспективности выдвижения радикальных требований, которые могли заставить правительство отказаться от шагов, намеченных в Указе 12 декабря 1904 г. и Манифесте 18 февраля 1905 г., и вернуться на путь репрессий в отношении либеральной оппозиции. Вполне закономерно, что после издания Манифеста 17 октября 1905 г. Шипов одним из первых согласился принять участие в переговорах с графом С. Ю. Витте о формировании правительства нового состава.
Как видному общественному деятелю, пользующемуся доверием в широких кругах населения, Витте предложил Шипову занять в формирующемся правительстве пост государственного контролера. Выразив принципиальное согласие, Дмитрий Николаевич, однако, посоветовал премьер-министру пригласить в состав кабинета не только «представителя правого крыла земства», как он сам себя называл, но и деятелей других «крыльев» либерального направления, что, по его мнению, способствовало бы созданию «атмосферы доверия со стороны общества». 23 октября 1905 г. в Петергофе состоялась встреча Дмитрия Николаевича с Николаем II, на которой Шипов вновь повторил идею о желательности привлечения к участию в государственном управлении целой группы лиц, принадлежащих к «различным течениям политической мысли». Только при этом непременном условии, полагал он, в России могло бы установиться «необходимое между правительством и обществом доверие», причем, по его словам, общество получит уверенность в возможно полном осуществлении прав, дарованных ему Манифестом 17 ок-
тября. Аргументы Шипова услышаны, однако, не были, и вхождение в состав правительства общественных деятелей так и не состоялось.
6-13 ноября 1905 г. в Москве состоялся съезд земских и городских деятелей, по существу завершивший процесс идейно-политической дифференциации в либеральной среде, которая распалась на различные партийные группировки. Еще в октябре 1905 г. была создана конституционнодемократическая партия, в которую вошли члены Союза освобождения и более радиально настроенные представители Союза земцев-конституциона-листов. Относительно умеренные элементы земско-городских съездов приступили к формированию партии октябристов. Учредителями «Союза 17 октября» стали граф П. А. Гейден, Д. Н. Шипов, А. И. Гучков, М. В. Кра-совский, М. А. Стахович, князь Н. С. Волконский и др. Шипов стал первым председателем «Союза 17 октября».
Обострившаяся конфликтная ситуация между I Думой и правительством И. Л. Горемыкина привела к возобновлению переговорного процесса между властью и представителями либеральной общественности. 27 июня 1906 г. с Дмитрием Николаевичем встретился министр внутренних дел П. А. Столыпин. В ходе беседы министр заявил о возможности образования коалиционного кабинета под председательством Шипова. Предполагалось, что в правительство войдут как приглашенные Шиповым общественные деятели, так и представители бюрократических кругов, в том числе и сам Столыпин. Однако представители кадетской партии не поддержали предложение
о создании коалиционного кабинета под председательством Шипова, ибо в это время, ведя параллельные переговоры со Столыпиным и Д. Ф. Треповым, строили планы создания «ответственного» министерства. Шипов, который отстаивал идею создания кабинета из представителей думского большинства, также отрицательно отнесся к предложению возглавить коалиционный кабинет и отказался войти в его состав. По мнению Шипова, со Столыпиным они принципиально расходились в понимании текущих и перспективных задач правительственной власти. «Я, - писал позднее Дмитрий Николаевич о Столыпине, - вижу в нем человека, воспитанного и проникнутого традициями старого строя, считаю его главным виновником роспуска Гос. Думы и лицом, оказавшим несомненное противодействие образованию кабинета из представителей большинства Государственной Думы; не имею вообще никакого доверия к П. А. Столыпину и удивляюсь, как он, зная хорошо мое отношение к его политике, ищет моего сотрудничества» [5, с. 462]. Программа Шипова, его требование о предоставлении либеральной оппозиции перевеса в правительстве были отвергнуты сначала Столыпиным, а затем и Николаем II. Незадолго до открытия II Государственной думы Шипов сложил с себя обязанности председателя Центрального комитета «Союза 17 октября», а в ноябре 1906 г. вообще вышел из партии. После роспуска II Думы общественные деятели типа Шипова оказались в трудном положении. Перед Дмитрием Николаевичем со всей остротой встал вопрос о возможности активного участия в политической деятельности вообще. Однако принять такое решение для него оказалось не просто. Он вспоминал впоследствии: «...устраняясь от активных политических выступлений, я, однако, не мог, в предвидении надвигающейся катастрофы, не сознавать своего долга посильно содействовать осуществлению всякого рода попыток объединения в стране всех прогрессивных элементов» [5, с. 511].
Выйдя из «Союза 17 октября», Шипов принял участие в создании нового политического объединения - Партии мирного обновления, костяк которой составляли хорошо известные ему умеренные либералы - граф П. А. Гей-ден, И. Н. Ефремов и Н. Н. Львов. Лидеры новой партии выступали против правительственного произвола, настаивали на мирном разрешении конфликта между властью и обществом. «Осуждение произвола и насилия, от кого бы они не исходили, - вспоминал Шипов, - легло в основу вновь образуемой партии» [5, с. 513]. Однако уже в скором времени учредителям партии пришлось убедиться в неосуществимости своих надежд объединить значительное число лиц, которым было бы дорого мирное преобразование государственного строя. Сам Шипов, выставлявший свою кандидатуру на выборах в III Думу, не только не был избран депутатом, но и не оказался в числе выборщиков губернского избирательного собрания. Это было последней каплей, переполнившей чашу его терпения. На этот раз он принял окончательное решение отказаться от политической деятельности и вновь сосредоточиться на земской работе. Но и участие в работе губернского земства, и деятельность в Московской городской думе уже не приносили ему должного удовлетворения. В феврале 1911 г. Шипов принял решение о сложении с себя полномочий земского гласного. Вместе с тем в своих письмах к М. В. Челнокову он постоянно подчеркивал, что сохраняет веру «в смысл жизни, вытекающий из христианского жизнепонимания», веру «в неизбежность торжества правды и добра» [6]. В этих письмах часто прорываются нотки обиды и сожаления их автора в связи с его вынужденным отходом от активной общественной работы, которой был отдан 31 год жизни, неудовлетворенность материальным положением, а также желание заняться какого-либо рода коммерческо-организаторской деятельностью. В итоге уже в феврале 1911 г. Шипов принял предложение М. И. Терещенко стать управляющим «Товарищества братьев Терещенко» по производству сахара с окладом 30 тыс. рублей в год. Оставив детей в Москве, супруги Шиповы переехали в Киев. Можно предположить, из Киева в подмосковное Ботово Дмитрий Николаевич вернулся только в начале Первой мировой войны. Здесь он завершил работу над книгой «Воспоминания и думы о пережитом».
В мае 1918 г. Д. Н. Шипов вновь переехал в Москву. Известно, что в феврале-марте этого года здесь было создано надпартийное объединение «Правый центр», в состав которого вошли «Совет общественных деятелей», «Торгово-промышленный комитет», «Совет земельных собственников», а также отдельные представители руководящих органов кадетской партии и ряда право-монархических партий. Возглавил это межпартийное объединение А. В. Кривошеин, бывший министр царского правительства [7]. Эта коалиция, однако, оказалась весьма недолговечной и непрочной и раскололась сразу после заключения большевиками 3 марта 1918 г. Брест-Литовского сепаратного мира с Германией. В мае 1918 г. в противовес «правоцентристам», занявшим выраженную германофильскую позицию, были созданы две автономно действующие организации - Всероссийский Национальный центр и Союз возрождения России, а сам «Правый центр» фактически прекратил существование в конце июля - начале августа 1918 г. Судя по показаниям С. А. Котляревского, вошедшим во второй том «Красной книги ВЧК» и неопубликованным воспоминаниям Н. И. Астрова, хранящимся в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ), инициатива создания Всерос-
сийского Национального Центра (ВНЦ) принадлежала трем членам ЦК партии кадетов - Н. И. Астрову, В. А. Степанову и Н. Н. Щепкину. В руководящее ядро ВНЦ ими были также приглашены М. М. Федоров и Д. Н. Шипов1.
В исследовательской литературе и мемуарах высказаны различные мнения о том, кто являлся председателем правления Национального центра. Так, по мнению Котляревского, до января 1919 г. председательские функции в московской организации ВНЦ исполнял Шипов, который «был важен для инициаторов Национального Центра как человек, пользующийся крупным нравственным авторитетом. Его уважали даже люди, политически с ним весьма несогласные. Он сразу же стал как бы председателем и руководителем кружка. Его влияние в течение всего 1918 г. было очень сильно» [9, с. 141]. С конца же января 1919 г., по свидетельству того же мемуариста, председательство перешло к Щепкину. С другой стороны, Астров сообщает, что с момента образования ВНЦ его председателем был Федоров [10, л. 6].
Анализ имеющихся в нашем распоряжении источников позволяет утверждать, что разночтения между Котляревским и Астровым относительно исполнения Шиповым председательских функций в московском отделении Национального центра обусловлены, во-первых, временными различиями вступления того и другого в данную организацию, а во-вторых, различной степенью информированности этих авторов. В первоначальное ядро ВНЦ входили Н. И. Астров, В. А. Степанов, П. Б. Струве, М. М. Федоров, Д. Н. Шипов и Н. Н. Щепкин. До отъезда из Москвы на юг Степанова (июнь, 1918), Астрова, Федорова и В. Н. Челищева (сентябрь, 1918) председателем Центра действительно был Федоров. После того, как в Москве из первоначального ядра организаторов ВНЦ остались только Шипов и Щепкин, они пригласили войти в его состав С. А. Котляревского, О. П. Герасимова, Н. А. Огородникова, князя С. Е. Трубецкого, Н. К. Кольцова, В. Н. Муравьева и М. С. Фельдштейна. Как нам удалось установить, с ноября 1918 г. по апрель 1919 г. председательские функции в новом составе Национального центра исполнял Шипов, а в его отсутствии - Щепкин. Заседания ВНЦ проходили дважды в месяц в помещении Института экспериментальной биологии, который возглавлял профессор Кольцов. Московское отделение Национального Центра разработало и приняло программу, которая включала следующие пункты: «борьба с Германией, борьба с большевизмом, восстановление единой и неделимой России, верность союзникам, поддержка Добровольческой армии, как основной русской силы для восстановления России, образование всероссийского правительства в тесной связи с Добровольческой армией и творческая работа для создания новой России, России после февральского переворота, форму правления которой может установить сам русский народ через свободно избранное им народное собрание» [10, л. 4 об.].
Деятели ВНЦ энергично занимались разработкой законодательных проектов по всем основным отраслям государственного управления - экономике, финансово-кредитной системе, железнодорожному транспорту, рабочему, аграрному и национальному вопросам. «Национальный центр, - писал
1В своем письме М. В. Челнокову от 9(22) августа 1918 г. Д. Н. Шипов писал: «С отрадным чувством наблюдаю резкую перемену, происходящую среди к.-д. Между ними и мной нет линий, разделявших нас на земском съезде 1904 г. Мы говорим на одном языке и между нами нет более разногласий» [8].
Астров, - полагал, что недостаточно сломать большевиков, но одновременно необходимо создать условия, обеспечивающие быстрое восстановление нормальной жизни в опустошенной большевиками стране» [10, л. 4 об.]. Шипов принимал участие как в обсуждении общей программы Национального центра, так и в дискуссиях по отдельным законопроектам и предложениям. Будучи последовательным сторонником союзнической ориентации, он ставил своей задачей противодействие германофильским течениям. По его мнению, «война должна быть доведена до конца, то есть до разгрома германского империализма и милитаризма» [9, с. 141]. Для осуществления этой цели он считал необходимым оказывать всестороннее содействие Добровольческой армии, отправке на Юг офицеров, сбору финансовых средств. Участвуя в мобилизации антибольшевистских сил, Дмитрий Николаевич вместе с тем был решительным и последовательным противником возврата к старым порядкам во всех сферах жизнедеятельности. Так, в ходе обсуждения на заседаниях Национального центра аграрного вопроса он, по воспоминаниям
С. А. Котляревского, «был вообще противником частной собственности на землю, сторонником национализации земли, горячо отстаивал общину» [9, с. 144]. Выступая против стачек и локаутов, он ратовал за создание третейских судов для разрешения конфликтов между рабочими и предпринимателями [9, с. 145].
Однако с весны 1919 г. деятельность Национального центра, по свидетельству С. А. Котляревского и О. П. Герасимова, стала все менее удовлетворять Шипова. Он все реже приходил на его заседания. В показаниях Котля-ревского, например, упомянуто лишь одно посещение Шиповым заседания Национального Центра «на пасху 1919 г., когда приехавший с Юга Хартула-ри делал подробное сообщение». Совещания Национального Центра, отмечал Котляревский, «казались ему достаточно академическими и бесплодными... В разговорах с членами совещания Шипов больше ссылался на свое здоровье, но не скрывал и своих разочарований» [9, с. 151-152]. Согласно показаниям Герасимова, весной 1919 г. Шипов стал «сильно хворать и, наконец, прекратил посещать заседания Национального центра». В мае 1919 г., свидетельствовал Котляревский, Дмитрий Николаевич «окончательно перестал бывать на совещаниях Национального центра и совсем от него вообще отошел» [9, с. 157, 312-313]. С этого времени председательство в ВНЦ перешло к Н. Н. Щепкину.
Несмотря на все это, Дмитрий Николаевич не смог избежать тюремного заключения. В первый раз московская ЧК арестовала его в ночь с 29 на 30 августа 1919 г. по ордеру № 681, и он был отконвоирован в Бутырскую тюрьму. 4 сентября 1919 г. состоялся первый и единственный допрос Шипова, снятые с него тогда показания сохранились. Однако материалов, полученных следователями московской ЧК, было явно недостаточно для начала крупномасштабного дела. Чекистский следователь пришел к заключению, что «по переписке и опросу не оказалось данных, что Шипов состоит в какой-либо организации - политической» и предложил его дело «на заключение комиссии». 19 сентября 1919 г. комиссия МЧК постановила освободить Дмитрия Николаевича из-под ареста. Однако уже в ночь с 21 на 22 октября того же 1919 г. он был арестован снова, на этот раз - Особым отделом ВЧК по ордеру № 1350 и попал в шестиаршинную камеру Внутренней лубянской тюрьмы, в которой уже находились восемь узников. Никаких обвинений
Шипову вновь предъявлено не было. В этой связи Дмитрий Николаевич трижды (25 октября, 1 и 11 ноября 1919 г.) обращался с заявлениями в президиум Особого отдела с просьбой ускорить рассмотрение его дела. В последнем из них он писал: «Я остаюсь в полном неведении о причинах моего задержания, ввиду этого прошу Президиум на основании 2 пункта декрета ВЦИК об амнистии, сделать распоряжение о моем освобождении, приняв во внимание: мою старость (68 лет), мое болезненное состояние и сильно развивающийся упадок сил за время моего заключения. Дальнейшее задержание меня грозит подорвать окончательно мое здоровье и мою работоспособность» [11, л. 83].
Еще раньше, 3 ноября 1919 г., в письме к дочери Шипов просил ее обратиться к Л. Б. Каменеву, чтобы тот посодействовал его освобождению из тюрьмы. «Я надеюсь, - писал он, - что Л. Б. доверяет моему честному слову, что я не уеду из Москвы, никуда не скроюсь, не принимаю и не приму участия в какой-либо контрреволюционной организации. Условия здешнего заключения ужасны как в материальном, так и в моральном отношениях, и долго выдержать этот режим невозможно... Вследствие неврита не могу лежать на жестком и ночи провожу, сидя на единственном сломанном кресле. Сегодня была 13-ая ночь... Буду надеяться, что Л. Б. не откажет мне в своем содействии и меня выручит» [11, л. 85-86]. Трудно сказать, удалось ли Надежде Дмитриевне встретиться с Каменевым и передать ему просьбу отца. Однако известно, что 6 ноября в Особый отдел поступила справка за подписью Ф. Э. Дзержинского, в которой сообщалось, что, по сведениям некого матроса М. М. Яновского, допрошенного в Президиуме ВЧК 30 октября 1919 г., именно Шипов являлся председателем Национального центра, а
Н. Н. Щепкин играл в нем лишь «вторую роль». И хотя Яновский свое заявление сделал «по слухам» («слышал, будто Шипов стоит во главе Национального центра и прочитал в «Известиях», что возглавлял Национальный центр Н. Н. Щепкин») [11, л. 67-68 об.], на Лубянке за эту «информацию» ухватились, посчитав весьма важной.
В три часа ночи 12 ноября Шипова повели на допрос, который проводили В. А. Аванесов и К. И. Ландер (Ляндер). Обычный для лубянского учреждения вызов подследственного в столь поздний час преследовал цель -взять арестованного врасплох. О содержании этой ночной «беседы» Шипов поведал в письме А. М. Полянскому. «Аванесов и Ляндер, - писал он, - начали с заявления, что им все известно о моем участии в Национальном центре и что поэтому мне лучше рассказать все откровенно. Я выразил сожаление, что они поспешили составить себе предвзятое мнение, и попросил объяснить, на чем основывается их предположение. Они указали на какие-то бумажки на столе, говоря, что в них содержатся указания ряда лиц, назвали имя и фамилию каких-то юных офицеров, мне совершенно не известных, как я об этом заявил» [11, л. 72-72 об.]. 15 ноября 1919 г. состоялся второй допрос, который закончился так же безрезультатно, как и первый. Шипов по-прежнему категорически отрицал свое участие в Национальном Центре и заявил, что еще летом 1918 г. на встрече с Федоровым высказал свое «принципиально отрицательное отношение к активной политической борьбе».
19 ноября 1919 г. Шипова отконвоировали на Лесную, 43 - в Бутырскую тюремную больницу. В своем письме Полянскому он рассказал о своих тюремных мытарствах: «Условия заключенных там ужасные и м[огут] б[ыть] характеризованы как мучительство арестованных в материальном и
моральном отношениях и как постоянное издевательство над их человеческим достоинством. Благодаря таким условиям болезни среди арестованных быстро распространяются и получают угрожающее для жизни арестованных развитие. Администрация на это никакого внимания не обращает и больных отправляют в больницу очень поздно». О своем собственном состоянии Дмитрий Николаевич сообщал: «Вследствие грязи, сырости, холода и голода и большого стеснения в помещении уборной кисти рук покрылись фурункулами и сильно расстроилось пищеварение, и то и другое обусловило быстро увеличивающийся упадок сил». Условия тюремной больницы были несколько лучше, но здесь, если верить Шипову, не было ни медикаментов, ни перевязочных средств. «Рукам получше, но пищеварение все хуже. Силы с каждым днем оставляют, а с 5 декабря я все время лежу, с трудом пробираясь в уборную. Но сейчас я еще в силах, если буду освобожден, дотащиться до извозчика и как-нибудь возвратиться к себе на 6-й этаж. Но если мое освобождение задержится еще несколько дней, то тогда и оно окажется запоздалым и приходится издыхать здесь», - писал Шипов. Вероятно, потеряв надежду на заступничество Каменева, здесь же он просил своего корреспондента обратиться к Д. Б. Рязанову с просьбой энергично вмешаться в дело своего освобождения. «Потеря каждого дня, - писал он, -имеет для меня губительное значение. Рассчитываю на Вашу дружескую поддержку» [11, л. 78-78 об.].
Обращения к Л. Б. Каменеву и Д. Б. Рязанову оказались безрезультатными, и смертельно больного Шипова продолжали держать в заключении. 13 января 1920 г. К. И. Ландер подготовил заключение по его «делу», которое представляется целесообразным привести дословно и целиком: «Согласно показаний Яновского М. М. и Кисловского Л. Л., а также по данным дела о Национальном центре, - Д. Н. Шипов является одной из центральных фигур Национального центра, в качестве старого земского деятеля возглавляющим эту организацию. Хотя следствием документально не установлено, но ряд данных приводит к заключению, что Д. Н. Шипов намечался на пост председателя Национального центра и должен был войти в состав правительства по захвате заговорщиками власти в Москве. Установлено сношение Шипова с отделами Национального центра в провинции. Исходя из данных следствия по настоящему делу и принимая во внимание, что хотя активная деятельность Д. Н. Шипова по Национальному центру не установлена, но как политическая фигура он возглавлял эту организацию, находился в связи с видными деятелями ее - его, Д. Н. Шипова, как видного политического деятеля враждебного нам лагеря, имеющего тесные связи с Национальным центром и крупного заложника, - заключить в концентрационный лагерь до окончания гражданской войны»1 [11, л. 123].
Однако на глаза Дмитрия Николаевича этот документ так и не попал -в 5 часов утра 14 января 1920 г. он скончался в тюремной больнице от катарального воспаления легких [11, л. 103, 105]. Узнав о смерти отца, Надежда Дмитриевна Шипова обратилась в Особый отдел ВЧК с просьбой выдать тело родственникам для захоронения. Вопреки обычаю, эту просьбу лубянское руководство удовлетворило. Похоронен Дмитрий Николаевич в фамильном склепе Шиповых на Ваганьковском кладбище в Москве.
1 Сохранена орфография и пунктуация источника.
Список литературы
1. Отдел рукописей Российской государственной библиотеки (ОР РГБ). Ф. 440. Картон 12. Д. 28. Л. 15.
2. Поколенная роспись роду древних дворян Шиповых. - Кострома, 1811.
3. Юшкевич, А. П. Леонард Эйлер. Жизнь и творчество / А. П. Юшкевич // Развитие идей Леонарда Эйлера и современная наука. - М., 1988. - С. 19.
4. ГАРФ. Ф. 810. Оп. 1. Д. 494. Л. 14-15.
5. Шипов, Д. Н. Воспоминания и думы о пережитом / Д. Н. Шипов. - М., 1918. - С. 3.
6. ГАРФ. Ф. 810. Оп. 1. Д. 496. Л. 7.
7. Протоколы Всероссийского Национального центра // Отечественная история. -1997. - № 5. - С. 151-153.
8. ЦА ФСБ. Р-27944. Т. 1. Л. 48 об.
9. Красная книга ВЧК. - М., 1989. - Т. 2. - С. 141.
10. ГАРФ. Ф. 5913. Оп. 1. Д. 272. Л. 6.
11. ЦА ФСБ. Р-27944. Л. 83.
