Дипломатический этюд времен ливонской войны: скандальная свадьба в Новгороде Текст научной статьи по специальности «История и археология»

РОССИЯ И МИР Russia and the World

Л.Ю. Таймасова

ДИПЛОМАТИЧЕСКИЙ ЭТЮД ВРЕМЕН ЛИВОНСКОЙ

ВОЙНЫ: СКАНДАЛЬНАЯ СВАДЬБА В НОВГОРОДЕ^

L. Taimasova

A Diplomatic Plot of the Livonian War Times:

Scandalous Wedding in Novgorod

Часть 2

«Римский поп», пять бочек золота и девичья «постель»

4 апреля 1573 г. счастливый король Ливонии под сильной охраной стрельцов прибыл из Ямгорода в Новгород. Свита «голдовника» состояла из нескольких приближенных лиц, доставленных вместе с ним из Феллина. Сообщение Крамзина о сопровождавших его 200-х подводах83 представляется апокрифичным.

Несмотря на утеснения, чинимые приставом, Магнус прибыл в Новгород в приподнятом настроении. Его заочное бракосочетание уже состоялось. Ничто не мешало ему вступить в законное право владения жениным приданым. Однако здесь его ожидало пренеприятнейшее известие: грамота к Фредерику II с сообщением о состоявшейся 1 апреля свадьбе уже отправлена с гонцом в Данию. О заочной процедуре бракосочетания в послании не сообщалось. Ознакомившись с грамотой, при дворе датского короля должны были сделать вывод, что Магнус перешел в веру «схизматиков», чем запятнал честь дома герцогов Голштинских и предал интересы Священной Римской империи. Для «голдовника» это была настоящая катастрофа.

Изменить создавшуюся ситуацию можно было одним способом: отменив свадьбу по уважительной причине. Причина для объяв- 40

* Окончание. Начало в № 3(45).

t Автор выражает сердечную благодарность кандидату исторических наук Виктору Евгеньевичу Борисову за критические замечания и рекомендации.

40

ления заочного венчания недействительным имелась: «товар» был с изъяном. Как оказалось, невеста выглядела щуплым ребенком и страдала болезнью ног. По свидетельству Пискаревского летописца, княжну выдали замуж «невелику, а к венчанию несли на руках»84.

Магнус потребовал, чтобы доставка царской грамоты к Фредерику II, от 1 апреля 1573 г., с поздравлениями по поводу совершившегося по православному обряду (заочного) бракосочетания «гол-довника» и княжны Марии Владимировны, была отсрочена. Его пожелание было удовлетворено. Гонца Якуша Змеева задержали в пути какие-то непредвиденные обстоятельства. В Копенгаген он добирался четыре месяца. Датский король, судя по отметке на документе, получил эту грамоту 18 августа85, когда в Европе уже потеряли интерес к свадьбе Магнуса. Опоздав с доставкой депеши, Змеев, страшась царского гнева, не вернулся на родину и, как полагали в Кремле, умер в Швеции86.

Кроме того, жених потребовал денежной компенсации, так как государь отдал «купцу» некондиционный «товар». Поскольку величина приданого в пять бочек золота уже была утверждена брачным договором, то «неустойка» могла быть выплачена в виде «заряда» и «постели», передачу которых предусматривал «нестандартный» свадебный чин. Такой порядок бракосочетания требовал присутствия жениха во время совершения обряда Таинства венчания. Протестантская церковь87 не признает такого Таинства, однако обряд мог быть совершен по закону Римско-католической церкви.

Несомненно, жених изъявил желание обвенчаться по «закону» той веры, которую допускало Аугсбургское соглашение88, но при этом сохранить за собой право на брачную ночь. Перед царскими дьяками была поставлена непростая задача - составить документ, который формально отвечал бы требованиям межконфессионального обряда, а на практике соответствовал бы нормам православного свадебного чина.

Дьяки нашли остроумное решение, воспользовавшись тем, что переход иноверцев в Православие осуществляется теми же чинами, что переход в лоно Римско-католической церкви. А именно: через три чиноприема, сформулированных в канонах Вселенских Соборов и правилах св. отцов. Согласно канонам, присоединение иноверцев осуществляется через таинство Крещения, таинство Миропомазания или таинство Покаяния.

Первым чином, через таинство Крещения, принимаются представители тех конфессий, в которых кардинально искажены догматы истины христианской веры, а также язычники. Вторым чином, через таинство Миропомазания принимаются те, у которых сохранилась вера в Бога, в Троице славимого, сохранилась вера в Господа Иисуса Христа, соединившего в единой Ипостаси Божество и Человечество, но не сохранилось священство. Крещение их признается и не повторяется. Таким порядком принимаются лютеране, кальвинисты

41

и другие традиционные протестанты. И, наконец, третьим чином, через таинство Покаяния, могут быть приняты переходящие из тех конфессий, в которых апостольское преемство хиротоний сохранилось незыблемым: католики и представители Древних Восточных Церквей.

Итак, прибыв в Новгород, Магнус потребовал признать заочный брак недействительным. Для этого необходимо было уничтожить первоначальный разряд и составить новый, который предусматривал бы разнесение процедуры бракосочетания на два обряда: уже свершившееся заочное церковное обручение (1 апреля) и предстоящее венчание (12 апреля) невесты по православному обряду, а жениха - по обряду «Аугсбургской веры». (Так в Московском царстве стали называть лютеранство, которое Русская православная церковь считала «лютеровой ересью». В договоре между Иваном IV и Магнусом, заключенном в Александровской слободе в ноябре 1569 г., царь гарантировал ливонцам свободу исповедания «Аугсбургской веры»).

За «изъян» невесты Магнус потребовал выплатить «заряд». Чтобы узаконить передачу компенсационной выплаты, в разрядный документ следовало ввести обряд передачи «постели», который предусматривал передачу жениху, помимо приданого, дополнительных ценностей.

На основе «исходного» разряда дьяки Щелкаловы составили новый документ, который впоследствии был передан в архив Разрядного приказа и вошел в состав «пространной редакции» Разрядной книги 1475-1605 гг.89 (назовем его промежуточным списком № 1). В нем находим основные атрибуты «нестандартного» свадебного чина. В текст введена ключевая фраза о доставке «постели» в дом жениха, «как время приспеет», то есть после достижения договоренности сторон о величине «неустойки». Обряды обручения и венчания разделены между собой и проходят в присутствии священнослужителей со стороны как жениха, так и невесты. Венчание Магнуса совершалось по «его вере» с переходом из лютеранства в Католичество, что позволялось Аугсбургским соглашением.

Вводя элементы межконфессиональной формы заключения брака, царские дьяки, скорее всего, привлекли разряд бракосочетания великой княжны Елены Ивановны и князя Литовского Александра Казимировича, хранившийся в «старых свадебных книгах» Посольского приказа. При совершении межконфессионального бракосочетания «место» переносилось из государева дворца в православный храм, где особая боярыня облачала невесту в кику. Для совершения обряда «окручивания» княжны Марии Старицкой дьяки Щелкало-вы ввели должность «пятой свахи с кикою». В то же время «пятую сваху с кикой» находим и в православном обряде. Такая должность впервые упомянута в разряде третьей свадьбы Ивана IV с Марфой Собакиной (28 октября 1571 г.)90.

42

В соответствии с новым свадебным разрядом, Магнусу и княжне Старицкой предстояло совершить две поездки в церковь и разбить две «скляницы» с вином. Такой порядок, видимо, учитывал то обстоятельство, что во время заочной свадьбы («обручения»), состоявшейся 1 апреля, одна «скляница» уже была разбита. В новом документе заочная свадьба получила статус обряда обручения.

Во время второй поездки в церковь совершалось таинство Венчания для жениха «по его вере» и для невесты «по христианскому закону». В это время жених находился на паперти, а невеста - в церкви. Такой порядок проведения церемонии был определен в соответствии с запретом иноверцам входить в храм. В то же время венчание жениха на паперти не противоречило и православному обряду. Прецедент совершения бракосочетания, когда жених православного вероисповедания во время таинства Венчания находился вне пределов церкви, на паперти, но получал все права законного супруга, был создан годом ранее - во время четвертой свадьбы Ивана IV с Анной Колтовской.

В христианстве вне церкви во время литургии полагалось стоять не только иноверцам, но также грешникам «обуреваемым» и «плачущим». «Обуреваемые» грешники должны были каяться под открытым небом и в дождь, и в жару, и в холод, и в бурю - отсюда их наименование. Этой епитимии подлежали все впадшие в противоестественные блудные грехи. «За гнусные неистовства страстей, противные законам пола и естества, - говорит Тертуллиан, - мы не только от порога, но и от крова церковного отгоняем, потому что это - не грехи, а чудовища». «Плачущим» грешникам дозволялось находиться в притворе - пристройке перед входом в храм, а при отсутствии таковой - на церковной паперти. При входе «верных» в церковь, «плачущие» кланялись каждому в ноги и просили о себе святых молитв. «Терзай свою душу воплями... Припадай к ногам избранных...», - обращается св. Амвросий Медиоланский к одному грешнику, растлившему посвященную деву (монахиню)91.

Во время церковного венчания Ивана IV с Анной Колтовской, которое состоялось в конце апреля или начале мая 1572 г., венценосный жених стоял вне пределов церкви, так как, согласно решению первосвященников, на него была наложена епитимия. Созванный 29 апреля 1572 г. Освященный собор разрешил Ивану IV в порядке исключения вступить в четвертый неканонический брак с обрученной невестой (Анна Колтовская уже названа в документе «царицей»), оговорив условия покаяния. Соборное определение установило общий срок епитимии в пять лет, из них три года строгого послушания взяли на себя «архиепископы и епископы, архимандриты и игумены», а два года, до Пасхи 1574 г., следовало провести в покаянии самому царю. Собор постановил, что государю до следующей Пасхи, которая в 1573 г. выпала на 22 марта, в церковь не входить, то есть стоять на паперти вместе с «обуреваемыми» грешниками. Весь

43

следующий год, до Пасхи 1574 г. (11 апреля), ему дозволялось молиться в притворе церкви вместе с «плачущими». Только начиная с Пасхи 1574 г. государю давалось разрешение находиться в церкви «с верными», вкушать Дору и принимать Святое Причастие92. К сожалению, свадебный чин венчания Ивана IV с Анной Колтовской утерян. Вместе с тем, не вызывает сомнений, что, выполняя епитимию, царь венчался с Анной Колтовской, стоя вне пределов церкви - на паперти, вместе с «обуреваемыми» грешниками.

Итак, Магнус имел возможность получить приданое и «заряд», не входя в православную церковь, если признавал себя грешником «обуреваемым», на которого была наложена епитимия после покаяния. Однако протестанты отрицают таинство Покаяния. Разрешить эту трудность можно было через принятие Магнусом римско-католического вероисповедания, что не противоречило Аугсбургскому соглашению.

Таким образом, в промежуточном разряде № 1 предусматривался такой порядок проведения свадьбы, который позволял интерпретировать некоторые особенности межконфессионального чина как православного. На первый взгляд, такая процедура заключения брака гарантировала Магнусу право на брачную ночь. Но только на первый.

Межконфессиональный порядок бракосочетания не предусматривал для православной невесты совершения таинства свадебного Венчания. Следовательно, во время второй поездки в церковь «дмитровскому попу» надлежало венчать княжну Старицкую «по христианскому закону» на царство (королевство), то есть совершить Миропомазание. После чего Мария Владимировна становилась легитимной соправительницей Магнуса, обладающей всеми юридическими правами верховного правителя Ливонии. При этом сожительство с мужем ей воспрещалось как «окрученной», но невенчанной жене, и супруг автоматически терял право на «постель», «заряд» и приданое.

Следует признать, что промежуточный разряд № 1 представлял собой виртуозный по степени многозначности и возможности интерпретации документ, что выдает работу высококвалифицированных делопроизводителей - братьев Василия и Андрея Щелкаловых.

При составлении обновленного разряда интересы Магнуса, скорее всего, представляли братья Денис и Андрей Франбековы. Имя «Дениса Вранбега/Франбекова» упомянуто во всех промежуточных свадебных разрядах. Он и его супруга состояли в «дружках» и «свахах» при Магнусе. Законник (судебный чиновник) Денис Франбеков/Тынис Врангель (Toennis Wrangel) был доверенным лицом «голдовника». От имени герцога Голштинского Денис принимал участие в переговорах с царскими советниками Таубе и Крузе в Дерпте (Юрьеве) в июне 1569 г.93 Он был одним из уполномоченных лиц при подписании соглашения Магнуса с Иваном IV в Алексан-

44

дровской слободе в ноябре того же года94. Вполне вероятно, Денис сопровождал «голдовника» в поездке из Пскова в Новгород в апреле 1573 г. и выполнял функции адвоката при составлении брачных документов.

Младший брат Дениса Франбекова, Андрей, выступал в роли «консультанта» по вопросам церемониала русской православной свадьбы. Он выехал на государеву службу около 1570 г. и имел возможность познакомиться с особенностями великокняжеской свадьбы во время бракосочетания государя с Анной Колтовской, когда венценосный жених стоял на паперти. «Ондрей Франбеков» в числе некоторых других «немцев» получил от царя земельное пожалование: «Село Кол(ш)товское с пустошами» в Череповской волости Белозерского уезда95. Скорее всего, государь одарил «немцев» «памятным подарком» как гостей, принимавших участие в его свадьбе с Анной Колтовской.

Итак, совместными усилиями братьев Щелкаловых и «консультантов» Магнуса - братьев Франбековых - был составлен новый документ. Согласно промежуточному разряду № 1, торжества должны были проходить следующим порядком.

Празднества открывались церемонией официального сватовства, или сбора гостей в доме невесты. Царь выдавал сироту-племянницу «от себя», из своего дома. Он повелел «месту быти на Государевом дворе, а быть на свадьбе самому государю царю и великому князю Ивану Васильевичю всеа Русии и сыну ево, государю, царевичю князю Ивану Ивановичю». Согласно традиции, назначались посаженые отец и мать. Их роль исполняли брат княжны Марии, князь Василий Владимирович, и его жена. Также был назначен главный распорядитель торжеств - «тысяцкий» - князь Михаил Кайбулато-вич. В царских палатах, «в месте», невеста, ее родные и гости поджидали жениха.

Состав гостей в новом списке, очевидно, не претерпел больших изменений по сравнению с «исходным», кроме известных двух, сделанных дьяком Василием Щелкаловым. Во-первых, он вычеркнул из списка «сидячих бояр и боярынь» имя князя Ф.М. Трубецкого и его жены Настасьи. Во-вторых, вписал собственное имя. Если собственное имя Щелкалов внес по распоряжению царя, то причина исчезновения имени князя Трубецкого не вполне ясна. Можно высказать предположение, что дьяк убрал его из списка по требованию Магнуса. Возможно, в «исходном» списке князю Трубецкому отводилась роль «жениха» при заочном венчании «голдовника».

Во время церемонии встречи в царских палатах Магнуса должны были сопровождать «друшки» и свахи - в общей сложности четыре человека. Согласно росписи, «большими» дружкой и свахой жениха назначались боярин П.В. Морозов и княгиня Хованская. «Меньшие» дружка и сваха - «Денис Вранбех» и его жена. Несомненно, выбор «меньших» дружки и свахи принадлежал самому королю Ливонии.

45

Невесту сопровождали пять человек. «Большими» дружкой и свахой назначались князь В.А. Сицкий и его жена; в «меньших» дружках и свахах - супруги «Ермон Брыковы». Чьей креатурой был «Ермон Брыков», неизвестно. В русских документах это имя больше нигде не встречается. Исследователи не находят никого из окружения Магнуса, чье имя хотя бы отдаленно напоминало названное. Возможно, «Ермон Брыков» с супругой выехали на русскую службу еще при жизни княгини Ефросиньи Старицкой и находились в услужении у ее внучки, юной княжны Марии Владимировны. Они состояли при «постели» невесты. На первоначальном этапе внесения правки их кандидатуры не вызвали возражений со стороны Магнуса. Однако в дальнейшем супруги «Ермон Брыковы» были вычеркнуты из числа дружек и свах княжны Старицкой в последующих промежуточных разрядах. Помимо «больших» и «меньших» свах, находившихся при княжне Старицкой, в документе указана пятая сваха: «Сваха же была пятая с кикою Семенова жена Мишурина».

«Нестандартный» свадебный чин предписывал совершать обряды родительского благословения, перемены колец и венчания в присутствии двух священнослужителей. Родительское благословение совершалось в доме невесты. Благословив молодых, отец девушки передавал жениху семейную икону в дорогом окладе, после чего свадебный поезд отправлялся в церковь для совершения обряда обручения.

Церемонии обручения и венчания молодых обычно проводились в приходском храме, расположенном рядом с родительским домом невесты. У устроителей свадьбы имелся широкий выбор новгородских церквей для совершения этих обрядов. Большой государев дворец на «Ярославовом дворище» занимал обширную территорию в 14 га. Здесь находилось шесть церквей: Николая на Дворище, ЖенМироносиц, Святых отцов, Михаила на Михайловой улице, Благовещения на Михайловой улице и Ивана Крестителя у Немецкого двора96. Однако в списке № 1 читаем: «А венчатца королю у св. Дмитрея, что на Пробойной улице». При составлении свадебного разряда выбор дьяков пал на малоприметную приходскую церковь, расположенную вдали от государева дворца. Более того, в этом документе не определено, в какой именно церкви св. Дмитрия обручаться и венчаться молодым.

В Новгороде насчитывалось не менее пяти соименных церквей св. Дмитрия Солунского: на улице Славновой (на Торговой стороне), на Буяне улице, на Дослани (на Софийской стороне), на Лубяной улице, на Торгу (в Зарядье). Упоминаются также церкви св. Дмитрия на Опоках и на Дмитровской улице. В городе имелись три Пробойные улицы: одна - на Софийской стороне, другая - на Торговой стороне, третья - на Неревском конце (Великая). Пробойными они назывались потому, что первоначально городские улицы от берега Волхова шли к «ополью», то есть от реки в поле, и между улицами

46

сообщение осуществлялось по реке, а когда город разросся, «пробили» поперечные улицы, шедшие параллельно реке. Все церкви св. Дмитрия Солунского находились в пределах Пробойных улиц.

Такая неопределенность в выборе церкви говорит в пользу того, что при составлении промежуточного разряда № 1 место расположения храма не имело значения. Упор был сделан на выбор святого патрона. Имя святого покровителя - Дмитрия Солунского, - несомненно, определялось по названию удела, который в конце августа 1572 г. был, наконец, передан князю Василию Владимировичу Ста-рицкому97 - брату и посаженому отцу невесты. Часть Дмитровского удела, скорее всего, должна была отойти Магнусу в качестве «заряда». В этом случае выбор церкви св. Дмитрия для обручения и венчания молодых полностью оправдан. Вероятно, под «дмитровским попом» подразумевался епископ Дмитровской епархии, которому предстояло присутствовать при венчании молодых. В то же время, под «дмитровским попом» принято понимать священника одной из приходских церквей св. Дмитрия в Новгороде, венчавшего жениха и невесту. Такая трактовка также оправдана, так как во время второй поездки в церковь при совершении межконфессионального бракосочетания невесту предстояло сопровождать двум «епископам», как и великую княжну Елену Ивановну.

Если с «дмитровским попом» особых трудностей не возникает, то словосочетание «римский поп» сильно смущало исследователей. В историографии бытует ничем не подкрепленное мнение, что царские дьяки, плохо ориентируясь в нюансах вероисповедания по римско-католическому и лютеранскому законам, напутали и назвали лютеранского пастора римско-католическим священником. Однако такое утверждение маловероятно. Будь эта фраза ошибочно вписана дьяком Разрядного приказа Василием Щелкаловым, то его брат, дьяк Посольского приказа, непременно исправил бы оплошность. Не стали бы молчать Магнус и его советники. Это дает основание считать, что фраза «римский поп» оказалась в документе по обоюдной договоренности сторон. Такая формулировка отвечала, в первую очередь, интересам жениха.

Из грамоты к датскому королю, отправленной 1 апреля 1573 г., следовало, что Магнус переменил веру. Однако в послании царя не говорилось прямо, что жених перешел в Православие. Обтекаемость формулировки позволяла внести поправку в свадебный разряд. Жених менял вероисповедание, но только на то, которое допускалось Аугсбургским соглашением, - римско-католическое. В результате честь дома герцогов Голштинских и интересы Священной Римской империи были соблюдены в полной мере. Кроме того, не исключена вероятность, что от дьяка Андрея Щелкалова Магнусу стали известны результаты приватной встречи Ивана IV с польским послом Га-рабурдой и намерения царя продолжить переговоры об «элекции». С принятием Католичества шансы «младшего сына» государя полу-

47

чить польскую корону возрастали.

Итак, согласно промежуточному разряду № 1, церемония обручения и венчания невесты по православному чину в присутствии Магнуса и католического священника («римского попа») должна была состояться в одной из церквей св. Дмитрия.

Появление Магнуса у церкви св. Дмитрия предполагалось не без театрального эффекта: в санях, а не верхом на «аргомаке», как то предписывал «Домострой». К королевским саням определили двух бояр - князя В.В. Литвинова-Мосальского и Я.Ф. Волынского. Последний «годовал» первым воеводой в Ругодиве (Нарве) в 1572-1573 г.98 На свадьбу царской племянницы он, возможно, прибыл с партией конфискованного товара у английских беглых купцов. Почетный эскорт саней Магнуса был усилен «прибранными по городам» 30-ю «детьми боярскими» во главе с «Аталыком Ивановым Квашниным». Аталык Квашнин - «голова» Большого полка, под его началом состояли «юрьевские» (дерптские) и «ругодивские» (нарвские) немцы во время сражения при Молодях (июль-август 1572 г.)99. Впереди саней шли «поезжане». Они несли к церкви свечи большие и малые, фонари, подножия, связки соболей, нарядные подушки и караваи. Всего 18 человек, все русские дети боярские. Вино «в склянице» довелось нести «Василею Семенову сыну Овцыну».

Документ предписывал: «А венчатца королю у святого Дмитрея, что на Пробойной улице; а с королем ехать римскому попу, а княжну обручать и венчать дмитровскому попу». Как видим, во время первой поездки в церковь невесту предстояло «обручать и венчать», а жениха - только «венчать». Обручение невесты, происходившее на паперти, рядом с женихом, очевидно, предполагалось совершить не в полной мере. Двукратная перемена колец по русскому обычаю позволяла разнести этот обряд на два этапа. Сначала молодые получали кольца из рук священника, а завершающая перемена - между самими молодоженами - должна была совершиться во время второй поездки в церковь и венчания Магнуса по католическому свадебному чину. «Венчание» невесты во время первой поездки, очевидно, означало чтение над ней молитвы на обручение.

Сопровождавший Магнуса «римский поп», скорее всего, в это время обращал его в католическую веру вторым чином, то есть через Миропомазание («венчал»). После чтения Символа веры св. Афанасия (используется в богослужениях в Римско-католической церкви и в протестантстве) «новообрященный» католик причащался вином.

От церкви свадебный «поезд» возвращался в государев дворец, где должна была состояться другая важная церемония - передача девичьей «постели», стоимость которой определялась размером «неустойки» за «товар с изъяном».

Промежуточный разряд № 1 поименно указывает тех, кому надлежало присутствовать при этом обряде. Ни царь, ни царевич Иван Иванович в переговорах о «постели» участия не принимали. Деви-

48

чья постель - это забота женской половины, поэтому встречу надлежало возглавлять женщине. «Большое место» рядом с Магнусом отводилось супруге «тысяцкого». Жениха должен был окружать «цветник» из русских боярынь и ливонских дам: «А с королевские стороны сидели у короля в большом месте царевича князь Михайлова княиня Кайбуловича, а подле нее сидели князь Иванова княиня Федоровича Мстисловсково да князь Ондреева княиня Ивановича Нохтева Суздальсково, а у них сидети боярыням королевским».

Напротив женщин отводились места для мужчин: «А против боярынь сидети бояром князь Иван Федорович Мстиславской, князь Петр Данилович Пронской, князь Борис Хованской, дьяк Ондрей Щелкалов; да бояре королевские». Подбор имен бояр крайне любопытен. После восстановления Иваном IV в Новгороде наместнического управления земской боярин князь И.Ф. Мстиславский с осени 1571 г. исполнял должность главного наместника. Князь П.Д. Прон-ский тогда же был переведен из опричной половины в земскую под начало Мстиславского100.

Третий участник церемонии - князь Борис Хованский - приходился невесте родней по линии бабки, княгини Ефросиньи Стариц-кой, урожденной княжны Хованской. Он служил у князя Владимира Андреевича Старицкого, и после казни последнего перешел на службу к царю, служил воеводой в Чебоксарах. Князь Хованский присутствовал на переговорах о «постели», возможно, потому, что дополнительная «неустойка» за «изъян» невесты выплачивалась из тех ценностей, которые достались княжне от бабки по завещанию, но после казни последней (октябрь 1569 г.) были конфискованы в царскую казну. «Духовная грамота» княгини Ефросиньи Старицкой находилась в одном из ящиков в «комнатном» архиве государя101.

Основная роль в исполнении обряда передачи «постели» отводилась двум первым боярам - новгородскому наместнику и его «заместителю». Магнусу предстояло договариваться с тестем о величине «заряда» не напрямую, а через посредника. Жениху предлагалось вести переговоры о «постели» в соответствии с принятым этикетом посольских встреч для представителей Ливонии и Швеции, правители которых считались «обдержателями» (наместниками). «Дипломатический» характер переговоров подчеркивает имя дьяка Посольского приказа Андрея Щелкалова, замыкающее список «сидячих» бояр.

По завершении переговоров, «постель» невесты следовало доставить в дом жениха. «А постелю, нарядя по чину, с которово времени государь послать велит, и итти за постелею Якову Волынскому с товарищи и князю Офонасью Васильевичю Гогарину». Золотые чарки, ковши, братины и прочие ценности из сундуков княгини Ста-рицкой должен был сопровождать сильный конвой «товарищей», который возглавлял «ругодивский» воевода Волынский.

Остальную «постель» - подушки, перины и одеяла - везли

49

«большие» и «меньшие» дружки и свахи невесты: «Вперед ехать друшкам княининым князь Василью Сицкому да Ермону Брыку, а за постелею ехать свахам княжниным двум: князь Васильеве княине Сицкова да Ермонове жене Брыкова».

После передачи «заряда» и «постели» наступало время основного свадебного обряда - церковного венчания. В промежуточном разряде № 1 дано четкое описание церемонии, которую надлежало совершить во время второй поездки в церковь: «Обручать и переменять персни на месте у короля попу римскому. А княжну обручать попу рускому по греческому по закону. Приехав к венчанью к святому Димитрию, княжне итти в церковь, а с короваями и с свечами и с фонарем стать на левой стороне у княжны. А королю стоять в по-перти с короваи и с свечею, и венчать короля по ево закону, а княжну венчать по християнскому закону». Сюда, в церковь, переносилось «место», чтобы обрядить княжну в кику, по подобию свадебного венчания великой княжны Елены Ивановны.

На этот раз обручение с переменой колец было предусмотрено не только для княжны, но и для Магнуса. После завершающей перемены колец на паперти княжна удалялась в церковь для обряжения в кику, а жених оставался вне церкви. Затем два священника - «римский поп» и «дмитровский поп» - совершали чины таинства Венчания и Миропомазания по двум различным канонам.

В то время, когда «римский поп» совершал над Магнусом обряд венчания по католическому «закону», «дмитровский поп» венчал Марию Владимировну на королевство, и вместо брачного венца на голову княжны возлагался венец королевский. Подтверждение находим в самом разряде: выходившую из церкви Марию Владимировну дьяки титулуют «королевой». Согласно росписи, велено от церкви «Зголовье [Подушку. - Л.Т.] королево нести Юрью Овцыну, а с королевиным Нерыку Моклокову». Чин поставления на царство (в данном случае - на королевство) включал возложение венца, совершение таинства Миропомазания и причащения Святых Тайн через вкушение Тела и Крови Христова.

Во время причащения Мария Владимировна должна была пригубить вино. Согласно разряду, на этот раз к церкви «с вином скляницею» надлежало идти Ивану Квашнину. Возможно, по «сценарию» молодой жене предстояло как бы невзначай выпустить из рук «по-тирец», наступить на осколки и утвердить свою главенствующую роль в этом браке. Титул королевы Ливонии гарантировал Марии Владимировне все юридические права легитимной соправительницы Магнуса. Но главное: в таком двуумвирате царская племянница имела преимущество верховного правителя, так как во время венчания ее на королевство «голдовник» находился вне пределов храма как один из участников ее свиты.

После венчания в дом Магнуса, в подклет, где уже находились «постель» и «заряд», доставлялись драгоценные короны («венцы»)

50

под сильной охраной королевских дворян: «У постели князь Офо-насей Гогарин з женою, а другой - королевской дворенин с женою. Да два человека к венцам, да четыре человека х короваем, да два человека к фонарю, все те были королевсе люди».

Сами молодожены отправлялись от церкви в государев дворец, где должно было состояться небольшое застолье, не предусматривавшее присутствия царя и царевича. Согласно росписи, молодых предстояло встречать и потчевать князю М.П. Борятинскому. Князь был официальным представителем государя, так как за столом ему прислуживали стольники: «А у ествы сидети князь Михайло Боря-тинской, стольником из земских князь Федор Дмитреевичь Шесту-нов да Левонтей Бутурлин». «Есть ставити в столы», то есть накрывать на стол, приказано было пяти русским детям боярским.

На следующий день полагалось застолье в доме Магнуса. С ответным визитом отправиться к молодым и представлять родственников жены надлежало князю И. Лыкову, причем «стол» возглавляла королева Ливонии, так как после наречения Марии Владимировны королевским титулом статус Магнуса понижался до «голдовника». «У княини и у княжны у ествы был князь Иван Лыков. А есть ставить перед них Гаврилова Жена Михеева, да Олабышева жена Дюр-бенева [Жены дворцовых дьяков. - Л.Т.], да девкам королевским».

В самом конце списка перечислены участники «свадебного поезда». Всего 41 человек. Из них поименно названы 26 князей, окольничих и детей боярских. Остальные - «пятнадцать человек дворян королевских». Скорее всего, перед нами состав «поезда», который должен был сопровождать сани Магнуса к церкви св. Дмитрия, около 30-ти детей боярских, «прибранных по городам», под командой Аталыка Квашнина. Среди русских участников «поезда» находим родовитые имена: князь Роман Тюменской, князь Василий Скопин-Шуйский, князь Иван Глинский, князь Иван Келмамаев, князь Иван Васильевич Мосальский и другие. Все перечисленные лица входили в состав опричнины. Фамилии русских участников поезда - родовитые, но все они в то время были еще молодыми людьми, без званий и заслуг. Князья - выходцы из тюменских татар - лишь недавно прибыли на службу к царю.

На этом свадебный разряд № 1 завершается.

В документе не находим каких-либо указаний об обрядах проведения брачной ночи или «мыльни». Царской племяннице предстояло остаться в девушках после свадьбы. Это подтверждает ти-тулатура молодой жены. Из документа видно, что царские дьяки на протяжении всего свадебного обряда четко следовали принятым нормам титулования. Они называют Марию Владимировну «княжной», «княгиней», «королевой» и опять «княжной» в зависимости от характера обряда.

Так, в самом начале посаженый отец принимал сватов и давал согласие на брак «княжны». Дружки и свахи с кикой сопровождали

51

«княгиню» во время обряда «окручивания». Эта дань народной традиции позволяла до церковного венчания условно называть невесту замужней женщиной, «княгиней». Предметы, которые использовались во время «окручивания», принадлежали «княгине»: «княгинино зголовье», «княгинины сорок соболей» и т.д. От родительского дома к церкви несут «зголовье княгинино». «Дружки княгинины» сопровождают «постель».

Православный обряд обручения и венчания требовал соблюдения иного этикета, и дьяки титулуют Марию Владимировну в такие моменты «княжной». Короля и «княжну» осыпают хмелем после родительского благословения иконой. Идти к церкви предстояло «княжне», обручать и венчать «попу дмитровскому» надлежало «княжну». Из церкви царская племянница выходила «королевой», в дом супруга несли «зголовье королевино». Однако на следующий день после брачной ночи, когда по логике событий жену Магнуса следовало бы называть только «княгиней», находим иную титулату-ру: князю Лыкову предписывалось сидеть за столом «у княгини и у княжны».

Титулатура царской племянницы в документе поэтапно раскрывает изменение ее статуса и свидетельствует о возвращении его к исходному. «Княжна»-невеста Мария Владимировна после свадьбы оставалась «окрученной» невестой, но невенчанной женой. Заключительная форма титулования царской племянницы подтверждает предположение, что при составлении промежуточного разряда № 1 выполнение супружеских обязанностей для супруги Магнуса не предполагалось.

Следует признать, что дьяки Щелкаловы весьма искусно составили новую свадебную роспись. Формально они пошли навстречу пожеланиям короля Ливонии. Церемонии обручения и венчания проходили для него вне пределов православного храма. В качестве компенсации за «изъян» невесты величина приданого увеличивалась, но, обвенчавшись по католическому обряду, Магнус терял приданое, «заряд» и «постель». Согласно этому свадебному разряду, брак приобретал межконфессиональный характер, а брачная ночь отменялась.

Как и следовало ожидать, жених остался недоволен документом, составленным дьяками Василием и Андреем Щелкаловыми. Несомненно, возмущение Магнуса было вызвано понижением его статуса после наречения Марии Владимировны королевой. Уязвленный жених потребовал уравнять его в правах с женой. Отсутствие его имени во время второго «стола», на котором присутствовала Мария Владимировна, также не могло не вызвать у него возмущения. Магнуса не устраивал скромный порядок проведения заключительного застолья и отсутствие на нем Ивана IV Еще большее недовольство должна была вызвать потеря обещанного приданого и «неустойки» за «товар с изъяном» из-за того, что брак приобретал межконфесси-52

ональный характер.

Ради пяти бочек золота, сокровищ из сундуков покойной княгини Старицкой и королевских почестей Магнус был готов обвенчаться по православному обряду и взять в жены девушку с «подмоченной» репутацией. Над столь деликатным документом трудился только один дьяк - Василий Щелкалов. Имя его брата Андрея в следующем промежуточном разряде отсутствует.

Хоровод вокруг «постели»

Выполняя требования Магнуса, дьяк Василий Щелкалов составил новый свадебный разряд. Из-под его пера вышел документ, который в то время отличался невероятной скандальностью, так как за основу был взят «нестандартный меньший» свадебный чин.

Согласно этому чину, княжну Марию Владимировну выдавали с «изъяном» другого рода. Венчание прикрывало грех блуда племянницы Ивана IV. Преимущество этого чина состояло в том, что статус жениха был выше, чем статус невесты, и тесть должен был угощать зятя из собственных рук. Однако жених не учел один нюанс: «неустойку» на этот раз следовало выплачивать ему, так как в «порче товара» признавался виновным он.

В новом документе также было предусмотрено выполнение еще одного требования жениха: чтобы порядок бракосочетания мог быть интерпретирован различно - как по межконфессиональному чину, так и по православному чину. Василий Щелкалов воспользовался тем, что переход лютеран как в Православие, так и в Католичество осуществляется через таинство Миропомазания. Совпадение чинопоследований при переходе из лютеранства в два других вероисповедания позволило дьяку создать такой документ, который мог быть прочитан двояко. Иными словами, обряд перехода Магнуса из лютеранства в католицизм, зафиксированный на бумаге, при желании, мог быть выдан за его переход из лютеранства в Православие. То или иное прочтение зависело от того, священник какой церкви - католической или православной - совершал таинство Венчания над женихом. Дьяк Василий воспользовался, применяя современную терминологию, омонимичностью словоформ в современном ему русском языке: священника Римско-католической церкви было принято называть «римским попом» и священника православной церкви св. Климента папы Римского в Новгороде, вероятно, также называли «римским попом».

Согласно промежуточному разряду № 2102, торжества следовало проводить следующим образом. «Место» определялось на «Государевом дворе», «а на свадьбе быти самому государю и сыну цареви-чю князю Ивану Ивановичю». В царских палатах жениха встречали «сидячие бояре» и «сидячие боярыни». Список имен «сидячих бояр» в значительной мере поредел. Из перечня были вычеркнуты

53

князь Б.Д. Тулупов, М.Т. Плещеев, Григорий и Василий Собакины. Но их жены занимали места в парадной палате.

В новом разряде не находим имен дружек и свах со стороны невесты. Дружки и свахи предусматривались только для Магнуса: «С королевской стороны друшки боярин Петр Васильевич Морозов, другой дружка Денис Вралбек. Сваха князя Борисова княгиня Хованского, другая сваха Денисова жена Вралбека, пятая сваха с кикою Семенова жена Мишурина».

Исправленный свадебный разряд предусматривал одну поездку в церковь, с одной «скляницей». Сопровождать молодых надлежало двум священникам: «А венчатца королю на Пробойной Славной улице у храму святого Дмитрея. С королем ехоти римскому попу, а княжну обручать и венчать Дмитреевскому попу». Как видим, в этом разряде указано точное место расположения церкви. После внесения уточнения фраза «дмитровский поп» приобрела определенность: совершить чин обручения и венчания над невестой предстояло «тутошнему» священнику церкви св. Дмитрия, что стояла на улице Славновой.

Выбирая из пяти имевшихся в Новгороде соименных церквей, дьяк Василий Щелкалов отдал предпочтение храму св. Дмитрия на Славновой, видимо, исходя из вполне определенных соображений. Особенность этой церкви заключалась в том, что рядом, на Иворо-вой улице, располагалась церковь св. Климента папы Римского. Скорее всего, по аналогии с «попом дмитровским», священника этой церкви называли «попом римским». Теперь фраза «с королем ехати римскому попу» означала, что Магнуса в церковь надлежало сопровождать православному священнику из приходской церкви св. Климента папы Римского.

Особо отметим, что промежуточный разряд № 2 не оговаривает для Магнуса условия находиться во время венчания на паперти. Следовательно, жених намеревался лично присутствовать в приходской церкви во время обручения и венчания княжны Старицкой. Такой порядок проведения церемонии, когда перемена колец совершалась не в приделе, а в самой церкви, зафиксирован в разряде свадьбы князя В.А. Старицкого и Евдокии Нагой, родителей княжны Марии Владимировны103.

Находиться в церкви во время литургии Магнус мог только в том случае, если над ним совершался обряд крещения в православную веру. Этот обряд, скорее всего, предстояло совершить священнику церкви св. Климента папы Римского вторым чином через Миропомазание. В то же время переход Магнуса в православную веру через Миропомазание мог быть интерпретирован как наречение его на королевство. Это означало, что король Ливонии выходил из церкви в качестве Помазанника Божьего, его статус уравнивался с царским.

В присутствии «новокрещеного» жениха над невестой читалась молитва на обручение, Мария Владимировна нарекалась королевой 54

как обрученная невеста короля. Затем совершалось таинство свадебного Венчания. В разряде № 2 нет указаний о совершении обряда перемены колец для жениха. Вероятно, эту церемонию предусматривалось провести позднее по «закону» Магнуса после отъезда молодоженов в Ливонию. Такая «лазейка» у «голдовника» имелась, поскольку Иван IV не требовал от него письменных обязательств в том, что Мария Владимировна сохранит после замужества свою веру и «порты». Возможно, поставив условием в дальнейшем вернуться самому в лоно лютеранской церкви и склонить супругу к смене вероисповедания, Магнус согласился временно принять Православие.

Итак, чтобы исключить возможность венчания супруги на королевство в качестве легитимной соправительницы, Магнусу предстояло временно перейти в веру «схизматиков» через прочтение Никкейского символа веры и приобщение Святых Тайн по «уставу» Русской православной церкви.

Согласно разряду, Магнус прибывал к храму в санях в сопровождении почетного эскорта. Состав его свиты не изменился: к саням были приставлены князья Волынский, Литвинов-Мосальский и воевода Аталык Квашнин с «прибранными по городам» детьми боярскими. В церкви его уже ожидала невеста и «пятая сваха с кикой». «Скляницу» с вином довелось нести Василию Овцыну. По окончании литургии молодые по очереди пригубляли вино, и Магнус, на законных основаниях, мог лично растоптать осколки.

От церкви молодые возвращались в государевы хоромы. Здесь Магнуса ожидало первое застолье в его честь. С королевской стороны отводились места жене «тысяцкого» царевича Михаила Кай-булина и женам князей И.Ф. Мстиславского и А.И. Ногтева. «Под ними» полагалось сидеть «боярыням королевым». Напротив располагались трое бояр: князь И.Ф. Мстиславский, П.Д. Пронский и Б.П. Хованский. Как уже отмечалось, имя дьяка Посольского приказа Андрея Щелкалова не находим в этом списке.

Пока Магнус веселился в кругу бояр и боярынь, его супруге, в соответствии с «нестандартным меньшим» чином, надлежало быть «у матери». «Постель» устраивалась в «подклете» царского дворца. Комнату запирали на ключ. К дверям приставляли четырех человек: «У постели князь Офонасей Гагарин з женою да королевский дворянин з женою». Сюда же, «в подклет», доставлялись «осыпало», свечи, караваи и фонарь. Однако, драгоценные «венцы», упомянутые в предыдущем разряде в перечне вещей, которые передавались супругу вместе с «постелью» в качестве «заряда», теперь не названы. Жених, в соответствии с чином, отказывался от «заряда» в пользу тестя.

На следующий день предполагалось второе застолье. В нем принимали участие молодожены, но сидели они за разными столами. Дьяк Щелкалов титулует как Магнуса, так и его супругу королевским титулом, но статус короля Ливонии выше, так как он назван

55

первым и ему прислуживали стольники. «У короля сидеть у ествы князь Михайло Федорович Борятинской. Стольником быти князь Дмитрей Шестунов да Левонтей Бутурлин». «В стол ставити» назначались пять детей боярских. Для Марии Владимировны указан такой «стол»: «У королевы ествы сидеть князь Иван Иванович Дуда Лыков». «Есть ставити» надлежало двум боярыням - женам дворцовых дьяков, «да девкам королевским». Далее приведен список «поезжан» из 26-ти имен русских и 15-ти непоименованных королевских дворян. Им предстояло принимать участие в «мальчишнике» в «подклете» государева дворца.

Завершались свадебные торжества третьим «столом», на котором должен был присутствовать сам Иван IV В стольники к государеву столу («У государя быти столникам») назначались князья Никита и Тимофей Трубецкие, Семен Куракин, Борис Собакин, Богдан Бельский и другие ближние люди, всего 17 человек. В «стряпчих» довелось быть Семену Кропоткину и Осипу Плещееву.

Дьяк Василий Щелкалов, составляя промежуточный разряд № 2, выполнил требования Магнуса. Находясь в церкви, жених мог полностью контролировать церемонию. Магнусу оказывался особый почет тем, что венценосный тесть присутствовал на заключительном застолье. Однако подобный документ не мог получить одобрения у государя. Совершись бракосочетание по такому свадебному чину, и «нижние порты» царской племянницы стали бы предметом обсуждения при всех королевских дворах Европы. Впрочем, и сам Магнус должен был осознать, что, получив право на супружеские отношения через приобщение к Православию, он терял приданое, «заряд» и сокровища из сундуков княгини Старицкой, так как «неустойку» за порченый «товар» предстояло выплачивать ему.

Оба - Магнус и Иван IV - остались недовольны разрядом, составленным дьяком Василием Щелкаловым. Тот «разболелся по грехом», и к делу был призван его брат. Из-под пера Андрея Щелкалова вышел новый документ (промежуточный разряд № 3), копия которого ныне хранится в фондах РГАДА104.

Дьяк Посольского приказа не стал себя сильно утруждать. Он отказался от документа, составленного его братом, и воспользовался уже готовым промежуточным разрядом № 1, в котором предусматривалась межконфессиональная форма заключения брака. Андрей Щелкалов внес в текст документа всего несколько поправок, но они принципиальным образом поменяли суть документа.

Во-первых, дьяк Посольского приказа вычеркнул из первого списка «сидячих» бояр, встречавших жениха и его «дружек» в царских палатах, имена князя Осипа Михайловича Щербатого и своего брата, дьяка Василия Щелкалова. Во втором списке «сидячих» бояр, принимавших участие в обсуждении «заряда», он оставил свое имя. Эта правка придавала промежуточному разряду № 3 форму исключительно дипломатического документа. Он предназначался для пе-

56

редачи в архив Посольского приказа и не имел отношения к делопроизводству Разрядного приказа.

Во-вторых, Андрей Щелкалов внес изменение в ту часть текста, где говорилось о порядке и месте венчания молодых. Он вычеркнул титул жениха, обезличив процедуру венчания. Теперь из контекста следовало, что венчаться по одному «уставу» предстояло как жениху, так и невесте. Затем дьяк приписал слева на полях иное название улицы, где молодым предстояло совершить таинство Венчания (копиист XVII в., очевидно, чисто механически вписал это слово в строку). Фраза «а венчаца королю у Дмитрея на Пробойной улице // у Дмитрея Святова» теперь выглядела так: «а венчаца у Дмитрея на Пробойной улице // на Покровке у Дмитрея Святова». Включение всего одного слова «на Покровке» в корне поменяло порядок свадебного чина.

Исправление, внесенное Андреем Щелкаловым, оставляло неизменным место совершения обряда обручения - одну из церквей святого Дмитрия в Новгороде, - и переносило вторую часть свадебного обряда - таинство Венчания - из Новгорода в Москву. Именно так понял содержание документа делопроизводитель архива МИД, написав в аннотации: «Описание церемонии, происходившей в Москве, при бракосочетании Арцымагнуса...»105. Действительно, иного прочтения не могло и быть, так как в Москве не было ни одной Пробойной улицы, а в Новгороде - ни одной Покровки (в новгородском Детинце стояла не проездная Покровская башня, но к ней вела Прусская улица).

Изменение места совершения венчания меняло порядок проведения свадебных торжеств. Согласно замыслу Андрея Щелкалова, обряд обручения и облачения невесты в кику совершался в Новгороде в церкви св. Дмитрия на одной из Пробойных улиц. Отказ от формулировки, определявшей для венчания молодых конкретную новгородскую церковь («на Пробойной улице на Славнове» - в разряде № 2), можно расценить как возврат к «сценарию» совершения обряда обручения митрополитом Дмитровской епархии.

Таинство Венчания молодым предстояло совершить на Покровской улице в Москве «у Дмитрия Святова». Однако в столице на Покровской улице не было ни одной церкви во имя св. Дмитрия. Здесь стояли восемь церквей: Покровская в Садех; Николая на Покровке, что в Блинниках; Петроверигский храм; церковь Космы и Дамиана; Успения на Покровке; Василия Кесарийского на Старых Грязех; Успения, что под Сосенки; Усекновения главы Иоанна Предтечи. Как видим, ни одна из них не носила имя святого Дмитрия. Андрей Щелкалов не мог не знать этого, так как в ведении Посольского приказа находился стоявший на Покровке «у Поганого пруда» (ныне Чистые пруды) Литовский посольский двор. Здесь останавливались послы и гонцы от Великого княжества Литовского, а также дипломатические чины из Дании.

57

Не вызывает сомнения, что дьяк Андрей Щелкалов не случайно перенес вторую часть свадебных торжеств на «Покровку». Преимущество этого района, в первую очередь, определялось его малолюдностью, поскольку иностранцев в то время старались селить изолированно. Второе преимущество состояло в том, что за высоким забором Литовского двора, в посольском доме, имелась собственная домовая церковь, где представители различных толков протестантства могли совершать свои моления. В домовой церкви на Покровке, очевидно, предполагалось совершить бракосочетание молодых по обряду лютеранской церкви.

Такой порядок бракосочетания, несомненно, отвечал интересам Магнуса, так как территория посольского двора пользовалась дипломатической неприкосновенностью. Царские «приставы» могли посещать двор только по приглашению его обитателей. Следовательно, Магнус имел возможность обратить невесту в протестантство и совершить бракосочетание по своему «закону». Сменив веру супруги, он получал полное право распоряжаться ее «постелью» и приданым. Впрочем, в этом случае для жениха имелось одно значительное «но»: Магнус лишался статуса «младшего сына» государя и уже не мог претендовать на польскую корону.

Внеся всего три небольших изменения в текст разряда, Андрей Щелкалов отложил перо. Дальнейшая правка не имела смысла. Дьяк Посольского приказа прекрасно понимал, что такой порядок проведения свадебных торжеств вызовет гнев у государя, так как смена «портов» Марии Владимировны в Москве, пусть и на посольском дворе, умаляла авторитет Русской православной церкви и самого Ивана IV.

Очевидно, уже на этом этапе, после внесения правки о месте венчания молодых, промежуточный разряд № 3 был «забракован» как венценосным тестем, так и женихом. Дьяк Посольского приказа спрятал рукопись в надежное место. Документ был обретен во второй половине XVII в., но не позднее 1682 г., когда местничество было упразднено. Многочисленные исправления и дополнения в тексте разряда, на которые обратил внимание Цветаев106, были внесены боярами в то время, когда эти правки могли использоваться в местнических спорах. Документ подвергся исправлениям, несомненно, после того, как анонимный копиист снял с него копию. В противном случае, эти многие поправки нашли бы отражение в тексте копии.

Спрятав промежуточный разряд № 3, дьяк Андрей Щелкалов приступил к составлению другого варианта свадебной росписи. На помощь ему пришел брат Василий, оправившийся после своей непродолжительной болезни. Имена обоих братьев находим в списках «сидячих» бояр промежуточного разряда № 4. Эта рукопись позднее была опубликована Новиковым в двух изданиях «Древней российской вивлиофики»107.

58

В результате совместной работы братьев появился документ, представлявший собой компиляцию двух свадебных чинов. Разряд № 4 предполагал двукратное посещение церкви св. Дмитрия. Молодым предстояло дважды разбить «скляницу» с вином. Церемония первого посещения была составлена по образцу обряда обручения для «нестандартного меньшого» чина. Доказательство тому находим в том, что «постель» для молодоженов устраивалась в доме тестя. Вторая часть церемонии - свадебное венчание - соответствовала «нестандартному» чину. В этой части использована ключевая фраза о «наряжении» постели и передаче ее Магнусу, «с которово времени государь послать велит».

Такой порядок соединения двух чинов был не случаен. «Меньшой нестандартный» чин предусматривал уменьшение приданого из-за «порчи» невесты женихом. Однако «нестандартный» чин гарантировал его увеличение, поскольку у невесты имелся «изъян» по вине родителей. Компиляция двух разновидностей свадебных чинов в такой последовательности позволила царским дьякам выполнить основные требования Магнуса: во-первых, уравнять статус Магнуса со статусом княжны Марии Владимировны; во-вторых, обеспечить доставку «постели» и драгоценных венцов в дом супруга; в-третьих, предусмотреть венчание Магнуса как по православному, так и по католическому обрядам. Для венчания жениха по «законам» двух различных вероисповеданий дьякам потребовалось ввести двух «при-ежжих» священников: «римского попа» из приходской церкви св. Климента папы Римского и римско-католического священника.

Согласно промежуточному разряду № 4, свадьба Магнуса должна была проходить следующим порядком. «Место», где надлежало происходить обрядам официального сватовства и родительского благословения, как и в предыдущих списках, назначалось на «Государевом дворе». На свадьбе предполагалось быть самому царю и царевичу Ивану Ивановичу. Состав и имена посаженых отца и матери, «сидячих» бояр и боярынь соответствуют разряду № 1. В списке «сидячих» бояр вновь находим князя Тулупова, Плещеева, Григория и Василия Собакиных, а также князя Осипа Михайловича Щербатого и дьяка Василия Щелкалова.

Для княжны Марии Владимировны предусматривались дружки и свахи, но состав ее свиты претерпел некоторые изменения. Дьяки вычеркнули из списка имена супругов «Ермон Брыковых». Теперь рядом с невестой находились «дружки: князь Василей Андреевич Сицкой, сваха ево жена, другой [дружка] королевской [дворянин], да свахи ж были [Так в тексте. - Л.Т.] Семенова жена Мирушина пятая с кикой». Количество дружек и свах с обеих сторон теперь совпадало, у жениха и невесты - по четыре сопровождавших лица.

Первая поездка в церковь предусматривала следующий церемониал: «А венчаться Королю на Пробойной улице, на Славнове, у Дмитрия Святаго. А с Королем ехати римскому попу; а княжну

59

обручать и венчать дмитровскому попу». Как видим, выбор церкви св. Дмитрия на Славновой, предложенный Василием Щелкаловым в списке № 2, был признан удачным. В первой поездке Магнуса должен был сопровождать священник соседней церкви - св. Климента папы Римского. Ему надлежало окрестить жениха в веру «схизматиков» в самой церкви. Невесту, стоявшую рядом с «новокрещеным» Магнусом, в это время обручал «дмитровский поп». Молодые получали кольца из рук священников, но не обменивались ими. В церковь св. Дмитрия на Славновой переносилось «место» из царских палат. Сюда жена дворцового дьяка Семена Мишурина несла кику.

Состав «поезда», сопровождавшего сани Магнуса, немного изменился. С королем надлежало ехать воеводе Я.Ф. Волынскому и князю Мосальскому-Литвинову. Возможно, неродовитость Волынского показалась жениху обидной. Дьяки пошли на уступку, прибавив в список сопровождающих важное лицо княжеского достоинства: «Князь Андрееву деду родному Князю Ивану брат родной большой Отолык». Воевода Аталык Квашнин также чем-то не угодил Магнусу. Дьяки исключили его из списка, но ввели имя его сына, которому надлежало ведать конвой «королевских саней»: «Иван Иванов сын Квашнин; да с ним прибрать дворовых детей боярских тридцать человек из городов».

«Поезд» жениха должны были сопровождать «носильщики» фонарей, больших и малых свечей, каравая, подножия, связок соболей и т.д. Всего - 19 человек, из них двое - «королевские дворяне». Вино в «склянице» довелось нести к церкви «Василию Семенову сыну Овцыну». Магнусу предстояло испить из «скляницы» после Причащения по православному обряду.

Из церкви молодые возвращались в царские палаты. Здесь короля Ливонии ожидал полный «стол». С одной стороны стола отводились места для женщин: «в королевские стороны сидети в большом месте Царевичев Михайлове Княгине», другим русским боярыням и «боярыням королевским». Напротив дам определены места для мужчин: там полагалось сидеть новгородскому наместнику князю Мстиславскому, его «заместителю» князю Пронскому, князю Хованскому и дьяку Андрею Щелкалову. В список гостей добавлены новые имена: супруга князя Б.П. Хованского, «тысяцкой царевич Михайла Канбу-лович», дружки и свахи со стороны жениха и невесты. Невеста на этом застолье не упомянута. В это время ей, в соответствии с чином, следовало находиться «у матери».

Тем временем в «подклете» государева дворца готовилась «постель». Для охраны венцов и прочей «постели» княжны приставлялись доверенные люди Магнуса: «У постели князь Афанасей Гагарин с женою. А другой королевский дворянин с женою, да два к венцам, да четыре человека к короваям, два человека к фонарю, королевские все были».

На следующий день следовало второе застолье, также проходив-

60

шее в палатах государева дворца. «Нестандартный меньшой» чин предусматривал участие в нем «окрученной» невесты. Стол возглавляли «князь Михайла Барятинской», стольник князь Федор Дмитриевич Шестунов и Леонтей Бутурлин. В столы ставили пять детей боярских. «У княгини и у княжны» за столом сидел князь Иван Лыков. Кушанья подносили две русские боярыни и «девки королевские».

Первую часть свадебного разряда завершает список «поежжа-чих» под началом «тысяцкого» царевича Михаила Кайбулатовича («Канбуловича»). Перечисленные русские «дети боярские» и 15 человек «дворян королевских», скорее всего, должны были разделять веселье Магнуса в «подклете» государева дворца во время «мальчишника».

На этом обряд обручения по образцу «нестандартного меньшого» чина завершается. Далее следует обряд свадебного венчания по «нестандартному» чину. Разделительная линия между двумя обрядами четко обозначена заголовком «Чин свадьбе короля Арцымаг-нуса».

Вторую часть разряда открывает распоряжение государя о «постели» княжны Марии Владимировны, характерное для «нестандартного» чина: «Постелю нарядить по чину, с которова времени Государь послать велит. Итти за постелею Якову Волынскому с товарищи, и князю Афанасию Гагарину; а вперед ехати дружкам Княгининым: князю Василью Сицкому, да Ермаку Брыкову; а за постелею ехати в санях свахам двум Княгининым: князь Васильеве княгине Сицкой, да Ермаковой жене Брыкова».

Во время второй поездки в церковь Магнусу не полагалось торжественного выезда на санях. Его сопровождали в общей сложности 11 человек свиты. Вино в «склянице» нес Иван Квашнин. Завершить обряд перемены колец надлежало двум священникам. Разряд предписывал: «А обручать и переменять персни на место [Так в тексте. - Л.Т.], у короля попу римскому, а княжну попу дмитровскому; а приехав к венчанью к Дмитрию Святому, княжне итти в церковь; а с короваем и свечами и с фонарем на левой стати стороне у княжны. А королю стать в паперти, и короваи и свечу, и венчать короля по ево закону, а княжну по християнскому закону».

Отметим, что для второй поездки место расположения церкви св. Дмитрия не определено. Очевидно, по аналогии с промежуточным разрядом № 1, в этот раз перемена колец должна была совершиться в присутствии главы епархии Дмитровского удела и католического священника.

«Римский поп» обращал Магнуса в католическую веру на паперти церкви через Символ веры св. Афанасия и переменял у него кольцо «на место» в знак совершения брака по «ево закону». Невеста во время перемены колец стояла рядом с Магнусом, в приделе церкви. Затем княжна удалялась в церковь, где ее нарекали королевой через Миропомазание. Далее в документе дьяки Щелкаловы титулуют

61

Марию Владимировну «королевой». От церкви «зголовье королево» нес Юрий Овцын, а со «зголовьем королевиным» - Нерык Мокло-ков. То есть, свадебное венчание княжны заменялось венчанием ее на королевство. В итоге брак вновь приобретал межконфессиональный и фиктивный характер.

На этом завершался разряд, опубликованный Новиковым в 1775 г.

Во втором издании «Вивлиофики» 1790 г. документ дополнен еще одним абзацем, который регламентировал передачу Магнусу «постели» с дополнительным «зарядом» (драгоценными венцами) и оговаривал порядок проведения заключительного застолья: «А у постели князь Афонасей Гагарин с женою, да два человека к венцам, да четыре человека к короваям, два человека [к фонарям]. Королевские все были, у ествы сидели князь Михайло Барятинской да стольник князь Федор князь Дмитриев сын Шестунов да Леонтий Бутурлин». Есть «ставити в столы» довелось пятерым детям боярским.

Обращает на себя внимание порядок проведения заключительного «стола» в доме Магнуса. За его основу была взята роспись второго застолья после обручения, которое проходило в царских хоромах. Небольшая перестановка фраз полностью поменяла смысл происходящего. Теперь князья Барятинский и Шестунов сидели не «под королем», а находились среди «всех королевских» в качестве представителей русской стороны. «Стол» возглавляла его супруга. «А у Княгини и у Княжны у ествы был Климфал Лыков, а ставить перед них Г аврилова жена Михеева, да и Кабышева жена Дурбенева да девка Королевская». Как видим, в доме супруга Мария Владимировна вновь титулуется «княгиней и княжной». Следовательно, выполнение супружеских обязанностей для царской племянницы не предусматривалось. «Постель» и драгоценные «венцы» доставлялись в дом Магнуса «как время приспело», но супруг не получал права ими распоряжаться.

Итак, промежуточный разряд № 4 представлял собой компиляцию двух разновидностей свадебных чинов - «нестандартного меньшого» и «нестандартного». Для Магнуса была предусмотрена перемена колец как по православному чину обручения, так и по католическому чину венчания. Формально царские дьяки пошли навстречу требованиям жениха, но в итоге брак царского «голдовника» и княжны Марии Владимировны был оформлен как межконфессиональный и фиктивный. Княжна Мария Владимировна нарекалась королевой через Миропомазание и получала права легитимной соправительницы.

Согласно разряду № 4, Магнусу предстояло переменить веру дважды. В результате он сохранял за собой королевский титул, демонстрировал свою лояльность как русскому царю, так и императору Священной Римской империи, но лишался юридических прав на приданое и «заряд». Несомненно, жених остался недоволен таким 62

поворотом событий. Дьяки Василий и Андрей Щелкаловы получили отставку, а составление пятого по счету варианта свадебного разряда было поручено подъячему Разрядного приказа Ивану (Чермно-му) Яковлеву. Впрочем, даже получив отставку, братья Щелкаловы продолжали принимать участие в работе над разрядом. Их имена находим в новом документе, Яковлев же в нем не упомянут. Подьячий, очевидно, лишь аккуратно разбил на главы и переписал разряд, составленный Василием и Андреем Щелкаловыми.

Царский «хор» и Символ веры св. Афанасия

Приступая к составлению промежуточного разряда № 5, позднее опубликованного Сахаровым в сборнике «Сказания русского народа»108, дьяки оказались в трудном положении. Их выбор был ограничен четырьмя «типовыми» разновидностями чинов, которые устанавливал «Домострой». Предложенные Магнусу «нестандартный», «нестандартный меньшой» чины и их компиляция (обручение по «нестандартному меньшому» чину, венчание - по «нестандартному») не удовлетворили жениха. Король Ливонии желал получить приданое в полном объеме, но при этом не входить в православный храм, то есть остаться в своей вере.

Братьям Щелкаловым пришлось вернуться к форме заключения брака по «стандартному» чину, то есть к «исходному» документу, но с поправкой на то, что жених будет лично принимать участие в церемонии. Молодым предстояла одна поездка в церковь, во время которой разбивалась одна «скляница». При этом Магнусу предстояло обвенчаться по православному обряду, не заходя в храм. Во время обряда обручения жених и невеста стояли вне церкви в соответствии с установленным порядком. Во время обряда свадебного венчания невеста удалялась в храм, а жених оставался на паперти в качестве «обуреваемого» грешника. Его венчал священник церкви св. Климента папы Римского, вероятно, по образцу свадьбы Ивана IV и Анны Колтовской. Таким образом, разряд № 5 также предполагал переход короля Ливонии в Православие.

Важная правка была введена в титулатуру молодой супруги. После церковного венчания Мария Владимировна титулуется только «княгиней». Для нее предусматривалось выполнение супружеских обязанностей. «Постель» и другое оговоренное приданое передавалось в собственность короля Ливонии с правом распоряжения им.

Согласно промежуточному разряду № 5, торжества должны были проходить следующим порядком. «Место», как и в предыдущих списках, назначалось «на Государевом дворе». Во время церемонии официального сватовства и сбора гостей предполагалось присутствие самого царя и царевича Ивана Ивановича. Состав «сидячих» бояр и боярынь, по сравнению с предыдущим списком, не изменился.

63

В дружки и свахи у Магнуса назначались четыре человека: «А в дружках быти с королевской стороны боярину Петру Васильевичу Морозову, а в свахах Борисова княгине Хованскаго, а другому дружке Денису Вранбегу, а в свахах жене его». Количество дружек и свах для невесты сократилось до трех. Новый документ предписывал: «А в дружках быти с княжниной стороны князю Василию Андреевичу Сицкому, а жене его в свахах». Кику нести полагалось жене «Семенова Мишурина».

Молодым предстояла только одна поездка в церковь св. Дмитрия на Славновой, куда переносилось «место». «А венчаться на Пробойной улице, на Славнове, у Дмитрия Святаго, а с королем ехати римскому попу, а королю стать в паперти, а венчать короля по его закону, а княжну по Христианскому закону; а обручать и переменять перстни на месте: у короля попу римскому, а у княжны попу дмитровскому; а приехав к венчанию к Дмитрию Святому, королю стать в паперти, а с ним короваи и свечи держать; а княжне идти в церковь. А с короваем и свечами и фонарем стать на левой стороне у княжны. А с кикою идти к месту свахе Семенове Мишурина». Вино в «склянице» к церкви нес «Василий Семенов сын Овцын».

Список «поезжачих» из свиты жениха включает воеводу Волынского, Ивана Квашнина и загадочного князя «Андрея Большого Отолыка» (очевидно, «рудимент» фразы из списка № 4: «Князь Андрееву деду родному... брат родной большой Отолык»), с которыми велено «прибрать дворовых детей 30 человек из городов». «Наряд к поезду» включает тех же 26 русских и 15 «дворян королевских».

От венчания молодые возвращались в царские хоромы, где должно было состояться небольшое застолье. «Со королевския стороны» надлежало сидеть «в большом месте» жене царевича Кайбулатови-ча, далее располагались жены князя И.Ф. Мстиславского и князя Андрея Суздальского. Ниже отводились места для «боярынь королевских». Напротив женщин сидели князья И.Ф. Мстиславский, П.Д. Пронский, Б. Хованский, дьяк Андрей Щелкалов, «бояре королевские», тысяцкий Михаил Кайбулатович, дружки и свахи.

В разряде предусмотрен второй «стол», - видимо, в доме Магнуса, - но без указания того, кто его возглавлял: «А у ествы сиде-ти: князю Михаилу Барятинскому, да стольнику князю Федору Ше-стунову, Леонию Бутурлину». В «подавальщиках» указаны русские дети боярские. Такая неопределенность заставляет предположить, что после свадьбы статус Магнуса понижался до «голдовника». «Княгине» Марии Владимировне оказывался больший почет. Это доказывает отдельный стол, который ставился от ее имени в доме Магнуса: «А у княгини у ествы быти князю Ивану Лыкову». Блюда подавать надлежало двум русским боярыням «да девкам королевским».

В самом конце свадебного разряда указан «Наряд постельный». Приданое Марии Владимировны следовало отправить в дом Магну-

64

са следующим порядком: «Постелю нарядить по чину, а за постелею идти Якову Волынскому с товарищи, а дружкам княгининым ехать вперед, а за постелею ехать в санях княгининым свахам. А у постели быти князю Афанасию Гагарину с женою, да с ним двум королевским людям». Как видим, заключительный титул Марии Владимировны соответствует чину свадьбы по православному обряду. Магнус получал в жены девушку «без изъяна» и лишался драгоценных венцов из «заряда».

Таким образом, список N° 5 гарантировал Магнусу права на брачную ночь и приданое Марии Владимировны, но требовал от него перехода в Православие. Кроме того, его статус в значительной мере понижался. Как на «обуреваемого» грешника на него накладывалась епитимия. Строгий пост не разрешал предаваться плотским утехам с женой. Следовательно, консуммация брака откладывалась на несколько лет. При этом его супруга после свадьбы обладала более высоким статусом; согласно разряду, она возглавляла отдельный стол.

Несомненно, такой свадебный разряд не мог удовлетворить запросам короля Ливонии и также был отвергнут им - царским дьякам пришлось составить новый документ. Условно назовем его «окончательный» (№ 6).

По воспоминаниям участников свадьбы из свиты Магнуса, на бракосочетании присутствовали не только царь и царевич Иван Иванович, но и царевич Федор Иванович109, имя которого не упомянуто ни в одном из пяти известных промежуточных вариантов свадебного разряда. Скорее всего, младший сын государя присутствовал на свадьбе по требованию Магнуса, уязвленного скромностью его приема и понижением его статуса в соответствии с промежуточным разрядом N 5.

«Окончательный» разряд пока не найден, однако его содержание можно восстановить в общих чертах. Дьяки Щелкаловы учли требования заинтересованных сторон и свои предыдущие наработки. В результате из-под их перьев вышел, говоря высокопарным слогом, шедевр бюрократического искусства. Этот документ должен был удовлетворять всем пожеланиям и предусматривать процедуры заключения брака по православному, межконфессиональному и лютеранскому обрядам. Таким требованиям отвечал разряд, сочетавший в себе элементы всех разновидностей чинов, упомянутых в «Домострое».

Чтобы скомпилировать «стандартный», «нестандартный» и «нестандартный меньшой» свадебные чины, дьякам пришлось пойти на ухищрения.

Во-первых, они восстановили разряд заочной свадьбы Магнуса, которая состоялась 1 апреля 1573 г. в Новгороде. Имя князя Ф.М. Трубецкого вновь появилось в документе, что позволило ему выиграть местнический спор у князя А.В. Голицына в 1589 г. В соответствии с этой частью разряда, обряд таинства Венчания совер-

65

шался для Магнуса по «уставу» Русской православной церкви через ходатая (князя Ф.М. Трубецкого).

Во-вторых, в процедуру «окручивания» невесты вносилась правка, которая соответствовала обручению по «нестандартному» чину. Жениху передавалась «постель», «с которого времени государь постлать велит».

В-третьих, обряд церковного венчания, очный для жениха, предполагалось совершить в соответствии с «меньшим нестандартным» чином.

Такая последовательность обрядов позволяла найти компромисс в вопросе права Магнуса на девичью «постель» и приданое. После заочного обручения по «нестандартному» чину жених получал, помимо приданого, «заряд» за девицу «с изъяном». Однако, совершив венчание по «нестандартному меньшому» чину, он отказывался от «заряда», выплачивая тестю «неустойку» за «порчу товара» до венца. «Нестандартный меньшой» чин предписывал устраивать в доме тестя «мальчишники», которые предшествовали совершению обряда церковного венчания. Ливонцам, принимавшим участие в свадебных торжествах, запомнились эти «неприличные и омерзительные» оргии.

Обряд венчания совершался в присутствии двух священников - «дмитровского» и «римского». На бумаге фраза «римский поп» могла означать как священника из церкви св. Климента папы Римского, так и римско-католического священника. Магнус венчался, стоя на паперти, что могло быть интерпретировано различным образом. Либо жених совершал таинство как приверженец православной веры, но подвергшийся епитимии за противоестественный блуд, либо жених не входил в храм как иноверец. Присутствие двух священников, один из которых неопределенно именовался «римским попом», определяло двоякое прочтение: процедура совершения бракосочетания при желании могла быть расценена как совершенная по православному обряду, так и по межконфессиональному обряду.

В-четвертых, согласно «Домострою», «нестандартный» свадебный чин предусматривал после венчания поездку молодых в родительский дом супруга. Молодая жена предъявляла головной убор обрученной невесты, и свадьба продолжалась в доме свекров. Такая особенность чина позволяла Магнусу сыграть еще одну свадьбу по прибытию в «родительский дом», то есть на территории Ливонии, на этот раз по обряду лютеранской церкви. Сохранилось письменное свидетельство, что супруг воспользовался таким своим правом.

В-пятых, «нестандартный» свадебный чин позволял выказать Магнусу максимальный почет, так как предусматривал такой заключительный «стол» в доме тестя, когда сам отец невесты потчевал зятя. Этот заключительный «стол», на котором присутствовали Иван IV и царевичи Иван Иванович и Федор Иванович, проходил 12 апреля 1573 г. в чрезвычайно узком кругу гостей. 15 лет спустя

66

только один князь А.В. Голицын был уверен - и ссылался в своей правоте на разряд - в том, что князь Ф.М. Трубецкой отсутствовал за царским столом среди «сидячих» бояр. Во время этого «стола» Магнус находился в окружении сыновей государя. Царевичи принимали его как брата, тем самым «голдовник» сохранял свой статус «младшего сына» и мог претендовать на польский престол как член государевой семьи.

Дьяки Щелкаловы приложили все старания, чтобы заключительный разряд удовлетворял всем требованиям сторон. Им удалось составить такой документ, который формально отвечал требованиям межконфессионального обряда и одновременно соответствовал нормам православного свадебного чина. Однако привилегия выбора той или иной интерпретации свадебного разряда осталась за Иваном IV И в скором времени царь воспользовался своим правом выбора, оставив зятю роль простого исполнителя его воли.

Свадьба в Новгороде не принесла Магнусу ни золота, ни ливонской «вотчины», ни жениной «постели» и драгоценных венцов, но лишь досаду и ощущение утерянных возможностей. В своей Реляции, составленной в начале 1579 г., король Ливонии ни единым словом не обмолвился о свадебных торжествах. От описания «покорной» поездки из Пскова в Новгород он переходит непосредственно к эпизоду отъезда вместе с молодой супругой в пожалованный ему Иваном IV замок Каркус. Магнус пишет: «Мы шли туда [В Новгород. - Л.Т.] покорно из Пскова и вынуждены были следовать его желанию, (так как) царь возвращал нам то, что мы у него одолжили, и приказал нам поселиться в замке Каркус. При поправлении того самого замка феллинские бояры [Воеводы замка Феллин. - Л.Т.] отняли весь к Каркусу принадлежащий приход Пайсту и не желали нам возвращать. И там же дали нам свободу ездить между Обер-паленом и Каркусом»110. Связанный по рукам и ногам компрометирующими документами, без денежных средств, Магнус оказался в полной власти венценосного тестя и под неусыпным контролем царских воевод. Его свобода ограничивалась двумя замками - Каркусом и Оберпаленом.

Если в Реляции Магнус предпочел обойти молчанием свадьбу в Новгороде, то участники торжеств из его свиты поделились впечатлениями, вернувшись в Ливонию. Это событие оставило у них неприятные воспоминания. Рассказывая о свадьбе Магнуса со ссылкой на очевидцев, ливонский летописец Соломон Геннинг сообщает: «Сама свадьба, как говорили, проходила с соответствующей пышностью, роскошью и благопристойностью, свойственной таким событиям, однако церковная служба, обряды, пляски и другие развлечения, которые предшествовали и сопровождали свадебное торжество, были настолько неприличными и омерзительными, что целомудренное ухо или глаз могли с трудом переносить их. Все эти лицедейства, которые были продемонстрированы Немцам, послу-

67

жили, в конце концов, ко благу, поскольку позволили им вернуться домой с новыми знаниями о повседневной жизни и нравах, царивших при русском дворе»111.

Свой рассказ Геннинг дополнил фантастической сценой. «Сам Великий князь был так весел и пьян на этой королевской свадьбе, что он не только почтил церемонию своим присутствием, но также исполнил роль солиста, хора и дирижера. Он и несколько молодых монахов пели Символ веры св. Афанасия, вместо свадебных величальных песен, и он произносил его на память в таком совершенстве, что остальные монахи не успевали следовать за ним, несмотря на то, что пели по книге. И потому все представление было испорчено, и он так рассердился на бедных монахов, что схватил посох, которым дирижировал, и так отделал их по выбритым макушкам, что те не смогли различить и заглавные ноты»112.

Царский «хор» сбивался с такта потому, что Символ веры св. Афанасия не используется в Русской православной церкви. Он принят в католическом и протестантском богослужениях. По словам Геннинга, разноголосица в исполнении Символа веры - основы христианского учения - испортила весь праздник. Очевидно, отрывок этот изложен эзоповым языком: в нем сделан осторожный намек на тайные переговоры сторон о внесении изменений в свадебный разряд. Страстно желая получить пять бочек золота и другие богатства, жених «плясал под дудку» Ивана IV. Дьяки-«монахи» «разболелись по грехам» из-за того, что плохо «пели» по «книге»-Домострою. Под «неприличными лицедействами», исполняемыми под аккомпанемент Символа веры св. Афанасия, ливонский летописец подразумевал «перелеты» Магнуса из одного вероисповедания в другое.

Не осталось без внимания со стороны ливонских гостей то обстоятельство, что во время венчания царский «голдовник» стоял на церковной паперти вместе с «обуреваемыми» грешниками, не допущенными к Причастию. Этой епитимьи подлежали скотоложники, мужеложники и все вообще впадшие в противоестественные блудные грехи. О противоестественных наклонностях Магнуса ходили слухи в Ливонии и при дворе датского короля.

О скандальном поведении Магнуса известно из письма видного государственного деятеля при дворе Фредерика II, Кристофера Валкендорфа (Christopher Valkendorf), написанного в 1566/1567 г. Валкендорф, исполнявший в то время должность наместника на острове Эзель, находился во враждебных отношениях с Магнусом. В своем послании Фредерику II наместник обвинил младшего брата короля в распутстве с женщинами из знатных семейств. В письме также говорилось о противоестественной связи Магнуса со своим камердинером113. Несомненно, столь тяжкие обвинения, бросавшие тень на честь королевской фамилии, были подкреплены вескими доказательствами и свидетельством очевидцев. Вероятно, многие жители Эзеля, помимо Валкендорфа, знали о «подвигах» герцога 68

Голштинского.

Советникам Магнуса - братьям Вранбекам, а также Юрию Фа-ренсбаху - были хорошо известны слухи о нетрадиционных наклонностях «голдовника». Возможно, именно из-за этого свадьба Магнуса произвела впечатление «омерзительного» и «неприличного» действа для «целомудренных глаз и ушей» некоторых ливонских дам и кавалеров.

Об этом знали и в Москве. По прошествии четырех лет Иван IV публично напомнил зятю о его епитимии «обуреваемого» грешника, которому надлежало каяться и молиться о спасении под открытым небом, вне церковных стен. В конце 1576 г. король Ливонии вел тайные переговоры с польским королем Стефаном Баторием через своего духовника и главного советника Христиана Шрепфера. Он намеревался передать польскому королю некоторые ливонские города. Царя известил об этом староста Вольмарский князь Полубенский. 31 августа 1577 г. грозный царь с войском окружил замок Венден и потребовал зятя к себе. Магнус покорно прибыл в стан государя в сопровождении 25-ти гофлейтов и пал на колени перед тестем. По повелению царя, короля Ливонии и его свиту заперли в старой хате («бане») без крыши, под открытым небом, «где он должен был лежать на соломе пять суток; а придворные каждый день и час ждали своей смерти»114.

После резни, учиненной русскими стрельцами в Вендене 4 сентября 1577 г., царь милостиво отпустил Магнуса, взяв с него долговую расписку. Документ, согласно которому Магнус обязался выплатить тестю 40 тыс. «угорских» дукатов за то, что присвоил себе некоторые ценности князя Полубенского в Вольмаре, составил дьяк Василий Щелкалов. Долг следовало вернуть к Рождеству следующего года. В противном случае Магнусу грозило тюремное заключение в Москве до тех пор, пока сумма не будет выплачена в двойном размере арабским (!) золотом или драгоценностями115. Магнус сложил с себя королевский титул и перешел на службу к польскому королю. Его долг Ивану IV в 40 тыс. дукатов так никогда и не был выплачен.

* * *

Суммируя результаты сопоставления и анализа известных исследователям промежуточных разрядов свадьбы Магнуса, приходим к следующим выводам.

Все пять промежуточных разрядов, составленные дьяками Щел-каловыми между 4 и 12 апреля 1573 г., в той или иной степени представляли собой компрометирующие Магнуса или его супругу документы. Экстраполяция полученных результатов также позволяет с большой долей вероятности высказать предположение о скандальном содержании «окончательного», шестого, разряда.

Разряд № 1, составленный по «нестандартному» чину, призна-

69

вал невесту «некондиционным товаром» с физическим изъяном. Он гарантировал увеличение приданого за счет «заряда», но в силу межконфессионального порядка заключения брака запрещал сожительство супругов и лишал Магнуса права распоряжаться жениным приданым: «ливонской вотчиной» государя, в том числе городами Рига и Ревель, пятью бочками золота, «постелью» и прочим движимым имуществом.

Разряд № 2, за основу которого был взят «нестандартный меньшой» чин, признавал грех блуда молодых и «порчу» невесты женихом до брака. Документ разрешал сожительство супругов, гарантировал мужу право распоряжения приданым, но требовал от Магнуса перехода в Православие.

Разряд № 3 был полностью неприемлемым с точки зрения венценосного тестя. Совершение бракосочетания в Москве в домовой церкви при Литовском посольском дворе на Покровке предусматривало переход невесты в лютеранство и смену ее «портов». Этим как уничижалось Православие, так и ставилась под сомнение власть царя в собственной стране.

Разряд № 4 представлял собой компиляцию чинов «нестандартного меньшого» (обручение) и «нестандартного» (венчание). Он предусматривал возвращение к «новгородскому сценарию» и переход Магнуса сначала в Православие, а затем в Католичество. Величина приданого первоначально уменьшалась из-за «порчи» невесты до брака, но затем увеличивалась в счет компенсации физического изъяна девушки. «Заряд» передавался Магнусу, но он не получал юридического права распоряжаться приданым, так как брак носил межконфессиональный характер.

Разряд № 5, составленный на основе «стандартного» чина, предусматривал для Марии Владимировны выполнение супружеских обязанностей, гарантировал Магнусу право пользования приданым, но требовал от него перехода в Православие.

Разряд № 6, предположительно, представлял собой компиляцию чинов «стандартного», «нестандартного» (заочное обручение) и «нестандартного меньшого» (венчание). Документ нес черты православного и межконфессионального чинов, а также предусматривал возможность заключения брака по обряду лютеранской церкви на территории Ливонии. Магнус получал «заряд» в качестве компенсации за физический изъян невесты, но добровольно отказывался от него в пользу тестя, выплачивая «неустойку» за «порчу» девушки до брака.

Как видим, разряды № 2, № 4 и № 5, составленные с учетом полного или временного перехода Магнуса в Православие, представляли для него наибольшую опасность при разглашении их содержания. Репутация Марии Владимировны более всего страдала при обнародовании разрядов № 1, № 2 и № 4. Разряд № 3 полностью отвечал интересам Магнуса, но был чрезвычайно «неудобен» для

70

Ивана IV.

Стороны остановили свой выбор на разряде № 6, отличительной чертой которого являлась возможность многократной интерпретации. Он умалял статус Марии Владимировны, выставлял Магнуса в невыгодном свете «насильника», но восстанавливал его репутацию во время заключительного «стола», когда Иван IV признавал его «младшим сыном».

Получая право на приданое, но добровольно отказываясь от него, жених, скорее всего, все же рассчитывал на те привилегии, которые он приобретал в качестве «младшего сына» Ивана IV. Перспектива получить польскую корону, возможно, сыграла основную роль в принятии им такого решения.

Вскоре после «окончательной» свадьбы Магнуса, состоявшейся в Новгороде 12 апреля, но не позднее 19 апреля 1573 г. (отъезд молодоженов из Новгорода в замок Каркус), в Речь Посполитую был послан находившийся на царской службе ливонский «ротмистр» Юрий Фаренсбах (Jurgen Farensbech) с тайным поручением. «Исполняя волю государя», из Польши ему надлежало отправиться к императору Священной Римской империи («Юрья разведка»)116. Скорее всего, тайное поручение «ротмистра» касалось новой кандидатуры на трон польского короля. Возможно, при помощи содержимого пяти бочек из приданого королевы Ливонии ему предстояло перетянуть на сторону Магнуса решающие голоса польских магнатов и заручиться поддержкой Максимилиана II.

Увы, пяти бочек золота оказалось слишком мало для подкупа главных участников «элекции». Английское правительство легко выиграло «аукцион», предложив своему кандидату Генриху Валуа в два раза больше - 10 бочек золота (1 млн крон). Из этой суммы ко-ролю-электу предназначались на поездку в Речь Посполитую и подкуп избирателей 800 тыс. крон, а 200 тыс. крон - королеве-матери (Екатерине Медичи). В прибавку англичане обязались выплачивать польскому королю в течение трех лет по 600 тыс. крон ежегодно117. Генрих Валуа и его избиратели не смогли устоять перед такой суммой. 7 июня 1573 г. в Париже жгли праздничные факелы, и в соборах звучал гимн «Тебя, Бога, хвалим» (Te Deum) во славу избранного короля-электа.

До первых чисел декабря Магнус еще на что-то надеялся. И, следует признать, Иван IV умело подогревал надежды зятя. Царь дважды - 31 июля и 5 сентября 1573 г. - в своих посланиях призывал датского короля не пропускать Зундом на корону польскую французского «королевича Андрыха» (Генриха)118. Но когда стало известно, что Генрих Валуа в сопровождении огромной свиты, наконец, покинул пределы Франции (2 декабря) и отправился на польское королевство через территорию Германии, Магнусу пришлось распрощаться с мечтой. Свою неудачу и потерю жениного приданого он объяснил коварством русского царя и «изменой» некоторых

71

ливонцев.

Такая версия событий была доведена до сведения датского короля и герцога Мекленбургского, рассчитывавшего получить Ригу и передать ее своему сыну в случае, если царь добудет ее «договором или саблею». В приложении к посланию от Фредерика II к герцогу Мекленбургскому, датированного 19 декабря 1573 г., сообщалось следующее. Прощаясь с Магнусом в Новгороде 19 апреля, царь так объяснил передачу ему из приданого лишь нескольких сундуков с «портами» супруги: «Если изменишь, то золотом казны моей наймешь воинов, чтобы действовать заодно с нашими врагами, и мы вынуждены будем своею кровию вновь доставать Ливонию». Государь также поставил Магнусу в вину измену ливонцев Юрия Фа-ренсбаха, перешедшего на сторону императора Священной Римской империи, и Ганса Вахтмейзера (Hans Wachtmeiser), который предпочел службу шведскому королю119.

Царь, в свою очередь, обвинил зятя в нарушении условий межконфессионального брака, согласно которым он не получил юридического права распоряжаться приданым супруги. Иван IV «прислал ему крупный выговор за растрату вверенного имущества и за перекрой платья» жены на немецкий лад120. В Москве также выразили недовольство тем, что в немецких «портах» Мария Владимировна посетила лютеранскую часовню в замке Каркус121.

В последующие годы промежуточные свадебные разряды неоднократно «всплывали», неизменно вызывая лавину сплетен в боярских кругах. Для русских участников свадьбы особую пикантность событиям придавало то, что в скандал был втянут не столько Магнус, сколько его жена. В самом деле, в зависимости от того, какой документ извлекался из «ящика» Разрядного приказа или личного архива участника свадьбы, порядок венчания княжны Старицкой менялся. С переменой свадебных разрядов Мария Владимировна получала статус то «окрученной» невесты, то замужней женщины; то легитимной королевы Ливонии, то «товара с изъяном». В одном случае ее брак носил фиктивный характер, в другом - был законным. Супружеская жизнь с Магнусом ей то запрещалась, то разрешалась. Такая неопределенность породила многие трудности для Марии Владимировны и, возможно в конце концов, стала причиной заточения ее в монастырь вместе с малолетней дочерью, происхождение которой оказалось сомнительным.

Подводя итог, без всякой натяжки можно сказать, что промежуточные разряды свадьбы Магнуса являются важнейшим источником в изучении внутриполитической и внешнеполитической истории России эпохи Ивана Грозного. Скандальная свадьба в Новгороде, которой «дирижировал» Иван IV, проходила в соответствии со «сценарием» венценосного тестя. Жених юлил и изворачивался, чтобы получить право на «постель» и приданое супруги, а также не утратить статус «младшего сына» государя. Лавируя в выборе

72

веры, Магнус позволил царским дьякам составить ряд документов, которые могли быть в дальнейшем расценены как доказательство его предательства интересов императора Священной Римской империи, имперских князей и датского короля. Не менее пяти компрометирующих документов оказалось в распоряжении государя. В этих промежуточных свадебных разрядах отразилась закулисная борьба царского правительства за обладание тем «рычагом», с помощью которого «московит» намеревался в последующие годы оказывать давление на политическую расстановку сил в Балтийском регионе.

Примечания

83 Карамзин Н.М. История государства Российского. Т IX. СПб., 1831. С. 41 (прим. 410).

84 Пискаревский летописец // Полное собрание русских летописей. Т. XXXIV. М., 1978. С. 191.

85 ЩербачевЮ.Н. Копенгагенские акты... С. 85.

86 Щербачев Ю.Н. Русские акты копенгагенского государственного архива // Сборник Русского исторического общества. Т 16. СПб., 1897. Ст. 136.

87 Лютеранство было названо протестантством на съезде в Шпайере (1529 г.), когда германские князья и представители свободных городов подали документ («Шпайерский протест») в защиту лютеран. Позднее под протестантством стали понимать совокупность некатолических конфессий, возникших в результате Реформации.

88 Аугсбургское религиозное соглашение было заключено в 1555 г. на рейхстаге в Аугсбурге между лютеранскими и католическими субъектами Священной Римской империи и римским королем Фердинандом I, действовавшим от имени императора Карла V. Оно признало лютеранство официальной религией и гарантировало свободный переход для курфюрстов, светских и духовных князей, вольных городов и имперских рыцарей из лютеранства в Католичество и обратно.

89 Разрядная книга 1475 - 1605 гг. Т II. Ч. II. С. 330-335.

90 Новиков Н. Свадьба Короля Арцымагнуса. С. 87.

91 Варнава (Беляев), еп. Основы искусства святости: Опыт изложения православной аскетики. Т. 3. Нижний Новгород, 1998. С. 297, 298.

92 Соборное определение о четвертом браке царя Иоанна Васильевича: 29 апреля 1572 г. // Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографическою экспедициею. Т. 1. СПб., 1836. С. 329-332

93 Щербачев Ю.Н. Датский архив // Чтения в Обществе истории и древностей российских. Кн. 2(257). М., 1893. С. 59, 60.

94 Тургенев А.И. Акты исторические, относящиеся к России, извлеченные из иностранных архивов и библиотек. Т. 1. С. 216.

95 Шумаков С.А. Отказные книги и выписи из них (1657 - 1700 гг.) / Обзор грамот Коллегии Экономии. Вып. 2-ой. Тексты и обзор Белозерских актов (1395 - 1758) // Чтения в Обществе истории и древностей российских. Кн. 3(194). М., 1900. С. 75.

96 Макарий (Миролюбов Н.К. ), архим. Ареологическое описание цер-

73

ковных древностей в Новгороде. Ч. 1. М., 1860. С. 310; Прозоровский Д.И. Великий Новгород по четырем новгородским летописям с дополнениями по другим источникам до конца первой четверти XVIII в. // Записки Отделения русской и славянской археологии Русского археологического общества. Т. 4. СПб, 1887. С. 109, 110; Семенов А.И. Древняя топография южной части Славенского конца Новгорода // Новгородский исторический сборник. Вып. 9. Новгород, 1959. С. 55-73.

97 Пискаревский летописец // Полное собрание русских летописей. Т. XXXIV. С. 192.

98 Там же. С. 319.

99 Документы о сражении при Молодях // Исторический архив. 1959. № 4. С. 176.

100 Разрядная книга 1475 - 1605 гг. Т. II. Ч. II. С. 302.

101 Описи царского архива XVI в. и архива Посольского приказа 1614 г. М., 1960. С. 31.

102 Разрядная книга 1550 - 1636 гг. Т. I. С. 208-213.

103 Новиков Н. Свадьба Великаго Князя Василия Ивановича // Древняя российская вивлиофика. С. 51.

104 РГАДА. Ф. 135. Отд. IV. Рубр. II. № 10. Л. 1-3.

105 РГАДА. Ф. 156. Оп. 1. Л. 5об.

106 Цветаев Дм. Протестантство и протестанты в России до эпохи преобразований. С. 212.

107 Новиков Н. Свадьба Короля Арцымагнуса. С. 113-121; Новиков Н. Свадьба Великаго Князя Василия Ивановича. С. 97-103.

108 Сахаров И. Сказания русского народа. Т. II. Кн. 6. С. 65, 66.

109 Salomon Henning’s Chronicle of Courland and Livonia. Madison (Wis.), 1992. Р. 115.

110 Jensen F.P. Hertug magnus af holstens forsvarsskrift af 1579 om hans forhold til tsar Ivan den Grusomme // Danske Magazin. 1976. No. 8(5). Р. 70.

111 Salomon Henning’s Chronicle of Courland and Livonia. Р. 115.

112 Ibidem.

113 JensenF.P. Danmarks konflikt med Sverige 1563 - 1570 // Skrifter utgivet af Det historiske institut ved ^benhavns universitet. Vol. XII. Copenhagen, 1982.Р 245.

114 Руссов Б. Указ. соч. С. 274-275.

115 Salomon Henning’s Chronicle of Courland and Livonia. P. 132-133.

116 Белокуров С.А. Списки дипломатических лиц русских за границей и иностранных при русском Дворе (С начала сношений по 1800 г.). Выпуск 1-й. Австро-Венгрия // Сборник Московского главного архива Министерства иностранных дел. Вып. 5. М., 1893. С. 255, 296.

117 Calendar of State Papers Foreign: Elizabeth, 1572 - 1574. Vol. X. London, 1876. P. 360.

118 Щербачев Ю.Н. Датский архив // Чтения в Обществе истории и древностей российских. Кн. 1(164). С. 80, 81; Щербачев Ю.Н. Датский архив: Материалы по истории Древней России, хранящиеся в Копенгагене, 1326 - 1690 гг. С. 76.

119 Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. IX. С. 253 (прим. 409); Карамзин Н.М. Примечания к истории государства Россий-

74

ского: Примечания к тому IX. СПб., 1853. С. 160 (прим. 420).

120 Цветаев Д. Мария Владимировна и Магнус Датский // Журнал Министерства народного просвещения. 1878. № 4 (март). С. 70.

121 Busse C. H. von. Herzog Magnus, Konig von Livland. Leipzig, 1871. Р. 78.

Автор, аннотация, ключевые слова

Таймасова Людмила Юлиановна - стажер-интерн Европейского отдела Библиотеки Конгресса США, литератор (Вашингтон, США)

taimassova@yandex.ru

Во второй части исторического очерка автор исследует прикладное значение своего теоретического вывода о гибкости средневекового свадебного церемониала, высказанного в первой части очерка. На примере пяти известных промежуточных разрядов свадьбы Магнуса и княжны Марии Старицкой показаны приемы комбинирования четырех «типовых» разновидностей свадебных разрядов, которые применялись царскими дьяками в ходе частных переговоров с королем Ливонии о порядке проведения бракосочетания. Вариативность сочетаний обрядов обручения и церковного венчания позволила московскому правительству составить ряд документов, которые отвечали нормам проведения как межконфессионального бракосочетания (для жениха-католика и невесты православного вероисповедания), так и «моноконфессионального» (для жениха и невесты, исповедующих одну веру). Интерпретация содержания документов в ту или иную сторону определяла юридическое право Магнуса на владение жениным приданым, но зависела от воли Ивана IV. Делается вывод о виртуозном владении царскими дьяками бюрократических приемов для достижения выгодной Москве цели. В результате таких манипуляций в «комнатном» архиве государя оказалось не менее пяти документов, которые могли быть использованы для компрометации Магнуса при определенном прочтении. Москве было выгодно представить дело так, будто Магнус венчался по православному обряду, то есть изменил Аугсбургскому исповеданию христианской веры (лютеранству). Угроза такого прочтения документов позволяла царю оказывать давление на Магнуса и использовать его в качестве «марионетки» в ходе борьбы за влияние Московии в Балтийском регионе. Подчеркивается важность промежуточных разрядов свадьбы Магнуса как ценных источников для изучения тайной внешней политики России в эпоху Ивана IV.

Московское царство, Речь Посполитая, Дания, Швеция, Священная Римская империя, Ливонская война 1558-1583 гг., Иван IV, Новгород, Магнус, тайная дипломатия, династический брак, свадебный разряд (свадебная церемония), Православие

References

(Articles from Scientific Journals)

75

1. Jensen F.P. Hertug magnus af holstens forsvarsskrift af 1579 om hans forhold til tsar Ivan den Grusomme. Danske Magazin, 1976, no. 8(5), p. 70.

(Articles from Proceedings and Collections of Research Papers)

2. Jensen F.P. Danmarks konflikt med Sverige 1563 - 1570. Skrifter utgivet af Det historiske institut ved Kobenhavns universitet. Copenhagen, 1982, vol. XII, p. 245.

3. Semenov A.I. Drevnyaya topografiya yuzhnoy chasti Slavenskogo kontsa Novgoroda. Novgorodskiy istoricheskiy sbornik [Novgorod Historical Collection]. Novgorod, 1959, vol. 9, pp. 55-73.

Author, Abstract, Key words

Lyudmila Yu. Taymasova - Intern, European Division, Library of Congress (Washington, D.C., USA)

taimassova@yandex.ru

In the second part of the historical essay, the author explores the practical value of theoretical derivation of the flexibility of a medieval wedding ceremony, expressed in the first part of the essay. As an example the author is using five known intermediate discharges of Magnus and Princess Maria Staritskaya’s wedding to show techniques combining the four “standard” versions of the wedding ceremony. Those techniques were used by the tsar’s clerks during private talks with the King of Livonia on the order of marriage ceremony. Variability combinations of betrothal and church wedding ceremonies allowed the Moscow government to make a number of documents that meet the standards of both inter-religious marriage (for the Catholic groom and the bride professing Orthodox faith) and “mono-religious” (for the bride and groom professing the same faith). The interpretation of the documents’ content could determine the legal right of Magnus to own wife’s dowry. But this interpretation depended on the will of Ivan IV. The author concludes that the royal clerks masterfully used bureaucratic methods to achieve the goal, which was profitable for Moscow. As a result of such manipulations there were at least five documents in “indoor” tsar archive that could be used to compromise Magnus at a certain reading. It was profitable for Moscow to present the case as if Magnus was married on an orthodox ceremony, in other words, he betrayed the Christian faith of the Augsburg Confession (Lutheran). The threat of reading of the documents in this way allowed the tsar to put pressure on Magnus and use him as a “puppet” in the struggle for influence in Muscovy in the Baltic region. The author emphasizes the importance of Magnus’s wedding intermediate “discharges” (the orders of marriage) as a valuable source for the study of Russian secret foreign policy in the era of Ivan IV.

Muscovy, Poland-Lithuania, Denmark, Sweden, Holy Roman Empire, Livonian war of 1558-1583, Ivan IV, Magnus, Novgorod, secret diplomacy, dynastic marriage, wedding “discharge”, Orthodoxy

76