CC BY
584
БРАЧНЫЙ ЦЕРЕМОНИАЛ РОССИЙСКИХ ДВОРЯН В XIX в.
А. С. Чижикова
В настоящее время возрос научный интерес к дворянской культуре, всё большее внимание уделяется теме семьи в разные периоды истории. Данная статья посвящена анализу традиций вступления в брак, бытовавших среди дворян в первой половине XIX в., в частности, рассмотрению этикетных форм поведения в период сватовства, помолвки и бракосочетания, которые являются яркими выразителями духа эпохи и помогают лучше понять, какими были представления
о чести, о достоинстве, о жизненных ценностях, а также выявлению особенностей семьи столичного дворянина.
В первой половине XIX в., как правило, знакомства происходили весной, а браки — осенью, хотя этот обычай не был жёстким. Для завязывания знакомств девушек возили на так называемую ярмарку невест в Москву.
От «партии» зависело место девушки в обществе. Женщина по сравнению со своим девичьим положением становилась более свободной, могла распоряжаться деньгами (юридически приданое было в её собственности), своим временем, приобретала вес в обществе, особенно если выходила замуж за богатого и высокопоставленного человека. К ней могли обращаться за протекцией. Да и нередки случаи, когда не муж, а его жена фактически руководила делами в департаменте или полку супруга. Разумеется, степень свободы женщины зависела от характеров её и мужа. Осуждалось только вопиющее тиранство и явные отступления от морали.
Герой «Богатой невесты» описывает своё положение (типичное для молодого человека) при появлении в свете так: «С тех пор, как я вступил на поприще гражданской службы и вошёл в сношения с людьми, у всех моих знакомых была обо мне постоянная забота — женить меня. Входил ли я в изящную гостиную, наполненную прелестными, стройными девицами, наверно которая-нибудь из почтенных дам заводила со мной разговор о "скуке жизни холостой'’... Приезжал ли обедать в семейный дом запросто, приветливая хозяйка непременно обещала сосватать мне невесту; дачи моих приятелей превратились в огромные западни, где непременно сидела для приманки какая-нибудь невеста. То же было на водах, то же за границей»1.
Именитые дворяне обычно не прибегали к услугам свахи-профессионалки. Эту роль выполняла старшая родственница, отец2 либо друг жениха3. Однако некоторые дворяне обращались за их помощью. В повести «Rendez-vous» J1. В. Брант даёт описание свах: «Аграфена Ивановна не принадлежала к числу тех простолюдинок, устроительниц супружеского счастья, которых в наших романах и водевилях обыкновенно выводят на сцену под именем Савишн или Кузьминишн, в телогрейках и с головою, повязанных платком. Аграфена Ивановна занимала почётное место в особом разряде свах высшего полёта. На ней была богатая шляпка и дорогая шаль; её шелковое платье и все принадлежности её наряда, не без вкуса и не без претензий, доказывали, что, посвятив себя неутомимым хлопотам к коммерческому
составлению брачных союзов, сама она отнюдь не чуждалась желанию нравиться»4. Сваха давала сведения жениху о приданом различных невест и снабжала родителей девушек сведениями о женихах, хотя за некоторую сумму можно было попросить сваху несколько приукрасить состояние дел (например, скрыть, что имения давно заложены и карточные долги скоро приведут семью к обнищанию). Но наличие пожилых родственниц делали услуги свах излишними. В. П. Бурнашев говорит, что графиня Татьяна Ивановна Хвостова очень любила обустраивать свадьбы своих дальних бедных родственников, а наполнявшие её старинный и гостеприимный дом кумушки и приживалки, которых она выдавала замуж, называли её добрейшей «графинюшкой». На этих свадьбах она была посажёной матерью5.
Перед началом сватовства в Москве существовала благочестивая традиция служить молебны Иверской Богоматери.
Обряд сватовства и свадьба образовывали длительное ритуальное действо, характер которого менялся в различные десятилетия. В начале XIX в. в дворянском быту проявилась тенденция вновь сблизиться с ритуальными народными обычаями, хотя и в специфически изменённой форме, быт предков был романтически переосмыслен. Данные ритуалы способствовали сохранению чести девушки и не роняли достоинства ни одного из участников.
Прежде всего, следовало предварительно убедиться, что девушка и вся её семья охотно породнятся с семьёй молодого человека, а затем и о приданом справиться.
Сватовство происходило обычно в беседе с родителями, причём обращаться нужно было к отцу невесты6. Если же известно было, что супруги придерживаются разных взглядов и муж полагается на мнение жены, то жених мог сперва поговорить с матерью девушки и просить руки девушки у неё.
После полученного от родителей предварительного согласия в залу приглашалась невеста, у которой спрашивали, согласна ли она выйти замуж. Заранее объясняться с девушкой считалось нарушением приличий. Однако практически, уже начиная с 70-х гг. XVIII в., молодой человек предварительно беседовал с девушкой на балу или в каком-нибудь общественном собрании7. Такая беседа считалась приличной и ни к чему ещё не обязывала (Чадский в «Семействе Холмских» сделал предложение Софье на балу во время Польского танца)8. Этим она отличалась от индивидуального посещения дома, в котором была девушка на выданье. Частый приезд молодого человека в такой дом уже накладывал на него обязательства, так как «отпугивал» других женихов и, в случае внезапного прекращения приездов, давал повод для обидных для девушки предположений и догадок.
Дворяне придерживались православных обычаев: в момент сговора молодых благословляли иконами Иисуса Христа и Богоматери. Затем эти иконы передавались молодожёнам. В 1823 г. сироту княжну Марию Дмитриевну Голицыну опекуны С. С. Апраксин и М. П. Голицын «сговорили» за князя А. И. Ухтомского «с благословением Святых образов в начале святые образа: первый Спасителя вторый Иверския Божия матери». И выделили приданого на сто двадцать тысяч шестьсот десять рублей семьдесят одну копейку, что и значится в Рядной записи9.
Внучку графа В. Г. Орлова Елизавету Петровну Давыдову дедушка сговорил за князя Юрия Алексеевича Долгорукого и благословил их Святыми образами Спасителя, Казанской Божьей Матери и святых князя Владимира, Елизаветы, Петра Афонского и Наталии (т. е. святых покровителей его — Владимира, её отца — Петра, матери — Натальи и невесты — Елизаветы1").
Женихи всячески пытались выглядеть в глазах всего дома невесты как можно привлекательней. В романе Вельтмана сваха советует жениху: «Да не скупитесь, сударь; всякий раз, как приедете в дом, жалуйте людям на чай, — лучше прислуживать вам будут. <.. .> Сперва покажите своё внимание дочери; а потом и к маменьке подсядьте»11.
В основном, мнение дочерей по поводу их дальнейшей судьбы не принимали во внимание. Однако бывали семьи, где девушкам позволяли самим решать, выходить ли им замуж за соискателя руки или нет. В таком случае самой избраннице приходилось взвешивать все «за» и «против». Подруга Протасовой Александры Андреевны писала ей, что поляк Мерлини просит её руки, родственники предоставили ей самой решать свою судьбу. И девушка никак не могла этого сделать: рассматривая кандидатуру со всех сторон, она обращала внимание и на внешность, и на вероисповедание, и на состояние, и на род службы, но прежде всего пыталась расслышать голос сердца, который не говорил ни да, ни нет. «Как все чувственные и слабые человеческие существа, как мы можем знать: как найти счастье, где не прогадать, как поступить хладнокровно, не колеблясь бесконечно и по всякому поводу»12, — восклицала она.
Знатный, богатый и немолодой жених мог свататься и без согласия девушки, уступавшей приказу или уговорам родителей. В таком случае у невесты оставалась возможность реализовать свой отказ в церкви13. Однако пойти против воли родителей было сложно в силу традиций.
В большинстве случаев родители больше внимания уделяли именно внешней стороне — каковы состояние и ранг жениха, его связи, а уж потом смотрели на его душевные качества.
Впрочем, по большей части, и молодые (и не очень молодые) люди выбирали невесту исходя из тех же соображений: насколько богата, насколько родовита. А. Ф. Вельтман сетовал: «Теперь ни девушки между собой, ни в разговоре о девушках не говорят уже о внутреннем приданом: о богатстве и чистоте души, о достоинстве свойств и о чистоте сердца, даже не говорят и не спрашивают вообще о здоровье существа мыслящего, о замужестве; но спрашивают только, как велико приданое, и по количеству денег выводят расчёт о выгодах замужества»14.
Впрочем, в сознании мужчины женитьба — это переход на новый социальный уровень, принятие ответственности за новую семью, обязанность обеспечивать её. И молодые люди потому ещё не спешили связывать себя узами брака, что не всегда были в состоянии выполнить последнее условие. Требование родителей невесты и сознание собственной возможности или отсутствие таковой к несению материальных расходов стимулировали молодых людей к поиску пригодной службы (рассчитывать на наследство приходилось далеко не всем ввиду наличия многочисленного
потомства в семьях). Так, М. Д. Воеводский пишет своей матери Марии Фёдоровне: «Если б мы были богаты, я бы право, кажется, приехал к вам с невестой, молоденькой, хорошенькой, с голубыми глазами, с чёрными, как смоль, волосами, но как кроме (неразборчиво) дачи у меня ничего не имеется, да и у вас тоже ничего кроме вашего пансиона, то, замолчав о той, которая так приглянулась мне, я стану лучше рассказывать вам о моём путешествии»15. А. С. Пушкин, собираясь жениться, пишет своему другу Н. И. Кривцову: «... хладнокровно взвесил все выгоды и невыгоды состояния мною избираемого». «К тому же, — замечает поэт, — я женюсь без упоения, без ребяческого очарования. Будущее является мне не в розах, но в строгой наготе своей. Горести не удивят меня, они входят в мои домашние расчёты. Всякая радость будет мне неожиданностью»16. Возраст, когда дворяне обычно женились, был около 30 лет — к этому времени мужчина уже достигал некоторых высот по службе, у него накапливался жизненный опыт, к тому же он осознавал необходимость жениться, чтобы упрочить своё положение в свете, оставить потомство. «В нашем обществе требуется, чтоб человек упрочил средства существования прежде, нежели он обзаведётся семейством», — сказано в одном из пособий по правилам поведения дворян17.
Юноши сначала спрашивали разрешения на брак у своих родителей. Андрей Иванович Дельвиг так торопился жениться, что пренебрёг этим, ссылаясь на то, что мать однажды одобрительно обмолвилась о его выборе. Мать, узнав о помолвке, очень расстроилась и заболела. Сын вымолил у неё прощение, тогда будущая свекровь отослала подарок невесте (лёгкую золотую цепочку) и дала денег сыну на расходы18.
В случае, если невеста отвергала брак на более раннем этапе19 или родители находили эту партию неподходящей, отказ делался в ритуальной форме: претендента благодарили за честь, но говорили, что дочь ещё не думает о браке, слишком молода или же, например, намеревается поехать в Италию, чтобы совершенствоваться в пении. Если молодой человек был ниже чинами, чем на то рассчитывали родители, и небольшого состояния, то ему могли отказать в доме. Так, в рассказе Н. А. Полевого «Дурочка» бедному юноше сказали: «... вы позволяете себе слишком кроткое обращение с моей племянницей Паулиной, и мы просим вас вспомнить, что таким обращением вы можете повредить нашим семейным распоряжениям. Вы должны были заметить, что она почти невеста (Прасковья Ивановна наименовала гусара), и мы просим вас оставить мою племянницу в покое»2".
В случае общего согласия начинался ритуал подготовки к браку. Извещали близких и знакомых о предстоящей свадьбе, на это извещение надо было отвечать горячими поздравлениями, даже если известно что-нибудь компрометировавшее одну из сторон. О помолвке объявляли, рассылая розовые билеты с этим известием. Вот пример такого извещения: «Николай Семёнович Киршев, извещая о бракосочетании его с Ольгою Николаевною Бедуновой, покорнейше просит пожаловать, для присут-ствования при священном обряде, в церковь Св. Троицы, а оттуда в квартиру его...»21
Жених обязан был делать визиты к родным, а также милостивцам и благодетелям невесты, дарить деньги людям невесты, а также (если позволяют
средства) покупать обычные, как это описано, например, в «Семействе Холмс -ких» Д. Н. Бегичева, подарки для невесты: четырёхместную карету, белую шаль, бриллианты, жемчуг, цуг вороных лошадей с щёгольски одетыми кучером и форейтором, богатую ливрею с княжескими гербами. Дарить должно было предметы роскоши, конфеты, фрукты и цветы22, правда, популярность цветов как подарка возникает примерно к середине XIX в.23 По рекомендации специального руководства о правилах светского тона жених должен был заказать кольца, на которых обыкновенно вырезались месяц, число обручения и заглавные буквы: на жениховом кольце — имени невесты, на невестином — жениха24.
Жених мог появляться у невесты каждый день («понятно, что, сделавшись женихом, я почти целые дни проводил у Левашёвых и большую часть времени проводил у невесты»25).
Перед свадьбой жених устраивал «мальчишник»: встречу с приятелями по холостой жизни и прощание с молодостью26. У девушек мог быть девичник27.
В столицах случаи тайного брака были не столь редким явлением. Однако этот шаг для девушки был крайне опасен. Молодой человек мог обмануть и не жениться и таким образом опозорить её. В «Героях нашего времени» С. О. Бурачка дана сцена подготовки к побегу двух влюблённых: «Здравствуй, ангел мой бесценный; говорил запыхавшийся Виктор, вбегая в комнату Марии; нежно обнял и поцеловал её, — ты одна?.. <...>Ну поздравь! мой друг; всё готово! Вот твоё свидетельство о крещении, вот о причащении, вот твой паспорт, моя подорожная, — деньги есть, — экипаж готов — едем!»28
Обручение проходило, «помолясь Богу, при чтении святых молитв и с благословения священника»29. Затем венчались (обычно через 2 месяца после предложения) — первым прибывал в церковь жених, затем невеста. Было поверье: матерям не присутствовать на венчании дочек. Существовала практика посажёных отцов и матерей — в знак почтения к этим особам. Например, Алексей Фёдорович Львов, скрипач, композитор, дирижёр, автор гимна российской империи «Боже, царя храни», просил Николая I быть посажёным отцом, а графиню Бенкендорф — посажёной матерью на его свадьбе с Прасковьей Агеевной Абаза. 6 ноября 1839 г. (в день бракосочетания) в 7:30 Государь ждал его в Аничковом дворце, куда жених приехал с Бенкендорфом. Государь благословил его образом и дал отеческое наставление311.
При венчании у жениха и невесты было по трое свидетелей. Жених, его посажёные отец с матерью и шафер ехали в храм в одной карете и в церкви помещались по правой стороне. Шафер тотчас ехал за невестой. Её родственники и знакомые становились на левой стороне. Во время таинства присутствовали также молодые люди, которые держали венцы над головами брачующихся. По окончании венчания иногда служили молебен, затем принимали поздравления31.
Затем все ехали на свадебный пир на квартиру жениха, где их уже ждали его родители с хлебом-солью. За здоровье гостей на свадьбе пили в строгой очерёдности — по родству и старшинству. Если устраивали бал, то невеста была, разумеется, его царицей. От свадебного стола дамы уводили невесту из залы и переодевали в кружевной чепчик и капот. После молодая с бокалом в руке пока-
зывалась в дверях спальни и прощалась с гостями32. На прощание могли гостей одарить конфетами.
После бракосочетания следовали свадебные обеды у отца, у молодых, у близких родственников33, также необходимо было делать визиты к родственникам (опять-таки в строгой очерёдности знатности и родства), так что на это могло уйти несколько дней.
«Нравственный смысл этикета, — по точному слову К. Стошкуса, — проявляется в том, что с его помощью можно выразить признание самоценной значимости человека, с которым приходится вступать в контакты, выразить уважение к нему»34. Таким образом, какие бы чувства молодые люди и их родители ни испытывали друг к другу, общение их не должно было выходить за рамки приличий, а чёткое соблюдение правил этикета спасало честь сторон в случае отказа либо удерживало молодых от излишних вольностей и близости в случае согласия. Правила поведения в период сватовства, помолвки, бракосочетания были чётко обозначены и соблюдаемы дворянами. Незнание данных правил могло создать человеку дурную славу. Обозначенная манера поведения облегчала общение, улучшала взаимоотношения, поддерживала высокий уровень культуры, продолжала традиции. И, хотя в некоторых аспектах выявлялась особенность культуры дворянского сословия (касательно подарков, установленных форм обращения, просьб, согласий или отказов), в основе своей всё общество в первой половине XIX в. следовало данной схеме создания семьи.
1 Надежда В. Богатая невеста // Современник. 1853. Т. 39. № 6. С. 1-16.
2 Дмитриев М. А. Главы из воспоминаний моей жизни / подг. текста и примеч. К. Г. Боленко, Е. Э. Ляминой и Т. Ф. Нешумовой. Вступ. ст. К. Г. Боленко и Е. Э. Ляминой. М.: Нов. лит. обозрение, 1998. С. 170.
3 Записки графа Е. Ф. Комаровского. М.: Тов-во рус. художников, 1990. С. 73.
4 Брант Л. В. Rendez-vous // Библиотека для чтения. 1850. Т. 99. Ч. 2. С. 296.
5 Бурнашев В. П. Наши чудодеи. Летопись чудачеств и эксцентричностей всякого рода. СПб. : Б. и., 1875. С. 21-22.
6 Жизнь в свете, дома и при дворе. СПб.: Б.и., 1890. С. 97.
7 Сушкова Е. А. Записки. М.: Захаров, 2004. С. 138.
8 Бегичев Д. Н. Семейство Холмских. М., 1833. Ч. II. С. 143-144.
9 НИОР РГБ. Ф. 64. Вяземы. П. 6. Д. 5.
10 НИОР РГБ. Ф. 219. Орловы-Давыдовы. К. 3. Д. 37. Л. 1.
11 Велыпман А. Ф. Приключения, почерпнутые из моря житейского. М.: Б. и., 1848. С. 66.
12 НИОР РГБ. Ф. 99. Елагины. On. 1. К. 22. Д. 54. Л. 3.
13 И у жениха тоже, см.: Вяземский П. А. Старая записная книжка. 1813-1877. М.: Захаров, 2003. С. 416.
14 Велыпман А. Ф. Приключения, почерпнутые из моря житейского. С. 41.
15 ГАРФ. Ф. 876. Воеводские. On. 1. Ед. хр. 32. Л. 4.
16 ГАРФ. Ф. 828. Горчаков А. М. On. 1. Д. 1086. Л. 27об.
17 Головин II. Г. Светская философия или Книга жизни // Благонамеренный. 1859. № 5. С. 17.
18 Дельвиг А. II. Мои воспоминания. В 4 т. М.: Изд-е Московского Публичного и Румянцевского музеев, 1912. Т. 1. С. 244.
19 См.: Сушкова Е. А. Указ. соч. С. 106.
20 Полевой Н. А. Дурочка // Сто русских литераторов. 1839. Т. 1. С. 468-469.
21 Брант Л. В. Воспоминания и очерки жизни. СПб.: Б.и.,1839. С. 291.
22 Жизнь в свете, дома и при дворе. СПб.: Б.и., 1890. С. 100.
23 Келлер Е. А. Праздничная культура Санкт-Петербурга: Очерки истории. СПб.: Изд-во Михайлова В. А., 2001. С. 245.
24 Светский человек или Руководство к познанию правил общежития / сост. Д. Н. Соколовым. СПб.: Б.и., 1847. С. 162.
25 Дельвиг А. II. Указ. соч. С. 245.
26 Лотман Ю. А/. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства (XVIII -начало XIX века). 2-е изд., доп. СПб.: Искусство-СПб., 1999. С. 105-125.
27 Воспоминания М. Ф. Каменской // Исторический вестник. 1894. Т. 57. С. 329.
28 Бурачок С. О. Герои нашего времени // Маяк. 1845. Т. 19. С. 204.
29 Аксаков С. Т. Избранное / сост. и примеч. А. Л. Оспатова. М.: Московский рабочий, 1987. С. 515.
30 Львов А. Ф. Записки А. Ф. Львова // Русский архив. 1884. Кн. 3. С. 63.
31 Светский человек ... С. 162.
32 Воспоминания М. Ф. Каменской // Исторический вестник. 1894. Т. 58. С. 637.
33 Воспоминания генерал-фельдмаршала графа Дмитрия Алексеевича Милютина / под ред Г. Г. Христиани. Томск: Типография Военной Академии, 1919. Т. I, кн. 1, 2, 3. С. 268.
34 Стошкус К. Этикет в развитии общества // Этическая мысль (научно-публицистические чтения). М.: Политиздат, 1988. С. 241.
