CC BY
58
В четвертой притче автор говорит о смелости обезьяны, которая рвалась к свету, солнцу, к другому миру. Она достигла намеченной цели. В конце притчи обращение: «Поэт! Стремись всегда вперед! Пусть ты один и не знаешь дороги. Не беда, что за каждым углом тебя будет подстерегать смерть, не беда, что позади остаются лакомства и уют: ты будешь львом! Не оглядывайся! Пусть каждая капля твоей крови рвется вперед. Только вперед! [1, с. 214].
Э. Капиев в обращении к фольклору не идет легким, проторенным путем. Он берет народные жанры фольклора, переплавляет золотую руду народной поэзии и создает собственное звучащее слово, свою оригинальную художественную систему, так называемый сплав фольклорных красок и современной литературной прозы.
Библиографический список
В ряде новелл своей книги, как отмечает Н.В. Капиева, писатель полностью выходит за пределы «фольклорного» ряда. И «она современнейшая проза и на сегодня, не узкокавказская по колориту, а европейская по звучанию, строгая, сдержанная в своей живописи» [2, с. 78].
В своем творчестве Капиев неразрывно связан с родной землей и опирается на опыт национальной литературы Дагестана [7-11].
Воспитанный на традициях великой русской словесности и горской поэзии Э. Капиев поставил перед собой задачу - помочь своему народу осознать себя, свое прошлое и настоящее, сделать свой народ и его поэзию известной и близкой русскому читателю и другим народам.
1. Капиев Э. Избранное. Москва, 1959.
2. Капиева Н. Жизнь, прожитая набело. Москва, 1969.
3. Тамадаев Х. Эффенди Капиев. Жизнь и творчество. Махачкала: Дагучпедгиз, 1962.
4. Чудакова М. Эффенди Капиев. Москва: Молодая гвардия, 1970.
5. Воспоминания об Эффенди Капиеве. Ставрополь, 1980.
6. Гамзатов P Слово о поэте. Махачкала, 1979.
7. Инаркаева С.И. Соотношение общечеловеческого контекста изображения личности с этноментальной и этнокультурной составляющей в лирической прозе Лулы Куни. Мир науки, культуры, образования. 2017; № 4 (65): 289-290.
8. Степанова Т.М. Северокавказское просветительство: новый взгляд. Культурная жизнь Юга России. 2012; № 3 (46): 112-113.
9. Степанова Т.М. Фольклорные элементы художественной структуры дилогии P Гамзатова «Мой Дагестан» в контексте интеллектуальной прозы Северного Кавказа. Вестник Адыгейского государственного университета. Серия 2: Филология и искусствоведение. 2011; № 4: 36-41.
10. Сулейманова М.С., Шабаева Л.А., Магомедова С.А. и др. Дагестанская литература: история и современность. Махачкала, 2021; Ч. 1.
11. Шабанова П.А., Магомедова Х.И. Еще раз об образной системе книги P Гамзатова «Мой Дагестан». Современный ученый. 2017; № 6: 47-51.
References
1. Kapiev 'E. Izbrannoe. Moskva, 1959.
2. Kapieva N. Zhizn', prozhitaya nabelo. Moskva, 1969.
3. Tamadaev H. 'Effendi Kapiev. Zhizn' i tvorchestvo. Mahachkala: Daguchpedgiz, 1962.
4. Chudakova M. 'Effendi Kapiev. Moskva: Molodaya gvardiya, 1970.
5. Vospominaniya ob 'EffendiKapieve. Stavropol', 1980.
6. Gamzatov R. Slovo o po'ete. Mahachkala, 1979.
7. Inarkaeva S.I. Sootnoshenie obschechelovecheskogo konteksta izobrazheniya lichnosti s 'etnomental'noj i 'etnokul'turnoj sostavlyayuschej v liricheskoj proze Luly Kuni. Mir nauki, kul'tury, obrazovaniya. 2017; № 4 (65): 289-290.
8. Stepanova T.M. Ceverokavkazskoe prosvetitel'stvo: novyj vzglyad. Kul'turnaya zhizn' Yuga Rossii. 2012; № 3 (46): 112-113.
9. Stepanova T.M. Fol'klornye 'elementy hudozhestvennoj struktury dilogii R. Gamzatova "Moj Dagestan" v kontekste intellektual'noj prozy Severnogo Kavkaza. VestnikAdygejskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya 2: Filologiya i iskusstvovedenie. 2011; № 4: 36-41.
10. Sulejmanova M.S., Shabaeva L.A., Magomedova S.A. i dr. Dagestanskaya literatura: istoriya i sovremennost'. Mahachkala, 2021; Ch. 1.
11. Shabanova P.A., Magomedova H.I. Esche raz ob obraznoj sisteme knigi R. Gamzatova "Moj Dagestan". Sovremennyjuchenyj. 2017; № 6: 47-51.
Статья поступила в редакцию 26.01.23
УДК 821.161.1
Martazanov A.M., Doctor of Sciences (Philology), Professor, Department of Russian and Foreign Literature, Ingush State University (Magas, Russia),
E-mail: [email protected]
DIALOGUE WITH V. RASPUTIN IN R. SENCHIN'S NOVEL "THE FLOODING ZONE". All interpreters of R. Senchin's novel "Flooding Zone" (2015) noted the connection of this work with V. Rasputin's story "Farewell to Matyora". The article examines in detail various aspects of this creative dialogue, during which Senchin, not limited to the framework of one Rasputin story, touches on the deep layers of the artistic philosophy of his great predecessor. It is noted that the main message of this brilliant story by Valentin Rasputin is that a person should be the master of his own destiny, and not expect favors from a kind and reasonable boss. While the people in Senchin's "Flooding Zone" are presented as really tired and broken, having lost their energy, the will to a full-fledged historical existence, faith in themselves. The work of R. Senchin shows the deplorable process of human grinding.
Key words: Senchin, flood zone, fire, Rasputin, "Farewell to Matyora", people, master, fatigue.
А.М. Мартазаное, д-р филол. наук, проф., Ингушский государственный университет, г. Магас, E-mail: [email protected]
ДИАЛОГ С В. РАСПУТИНЫМ В РОМАНЕ Р. СЕНЧИНА «ЗОНА ЗАТОПЛЕНИЯ»
Все исследователи романа Р. Сенчина «Зона затопления» (2015) отметили связь этого произведения с повестью В. Распутина «Прощание с Матёрой». В статье подробно рассматриваются различные аспекты этого творческого диалога, в ходе которого Сенчин, не ограничиваясь рамками одной распутинской повести, затрагивает глубинные слои художественной философии своего именитого предшественника. Отмечается, что главный посыл гениальной повести Валентина Распутина «Прощание с Матёрой» состоит в том, что человек должен быть хозяином собственной судьбы, а не ожидать милостей от доброго и разумного начальства, в то время как народ в «Зоне затопления» Сенчина представлен действительно усталым и надломленным, утратившим энергию, волю к полноценному историческому существованию, веру в себя. В произведении Р. Сенчина показан прискорбный процесс измельчания человека.
Ключевые слова: Сенчин, «Зона затопления», пожар, Распутин, «Прощание с Матёрой», народ, хозяин, усталость.
Актуальность исследования заключается в малоизученности данной темы. В статье впервые подробно рассматриваются различные аспекты этого творческого диалога, в ходе которого Сенчин, не ограничиваясь рамками одной распу-тинской повести, затрагивает глубинные слои художественной философии своего именитого предшественника [1-9].
Цель данного исследования - показать главный посыл диалога с В. Распутиным в романе Р. Сенчина «Зона затопления», а также связь этих двух произведений.
Для достижения поставленной цели потребовалось решение следующих задач:
- рассмотреть сюжетно-событийный план указанных произведений;
- показать, как Роман Сенчин в «Зоне затопления» вступил с Валентином Распутиным в достойный творческий диалог в ходе которого развивает идеи своего именитого предшественника, подтверждая его правоту и прозорливость.
Научная новизна и теоретическая значимость работы определяется решением поставленных задач, т. е. проведенным анализом творческого диалога двух
великих русских писателей, в ходе которого один из них развивает идеи своего именитого предшественника, подтверждая его правоту и прозорливость.
Практическая ценность заключается в том, что результаты работы могут быть применены в преподавании русской литературы в школе и в вузе, а также при составлении спецкурсов по теории литературы.
Практически все критики отметили, что роман Р Сенчина «Зона затопления» (2015) продолжает традиции русской «деревенской прозы» 1960-1980-х гг, а в первую же очередь произведение, посвященное Валентину Григорьевичу Распутину, конечно же, ориентировано на повесть «Прощание с Матёрой» (1976). Сенчин моделирует хорошо знакомую подавляющему большинству отечественных читателей ситуацию: строительство очередной плотины ГЭС оборачивается превращением огромной, плотно заселенной территории в зону затопления, тысячи людей в спешке и растерянности вынуждены покидать свои дома, хозяйства, могилы предков.
Именно с могил все и начинается в романе Сенчина: в первой главе «Зоны затопления» жители деревни Пылёво, прощаясь с новопреставленной Натальей Сергеевной Привалихиной, горестно размышляют о судьбе других усопших, покоящихся на местном погосте, и при этом ощущают себя скорее мертвыми, чем живыми. Перед нами прямая отсылка к «Прощанию с Матёрой», где, по давнему замечанию одного из критиков, кладбище оказывалось композиционным и смысловым центром. Впрочем, и завершается «Зона затопления» кладбищенским мотивом: «Роман имеет кольцевую композицию: зачин связан с картиной похорон деревенской праведницы, а финализирует текст сцена неслучившейся Пасхи. Игнатий Сергеевич, превратившийся после переезда в город из справного хозяина в старика, отправляется с внуком Никитой (греч. «победитель») на новое кладбище...» [1, с. 83].
Помимо бросающихся в глаза мотивно-смысловых перекличек с «Матёрой» роман «Зона затопления» содержит и прямое упоминание распутинской повести: один из основных героев, Алексей Брюханов, дважды прочитал это произведение - сначала в школе, довольно бездумно, по-детски, а потом, уже в зрелом возрасте, вполне осознанно, в контексте событий, связанных с затоплением родного села. Более того, Сенчин сделал Валентина Григорьевича Распутина персонажем своего романа. Автор «Прощания с Матерой» появляется в одном из эпизодов: в составе писательской делегации он посещает зону затопления летом 2009 года, наблюдает за происходящим, но отказывается от активного вмешательства, что вызывает разочарование у пылёвцев.
Важно отметить, однако, что интертекстуальный диалог с Распутиным не ограничивается для Сенчина рамками «Прощания с Матёрой». В четвертой главе романа возникает очевидная отсылка к другому знаменитому распутин-скому произведению - повести «Пожар» (1985). На прощальных посиделках, которые устраивают в клубе последние обитатели Пылево перед окончательной эвакуацией, хором исполняется народная песня, строки из которой Распутин сделал эпиграфом к «Пожару»: «Горит, горит село родное, / Горит вся родина моя».
Как известно, в сюжетно-событийном плане «Пожар» является непосредственным продолжением «Прощания с Матёрой» (действие происходит в леспромхозовском поселке Сосновка, созданном на основе нескольких ангарских деревень, которые были затоплены в результате строительства ГЭС), однако в жанрово-стилевом отношении повести существенно отличаются друг от друга. Сам Распутин указывал, что «Пожару», в противоположность философской и мифопоэтической «Матёре», свойственна «некоторая перегруженность публицистикой, излишняя прямота» [4, с. 15]. В «Прощании с Матёрой» Распутин достаточно основательно затрагивает социально-экономические аспекты происходящих процессов (в этом плане выделяются главы 9 и 22, где Павел, сын старухи Дарьи, размышляет о многочисленных хозяйственно-бытовых неурядицах, возникших в новом поселке), однако прежде всего сосредоточен на «вечных» вопросах, тогда как в «Пожаре» метафизика отступает на второй план, а в фокусе авторского внимания оказываются по преимуществу злободневные проблемы и житейские реалии существования героев. В этом плане «Зона затопления» своей откровенно публицистической направленностью напоминает «Пожар». Сенчинские персонажи, в отличие от героев «Матёры», не склонны к философствованию, они погружены в мутную стихию бесконечных бытовых неурядиц, которые воспроизводятся во всех подробностях: переселенцам достается скверное, непригодное для существования жилье, которого к тому же фатально не хватает на всех; потерю огородов и приусадебных хозяйств компенсировать никто не собирается; на новом месте - и в наспех выстроенных поселках, и в городах - бывших сельских жителей ожидают безработица и нищета. Успешные предприниматели, вроде Александра Маслякова, владельца лесопилки, в ходе «санитарной очистки территории» разоряются, немногочисленные попытки доведенных до отчаяния людей отстаивать свои права безжалостно, с помощью прямого преступного насилия подавляются властями. Но есть у «Матёры» и еще одно существенное отличие от «Пожара», которое особенно важно вспомнить при анализе сенчинской «Зоны затопления». Если в одном случае у Распутина основным объектом резкой критики оказывается власть, то в другом - сам народ. Действительно, в «Матере» крестьяне вызывают безусловное сочувствие, ибо пытаются защитить свою землю и свои духовно-нравственные ценности от глобальных деструктивных процессов. Между тем изображенным в «Пожаре» жителям Сосновки посочувствовать трудно; если они и жертвы, то не внешних
сил, а собственной моральной несостоятельности и душевной лени: за короткий срок они (за редкими исключениями вроде Ивана Егорова и Афони Бронникова) утратили исконные поведенческие нормы и традиции.
На первый взгляд, в этом отношении «Зона затопления» ориентирована на «Прощание с Матерой». В романе с самых первых страниц подчеркивается, что все происходящее обусловлено безудержными финансовыми аппетитами олигархов и сращенных с ними безответственных политиков. Сенчин показывает несчастных и растерянных простых людей, ставших жертвами авантюрных и преступных действий этих новоявленных хозяев России и потому вызывающих у читателя жалость и сострадание. Однако при более внимательном чтении обнаруживается, что в «Зоне затопления» не все обстоит так просто, как кажется на первый взгляд. Дело в том, что диалог который Сенчин ведет в своем романе с автором «Матёры» и «Пожара», носит действительно по-настоящему основательный характер и затрагивает глубинные слои распутинской художественной философии.
Пожалуй, главное место в прозе Распутина занимает проблема личной ответственности. Основные герои его произведений - необыкновенно сильные личности, действующие «свободно и самостоятельно, как и положено жить человеку», и всегда готовые держать ответ за каждый собственный шаг В этой неукоснительной верности своему «я», в решительном неприятии любых форм конформизма Распутин видел особенность сибирского характера.
Важнейшим лейтмотивом повести «Прощание с Матерой» можно назвать мысль о том, что социальный прогресс на деле сплошь и рядом оборачивается для человека утратой силы воли, свободы и персональной ответственности. Превосходство старухи Дарьи, Богодула и других материнцев над всеми представителями новой действительности определяется именно твердостью характера, несгибаемостью, способностью идти наперекор [5, с. 344].
У жителей же нового поселка, наоборот, уверенность в себе сменяется постоянным тревожным ожиданием инструкций и распоряжений: «.дом не твой и хозяином-барином себя в нем не поведешь.» [5, с. 236]; «.все, как у чужого дяди, делаешь с оглядкой, на все ждешь указаний» [5, с. 341].
Если взглянуть на «Зону затопления» под таким углом зрения и соотнести пылёвцев с жителями Матёры, то контраст окажется разительным. Ни у одного из персонажей Сенчина нет даже намека на то мироощущение хозяина жизни, которое присуще старухе Дарье, деду Егору или Богодулу. Перед нами бесконечные сомнения, колебания, метания растерянных, неуверенных в себе, дезориентированных людей, которые давно отвыкли принимать решения и совершать поступки и привычно ждут инструкций извне. Все герои «Зоны затопления», и молодые, и старые, в одинаковой мере сбиты с толку, напуганы, у всех атрофия воли и инициативы, они способны лишь жаловаться друг другу либо обвинять всех подряд.
Так, например, крепкий сорокалетний Алексей Брюханов, у которого, как и у многих других пылёвцев, от житейских неурядиц разваливается семья, винит в своих бедах и писателей во главе с Распутиным - оказывается, именно властители дум были обязаны устроить резонансный акт протеста. Телевизионное выступление Распутина вызывает у Брюханова резко негативную реакцию, автор «Прощания с Матерой» представляется герою жалким и бессильным, озлобленным на весь мир стариком. Но скоро человечество одумается и поймет, что Земля - родная и единственная, не надо губить ее, нельзя так бешено выкачивать нефть и газ, косить леса. Одумается, станет беречь Землю и самих себя, своих потомков.
Писателя понять, конечно, можно - часто Алексей наблюдал, как чувствующие близкую смерть озлобляются на всё вокруг, разругиваются с детьми, не хотят никого видеть, зато могут первым встречным излить душу. Так, видно, и здесь: «Мир обречен. негодность этого мира.» [7, с. 212].
Надо сказать, что резкие инвективы Алексея Брюханова в адрес Распутина, который вместо ожидаемых героем активных акций, направленных против затопления, печально рассуждает о глобальном всемирно-историческом кризисе, могут быть восприняты в качестве выражения позиции автора романа «Зона затопления». Однако попытки поставить знак равенства между взглядами автора и персонажа в данном случае представляются безосновательными. Сенчин не наделил Алексея Брюханова статусом безусловной авторитетности - да и вообще героев-резонеров, рупоров авторских идей в «Зоне затопления» не обнаруживается.
В философско-мировоззренческом плане столкновение эсхатологического пессимизма старого Распутина, разуверившегося и русском народе, и во всём человечестве, с оптимистической верой Брюханова в то, что «мир становится лучше и лучше», остается в романе конфликтом, который отмечен печатью амбивалентности и не находит однозначного разрешения. Разумеется, читатель вправе разделить жизнеутверждающую позицию более молодого героя. Однако брюхановские рассуждения, при всей их кажущейся логичности, обнаруживают в себе явный морально-психологический изъян: мы видим, как настойчиво герой пытается уйти от персональной ответственности, переложив ее бремя на президента, чиновников, бизнесменов, писателей - вплоть до престарелого и больного Валентина Распутина. Между тем из шестой главы явствует, что Алексей узнал о неотвратимости затопления Пылёва еще 5 лет назад (именно тогда, кстати, он и перечитал повесть «Прощание с Матёрой»). За это время здоровому, умному и весьма молодому человеку можно было бы предпринять что-то основательное,
взявшись либо за организацию протестного движения, либо, по крайней мере, за материально-бытовое и профессиональное переустройство жизни собственной семьи, но, подобно большинству других пылёвцев, герой палец о палец не ударил и провел долгие годы в привычно-бессмысленном ожидании указаний свыше. Перечитывая «Прощание с Матерой», Брюханов «поражался» тому, что власть не извлекла из великой повести никаких уроков: «...как после нее, так зримо показавшей ту уже давнюю трагедию, такая же трагедия вот-вот повторится?» С горькой иронией вспоминает герой слова школьной учительницы: «Литература учит. Учит, как надо, а как не надо, что хорошо, что плохо» [7, с. 209]. Претензии Брюханова к правителям, возможно, справедливы, но суть ситуации в том, что сам он, видимо, прочел распутинское произведение крайне невнимательно, ничего в нем не понял, ничему не научился. Прежде всего герой не уловил главный посыл гениальной повести «Прощание с Матерой», суть которого в том, что человек должен быть хозяином собственной судьбы, а не ожидать милостей от доброго и разумного начальства. Брюханов пытается опровергнуть пессимистический посыл Распутина о том, что «народ устал», но на самом деле его возражение («Не устал, а запутался») скорее подтверждает правоту старого писателя (если, конечно, воспринимать «усталость» в универсально-философском смысле). Народ предстает в «Зоне затопления» действительно усталым и надломленным, утратившим энергию, волю к полноценному историческому существованию, веру
Библиографический список
в себя. Народ запутался, то есть он дезориентирован и больше не чувствует себя хозяином на своей земле.
Таким образом, проводя анализ данного произведения, мы пришли к следующим выводам. При чтении «Зоны затопления» прежде всего бросается в глаза резкая критика в адрес власть имущих, чьи безответственные действия стали причиной страданий множества ни в чем не повинных людей. Однако тщательный анализ произведения убеждает, что в фокусе авторского внимания оказываются не только и не столько пороки сильных мира сего, сколько слабости простых людей. Отчасти сенчинские пылёвцы как будто напоминают жителей Матёры, но, если приглядеться внимательнее, иллюзия сходства рассеивается. Перед нами люди, которые в гораздо большей степени похожи на обезличенных обитателей Сосновки из повести «Пожар». Более того, они уже бесповоротно и окончательно утратили решительность, волю и понятие о персональной ответственности. В распутинских произведениях показан прискорбный процесс измельчания человека, и «Зона затопления» Сенчина, в сущности, являет собой продолжение и развитие этой линии.
В целом же, если подвести итоги, следует признать, что Роман Сенчин в «Зоне затопления» вступил с Валентином Распутиным в достойный творческий диалог, в ходе которого развивает идеи своего именитого предшественника, подтверждая его правоту и прозорливость.
1. Ковтун Н.В. Историоризация мифа: от благословенной Матёры к Пылёво (об авторском диалоге В. Распутина и Р Сенчина). Вестник Омского государственного педагогического университета. 2017; № 4 (17): 82-86.
2. Мартазанов А.М. Идеология и художественный мир «Деревенской прозы» (В. Распутин, В. Белов, В. Астафьев, Б. Можаев). Диссертация ... доктора филологических наук. Санкт-Петербургский государственный университет. Санкт-Петербург, 2007
3. Мартазанов А.М. Уроки русской «Деревенской прозы». Вестник Северо-Осетинского государственного университета имени К.Л. Хетагурова. 2012; № 4: 218-220.
4. Распутин В. Я ценю порядочность в человеке. (Беседу вела Т. Земскова). Неделя. 1987; № 9: 15.
5. Распутин В. Избранные произведения: в 2 т. Москва: Советский писатель, 1990; Т. 2.
6. Распутин В. Моя и твоя Сибирь. Декоративное искусство. 1985. № 3. С. 10 -12.
7. Сенчин Р Зона затопления: роман, повесть. Москва: Издательство АСТ, 2019.
8. Трунин К. Роман Сенчин «Зона затопления». Available at: http://trounin.ru/senchin15/
References
1. Kovtun N.V. Istoriorizaciya mifa: ot blagoslovennoj Matery k Pylevo (ob avtorskom dialoge V. Rasputina i R. Senchina). Vestnik Omskogo gosudarstvennogopedagogicheskogo universiteta. 2017; № 4 (17): 82-86.
2. Martazanov A.M. Ideologiya i hudozhestvennyj mir "Derevenskoj prozy" (V. Rasputin, V. Belov, V. Astafev, B. Mozhaev). Dissertaciya ... doktora filologicheskih nauk. Sankt-Peterburgskij gosudarstvennyj universitet. Sankt-Peterburg, 2007
3. Martazanov A.M. Uroki russkoj "Derevenskoj prozy". Vestnik Severo-Osetinskogo gosudarstvennogo universiteta imeniK.L. Hetagurova. 2012; № 4: 218-220.
4. Rasputin V. Ya cenyu poryadochnost' v cheloveke. (Besedu vela T. Zemskova). Nedelya. 1987; № 9: 15.
5. Rasputin V. Izbrannyeproizvedeniya: v 2 t. Moskva: Sovetskij pisatel', 1990; T. 2.
6. Rasputin V. Moya i tvoya Sibir'. Dekorativnoe iskusstvo. 1985. № 3. S. 10 -12.
7. Senchin R. Zonazatopleniya: roman, povest'. Moskva: Izdatel'stvo AST, 2019.
8. Trunin K. Roman Senchin «Zona zatopleniya». Available at: http://trounin.ru/senchin15/
Статья поступила в редакцию 25.01.23
УДК 811.161.1
Mishayeva M.V., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Department of Foreign Languages for Faculties of Natural Sciences,
Dagestan State University (Makhachkala, Russia), E-mail: [email protected]
Dibirova A.M., senior teacher, Department of Foreign Languages for Faculties of Natural Sciences, Dagestan State University (Makhachkala, Russia),
E-mall: [email protected]
LEXICO-SEMANTIC GROUPS OF STABLE COMBINATIONS OF THE GERMAN LANGUAGE. The article analyzes and classifies lexico-semantic groups of stable combinations of the German language. It is noted that there are few works on this topic in German. The following lexico-semantic groups of figurative expressions are widely spread in the German language: on the topic of military activity, on the topic of chivalry, related to the topic of trade and merchants, related to the topic of law, with the topic of music, with the topic of education, with various games (cards, fencing), related to different life circumstances. They are most often associated with the traditions and customs of the Germans. Decorate the speech, often serve to clarify an incomprehensible situation. Many of the old stable combinations have been reinterpreted in modern German. The largest number of figurative expressions is associated with the theme of chivalry, merchants, fencing and board games. Most of these expressions originated in the Middle Ages, but they function quite actively in our time, a number of them have received an extension of meaning. The analysis of these combinations has shown that currently stable combinations are actively used in the speech discourse of the Germans.
Key words: German, lexico-semantic groups, classification, stable combinations, idioms, phraseological units, communication, discourse.
М.В. Мишаееа, канд. филол. наук, доц., Дагестанский государственный университет, г. Махачкала,
E-mall: [email protected]
А.М. Дибироеа, ст. преп., Дагестанский государственный университет, г. Махачкала, E-mall: [email protected]
ЛЕКСИКО-СЕМАНТИЧЕСКИЕ ГРУППЫ УСТОЙЧИВЫХ СОЧЕТАНИЙ НЕМЕЦКОГО ЯЗЫКА
В статье проводится анализ и классификация лексико-семантических групп устойчивых сочетаний немецкого языка. Отмечается, что в немецком языке немного работ, посвященных данной теме. В нем широко распространены лексико-семантические группы образных выражений на следующие темы: военная деятельность, рыцарство, торговля и купечество, право, музыка, образование, различные игры (карты, фехтование), разные жизненные обстоятельств. Они чаще всего связаны с традициями и обычаями немцев. Украшают речь, часто служат разъяснению непонятной ситуации. Многие из старинных устой-
