CC BY
4Миссия университета: гуманитарное консультирование стратегии развития
Н.Н. Карнаухов
ДИАЛОГ МЕНЕДЖЕРИСТСКОГО И ГУМАНИТАРНОГО ПОДХОДА К СТРАТЕГИИ РАЗВИТИЯ УНИВЕРСИТЕТА:
ПЕРВЫЕ РЕЗУЛЬТАТЫ (Размышления над новыми тезисами НИИ ПЭ университету)
ПЕРВЫЙ урок, который можно извлечь из размышлений над манифестом «Десять лет спустя. 10 новых тезисов НИИ прикладной этики нефтегазовому университету»1, заключается, на мой взгляд, в осознании необходимости систематического диалога представителей двух основных методологических подходов к разработке стратегии развития ТюмГНГУ: менеджеристского и гуманитарного (активность последнего все нарастает - об этом говорит и публикация «10 новых тезисов»). Одно из свидетельств намеренности ректората ТюмГНГУ к такому диалогу - после успешного проекта «Становление духа университета»2 - активное участие в новом проекте «Самоопределение университета», начатом специальным выпуском журнала «Ведомо-сти»3.
1
Десять лет спустя. 10 новых тезисов НИИ прикладной этики университету // Этика образования. Ведомости. Вып. 26 / Под ред. В.И.Бакштановского, Н.Н.Карнаухова. Тюмень: НИИ ПЭ, 2005.
2 Становление духа университета: Опыт самопознания. Колл. монография / Под ред. В.И.Бакштановского, Н.Н.Карнаухова. Тюмень: НИИ ПЭ, 2001.
3 Самоопределение университета: нормативные модели и отечественные реалии. Ведомости. Вып. 27 / Под ред. В.И.Бакштановского, Н.Н.Карнаухова. Тюмень: НИИ ПЭ, 2005.
Я не думаю, что доминирование в нашей сегодняшней практике менеджеристского подхода - неизбежное следствие того обстоятельства, что ТюмГНГУ формируется на базе технического вуза. Да, риск проявлений технократизма, гипертрофии естественно-научной и технической модели рациональности есть, в том числе и в наших представлениях о природе университетской корпорации, и в наших попытках проектирования миссии университета. И все же этот риск можно и необходимо смягчить в процессе «встречного движения» менеджеристского и гуманитарного подхода.
Среди аргументов в пользу такой уверенности - позитивный опыт обсуждения «10 новых тезисов университету». Один пример взаимной полезности этого обсуждения - корректировка понимания природы образовательной корпорации: сегодня мы видим ее как систему профессий, некоторые из которых квалифицируются как высокие (преподаватель, научный работник), а другие - как профессии из сферы услуг. Не как «низкие» профессии, а как профессии другого типа. Еще примеры: менеджеристская позиция не помешала принять ни тезис о том, что университеты формируют интеллектуала, тип личности, который ставит задачи, а не просто выполняет их, ни тезис об университете как ценностно-ориентирующем субъекте гражданского общества.
Конкретизация моей позиции - в комментариях к некоторым из тезисов НИИ ПЭ.
НАЧНУ с такого «урока», как отчетливое понимание необходимости постоянно объяснять смысл терминов, которые мы употребляем для предъявления своих позиций. Подчеркну - это необходимость для обеих сторон диалога, не только «менеджеристской», но «гуманитарной»: многие термины и понятия «нагружены» в суждениях обеих сторон разными смыслами, вплоть до противоположных (это относится и к термину «образовательные услуги», и к термину «язык прагматики», и к термину «неотрадиционализм в воспитании» и т.д.).
Авторы тезисов говорят о необходимости вывести язык самопознания университета «за рамки категорий прагматики и маркетинга ("функции", "услуги" и т.п.) и попытаться вывести рефлексию на язык смыслов и ценностей ("идеальный образ", "миссия" и т.п.)».
Готов согласиться с предположением, что один из мотивов того приоритета, который в своих разработках стратегии развития университета мы отдаем «языку прагматики» - следствие «характерной для советского опыта тотальной идеологизации всей жизни». Вероятно, этот приоритет - еще и следствие технократического уклона, к которому склонны специалисты в естествознании и технических науках.
Однако, во-первых, не считаю «прозаический язык прагматики» ущербным по сравнению со «смыслоценност-ными акцентами в трактовке природы образования в целом, задач университета - в том числе». Во-вторых, наш «прагматизм» на деле вовсе не означает «подмену миссии формирования Человека функциями "обслуживания потребностей экономики", "подготовки кадров", выпуска "специалистов для народного хозяйства" и т.п.», как говорится в тезисах НИИ ПЭ. Аргументы?
Вот один из них. Мы вполне осознаем различие вуза советского типа и современного университета как институции гражданского общества. И потому не просто переименовали свой вуз и живем «прагматично», как нам диктуют «сверху», а берем на себя ответственность за развитие знаний и формирование ценностей, за их культивирование в общественном сознании, за влияние на выбор путей развития города, региона, страны. В этом смысле для нас университет - это ценносто-ориентирующий субъект гражданского общества.
Еще аргумент. Мы разделяем подход, согласно которому «университеты формируют интеллектуалов - тип личности, который ставит задачи, а не только выполняет их». При этом наше понимание стратегии развития универ-
ситета далеко уходит от сведения его задач к подготовке «квалифицированного персонала для выполнения обслуживающих функций». Например, специалисты по технической кибернетике, которых мы готовим, получают в университете, по мнению некоторых производственников, «избыточные знания» - по сравнению с теми, которые требуются для выполнения каких-либо «обслуживающих функций». Но «избыточные» знания позволяют человеку более свободно проектировать свою биографию. В том числе и обеспечивают его способность к самообучению в связи с изменением конъюнктуры в какой-либо отрасли. И еще: как показывает наш опыт, многие из наших выпускников, получив профессию, работают губернаторами, мэрами городов, руководителями компаний и т.п.
НЕ МОГУ спорить с утверждением, что надо определиться с термином «образовательные услуги». Действительно, нужно строже определяться. Но не отказываться от этого термина. А чтобы снять тревожащий гуманитариев риск такого словосочетания, полагаю необходимым сформулировать некоторые ограничения.
Одно из них - оказание образовательных услуг не означает оказание «услуг по формированию личности». Да, мы оказываем образовательные услуги, это четко сформулировано в наших нормативных документах, но только в сфере просвещения. А вот функция, которую мы выполняем как бы «попутно», - так называемая воспитательная функция - не носит коммерциализированного характера. Студенты, которых мы обучаем по договорам, за это не платят. Да и государство, по сути, тоже.
В советское время воспитание в вузе было жестко идеологизировано. Может быть, поэтому в постсоветское время нам хотелось уйти от задачи воспитания студентов. Да и государство не ставило нам такой задачи. Но даже если мы и не занимались специально «воспитанием», наши выпускники все равно, оказывается, формировали свои гражданские позиции, ценностные ориентиры. И выйдя в само-
стоятельную жизнь, воспроизводили многие ценности, которые культивируются у нас в университете, ценности своих преподавателей, моральный климат, «дух» университетской корпорации. Например, многие из успешных руководителей предприятий использовали наш опыт формирования делового климата, в том числе стиль коллегиальности в решении вопросов.
В то же время, преодолевая настороженность к воспитательной деятельности из-за ее «завязанности» в прежние времена на идеологию, мы убедились, что и в наши дни университет может сыграть большую роль в воспитании личности. Мы можем играть эту роль успешней, если сделаем работу целенаправленной, организованной, профессиональной.
И вот эта работа, эта «воспитательная функция» университета не имеет ничего общего с коммерциализацией. Эта работа - выражение внутренней потребности преподавателей и менеджеров университета. И они не просто выполняют определенную руководством университета функцию, но сами ее выбирают для себя.
Что касается коммерциализации образовательной деятельности, то я, как мне кажется, понимаю ее риски и те опасения, которые высказываются в тезисах. Эти риски действительно существуют: ведь речь идет не просто о денежных тратах студентов на образование, но об изменении отношений в сфере образования, в том числе о том, что в отношения преподавателей и студентов вмешиваются деньги - один из самых сильных на земле факторов.
Вообще-то любой студент учится за деньги - в этом смысле мы и говорим об образовательных услугах. Другой вопрос, «кто эти деньги университету платит?», «какие правила игры в этих отношениях устанавливаются?».
Например, необходимо уравнять тех студентов, которые сами платят за свое образование, и тех, кто не платит (за них это делает государство или предприятия). Надо сделать так, чтобы отношения между ними стали равными.
Другая ситуация - оплата труда преподавателей.
Я знаю, что ректор Гарвардского университета, Дерек Бок, написал специальную работу о коммерциализации университетов. Человек, который вырос в рыночных условиях, к которым мы только пришли, говорит: «Мы испытываем трудности в вопросах карьеры преподавателей» и объясняет: «Основным условием карьерного продвижения может стать умение добывать деньги». Умеет профессор приносить деньги в университет - продвигается, не умеет - его подвинут в сторону, а вперед пропустят других.
Понимаю его заботу. Один из способов смягчить такого рода тенденцию у нас мы видим в том, что ректор университета создает условия для того, чтобы преподаватель находил себе дополнительный заработок внутри университета. За этим способом - наша давняя забота о развитии предприимчивости у преподавателей и студентов.
Почему многие наши выпускники, прекрасно учившиеся в университете, получившие «красный диплом», в по-слеуниверситетской жизни не успешны? Потому, что они полагали, что красного диплома достаточно, чтобы быть успешным профессионалом. Да, такой диплом необходим, но не достаточен. Оказывается, нужна еще и предприимчивость в применении этих знаний, умение предъявить их, убедить заинтересованных лиц в своем потенциале и в ожидаемом результате, стать востребованными и т.д.
Но кто же научит студента предприимчивости? Может ли решить эту задачу преподаватель, сам не обладающий этим качеством, соответствующими знаниями и умениями?
Благодаря тому, что мы вышли из технологического по сути вуза, значительная часть наших преподавателей такими качествами обладают. В том числе и в своей научной работе - научная деятельность предполагает предприимчивость. Другое дело, все ли хотят ее проявлять? Многие говорят, что им это не надо. Да, профессор в 60 лет мог бы заниматься хоздоговорной работой, но не хочет, потому что
она приносит ему гораздо больше хлопот и нервотрепки, чем денег (да и ценностные приоритеты уже изменились).
И здесь уже забота руководства - создать условия для тех преподавателей, которые не готовы проявлять себя в таком способе приложения своих услуг для повышения заработка. Так, например, мы создали в свое время Центр довузовской работы, в котором преподаватели кафедр высшей математики, физики, химии и т.п. могли найти себе приработок. Не забудем и наш собственный лицей: в него мы также направили многих преподавателей. У нас проводятся студенческие олимпиады, преподаватели, работающие с их участниками, тоже получают дополнительный заработок. Только работай, не ленись. Некоторые общеобразовательные кафедры решили стать выпускающими, например, кафедра физики №1. Для кафедр иностранных языков создали факультет, который позволяет студентам - после дополнительного обучения - получить еще один диплом «Переводчик в сфере профессиональных коммуникаций». И т.д.
У нас существует конкурс на лучшего профессора в университете, лучшего доцента. В условиях конкурса написано, что победить в конкурсе можно, написав монографию или учебник, или выпустить пять аспирантов. Или подразумевается. Следовательно, у человека всегда есть выбор чем ему лучше заняться.
И это именно моя, ректора, забота - создать условия для проявления предприимчивости наших сотрудников внутри самого университета, чтобы он не бегал за приработком в других местах. Так он будет больше «привязан» (в хорошем смысле слова) к нашей корпорации.
В вопросе о коммерциализации образования важен еще один момент: являются ли деньги единственным мотивом работы преподавателя в университете. Деньги действительно существенный фактор, но многие члены нашего коллектива хотят не только получать деньги, а еще и ра-
дость от того, что они делают. Они дорожат и атмосферой университета, и его именем.
МНЕ БЛИЗОК тезис об университете как производителе шансов для своего развития. Нас действительно не устраивает альтернатива поведения двух сказочных лягушек, попавших в банку со сметаной. Мы стремимся рационально проектировать свое развитие, создавая «точки роста». Например, через сотрудничество с Тюменским научным центром РАН. Мы привлекаем даже тех научных сотрудников, которые никогда не хотели заниматься преподавательской работой. Находим для них такой вид работы как индивидуальная научно-исследовательская деятельность со студентами. Зато все те новые знания, которые рождаются в Тюменском научном центре (фундаментальные знания, рассчитанные на прорыв через десять-пятнадцать лет), находят свою дорогу в жизнь уже сегодня - через сознание студента.
По мнению академика В.П. Мельникова, в университете начинается геокриологизация и учебного процесса, и исследовательской деятельности. И это очень перспективно: наш университет станет уникальным уже потому, что сегодня для страны, 62% которой находится в условиях вечной мерзлоты, чрезвычайно актуально превратить «минусы» природы России (мерзлый грунт, холод, снег) в «плюсы».
Мы ищем свой путь, свою миссию университета, но ищем не «вслепую», а пытаясь определить свои шансы в сложившейся ситуации и даже активно производить эти шансы. Ведь для успешного университета важно не только «поймать удачу», не только перепробовать разные шансы, но и самим их создавать. Создавать экспериментируя, испытывая, отказываясь от одного варианта, выбирая другой. Как мы поступаем, пробуя открывать некоторые специальности и опытным путем определяя их востребованность, перспективность. Например, на кафедре «Эксплуатация автомобильного транспорта» была специальность «Организация перевозок и управления на транспорте», а мы откры-
ли специальность «Организация и безопасность движения», чисто «гаишная» специальность. Сегодня порядка 18 специальностей проходят у нас этап эксперимента.
Все это - «производство шансов» для развития университета. Но, конечно, не механическое производство, не производство машин: здесь не применишь привычный «сопромат».
ЕЩЕ ОДИН тезис побуждает взвесить плюсы и минусы в характеристике университета как корпорации, учитывая действительно существующий риск самоотождествления университета с бизнес-корпорацией. Авторы тезисов предлагают критерий профилактики такого риска - характеристику университета как образовательной корпорации, миссия которое - духовное производство человека как существа социально-нравственного», подчеркивая, что образовательная деятельность, в отличие от любого дела, ориентированного на прибыль, - высокая профессия, мотивированная служением делу.
На мой взгляд, не стоит демонизировать бизнес и бизнес-корпорации. Вовсе не обязательно, что бизнес-корпорация ставит прибыль в качестве смысла своего существования. Бизнес - это Дело, которое не тождественно Выгоде, Деньгам. Поэтому, соглашаясь с утверждением, что «рефлексирующий университет постоянно профилактирует риск самоотождествления с бизнес-корпорацией», важно иметь в виду, что, говоря об университетской корпорации, мы прежде всего подчеркиваем необходимость видеть в университете большую и сложную структуру, предполагающую особые «правила игры» в жизни этой структуры и управлении ею.
Как мне кажется, я хорошо слышу настороженные интонации авторов тезисов по поводу таких характеристик деятельности университета, как «хозяйствующий субъект», задача которого - «образовательные услуги», характеристик, которые предполагается отменить посредством выде-
ления особого ряда высоких профессий, по отношению к которым не допустим язык менеджмента и бизнеса.
Но, во-первых, можно ли без него обойтись?
И, во-вторых, насколько обосновано выделение высоких профессий?
Я считаю, что все профессии одинаковы, за исключением одной - профессии учителя-воспитателя, который прямо влияет на формирование человека как хомо сапиен-са.
А особый вид высоких профессий выделяется на спорном основании. Скажем, врачевание - да, высокая профессия, гуманная профессия, но не менее гуманна профессия инженера-строителя.
Важный момент обсуждаемого мной тезиса НИИ ПЭ -утверждение, что «корпорация предполагает приоритет служения в профессии над жизнью за счет профессии». Согласен, в этом дух университетской корпорации предполагает приоритет служения в профессии над жизнью за счет профессии. Вне всякого сомнения, тем и отличается наша профессия, что нравственные мотивы занимают в ней чрезвычайно важное место. Во-первых, учить, не воспитывая, невозможно. А во-вторых, для университета нормально, если мотив «служение в профессии» доминирует над мотивом «жизнь за счет профессии». Абсурдом было бы отрицать необходимость зарабатывания на жизнь посредством работы в университете. Тем более, что человек творческий получает от своей работы не только деньги, но и радость от возможности заниматься любимым делом, и удовлетворение от самовыражения - это тоже плата за труд.
Другое дело, что и университет не избавляет от конфликта между возможностью делать интересную работу и недостаточным уровнем оплаты за нее. Наша задача в этой ситуации - стремиться к балансу того и другого, не допускать крайностей. Мне кажется, что доминирование принципа «жизнь за счет профессии» над принципом «служение в
профессии» неприемлемо для корпорации, ориентированной на «духовное производство человека».
СТОИТ ЛИ так категорично противопоставлять миссию и цели университета, как это делают авторы седьмого тезиса? Безусловно, мы должны оправдать свое имя «университет», оправдать (как мы говорим об оправдании человеком своей жизни), а не «оправдываться». Конечно, ориентация на высокие ценности и дает возможность такого оправдания.
Но при всем различии вопросов типа «ради чего?», «во имя чего?» и вопросов «куда?», «зачем?», нужны и те, и другие. Иное дело, какие из этих вопросов поставить вперед. Конечно, сначала «ради чего?», «во имя чего?», а потом «куда?», «зачем?».
Однако собственно проектирование миссии университета - дело более трудное. Полагаю, что на сегодняшнем этапе проектирования миссии ТюмГНГУ мы можем рассматривать в качестве рабочей гипотезы самоопределение университета «как ценностно-ориентирующего субъекта становящегося гражданского общества». А испытание этой гипотезы в рамках нашего нового проекта (о котором я говорил выше) - дело всего коллектива университета.
ПОЯВЛЕНИЕ тезиса о необходимости «профилакти-ровать распространенную в современном образовании тенденцию технократизма» меня не очень удивляет. Этот тезис не только имеет право на существование, но он и весьма актуален. Все дело в том, чтобы, как уже было сказано, «договориться о терминах».
На мой взгляд, первая попытка такого рода «договора» в тезисах продемонстрирована. Я имею в виду трактовку технократизма как «распространения технического подхода за пределы его эффективности, применение инженерного мышления к осмыслению и проектированию общественной жизни в целом».
Однако как бы вместе с водой не выплеснуть и «ребенка» - техническую рациональность; в том числе культу-
ру решения задач инженерного типа, без которой трудно представить себе не только производство, но и многие стороны жизни человека.
Если же мы начинаем обожествлять инженерные методы, считать их безусловно эффективными - это, конечно, крайность. И потому прямой перенос опыта технического и технологического знания, инженерного мышления на решение социальных задач, тем более гуманитарных проблем -большой риск.
И университет должен стремиться к преодолению такого рода крайностей. Причем «задача гуманитаризации образования в нашем университете - дело не только соответствующих обществоведческих кафедр, но и всех выпускающих кафедр негуманитарного профиля».
Свою роль в преодолении технократизма (не только преодолении, но профилактики) играет и т.н. «ректорский семинар». Некоторые его участники, войдя в состав менеджеров университета, начинали с жесткого технократизма (любую идею, любой процесс, даже человеческий процесс любви и ненависти, могли описать в виде функции), а в результате наших семинаров стали мыслить другими категориями. Причем им для этого понадобилось не так уж много времени. Они стали видеть, что отношения с людьми, оказывается, требуют совершенно других подходов. Они научились настраиваться на разговор с человеком, учитывать его психологические особенности, достигать управленческих целей гуманитарными методами. Мало, оказывается, заплатить человеку, его нужно сделать своим союзником. И тогда появляется команда, общие задачи, согласие в решении вопросов.
И все же хочется верить, что в нашем университете технократизмом и не веет. И даже в индустриальном институте, когда мы были высшим техническим учебным заведением, технократизм был чрезвычайно редким явлением. Сегодня я упорно всем напоминаю, что тюменская философская школа родилась не в педагогическом, а в индуст-
риальном институте. И кафедра «Этики и эстетики» была создана именно в индустриальном институте, здесь. И я не скажу, что она работала безуспешно. В меня лично эта кафедра заложила многое.
ПОКА за рамками моей экспертизы осталось еще несколько тезисов НИИ ПЭ. Но уже сейчас можно сказать, что такого рода поиск, четко ориентированный на культивирование диалога менеджеристского и гуманитарного подхода к формированию стратегии нашего университета, необходимо продолжить, сделав систематическим.
